Текст книги "Порожденная грехом 1 ЛП"
Автор книги: Кора Рейли
Жанры:
Эротика и секс
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Я пожал плечами и развернулся, чтобы выйти из клетки. Я не стану умолять ее спать в моей комнате. Если она хочет остаться с собаками. Это ее решение. В любом случае, они наименьшие из ее проблем. У Коди уже текли слюнки при мысли о том, чтобы засунуть свой крошечный член в ее киску.
Конечно, ее отказ означал только то, что я буду проводить весь день и ночь, наблюдая за клетками из своего окна, убеждаясь, что никто не тронет Белоснежку.
– Подожди, – крикнула она, когда я уже собирался закрыть клетку.
Я скрыл свое облегчение и поднял бровь, глядя на нее.
– У меня нет целого дня на принятия твоего решения. Возможно, до сих пор все потакали каждому твоему капризу, но я не стану.
Я мог сказать, что она боролась с собой и сдерживалась.
– Я пойду с тобой, – неохотно произнесла она.
– Тогда вперёд. Поторопись.
Она на цыпочках вышла из клетки, но Сатана нетерпеливо прыгнула на прутья, заставив ее подпрыгнуть. Она повернулась к собаке.
– Я позабочусь о том, чтобы мой отец освободил тебя, как только он уничтожит это место.
Я усмехнулся.
– Твой отец сделает коврик из ее меха.
– Ты ничего не знаешь о моем отце.
Раздраженно покачав головой, я жестом велел ей идти вперед. Она наконец набрала немного скорости, когда я повел ее в свою комнату. Братья по клубу, собравшиеся в общей зоне, завопили и засвистели, увидев нас. Я усмехнулся им, усилив настороженность на лице Марселлы.
В тот момент, когда мы вошли в мою комнату, и она, и я напряглись, только по совершенно разным причинам.
Как вице-президент МотоКлуба Тартар, получить киску никогда не было проблемой. Сексуальные девушки, стремящиеся угодить, входили и выходили из нашего клуба каждый день. Но провести ночь в комнате с Марселлой было чертовски сильным искушением, не похожим ни на одно из тех, с которыми я когда-либо сталкивался. Я привёл ее в свою комнату ради защиты, но теперь, когда она здесь, я подумал, не испортит ли это мне все всерьез. Я хотел ее, хотел ее с самой первой секунды, как увидел, если быть честным с самим собой.
– Мне нужно в душ, – сказала она, отрывая меня от мыслей.
Она осмотрела мою комнату. Конечно, она привыкла к лучшему. Я жил во всех мыслимых хижинах, и мне было плевать, думала ли она, что это ниже ее достоинства. Ей повезло, что она выбралась из конуры.
– Будь моим гостем. За этой дверью душ. Конечно, нет ничего лучше мраморной ванной с тропическим душем.
Она поджала губы, ее глаза остановились на мне.
– Возможно, ты думаешь, что я избалованная...
– Я думаю?
– Может, я избалованная, но я не думаю, что у тебя есть какое-то право судить меня. Я не хожу и не похищаю людей.
– Нет, ты получаешь выгоду только от преступлений своего отца, а похищение людей самый маленький из его грехов.
Всякий раз, когда я нападал на ее отца, ее стены поднимались, переходя в защитный режим. Неужели ничто не могло заставить ее усомниться в нем?
– Мой отец никогда бы не похитил девушку или чьего-то ребенка. У него есть честь, в отличие от тебя и твоего идиотского байкерского клуба.
– Ты слишком высокого мнения о своем отце. Если бы ты знала все, что он сделал, уверен, ты бы изменила своё мнение.
– Ничто из того, что ты можешь сказать, никогда не заставит меня усомниться, Мэддокс, так что не трать свое дыхание на убеждения меня.
На ее лице не было и тени сомнения, и это привело меня в ярость. Я хотел разрушить ее представление об отце. Хотел, чтобы ее ненависть к нему сравнялась с моей собственной. Хотел, чтобы она перешла на мою сторону. Это действительно сломило бы Луку Витиелло.
Я отчаянно нуждалась в душе, но я едва ли могла носить свою грязную одежду еще день. Они воняли мокрой собакой и потом и были испачканы тем, что прилипло к собачьей конуре.
