Текст книги "Бомба для монополии"

Автор книги: Крис Пуллен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

35

– Мы потеряли Джеми при их нападении. – Паркер в укрытии Гудалла, с Миком Стрэханом и Беном, с минометом, при котором оставалась всего одна обойма, все не мог восстановить дыхание. – Но мы удерживаем их, что позволяет нам отойти назад. Они оставили кого-то позади нас, чтобы заставить подумать, что они идут за нами, а шестеро других будут тем временем ждать нас впереди. И спасибо тебе, Тим, это ты увидел их, а я-то считал, что ликвидировал всех. Ладно. Что будем делать?

Дита воздержалась от того, чтобы указать, что именно она увидела их.

Паркер нервно посмотрел на Мика, который сидел на земле снаружи, свесив голову, а его обычно красное лицо было бледным. Он не сказал ничего, когда узнал о смерти своего брата-близнеца, и сейчас с какой-то пугающей твердостью привычно чистил свою SLR. Паркер продолжил:

– Я думаю, что мы сделали дело хорошо. Возможно, мы должны были предвидеть возможность контратаки с заранее приготовленных позиций, но когда это случилось, вы все справились очень хорошо. У них потери намного больше, чем у нас, и им нужно время перегруппироваться. Я представляю себе, что они возьмут двух парней из дальних бункеров и снова попробуют зайти нам во фланг. Но я думаю, что мы должны сделать по-своему.

Он оглядел ограждение, которое было теперь самое меньшее в шестистах метрах.

– Еще дымится. Я думаю, что дальняя сторона горит как следует.

Неожиданно он осознал, что вокруг него все молчат, и понял, что они все переживают ужасный упадок, который последовал за возбуждением боя, и что им нужно пожаловаться снова. Но он был в том же состоянии, что и они.

– Ладно. Наша главная задача еще должна быть выполнена, но мы все еще невредимы. Джек должен стрелять ракетами по маису, пока не использует весь боезапас, целя в середину, затем они с Джеффом могут вернуться сюда к нам. Я обстреляю фосфорными ближнюю сторону. И на самом деле это все, что мы можем сделать. Если маис сгорит, мы победили. Если же нет – ну, как я сказал, мы сделаем все, что сможем. Так или иначе мы вернемся к мосту и на ту сторону реки, и надеюсь, что мы сделаем это до того, как они смогут напасть на нас снова.

Он оставил Стивенса и Хенчарда на правом фланге, затем посмотрел на Тима Гудалла, который возился с пулеметом, проверяя подвижные части.

– Тим, я знаю, что ты можешь справиться с этой штукой сам...

– Конечно, могу...

– Возьми столько лент, сколько сможешь унести, отойди немного назад, займи тот участок возвышения, который слева, и смотри, сможешь ли ты прикрывать наши задницы так же хорошо, как и раньше.

Позиция, которую он указал, была слишком очевидной, но какая, к черту, разница. Он был командиром – он просто должен был быть уверен, что не позволит никому забыть об этом. Гудалл перекинул четыре ленты через плечи и повесил пулемет наперевес, положив одну руку на ложе, другую – на ствол. Он шел, похожий на странствующего крестоносца.

После этого Паркер связался по рации с Глеу, чтобы тот снова начал обстреливать маис.

* * *

Глеу выключил рацию и посмотрел на Крика.

– Так что ты думаешь об этом, Джон?

Крик, сидя на упаковках с зарядами расставив колени, ничего не сказал.

Джефф переводил взгляд с одного на другого.

– Что такое?

– Скажи ему, Джон. Ты понимаешь в этом лучше меня, – Глеу повернулся к Джеффу. – Джон – фермер.

Справа от них просвистела первая фосфорная мина, разорвавшаяся за самой южной вышкой. Им было видно неожиданно яркое зеленовато-белое пламя, которое слегка заалело, когда загорелись листья и початки превратились в факелы.

– Мы считаем, что они обнаружили сорт многолетней кукурузы и работали с ним.

– Ну?

– Если это так, это утраивает урожай.

– Ну?

– Это пища, ты, бешеный идиот! – внезапно вспылил Крик. – Пища для голодных. Может быть, для миллионов. Я не жгу пищу. Посмотрите! Они знают, чего она стоит.

Джефф повернулся, хватаясь за бинокль. Две женщины в полевой форме, но без оружия, подбежали к горящей кукурузе и принялись сбивать пламя, довольно успешно, одна – чем-то вроде спального мешка, другая – метлой, и к ним на помощь из бункера, из которого они выбежали, бежал мужчина.

