Текст книги "Бэтмен. Убийственная шутка"

Автор книги: Криста Фауст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Да. Слушай, мужик, – сказал тощий, вставая и наклоняясь над столом. – Ты, наверное, хочешь, чтобы тебя сейчас оставили в покое, а? Увидимся вечером, хорошо?

«О чем он говорит?» – подумал комик, он выпучил глаза.

– Вечером? – переспросил он. – Но... но сегодня я ничего не могу делать. Бо-больше мне это не нужно. Джинни... Джинни... – поперхнулся он и продолжил, – Джинни умерла. Вы не понимаете...

Джо не дал ему договорить.

– Нет, нет, нет, – сказал он. – Нет, мне жаль твою жену, но это ты не понимаешь.

Он тоже поднялся, и они встали по обе стороны от него.

– То, что будет сегодня, это не мелочь. Отступать нельзя, это может кое для кого очень плохо кончиться. – Он дал этой мысли дойти до комика, а затем добавил: – никаких исключений.

– Но...

– Никаких «но», – сказал тощий, одарив его гротескной улыбкой и зажав в зубах сигарету. – Завтра похоронишь старушку с размахом. А сегодня ты с нами. Понял картину?

Он знал, что они его убьют, если он не согласится. Ему придется жить, хотя бы ради того, чтобы позаботиться об останках жены. И останках их ребенка.

– Да, – ответил он. – Да, я понял.

Они ушли, больше не сказав ни слова. Задержавшись в дверях, тощий бандит оглянулся через плечо. Намек был понятен.

Длиннолицый со слезами на глазах наблюдал, как они уходят. Он опустил голову, обхватил её руками, и когда они задрожали, он заплакал. Он не мог избавиться от ощущения, что посетители бара наблюдают за ним и смеются над его болью. Но какими людьми надо быть, чтобы так делать?

Как можно быть такими чудовищами?

14

Он стоял на краю бетонного канала, изучая свое темноглазое отражение в медленно текущей грязной воде. Легкий дождь создавал рябь, которая искажала его внешность. Он был одет в черный костюм, белую рубашку и галстук-бабочку – Джинни ушила костюм на прошлой неделе. Он словно приготовился выйти на сцену.

Его спутники были в плащах. Как так вышло, что он не в плаще? Узкий канал тянулся вдоль боковой стороны фабрики «Эйс Кемикал». Из круглых дренажных труб диаметром в три фута, выходящих из здания, сочились потоки маслянистой жидкости. На невысокой насыпи стояла сетчатая ограда, увенчанная проволочной спиралью.

– Эй, пошли! Хорош мечтать. Мы идем на дело или нет?

Комик едва его слышал. Даже не знал, кто из мужчин это сказал.

– Э-э, да, да, конечно, – ответил он. – Я... я просто вспомнил... как проходил здесь каждое утро по дороге на работу...

– Да, да, – откликнулся тощий. Его шляпа была низко надвинута на лоб, он все никак не мог вытащить красную маску из саквояжа. – А теперь надень эту хреновину. И заткни пасть.

– Что, прямо сейчас? – спросил он, когда парень напялил штуку ему на голову. – В смысле... В смысле, точно все будет в порядке? Я в ней смогу дышать?

– Что ты, все пучком, – уверил парень. – Божечки, знал бы ты, какая у тебя странная форма головы.

Через мгновение маска обхватила его плечи.

– Вот так... Нормально видишь, мужик?

– Ох, вроде бы да. Наверно, – сказал он. – Только все красное... и душновато, а еще пахнет странно.

Застарелым потом и отчаянием.

– Мой голос эхом не отдает?

Сквозь диковинные красные линзы тощий головорез выглядел странно с темными глазами и гротескной ухмылкой на лице.

– Тебя отлично слышно, – нетерпеливо сказал котелок, подводя его к осыпавшейся бетонной лестнице. – А теперь... как насчет того, чтобы провести нас через эту вонючую фабрику к соседнему заведению?

Тощий пошел впереди них, пятясь вверх по лестнице и поддерживая комика, чтобы тот не упал.

– Осторожно, парень. Ступеньки.