– Тебе следует приготовиться ко сну. Завтра у меня ранний рабочий день, и я не могу позволить себе обсуждать с тобой всю ночь всякую чушь, – сказал Мэддокс.
Он держался на расстоянии нескольких шагов, между нами, чему я была рада. Я не была уверена в его мотивах.
– Мне нужна сменная одежда. Моя испорчена.
Он указал на кучу мятой одежды на кресле в углу.
– Выбери футболку и боксеры для сна. Я не поеду в магазин.
Бросив еще один взгляд на двуспальную кровать, я подошла к креслу. За два года наших отношений Джованни ни разу не оставался на ночь. По иронии судьбы, первым мужчиной, с которым я провела ночь в одной комнате, был тот самый человек, который похитил меня и хотел смерти моего отца. Байкер. Человек, определенно не разделявший ни одной из наших ценностей. Я флиртовала с ним, но спать в его комнате никогда не входило в мои планы. Я с любопытством оглядела комнату. В ней не было ничего особенного. Кровать, кресло и письменный стол. Последние два служили только предметами, на которые можно было бросить одежду.
Я осторожно подобрала предмет одежды, остро ощущая, как глаза Мэддокса следят за каждым моим движением. По беспорядочной куче было трудно сказать, была ли одежда грязной или чистой.
Мэддокс тихо рассмеялся, усаживаясь на подоконник и выпуская дым наружу.
– Вся одежда чистая. Но, как ты можешь видеть, у меня нет шкафа, так что приходится обходится креслом.
– Глажка и складывание слишком сложны для тебя? – спросила я после того, как выбрала простую черную футболку и черные боксеры.
Это странное прикосновение. Нижнее белье Мэддокса. Мысль о том, чтобы надеть их, казалась еще более странной. Мои отношения с Джованни всегда были слишком формальными, чтобы я могла ходить в его одежде, не говоря уже о том, что он никогда бы не позволил мне приблизиться к его нижнему белью.
– Будь моим гостем, если хочешь остаться в своей грязной одежде.
Я схватила футболку, и его боксеры и исчезла в ванной. Комната была чистой, но маленькой. Мэддокс прав. Я никогда не находилась в такой простой ванной, как эта. Даже мои друзья из богатых семей, и у них большие и роскошные ванные, чем у большинства людей. Я постирала нижнее белье в раковине с мылом, но мои брюки и блузка не спасти. Быстро приняв душ, я переоделась в одежду Мэддокса. Его футболка доходила мне до бедер, а боксеры висели низко на бедрах, почти соскальзывая. Было странно чувствовать себя такой уязвимой рядом с таким парнем, как он.
Выйдя из ванной, Мэддокса уже не было. Я подошла к окну, не зная, что делать. Лежать в постели Мэддокса казалось плохой идеей. Я смертельно устала, но мои подозрения не давали мне уснуть. Через некоторое время дверь открылась, и вошел Мэддокс с тарелкой, уставленной бутербродами. Он сделал короткую паузу, его взгляд скользнул от моих босых пальцев ног по моим обнаженным ногам до лица. Он ничего не выдал. Обычно у мужчин всегда отвисала челюсть, но обычно я наряжалась.
– Принёс для тебя несколько сэндвичей.
– Ты их приготовил?
Он покачал головой с веселым выражением лица, будто само это предположение было абсурдным.
– Попросил Мэри-Лу. Она неплохо готовит.
– Девушка, с которой ты проводил время несколько дней назад?
Он кивнул, словно в этом не было ничего особенного.
– Она не возражала, что ей пришлось готовить ужин для другой девушки, которая проведет ночь в твоей комнате?
– Мы не встречаемся, только трахаемся. Она просто проходная. Ей все равно. Я не единственный парень, на которого она положила глаз. Если кто-то другой попросит ее стать его старушкой, она в мгновение ока повергнет меня в прах. Все, чего хотят эти девушки, это мужчину, который объявляет их собственностью байкеров.
Мои губы скривились.
– Проходная, серьезно? Каким сексистом ты можешь быть?
