Текст книги "Чернильная смерть"
Автор книги: Корнелия Функе
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
"Потому ЧТО тебе нечем ему заплатить", – подумал Фенолио, но вслух ничего не сказал. Орфей не станет с ней разговаривать. Он приберегает свое искусство для знатных господ, на чьи деньги можно держать служанок и покупать роскошные наряды. Нет, Резе придется остаться здесь, вместе с Мортимером и Мегги; и слава богу, потому что иначе кто же прочтет вслух его слова, когда он наконец вернет себе власть над ними? И кто убьет Змееглава, если не Перепел?
Да, они должны остаться. Другого выхода нет.
– Ладно, к Орфею так к Орфею. Успехов тебе! – сказал Фенолио вслух и круто повернулся, чтобы не видеть больше отчаяния в ее глазах. Отчаяния, приправленного толикой презрения. – Тебе лучше заночевать в городе, – добавил он через плечо. – Дороги сейчас небезопасны.
И зашагал прочь. Минерва уже заждалась его к ужину. Он прекрасно знал, какими глазами Реза смотрит сейчас ему вслед. В точности как дочь.
Ложный страх
"То, чего ты себе желаешь, не то, чего ты
хочешь", – говорит сон.
Это дурной сон. Накажи его. Гони его вон.
Привяжи его к лошадям, пусть бежит за
скачущими лошадями.
Повесь его. Он это заслужил.
Накорми его ядовитыми грибами.
Пааво Хаавикко. Деревья дышат легонько
Два дня и две ночи Мо с Баптистой и Черным Принцем искали укрытие, где можно было бы спрятать более сотни детей. В конце концов, медведь навел их на пещеру. Правда, добраться туда было непросто. Вход таился на крутом, заросшем густым лесом склоне, куда и взрослым-то трудно было взобраться, а в соседнем овраге жила волчья стая. Зато была надежда, что собаки Зяблика или Свистуна их здесь не найдут. Хотя это была только надежда, а не уверенность.
Впервые за много дней Мо почувствовал облегчение. Надежда. Пьянящее чувство! Особенно когда она обещала сыграть со Свистуном злую шутку и унизить зазнайку в глазах его бессмертного господина.
Конечно, всех детей спрятать не удастся. И все же их здесь поместится много, очень много. Если все пойдет как намечено, скоро окажется, что в Омбре нет не только мужчин, но и детей, и Свистуну придется в поисках добычи рыскать от одного отдаленного хутора к другому, уповая на то, что люди Черного Принца не опередили его и не помогли женщинам спрятать детей. Да, если дети Омбры окажутся в безопасности, это будет большая победа. Мо совсем повеселел, но это настроение мгновенно улетучилось, когда они въехали в лагерь и навстречу выбежала расстроенная Мегги. Похоже, опять плохие вести.
Мегги дрожащим голосом рассказала ему о сделке которую предложил Свистун женщинам Омбры. "Перепел или ваши дети…"Мо прекрасно понимал, что это значит. Вместо того чтобы помогать прятать детей, придется Перепелу самому прятаться от каждой женщины, у которой есть дети.
– Придется тебе свить гнездо на дереве, – заплетающимся языком проговорил Гекко. Он был пьян, видимо, от вина, которое они украли на прошлой неделе у охотников из свиты Зяблика. – Ты ведь можешь просто взять и взлететь. Говорят, из мастерской Бальбулуса ты так и упорхнул.
Мо хотелось набить ему пьяную морду, но Мегги схватила его за руку, и ярость, легко вспыхивавшая в нем в последнее время, улеглась при виде испуганного лица дочери.
– Мо, что ты будешь делать? – прошептала она.
Хороший вопрос. Ответа он не знал. Честно говоря, он предпочел бы прямиком отправиться во Дворец Ночи, чем скрываться. Мо поскорее отвернулся, чтобы Мегги не прочла его мысли, но она его хорошо знала. Слишком хорошо.
– Может быть, Реза права? – прошептала она. (Гекко не спускал с Перепела налитых кровью глаз, и даже Черный Принц не мог скрыть своей тревоги.) – Может быть, нам и правда ничего не остается, как вернуться, Мо!