– Точно. Конечно. – Комик в красном колпаке вытянул руки, чтобы удержать равновесие. – Знаете... это как-то странно. Словно я во сне. Я все время вспоминаю Джинни....

Они прорезали брешь в ограде и оказались на огромной открытой территории – лабиринте бетонных дорожек между лужами застоявшихся жидкостей, от которых поднимались пары. Там стояли высокие стальные чаны, ряды труб и измерительных датчиков, разделенных стальными мостиками. Как и днем, охрана была сосредоточена на входах. Владельцы завода были скрягами, так что патрули не появлялись до наступления темноты. По крайней мере, так сообщил им комик.

– Хорошо, мы пройдем здесь, – сказал он, неуверенно направляясь вперед. – За фильтровальными баками, а там, за перегородкой, будут «Игральные карты “Монарх”».

Хотя он слышал стук механизмов и шум насосов, время было уже позднее, так что персонала не было.

– Знаете, это место... В красном цвете выглядит еще хуже. Оно похоже...

– Эй, вы! Ни с места! – Крик, по-видимому, доносился сверху. – Давайте, давайте, поднимайте руки!

Повернувшись вправо, ему пришлось переместить все тело, чтобы увидеть на мостике охранника в форме. Мужчина, крепко стоя на земле, широко расставил ноги и направил на них пистолет.

– Кретин! – взвизгнул тощий вор. – Ты говорил, что здесь нет охраны!

– Здесь... здесь, наверно, все изменилось с тех пор, как я уволился...

– Изменилось? Я твое тупое лошадиное лицо изменю, чувак.

Бандит вытащил пистолет и выстрелил вверх. Звук был оглушительным.

– Как громко!

Ему отчаянно хотелось зажать уши, но он мог только ухватиться за изогнутую поверхность красного колпака.

– В нем так громко!

Кто-то толкнул его. Это был парень в котелке.

– Ради Бога, беги! – закричал он. – Все пошло коту под хвост!

Пробираясь между чанами под открытым небом, они снова услышали охранника.

– Мёрф, отведи людей в задние отсеки. У нас тут банда Красного Колпака.

«Черт, он зовет подкрепление, – суматошно думал комик. Потом до него дошло. Банда Красного Колпака. – Вот дерьмо! Это он про меня!»

– О, Боже! – закричал Джо, задыхаясь от напряжения. – Куда идти? Как нам выйти?

Идти было некуда, и они пробежали мимо параллельных рядов высоких куполообразных резервуаров. Было слышно, как по трубам плещутся химикаты. Дождь продолжал лить.

– Я... я не знаю! Эта маска... Я не вижу, куда иду.

– Я убью тебя, бесполезный сукин сын, – проскрежетал его тощий сообщник. – Как только мы выберемся отсюда, я...

Гром захлестнул все его чувства.

Прямо перед ним два преступника выскочили из узких рядов труб, затем нелепо изогнулись, когда в них вонзились пули. Сквозь красный фильтр колпака кровь казалась черной, она хлестала там, куда попадали пули. Повсюду клубился густой туман. Длиннолиций не мог сказать, исходил ли он из труб или от тел, но он просачивался сквозь ткань его костюма, вызывал зуд. Он ощущал, как кожа под ним пузырится. Он столкнулся с бочкой на пятьдесят галлонов, на ней трафаретом был нарисован черный туз пик.

Тощий попытался уклониться от последнего выстрела, но пуля пробила ему череп, сбросив шляпу.

Двое рухнули на бетон. Но здоровяк Джо не умер.

– Вот черт... Вот черт... – сказал он, кряхтя от боли. – Ребята... слушайте, ребята, вам нужен не я.

Он повысил голос:

– Вам нужен он. Он – главарь банды. Это Красный Колпак!

– Что? – спросил комик, и тут он понял, что покрыт чем-то липким. – Что это? Что это?

Он поднял руки.

– Я весь в чем-то...

Над ними кто-то крикнул:

– Берегись! Он достает пистолет!

Раздался выстрел, но пуля пролетела мимо. Еще одна пуля попала бугаю в грудь, из спины хлынула кровь.

– О нет, – взвизгнул человек в колпаке. – Нет, нет, нет, нет...

Отчаянно пытаясь сбежать, он забрался по металлической приставной лестнице.

