Текст книги "Порожденная грехом 1 ЛП"
Автор книги: Кора Рейли
Жанры:
Эротика и секс
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
– Он не один из нас.
– Сохранить ему жизнь это одно, что я все еще считаю ошибкой, но позволить ему работать на нас и быть рядом с тобой? Об этом не может быть и речи, Марси. Я никогда этого не позволю.
Я расправила плечи, готовясь к битве.
– Он мог бы стать одним из нас. Он спас меня.
– После того, как похитил, – прорычал Амо. – Эти куски дерьма из МотоКлуба не верны.
– Он верен мне.
Папа нахмурился.
– Марси, не принимай его уход с тонущего корабля за что-то другое, кроме того, что это есть: страх лишиться своей жизни.
Я прищурила глаза.
– Я не ребенок и не дура. Мэддокс не боится смерти. Вы были близки к тому, чтобы найти их клуб, когда он позвонил вам?
Папа и Амо обменялись взглядами.
– Мы бы нашли его в конце концов, – осторожно сказал папа.
– Было бы слишком поздно. Эрлу нравилось мучить меня. Он хотел передать меня всем, как трофей.
Я видела борьбу в глазах отца.
– Твоя мама сказала мне, что ты не... – он с трудом сглотнул, разрываясь между яростью и отчаянием.
– Меня не насиловали, нет, папа. Мэддокс оберегал меня. Он рисковал своей жизнью, спасая меня. Он убил своего дядю, чтобы отомстить за меня.
– Тогда почему он это сделал? – спросил Амо.
– Потому что он любит меня.
Амо рассмеялся, будто я сошла с ума, но папа смотрел на меня только с беспокойством.
– Откуда ты знаешь?
– Он сказал мне, и я вижу это в его глазах. Я просто знаю это в глубине души.
Папа отвернулся.
– Позволь ему проявить себя перед тобой, перед мной, перед нашей семье.
– Я не позволю ему находиться рядом с тобой, твоей матерью или Валерио без присмотра.
Я коснулась папиной руки.
– Доверься мне в этом, папа.
– Я доверяю тебе, Марси, но после того, что он сделал, я не могу представить себя доверяющим этому человеку. И сомневаюсь, что твоя мама хотела бы, чтобы твой похититель был рядом с тобой или нашей семьей.
– Я поговорила с мамой о Мэддоксе. Она знает, как любовь может все изменить. Это изменило тебя.
Амо поморщился, словно вся эта любовная дискуссия вызвала у него тошноту.
– Если любовь превращает тебя в идиотку, я бы предпочел не влюбляться. Это пустая трата времени и энергии. Мы враги, Марси. Это не изменится.
Папа проигнорировал его. Он смотрел только на меня и выглядел почти испуганным, спрашивая:
– Если ты говоришь о любви, ты имеешь в виду его возможные чувства к тебе.
– Его чувства ко мне, да, и мои чувства к нему.
Папа тяжело вздохнул.
– О чем ты говоришь, Марси? Что ты любишь его?
Я с трудом сглотнула.
– Думаю, что да.
Амо выругался по-итальянски, а папа покачал головой, выглядя полным отчаяния.
– В данном случае размышлений недостаточно. Он причина, по которой ты получила эту ужасную татуировку. Из-за него ты лишилась мочки уха, и ты говоришь мне, что тебе нравится этот ублюдок?
– Мэддокс не причина. Он хотел остановить своего дядю.
– Но не остановил.
– Он не мог.
Папа покачал головой.
– Он враг.
– Он не должен им быть.
– Он не может стать частью нашего мира. Наши люди никогда не примут его.
– Я знаю, что это будет тяжелая битва, но я готова сражаться.
– И Мэддокс, ты действительно думаешь, что он хочет работать на меня, выполнять мои приказы? – папа указал на порез сбоку на голове, затем на ногу. – Он ударил меня ножом. Он хотел убить меня. Он, вероятно, все еще хочет убить меня и твоего брата.
– Но он этого не сделал?