– Не веди себя так высокомерно и властно. В твоих кругах девушек используют как выгодную сделку. Я имею в виду, кто все еще использует браки по договоренности?
– Они работали веками, – сказала я надменно. – И я не обещана.
– Больше нет. Разве ты и этот глупый парень не должны были пожениться через два года?
– У нас не было даты. Но к твоему сведению, я выбрала его, а не мои родители.
– Ты выбрала того, кого твой отец подпустил к тебе, чтобы ты выбрала его.
Я никогда не видела этого таким, но это правда, что только некоторым парням разрешалось приближаться ко мне, как только я достигла половой зрелости. Все они вели себя хорошо и уважительно, не говоря уже о том, что боялись моего отца.
– Ты ничего не знаешь о нашей жизни. Но это определенно лучше, чем та беззаконная деревенская жизнь, которую ты ведешь.
– Я волен делать все, что мне заблагорассудится. Ты связана своими старомодными правилами.
Даже если он прав, я не могла просто так оставить это. Я указала на татуировку адской гончей на его предплечье, знак его клуба.
– Ты тоже не можешь просто так уйти из клуба. Это не свобода.
– Я живу ради этого клуба. Я бы никогда не покинул его. Это моя чертова жизнь.
– А моя семья это моя жизнь, так что я не менее свободна, чем ты.
– Не думаю, что ты действительно понимаешь, что значит свобода.
Я часто стремилась к свободе, но не вдали от своей семьи и мира, в котором выросла.
Мэддокс снова протянул тарелку, затем поставил ее на тумбочку.
– Ты можешь поесть в постели, если хочешь, я не возражаю.
– А крошки? – спросила я, больше для того, чтобы выиграть время и избавиться от своей внезапной нервозности.
– Эти простыни видели и похуже, – сказал Мэддокс со смешком, направляясь к креслу.
Мои губы скривились.
– Думаю, что посплю на полу.
Мэддокс бросил на меня сердитый взгляд.
– Я сменил их сегодня утром, так что не собирай свои трусики в кучу. Но, если предпочитаешь пол, будь моим гостем. Мне все равно.
Он снял свою косуху и повесил ее на спинку кресла. Это первый раз, когда я увидела его без куртки с момента похищения. Судя по тому, как он на неё смотрел, кусок кожи казался ему важным.
Он бросил на меня предупреждающий взгляд.
– Не трогай мою куртку, пока я принимаю душ.
– Не волнуйся.
Он обернулся в дверях ванной.
– И не пытайся ничего предпринять, или я снова брошу твою дерзкую задницу в конуру. – он закрыл дверь.
– Придурок, – пробормотала я, но была почти благодарна.
Если он действительно сделал это, чтобы защитить меня, то это хороший жест. Однако я не могла поверить, что это только из-за этого.
Я унаследовала недоверчивый характер своего отца, и теперь он поднимал голову. Когда потекла вода, я направилась к двери и подергала ручку, но она была заперта. Внизу раздавались мужские голоса и громкий смех, так что запертая дверь, наверное, была к лучшему в любом случае.
Взглянув на сэндвичи и услышав сердитое урчание в животе, я наконец взяла один с сыром и ветчиной. Обычно я не ела углеводов или молочных продуктов. От одного ты растолстеешь, а от другого у тебя появятся прыщи, но я действительно не могла заставить себя переживать. Я запихнула треть бутерброда в рот и откусила, жадно пережевывая. После нескольких дней жизни в вонючей конуре и пребывания во власти этих байкеров большинство моих предыдущих забот казалось ужасно неуместными. На мгновение мой разум зацепился за видео, задаваясь вопросом, кто его увидел, но я отбросила эту мысль в сторону. В данный момент это бесполезное дело. Прошлое в прошлом. Нужно придумать, как улучшить свое будущее.
Раньше, чем ожидалось, Мэддокс вышел из ванной, и у меня чуть не случился сердечный приступ. На нем не было ничего, кроме боксеров, открывающих мускулистую верхнюю часть тела, покрытую татуировками. Теперь турник для подтягиваний, свисающий с потолка у окна, обрел смысл. Этому телу требовалась работа. Мне пришлось заставить себя отвести от него взгляд. Его тело кричало «плохой парень». Я выросла среди плохих парней, но Мэддокс носил свою собственную запретную ауру плохого парня.