– Наверху, на мостике! – Охранник прицелился в бочку. – Попался! Он почти покойник.

– Больше никакой стрельбы, – донесся шипящий голос из-за спины охранников.

Все как один повернулись – и разинули рты.

– Человек – летучая мышь, – выдохнул один из них.

– Теперь тут я, – сказал Человек – летучая мышь. – Я разберусь своими методами.

Уши на маске были длиной с его голову, а черный плащ свисал с плеч как крылья. Из-за шипастых перчаток казалось, что вместо рук у него когти.

Из положения стоя он легко перепрыгнул через людей, секунду балансировал на перилах мостика, а затем побежал по нему, как канатоходец. Подпрыгнув в воздух, он сделал идеальное сальто над чанами с химикатами, двигаясь грациозно и плавно. Его плащ развевался позади него, как будто он жил своей жизнью.

Услышав приближающегося преследователя, человек в колпаке оглянулся через плечо и остановился. Он вытянул руки, чтобы отогнать пришедшего.

– Итак, Красный Колпак, вот мы и встретились снова, – сказал Человек – летучая мышь. Плащ окутывал его, как саван, глаза превратились в щелочки на маске. Сквозь колпак все было кроваво-красным. Возможно, все дело в химических веществах, впитавшихся через кожу и повлиявших на восприятие комика. К нему вышел стигийский зверь, который вылез, чтобы затащить его в ад. Чтобы он расплатился за грех, за то, что подвел жену и нерожденного ребенка.

– Нет, нет, нет, нет, – выкрикнул он. – Этого не может быть. О, Господи, что ты наслал, чтобы покарать меня?

Если преследователь и услышал его, то не подал виду.

– Не подходи ближе! Не подходи, не то я...

Летучая мышь протянула коготь.

– ...Я прыгну!

Развернувшись, он перемахнул через перила и нырнул в болезненно-зеленый омут неизвестных химикатов. Здесь течение двигалось быстро, и на мгновение он подумал, не позволить ли им окутать его, пока одежда пропитывалась влагой, увлекавшей его за собой. Жжение усилилось, затем ослабло. Перед глазами поплыла карусель цветов и форм.

Рефлекс его пересилил, и он поплыл наверх, задыхаясь в колпаке. Он пробил поверхность токсичного варева. Поток вынес его наружу, недалеко от фабрики, к дренажному каналу, похожему на тот, в котором он видел свое отражение. Он сильно закашлялся, и его вырвало внутрь колпака. Неистовыми движениями он поплыл к осыпающемуся, покрытому мхом цементному краю канала.

Внезапно жжение вернулось.

– Больно, – крикнул он, и звук эхом отразился от колпака. – Все зудит, лицо, руки... что в воде? Боже мой, как жжет... – Он схватился за проклятую штуковину, прикрывавшую его голову. – Снять этот дурацкий колпак. Снять, чтобы можно было...

Наконец, он сорвал его и заглянул в лужу дождевой воды.

– ...видеть.

То, что смотрело на него, было неузнаваемо.

Он упал на колени и закрыл лицо руками. Но когда он снова посмотрел, ничего не изменилось. Его глаза казались темными пятнами на невероятно белом лице, а его волосы...

Нужно отсюда выбираться.

Пошатнувшись, он поднялся на ноги, бросил колпак и, спотыкаясь, побрел прочь от фабрики «Эйс Кемикал». Мысли его завертелись, жжение утихло, и с губ сорвался один слог:

– Ха.

Внезапно все стало ясно.

– Ха-ха-ха.

Это же шутка.

Как только он начал смеяться, стало невозможно остановиться, удержать это в себе. Он нашел то, что всегда искал... смех.

Безудержный, неизбежный смех!

Шутили над ним, пока что, – но скоро шутить будет он.

И его шутки будут убийственными.

15

Доктор Лиланд помолчала, ожидая, будет ли Джокер продолжать. Это была самая длинная и запутанная история о событиях, которые привели его к нынешнему состоянию. Она была самая эмоциональная и правдоподобная, но это не делало ее правдой. На следующей неделе у него может появиться совершенно другая версия.

Но эта каким-то образом ее задела.

