Текст книги "Как восстановить не читающийся CD?"
Автор книги: Крис Касперски
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
33. Ведьмачка
Сказать, что я расстроилась, значит ничего не сказать. Вот и познакомились, называется. Самое обидное, что и других потоков магии я больше не ощущала. Уже готовая разреветься от внезапной и такой сильной обиды, схватилась за камушек и тут же отдернула руку.
Нет, мне не обожгло ладонь, и неприятных ощущений не возникло, но в голове четко сформировалась мысль, что обращаться к этому артефакту нужно с конкретной целью.
А что у нас там на повестке дня?
Я посильнее зажмурила глаза и попросила:
– Проглотик, миленький, помоги! Пусть все, кто хочет убить меня, потеряют след. Поставь, пожалуйста, защиту, пусть я для них стану невидимой!
Камешек мой откликнулся, по коже заструилось тепло, и вдруг появилось чувство уверенности в том, что все будет хорошо. Распахнув глаза, я увидела Зюнгера, с интересом наблюдающего за мной.
– Ты справилась, – даже не спросил, а утвердительно высказался он. – Почему-то я в этом даже не сомневался.
Я кивнула и улыбнулась в ответ.
– Не без твоей помощи, Зюнгер. Пойдем, у нас совсем мало времени.
Мужчина направил свет магического фонарика в сторону и осветил дальнейший путь. Витиеватый проход был узким, но вполне себе целым, и даже сточный ручей, бегущий по канавке, не мог испортить хорошего впечатления.
– Хорошо храмовники подготовились, да?
– Неплохо. Главное, что этот проход до сих пор не засыпало . Хотя в последнее время часто бывают землетрясения. На Канамском перешейке, куда ты отправишься, частенько бывают камнепады. Но пока обходилось без жертв.
– Откуда ты знаешь про этот проход, Зюнгер?
– Мой дед служил практически всю жизнь при городском храме помощником. Его дочь Хейра, моя мать, не захотела такой участи и подалась в мирскую обыденную жизнь. Но мы с братом тем не менее, часто приходили к деду, да и в детстве очень любили искать приключения на свой зад. Дед нам и показал этот лаз, так как сам за ним ухаживал и частенько проверял весь путь до моря. Поэтому все ответвеления и тупики мне хорошо знакомы, а выход отсюда найти неосведомленному человеку не так уж и легко. Так что если за нами пойдут по пятам, то не смогут догнать, это точно.
– Но об этом проходе, наверное, знает кто-то еще?
– Официально подземный переход завалило после землятресения лет эдак двадцать назад. Дед перед смертью даже подвердил эту версию, показав любопытствующим один из тупиковых коридоров, который просто не подлежал восстановлению.
– Надеюсь, ему поверили.
– Не знаю, но тоже на это надеюсь. Знаю, что сюда, кроме нас с братом, никто не заходит. Он, как нежеланный гость в этом городе, иногда пользуется переходом, чтобы повидаться со мной и купить кое-какие вещи на рынке.
– За что он стал изгоем? – уцепилась я за невзначай оброненное слово.
– Это не мой секрет, и если он захочет, то сам расскажет. А вообще думаю, что вы с ним подружитесь.
Я перестала задавать вопросы, размышляя над тем, что услышала. Да и разговор сбивал дыхание, а передвигались мы по туннелю довольно быстро, поэтому, узнав самое главное, решила от Зюнгера отстать.
Еще минут двадцать мы петляли по коридорам. Действительно переход имел множество ответвлений, и заблудиться здесь можно в два счета. Но мой провожатый, кажется, мог идти и закрытыми глазами, настолько его шаги были точно выверенными и смелыми.
Воздух наполнился морской свежестью, и стали слышны крики буревестников, и смелость моя улетучилась. Да и Зюнгер стал передвигаться бесшумнее. А когда коридор внезапно закочился, превращаясь в обычную песчаную яму, я совсем растерялась.
– Это овраг возле каменного ущелья. Сюда не подобраться, по крайней мере так кажется с высоты склона. Давай руку, пески тут зыбкие, выбираться из ямы придется по канату.
Зюнгер сам меня схватил за локоть и притянул к себе, а потом медленно стал передвигаться по какой-то доске или бетонированной площадке, присыпанной мелким рыжим кварцем. Я ступала след в след, высчитывая шаги. Добравшись до другого края огромной ямы, Зюнгер осторожно отпустил мою руку и приказал не двигаться, а сам тем временем вытащил из наплечной сумки когти с привязанным к ним канатом. Замахнулся и ловким движением закинул спайку из металлических крюков на развесистый куст, который был еле виден за краем ямы.