И в этот момент, обдуманно или нет – трудно сказать, Паркер выстрелил, и снаряд упал в двадцати метрах от них. Фосфор попал на куртку одной из женщин и загорелся. Она пошатнулась, и до них донеслись ее крики, когда другие сшибли ее на землю, пытаясь сбить пламя, но погасить фосфор было не так просто. Джефф не мог выносить этого – до него донесся знакомый запах, и он развернул L42A1 на сто восемьдесят градусов, установил на упоры и выстрелил обычной, не бесшумной пулей, чтобы Паркер мог понять, что это такое, когда она просвистела рядом с ним, в метре от его начальнического уха. Затем он схватил рацию и включил ее.

– Паркер! Еще один выстрел в этих людей – и я снесу тебе голову...

И тут он снова почувствовал боль, прокатившуюся в груди, как скорый поезд в тоннеле, и он знал почему – мятеж не был легким делом для Джеффа Эриксона, особенно когда жизни людей, бок о бок с которыми он сражался, могли оказаться в опасности из-за того, что он делал, а вся система командования и повиновения, которую ему так тщательно внушали, разрушалась его собственными усилиями.

– Джефф, ты, тупица, что за хрень происходит? Почему Глеу не стреляет?

Боль становилась все сильнее, но была как-то далеко, как сильный ветер или отдаленный прибой. Джефф упал назад, повалился на правый бок, и поле его зрения стало сокращаться, словно бы через закрывающуюся диафрагму. Он слышал, как волны разбиваются о берег, и знал, что это был отзвук его попыток вдохнуть, и каждый раз ему это удавалось со все большим усилием. И тогда там, на светлом берегу, окруженном тьмой, мальчик, которого он застрелил, помахал ему рукой, подзывая, приветствуя...

Монтальбан и Санчес посмотрели на его тело, потом на ограду. Глеу и Крик бежали к ней, подняв руки, без оружия. Монтальбан поморщился, встал, развернул плащ-палатку, которую кто-то оставил на земле, и укрыл Джеффа Эриксона, скрыв его искаженное лицо. Он выпрямился, пожал плечами, кривя губы при мысли о безумии, которое, как он знал, иногда обуревало англосаксов. Затем вместе с Санчесом они собрали свое снаряжение и направились через рисовые чеки по той тропке, по которой бежал Хуанито, обратно к укрытию Гудалла.

– Что за хреновина там происходит? Какого черта Глеу и Крик это делают?

Голос Паркера зазвучал в истерическом тоне избалованного мальчика, которому не дали второго куска именинного пирога.

Мик Стрэхан, довольный тем, что его SLR была снова как новенькая, подошел и встал сбоку.

– Получили билеты к Пожарнику?

Паркер свирепо посмотрел на него.

– Если эти ракеты не запустить, у нас не остается шанса. И черт подери, опять идет дождь.

– Позвольте мне, мистер Паркер. Большинство этих ублюдков загорится, как наш Джеми, и даже лучше.

И поправив головной убор, со своей SLR поперек груди, он побежал под дождем, разбрызгивая грязь, наперерез двум испанцам.

Дита подняла бинокль.

– Я вижу его винтовку. Но я не могу увидеть Эриксона. Я буду смотреть, пока ты начнешь стрелять – тебе нужно сделать как можно больше, прежде чем дождь все испортит.

Она окинула взглядом горизонт поверх волнующихся деревьев, потом посмотрела на восток, где небо над вздымающимся дымом было самым черным и его разрывали дальние молнии, и начала покусывать нижнюю губу. Настало время принять решение.

– Я делаю?

Паркер собрал коробки со снарядами, затем вернулся к миномету, поправив дальность и направление на пару градусов. Несмотря на их мятеж, он не мог заставить себя стрелять туда, где к Глеу и Крику подошли два сандиниста, которые могли обстрелять его.

Он зарядил миномет, заткнул уши руками и почувствовал неожиданную волну облегчения, когда земля содрогнулась у него под ногами. Это было вызвано звуком голоса Диты – он знал, что не был больше командиром, что ответственность перешла к ней.

Монтальбан возник рядом с ним, помогая – второй номер в расчете, и почти в тот же самый миг ракетный залп прорезал воздух и дождь как бритва, обрушившись на самую дальнюю часть плантации. Мик Стрэхан работал.