Лиланд нравилось думать, что у нее есть тонко настроенный детектор лжи. Он прилагался к ее работе и, к большому негодованию мужчин, с которыми она встречалась, имел тенденцию распространяться и на ее личную жизнь. Что-то в Джокере, однако, мешало ее способности на самом глубинном уровне, как магнит, отбрасывающий стрелку компаса. Она имела дело с большим количеством патологических лжецов, нарциссов и психопатов, настолько далеких от реальности, что они не могли отличить правду от вымысла. Но Джокер был другим.

Ее показания в суде привели к заключению, что он невиновен по причине невменяемости, и его вернули на ее попечение в «Аркхем». И все же в самые темные, самые бессонные часы она задавалась вопросом, что, может быть, он не был безумен. По крайней мере, не в медицинском смысле. Возможно, все это было просто тщательно продуманным спектаклем. Сложной шуткой с непостижимой кульминацией, которую они, возможно, не замечают. Если она вообще когда-нибудь воплотится.

Джокер растянулся на кушетке, откинув голову и прикрыв глаза рукой. Он казался физически уставшим, однако она не знала, было ли это из-за эмоционального путешествия по тропе памяти или интрижки с ее интерном. Наконец, он нарушил молчание.

– Я хотел бы вернуться к себе в камеру, – сказал он, не открывая глаз.

– Хорошо. – Доктор Лиланд нажала кнопку безопасности и встала. – Сегодня мы добились очень хорошего прогресса, – сказала она, протягивая руку.

Он тоже встал, настороженно глядя на ее руку, и, наконец, пожал ее.

– Я тоже так думаю, доктор, – сказал он и подмигнул. Санитары вошли в комнату и встали по бокам от него, каждый схватил его за локоть. – Я чувствую себя на грани настоящего прорыва!

Он тихонько хихикал, сам себе на уме, пока санитары его уводили. Доктор Лиланд щелкнула ручкой и записала на планшете:

Угроза, для безопасности остается чрезвычайно высокой.

Перевод на амбулаторное лечение

НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ.

«Как будто его когда-нибудь будут рассматривать». Несколько раз обведя последние два слова, она перевернула обложку и закрыла планшет.

16

По темной улице медленно ехала громадная патрульная машина полиции Готэма. Офицер на пассажирском сиденье включил прожектор и повернул рычаг, направляя луч влево-вправо, вверх-вниз. Луч пробежал по каменным и стеклянным фасадам различных зданий, затем машина остановилась у определенного строения. Там, где раньше были окна, виднелись пустоты.

На первом этаже здания, бывшей штаб-квартиры нефтяной и газовой компании Мескина, горел свет. Луч перемещался, открывая заляпанные картонные коробки, тележки, набитые черными пластиковыми пакетами, и бездомных, спящих под потрепанными одеялами.

Свет на мгновение замер, звук работающего на холостом ходу двигателя большой машины поднялся вверх, к выщербленным и выветренным остаткам горгулий. Потом полицейский погасил свет, и машина поехала дальше, сворачивая за угол. Рев двигателя затих вдали.

Внутри руин несколько этажей было вычищено – стены снесли и установили новые алюминиевые каркасы, поддерживающие провода и трубопроводы. С полдюжины застройщиков пыталось выручить с него прибыль, превратив здание в квартиры или кондоминиумы с розничными магазинами на первом этаже. В конце концов, они сдались.

Несколько бездомных и бродяг поднялись на второй этаж, а кое-кто и на третий. Над ним были только голуби и смелые крысы. В мрачных коридорах и комнатах какой-то заплутавший художник-граффитист нашел нетронутую стену и поставил на ней свою подпись.

Вот почему, когда трое дюжих мужчин открыли запертую боковую дверь на первом этаже и включили фонарики, их не особенно беспокоило то, что звук их шагов эхом отдавался по металлической лестнице, пока они поднимались к темным верхним этажам заброшенного здания.

Каждый нес нейлоновую сумку для снаряжения, всех троих можно было назвать мужчинами среднего возраста. Все они имели криминальное прошлое и были подельниками какого-то третьесортного злодея в маске.

Они были одеты не так нелепо, как когда-то, когда они подражали одежде своих боссов. На них были хлопчатобумажные брюки цвета хаки, ветровки или кожаные куртки.

