Текст книги "Холодный остров: Пропащий Джонни (СИ)"

Автор книги: Крис Найрэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Да ты молодец, мой друг! – заявил Бизон. – Ты скоро заслужишь рекрутскую нашивку. Там и клубная татуха не за горами.

Джон затянулся косяком и медленно выдавил из себя:

– Зачем? Я не понимаю этого всего, – он обхватил голову руками. – Меньше всего мне хочется принадлежать к любому обществу. Это в средней школе кажется крутым, а потом уже не прёт.

Бизон рассмеялся, сверкая золотыми зубами:

– Многие пацаны жизнь бы положили, чтобы стать частью «Дьяволов».

Джон закатил глаза и продолжил говорить, глядя куда-то в стену, где висели оленьи рога и номерные знаки различных штатов:

– Им просто нужно признание и одобрение. Это последствие комплексов, желание быть кем-то хотя бы в альтернативном обществе вроде байк-клуба или преступной группировки. А я по жизни одиночка.

Бизон рассмеялся снова:

– Ты точно не коп?!

– Не думаю, – прищурился Джон.

– Просто иногда ты начинаешь говорить, как баба, а это меня бесит.

Джон тяжело вздохнул. Всё же в Л.А. он привык к обществу более интеллектуальных маргиналов.

Захотелось в сортир. Комната начала расплываться, не так активно, как после кислоты, но от этого становилось весьма неуютно. Пришлось встать, выйти из чилаута, пройти по коридору поздороваться с двумя безымянными байкерами, найти, наконец, этот заблёванный толчок, воняющий сильнее самого жопного ада. После облегчения Джон снова вышел в коридор.

– Кто тут у нас такой красивый? – спросил завышенный мужской голос сзади.

Джон обернулся, не ожидая увидеть Кота. По его губам была размазана красная помада.

– Привет! Меня зовут Анастейша! – сказал он, хватая Джона за плечо.

От этих прикосновений на кожаной жилетке остались влажные следы его огромных потных ладоней.

– Бля! Ты ёбнулся что ли, чувак? – спросил Джон.

Дело уже напряглось, готовясь к драке на всякий случай. Что-что, а уж приставания потного байкера в его планы на вечер не входили.

– Ты что, какой я тебе чувак? – запел Кот. – Я же хрупкая девушка, которая хочет познакомиться с таким роскошным мужчиной.

От его взгляда и жеманных жестов становилось как-то не по себе. Вместо смеха данное зрелище вызывало скорее смесь ужаса и отвращения.

Ситуацию вовремя спас Бизон. Он что-то шепнул Коту на ухо и тот, пританцовывая, удалился.

– Он что пидор? – спросил Джон.

– Не называй его так! – парировал президент. Он когда-то был нашим лучшим бойцом, да и сейчас остаётся, если не выпьет. В аварии он сильно стукнулся головой. С тех пор мнит себя проституткой Анастейшей, даже ноги бреет, а на утро удивляется и ничего не помнит.

Приходится терпеть это дерьмо изредка.

***

Помимо всего прочего Джон успел закрутить романы, если это так можно назвать, сразу с двумя девушками. Он понятия не имел, почему они так ведутся на его апатичное равнодушие к женскому полу. Словно видят в этом какой-то контраст по сравнению с сальными взглядами и приставаниями байкеров.

В сердце дыра размером с Алабаму, что уже сил нет на проявление человеческих чувств. А тело? Что тело? Конечно, оно отреагирует, если начать сосать. Рефлексы не более. Можно было бы конечно начать разводить сопли, что никто не обращает внимания на его, Джона, чувства, в особенности на тотальный похуизм.

Нельзя было трогать девок, у которых татуха с чёртиком, они являлись собственностью членов клуба, чем-то вроде постоянных жён (были ещё и переменные, которых легко можно подцепить на трассе или бензоколонке). Так же при клубе обитали общественные девицы, мечтающие захомутать себе резидентов да рангом повыше. Их предлагали почётным гостям и пользовали сами.

Если связь Джона с Пирожком была легальной и как-то объяснима, то узнай байкеры про Химеру, всё могло бы обернуться куда фатальней. Джон старался держаться подальше от второй, хотя смуглая красотка обладала практически идеальной внешностью даже по меркам Голливуда.