Мэддокс посмотрел на меня так, словно я вторглась в его личное пространство, будто я сама напросилась сюда, будто все это было моим выбором. Он подошел к маленькому столику и схватил лежавшую там пачку сигарет.
– Ты трогала мою куртку?
Я закатила глаза.
– Это кусок кожи.
Он поднял брови.
– Нет, я не трогала.
Он кивнул, явно удовлетворенный и взял пачку сигарет.
– Ты куришь в своей спальне?
Он сунул сигарету в рот, закурил и глубоко затянулся, прежде чем, наконец, удостоил меня ответом.
– У тебя с этим проблемы?
Я пожала плечами.
– Это негигиенично и отвратительно. Не говоря уже об опасности, учитывая, сколько людей засыпают с горящей сигаретой и поджигают себя. Это твое здоровье. Но я бы предпочла, чтобы ты выбрал что-нибудь, что убьет тебя быстрее, чем никотин.
Выражение лица Мэддокса исказилось от гнева, и он направился ко мне. Я заставила себя оставаться на месте и не отступать от его ярости.
– Я единственное, что стоит между тобой и кучкой похотливых байкеров, которые хотят попробовать мафиозную киску.
Почему это так разозлило его? Он особенно напряжен с тех пор, как мы вошли в его спальню. Я напряглась.
– Почему тебя это вообще волнует? Почему бы тебе не позволить им наброситься на меня, если ты так сильно ненавидишь мою семью?
– Я ненавижу твоего отца. Ты же чертовски раздражаешь меня, потому что даже не осознаешь, насколько привилегированна.
Из-за своей вспышки он подошел ко мне очень близко, так что запах его бодрого мятного геля для душа заполнил мой нос. Его волосы все еще были влажными и беспорядочно свисали на лоб. Мои глаза приковались к татуировкам на его верхней части тела и руках. Изображение адской гончей, ножей, черепов и байков.
– Перестань разыгрывать жертву, —
сказала я в конце концов.
Мэддокс пристально посмотрел на меня, но что-то в его глазах заставило меня испытать жар.
– Я был жертвой давным-давно, но не сейчас.
Мои глаза метнулись от пирсинга на его языке к штанге в его соске.
– У меня есть еще, – сказал он и сделал еще одну затяжку.
– Где? – я спросила.
Его взгляд опустился на боксеры.
– Еще два.
Я открыла рот, пытаясь представить, где именно они были. Мои щеки запылали.
– Ты играешь со мной. – я прищурилась. – Ты просто хочешь заставить меня нервничать.
– Почему два пирсинга в моем члене заставляют тебя нервничать? – спросил он, но в его голосе появился новый, более глубокий тембр.
Я пожала плечами.
– Они не заставляют меня нервничать.
Он ухмыльнулся, видя меня насквозь. Все в Мэддоксе заставляло меня нервничать.
– Ложись спать, принцесса.
Ему всегда удавалось заставить это слово звучать, как самое страшное оскорбление, какое только можно вообразить.
Не желая показаться испуганной, я села на самый край кровати, опустив ноги на пол. Постельное белье пахло свежестью, а не дымом или потом. Может, он обычно курил только с открытым окном и просто не хотел меня раздражать.
Мэддокс бросил на меня наполовину удивленный, наполовину раздраженный взгляд.
– Простыни чистые, как я и сказал, не беспокойся.
– Я не беспокоюсь об этом.
Он кивнул, задумчиво прищурив глаза.
– Тогда о чем ты беспокоишься?
– Разве это не очевидно? Я не в восторге от того, что буду спать рядом со своим похитителем без защиты.
Он указал на свою грудь.
– Я твоя защита, и ты чертовски уверена, что не нуждаешься в защите от меня. Твоя киска в безопасности.
Я стиснула зубы, затем, наконец, легла на кровать. Она была намного жёстче, чем дома, но после конуры казалось мягким облаком.
Мэддокс докурил свою сигарету, но даже тогда остался у окна, глядя наружу. Буквы «МотоКлуб Тартар» были написаны на его спине и плечах, а под ними череп, извергающий пламя – такое же изображение, как и на его груди.