Отбыв наказание в тюрьме, они обнаружили, что навар им оставили скудный. Это привело их в «Мое алиби» – выгребную яму вдоль доков Готэма в Ист– Энде, где люди их профессии могли купить пиво, поговорить о былых временах и не беспокоиться о законниках или Бэтмене, жаждавших их ареста.

– Как можно было принимать всерьез парня по имени Мистер Камера? – спросил один из мужчин, размахивая стаканом. – Не говоря уже о том, чтобы бегать со шлемом в форме какого-то здоровенного фотоаппарата Nikon? Да, он мог гипнотизировать людей этой штукой, но все равно.

Гарри Симмс когда-то был изворотливым злодеем Мистером Камерой.

Он замолчал и, сделав глоток дешевого бурбона, тяжело поставил стакан, кубики льда в нём загремели.

– Но ведь я брался за работу.

Он лениво почесал возле мочки уха, которой там давно не было. Он потерял ее в перестрелке с конкурирующей бандой из-за необработанных бриллиантов.

– Я тебя понимаю, – сказал его спутник. Они сидели среди себе подобных. Он тоже допил свой напиток – домашнее пиво в бутылке – и тыльной стороной ладони вытер седые усы.

– Когда я делал последнюю ставку в «Блэкгейте», там был парень, который работал на антикварных торгах. Он сказал, что у Симмса была потрясающая коллекция камер. Это же его фишка, как-никак.

– Да, поговаривают, что у него была такая вещь, как фотоаппарат какого-то нацистского офицера, который сделал последнюю фотографию Адольфа Гитлера, а еще фотоаппарат Рэя Чарльза...

– Рэй Чарльз слепой, – заметил его собутыльник.

– Да, неважно, – ответил парень без мочки. – Может быть, у него есть люди, которые говорят, что перед ним, ну, ты понял. – Он снова почесался. – Дело в том, что фотокамеры стоят больших денег – из-за этого парню, возможно, пришлось начать... прибыльный фармацевтический бизнес, например.

Его спутник задумался:

– А что с ним стало?

– Кто его знает.

– Я слышал, он продал его, когда пытался собрать деньги на адвокатов, – сказал мужчина, сидевший за два табурета от них. Ему хватало мужества ответить. Он поднял пиво, чтобы показать, откуда раздался голос. Они бросили на него злобные взгляды, но он продолжал говорить:

– Какому-то частному коллекционеру, который щедро заплатил ему – очень щедро. Только Симмсу пришла в голову блестящая идея попытаться провернуть последнее дело до суда. Охотница убрала его и его напарника.

Оба уставились на третьего.

– Я бегал с Джулианом Дэем, Человеком-Календарем, – пояснил он. – Он и был тем напарником. В него стреляли полицейские, и он выжил. Симмс сбежал, но Дэй заключил сделку и сдал его.

– Дело в том, – добавил он, – что Симмс должен был где-то спрятать сбережения.

Это привлекло их внимание.

Одно вело к другому, и все трое начали наводить справки. Каждый из них мог бы по-своему проверить информацию, но, столкнувшись с перспективой крупной выгоды, никто не хотел дать остальным действовать самостоятельно.

Они выяснили, что у Симмса была сестра, менеджер среднего звена в нефтяной и газовой компании Мескина. В какой-то момент газовая компания по большей части переехала в обновленную штаб-квартиру, а она была одной из немногих, кто остался работать в старом здании. Это ли не лучшее место, рассуждали они, чтобы спрятать добычу? Эту теорию подкрепляло то, что, когда Симмса в последний раз арестовали, Охотница поймала его неподалеку.

Его сестры там больше не было. Однажды днем она упала от сердечного приступа, ухаживая за своими азалиями. В ее скромном доме не было обнаружено никаких сокровищ.

Это привело их к запечатанной двери и металлической лестнице.

– Эй, помедленнее, – сказал мужчина с седыми усами.

Они поднялись до шестого этажа, и он вспотел, несмотря на вечернюю прохладу.

– Слишком много чизбургеров и пива, – упрекнул его мужчина без мочки. Он тоже выдохся, но хотел казаться крепче. – Пошли, нам осталась еще пара этажей.