На одной из вечеринок она подсыпала снотворное своему мужу и позвала Джона уединиться в собственной машине посреди пустыни. Сначала он отказывался, стараясь проявить здравомыслие. Но ночь, луна, алкоголь и настойчивость Химеры сделали своё дело.

– Я вас, женщин, не понимаю, – сказал ей однажды Джон. – Сначала связываетесь с какими-то старпёрами, у которых из-под пуза члена не видно. Устраиваете свою жизнь. Затем вам начинает хотеться, чтобы вас кто-то как следует трахал. Почему совместить-то в одном нельзя?

Но она ничего ему не ответила.

***

Он проснулся ближе к ночи и понял, что дерьмо затягивает. Ему было чуждо представление об аморальности собственных поступков. Ему не нравилось плясать под чужую дудку, жить в этой преступной сансаре. Ему не нравилось это пустое окружение, не понимающее и половины его слов. Это была самая настоящая скука.

Уныние – единственный из грехов, которым Джон не любил предаваться. Надо было как-то разорвать этот пиздецовый круговорот. Рвануть в другое место, начать очередную новую жизнь.

Он мог бы ещё долго лежать и философствовать, если бы его не отвлёк мощный грохот. Это было похоже на пожар и землетрясение одновременно. Яркая вспышка вырвала его из реальности, похоронила, накрыла колпаком. Всё произошло настолько быстро, что он успел разобрать деталей. Миг – и Джон уже лежал под обломками трейлера, чувствуя, как оставшееся пространство заволакивается дымом. Он решил бы, что умрёт здесь, но холодильник затормозил падение крыши. Погнутые металлические листы, деревянная облицовка. Благослови дьявол эту хлипкую конструкцию, неспособную убить человека.

Джон нащупал свою сумку. Вчера он был настолько пьян, что лег спать прямо в одежде и сапогах. Это явно было плюсом. Он подполз к окну единственной оставшейся стены, стараясь не дышать. Кровля сползала, почти полностью стелясь к полу. Лишь где-то в вышине в клубах дыма виднелся кусочек неба. Дым застилал глаза. Он вылез в окно, снося своим телом рамы и остатки стекла. Адреналин притупил боль.

От трейлера и сарая осталась лишь куча полыхающих обломков. Очевидно, что-то рвануло в лаборатории. Джон обошёл ещё раз то место, что когда-то было дома. На миг ему показалось, что под кучей досок он видит чью-то руку.

«Бедняга Док. Разве он мог кончить иначе? Доктор человеческих душ сгорел на работе».

Джон проверил карманы жилетки и сумку, в очередной раз обрадовавшись привычке носить всё с собой. В свете пожара Харлей зловеще поблёскивал красно-рыжим цветом. Жаль его оставлять, но Кадиллак удобнее для дальних поездок, как ни крути.

Он двинулся в путь по уже знакомой ночной трассе. Нужно было навестить «Дьяволов» напоследок. Сегодня у них выезд. Логово свободно, осталось на попечение девок. Все байкеры собрались поглазеть на горящие фигурки посреди пустыни. Джон бы тоже поехал с ними, но уж очень скучно жрать кислоту у всех на виду и танцевать у костра. Как чёртовы хиппи, честное слово.

В ночном небе сияла кроваво-красная луна, затмевая горящую вывеску бара. Она превращала пейзажи пустыни в распростёртую адскую бездну. Ночь сухая, словно кашель. Как песок на губах. Она пахнет пожаром и смертью, как волосы Джона. У неё солёный запах, как у крови, что сочится из порезов на руках и лице. Звёзды блестят осколками разбитых окон.

На парковке было пусто. Дверь открыта, потому что никто чужой не осмелится войти. В баре грязно и душно. Ни одной живой души. Из темноты чёрной кошкой вышла Химера и бросилась на шею Джона. От её объятий вдруг засаднили свежие раны.

– Ты пришёл?! Ты живой?! – спрашивала она, словно зная, что случилось с ним каких-то полчаса назад.

– Живой, но не совсем, – ответил он.

Химера потащила его в подсобку, служившую залом переговоров и «кабинетом» Бизона. Здесь было темно, как и во всём баре, но луны хватало, чтобы разглядеть разбросанные на полу бумаги и открытый сейф.