– Я первый, на всякий случай. Если услышишь шум, возвращайся назад. Если все чисто, то помогу выбраться.
Я кивнула. Зюнгер, карабкаясь по канату и стараясь не прикасаться к осыпающейся стене, поднялся наверх, а там, осмотревшись и подождав еще пару минут, обернулся и показал палец вверх.
За канат я схватилась сразу и с легкостью преодолела тот же путь, вызвав невольный вздох восхищения у мужчины. Лишь в самом конце не стала отказываться от помощи и вежливо протянутой руки. Осмотрела пустырь, ведущий к каменному ущелью и заодно уступу небольшой скалы, за которой плескалось неспокойное холодное море.
– Кажется, все чисто. Куда теперь?
– Там в кустах, – он показал в сторону уступа, – лежит одежда и кое-какое барахло принадлежащее моей бабке. А еще кусок мыла и чистая вода. Подумал, что ты захочешь переодеться.
– Ты потрясающий напарник, знаешь? – я довольно улыбнулась и ткнула Зюнгера кулачком в плечо.
– Не перехвали, девочка. А то зазнаюсь и сдам тебя ищейкам, – пошутил он, а я, услышав это, неосознанно вздрогнула. Но тут же взяла себя в руки, да и Зюнгер исправился: – Прости, неудачная шутка. Пойдем.
Песчаный пустырь мы преодолели в два счета, а в зарослях кустов действительно дожидался скарб. Огромный полотняной узел содержал в себе длинную, вышитую особым орнаментом юбку, драную старую кофту, полы которой свисали острыми углами практически до самых колен. Огромная шаль с кистями, изъеденная молью и пропахшая травой поршанкой, которая призвана помогать от гнили и плесени. И черный смоляной платок, который обычно повязывают на голову выжившие из ума ведьмачки. В узелке еще лежал котелок и металлическая мятая кружка, пучки трав, какая-то книжка с каракулями и заметками, пакетик с дробленым мелом, несколько сухарей, завернутых в белую тряпицу.
Переоделась я быстро, оставив на себе лишь рубаху и вытащив предварительно из потайных карманов и швов всех своих помощников: шпильки, спицы, перышко и маленький нож. Нацепила юбку и кофту. Принялась отмывать грим с лица, местами снимая отслаивающийся слой искусственной кожи. Умываться пришлось несколько раз, а лицо обтирать подкладом своей же жилетки, при этом каждый раз показывая результат Зюнгеру. И только когда он удовлетворенно кивнул, я бросила развлекаться с водой, обмоталась шалью и повязала черный платок вокруг головы, надвинув край на самый лоб. А после Зюнгер сам взял пакетик с мелом и принялся втирать его в мои волосы. От этого они быстро преобрели нужный отблеск седины.
– Ну, кажется, ты готова, – подтвердил он, снова рассматривая меня с ног до головы и оценивая мой образ.
– Как я выгляжу? – показала я на лицо, понимая, что на моей физиономии сейчас творится что-то невообразимо страшное.
– Просто ужасно. Куски кожи, шрамы и взлохмаченные брови. А еще отличные синяки под глазами. Мне кажется, ты переплюнула мою бабку!
– Боюсь спросить, как она очутилась в одной постели с твоим дедом-храмовником, – усмехнулась я. – Показывай, куда дальше.
– На пристань, в сторону портовых складов. Там обычно набирают в рыбацкий баркас пассажиров, кто мечтает попасть на Канамский перешеек.
– И часто такие смельчаки находятся?
– За последний месяц, кажется, ты первая.
– С каждой минутой все интереснее и интереснее, Зюнгер!
– Если у тебя есть план получше, – усмехнулся он, – я готов выслушать.
К черту, какой у меня может быть план? Я поправила шаль, взвалила на плечо свой скарб и потопала за своим провожатым.
34. Дурак
Максимилиан. Кодвен, день спустя.
Оглядываясь назад, Палач все еще не мог поверить, что был настолько слеп. Словно наваждение какое-то! Морок!
Вот он получает анонимное письмо, и как ошалелый инкогнито несется в столицу Франдерии, в славный город Лучезарный, вопреки здравому смыслу и всем политическим договоренностям, убивать тайного агента, нанятого для ликвидации наследницы королевской крови...