Он направил фонарик вверх по лестнице, и ему показалось, что он увидел какое-то движение.

– Он дело говорит, – сказал третий. – Если награбленное там, то за несколько минут оно никуда не денется.

Он прислонился к перилам и втянул воздух.

– Ладно, – сказал мужчина без мочки, ставя сумку на пол. – Пять минут, а потом быстро дойдем и покончим с делом.

17

Неподалеку от троицы бывших подельников Харви Буллок лениво чесал щеку с бакенбардами. Он, как обычно, был в мятом костюме, который вышел из моды несколько лет назад. Лацканы были испачканы недавней едой – чили-догами и жареным картофелем начо. По-видимому, в этом костюме он еще и спал.

В другой руке он держал фляжку. Он отхлебнул бурбона. Буллок стоял в маленькой подсобке за стойкой мотеля «Апаро». Жалюзи открывали вид на стоянку, а за ней по скоростной автостраде летели автомобили и грузовики. Горизонт Готэма уходил еще дальше, за парк, в котором стояла статуя судьи Соломона Зебедайи Уэйна – сторонника отмены рабства и религиозного фанатика из девятнадцатого века, который помог превратить рыбацкую деревню в современный центр торговли.

На шатком столике рядом с двумя стульями с жесткими спинками стояло дешевое потрескавшееся зеркало. Там же была потертая кушетка и столик поменьше, на котором стоял древний черно-белый телевизор. На экране «Рыцари Готэма» играли с бейсбольной командой «Стар Сити Рокетс», звук был убавлен. На зеркале, рядом с лезвием бритвы, лежали остатки какого-то зелёного порошка и отрезанная соломинка из закусочной. Тея Монклер пользовалась лезвием, чтобы разделять и выравнивать наркотик.

– Черт возьми, – восхищенно сказала она, – первоклассная «Смешная дорожка».

Буллок сделал еще глоток из фляжки и откинулся на спинку стула. Его наплечная кобура висела рядом, в руке он держал трехдюймовый револьвер. Его значок в кожаном чехле был прикреплен к кобуре. Разговаривая с Монклер, он наклонялся вперед.

Она сидела на другом стуле, стуча ногой по полу. Она была одета в джинсы и фланелевую рубашку, откуда немного было видно грудь. Буллок старался не останавливать на ней взгляд надолго. Монклер работала ночным менеджером мотеля, однако когда-то она была Девушкой-Календарем.

Не из тех, которые ходят в бикини и держат в руке бутылку пива. Она была подельницей среди множества других. Человеку-Календарю пришла в голову блестящая идея вербовать в банду женщин, поскольку он пытался отличаться от остальных низкосортных злодеев. Джулиан Дэй также пришел к выводу, что женщины у него на зарплате были от него без ума, и у него никак не получалось не распускать свои руки, от которых девушек бросало в дрожь.

Они уходили, одна за другой.

Несмотря на годы тяжелой жизни и наркотики, тело Монклер было подтянутым и спортивным. Она начала заниматься, когда была членом команды Дэя, и с тех пор продолжала. Ее лицо с ранними морщинами, однако, свидетельствовало о том, что она пережила после побега от жестокой приемной семьи в возрасте четырнадцати лет. Буллок восхищался ее упорством. Время от времени он по-прежнему тягал гантели, поэтому в руках и груди чувствовался мышечный тонус. Тем не менее с края эластичного пояса свисал пивной живот.

– У тебя достаточно ясная голова, чтобы повторить это еще раз? – спросил он. – Или это дерьмо привело тебя в восторг?

Не говоря ни слова, она встала и прошла в крошечный смежный туалет, театрально перевернув пудреницу, детским взглядом наблюдая, как зеленый порошок, словно чужеземный снег, падает в унитаз. Она нажала на слив и вернулась, сев обратно на стул. На столе по– прежнему лежал порошок, но её ответ был ясен.

– Я чистая как стеклышко, Харв, – сказала она. – Выкладывай, малыш.

Переведя взгляд с экрана на Монклер, Буллок снова почесал спутанные бакенбарды с проседью.

– Главное – то, что нам рассказала твоя подружка Сьюзи, – ответил он. – Что она точно знает, что Питон Палмарес устроил дело на старой фабрике Novick Novelties.