– Почему черепа?
Он посмотрел на свою грудь.
– У моего отца была такая же татуировка. Я мало что помню о его внешности. Всякий раз, когда я пытаюсь вспомнить, как он выглядел, я вижу кровавое месиво, в которое превратил его твой отец. Эта татуировка все, что у меня осталось.
Я сглотнула.
– Я сожалею о том, что сделал мой отец.
Он кивнул, пристально наблюдая за мной.
– Не твое извинение, чтобы раздавать, и сомневаюсь, что твой старик когда-нибудь произнесет эти слова.
Скорее всего, он этого не сделает.
Я отвела взгляд от его слишком личного взгляда и осмотрела другие его татуировки. Слова «Никаких Сожалений» украшали его левое предплечье.
– Ты сожалеешь только о том, чего не сделал, – пробормотала я.
Это цитата, которую я однажды прочитала в мотивационном посте в Инстаграм, и она глубоко меня задела.
Мэддокс послал мне растерянный взгляд, пока я не указала на его татуировку. Он криво усмехнулся.
– О чем ты сожалеешь, что не сделала?
Список был длинным, но я не чувствовала себя комфортно, обсуждая его с Мэддоксом. Оторвав от него взгляд, я уставилась в потолок. Вентилятор вращался медленными, завораживающими кругами.
– Ничего.
Он засмеялся, и у меня внутри все перевернулось. Он появился у кровати, возвышаясь надо мной, все еще одетый только в боксеры.
– Я тебе не верю. Уверен, что есть много вещей, которые ты до смерти хочешь сделать, но не можешь, потому что твой старик всегда прикрывает тебе спину.
Я ничего не сказала. Мэддокс опустился на другую сторону кровати, и я сжала руки в кулаки.
– Не пытайся задушить меня, пока я сплю. Если ты попытаешься что-нибудь предпринять, я сам передам тебя Коди.
Я кивнула, не доверяя своему голосу. Мне стало слишком жарко, когда Мэддокс растянулся рядом. Его кровать была слишком мала для двух людей, которые не состояли в отношениях. Наши руки практически соприкасались. Едва можно было сосчитать полсантиметра между нами. Я сложила руки на животе, чтобы между нашими руками было больше пространства.
– Для того, кто флиртовал со мной в конуре, ты сейчас ужасно тихая, – пошутил он, наклонив ко мне лицо.
Я повернула голову в его сторону. Несмотря на нашу близость, я и вполовину не была так напугана, как должна была бы. Если бы я хотела, чтобы мой план сработал, мне следовало бы флиртовать с ним сейчас, но это определенно выходило за рамки моей зоны комфорта.
– Я думала, ты хочешь спать.
– Я хочу, – сказал он, но его глаза говорили что-то еще.
Я сглотнула, когда он, наконец, отвернулся и погасил свет.
Прислушиваясь к его дыханию, я цеплялась за сознание, надеясь, что он заснет раньше меня. Но я просто знала, что он не спит. Я задавалась вопросом, что мешало ему уснуть. Это не могло быть беспокойством за его жизнь. Может, он воображал все то, что мог бы со мной сделать. Мой пульс ускорился. Проблема состояла в том, что это было не только от беспокойства.
Глава 10
Проснувшись на следующее утро, я резко вскочила в постели, оглядываясь по сторонам. Мэддокс сидел на подоконнике. На его щеке появилась ямочка, когда он встретился со мной взглядом.
– Ты выжила, видишь?
Я прочистила горло и пригладила волосы, чувствуя себя уязвимой, зная, что Мэддокс видел меня спящей. Это очень личное, и я никогда не делилась ею ни с кем, кроме своей семьи. Солнце только что взошло, но Мэддокс выглядел так, будто уже некоторое время не спал.
– Почему ты не спишь?
Мэддокс пожал плечами.
– Ты заняла слишком много места в постели.