Папа мрачно усмехнулся.
– Ты спросила его, хочет ли он стать частью нашего мира?
Я сглотнула, пытаясь смириться с тем фактом, что Мэддокс напал на папу. Может, его жажда мести все еще слишком сильна. Но что тогда будет с нами? Я бы не бросила свою семью.
– Я должна поговорить с ним.
– Мы можем подарить ему быструю смерть, если это то, чего ты хочешь после разговора, – сказал Амо.
Я пристально посмотрела на него.
– Это не смешно.
– Нет, не смешно, – согласился Амо. – Это гребаная чушь, что ты думаешь, что любишь нашего врага.
Папа обнял меня одной рукой.
– Подожди день или два, прежде чем с ним поговоришь. Дай себе время и дистанцируйся от похищения. Поговори со своей мамой еще раз.
– Хорошо, – ответила я.
Папа прав. Я нуждалась в ясной голове для разговора с Мэддоксом. Слишком многое поставлено на карту. Не только мое счастье и его жизнь, но и благополучие моей семьи. Я не могла быть эгоисткой в этом.
Папа и Амо переглянулись с Маттео. Было нетрудно прочесть выражение их лиц. Они все надеялись, что я передумаю и позволю им убить Мэддокса.
– Если мы оставим его в живых, возможно, даже отпустим, он может снова попытаться убить твоего отца и брата. Ты действительно хочешь рискнуть? – тихо спросил Маттео, когда мы направились к машине.
Глава 21
В помещении без окон, куда меня затащили после того, как я убил своего дядю, было темно. Вонь мочи и крови переросла в непреодолимый запах отчаяния. Я задавался вопросом, сколько людей погибло в этих стенах, раздавленные умелыми руками Витиелло. Теперь было два Витиелло, и я не мог сказать, кто хуже, отец или сын.
Мои руки все еще были липкими от крови дяди. Я убил его по просьбе Марселлы без колебаний. Я бы сделал это снова, даже если бы это привело меня сюда, в эту безнадежную тюрьму, а не в объятия девушки, о которой я не мог перестать думать. Может, мне следовало знать, что она не простит меня так легко. Даже убийство моего дяди не изменило того факта, что я похитил ее и не смог защитить от жестокости дяди. Она будет нести на себе следы моих грехов всю жизнь.
Я потерял всякое чувство времени, хотя это и не имело значения. Я часто ловил себя на желании смерти.
Дверь со скрипом открылась, и свет из коридора ударил мне в лицо, на мгновение ослепив. Я прищурился от яркого света, чтобы увидеть, кто пришел. Марселла, чтобы попрощаться до того, как ее отец покончит с этим? Но сложившийся вид был слишком огромным, чтобы принадлежать кому-либо, кроме самого Луки Витиелло. Прошло несколько секунд, прежде чем он сфокусировался.
Выражение его лица было чистой сталью, а глаза безжалостными озерами, которые я помнил годами. Он ничего не сказал. Возможно, он надеялся увидеть, как я буду молить о пощаде, но это было бы пустой тратой нашего времени. Он не даровал пощады, а я бы отрезал себе член, прежде чем когда-либо попросил его об этом. Может, я убил своего дядю и помог Витиелло спасти Марселлу, но я чертовски уверен, что сделал это не для него. Все, что я делал, было ради Белоснежки.
Я все еще хотел его смерти. Быть может, так будет всегда.
– Пришло время? – прохрипел я.
У меня запершило в горле от слишком долгого отсутствия жидкости.
Лицо Луки даже не дрогнуло. Он, вероятно, представлял себе все способы, которыми он расчленил бы и пытал меня. Он ненавидел меня до чертиков за то, что я сделал с Марселлой – и я от всего сердца согласился с ним в этом вопросе, – но также и за то, кем я являлся, байкером, сыном моего отца, человеком, прикоснувшимся к его дочери. Если бы Марселла рассказала ему, как я лишил ее драгоценной девственности, он, вероятно, убил бы меня только за этот проступок.