Ему не интересно, от кого письмо, и почему оно попало именно к нему. Главное – утолить вдруг из ниоткуда взявшееся желание – убить какую-то неизвестную шпионку. Не обезвредить, не перетянуть на свою сторону, а именно убить!
И потом этот безумный, граничащий с безрассудной яростью поступок, когда он кинулся на Этели с кинжалом и ранил ее! Он! Сам! Едва не убил ее…
Раскаяние и понимание, что он действовал под чьим-то сильнейшим магическим воздействием, буквально разрывали душу на части. Не сработал ни один защитный артефакт! И даже сверхчуствительная на изменения магическая присяга своему королю, которая обычно вызывает различные недомогания и болезни, если хоть что-то в подчинении вассала противоречит безопасности правителя. Нет, абсолютно ничего не изменилось и даже тонкого намека не было.
Палач, который чует ложь на особом тонком уровне не раскусил замысел анонима! Просто позор…
Но тот, кто это все задумал, просчитал все до мелочей, и был уверен, что Палач доведет начатое до конца!
Как это низко и подло, столкнуть его с нареченной невестой, и убить Этели его же руками.
И он бы убил, да, несомненно! Ведь каждый раз он был на это готов! И желание это усиливалось после каждого нового письма. Даже смешно сейчас самому! Ну что, в самом деле, могла ему сделать шпионка, пусть даже и самая лучшая? Какое сопротивление оказать, если бы завязался настоящий бой? Она бы дралась до конца, и он несомненно, бился бы до победы.
Отец будет сражен этой новостью. Да он и сам сражен. А еще больше покорен тем упорством, с которым Этели шла к намеченной цели, чтобы спасти мальчишку! Она ведь, скорее всего, уже давно поняла, что он ее преследует. И, конечно, она не глупа, чтобы сложить два плюс два и понять, что он хочет. Ну а уж тот момент, когда сидя в автокапе он заявил ей, что хочет убить свою невесту! Провалиться бы на том самом месте!
Единственным спасением от морока, как оказалось, был этот странный камешек, подаренный ему священником во время церемонии обручения с Этели. До каких-то пор Максимилиан вообще не придавал ему особого значения, да и вообще сперва не поверил, что это действительно непалий. Конечно, уже позже осознал, какое сокровище носит, оценил его силу и возможности. Затем научился пользоваться непалием, как накопителем, но лишь недавно стал осознавать что у камня есть свои амбиции и потребности. И именно камень настойчиво тянул его туда, где была сама Этели.
Этели, черт возьми, ну как он мог ее упустить! Сидел рядом, держал за руку! Да что уж там, эта маленькая бестия танцевала с ним и даже поцеловала! И все это время она боялась его. И, скорее всего, ненавидела. Знает ли она, что тогда, в Лучезарном, это он ранил ее? Намеренно, без капли жалости, в любую секунду готовый убить…
Глоток янтарного винтлейна обжег горло. Максимилиан с трудом втянул в себя воздух, в груди сидела досадная боль, разрастающаяся с каждой минутой все больше и больше.
Раздался короткий стук в дверь, но он на него не ответил. Впрочем, посетителю было абсолютно плевать на ответ, и он решил войти без разрешения. Горьер, махнув головой, попытался сфокусировать зрение на вошедшем.
– Все еще упиваешься жалостью к самому себе? – Кайен по-идиотски лыбился во все свои тридцать два белоснежных зуба и пафосно вышагивал от двери к столу. Красив, поганец, и чертовски похож на самого Палача. Но только снаружи. Кайен все же более гибок. И, в отличие от Максимилиана, всегда подстраивается под обстоятельства.
– Я не приглашал тебя в свою спальню!
– А я и не собирался спрашивать у тебя разрешения, братец! – парировал Кайен.
– Какого черта тебе здесь нужно?
– Посмотреть на твое пьяное рыло пришел. И в конце концов, хочу узнать, что же произошло. А то, знаешь ли, привозят тебя домой в полуобморочном состоянии полицаи, потом ты практически сутки спишь, а теперь уже несколько часов к ряду напиваешься! У тебя, значит, жизнь бьет ключом, а мне ты снова предлагаешь тихонько отсидеться в уголочке?
– Я нашел Этели, – вдруг признался Максимилиан, без обиняков и предисловий, словно нырнув с головой в ледяной омут.