Я наклонила голову в раздумье. Все почти выглядело так, словно Мэддокс чувствовал себя неловко со мной в кровати. По крайней мере, я не единственная, кому было не по себе. Я встала и потянулась. Мэддокс проследил за движением. Может, он испугался собственного желания. Я должна этим воспользоваться. Когда я подошла к нему, под его пристальным вниманием, мое мужество ускользнуло. Как он и сказал, он не похож на Джованни. Мэддокс не стал бы сдерживаться из-за страха перед моим отцом. Он, вероятно, отправил бы ему подробный отчет, если бы у нас когда-нибудь произошёл секс.
Горячая волна прошла по моему телу при этой мысли.
Я обхватила себя руками за грудь, когда остановилась рядом с ним, и холодный утренний воздух ударил в меня. Мои соски затвердели, и я остро осознала, что Мэддокс мог видеть это сквозь тонкую ткань футболки.
– Меня не будет большую часть дня, но я оставлю достаточно еды и воды и запру дверь.
Я кивнула, проследив за его взглядом за горизонт и удивляясь тому, насколько странной вышла ситуация. В мгновение ока моя жизнь перевернулась с ног на голову, и у меня возникло ощущение, что это только начало.
Я осматривала профиль Мэддокса, острые углы, затем задержалась на шраме, который выглядел как ямочка.
– Откуда у тебя этот шрам?
Мэддокс коснулся этого места и криво улыбнулся.
– Когда мне было девять, я пытался выпустить собак Эрла на свободу в ночь боя. Нескольким из них удалось убежать. Он ударил меня одним из ошейников с шипами, которые он использует на собаках.
– Это ужасно. Но почему шрам так плохо зажил? Рана не могла быть настолько глубокой.
– Он сказал, что если я захочу встать на сторону собак, со мной будут обращаться как с собакой, а их раны всегда должны заживать без лечения. Он также запер меня в клетке на пару дней, так что я знаю, каково это.
У меня отвисла челюсть.
– Неудивительно, что ты так запутался.
Он рассмеялся глубоким, полным животом смехом.
– Это одна из причин, да, но твой старик все еще выигрывает приз в этом всем.
Я прислонилась к стене, нахмурившись.
– Но Эрл должен был заботиться о тебе после смерти твоего отца, а не травмировать тебя морально и физически.
Он вздохнул и покачал головой.
– Я даже не знаю, зачем тебе это сказал.
– Потому что у тебя больше никого нет, ты достаточно доверяешь, чтобы делиться этим.
Я весь день просидела на подоконнике. Сначала я была удивлена, что Мэддокс не запер окно. Но вскоре поняла, почему побег через окно, помимо риска спрыгнуть со второго этажа, не был вариантом. Я заметила охранников, патрулирующих изгородь из проволоки, и у одного из них был ротвейлер на поводке. Он, вероятно, послал бы животное за мной, если бы я попыталась убежать. Вспомнив острые зубы Сатаны, я содрогнулась при мысли о том, что они сделают с моей плотью. Мы с ней заключили – по крайней мере, временный – мир, но я не слепа к той опасности, которую представляли собаки.
Я оглядела горизонт в поисках признаков того, что папа уже в пути. Я даже не была уверена, что именно ищу. Он, конечно, постарается как можно дольше держать свою атаку в секрете, чтобы застать байкеров врасплох. Я знала, что он искал меня, но, будучи не в состоянии связаться с ним или с кем-либо еще из семьи, я чувствовала, будто часть меня оторвана. Даже когда я находилась вдали от дома, у меня всегда был при себе телефон, чтобы связаться с ними, когда мне заблагорассудится. Теперь я чувствовала себя более одинокой, чем когда-либо в своей жизни.
Мэддокс вернулся домой после наступления темноты, растрепанный и злой.
– Что случилось? – спросила я, садясь в постели.
– Твой отец.
Он не стал вдаваться в подробности, просто исчез в ванной. Я не могла не улыбнуться.
Мэддокс вышел через десять минут и, не сказав больше ни слова, лег в кровать, но свет не выключил.
– Я говорила тебе, что мой отец не остановится ни перед чем, чтобы спасти меня, – сказала я, не в силах сдержать головокружение.
Мэддокс усмехнулся.
– Как ему удалось промыть тебе мозги, чтобы ты стала его самой большой поклонницей, несмотря на все его недостатки? Какой бы наркотик он тебе ни дал, он, должно быть, стоит миллионы.