Черт, умирать с этим воспоминанием в голове, возможно, стоит того, чтобы умирать снова и снова.
– Ты похитил мою дочь, рисковал ее благополучием и безопасностью только для того, чтобы спасти ее несколько недель спустя. Интересно, зачем ты это сделал? Возможно, ты осознал, что мы с Фамильей наверстаем упущенное, и увидел в этом свой единственный шанс спасти свою чертову шкуру.
Я вскочил на ноги, но пожалел об этом, когда волна головокружения накрыла меня, поэтому вновь сел на пол. Витиелло смотрел на меня без эмоций. Я меньше, чем грязь в его глазах.
– По той же причине, по которой я не воткнул свой нож тебе в глаз. Ради Марселлы.
– Потому что ты чувствуешь себя виноватым? – он усмехнулся.
Я чувствовал себя виноватым, но разве это побудило бы меня уничтожить клуб?
– Чувство вины лишь крошечная часть этого.
– Тогда что? – Лука зарычал.
– То, что я люблю ее. – я рассмеялся, осознав абсурдность ситуации. – Я люблю дочь человека, разрушившего мою жизнь.
Лука отмахнулся от меня.
– Многие люди теряют кого-то. Это часть нашего мира.
– Уверен, что многие дети смотрят, как кишки их отца разбросаны по всей комнате, как чертово конфетти, – пробормотал я. – Что мне было интересно с тех пор, как ты разгромил мой клуб, заметил ли ты меня в тот день?
Лука уставился на меня так, словно у меня выросла вторая голова.
– О чем, черт возьми, ты говоришь?
Я поднялся на ноги, даже если они казались резиновыми. Я не мог вести этот разговор, сидя у ног Витиелло, как собака.
– Я спрашиваю, заметил ли ты испуганного пятилетнего мальчика, съежившегося под диваном, пока ты калечил людей, которых он считал своей семьей?
Лицо Луки оставалось бесстрастной, суровой маской, которую я знал. Марселла тоже владела холодным бесстрастным лицом, но это ничто по сравнению с лицом ее старика.
– В тот день я не видел мальчика.
– Это изменило бы ситуацию или ты убил бы меня вместе с моим отцом и его людьми?
– Я не убиваю детей или невинных женщин, – сказал Витиелло.
Трудно поверить, что он мог кого-то пощадить. История Марселлы о ее отце просто не соответствовала образу мужчины, которого я знал.
– Значит, ты бы развернулся и ушел, если бы знал, что я там?
Это риторический вопрос. Взгляд Витиелло не был взглядом человека, способного отвернуться от кровопролития. Он жаждал насилия и неистовства. Ничто, даже маленький мальчик не смог бы его остановить.
Его проницательный взгляд дал мне ответ, которого я ожидал.
– Что бы ты тогда сделал со мной?
– Запер бы тебя в моей машине, чтобы тебе не пришлось смотреть в идеальном мире.
– Твой идеальный мир включает в себя запирание маленького мальчика в машине, чтобы ты мог убить его отца и его людей?
– Сомневаюсь, что твой идеальный мир наполнен солнечным светом и радугами. – он прищурил глаза. – И ты похитил невинную девушку, так что у тебя определенно нет права судить меня. Моим единственным судьей будет Бог.
– Ты веришь в Бога? – он не ответил. – Ты забываешь о правоохранительных органах. Однажды они могут осудить и тебя тоже.
– Маловероятно. Но дело не в этом. Ты похитил мою дочь.
– Чего бы никогда не произошло, если бы ты не убил моего отца и клуб! – я резко выдохнул, снова погружаясь в гнев прошлого.
Блядь. Я все еще хотел убить его.
– Ты заслуживаешь смерти, и я ничего так не хочу, как убить тебя, но я не могу, потому что люблю твою дочь!
Лука сделал шаг ближе, свирепо глядя.
– Ты заслуживаешь смерти так же, как и я, и я хочу убить тебя больше всего на свете за то, что ты позволил случиться с Марселлой, но я не могу, потому что люблю свою дочь.