– Что?! – глаза Кайена готовы были вылезти из орбит, счастливая улыбка моментально расползлась от уха до уха, а потом выражение лица постепенно стало меняться на кислую мину. – Я что-то не понял… А где Этели?
– Опять сбежала.
– Как сбежала, куда сбежала, я что-то не пойму…
– Сбежала от меня, как и много раз до этого. Только я, представь себе, не знал то, что это была она.
– Погоди, погоди! Давай, пожалуйста, вот с этого самого места поподробнее! – Кайен замахал руками и плюхнулся в кресло напротив, а потом, выражая свой крайний интерес, уперся руками в колени и накренился вперед, поближе к Горьеру. – Я не уйду, пока ты мне все не расскажешь!
35. Новый план
– А что тут рассказывать, – Горьер громыхнул пустым толстостенным бокалом по столу и снова потянулся за бутылкой. – Я идиот!
– Самокритично, – поддакнул Кайен.
– Не ерничай, Кай. Эта шпионка, которую я пытался убить и есть Этели.
– Что?! – вскрикнул Кайен, не веря услышанному, соскочил с кресла, и начал расхаживать из стороны в сторону. – Но как? Ты ведь говорил, что уверен… или подожди… ты не был уверен?
– В том и дело, что нет. Ни в чем я теперь не уверен. Понимаю, что был под сильнейшим магическим воздействием. Усиливалось оно после получения анонимных писем.
– Анонимных? – физиономию Кайена перекосило, словно он приблизился к смердящей куче отходов.
– Представь себе, да.
– Но ты же никогда не читаешь анонимки, Макс!
– За этим потянулась рука. Потом я уже очнулся, когда мчался во Франдерию, убивать шпионку. Гнев, вот то чувство, которое переполняло меня. Хотя я могу отчетливо сказать, что здравого смысла в моих действиях практически не было.
– Да я верю тебе, брат. Уж мне ли тебя не знать. Мне эта история тогда тоже показалась странной, а уж как переживал дядюшка Констант, и говорить нечего. Письма приходили несколько раз , да?
– Совершенно верно. Одно могу сказать, в последнее время я реагировал меньше. Но первое, оно было заряжено под завязку! Я чуть не убил ее, Кайен! – от волнения голос сорвался на сип, и Горьер схватился за волосы, с силой сжав голову.
– Где она сейчас?
– Не знаю, опять сбежала. Причем была со мной, я ее, черт подери, за руку держал. Да что говорить, мы вместе вошли во Временную петлю!
– Ого, как у вас романтично! Сначала ты ее ранишь, потом тащишь в смертельно опасную игру со временем…
– Это она меня туда потащила, а я согласился, в надежде узнать, что она за человек, найти точки воздействия на эту агентшу.
– Нашел? – усмехнулся Кайен. – И что значит потащила?
Теперь уже на лице Максимилиана расползлась улыбка, теплая и мечтательная.
– Она снова набедокурила. И вопреки здравому смыслу и страху, прибежала ко мне за помощью. Нужно было спасти маленького пацана, бездомыша. Мальчишка сильно обгорел, ожоги не совместимые с жизнью, понимаешь? Она пожертвовала собой, практически сама сдалась мне, лишь бы я открыл временную петлю.
– Со здравым смыслом, хочу сказать, у вас обоих большие проблемы. Ты не забыл, что на территории другой страны такие магические ритуалы запрещено проводить?
– Я подчистил все следы непалием. А магохранителям и полицаям сказал, что лечил пацана.
Кайен расстроенно вздохнул и обречённо махнул на брата.
– Что ты увидел, расскажи?
– В пространственно временном кармане? Мы оказались там вместе, это было одним из условий. Поставил ее посредине в цепочку между собой и пацаном. Не смотри на меня так! Я знал, что в ней есть магия, хоть она это и отрицала. Поэтому был уверен, что не сгорит. Только в первом пространственном кармане кроме нас двоих никого не оказалось. Мальчишки там не было. Она начала волноваться и, Кайен, из нее вдруг стала выходить неконтролируемая магическая сила, которая тут же завернула сразу несколько воронок. Пока я пытался стабилизировать все, девчонка пропала. Кинулся искать и нашел ее в старом замке у приграничья. Возле камина, когда отец отчитывал нас за принесенных ею котят…
– Ты уверен, что не подарил ей свои воспоминания и не ошибся?