– Я спиздила у него ключи… Там… Несколько лямов зеленью! – она говорила шёпотом, быстро и сбивчиво, указывая на сейф.

– Ты думаешь? – спросил Джон, почёсывая щетину.

Химера уже суетилась, сбрасывая пачки денег в чёрный пакет.

– Это шанс, – шипела она. – На новую жизнь… для тебя и меня.

Не дожидаясь ответа, она сунула один из пакетов в руки Джон, который всё ещё пребывал в ступоре.

– Хватай! И бежим… как можно дальше… на север.

Закинув сумку на плечо, она потащила его к выходу.

– Поехали! До завтрашнего вечера нас никто не хватится.

Джон вздохнул, предложение казалось ему заманчивым. В любом случае, в его ситуации другой исход казался невозможным. Они запрыгнули в машину и помчались вперёд по безымянному шоссе навстречу пустыне.

Дорога и тишина. Только рёв двигателя Кадиллака. Сколько ещё может продолжаться? Химера не знает о его планах. Она даже не спросила, что хочет он. Она даже не думала о последствиях. Ком в горле становился всё сильнее. Это иссушающие молчание разрывало гортань. Надо было всё решить до рассвета. До восхода солнца оставалось где-то пара часов. День убивает. Он отвратителен, потому что открывает глаза на правду, срезает веки добровольным слепцам.

Джон остановил машину посреди пустыни.

– Поговорить надо, – сказал он, наконец.

Химера перевела на него взгляд хищных тёмных глаз.

– Я очень не люблю, когда меня используют, – начал он спокойно, затем уже с нажимом продолжил, – Более того, я не люблю брать попутчиков на своём пути в Ад. Будет лучше, если мы просто поделим деньги и пойдём каждый своей дорогой.

– Ты бросаешь меня? – спросила она, манерно откидывая волосы назад.

Джон успел заметить, что другой рукой, она достаёт из кобуры пистолет. Мозг сработал моментально.

– Знаешь, я вообще-то не планировала делиться с тобой, мне нужен был лох, который сделает для меня всё. – Химера направила ствол ему в лоб.

Так привычно снова быть на прицеле. Даже адреналин со временем перестал бить по мозгам. И кровь в висках почти не стучала.

– Ты будешь болтать или всё же сделаешь это? – крикнул он.

Дальнейшие события трудно было вспомнить и восстановить досконально, как и всегда бывает в состоянии аффекта. Несколько секунд ожесточённой борьбы в замкнутом пространстве. Он успел перехватить её руку… И когда раздался выстрел, а затем тишина Химера сползла вниз по сиденью, затем захрипела, зажимая рукой шею, откуда уже хлестал ярко-алый поток артериальной крови.

– Всё, что должно случится, случается, – сказал он, выталкивая её ещё живую из машины, кровь залившая пол, теперь капала на асфальт.

Она растянулась на обочине. Он присел рядом на корточки. В свете луны он видел её широко открыты глаза, в этом взгляде не было мольбы или ненависти, только боль и жажда жизни. Она пыталась захватить воздух ртом, цепляться руками за одежду Джона. Её грудь вздымалась в тщетных конвульсиях. Всё это напоминало ему предсмертные судороги сбитой собаки.

– Прости меня, – прошептал он совершенно искренне. – Я действительно не хотел.

Ему показалось, что она умирает невыносимо долго. Она испустила последний вздох, когда зарозовел горизонт, провозглашая новый день, в котором ей больше не было место.

Она всё так же красива, с ужасной раной на шее, перемазанная кровью. Восходящее солнце играет лучами на её смуглой коже, чёрных гладких волосах, белках её открытых глаз. Короткая майка задралась, обнажая всё ещё твёрдую упругую грудь с коричневым ореолом соска. Неужели всё это теперь будет съедено червями?

Он запрыгнул в машину и помчался прочь, как можно дальше от этого проклятого места, дальше от этой пустыни так похожей на ад… Если слишком часто называть человека крысой, однажды у него вырастет хвост.