Мы уставились друг на друга, пойманные в ловушку нашей ненависти и обузданные нашей любовью к одной девушке.
– И вот мы здесь, – сказал я криво. – Ты мог бы позволить одному из твоих людей убить меня и инсценировать самоубийство. Сказать Марселле, что чувство вины погубило меня из-за смерти моих братьев по клубу.
– Это вариант, – ответил Лука. – Ты чувствуешь себя виноватым из-за этого?
– Большинству из них пришлось умереть, чтобы Марселла оказалась в безопасности.
Лука долго ничего не говорил. Может, он действительно обдумывал план самоубийства.
– Моя дочь считает, что ты верен ей.
– Да, – сказал я. – Я бы сделал ради нее все, что угодно.
Лука мрачно улыбнулся.
– Думаю, что она проверит нашу любовь к ней. Не знаю, должен ли я надеяться, что ты потерпишь неудачу или нет. В любом случае, Марселла столкнется с препятствиями, которых я никогда не хотел для нее. – он задумчиво наклонил голову. – Мне не нужно говорить тебе, что я сделаю, если подумаю, что ты с ней играешься.
– Я бы отдал за нее свою жизнь. Я никогда не причиню ей вреда.
– Если это так, то тебе следует уйти и никогда не возвращаться. Поезжай в Техас и в чертов закат со своим братом, но позволь Марселле иметь будущее, которого она заслуживает и которое всегда планировала для себя, прежде чем ты все разрушил. – он бросил мне журнал. – Открой первую страницу.
Я открыл журнал и, прищурившись, посмотрел на бумагу. Это была своего рода газета новостей, и Марселла перечисляла свои планы на следующие пять лет. Получить диплом в двадцать два, выйти замуж в том же году, разработать маркетинговые планы для бизнеса Фамильи, родить ребенка в двадцать пять...
– Жизнь нельзя так планировать, – я пробормотал, но надежды Марселлы на ее будущее рухнули. Ее жизненные планы до сих пор не совпадали с моим жизненным выбором. – Ты уверен, что это не то, что ты хотел для нее?
– Она их писала. Ты действительно думаешь, что ты когда-нибудь смог быть с ней вместе? Марселла образованна и социально подкована. Она преуспевает на светских мероприятиях. Она всегда старалась защитить свой публичный имидж. Если станет известно, что она с тобой в отношениях, все, что она построила для себя, рухнет. Ты действительно хочешь погубить ее?
Я не мог поверить, что он платил карточкой вины, и не мог поверить, что он действительно давил на меня.
– Ты бы позволил девушке, которую любишь, уйти?
Лука мрачно улыбнулся.
– Я эгоист. Возможно, ты хочешь быть лучше меня.
– Ты делаешь это не ради нее.
Он схватил меня за горло, и в моем ослабленном состоянии я не смог отбиться
от него. Моя спина ударилась о стену. Его глаза горели чистой яростью.
– Не говори мне, что я делаю это не ради Марселлы. Я бы умер за нее. Я хочу для нее только лучшего, и это, черт возьми, точно не ты. – он отпустил меня и отступил назад, тяжело дыша.
Я потер горло.
– Марселла не ребенок. Она может сама делать свой жизненный выбор.
На мгновение я был уверен, что Лука убьет меня прямо на месте, но потом он развернулся и ушел. Я не был удивлен, что он не одобрял того, что я был с Марселлой. Мы пришли из разных миров, этого нельзя отрицать. Я ничего так не хотел, как быть с ней, но я не был уверен, как наши миры когда-нибудь смогут слиться.
Несколько часов спустя вошла Марселла, а за ней ее брат, который посмотрел на меня так, словно хотел разбить лицо. Чувства взаимны. Она была похожа на девушку, которую я видел до похищения. Высокие каблуки, обтягивающие кожаные брюки, шелковая блузка и бриллиантовая серьга на отсутствующей мочке уха, которая, вероятно, стоила больше, чем мой Харлей.