Она, значит, слышала их ссору.
Мо невольно оглянулся в поисках Резы, но ее не было видно.
"Мо, что ты будешь делать?" И правда, что? Предположим, последняя песня о Перепеле будет звучать так: "Но Перепела они не нашли, как ни искали. Он исчез без следа, словно его никогда и не было. Осталась от него лишь книга, Пустая Книга, которую он переплел для Змееглава – и бессмертный тиран, владеющий ею". Нет, такого конца быть не может. Не может, Мортимер? А что, у тебя есть в запасе другой? Ну конечно. "Но одна из женщин Омбры, боясь за своих детей, выдала Перепела. И он был казнен самой страшной смертью за всю историю Дворца Ночи".Такой конец лучше? Или есть еще варианты?
– Пойдем! – Баптиста положил руку ему на плечо. – Предлагаю для начала обмыть эту новость, если, конечно, от вина Зяблика еще что-то осталось. Забудь Свистуна, забудь Змееглава, забудь детей Омбры и утопи свою печаль в красном вине.
Но Мо не хотелось вина. Хотя оно, наверное, заглушило бы наконец голос, непрестанно звучавший в его душе с момента ссоры с Резой: "Я не хочу возвращаться! Нет! Не сейчас!"
Гекко вернулся к костру и уселся рядом с Хватом и Эльфогоном. Скоро они снова передерутся. Так бывало всякий раз, когда они напивались.
– Пойду посплю, это проясняет мысли лучше, чем вино, – сказал Черный Принц. – Завтра поговорим.
Медведь лег перед палаткой, куда скрылся его хозяин, и посмотрел на Мо.
Завтра.
Что будем делать, Мортимер?
С каждым днем становилось холоднее. От дыхания уже шел белый пар. Мо снова оглянулся в поисках Резы. Куда она подевалась? Он привез ей большой голубой цветок, один из немногих, что она еще не успела зарисовать. Его называли "феино зеркало", потому что в его глубокой чашечке собиралось по утрам столько росы, что феи прихорашивались, глядясь в нее.
– Мегги, ты маму не видела? – спросил он.
Мегги не ответила. Дориа принес ей кусок кабанины – разбойники повесили кабанью тушу жариться над костром. Мальчик, кажется, расстарался добыть кусок получше. Он нашептывал Мегги что-то, и она… Показалось ему или его дочь действительно покраснела? Во всяком случае, она была так увлечена, что не услышала его вопроса.
– Мегги, ты не знаешь, где Реза? – повторил он и с трудом удержал улыбку, когда Дориа бросил на него украдкой испуганный взгляд.
Красивый парень, поменьше ростом, но крепче, чем Фарид. Небось спрашивает себя сейчас: правду ли поют в песнях, будто Перепел охраняет свою дочь, как зеницу ока? "Нет, я охраняю ее, как лучшую из всех книг на свете, – подумал Мо, – и надеюсь, что ты не причинишь ей столько горя, сколько Фарид, а не то Перепел без раздумий скормит тебя медведю Черного принца!"
К счастью, Мегги на этот раз не прочла его мыслей.
– Реза? – Она попробовала жаркое и улыбкой поблагодарила Дориа. – Поехала к Роксане.
– К Роксане? Так Роксана же здесь!
Мо посмотрел на палатку-лазарет. Там корчился от боли один из разбойников – похоже, наелся ядовитых грибов, – и Роксана что-то объясняла двум женщинам, ухаживавшим за ним.
Мегги растерянно посмотрела на него.
– Реза мне сказала, что договорилась с Роксаной…
Мо бросил ей на колени цветок, предназначавшийся ее матери.
– Давно она уехала? – Он очень старался говорить безразличным тоном, но Мегги не проведешь. У него, во всяком случае, не получалось.
– Еще до полудня! Если она не у Роксаны, то где же?
Как растерянно она на него смотрит. Похоже, и в самом деле не догадывается. Он все время забывал, что Резу она знает не так хорошо, как его. Год – слишком короткое время, чтобы как следует познакомиться с собственной матерью.