Но сейчас, лёжа в гостиной Дома Пропащих, сражённый вирусом простуды, он вспоминал эту историю скорее, как что-то забавное. И труп Химеры, как нечто всё ещё источающее секс. Если бы не море крови, то можно было бы опробовать что-то новое для себя, в этом мире обыденных женских тел, рискнуть столкнуться со смертью и возлюбить её, как никогда раньше.

========== Часть 14 ==========

Смерть

Как же у людей много вопросов.

«Что будет там?»

Ну что мне ответить, если я сам не знаю?

«Сколько это продлится?»

Вот как всем объяснить, что там времени-то и нет? Время вообще понятие субъективное.

Они думают, смерть это сон. Мне вот жизнь моя сном показалась. Спал я… видел сны, про дружбу, любовь, свет, тьму… Проснулся наконец-то, чтобы теперь работать до скончания вечности. Я всё время думаю, повезло мне или же нет? Хорошо это или плохо, что меня не отправили в утиль за столь длинный список моих прегрешений. И вот теперь я мусорщик человечества, хотя когда-то сам и был мусором.

***

Раст стоял и смотрел, как чайки кружат над пристанью. Пернатые крысы дрались за новую порцию помоев с рыбзавода. Весна наступила, и снег почти растаял. Свежая грязь блестела на вечернем солнце. Морские волны приносили к камням клочья белой пены. Эстер кидала чайкам куски белого хлеба. Непозволительная роскошь.

– Что делать будем? – спросила она, возвращаясь к нему.

Морской ветер ерошил копну тёмно-рыжих волос, развевал полы чёрного пальто и лёгкий атласный шарф.

«О чём это она? О планах на вечер? Или, может быть, планах на жизнь?»

– В смысле? – спросил он после паузы.

– Ну я о нас… о тебе, обо мне… о Джоне, в конце концов.

Раст впал в ступор. Лишний раз переходить Джону дорогу было себе дороже.

– Скажи ему, – продолжила Эстер. – Скажи ему, что хочешь быть со мной и точка.

– Почему ты сама ему это не скажешь? – выдохнул Раст.

– Я боюсь его. Просто боюсь. Я не знаю, что у него на уме.

Раст пнул кроссовком камень; тот покатился вниз, но так и не долетал до воды.

– Ничего у него на уме нет, кроме рефлексии и собственного эго.

Эстер положила руки Расту на плечи и привстав на цыпочки, заглянула в глаза.

– Так вот я боюсь задеть это самое эго.

«Возможно, я просто малодушен», – подумал Раст, и промолчал.

***

Эстер

– Ты живой? – спрашиваю я у Джона.

Он лежит в темноте, укрывшись одеялами, телевизор показывает помехи. Всё начинает напоминать какое-то дурное кино.

– Не знаю. Мне так плохо, – он отвечает совсем слабо.

В такие моменты мне хочется бросить всё и бежать его спасать. Он такой милый, когда беспомощен. Мне кажется, только так я смогу его контролировать. Прикладываю руку ко лбу, чтобы проверить температуру. Пылает как раскалённый чайник. Красивый у него всё же лоб и брови… и глаза, особенно сейчас. Такие жалобные.

– У тебя температура.

– Знаю.

– Ты аспирин пил?

– Нет, я даже водку не пил, – пытается шутить, но смех переходит в сухой кашель.

– Я сейчас тебе аспирин принесу.

– Принеси всю аптечку.

Иду на кухню, возвращаюсь с белым ящиком с красным крестом. Ставлю ящик перед Джоном. Он приподнимается и последних сил, изучая содержимое. Даёт мне три стеклянные ампулы.

– Отломай верхнюю часть. У меня сил нет.

Это оказалось совсем не сложно.

– Возьми шприц и набери каждое по кубику.

Что за хрень? Ширяться вздумал. Но мне остаётся только вопросительно смотреть.

– Анальгин, папаверин, димедрол, – отвечает он с лёгкой усмешкой. – Знакомый врач подогнал. В аптеке такого не купишь.

Я следую указаниям. Зажмурив глаза, Джон с силой всаживает шприц себе в плечо.

– Блин. Надо бы в жопу, но до жопы я точно не дотянусь, – снова пытается шутить.

Он откидывается на подушку и закрывает глаза. Тихо шепчет:

– Обними меня.