Мне стало интересно, почему она здесь. Выражение ее лица было чистым контролем, прекрасным совершенством, которое дразнило меня, когда я сидел в своей собственной вони, ожидая конца.
Марселла повернулась к Амо.
– Я хочу поговорить с Мэддоксом наедине.
– Я должен охранять тебя.
– Не будь смешным, Амо. Мэддокс убил своего дядю и братьев байкеров ради меня. Он не причинит мне вреда.
Амо посмотрел на меня так, что стало совершенно ясно, что произойдет, если я прикоснусь к ней.
– Ты можешь принести Мэддоксу что-нибудь выпить и поесть?
Моя последняя трапеза?
Амо коротко кивнул и вышел. Марселла закрыла за ним дверь, прежде чем полностью повернуться ко мне.
Я вскочил на ноги, пытаясь скрыть тот факт, что у меня обезвоживание и я умираю от голода. Я не хотел, чтобы она запомнила меня слабаком.
– Это прощание? – я спросил.
– Мой отец тебе не доверяет. Он не думает, что ты верен.
Я придвинулся ближе, с каждым шагом по моему телу пробегала боль. Я был совершенно уверен, что у меня было несколько сломанных костей, которые нуждались в лечении.
– Разве я не доказал это, предав клуб ради тебя?
Я бы все отдал за эту девушку, за вкус ее губ, чтобы услышать признание в любви с этих красных губ.
– Я так и думала, да, но потом ты попытался убить моего отца. Я видела колотую рану у него на ноге и порез на голове, где ты промахнулся.
– Промахнулся? – эхом повторил я, а затем рассмеялся. – Я не промахнулся, Белоснежка. Я решил не убивать его, потому что не мог поступить так с тобой, и это именно то, что я ему сказал. Полагаю, он не упомянул эту деталь?
Она задумчиво прищурилась, но ничего не сказала, все еще не желая вонзать отцу нож в спину.
– Ты отказался от мести ради меня?
– Именно.
Но после моего сегодняшнего разговора с Лукой я пожалел, что не прошел через это.
– Что насчет следующего раза, когда у тебя будет шанс ударить моего отца ножом? Что ты тогда выберешь?
Я, без сомнения, хотел убить его, но пройти через это? Я усмехнулся.
– Думаю, ты не понимаешь. Всегда есть только один выбор, и это ты. Если ты не хочешь, чтобы я убил твоего старика, что, вероятно, произойдет только в моих снах, я не буду пытаться лишить его жизни снова. Не уверен, что он может сказать то же самое.
– Итак, ты хочешь убить его, а он хочет убить тебя, но вы оба не пойдете на это ради меня.
– Более могущественная, чем любая королева, которую я знаю.
Марселла вздохнула и коснулась своих локтей недавно наманикюренными ногтями. Блядь. Я хотел ее в своих объятиях. Было физически больно чувствовать ее так близко и не прикасаться к ней.
– Чего ты хочешь, Мэддокс?
– Тебя.
– Но я с багажом. Я Витиелло. Я всегда буду частью своей семьи и даже присоединюсь к бизнесу. Если ты хочешь меня, ты должен найти способ тоже стать их частью.
Я рассмеялся, ничего не мог с собой поделать.
– Послушай, я за то, чтобы мечтать и ставить высокие цели, но твой старик никогда не примет меня, как часть бизнеса. – я сделал паузу, осознав ее другие слова. – Ты хочешь, чтобы я стал частью твоей семьи?
– Моя семья часть меня, так что, если ты любишь меня, тебе придется попробовать полюбить и их тоже.
Я покачал головой, прислонившись к стене.
– Я только недавно отказался от мести за тебя. Переход от ненависти внутренностей твоего отца к любви это большой скачок, который может занять несколько жизней. Даже если я такой же гибкий, как он, я не кот.
Марселла закатила глаза и придвинулась ближе, пока не оказалась прямо передо мной. Я не был уверен, как она могла выносить эту вонь, но я был рад ее близости.