"Ты что, забыла нашу ссору? – вертелось у него на языке. – Она поехала к Фенолио". Но Мо не сказал этого вслух. Страх стеснил ему грудь, и он попытался убедить себя, что это страх за Резу. Но себя он умел обманывать не лучше, чем других. Нет, сейчас он боялся не за жену, хотя и для этого были основания. Он боялся, что где-то в Омбре сейчас произносятся слова, которые отправят его в другой мир, словно рыбку, которую сачком вынимают из аквариума и бросают обратно в пруд, откуда она родом. "Не дури, Мортимер! – сердито сказал он себе. – Даже если Фенолио и написал для Резы эти слова, кто их прочтет?" – "А то ты не знаешь?" – прошептал внутренний голос.
Орфей.
Мегги все еще испуганно смотрела на него. Дориа в нерешительности стоял рядом и не мог отвести глаз от ее лица.
Мо зашагал прочь.
– Я скоро вернусь, – сказал он.
– Куда ты? Мо!
Увидев, что отец направился к лошадям, Мегги бросилась за ним, но Мо шагал не оборачиваясь.
"Куда ты так торопишься, Мортимер? – насмешливо спрашивал он себя. – Думаешь, твой конь может обскакать шустрый язык Орфея?" Темнота упала с неба, словно черный плат, скрывший все – цвета, птичьи голоса… Где сейчас Реза? Еще в Омбре или уже едет обратно? И вдруг его охватил другой страх, такой же мучительный, как страх перед словами. Страх перед бандитами и ночными духами, воспоминания о женщинах, которых они находили мертвыми в придорожных кустах… Она хоть Силача с собой взяла? Нет, конечно. Проклятье. Вон он сидит у костра с Баптистой и Бродягой – до того пьяный, что уже начал распевать песни.
Он должен был это предвидеть. Со времени их ссоры Реза все молчала. Неужто он забыл, что это значит? Ему ведь хорошо знакомо это молчание. Но он ускакал с Черным Принцем, не поговорив с ней о том, что заставляло ее так глухо молчать, – глуше, чем во времена ее вынужденной немоты.
– Мо! Что ты делаешь? – Голос Мегги прерывался от страха.
За ней шел Дориа. Мегги что-то шепнула ему, и он помчался к палатке Принца.
– Черт возьми, Мегги, это что за шутки? – Мо подтянул подпругу. У него предательски дрожали руки.
– Где ты собираешься ее искать? Тебе нельзя выезжать из лагеря! Ты что, забыл про Свистуна?
Она вцепилась в него и не выпускала. Тут подоспели Дориа с Принцем. Мо выругался и бросил поводья.
– Что ты задумал? – Черный Принц встал перед лошадью, медведь остановился рядом.
– Мне нужно в Омбру.
– В Омбру? – Принц мягко отодвинул Мегги в сторону и взял лошадь под уздцы.
Что он мог ему сказать? "Принц, моя жена отправилась к Фенолио, чтобы он написал слова, от которых я исчезну прямо у тебя на глазах, слова, которые снова превратят Перепела в то, чем он был прежде, – сказку, выдуманную стариком…"
– Это самоубийство. А ты не бессмертен, что бы там ни пелось в песнях. Здесь не сказка, а действительность. Мне кажется, ты начинаешь об этом забывать.
Действительность. Что такое действительность, Принц?
– Реза уехала в Омбру. Еще до полудня. Уехала одна, а сейчас уже ночь. Я должен ехать за ней, чтобы узнать, написаны ли уже те слова и кто собирается их читать.
– Но там Свистун! Ты хочешь попасть к нему в лапы? Давай пошлем за ней кого-нибудь из наших…
– Кого? Они все пьяны.
Мо прислушивался к ночной тишине. Ему казалось, что он уже слышит слова, которые отправят его обратно, такие же могучие, как те, что когда-то спасли его от Белых Женщин. Ветер шуршал сухой листвой, от костра доносились пьяные голоса разбойников. Воздух пах смолой, осенней листвой, душистым мхом, которым Фенолио устлал свой лес. Этот мох даже поздней осенью был покрыт крошечными белыми цветами, сладкими, как мед, если растереть их между пальцами. "Я не хочу назад, Реза!"
