Текст книги "Скинькеды"
Автор книги: Козлов Сергей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
* * *
На крыше Валентин залюбовался произведённой им имитацией чрезвычайного происшествия. Почему-то хотелось бросить в полуголую толпу внизу последнюю гранату. Он видел, как непосредственно продолжают себя вести те, кто считал себя хозяевами жизни. Не обращая внимания на суету милиции и пожарных, они даже заигрывали с девицами лёгкого поведения. Некоторые из них двинулись к своим джипам и, безжалостно выбив у них дверные стёкла, сели в свои машины, радостно гогоча над происходящим. Выходит, вся эта заварушка была им не более как очередное развлечение. Увлечённый зрелищем, Валентин потерял контроль над временем и бдительность. Уже давно нужно было спуститься по пожарной лестнице с глухой северной стороны здания, а он продолжал стоять, опираясь руками на парапет и глядя на происходящее у центрального входа. Он даже помахал рукой Морошкину, но тот не видел его.
Только успел подумать, что Морошкин не похвалит его за такую неосторожность, и за спиной хлопнула дверь чердачной кабины. Он резко оглянулся и выронил из затёкшей руки цилиндр гранаты. Он, как назло, покатился в сторону двух мужчин в черных футболках, вышедших на крышу с каким-то ящиком, который они несли за ручки с двух сторон. Сразу было понятно, что это работники «Торнадо», а в ящике то, что нежелательно представлять чьему-либо взору.
– Э, ти что тут делаешь? – спросил один с явным кавказским акцентом.
Вместо ответа Валик рванулся в сторону пожарной лестницы и буквально перепрыгнул парапет. Теперь было важно, насколько хорошо его успели рассмотреть. Он, во всяком случае, ничего особенного не запомнил, кроме футболок и акцента. Через пять-шесть секунд он понял, что один из мужчин спускается за ним следом. Начал ускоряться и чуть не сорвался, промахнувшись ногой по ступеньке.
Забыв, что Перепёлкину не удалось взять машину, Валик в первую очередь рванул в переулок, где по уговору должна была стоять «Волга», но уже на полпути вспомнил, что там её нет. На бегу оглянулся: показалось, ему удалось оторваться или преследователь передумал. Он вытащил из кармана мобильник и позвонил Морошкину.
– Меня, кажется, засекли на крыше, – сообщил он сквозь сбитое дыхание.
– Кажется? – переспросил Морошкин.
– Точно, – признался Валентин.
– Точно-точно, – услышал он со стороны свободного уха, сильная рука попыталась вырвать у него телефон.
Валентин ринулся всем телом, что было сил, даже не пытаясь оглянуться. «Всех подставил», – подумал он, набирая скорость и опасаясь только одного: лишь бы ноги не стали ватными. Страх мешал ему сосредоточиться в выборе пути, и он, не глядя по сторонам, выскочил на трассу, ведущую из города. Он даже не успел идентифицировать неуспевающим за ногами сознанием визг тормозов под самым ухом, только шарахнулся в сторону. Водитель затормозившей «Газели» крикнул ему:
– Рехнулся?! Все машины распугал! А если бы я на фуре ехал?
Валик остановился, и здесь его инстинкт самосохранения не подвёл, он, оббежав машину, быстро запрыгнул на пустующее сидение рядом с шофёром.
– Дядя, поедем, а? За мной какой-то нерусский придурок с ножом гонится.
У водителя хватило ума не рассуждать и не расспрашивать, а рвануть с места. Мужчина в черной футболке замер в лесополосе, в пятидесяти метрах, раздраженно плюнул в сторону удаляющейся «Газели» и отправился в обратную сторону.
* * *
– Надеюсь, они тебя в лицо не запомнили, – ворчал Морошкин вечером в беседке. – Напомню, могут впаять организованный терроризм.
