Текст книги "Бомба для монополии"

Автор книги: Крис Пуллен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

14

На следующий день, в девять часов утра по Гринвичу, Гордон Беннет поздоровался с последним из завербованных парней в отдельном кабинете в баре отеля «Биариц» на Эрлс Корт. Теперь их было четырнадцать, и они расселись по креслам и диванчикам, обложившись рюкзаками и сумками, у каждого – кружка эля или крепкого светлого пива. Они уже разговаривали громче, чем надо бы, обмениваясь воспоминаниями, эпизодами из жизни или, если они прежде не встречались, выясняли, бывали ли они там-то и там-то.

Последними были близнецы Стрэхан из Ливерпуля, Мик и Джеми. Они уже были слегка под хмельком.

– Ого-го, какая чертова прорва дерьма, – напевал Джеми, стоя в дверях. Здоровенные парни с соломенными волосами и красными лицами, ливерпульские ирландцы в каком-то там колене, они ввалились в комнату.

– Гордон Беннет! Мик, смотри-ка, кто здесь, и если это не Гордон Беннет, то это старина-архиепископ.

Это было старое прозвище, которое намекало на мрачный вид Беннета, отстраненную манеру и догматическое обращение с новичками во время подготовки на базе САС в Брэдфорд-Лайнс, что в Херефорде, и которую позднее переименовали в Стерлинг-Лайнс.

– Ладно, парни. Возьмите себе выпивки в баре от имени начальства и садитесь, – сказал Беннет.

– Что же это за начальство, хотел бы я знать? – спросил кто-то.

– Насколько вы могли бы сообразить, начальство здесь я, потом – мистер Паркер, – Беннет встал, оглядел их и припомнил, что сказал Веллингтон в подобных обстоятельствах в 1809 году в Испании: «Я не знаю, какое впечатление эти люди производят на врага, но Боже мой, они ужасают меня».

Здесь был Джефф Эриксон со своими забранными в хвост волосами и по-прежнему слабым после лихорадки, подхваченной в Папуа, сердцем; Уинстон Смит по обыкновению скабрезно повествовал о своей последней победе, сопровождая рассказ непристойными жестами. Завершился рассказ тем, что он высунул язык, покачал им и дотянулся кончиком до носа. Беннет по губам догадался, что напоследок он сказал: «Чтоб мне провалиться! Ясно, что я имею в виду?»

Вокруг Смита сидели трое парней с запада, которых Беннет вытащил с гулянки неподалеку от Дорчестера, – Майк Хенчард, Джон Крик и Альфред Стивенс. Они ловили каждое слово Смита, почти не скрывая, какое впечатление на них производят его уличные манеры. Они были «неизвестным фактором» – не так давно с почетом уволенные из своих частей, они впервые шли на дело как наемники.

Позади них Джек Глеу, самый тихий из группы, нянчился со своим «буртоном», впрочем, он это делал весь вечер. Он все еще оплакивал свои георгины – ярость его несколько приугасла, как счел Беннет, но только до критической ситуации.

Беннет повернулся к другой группе. «Это должна была быть дикая группа, – подумал он – близнецы Стрэхан и двое парней из Уэльского реабилитационного центра, двоюродные братья». Как оказалось, Билл Айнгер и Колин Уинтл были уроженцами Бирмингема, и хотя они были младше всех прочих лет так на десять, они выглядели суровыми, даже, пожалуй, слишком. Стройные, темноволосые, жилистые как гончие псы, с движениями всегда быстрыми и точными, они говорили мало. Если суровые ветераны и произвели на них впечатление, они, видно, решили не показывать этого. Пили они немного, на полпинты меньше, чем старина Глеу, и были бдительны и настороженны. Проблема здесь была в том, что они не были солдатами. Они уже убивали, и это само по себе было немало, потому что, если они сделали это раз, они могут повторить. Они убили намеренно, осознавая что делают. Но они не были солдатами. И никто, даже Гордон Беннет, не мог превратить этих парней в солдат за две недели, как бы они ни были к этому готовы.