Уинстон сидел под широкими плоскими мясистыми листьями растения, которое выглядело как гибрид ананаса и юкки, положив подбородок на колени, непромокаемый плащ на плечах, М16 рядышком. Он находился в полусотне метров от моста и не был виден ни с тропинки, ни Беннету и Уинтлу, но там, где он находился, было сравнительно сухо и вполне комфортабельно. И несмотря на превратности боя в двух километрах отсюда, тяжелые удары миномета, треск ручного оружия, он дремал, просыпался и снова погружался в дрему, занятый игрой, в которую он любил играть, когда не мог заснуть, – вспоминал в правильном порядке каждую девушку или женщину, с которой он когда-либо лежал, с наибольшим количеством деталей, какие он только мог припомнить.

С первой было легко. Первую никогда не забывают. Им обоим было по двенадцать, он был тощим и костлявым, она – с пухленькими маленькими грудками, уже слишком большими, чтобы это был просто жирок, с темно-шоколадными сосками, и, как он быстро обнаружил, со щеточкой вьющихся черных волос на лобке. Они были в раздевалке в Сплэш-Даун, одного из тех мест, куда детишки ходят, чтобы скатываться по желобам разной длины и крутизны в маленькие бассейны. Это был ее день рождения, и она хотела, чтобы он запомнился, потому что ее отец, державший магазин подержанных гитар на Стоквелл-роуд, сказал, что этот день рождения – последний, за который он платит. Раздевалка была общая, но там было множество ячеек и все с засовами. Конечно, они не сделали ничего серьезного – просто очень внимательное разглядывание друг друга, осторожные прикосновения...

По-настоящему первой была одна рыжая по имени Мойра, ирландская девчонка четырнадцати лет, которая хотела узнать, правда ли то, что говорят о черных парнях...

А третья была женщиной постарше, почти вдвое старше его. Он постучал в дверь ее квартиры: «Помыть вам окна, мэм, помыть полы?» И она показала ему, что такое это все на самом деле, как оно работает, и на третьей попытке взорвалась как бомба, и он попался.

После этого очередность в его памяти была несколько размытой. Женщины сплетничали, и девчонки слушали их, и новости расходились от Ламбета до Стоквелла, от Баттерси до Уолворта, где бы ни собирались молодые женщины – возле школы ждали автобуса до дому или на работу, – их предметом был один жеребец, живущий за Кеннингтон-парк-роуд, который всегда добивается гармонии, чистый, и уважает право не входить в клуб. Вообще приводит к лучшим результатам, чем большинство из них получали от своих дружков или постоянных партнеров.

Уинстон просто любил женщин, на самом деле любил их, всех женщин – пока в них оставалось хоть что-то интересное; и то, что делало его счастливым, было и для них хорошим временем...

Однако он не был слишком уверен в этом относительно Диты. Да, она была сексуальна и играла этим, так все ребята говорили, но он ожидал, что где-то очень глубоко было пространство, где должно быть что-то интересное.

Вот почему, когда женщина, одетая по-боевому и с АК47 в руках, заняла позицию между ним и тропой, прикрывая мост, а потом посигналила кому-то на той стороне, кто в ответ посигналил третьему, он был полностью не способен что-либо сделать.

Он знал, что оказался в дерьме. По самые уши. Ему, конечно, не заплатят второй части вознаграждения, и если достаточное число их спасется, тогда по сравнению с тем, что они сделают с ним, наказание Стрэханов будет выглядеть детской игрой.

Однако по натуре Уинстон был человеком верным. Он поднялся тихо, как только мог – только колено хрустнуло, но она не услышала этого, – и, пустив в ход все свое умение, скользнул в заросли сахарного тростника. Он оставил М16 сзади, и когда выбрался из тростника в сад, сорвал с ветки черимойю, ободрал ячеистую шкурку и впился в нежную кремовую мякоть, позволив сладкому соку с ванильным запахом течь по подбородку, и почувствовал облегчение в сердце. Эти плоды в Брикстон-маркет были дороги и безвкусны. А вот прямо с дерева...

Глеу видел, как четвертый залп ракет прошел в каком-то метре над его головой. Он спрятался обратно в бункер, пересек его, вылез наружу и направился через тростниковую поросль туда, где было укрытие Джеффа под деревьями. И он не стал ложиться, когда просвистел следующий, говоря себе, что даже Мик Стрэхан не станет сносить ему голову. Тем не менее он выругался. Глеу вынул свой «браунинг» из кобуры и держал его двумя руками, но дулом вниз, пока не оказался в десяти метрах от края рощицы.