Стоя на коленях возле дивана, я припадаю к его раскалённой груди, в которой клокочет хриплое сбивчивое дыхание. И где-то здесь, в этой тёмной гостиной, рядом с этим, простите, человеком обитает моё умиротворение. Все мечты и планы ушедшего дня отступают. Как я могу тебя оставить?

***

Раст

У кого бы спросить, что такое быть взрослым? Этого, пожалуй, даже Джон не знает… Тут я бы сказал: «особенно Джон». А все такие сидят и ждут, что кто-то исправит этот творящийся вокруг мировой пиздец, но никто не придёт. Даже ты сам не в состоянии ничего здесь сделать. Ты даже в себе разобраться не можешь.

Смотришь на всё, что творится в мире и думаешь: «Ну почему никто с этим не разберётся? Все эти умные люди, которые там наверху в Белом Доме, Букингемском дворце, Кремле, в конце концов». А потом понимаешь, что никаких взрослых, на самом деле, и не существует.

Весь мир во власти школьников. Необитаемый остров из «Повелителя мух». Нет никаких законов, правил, даже банального здравого смысла.

Всё происходящее в этот день напомнило мне ещё больший абсурд. Унылое и сонное существование Дома Пропащих разорвал телефонный звонок. В гостиной сидел Джон, прижимая к себе ретро-телефон и с кем-то удивлённо разговаривал. Наверное, нечто подобное проступало на лицах людей, впервые услышавших голос из аппарата Бела в 19-м веке.

– Ну да, ну хули… – прохрипел вон в трубку. – Пусть подъезжает, обсудим все вопросы.

Затем напряжённо выдохнул, вешая трубку.

– Ты починил телефон? – спросил я.

– Нет, он сам заработал какого-то хера.

– А кто позвонил-то? Президент с миссией по спасению мира? – я был всё ещё погружён в свои утренние размышления.

Джон Доу напряжённо закурил.

– С-с-с… ну в общем один старый знакомый. Сказал, что нужно помочь некой бабе с исследовательской работой по поводу зелёного тумана. Просто сопроводить на место и проследить за безопасностью. Я сказал, что помогу. Короче, бери ружьё, пойдём со мной.

Кажется, последнюю фразу я уже где-то слышал, не далее как позавчера.

– А смысл? Зачем нам кому-то помогать?

– Ну не просто так, а за кэш. Деньги все любят, особенно евреи вроде тебя.

***

Когда она пришла, день клонился к закату. Пахло весной и необычайно хотелось жить.

Джон встретил её на крыльце дома. Их взгляды встретились и застыли друг на друге, дольше чем нужно.

– Что ты так смотришь? – спросила она, немного краснея.

– Смерть не предупреждал, что ты такая красивая, – выпалил Джон.

Его зачаровывал этот изумрудный взгляд из-под хищно изогнутых бровей. Дьявольски красивая с какой-то потусторонней красотой, с пышной копной чёрных волос, заострённым носом и стервозными тонкими губами, даже несмотря на сдержанную одежду и резковатые, даже грубые, движениям. Она протянула руку ладонью вверх, как для рукопожатия. Но Джон перехватил её, в шутку целуя бледную кожу с синими прожилками вен.

– Ты мне руку обслюнявил, – сказала она, голос был ровный и безэмоциональный, словно из автомата. Она прошла в гостиную, на ходу распахивая чёрный кожаный плащ.

– Будешь кофе или виски? – спросил Джон, игнорируя её резкость.

– Кофе! Я не пью перед важными делами.

Он отправился на кухню. Чайник на плите был ещё горячим. Все чашки в шкафу оказались треснутыми, трудно было найти самую красивую. С тех пор, как не стало Йона, дом буквально разваливался.

«Женщины. Когда ты им нравишься, они на многое готовы закрыть глаза. А вот если нет, то вообще не угодишь».

Джон глянул в своё отражение в мутном зеркале возле раковины. Сейчас он и сам себе противен. Бледное осунувшееся лицо, тёмные провалы глаз и щетина, добавляющая лет десять. Болезнь не красит никого. Ещё и этот свитер с дырками попался. Одежда полностью отражает наше внутреннее состояние, так что сейчас Джон Доу полностью ассоциировал себя с дыркой от свитера.