Был ли сейчас кто-нибудь из них солдатом? Как много они утратили на гражданке? Командный дух может вернуться достаточно быстро – все они, кроме бирмингемцев и четырех иностранцев, служили в САС-22. Но вернется ли к ним привычка к повиновению в чистом виде, к тому, чтобы подчиняться без рассуждений приказу, отданному кем-то, кто не обязательно имеет официальный чин, но просто знает немного больше, кто лучше разбирается в обстановке, чем они? Это может быть дозорный или кто-то, кто был под пулями на полчаса больше, чем они. Способны ли они на это по-прежнему?

В довершение к этому четверо последних, хотя и не британцы, были солдатами вдоль и поперек. Двое гуркхов, которых он встретил, возвращаясь из Дорчестера. Он остановился у Бландфорд-Камп, чтобы передать привет старым знакомым, и узнал, что они уже отсидели на гауптвахте перед возвращением в родную часть. Это должна была быть их последняя работа перед возвращением в Непал.

Их звали Билл и Бен, Цветочные Горшки: маленького роста, словно вырезанные из дерева, с улыбчивыми плоскими оливковыми лицами и раскосыми восточными глазами, они говорили на английском по-солдатски, не более того, но они знали службу. Это не просто было у них в крови – это была их кровь. Беннет не удивился бы, если бы все эти старые байки были правдой: что гуркхом признают только того, кто докажет свою способность снести голову козе с двадцати ярдов кривым ножом. Если они могли это, они вполне были способны разделать целый взвод и подать его под экзотической приправой.

И наконец, Тони Монтальбан и Хулиан Санчес, оба из Испанского Иностранного Легиона, которые разнесли бар в Торремолиносе, когда владелец попытался было закрыть его в три часа утра. Беннет считал их вполне подходящими солдатами, поскольку питал расположение к Испанскому Иностранному Легиону, который был менее иностранным, чем его французский аналог, и часто принимал участие в военных действиях. Король Марокко использовал их против кочевников в юго-западной Сахаре, которые продолжали бороться за выход Испанской Сахары из состава Марокко. Беннет также считал, что ничего плохого не случится, если в этой операции на границе Коста-Рики и Никарагуа у них будет еще двое людей, говорящих по-испански.

– Хорошо, парни. Немного потише, пожалуйста.

Многолетняя тренировка придала его голосу необходимую дозу стали, чтобы привести к порядку сборище вроде этого без крика и угроз. Однако тишина наступила не так быстро, как он хотел, и Мик Стрэхан закончил свое высказывание – что-то очень мерзкое относительно Иана Райта, бомбардира «Арсенала», так что Уинстон Смит услышал это.

Затем Стрэхан взглянул на Беннета – как тот отреагирует. Это было предупреждение, и оба они это знали: при отсутствии наказаний, тюрьмы и, в конце концов, суда за дезертирство Стрэхану необходимо было что-то, чтобы удержать его в строю.

– Прежде всего о деле. Я скажу в общих чертах...

– Сделай это, чтобы старый Смит усек хоть чуть-чуть, – крикнул кто-то.

Это был обычный бред собачий, и Беннет позволил себе усмехнуться, когда затихли смешки.

– Пара слов об объекте. Что нам нужно – так это занять небольшой клочок земли возле границы Коста-Рики на время, которое понадобится, чтобы пожечь там посевы и взорвать строения, а потом вернуться.

– Ничего сложного, сержант.

– Еще не все. Там есть полсотни бывших партизан, вооруженных АК, которые охраняют объект. Но как я уже сказал, вы узнаете детали, когда мы прибудем туда. Что касается сегодняшнего вечера...

– Чертовы Стрэханы могут плавать. Это им здорово удается.

Смит, откинувшись назад, коротко рассмеялся. Когда они впервые приехали в Херефорд, близнецы никому не сказали, что они не умеют плавать, и в результате чуть не утонули. За три дня они этому научились.