– То, что мой отец сделал с тобой в детстве, ужасно, и я понимаю твою ненависть. Прощение требует времени. Я просто прошу тебя попытаться преодолеть свой гнев.
Я не был уверен, что это вариант, ни для Луки, ни для меня.
– Что насчет тебя? Сколько времени тебе потребуется, чтобы простить меня?
– Я прощаю тебя, – тихо сказала она.
– Прощаешь?
– Но я еще не доверяю тебе полностью. Я не могу, не после, случившегося.
– Если ты мне не доверяешь, то твой отец точно не будет. – я криво усмехнулся. – Тогда это все-таки прощание.
– Нет, – твердо сказала она. Она пристально посмотрела на меня своими преследующими голубыми глазами. Глазами, заставляющими меня хотеть верить в невозможное. – Я ему не говорила. Это касается только нас с тобой. Я хочу, чтобы ты был в моей жизни. Теперь тебе решать, хочешь ли ты этого тоже.
Я не хотел ее терять.
– Прощать твоего отца это пытка, – я пробормотал, и на лице Марселлы промелькнуло разочарование. – Но я с радостью пострадаю ради тебя. Я собираюсь доказать тебе свою преданность миллион раз, если придется, Белоснежка. Я заслужу твое доверие. Я истеку кровью ради тебя. Я убью ради тебя. Я сделаю все, что угодно, пока ты мне абсолютно не доверишься.
– Абсолютное доверие редкая вещь.
Мне ничего так не хотелось, как поцеловать ее, но я мог представить, как мерзко я выглядел.
– То, что у нас есть, тоже редкая вещь.
– Чтобы завоевать мое доверие, тебе придется помириться с моим отцом, с моей семьей. Тебе придется избавиться от своей жажды мести. Ты должен быть на стороне моего отца, потому что я на его стороне, и это не изменится. Ты действительно можешь это сделать?
– Ради тебя, да.
Я был готов попробовать. Я не был уверен, что у меня получится.
Вернулся Амо, критически оглядывая нас. Он действительно нес поднос с едой и водой, хотя я с опаской относился к содержимому.
– Пора возвращаться домой, – сказал он.
Марселла медленно кивнула, но не двинулась с места.
– Ты выглядишь на миллион долларов, – я пробормотал.
– Больше, чем ты можешь себе позволить, – прорычал Амо.
– Амо, – прошипела Марселла, прежде чем вновь повернуться ко мне. – Прими правильное решение.
Она повернулась, каждый шаг был полон элегантности, и ушла. Амо покачал головой, прежде чем тоже уйти, и захлопнул дверь.
– Если бы я только знал, какое решение правильное.
Глава 22
Прошел еще один день, в течение которого мне приносили еду и воду. Несмотря на мое беспокойство, что они плюнут в мою провизию, я был слишком голоден и хотел пить, чтобы быть привередливым. Мои мысли становились все более и более запутанными.
Когда Лука открыл дверь в следующий раз, выражение его лица ничего не выдало.
– Что теперь? – я спросил.
– Я тебе не доверяю. Но я доверяю своей дочери, и она хочет твоей свободы.
Я оживился. Я не мог поверить, что Марселла действительно убедила своего старика.
– Должен сказать, я удивлен.
Губы Луки сжались в тонкую линию.
– Я все еще верю, что ты заслуживаешь смерти за, сделанное, но страдала Марселла, и это ее решение.
Я встал.
– Ты действительно собираешься отпустить меня? Как это должно работать? Что насчет твоих солдат, разве они не разозлятся, что ты освободил их врага?
– Если бы ты убил одного из моих солдат во время боя, я бы лишил тебя жизни, что бы ни говорила Марселла, но ты этого не сделал. Ты даже убил другого байкера. Мои люди хотят, чтобы Фамилья была сильной, и если я скажу им, что то, что ты на нашей стороне, делает нас сильнее, они в конце концов привыкнут к тебе.
– Сомневаюсь, – пробормотал я.