В горах завыл волк. Мегги испуганно вздрогнула. Она боялась волков, как и ее мать. "Будем надеяться, что Реза заночевала в Омбре", – подумал Мо. Хотя это означает, что мне придется пройти мимо стражи в городских воротах. "Давай вернемся, Мо! Прошу тебя!"
Он вскочил в седло. Мегги оказалась у него за спиной, раньше чем он успел ей помешать. Решительная, как мать… Она так крепко обхватила его, что он и не пытался уговаривать ее остаться.
– Мишка, ты только посмотри! – сказал Черный Принц. – Ты понимаешь, что из этого выйдет? Скоро в Омбре сложат новую песню: об упрямстве Перепела и о том, что Черный Принц иногда вынужден защищать его от него самого.
В лагере нашлось еще двое мужчин, достаточно трезвых, чтобы держаться в седле. Дориа тоже поехал с ними. Без лишних слов он вскочил на лошадь позади Черного Принца. Меч, который он прихватил, был великоват для него, но Дориа хорошо умел с ним обращаться. Страха этот юноша не знал, как и Фарид. Они успеют в Омбру до рассвета, хотя луна уже стояла высоко.
И все же слова могут опередить любого всадника.
Опасный помощник
Реза пришла, когда Фарид нес Орфею вторую бутылку вина. Сырная Голова праздновал победу своего гения, как он это называл. "Единорог! Безупречный единорог, фыркающий, бьющий копытом, готовый положить свою глупую голову на колени первой попавшейся девственнице! Как ты думаешь, почему в этом мире до сих пор не было единорога? Потому что Фенолио не способен его создать! Всякие там порхающие феи, мохнатые кобольды, стеклянные человечки – это пожалуйста. Но для единорога у него кишка тонка!"
Фариду очень хотелось облить вином белую рубашку Орфея, чтобы на ней появились красные подтеки, как на белоснежной шкуре единорога, которого Орфей вызвал в этот мир только для того, чтобы Зяблик его убил. Да, Фарид видел мертвого единорога своими глазами. Он нес к портному на переделку любимые штаны Орфея, которые в очередной раз перестали на нем застегиваться. Фариду пришлось присесть на порог ближайшего дома, так дурно ему стало при виде закатившихся глаз прекрасного зверя, которого тащили егеря. Убийца.
Фарид слышал, как Орфей вычитывал единорог такими прекрасными словами, что юноша словно завороженный замер перед дверью кабинета: "…он вышел из-за деревьев, белый, как цветы дикого жасмина. И феи закружились вокруг него плотными роями словно только и ждали его появления…"
Слушая Орфея, Фарид ясно увидел рог, волнистую гриву, услышал фырканье и шорох копыт в хрусткой от изморози траве. Целых три дня ему казалось, что не такая уж и плохая это была идея – вычитать сюда Сырную Голову. Три дня, по его подсчетам, прожил единорог, прежде чем собаки Зяблика погнали его на копья охотников. А может быть, правду рассказывала Брианна на кухне, что его подманила нежной улыбкой одна из любовниц Коптемаза?
Резе отворил Осс. Фарид выглянул из-за его плеча, любопытствуя, кто это стучится к ним в такой поздний час, и в первую минуту подумал, что это Мегги, до того похожи стали мать и дочь.
– Орфей дома?
Реза говорила так тихо, словно стыдилась каждого произносимого ею слова. А увидев выглядывающее из-за спины Дуботряса лицо Фарида, она понурила голову, как ребенок, которого застали за чем-то запретным.
Что ей нужно от Сырной Головы?
– Скажи ему, пожалуйста, что с ним хочет поговорить жена Волшебного Языка.
Осс жестом пригласил ее войти. Реза, пряча глаза, мельком улыбнулась Фариду. Дуботряс велел ей обождать в прихожей и тяжело затопал по лестнице вверх. По опущенным ресницам Резы Фарид понял, что спрашивать, зачем она пришла, бесполезно, поэтому он пошел вслед за Оссом, в надежде услышать что-нибудь в кабинете Орфея.