– Хорошо, но только если они возьмут с собой свои надувные подушки. Говоря серьезно, мы не хотим, чтобы наше прибытие туда было слишком заметным, так что я разделю вас на четыре группы, каждая отправится одним из четырех ежедневных прямых рейсов из Хитроу в Майами, а оттуда – в Сан-Хосе. В каждой группе будет лидер, который займется билетами ради уверенности, что вы доберетесь до Майами, да и вообще будет нянчиться с остальными. В Сан-Хосе вас встретит в аэропорту парень по имени Франко, который будет держать плакат с надписью «Буллбургер (Коста-Рика) С.А.». Первые две партии прибудут достаточно рано, чтобы сесть на тикабус – это местный междугородний автобус, и в тот же день к вечеру прибыть в Лос-Чилос. Это ближайший к месту назначения городок. Другие две группы прибудут днем позже, потому что их самолеты вылетят из Хитроу поздно утром, и они не смогут сделать пересадку в Сан-Хосе, так что они будут дольше ожидать в Майами и переночуют в Сан-Хосе. Опять же вас будет встречать Франко. Есть вопросы?

– Кто же будет моей нянькой? – это снова сказал Смит.

– Ну, ты совершенно прав в одном, Смит, ты сам определенно таковым не будешь. Точно, Джек Глеу нянчит первую группу, с переводом, если понадобится, ему помогает Монтальбан, там же Айнгер и Уинтл. Джефф Эриксон ведет вторую партию с Хулианом Санчесом, Беном и Биллом. Майк Хенчард – третью, с Миком Стрэханом и Джоном Криком, а я везу остальных – Смита, Джеми Стрэхана и Альфа Стивенса...

– Черт, мужик, езжу только с Джеми Стрэханом, если он обещает принимать ванну каждый...

– Заткнись ты, черный ублюдок... Слушай, Беннет, почему я не могу ехать вместе с моим бра...?

– Потому что они разнесут самолет, если полетят вместе. Верно, сержант?

– Да, точно. Но это еще не все.

– А что еще?

– Вы близнецы. Вы выглядите одинаково. Вы летите в одной небольшой группе. Это привлекает внимание – иммиграционная служба, паспорта и все такое. Они проверяют документы близнецов, запоминают их. Между прочим, и в Майами, и в Сан-Хосе вы должны будете очень долго доказывать любому задавшему вопрос чиновнику, что вы туристы, прибыли на выходные, и что вы знаете, что срок пребывания ограничен, потому что у вас нет виз. Все? Отлично. Три остальные няньки могут теперь подойти ко мне и получить билеты, расписания, деньги и так далее, затем – ранний отбой, особенно для первых двух партий.

– Не пойдет.

– Мик?

– Еще только половина девятого, и мы собрались в первый раз после Уэмбли. Мы вырвались. До утра.

На следующий день только в два часа дня Беннет смог извлечь Стрэханов под залог в тысячу фунтов из полицейского участка Тотенхэм-Корт роуд, куда их забрали за безобразия. Хорошо еще, что они не сказали, что собираются за границу, и оставили свои паспорта в сумках в отеле. Если бы не это, им пришлось бы отдать паспорта.

Это было плохое начало для Беннета по многим причинам: ему пришлось поменять билеты и послать Смита в третьей партии. Но хуже всего, он не мог сделать то, что должен был – отправить Стрэханов назад в Ливерпуль после этой ночи. Ему не хватало людей, и он знал, что в таком случае операция провалится. И Стрэханы поняли это: зная, что они незаменимы, они явились к четвертому терминалу в пять часов дня, после обильного позднего завтрака, по-прежнему распевая песенки.

15

Сидя на веранде, глядя на кроваво-оранжевое солнце, которое вырастало цветком над низиной, простиравшейся до далекого атлантического берега, и чувствуя его жар, когда оно разгоняло туман, окрашивая его золотом, Паркер и Гудалл отложили карты, принесенные с собой.

– Готов поклясться, что за всю жизнь не видел такого восхода, как этот.

– Кофе здесь хорош.

– Чертовски красиво.

– Ну и ладно.

«И хватит об этом, – подумал Паркер. – Еще не хватало, чтобы мой старший сержант превратился в эстета, любителя природы или кого похуже».