– Она в этом уверена. – Монклер решительно кивнула. – Она была там около месяца назад. Палмарес позвал толпу девушек к себе, на большую вечеринку. Выпивка, наркотики, телки, сверкающие своими прелестями, и все в таком духе. Это было на верхнем этаже, в его кабинете, обставленном по высшему разряду.

– Ты уверена, что она не была под кайфом и все это не перемешалось у нее в голове?

– Нет, Харви, она не была под кайфом, – ответила Монклер. – Палмарес выложился на полную, чтобы произвести впечатление на мужика из «Интергэнг», Маннхейма. Сам понимаешь, чтобы получить больше финансирования для расширения бизнеса вдоль всего восточного побережья. Его команда встретила Сьюзи и девочек на первом этаже у лестницы, потому что лифт не работал. Когда они проходили мимо этажа под кабинетом Питона, все было закрыто, и в креслах перед металлическими дверями сидели охранники. Она сказала, что слышала шум вентиляторов, но она вела себя спокойно и не показала, что что-то поняла.

Монклер и ее подруга Сьюзан Клосмейер, две девочки из неблагополучных семей, которые в детстве познакомились через систему патронажного воспитания, были под кайфом от «Смешной дорожки», когда Сьюзи поделилась сплетней о Палмаресе и его производственной базе. Клосмейер тогда была под кайфом, и именно в тот вечер Монклер поняла, что ей самой пора отказаться от веществ.

Сьюзан рассказывала, что Палмарес любит швырять деньги на ветер, и что он использовал «Смешную дорожку» как ступеньку к чему-то большему. Он говорил о захвате всех ракет в Готэме.

Буллок кивнул. Вентиляторы использовались для разгона запаха химикатов, чтобы не привлекать внимания к фабрике, в которой до этого было пусто.

– Ладно, хорошо, – сказал он и сел, положив кобуру на стол.

– Ты уверен, что справишься, Харви? – спросила она, глядя на оставшуюся изумрудную пудру и облизывая нижнюю губу.

– Я заберу страницу из пьесы этого ушастого урода. – Буллок невесело усмехнулся. – Сначала я откопал чертеж фабрики в строительном отделе. Потом придумал, как отвлечь его, чтобы задержать.

Монклер снова встала, слегка наклонилась над столом и краем ладони смахнула порошок на бумажную салфетку. Она скомкала бумагу и вытерла остатки с рук, отправив их на бежевый ворсистый ковер. Он представил себе, как какой-нибудь таракан всасывает наркотик, как его мозг взрывается, и он мечется по полу.

– Но разве он не держит деньги в сейфе? – спросила она, направляясь в туалет.

– Да, скорее всего, – ответил он, – но я заставлю его перенести деньги, и тогда произойдет ограбление.

– Вот как? – весело спросила она. Она снова зашла в туалет и смыла скомканную салфетку, после вернулась и села на диван, утонув в его мягких подушках.

– О да, – ответил он.

Она криво улыбнулась:

– Ну разве ты не умница?

Он снова задержал взгляд на чудесной ложбинке.

– А разве умные мальчики не заслуживают награды?

– Я польщена, но не настолько, большой мальчик. – Она ухмыльнулась – ее десны стали зеленоватого оттенка. – Давай придерживаться деловых отношений.

Буллок вздохнул и еще раз глотнул из фляжки, наблюдая за бейсбольным матчем. Пока опережали «Рыцари».

18

В бывшем штабе нефтяной и газовой компании Мескина трое бывших подельников злодеев достали ломы, дрели на аккумуляторах и две кувалды.

Здесь, наверху, в бывшем отделе кредиторской задолженности, занимавшем большую часть восьмого этажа, сохранились целые стены и, на удивление, несколько столов, стульев и картотечных шкафов. Так как здание было старое, стены были гипсовые и реечные, а не гипсокартонные. Чтобы разрушить стены и посмотреть, есть ли что-то под ними, требовалась недюжинная сила. Осколки штукатурки хрустели под их ботинками, поднимая облако белой пыли на уровне пола, которое кружилось в ярких лучах галогенных фонарей.

– Дело дрянь, – сказал человек без мочки, глубоко дыша и сжимая в руках тяжелую кувалду. – Надо придумать что-то другое.