Сырная Голова был не один, когда телохранитель доложил ему о позднем визите. Три девушки, немногим старше Мегги, уже много часов ворковали ему, какой он умный, талантливый и неотразимый. Самая младшая сидела на его жирных коленях, и Орфей целовал и ощупывал ее так бесстыже, что Фариду хотелось дать ему по рукам. Орфей все время посылал Фарида на поиски самых хорошеньких девушек Омбры. "Что ты кобенишься? – рявкнул он, когда юноша поначалу отказался оказывать услуги этого рода. – Они меня вдохновляют! Слыхал ты когда-нибудь о музах? Так что валяй, приведи мне пару красоток, а то я никогда не сумею написать слова, которых ты так ждешь". И Фарид послушался и стал приводить девушек, оборачивавшихся на него на улице, в дом Орфея. На него многие оборачивались. Ведь почти все юноши его возраста в Омбре или погибли, или были на службе у Виоланты. Обычно девушки соглашались пойти с ним к Орфею за несколько монет. У всех были дома голодные младшие братья и сестры, у всех матери отчаянно нуждались в деньгах. А некоторым просто хотелось купить наконец новое платье.
– Жена Волшебного Языка? – по голосу Орфея было слышно, что он выпил уже целую бутылку крепкого красного вина.
Однако глаза за круглыми стеклами очков были на удивление ясными. Одна из девушек потрогала очки кончиком пальца, так робко, словно боялась, что сама превратится в стекло от этого прикосновения.
– Интересно! Веди ее сюда. А вы, красотки, выметайтесь!
Орфей столкнул девушку с колен и оправил одежду. "Тщеславная жаба!" – подумал Фарид и притворился, что никак не может вытащить пробку из бутылки, чтобы Орфей не отослал его сразу прочь.
При появлении Резы три девушки так поспешно выпорхнули из комнаты, словно это родная мать застала их на коленях у Орфея.
– Какой сюрприз! Присаживайся!
Орфей указал на кресло со своими инициалами – мебель для нового дома была изготовлена на заказ – и высоко поднял брови, чтобы подчеркнуть свое изумление. Эти жесты были у него отрепетированы, и не только эти. Фариду уже несколько раз случалось видеть, как Орфей примерял перед зеркалом разные выражения лица.
Осс закрыл дверь, и Реза нерешительно села на краешек кресла, словно сомневаясь, не лучше ли ей уйти.
– Надеюсь, ты приехала не одна! – Орфей присел к письменному столу и наблюдал за своей гостьей, как паук за мухой. – Омбра ночью – не самое безопасное место, тем более для женщины.
– Мне нужно с тобой поговорить, – тихо сказала Реза. – Наедине, – добавила она, покосившись на Фарида.
– Фарид! – окликнул Орфей, не глядя на юношу. – Уйди. И захвати с собой Сланца. Он опять перемазался в чернилах. Пойди отмой его.
Фарид с трудом удержал грубое слово, просившееся на язык, посадил стеклянного человечка на плечо и пошел к двери. Реза опустила голову, когда он проходил мимо. Фарид увидел, как дрожат ее пальцы, разглаживая поношенную юбку. Что ей здесь нужно?
Осс, как всегда, пытался поставить ему подножку на пороге, но Фарид слишком хорошо знал его шуточки. Он даже нашел способ мстить Дуботрясу. Фарид улыбался служанкам на кухне – и девушки с удовольствием подсыпали чего-нибудь в обед великана, так что тот потом долго маялся животом. Улыбка у Фарида была куда обаятельнее, чем у Осса.
У двери подслушивать не получится. Осс встал перед ней и уходить не собирался. Но Фарид знал еще один способ услышать, что происходит в кабинете Орфея (служанки рассказывали, что жена предыдущего хозяина выслеживала таким образом своего мужа).