– Интересный терроризм! – возмутился Бганба. – В новостях сказали, что неизвестными лицами имитирован поджог спортивного комплекса «Торнадо». Пострадавших нет. Кавказский след в расчёт не берётся, потому что комплекс уже три года принадлежит представителям этой диаспоры. Во время расследования сотрудниками фээсбэ обнаружен в подвале притон, скрытые камеры в раздевалках, массажных и бассейне...
– Думаю, ещё не всё, – сказал Валик, – какой-то ящик они на крышу вытащили. Похож на оружейный.
– Неплохо, – грустно ухмыльнулся Морошкин, – выходит, не зря мы эту малину тряхнули. А ягодки-то какие осыпались...
– А когда-то в «Торнадо» был спортивный клуб «Динамо», – сказал Денис, – я там лёгкой атлетикой занимался. В классе шестом. Детская спортивная школа была. Потом закрыли. Денег, что ли, не было? А потом эти выкупили или в аренду взяли. Вот смешно: чёрные открыли притон для белых!
Бганба пристально посмотрел на Иванова. Тот спохватился:
– Гена, ты хоть не обижайся.
– Да я не обижаюсь, привык уже, чё с вами сделаешь? Кавказ большой – говна хватает, но Россия ещё больше, – намекнул он.
– Базару нет, – облегчённо вздохнул, соглашаясь, Денис.
– Интересно, если бы их не задымили, то никто бы их так и не трогал? – озадачился Перепёлкин.
Никто ему не ответил, всё и так было ясно. Зато к беседке подошли Тухватуллин и с ним какой-то подчёркнуто серьёзный парень лет двадцати. Тухватуллин, следуя традиции Смолякова, со всеми, кроме девочек, поздоровался за руку, парень тоже, одновременно представившись. Его звали Игорь.
– Вся команда в сборе? – осведомился Тухватуллин.
– А кого ещё нужно, Ринат Файзуллович? – ответил Валик.
– Это хорошо, Фёдор Алексеевич сказал познакомить вас с этим человеком, – он указал на Игоря, – прошу любить и жаловать.
Игорь сразу перехватил инициативу и повёл как по накатанному:
– Я представитель молодежного общественного движения «Молодая гвардия», наш штаб...
И тут же был оборван на полуслове Морошкиным.
– А я думал – вас всех фашисты убили.
– Какие фашисты? – не понял Тухватуллин, чувствуя подвох.
– Нормальные. Гитлеровцы. «Молодая гвардия» – это же Олег Кошевой, Ульяна Громова, Любовь Шевцова... Роман писателя Фадеева не читали, Ринат Файзуллович?
– Всё, что положено, в детстве читал, – начал злиться сержант, – я вам человека по делу привёл, а вы на пороге буксовать начинаете.
– Ребята, – снова начал Игорь, – мы работаем вместе с партией «Единая Россия», мы её молодёжное крыло...
– Партия? – опять не сдержался Морошкин. – Мой покойный отец говорил: кто-то играет партию в шахматы, кто-то играет партию людьми... Вы по какой части?
– Мы знаем, что вы строите площадку в «Доме ребёнка» на улице Герцена. Я, ребята, вас не агитировать пришёл, мы помочь хотели. Возьмёте с собой наших?
– Возьмём! – поторопился с ответом Валик и был буквально прибит взглядом Морошкина.
– Представляю себе строчку в новостях, – едко сказал он, – молодые люди решили помочь несчастным сиротам, собственноручно и бесплатно они построили им детскую площадку. Акция была проведена активистами молодёжного движения «Единая Россия». Партия реальных дел и так далее... У меня матери сказали: вступай в партию, поможем с квартирой. Она вступила, теперь ходит, как намагниченная, на всякие собрания, митинги и платит по двести рублей в месяц с пятитысячной зарплаты. А могла бы дочке на эти деньги мороженого покупать. Так какие у вас ещё есть добрые дела?
– Зря вы так, есть же социальная программа, а мы, к примеру, парк вычистили, берег реки в городской черте... Движение «Наши» помогало...
– Ваши? А кто у вас чужие? – навис над ним огромный Багнба. – «Чужие» – смотрел кино такое?