Раст появился в дверях и скупо поздоровался с Морриган. Очевидно, женщины постарше его не интересовали. Это и хорошо. Меньше поводов для конкуренции с щенком, возомнившим себя волком.

– Что делать-то будем? – спросил Джон, возвращаясь с двумя кружками дерьмового растворимого кофе.

Снова пронеслась мысль о том, что без Йона всё не так, и никто не варит каждое утро вкусный зерновой кофе, не добавляет туда карамельный сироп и корицу. В мире вообще всё заметно стало хуже в последний месяц.

– Я уже всё решила, – сказала Морриган, брезгливо прикасаясь к чашке с отбитой ручкой.

– Мы идём исследовать вокзал. Дальше займёмся горами и кладбищем. В этих местах есть свои сюрпризы.

– Скоро совсем стемнеет, – Раст отодвинул занавеску и посмотрел на пустынное поле, уже начавшее кутаться в вечерний туман. И призраки снова заплясали перед глазами.

Джон открыл флягу и вылил её содержимое в свою чашку.

– Не могу выходить из дома трезвым.

***

Чёрный Кадиллак несся по разбитой ночной дороге в сторону заброшенного вокзала мимо леса, моря и далёких огней города. Все трое сидели в тишине, нарушаемой лишь рёвом двигателя. Ночь спустилась густая и холодная.

Вот в темноте показалось чёрное здание стоявшее буквой «П», некогда красивое с колоннами, ныне покинутое и мёртвое. Часы на главной башне вокзала навеки замерли, показывая «12». Два боковых корпуса словно обнимали пустынную площадь с разбитой брусчаткой. Погасшие газовые фонари покачивались на ветру. Вокзал смотрел на непрошеных гостей своими пустыми заколоченными окнами, напоминающими зашитые веки мертвеца.

Тучи раздвинулись, взошла луна. На крышу опустилась чёрная птица и издала жалобный скрипящий звук. Раст невольно вздрогнул.

– Зассал? – спросил Джон.

Но тот решил оставить в тайне это послание с того света.

Главные ворота оказались призывно распахнутыми, словно заманивая в эту ослепительную черноту. Пахло здесь, как и во всех трущобах острова: различными видами испражнений животных и людей, сыростью и ветхостью.

– Обычный бомжатник, – сказал Джон себе под нос, включая карманный фонарик.

Луч грязно-жёлтого света скользил по разрисованным стенам и горам мусора. Доу шагнул вперёд, вынимая пистолет. Во всей его позе наблюдалась некая картинность. Он мнил себя героем боевика: взъерошенные волосы, байкерская куртка, кожаные штаны, высокие ботинки, охотничий нож на поясе. Только тёлок клеить, а не отправляться на встречу с бездной.

Они шагнули дальше, переступая через горы камней и мусора. Взгляду открылся пустынный зал с высокими, как в церкви, свободами. Лунный свет падал на пол сквозь квадраты мутных окон и дыру в потолке. Лучи фонариков скользили по табло с объявлениями, опустевшим киоскам с сигаретами и прессой. Раст подошёл к центру зала, куда падал столп белёсого лунного света. Здесь в кругу из уцелевшей мозаики валялся какой-то хлам, который при ближайшем рассмотрении оказался свечными огарками и тушкой убитой курицы. Она лежала в луже собственной крови, голова была отделена от тела. Здесь же кровь переливалась, образуя странные узоры, некоторые из которых показались Расту знакомыми. Что-то из тех тетрадей с записями из магазинчика мадам Алексы.

– Ты что там застыл? – позвал Джон откуда-то из темноты.

– Тут какая-то хрень, – ответил он.

Джон и Морриган подошли поближе. Звук их шагов громко раздавался в тишине вокзальных сводов.

– Ой, место преступления, кто-то жёстко убил курицу, – выдал Джон.

Морриган перехватила его за руку.

– Погоди, это что-то да значит.

Она достала из рюкзака «Полароид».

– Посветите туда фонариками. Я сделаю пару снимков, чтобы потом заняться расшифровкой.

Раст побоялся, что вспышка привлечёт кого-то, однако решил промолчать. Щелкнул затвор фотоаппарата, раздались привычные всполохи. Морриган взяла в руки слайд, дожидаясь пока проявится изображение.

– Вот смотрите, – сказала она, указывая на карточку. – Видите вот эти белые круги. Так порой проявляются сущности.