– Уверен. Я в это время случайно наткнулся на мальчишку и занимался тем, что уговаривал его выйти из петли вместе с нами. А когда стал искать ее, то вошел в ее воспоминания.
– И что произошло дальше?
Максимилиан усмехнулся, выбирая из памяти те крохи, когда увидел смущенную и испуганную маленькую Этели. Без грима, с настоящим лицом.
– Я позвал ее и она испугалась. Настолько сильно, что своими эмоциями снова перенаправила поток магии. Не знаю, что произошло потом, но предполагаю, что Этели взломала блокирующую печать. Нас всех троих мгновенно выкинуло из временной петли. Но я оказался на грани истощения и провалялся какое-то время без сознания. А вот она сбежала.
– А мальчишка?
– Мальчишка жив и здоров! Причем вылечила его Этели без моей помощи, одним своим желанием. Когда я очнулся, он спал на кровати сном младенца. За несколько секунд до прихода стражников, я успел подчистить следы после временной петли, чем добил себя окончательно. Непалий сожрал не только остаточную энергию подчистую, но и мою.
– Теперь ты обвиняешься в применении запрещенных магических ритуалов?
– Нет, но дело завели. И попросили пока не покидать город. Кайен…
– Нет, даже не вздумай! Ты не поступишь так со мной!
– Кайен, я тебя умоляю! Мне нужно найти Этели, а эта заваруха еще точно продлится несколько дней! По ее следам идут убийцы, Этели полна магии, которой совершенно не умеет управлять!
– Ладно, – тут же сдался Кайен, покачав головой.
– К тому же сегодня, по моим подсчетам, в Кодвен должна приехать Марина Поляди. Даю тебе все карты в руки! Можешь делать с фрейлиной, все что захочешь, главное, чтобы она не заметила подмены. И постарайтесь пробыть в Кодвене подольше.
– Ну это вот совсем другой разговор, ¯ сладострастная улыбка озарила лицо мужчины. – Хоть что-то хорошее в моем пожертвовании.
– Смотри, не замучайся, – улыбнулся Горьер, понимая, что брат однозначно поможет и подменит его на какое-то время. Он протянул брату руку и крепким рукопожатием закрепил договор.
Они и раньше проворачивали такие трюки, поэтому Палач верил Кайену, и знал, что тот, несмотря на свой взбалмошный характер, тяготеет к интригам и имеет недюжинный актерский талант. А значит вполне справится в его отсутствие.
36. Прощание с Зюнгером
Этели
Сначала катакомбы, а потом пристань… Кажется, я уже где-то это проходила. Это был сарказм.
Настроение колебалось от самого что ни на есть упаднического, до предельно яростного, подстегиваемого желанием вырваться из этой западни. Говорить ни о чем не хотелось.
Зюнгер уверенно вел меня через складские портовые постройки, петляя только ему известными тропами. Я шла следом, не забывая озираться по сторонам и прислушиваться к любому шуму. Мне казалось, что минуты растянулись в сотни раз, и каждый миг отдавался напряжением на моих оголенных нервах.
Когда из-за угла огромного склада мы свернули к тропинке, ведущей к небольшой лысой скале, а затем спустились на берег, усыпанный мелкой галькой, я выдохнула. В небольшом отдалении от береговой линии на глубине нас ждал рыбацкий баркас, а в сухих ветках, наваленных у подножья скалы, была припрятана легкая ладья, выдолбленная из специальной легкой породы дерева. На таких обычно сплавлялись аборигены по горным рекам. Меня в принципе все устраивало, за исключением того, что такие маленькие лодочки были рассчитаны всего на одного человека.
– Я поплыву одна?
– Да. Мне нужно возвращаться. Иначе мое отсутствие вызовет еще больше подозрений. К тому же Корчешу еще может понадобиться помощь.
– Неконтролируемые всплески остаточной магии после обряда, – уныло протянула я, вспоминая о побочных эффектах. – Чем грести?
Зюнгер отошел в сторону , поковырялся среди камней и выудил оттуда небольшое сложенное на пополам весло.
– Это самое легкое, что смог добыть в такие короткие сроки, так что не обессудь. На баркасе тебя ждут, подплыть ближе не смогут, сама понимаешь, опасно. Сторонись красной полосы на воде – это подводные остовы скалы, но вообще-то они глубоко и дно твоей лодки задеть не должны.