Сланец испуганно посмотрел на Фарида, когда тот понес его по лестнице не вниз, на кухню, а вверх. У Осса подозрений не возникло – Фарида часто посылали наверх, чтобы взять в гардеробной чистую рубашку для Орфея или почистить его сапоги. Гардеробная находилась прямо над кабинетом, рядом со спальней Орфея. В полу под вешалками была проделана дырка. Рубашки Орфея так сильно благоухали розами и фиалками, что Фариду едва не стало дурно. Дырку в полу показала ему одна из служанок, зазвавшая его сюда, чтобы поцеловать. Отверстие было не больше монетки, но, прижав к нему ухо, можно было услышать каждое слово, произносимое в кабинете. А если прижать к дырке глаз, виден был письменный стол Орфея.
– Смогу ли я? – Орфей расхохотался, как будто никогда не слыхал такого нелепого вопроса. – Ну в этом-то сомневаться не приходится. Но моя работа стоит дорого…
– Я знаю! – Реза запиналась, как будто ненавидя каждое произносимое ею слово. – У меня нет таких денег, как у Зяблика, но я могла бы на вас работать!
– Работать? Нет, спасибо большое, прислуги у меня хватает.
– Хотите мое обручальное кольцо? Золото в Омбре редкость, и, я думаю, за него можно выручить приличную сумму.
– Оставь его себе. Золота и серебра у меня достаточно. Но есть кое-что другое, что ты могла бы… – Орфей хохотнул.
Фарид знал этот смешок. Он не предвещал ничего хорошего.
– Удивительно складываются порой обстоятельства, – продолжал Орфей. – Нет, правда! Ты пришла как по заказу.
– Я не понимаю.
– Конечно, конечно. Извини, сейчас я все объясню. Твоему мужу – уж не знаю, каким именем его назвать у него их столько! – так вот, твоему мужу не так давно и, надо признать, не без моего содействия являлись Белые Женщины. Говорят, он даже чувствовал прикосновение их пальцев к своему сердцу, но, к сожалению, он отказывается говорить со мной об этом интересном моменте.
– Какое отношение это имеет к моей просьбе?
Фарид впервые заметил, что и голос у Мегги совсем как у матери. Та же гордость и та же ранимость, тщательно скрываемая за гордостью.
– А такое: ты, может быть, помнишь, что месяц-другой назад на Змеиной горе я поклялся вернуть из царства мертвых одного нашего общего друга.
Сердце у Фарида заколотилось так, что он испугался, как бы Орфей не услышал.
– Я твердо намерен исполнить клятву, но за это время мне пришлось убедиться, что смерть и в этом мире так же непостижима, как в нашем. Никто ничего не знает, никто ничего не рассказывает, а Белые Женщины, которых не зря называют Дочерями Смерти, не являются ко мне, сколько я их ни зову. Очевидно, с нормальными здоровыми людьми они не хотят разговаривать, даже если те обладают, как я, особыми дарованиями. Ты ведь, конечно, слыхала про единорога?
– Да, я его даже видела.
Расслышал ли Орфей отвращение в голосе Резы? Если да, ему и это, наверное, льстило.
Фарид почувствовал, как Сланец испуганно впился ему тонкими пальчиками в плечо. Он и забыл про стеклянного человечка. Сланец страшно боялся Орфея, еще больше, чем своего старшего брата. Фарид посадил его на пол рядом с собой и предостерегающе поднес палец к губам.
– Да, он был безупречен! – самовлюбленно распинался Орфей. – Просто безупречен!.. Но как бы то ни было… Вернемся к Дочерям Смерти. Рассказывают, будто они не могут примириться с тем, что кто-нибудь ускользнул из их рук. Такого человека они преследуют в снах, будят его по ночам своим шепотом, а порой являются ему, даже когда он бодрствует. Мортимер плохо спит с тех пор, как вырвался от Белых Женщин?
– К чему этот вопрос? – В голосе Резы звучали раздражение и страх.
– Он плохо спит? – повторил Орфей.
– Да, – чуть слышно ответила Реза.