– Он мой отец, конечно, я верю в него. И наркотик, который ты ищешь, это любовь.
Я внутренне съежилась от того, как глупо это прозвучало, но это было правдой. Папа не только баловал меня подарками и деньгами, он также баловал меня любовью и привязанностью.
– Меня сейчас стошнит. – Мэддокс развернулся, полностью глядя на меня. – Ну же, будь честна хоть на мгновение. Ты должна понять, что за человек твой отец. Только не говори, что тебе все равно.
– Я знаю, что он за человек. Все в моей семье связаны с мафией. И члены твоей семьи преступники, так что не говори мне, что в этом есть большая разница. Ты оправдываешь свои действия лояльностью к клубу и своей косухой, а члены моей семьи оправдывают это своей клятвой и верностью татуировке на груди.
Мэддокс покачал головой.
– Ты защищаешь Фамилью, даже если они смотрят на тебя сверху вниз. Однажды я стану президентом клуба, но ты всегда будешь всего лишь женой члена мафии. Твое слово никогда не будет иметь значения в мафии. И все же ты защищаешь правое дело. Ты не похожа на девушку, которая любит сидеть сложа руки и ничего не делать.
– Кто сказал, что я ничего не собираюсь делать?
– Ты не можешь управлять Фамильей, как твой отец.
– Мой брат станет Капо.
– Разве ты не злишься, что твой брат займёт должность босса, хотя ты старшая?
Иногда я представляла себе, что бы я сделала, если бы стала Капо, но никогда по-настоящему не считала это приемлемым вариантом.
– Разрешены ли девушки в вашем клубе?
– Конечно, разве ты их не видела?
Я закатила глаза.
– Не для развлечений и не для передачи из рук в руки. Я имею в виду, как члены клуба.
– Нет, это против правил.
– Значит, если бы у тебя была старшая сестра, она не смогла бы присоединиться к клубу?
Он нахмурился.
– Хорошо, и клуб, и мафия не допускают девушек. Но ты похожа на девушку, которая привыкла получать, желаемое. Должно быть, трудно быть на втором месте, и даже не это. Твое слово никогда ничего не будет значить в Фамилье. Если ты выйдешь замуж за какого-нибудь напыщенного итальянского гангстера, он поднимется в ранге Фамильи, а ты сможешь растить его детей и отсасывать ему, если он вернется домой после тяжелого рабочего дня.
– Отсасывать? – повторила я с отвращением, скривив губы в то время, как жар очень неловко поднимался по моему горлу.
Мэддокс очень явно провел языком по внутренней стороне щеки.
– Это отвратительно.
– Отсасывать или моя интерпретация этого?
– И то и другое, – пробормотала я.
– Только не говори, что ты ни разу не отсасывала этому бедному мудаку за два года отношений. Неудивительно, что он всегда выглядел таким измученным. Я бы тоже был таким, если бы не получал хорошего длинного минета в последние годы.
– Прекрати произносить это слово, – пробормотала я.
Я никогда не хотела делать Джованни оральный секс, и ему бы и в голову не пришло попросить меня об этом. В наших отношениях он никогда даже близко не подпускал меня к своей ширинке.
– Эта дискуссия окончена.
– Я заставляю тебя испытывать неловкость? – спросил Мэддокс, явно наслаждаясь собой.
Он заставлял меня чувствовать неловкость по разным причинам, ни одну из которых я не стала бы обсуждать с ним, особенно когда мы делили постель.
Флирт с ним.
Таков был план, но выполнить его оказалось сложнее.
Мэддокс наблюдал за мной, и мои ладони вспотели. Мое тело никогда так не реагировало на чье-то присутствие. Я заставляла других нервничать, а не наоборот.
– Зачем кому-то прокалывать гениталии? – выпалила я, желая нарушить тишину.
Ответная улыбка Мэддокса только заставила меня почувствовать себя еще горячее.
– Получать больше вожделения и, что еще более важно, отдавать больше вожделения.
Мой разум пришел в бешенство. Мы с Мэддоксом уставились друг другу в глаза, затем он со смешком покачал головой и перевернулся на спину.
– Ложись спать, пока мы оба не сделали то, о чем могли бы пожалеть.