– Наша партия самая толерантная, это не на словах, – твёрдо ответил Игорь, подразумевая национальность Гены.
– Толерантная – это чё, всех любит? – спросил Гена у Морошкина.
– Ну, к примеру, недавно, как полагает милиция, группа скинхедов совершила налёт на бар «Голубая лагуна», чтобы поиздеваться над сексуальными меньшинствами. Мы осудили этот позорящий российскую демократию поступок и даже готовы поддержать пострадавших в их желании пройти маршем по нашему городу, чтобы обозначить проблему терпимости.
Тухватуллин, оказавшийся в это время за спиной митингующего Игоря, изобразил на лице мину безнадёжности.
– Девочек обижать нельзя, – из-за спины, едва сдерживая смех, сказал он. – Ладно, мы пойдём, а вы подумайте. Ребята с хорошими предложениями пришли, – и так чисто по-татарски выделил слово «хорошими», что было абсолютно непонятно, какой он смысл в него вложил.
– Наш народ действительно похож на большого терпеливого Иванушку-дурачка, и если бы Сам Бог, по великой Его милости, не был на его стороне, он давно бы сидел голый где-нибудь на окраине тайги, – подвёл итог дебатам Алексей.
– Мой отец говорил, что на своём курсе в институте он был комсоргом. Интересно, он выглядел также по-идиотски? – спросил у кого-то Денис Иванов.
* * *
На городок у ребят ушло ещё три дня. Морошкин за эти дни уволился из «Торнадо». В сущности, никто его там особо не держал, и взяли-то его, пока не могли найти техничку-женщину. Зато Анна Николаевна приняла его временно, на лето, рабочим по обслуживанию здания. Должностные обязанности у него были самые широкие: от подай-принеси до отремонтируй кран, унитаз или тумбочку. Командовали им завхоз и нянечка тётя Римма. Ольга и Света побывали-таки в первый раз у грудничков, помогали выносить их на улицу на дневной сон, одевать и раздевать. По вечерам в беседке делились своими впечатлениями.
– Они как будто в душу заглядывают, – говорила Ольга.
– Реально, – соглашалась Света, – глаза, как у взрослых. И ручонки к тебе тянут.
– Я всё боялась, что кто-нибудь из них скажет «мама». Я бы там в обморок упала.
– А нянечкам и воспитателям они всё равно скажут, когда придёт время...
– Глаза – будто они понимают, что сироты.
– Там нянечка заболела, нас завтра просили в шесть утра прийти, кормить помогать. Блин, я мечтала хоть летом отоспаться.
– Фигня, невыспанные пойдём.
– Пойдём, конечно.
– Мы всё равно не заменим им родителей, – справедливо заметил Морошкин.
– Ну хотя бы побудем братьями и сёстрами, – сказала Света.
– Братьями и сёстрами? – задумался Алексей. – Как в храме...
В выходные проводили полевые испытания всех конструкций городка. Внештатным лётчиком-испытателем был назначен Бганба, как самый тяжёлый. Он качался на качелях, его всей толпой крутили в карусельной люльке, перевешивали втроем на коньке-качалке, загоняли на всякие лазалки и скидывали с металлической горки. Валик предложил присвоить Гене звание Героя Советского Союза и обосновал это тем, что Абхазия входила в Советский Союз. Бганба согласился, но заметил, что если его ещё пару раз пропустят по этой полосе препятствий, звание придётся присваивать посмертно, и просил похоронить его в песочнице.
Результатом работы, а также испытательными играми взрослых детинушек вышел любоваться весь персонал. Анна Николаевна после каждого запуска Бганбы на очередном испытательном стенде ахала и затаивала дыхание. Перепёлкин, чтобы поддержать слабонервных, исполнял на щеках цирковой туш.
– Ведите теперь любую комиссию, – произнёс Анне Николаевне своё заключение Морошкин, – пусть попробуют не принять, мы на них Бганбу напустим.