– Река внизу – приток Сан-Хуана, а деревня к югу от нас называется Медио Квесо. Что, если мне память не изменяет, значит «мягкий сыр». Странное название для деревни. Судя по моей карте, там есть мост, а за ним – дорога до поселка под названием Санта-Елена. Я планирую вот что: мы берем джип, покупаем припасы в Медио Квесо, оставляем джип в Санта-Елене и идем оттуда пешком. Если мы идем в северо-восточном направлении, нам придется пересекать границу между двумя пограничными постами, примерно в пяти километрах от Сан-Хуана.

– Так граница проходит не по Сан-Хуану?

– Здесь – нет. Километрах в двадцати или дальше к востоку так и есть. Там посреди реки островок, в трех километрах от нашего объекта, и на карте обозначена переправа.

– Которую наверняка охраняют. Или хотя бы пользуются.

– Точно. Но мы пойдем под видом орнитологов. Или собирателей бабочек. А если у нас потребуют пропуск, мы положимся на то, что Дита нас выручит...

– Так она тоже идет?

– Ну, я так полагаю. Кроме всего прочего, она здесь именно для этого.

В этот момент хитрый, почти злой взгляд темных глаз Паркера очень не понравился Гудаллу.

Они сделали последние приготовления, затем Паркер уселся на водительское сиденье.

– Сегодня моя очередь вести машину.

Он позвал Диту трижды, и когда она появилась на веранде, резко сказал ей:

– Поди сюда. Садись. Мы должны сегодня много сделать. Я хочу начать пораньше.

Она взглянула на Паркера, потом на Гудалла, который стоял у другой дверцы и ждал ее. Ее брови сдвинулись, и она коротко тряхнула головой, отбрасывая назад свои чудесные темные волосы.

– Сначала ты, – сказала она Гудаллу.

Гудалл, прежде чем выполнить ее требование, испросил одобрения босса, после чего она последовала за ним и захлопнула низкую дверцу. Когда Паркер выжал сцепление, Гудалл искоса посмотрел на него, и ему не понравилось, как тот угрюмо сжал губы. Со своей стороны, Дита отодвинулась от них, уцепившись правой рукой за верх дверцы, и снова откинула назад голову, когда ветер взметнул ее волосы.

В течение десяти минут – столько занял путь по пыльной дороге до Медио Квесо – все выглядело так, словно обе стороны отступились и разорвали отношения, которые завязались у них накануне. В деревушке было три магазина – разумеется, лачуги, как и все остальные дома, вытянувшиеся вдоль пятидесятиметровой главной улицы, – но с открытыми дверями, занавесками и полками позади низких прилавков. В первом Дита, следуя указаниям Паркера, купила дюжину свежих маисовых лепешек, банку фасоли со специями, бутылку никарагуанского рома и шесть упаковок кока-колы. Во втором она купила тощего цыпленка, которого шестилетний сын владельца поймал во дворе. Хозяин отрубил цыпленку голову и отдал мальчику, который утащил ее. Его отец тем временем порезал цыпленка на кусочки, каждый – пару раз укусить, и завернул все в вощеную бумагу. В третьем магазине они приобрели мачете, небольшую походную газовую горелку и два маленьких одноразовых баллона. Потом Дита пошла за кастрюлей и затем вернулась, чтобы купить открывалку.

К тому времени было уже полдесятого и стало жарко. Ясное утро прошло, медная дымка завесила небо, и только ветерок от их собственного движения делал все это сносным.

Дорога виляла по коровьим пастбищам, но большинство из них были топкими, и бычки бродили по ним, сражаясь с полчищами мух. Водоплавающая дичь важно расхаживала среди стада, роясь в земле в поисках червей и вспархивая из-под копыт. Стена деревьев, естественного леса или посадок, обрамляла близкий горизонт – высокие деревья, все почти одной высоты и на первый взгляд лишь немногих пород. «В них, конечно, нет такого великолепия и разнообразия, как в горах Кинабалу на Борнео, – подумал Гудалл, – Больше похоже на ту ерунду, которую они видели во время подготовки в Белизе». Возле Санта-Елены ландшафт выглядел совсем иначе: рисовые чеки и крестьяне, занятые прополкой, – первые люди, которых они увидели после того, как покинули Медио Квесо.