– Сомневаюсь, что ты пожалеешь обо мне, – сказала я.
Мэддокс закрыл глаза с сардонической улыбкой.
– Я не пожалею.
Его подтверждение ошеломило меня. Мои глаза скользнули по его груди, которая не была прикрыта одеялом.
– А ты, ты бы пожалела? – спросил он в конце концов.
– Определенно, – ответила я.
Я даже не хотела думать о том дерьме в социальных сетях, которому меня подвергнут, если станет известно, что я переспала с байкером, даже если это должно было спасти меня. В наших кругах девушек осуждали в мгновение ока. А моя семья? Папа бы сошёл с ума.
Мэддокс кивнул, его глаза все еще были закрыты.
– Да. Ты определенно пожалеешь.
Марселла провела последние три ночи в моей постели, и каждая ночь была более мучительной, чем предыдущая. Я ощущал ее присутствие повсюду. Когда я лежал без сна рядом с ней ночью, и почти не спал, я практически обезумел от ее запаха и образов ее тела, прокручивающихся перед моими закрытыми глазами.
Я наполовину надеялся, наполовину боялся, что Марселла наброситься на меня, даже если это будет только ради ее спасения, но до сих пор она сдерживалась. Несмотря на ее убийственное тело, она не привыкла заигрывать с мужчинами. Я не был уверен, было ли это из-за ее консервативного воспитания или потому, что она привыкла к мужчинам, бросающимся к ее ногам.
У меня мелькнула мысль сделать то же самое.
Некоторые девушки одевались в дорогие платья и накладывали тонны макияжа, чтобы выглядеть презентабельно, но Марселла в моей одежде и без макияжа была видением, которое заставляло их всех стыдиться.
– О чем ты думаешь? – спросила она ни с того ни с сего.
– Разве это не тот вопрос, который ты задаешь своему жениху, когда он остается на ночь?
Она пожала плечами.
– Джованни никогда не оставался на ночь.
Придурковатое имя для придурка, затем мой мозг зарегистрировал ее слова.
– Почему?
– Мы придерживаемся наших старых ценностей, – сказала Белоснежка как ни в чем не бывало. – И я живу со своими родителями.
Я не мог оторвать взгляда от ее голубых глаз, сияющих на фоне темных угольных волос.
– Дай угадаю, твой жених обмочился бы из-за твоего старика.
Она ухмыльнулась.
– Как и большинство людей.
– Не я.
– Нет, – согласилась она мягким голосом. – Не ты, Мэддокс.
Блядь. Мне хотелось, чтобы она перестала произносить мое имя таким нежным напевом. И все же я никогда не спрашивал ее, потому что в тот момент, когда последний слог замер на ее губах, я страстно желал услышать его снова. Она была как наркотик, перед которым я не мог устоять, а я еще даже не пробовал ее на вкус. Без сомнения, она была бы похожа на крэк. Один раз и ты станешь зависимым, и в конечном счете она погубит тебя.
– Какое твое любимое детское воспоминание об отце?
Я не ожидал такого вопроса. Никто никогда не спрашивал меня о чем-то подобном. Я ломал голову, пытаясь придумать ответ. Большинство моих воспоминаний не были счастливыми. Мой старик не был лучшим отцом, но он был отцом.
В моей голове промелькнули образы отца, ссорящегося с мамой, или сидящего на диване с пивом, или вообще отсутствующего.
– Он умер до того, как мы смогли создать много хороших воспоминаний, – сказал я.
Но в глубине души я знал, что счастливых воспоминаний было бы немного и они были бы далеко друг от друга, даже если бы Витиелло не убил его. Но иметь плохого отца было лучше, чем не иметь его вообще.
– Но ты скучаешь по нему?
Больше всего я скучал по тому, что могло бы быть. Я скучал по тому, что у нас никогда не было шанса наладить хорошие отношения. Я скучал по тому, что мой старик так и не получил шанса стать хорошим отцом.
– Конечно, – ответил я, но слова прозвучали неубедительно.
Марселла наклонила голову так, что ее волосы веером рассыпались по подушке, как смола.
– А твоя мама?
– Она стала старухой моего дяди через несколько недель после убийства моего старика.