– Покататься... – добавил Денис Иванов.
– Ребята, а мы все приглашаем вас на торт и чай, – растроганно позвала директор.
Скинькеды переглянулись и, разумеется, согласились. Но главное их ожидало в игровой комнате, где все малыши младшей и старшей группы построились во главе с тётей Риммой и, когда ребята вошли туда, дружно и чётко прокричали: «СПА-СИ-БО, МЫ ВАС ЛЮ-БИМ». Скинькеды потупились, а Бганба, которому некуда было деваться со своим ростом, шепнул Алексею, от волнения срываясь на акцент:
– Лёха, так нельзя, да?! Им радостно, а мне плакать хочется. Как будто я ещё больше виноват стал.
– Ген, у самого комок в горле, – признался Морошкин.
– А у нас сегодня ещё проводы, – объявила Анна Николаевна. – За Федей придут новые мама и папа – Федор Алексеевич и Нина Михайловна.
– Участковый? – спросил Перепёлкин.
– Да. Они долго решали, Федя даже несколько раз был у них дома.
– Если мне кто-нибудь скажет, что среди ментов нет порядочных людей, – загрызу, – буркнул Бганба.
– А то про Смолякова и Тухватуллина ты и так не знал, – одёрнул его Перепёлкин.
Маленький Федя был одет как именинник. В чёрные шорты, белую рубашечку с чёрной же инкрустированной узорчиком под серебро бабочкой.
– А ещё у нас Наташа завтра уедет в Германию. У неё тоже будут новые родители.
– Её взяли? – тихо удивилась Ольга.
– Тиш! – шикнула на неё тётя Римма. – Она слышит лучше нас всех! Взяли, конечно. Немчура бездетная, но богатая. Говорят, девочке можно операцию сделать. Чем в России, где она никому, кроме нас, не нужна, пусть лучше в Германии. Чё там, тоже люди. Мы её окрестили по-православному, пусть попробуют в своё лютеранство переделать, обратно заберём!..
Потом ели торт, а маленький Федя всё смотрел на двери. Скинькеды за столом стали называть его уважительно Фёдором Фёдоровичем. Федя не возражал...
* * *
И так бы закончилась эта немного грустная и в меру весёлая повесть. Такая, какой, собственно, и бывает бесшабашная и быстро летящая юность, если бы в сентябре не приключилась беда.
Ольга Большакова нашла Валентина Запрудина в его подъезде с четырьмя ножевыми ранениями в область сердца и брюшную полость. Он был уже без сознания и просто истекал кровью. «Скорая» приехала только через двадцать минут, а ещё через пять минут Валик умер, опутанный бесполезными капельницами, не приходя в сознание.
Убийца не оставил никаких следов. И никаких видимых да и невидимых причин убивать Валентина Запрудина в этом мире ни у кого, казалось бы, не было. В руке у него был зажат мобильный телефон, на котором в последние минуты своей жизни он набирал номер Ольги.
Вечером Оля билась в истерике на груди Морошкина, колотила в эту грудь кулаками, пока не наступило полное изнеможение, ноги подкосились, и она просто повисла на руках Алексея. Она считала, что убийство как-то связано со спортивным комплексом «Торнадо», но никаких улик или указаний на это убийца не оставил. Что уж говорить о том, что свидетелей не оказалось. Смоляков и Тухватуллин два вечера подряд сидели с ребятами в беседке, где собиралось уже не семь, а в три раза больше человек, беседовали, предполагали, искали и вместе со всеми роптали на эту нелепо жестокую жизнь.
На похороны Валика собрались три школы района, студенты университета и студенты архитектурной академии. Гроб подвезли к школе, и вся молодежь выстроилась в колонну по шесть человек, так, как будто все эти годы у них велась начальная военная подготовка. В первом ряду стояли Алексей Морошкин, Вадим Перепёлкин, Геннадий Бганба, Денис Иванов, Ольга Большакова и Света Глоткова. Траурное шествие растянулось на несколько кварталов, но почему-то только немногие заметили, что на ногах у всех молодых людей, шедших в колонне, были надеты кеды...