– Деньги не дышат, – ответил мужчина с седыми усами. – Мы не можем приложить к стене ухо и слушать.

– Дышать – это единственное, чего они не могут, – сказал третий. Сидя на оставленном вращающемся кресле, он сделал один полный оборот. Оно завизжало и зашаталось, угрожая рухнуть под его избыточным весом. Он вскочил на ноги и поднял вторую кувалду:

– Глядите, салаги, как это делается.

– Может быть, потом им покажешь? – раздался гортанный голос из тени за балками. – Когда вернешься из Блэкгейта?

Они уставились на странную фигуру, почти неразличимую в темноте.

– Вот черт, – сказал седоусый.

– У тебя ничего нет на нас, мужик, – сказал парень без мочки, повышая голос. – Мы не нарушили никаких законов, так что можешь просто улететь, или что ты там делаешь. Иди, арестуй Черную Маску или еще кого-нибудь.

– Черная Маска не собирается выкупать долю торговли «Смешной дорожкой».

– Ты что, читаешь мысли?

– Заткнись, – прошипел третий громила.

– Мне нет дела до таких, как вы, – сказал Бэтмен, опёршись рукой о стену. – Мне нужна информация о Палмаресе и его фабрике. Говорите.

– Я слышал, что бывает с теми, кто с тобой разговаривает, урод, – напрягся парень без мочки. Он замахнулся кувалдой на человека в черном плаще. Только его цель была уже не там. Десятифунтовая головка кувалды со свистом рассекла воздух, и он потерял равновесие. Не успел он опомниться, как что-то вонзилось ему в плечо.

По форме вещь напоминала летучую мышь.

Он взревел, его рука дернулась так, что ему пришлось отпустить молот. Грохот упавшего инструмента эхом отозвался в почти пустом пространстве.

Седоусый схватил лом и бросился на Бэтмена. Отчаяние придало ему скорость, которой у него не было даже в молодости. Он ударил Темного рыцаря по руке, но это не возымело никакого эффекта. Бэтмен перекатился от удара, один взмах, и его нога столкнулась с головой нападавшего.

Тот тяжело рухнул.

Бывший прихвостень Человека-Календаря знал, что их победили. Он собирался наверстать упущенное, потому что видел – подельник без мочки пока держался. Тот выдернул бэтаранг из плеча и сильно истекал кровью, но все еще стоял на ногах. Он надеялся, что у него получится занять Бэтмена на достаточно долгое время.

– Ты не отнимешь у нас наживу, Бэтмен, – прорычал тот, что без мочки. Здоровой рукой он поднял лом и снова бросился на Бэтмена. Он замахнулся, как бейсболист, пытаясь пробить грудную клетку Бэта, но тот схватил его за запястье и, вывернув, сломал его.

– Твою мать! – он сплюнул. – Паршивый, самодовольный остроухий ублюдок.

Он замахнулся другим кулаком, залитым кровью, но остановился. Он не хотел, чтобы ему сломали обе руки.

– Где лаборатория? – спросил Бэтмен.

– А мне откуда знать?

У этого сукина сына даже не хватило вежливости промолчать. Бэтмен наклонился, нависнув над ним, как стражник, посланный из ада.

– Лаборатория, – повторил Бэт.

– Человек-Календарь, – выпалил он. – Помощник Человека-Календаря. – Ему казалось, что его сейчас вырвет. – Спроси его. Он сказал, что связан с этим.

Он съежился под взглядом Бэта и отвернулся, ожидая следующего удара.

– Ты меня слышал? – спросил он после паузы.

Нет ответа.

Он поднял глаза. Бэтмен исчез.

– Видимо, он сегодня великодушен, – пробормотал он.

Внизу, стараясь не шуметь, по лестнице несся третий. Метнувшись через боковую дверь, он добрался до фургона и тут сообразил, что у него нет ключей.

Проблема была в излишке съеденного фастфуда и дешевой выпивки. Добавить к этому колено, и его бег станет не лучше быстрой ходьбы. Он оглянулся через плечо, а затем – по сторонам. Никого не было, но он-то знал. Когда он завернул за угол, в воздухе зазвучал едва слышный свист.

– Вот дерьмо.