Секундная пауза. И я протягиваю ему раскрытую ладонь для рукопожатия.
– Спасибо за все.
– И тебе. Удачи, девочка.
Я кивнула, схватила весло и узел с вещами, закинула в лодку. Вдвоем с Зюнгером мы подтащили ее к кромке воды, и тогда он крикнул:
– Прыгай, я подтолкну!
Послушно вскочив на дно, почувствовала как ладью легко подхватывает волна и швыряет на другую. Уже через пару секунд я принялась за весло и снова начала борьбу за выживание.
Морская вода, расшалившись, показывала, насколько легка моя лодочка, и ей совсем ничего не стоит опрокинуть меня. Но я продолжала грести, не зная устали, выплескивая наружу весь свой страх и отчаяние. И вскоре морская владычица сжалилась. Волны стихли. Буревестники покружили еще немного, но потом, поняв, что им поживиться здесь нечем, снова улетели на скалы. Я обернулась на берег. Он был пуст. И надежда на то, что я уйду от преследования, робко поселилась в душе.
До старенького, пережившего не одну морскую бурю баркаса я доплыла минут за двадцать. Мне помогли пересесть из ладьи, а хлипкое средство передвижения, на котором я добиралась, словно дворнягу, привязали цепью к бочине рыбацкого судна. Два коренастых йора в рыбацкой форме и еще один в простой черной робе теперь стали моими спутниками до каменного перешейка.
Они были угрюмы и молчаливы, и единственное, что мне полагалось из удобств – это выданный одним из рыбаков кусок старой парусины, пропитанной специальным составом, защищающим от влаги. Я завернулась в тяжелую ткань, прячась от пронизывающего ветра и лишних глаз, и принялась рассматривать бескрайнюю водную гладь.
Зюнгер сказал, что до перешейка плыть около четырех часов. Возможно, так и есть. По крайней мере на горизонте не видно было даже пиков Канамских гор. Вскоре я пригрелась и задремала, снова окунаясь в разноцветные и яркие сны.
"… Эта женщина мне определенно не нравилась. Я увидела ее случайно на кухне, когда приходила туда гладить маленького котенка, единственного из спасенных. Цори была важной и очень злой. Постоянно сжимала кулаки добела, разговаривала сквозь зубы и озиралась вокруг, словно боялась, что кто-то может ее услышать. В этот час на кухне практически никого не было. Работники отужинали, и старая повариха, поставив тесто к еще теплому очагу, ушла в свою комнату.
Я прекрасно знала, что никто меня не увидит и ругать не станет, но услышав шум, предусморительно спряталась за огромной шторой у очага. Сквозь тонкую щель увидела, как одна из прислужниц открывает незнакомой цори дверь и низко ей кланяется.
Их разговор оказался совсем коротким. Злая цори, выудив из-под полы плаща мешочек с монетами и какой-то пузырек, протянула его прислужнице:
– Йор Горьер завтра покинет замок, но девчонка должна остаться здесь. Эти капли ей нужно выпоить на ночь. Попадешься, можешь считать, что ты труп.
Прислужка дрогнувшей рукой спрятала мешочек и склянку в огромный карман фартука, еще раз низко поклонилась и закрыла дверь, заперев на замок. Потом осмотрела выданное, пересчитала монеты и, осенив себя святым знаменем, скрылась в темноте коридора.
Я еще долго прислушивалась к шагам и шуму в замке. А затем , выждав немного, отправилась в свою комнату. Было поздно, и стоило готовиться ко сну. Еще немного и няньки начнут разыскивать меня по всему дому.
В комнате, отведенной для меня на втором этаже, никого не оказалось. Волнение одолевало, я легла на кровать, но одеяло казалось тяжелым, и больше всего хотелось увидеть Макса, моего большого и сильного друга. Обычно он приходил и рассказывал мне на ночь сказки. Но в этот вечер так и не пришел. И только старая вредная нянька зашла проверить меня перед сном, принеся стакан ненавистного теплого молока. Как бы я не хныкала, отнекиваясь, она была неприклонна и заставила выпить все до дна. Молоко имело неприятный горьковатый вкус, но никто меня и слушать не стал. Нянька ушла, а я еще долго ревела в подушку, обиженная на весь мир и особенно на Макса. Он не пришел, не защитил, не спас от противного молока. Наплакавшись вдоволь, я забылась глубоким сном. А на утро меня уже вовсю лихорадило… "