– Мик, брось это.

Но Стрэхан потянулся за своей свежевычищенной SLR, и Глеу застрелил его дуплетом – в голову и горло.

– Ты должен вызвать Беннета и остальных. Пристрелить этих предателей, и пусть эта штука стреляет снова.

Паркер взглянул на нее, зарядил снова свой миномет, достал рацию и включился на частоте Беннета.

– Гордон, сейчас ты нужен нам здесь.

– Простите, мистер Паркер. Мы приперты к стенке. Я и Уинтл. По меньшей мере три АК на том конце моста, на хорошей позиции. У нас нет возможности.

– А Смит?

– Они, должно быть, зарезали его втихую.

Паркер переключил рацию и повторил то, что сказал Гордон.

Присев над своим маленьким рюкзаком, который она всегда носила, Дита, с волос которой текла вода, вынула черную коробку с клавиатурой, похожую на приемник GPS, которым она пользовалась раньше, но меньше размером. Она вытянула антенну сантиметров на двадцать и застучала по кнопкам.

– Что это?

– Догадайся!

– Радиомаяк? Простой сигнальщик?

– Точно.

– Боже, нам лучше двигать отсюда.

Гудалл знал, что скрываться ему незачем, – никакого реального прикрытия, плохая видимость из-за усилившегося дождя и ветра, который нес листья и прочий мусор через долину под ним. Хотя еще не было одиннадцати часов, темнота была как в сумерках. И они снова шли, теперь крадучись, и не из джунглей справа, а много дальше, через плантации. Люди справа от Паркера никак не могли их увидеть.

– Чертовым Сильвестром Сталлоне – вот, значит, кем я должен быть.

Он встал, сгибаясь под весом всего своего снаряжения, и стал стрелять очередями по пять патронов с колена. Он проследил полосу трассера, почти на сотню метров короче, чем надо бы, затем выстрелил снова, но никак не мог достать мерзавца. Однако он навел на них страху – они отступили, и Стивенс, Хенчард и гуркх Билл увидели их.

Но трассирующая очередь выдала его местонахождение, и он умер, срезанный очередью из RPK, который был в четырехстах метрах слева.

Они пришли, как казалось, из центра бури. Три злые стрелы, три «миража» прямиком от северного берега реки Сан-Хуан, со стороны Карибского моря. Огороженная плантация расцвела под ними цепочками вздымающегося пламени, красного и оранжевого, которое за секунду взметнулось на тридцать метров, испуская клубы черного дыма, и которое даже дождь и ветер не могли погасить. Паркер предположил, что «миражи» были с колумбийского авианосца, который они видели в Лимоне. Когда волна жара докатилась до них, он посмотрел на Диту.

Она ликовала.

– Я люблю запах напалма, – воскликнула она. – Это запах победы!

Эпилог

Сандинисты устроили демократическое обсуждение, которое продолжалось пятнадцать часов. Как анархисты, они не могли прийти к единому решению, пока все не будут согласны с ним. Эстер и Даниэль настаивали на смерти. Большинство остальных были более склонны простить, особенно когда они узнали, что тот, кто застрелил Хуанито, сам был мертв. В конечном счете Эстер уступила, и Даниэль последовал ее примеру. Они передали своих пленников представителям правительства Чаморро, которые освободили их – или, скорее, продали Международной пищевой ассоциации. МПА вернула их на родину.

Коста-риканская Гражданская гвардия конфисковала неиспользованное оружие, и Добсон затребовал через посредников двести пятьдесят тысяч, оставленных Финчли-Кэмденом в залог, и получил на этом сто тысяч.

Хотя он и сэкономил крохи на второй выплате наемникам, Финчли-Кэмдену все же пришлось продать Врайкин-Хит, чтобы выплатить долг. Он теперь живет над магазином на Бейкер-стрит с Дунканом, у которого сияющие ботинки. Его жена развелась с ним.

Была ли миссия успешной? Трудно сказать, но если средства массовой информации не пообещали удивленному «третьему миру» завалить его кукурузой в следующем году или через год, то почти наверняка колумбийский напалм сделал то, что не удалось солдатам удачи.

Мэри Гудалл получила свои украшения, а Джек Гудалл – своего «жука».

А Уинстон? Он присоединился к сандинистам и живет с Пили. У нее родился ребенок и ожидается второй, не последний.