Санта-Елена была похожа на Медио Квесо, только еще меньше. Производство говядины не требует интенсивного ведения хозяйства, и местность казалась малонаселенной. Кроме того, как пояснила Дита, они въехали в зону боевых действий, где шла война – малая, но вполне достаточная для того, чтобы заставить людей переселиться в глубь страны. Хотя большинство мятежей контрас – или, скорее, нападений на никарагуанских сандинистов – происходило на севере, с территории Гондураса и Сальвадора, по крайней мере две группировки некогда действовали в этом районе. Их уже не было, но остались минные поля там, где были их лагеря, и мины время от времени взрывались, когда на них набредали достаточно большие животные или неосторожные люди. Это была еще одна причина того, что здесь оставалась полоса более или менее девственного леса, начинавшаяся за пару километров от границы на коста-риканской стороне и заполнявшая пятикилометровое пространство от границы до реки и еще столько же на другой стороне.

Их появление, казалось, не вызвало никакого интереса у немногих людей на маленькой площади, на которой находились одинокий магазин, бар и небольшая церковь, скорее напоминавшая часовню, с единственным колоколом над дверями и проржавевшей крышей. Пара сорванцов в лохмотьях появилась, когда они вышли из машины.

– Нам придется оставить джип здесь, – сказал Паркер, – мы заберем распределитель зажигания, но я не хочу вернуться и обнаружить, что колеса ушли в самоволку. Скажи им, что я поотрываю им головы и сожгу деревню, если у нас что-нибудь пропадет.

Дита присела перед оборванцами, девочкой и мальчиком. Она ласково говорила с ними минуту или две, дети ухмыльнулись, отвечая ей, и она дала им бумажку в сто колонов.

– Что ты сказала?

– Я сказала им, что они получат еще одну, если мы вернемся назад и найдем все как оставили... Que?

Мальчик дернул ее за руку.

– Он говорит, что не позже, чем через час начнется дождь и если у нас есть где укрыться, мы должны его переждать.

– Хитрая задница. Скажи ему спасибо от меня и добавь, что уж мы как-нибудь выкрутимся.

Паркер пошел вперед с компасом, картой, биноклем и прочим, Дита – следом за ним, Гудалл – замыкающим. Они были одеты настолько не по-военному, насколько это было возможно – мужчины в цветастых рубашках, ярких льняных брюках, заправленных в носки, Дита – в футболке и поношенных белых джинсах. Только ботинки у них были американские, армейские, но они были куплены в обыкновенном туристическом магазине в Сан-Хосе.

Тропа вела в северо-восточном направлении, как Паркер и хотел, через заросли маиса и маленькую банановую плантацию, дальше была полоса кустарника, на которой деревья были срублены, но земля так и не была расчищена как следует, или, что более вероятно, ее забросили и оставили медленно дичать. Потом, почти неожиданно, лес стал гуще и исчезли всякие следы тропинки. Впереди была преграда • из переплетенных молодых растений, вызванных к жизни солнечным теплом, чтобы заполнить дыру, проделанную теми, кто здесь проходил, и они обнаружили, что пройти здесь можно, особенно при помощи мачете Паркера.

– Ты раньше бывала в джунглях? – спросил у Диты Гудалл.

– Конечно. Но не в таком лесу, как здесь, – она ответила, не оборачиваясь. – И почти как турист в заповеднике, там, где положено.

Они продрались через эти заросли в лес, такой же, как прежде: здесь было жутко, как в разрушенном соборе, и очень сыро. Сырость под ногами, сырость в воздухе, да еще и жара, особенно там, где через просветы пробиваются столбы яркого света и плоские листья в этом свете сверкают белым и серебром.

Почва, по которой хлюпали их ботинки, была почти лишена растительности, не считая случайных бромелий с толстыми восковыми листьями, собранными в розетки, и лиан, которые росли скорее вниз с ветвей, чем вверх с земли. Деревья были не такие уж толстые, только у немногих стволы были больше полуметра в диаметре, но теперь, идя среди них, Гудалл увидел, что деревья эти разных видов, и видов этих больше, чем можно обнаружить в посаженных человеком лесах. Многие имели как бы подпорки, угловатые выступы до шести метров в высоту, которые поддерживали их.