– Хорошо. Отлично! То есть… просто лучше не придумаешь! – Орфей заговорил так громко, что Фарид невольно оторвал ухо от дырки в полу, но тут же прижал его снова. – В таком случае мне, похоже, рассказали наконец правду об этих бледных дамах. И сейчас я тебе объясню, какая мне нужна плата.
Орфей говорил очень возбужденно, и, похоже, на этот раз его возбуждение не было связано с предвкушением больших денег.
– Ходят слухи – ты ведь знаешь, слухи в этом мире, как и в другом, часто содержат зерно истины, – Орфей говорил бархатным голосом, словно стремился каждым словом угодить Резе, – что человек, чьего сердца касались Белые Женщины… – Орфей выдержал небольшую эффектную паузу, – может в любой момент позвать их снова. Для этого не нужно огня, как у Сажерука, не нужно и страха смерти – достаточно, чтобы они услышали знакомый голос, биение уже тронутого ими сердца… – и они приходят на зов! Теперь ты наверное, догадалась, какая мне нужна плата? Я хочу, чтобы твой муж в обмен на слова, которые я для тебя напишу, позвал Белых Женщин, чтобы я мог спросить их о Сажеруке.
Фарид затаил дыхание. Казалось, он слышит самого черта, предлагающего сделку. Юноша не знал, что и думать, как отнестись ко всему этому… Возмущение, надежда, страх, радость… Он испытывал все эти чувства одновременно. В конце концов победила одна мысль: Орфей хочет вернуть Сажерука! Он не лжет, он действительно хочет его вернуть!
Внизу в кабинете Орфея стояла такая тишина, что Фарид в конце концов оторвал от дырки ухо и приставил к ней глаз. Но ему был виден только аккуратный пробор в светлых волосах Орфея. Сланец стоял на коленках рядом с Фаридом и тоже тревожно прислушивался.
– Позвать их лучше всего на кладбище. – Орфей говорил так самоуверенно, словно сделка уже состоялась. – Там никто не удивится, если явятся Белые Женщины, а комедианты смогут потом сложить очень трогательную песню о новом приключении Перепела.
– Ты мерзавец, ты действительно такой мерзавец, как Мо говорит!
Голос у Резы дрожал.
– Ах, он так говорит? Я принимаю это как комплимент. Знаешь что? Я думаю, он рад будет их позвать! И песня получится отличная – о чудесах, о его храбрости и о власти его чарующего голоса.
– Зови их сам, если тебе нужно.
– У меня, к сожалению, не получается. Я, кажется, достаточно ясно…
Фарид услышал, как хлопнула дверь. Реза уходит! Фарид подхватил Сланца, пробрался между рубашками Орфея и помчался вниз по лестнице. Осс так удивился, когда он пролетел мимо него, что даже забыл поставить подножку. Реза уже стояла в прихожей, Брианна протягивала ей накидку.
– Прошу тебя! – Фарид загородил Резе выход, не замечая ни враждебного взгляда Брианны, ни испуганного возгласа Сланца, который чуть не свалился с его плеча. – Пожалуйста! Может быть, Волшебный Язык и правда сумеет их позвать! Пусть только позовет, а Орфей уж сам спросит, как нам вернуть Сажерука! Ты ведь тоже хочешь, чтобы он вернулся! Он защищал тебя от Каприкорна. Он ради тебя пробрался в застенок Дворца Ночи! Его огонь спас вас всех от Басты на Змеиной горе!
Баста на Змеиной горе… Это воспоминание заставило Фарида на миг умолкнуть, словно смерть опять овладела им. Но он тут же заговорил снова, хотя лицо Резы оставалось неприступным:
– Прошу тебя! Это ведь не так, как тогда, когда Волшебный Язык был ранен… Но они ему и тогда ничего не смогли сделать! Он же Перепел!
Брианна смотрела на Фарида как на умалишенного. Она, как и все остальные, была убеждена, что Сажерук ушел навсегда, – Фарид готов был их всех побить за это!
– Я не должна была сюда приходить! – Реза попыталась оттолкнуть его с дороги, но Фарид не поддался.
– Только позвать их, и больше ничего! – выкрикнул он снова. – Попроси его!