– Мне кажется, это дефект съёмки, – сказал Джон. – Здесь много пыли и плохое освещение.

Зато курицу и знаки было отлично видно.

В дальнем крыле послышались шорохи. Все трое невольно вздрогнули.

– Это, наверное, бомжи, – прошептал Джон, но его голос неуверенно дрогнул.

Он снова первый шагнул в темноту, в пустынный коридор, переходящий в зал ожидания. Раскуроченные сиденья чернели на фоне света из разбитых окон, который вдруг стал неестественно ярким. Запахло чем-то странным: разложением, гарью и серой. Между рядами плясала чья-то одинокая тень. Некий дьявольский танец, агониальное безумие. В этом был какой-то особый первородный ужас. Ночь накалялась, она расползалась зелёным туманом по замершим коридорам здания. Туман был совсем близко. Щекотал ноздри, проникал в мозг.

– Уходите, – крикнул Джон, закрывая лицо шарфом. – Быстрее.

Морриган и Раст поняли его без лишних слов, устремившись назад к спасительному выходу.

Джон бежал, чувствуя, как расплывается пространство вокруг него, как нагревается воздух и норовит разорвать его изнутри.

Он упал на колени в зыбкую весеннюю грязь и разразился кашлем. Словно раскалённый песок царапал горло изнутри. Может это простуда дала о себе знать, а может быть, что-то похуже. В глазах помутнело. Откуда-то взялась забытая и давно загнанная внутрь злость, именно она поставила его снова на ноги и велела достать пистолет, именно она оставляла его в живых до сих пор.

Его снова чуть не сбил с ног неистовый ветер, в котором переплелись множество голосов, звучащих словно из-под земли. Перед глазами разрывались разноцветные огни, вспышки молний и взрывов какой-то чужой и забытой войны.

Раст и Морриган смотрели на него, что-то говорили, но он не слышал слов. Он смотрел за спины, туда, где снова неведомая тень начинала свою пляску смерти. Джон оттолкнул их, мчась за единственной своей целью по заброшенным улицам, затем по пустынному берегу моря. Ветер свистел в ушах. Сердце колотилось, отбивая ритм пулемётных выстрелов. Как гончая, Доу был захвачен единственным азартом погони. Мир сузился до размеров цели.

Он знал, что если остановиться, эти видения захлестнут его. Этот неестественный жар чужого неба, это дыхание тысячи мертвецов, эти липкие объятья утянут его за собой в преисподнюю сквозь бутылочное горлышко и закупорят пробкой. Эти вспышки над головой, рёв самолётов и ветер от крыльев валькирий всё смешалось в этом кошмаре, созданном специально для него. Джон продолжал бежать. Все его сущности, все его личности, все его воплощения собирали остатки воли.

Нагнав цель возле леса, он понял, что медлить нельзя. Неизвестный обернулся, в его далёких глазах сверкнула бездна. Между ними оставалось около двадцати шагов. Два громких выстрела разорвали ночную тишь. Неизвестный нелепо взмахнул руками и рухнул в придорожную траву. Джон неуверенно подошёл к трупу. Его трясло. К горлу подбиралась тошнота, лёгкие горели огнём, в висках стучало, так что голова была готова взорваться.

Снова взошла луна, осветив бледное лицо в канаве с чернеющей дырой посреди лба. Джон не сразу узнал Козерога, впрочем, это не вызвало у него какого-то особого сожаления. Этот тип всегда казался ему чересчур мутным.

Он достал фонарик и посветил в лицо мертвецу. Из головы Козерога росли небольшие рога, поначалу их можно было принять за случайно запутавшиеся в волосах ветки. Так вот, что он вечно прятал под шапкой! Пока Джон переваривал эту новость, на тёмной дороге показалось два силуэта. Один длинный и тощий, другой немного поменьше.

– Джон! Не стреляй, это мы! – послышался голос Раста.

Джон лишь тяжело вздохнул.

– Смотрите сами, – сказал он, указывая фонарём на труп вместо объяснений.