Когда они останавливались на момент, кругом было тихо, но словно бы издалека они могли слышать крики птиц, треск ветвей, шум в кронах, как если бы птица или кто другой промелькнула в тридцати метрах над ними.

– Здесь легко заблудиться, – сказала Дита минут через десять после того, как Паркер сверился с картой. В голосе ее послышался оттенок беспокойства.

– На самом деле невозможно, – ответил Паркер. – Через десять километров в этом направлении – река. Я считаю, мы должны быть там вскоре после полудня.

– А потом назад – всего двадцать километров.

– Ну да. Но я больше надеюсь, что мы сможем перейти через реку и добраться до объекта. Это еще пять километров. Туда и обратно – десять. Итого тридцать. Слишком много для тебя?

– Думаю, что нет. Вполне нормально.

Но вскоре мышцы ее ног начали болеть: это была не просто ходьба, каждый шаг требовал усилия, чтобы вытащить ногу из влажной трясины, которая, как она увидела, присмотревшись и привыкнув к сумраку, состояла из мешанины полусгнивших листьев, ветвей и кусков дерева. Все это кишело муравьями, пауками, многоножками, жуками и жучками.

Она содрогнулась, но почувствовала себя несколько уверенней при мысли о своих ботинках и заправленных в них штанах.

– А змеи? – спросила она.

– Не волнуйся. Ядовитых здесь не много. Они убираются с дороги, если могут, – ответил Паркер.

«Ну, – подумал Гудалл, – это же самое нам твердили в Белизе».

Еще через двадцать минут Дита начала сознавать, что другой проблемой может оказаться скука. Раньше она бывала в лесу с проводниками, которые останавливались каждые пять минут и показывали всякие достопримечательности – растения, цветы, насекомых, бабочек, – то есть то, что обычный турист может пропустить. И всегда это было в одном из горных заповедников, где за поворотом мог оказаться водопад или открыться прекрасный вид. Но здесь все время было одно и то же, тысячи тонких стволов, ползучие растения, полумрак, а если и показывалось что-то, Паркер не оставлял времени разглядеть это.

Вдруг она почувствовала, что Гудалл позади нее ускорил шаг, затем его рука коснулась ее плеча.

– Смотри. Туда.

Его рука указала куда-то вверх.

Облачко густо-синих кусочков света, сотни и сотни, клубилось в солнечных лучах, пробивающихся сквозь кроны деревьев.

– Что это? – спросил Гудалл.

– Бабочки. Я уже видела их раньше, но никогда так много сразу.

Он стоял позади нее, и снова, неожиданно среди жары и духоты, она осознала сексуальное напряжение, возникшее между ними троими, которое могло, как радиоактивный обогащенный уран, достичь критической массы по воле обстоятельств и вызвать цепную неконтролируемую реакцию. Однако она почувствовала еще и некоторую признательность за то, что Гудалл подумал о том, чтобы показать ей то, что она могла пропустить.

– Идем. Почему вы остановились? – спохватился Паркер.

– Бабочки. У тебя над головой.

– Я не думаю, что у нас есть на это время, Гудалл, понятно?

– Простите, сэр. Но вы сказали, что мы вроде как за птицами наблюдаем или бабочек ловим. Практикуемся.

– Не шути со мной, Тим.

– Не буду, мистер Паркер. Никоим образом, – он слегка подтолкнул Диту и добавил едва слышно: – Быстрым шагом, голубушка, левой, левой, левой-правой, левой.

Еще десять минут, и Паркер едва не налетел на препятствие, почти ставшее частью темного леса – две полосы колючей проволоки, натянутые в метре и в полутора метрах над землей, с востока на запад, прямо поперек дороги.

– Дерьмо. Почти врезался.

Дита и Гудалл подошли к нему.

– Почему это здесь?

– Граница.

Паркер пролез через преграду. Палый лист из-под его ноги вдруг вздулся, сделался размером примерно в фут, и метнулся за ближайшую бромелию.

– Что за чертовщина?

– Жаба.

– Ну и здоровая!

– Добро пожаловать в Никарагуа. Скажи спасибо, что это не противопехотная мина.