Но Реза оттолкнула его с дороги с такой силой, что Фарид ударился о стену, а стеклянный человечек изо всех сил вцепился в его воротник.
– Если ты скажешь Мо, что я сюда приходила, – сказала она, – я поклянусь, что ты врешь.
Она уже распахнула дверь, когда раздался голос Орфея. Он, наверное, все это время стоял на верху лестницы и слушал, чем кончится их ссора. Осс наблюдал за этой сценой с неподвижным лицом, какое бывало у него всякий раз, когда он не понимал, о чем речь.
– Оставь ее, пусть уходит! Она, видимо, не хочет нашей помощи! – Каждое слово Орфея было напоено презрением. – Твой муж погибнет в этой истории. Ты это знаешь, иначе ты бы ко мне не пришла. Может быть, Фенолио успел сам написать нужную песню, пока слова ему еще подчинялись. "Смерть Перепела" – трогательная, трагическая, героическая, как оно и должно быть для такого персонажа. И она уж точно не кончается словами "и они жили счастливо до глубокой старости и умерли в один день". Как бы то ни было, Свистун сегодня пропел первую строфу. Этот хитрец сплел петлю для благородного разбойника из материнской любви. Можно ли найти более убийственный материал? Твой муж, несомненно, попадется в ловушку самым благородным и героическим образом, судя по тому, с какой страстью он играет роль, написанную для него Фенолио, – и о его смерти сложат еще немало великолепных песен. А когда его голову наденут на копье и выставят на городской стене, ты вспомнишь, надеюсь, что я мог спасти ему жизнь.
Голос Орфея так ясно вызывал в воображении описываемую им картину, что Фарид уже видел, как кровь Волшебного Языка стекает по городской стене, а Реза застыла в дверях с поникшей головой, как будто слова Орфея переломили ей шею.
На мгновение повесть Фенолио словно затаила дыхание.
Но Реза подняла голову и прямо взглянула Орфею в лицо.
– Будь ты проклят, – сказала она. – Как жаль, что я не могу сама позвать Белых Женщин, чтобы они забрали тебя тут же на месте.
Она спускалась с крыльца неуверенно, как будто у нее подкашиваются колени, однако не обернулась.
– Закрой дверь, холодно! – скомандовал Орфей.
Брианна выполнила приказание. Но Орфей по-прежнему стоял на площадке лестницы, не сводя глаз с закрытой двери.
Фарид неуверенно посмотрел на него снизу:
– Ты правда думаешь, что Волшебный Язык может позвать Белых Женщин?
– А, ты подслушивал! Отлично.
Отлично? Как это понимать?
Орфей пригладил волосы.
– Ты ведь, конечно, знаешь, где скрывается сейчас Мортимер?
– Нет, откуда мне? Никто…
– Кончай врать! – прикрикнул на него Орфей. – Отправляйся к нему. Расскажи, что его жена была у меня, и спроси, готов ли он заплатить цену, которую я прошу. Если ты хочешь снова увидеть Сажерука, советую вернуться с утвердительным ответом. Понял?
– Огненный Танцор мертв! – По голосу Брианны не скажешь, что речь идет о ее отце.
Орфей коротко рассмеялся.
– Ну, Фарид вот тоже был мертв, моя красавица, но Белые Женщины согласились на сделку. Почему бы им не сделать этого еще раз? Нужно только, чтобы предложение им понравилось, и, кажется, у меня есть идея. Это как на рыбалке: главное – правильно подобрать наживку.
Какую наживку? Какая добыча может быть для Белых Женщин желаннее, чем Огненный Танцор? Фарид не хотел над этим задумываться. Его занимала одна мысль: может быть, все еще будет хорошо. Может быть они все-таки не зря вычитали сюда Орфея…
– Ты все еще тут? Отправляйся! – крикнул Oрфей сверху. – А ты, – обратился он к Брианне, – принеси мне что-нибудь поесть. Пришла пора сочинить новую песню о Перепеле! На этот раз ее автором будет Орфей!
Фарид услышал, как он напевает, входя к себе в кабинет.