***

Морриган

Надо было взять у Доу кровь на анализ. Он ведь вдохнул изрядную дозу этого зелёного дерьма, однако остался жив, в отличие от прочих моих «пациентов». Рациональная часть меня полагает, что это могло быть нечто вроде психотропного оружия, хотя всё остальное говорит за то самое пресловутое древнее зло. Вряд ли рогатый уродец является его прямым источником. Не того уровня сущность. Кажется мне, что мы уже встречались ранее на кладбище. А что если их здесь много? Всякое может быть.

Тут ещё многое предстоит выяснить, как обычно, больше вопросов чем ответов.

Доу лезет со своими комплиментами, только вот у меня таких каждый день полно… на столе с кишками наружу.

========== Часть 15 ==========

Эстер уже было обрадовалась начавшему теплу, думая о том, как сможет ходить на пляж, но дождь с грозой снова оборвал её мысли. Это так всегда, когда планы рушатся даже не успев оформиться в настоящие мечты. Эта мелочь, необычно злила её, возвращая в лапы первого экзистенциального кризиса.

Ей было скучно, впервые по-настоящему скучно со времён бегства из приюта. Теперь она ощущала себя в новой тюрьме. В треугольнике из неё, Джона и Раста. Нечто скользкое, запутанное и откровенно ненужное им троим. Такой же тюрьмой для неё являлся и этот проклятый остров, за пределами которого находился большой и интересный мир, мир в котором есть все эти счастливые люди, улыбающиеся сквозь мутный экран телевизора.

За окном бушевала молния: белое зарево и раскаты грома, частые и резкие как пулемётная очередь. От этой картины становилось не по себе, как и от чёрного силуэта с острым лезвием косы.

Если это Жнец, то за кем он в этот раз?

Снова вспышка молнии и он видит его лицо. Хищный взгляд Джона в бликах света. Он слишком близок к потусторонней жути. Или всякая тварь отныне имеет его лик. Всякая тварь…

Эстер закрыла глаза руками, вспоминая полузабытые библейские бредни. Этот кошмар должен был когда-то закончиться.

***

День тянулся как жвачка, прилипшая к ботинку. Длинный мерзкий и липкий. Жара и холодный, ядовитый пот, стали вечными спутниками надвигающегося лета. Джон снова проснулся и вспомнил, что жив. События минувшей ночи отзывались дурным и похмельным сном. Он бы подумал, что снова перепил, но зелёный туман был реальностью, такой же, как удушливая тошнота и озноб.

Джон наконец-то позволил себе встать с кровати. Затёкшие конечности отзывались неприятной болью. Всё, как всегда. Ах, да, ещё и Козерога вчера убили, но ничего, мир проглотит и эту потерю, как прочие другие. Почти как на любой войне, правда тут все воюют с собой и здравым смыслом. Остальные войны лучше оставить фанатикам и политиканам.

– Хорош валяться! Время навести порядок в доме! – крикнул он, но тишина стала привычным ответом.

Натянув штаны, он спустил вниз, на заросший бурьяном двор Особняка Потерянных. Пожалуй, порядок следует наводить именно со двора. В сарае не нашлось ничего похожего на газонокосилку. Только стала полуржавая коса. Наточив лезвие, Джон вышел во двор, радуясь, что жара сменилась дождём.

Это словно возвращает его в те гнилостные времена, когда приходилось батрачить за еду на ферме у деда. Только теперь он сам себе хозяин и физический труд помогает отдохнуть мозгам, слиться с природой.

Всё бы хорошо, если бы из груди снова не вырвался бы разрывающий кашель, как напоминание о влажной туберкулёзной Луизиане. Работа в дождь никому не идёт на пользу.

Взяв себя в руки, он закончился косить участок перед домом. Не очень-то хотелось падать в глазах обитателей дома.

Без сил он ввалился в гостиную в мокром дождевике и с косой в руках.

Увидев его, Раст подавился пивом.

– Ты типа работу новую нашёл? – спросил он, придя в себя.

– Подставляй шею, – равнодушно ответил Джон, затем добавил. – Ты бы хоть мусор выбросил бы или полы помыл, живём в дерьме, как хиппи.

Раст затянулся сигаретой:

– Раньше тебя это мало беспокоило.

– Всему бывает предел.

Они могли бы ещё долго препираться на тему быта, если бы не зазвонил телефон. Джон ринулся аппарату с каким-то небывалым воодушевлением.