На девятый день вечером, после того как все, кто хотел, побывали на кладбище и в церкви, посидели рядом с отчаявшимися от горя родителями, к беседке со всех сторон стали стекаться ребята разных возрастов. Через час огромная толпа двинулась в сторону спортивного комплекса «Торнадо». У каждого в обеих руках было по камню или осколку кирпича. Этих камней хватило, чтобы выбить все окна в бывшей спортивной школе при клубе «Динамо», включая форточки, загнать градом камней обратно внутрь охранников, пытавшихся что-то предпринять, превратить в груду мелкого стекла большие стеклянные двери. Во время побоища в одно из окон на третьем этаже выглянул мужчина в чёрной футболке и что-то пытался угрожающе крикнуть, но один из камней попал ему точно в лоб. Так и осталось неизвестным, сможет ли он вообще после этого связно говорить. Толпа растворилась группами на ночных улицах так, словно маршрут каждой из них был продуман детально. Милиция никого не смогла задержать. Потому что никто не обратил внимания на то, что вся молодёжь и в этот раз была одета в дешёвые китайские кеды. В них, наверное, проще было убегать.
После этого случая (теперь уже майор) Федор Алексеевич Смоляков не пришёл, как водится, в беседку. Ему было некогда, он занимался воспитанием Фёдора Фёдоровича. А ещё через месяц, точнее, на сороковой день смерти Валентина Запрудина, побоище в «Торнадо» повторилось один в один. Газеты и телевидение стали искать на улицах города скинхедов и, разумеется, нашли. Идеология «скинькедов» так и не всплыла, потому что её никогда не было. «Торнадо» сначала на время прикрыли. Говорят, что посетителей в нём значительно поубавилось уже после первого побоища, а после второго хозяева предпочли выставить комплекс на продажу. «Торнадо» выкупила обратно городская администрация, хотя когда-то она же отдала его в частные руки почти за бесплатно. После ремонта и некоторой переделки там обещали вновь открыть спортивную школу.
Следующим летом Алексей Морошкин забрал документы из университета и уехал. Говорят, что уехал в Ейск, где до сих пор ещё жила его бабушка, мать его отца, и поступил там в лётное военное училище, куда не смог поступить в своё время его отец. Оттуда он писал письма Светлане Глотковой и родителям Валентина, который так и не успел расстаться со своей детской мечтой стать космонавтом. А может, и не расстался бы никогда. Ольгу Вохмину уже давно никто не видел в салоне лаковой иномарки, а вот в беседке и в кедах её видят теперь часто. Место вожака в дворовой команде по праву занял Перепёлкин. Денис Иванов по-прежнему помогает родителям расширять бизнес. Ольга Большакова поступила в медицинский институт. В Абхазии было неспокойно, и Гена на этот раз поехал с отцом и двоюродным братом туда, где в любой момент начнётся маленькая война с большой кровью.
В России война не кончается совсем, унося каждый год по миллиону и больше жизней. 20 тысяч человек ежегодно пропадают без вести, 15 тысяч гибнут на пожарах, в автомобильных катастрофах погибает 30 тысяч человек, 70 тысяч – от передозировки наркотиков, 40 тысяч отравляются некачественным алкоголем насмерть, милиция обнаруживает ежегодно 42 тысячи трупов, и причины смерти установить невозможно, в результате убийств гибнут ежегодно 50 тысяч россиян...
Наверное, кому-нибудь захочется высказать автору своё недоумение: вот, взял и с лёгкой руки убил одного из героев. Но это сделал не я. Это каждый день происходит на наших улицах. Оглянитесь.
Всего с 1989 по 2004 год Россия потеряла около 30 миллионов человек. Среди них Валентин Запрудин и мой племянник Алексей Ященко.
Потери сравнимы с потерями СССР во время Второй мировой войны. Против России воюет весь мир...