В последние несколько лет ссоры между нашим МотоКлубом и Фамильей становились все более кошмарными. Между нами было слишком много вражды. Потребуются годы, чтобы преодолеть это, если у нас вообще получится.
Лука прищурил глаза.
– Марселла сказала, что ты готов сотрудничать, набирать байкеров, готовых работать с нами, и устранять тех, кто все еще представляет опасность для Марселлы.
– Все верно. Но я чертовски уверен, что не собираюсь давать тебе клятву, Витиелло. Я делаю это ради Марселлы, но у меня все еще есть моя гордость.
– Ты действительно думаешь, что в состоянии вести переговоры?
Я встретил его пристальный взгляд прямо.
– Если тебя это не устраивает, убей меня. Я люблю твою дочь. Мужчина, которого она встретила и в которого влюбилась, обладает твердостью характера и гордостью. Я не стану кем-то другим, поэтому ты решил меня пощадить. Я буду работать с тобой, а не ради тебя, и буду делать это с радостью, потому что это укрепит позиции Марселлы в Фамилье. На этом все. Если тебе это не нравится, немедленно всади мне пулю в голову и избавь нас обоих от болтовни.
Лука кивнул. Может, он просто согласился покончить со мной. Этого мужчину невозможно прочесть.
– Ты не трус. И мне плевать, как ты это называешь, пока ты не сделаешь ничего, что повредит Фамилье, а особенно Марселле. Мне даже плевать, имеется ли у тебя свой побочный бизнес, если это не мешает моему бизнесу. Фамилья зарабатывает достаточно денег, чтобы немного сэкономить.
Я стиснул зубы от его снисходительного тона, даже если был рад, что он предоставил мне такую возможность. Я бы все равно попытался заработать деньги на старых контактах. Я не собирался принимать зарплату Витиелло.
– Ты не был так любезен, когда дело дошло до Тартар, пытающегося продать наркотики и оружие на твоей территории.
– Твой клуб наводнил мои клубы и улицы дерьмовыми наркотиками, даже притворяясь, что это дрянь Фамильи. Не говоря уже о том, что вы пытались вмешаться в мой бизнес и сожгли один из моих складов. – он замолчал, свирепо глядя на нее. – Возможно, ты не помнишь, но, когда твой отец был президентом отделения Джерси, твой клуб все еще занимался торговлей людьми в сексуальных целях. Полиция выловила из Гудзона несколько мертвых проституток и начала задавать мне вопросы. Я предупреждал твоего отца, чтобы он прекратил это дерьмо, но он пытался финансировать свое оружие с помощью секс-рабынь.
Эрл упоминал что-то в этом роде. В то время главное отделение в Техасе все еще занималось торговлей людьми в сексуальных целях, но в конце концов они получили слишком много тепла от Русских и Мексиканцев, поэтому прекратили. К счастью, это произошло за много лет до того, как я стал частью клуба.
– Не притворяйся, что ты убил моего отца, потому что тебе было жаль бедных секс-рабынь. В тот день ты жаждал крови. Ты просто хотел убить, а мой отец и его братья по клубу стали удобной мишенью.
– Я не отрицаю этого. И я чертовски уверен, что не стану извиняться за это. Твой отец заслуживал смерти, и он бы тоже без колебаний убил меня. Оглядываясь назад, я бы убедился, что тебя там не было и, чтобы ты не смог наблюдать.
Я предположил, что это было близко к извинению, которое Лука Витиелло когда-либо давал. Марселла упомянула, что у ее отца не было привычки извиняться. Мы замолчали и просто уставились друг на друга. В его глазах отразились то же недоверие и отвращение, что и у меня.
– Черт, это кажется неправильным.
– Я не нуждаюсь в твоей чертовой клятве, но я хочу, чтобы ты дал слово, что не причинишь вреда Марселле и поможешь нам с другими байкерами.
– Даю тебе слово. Удивлен, что тебя это волнует. Разве слово байкера чего-нибудь стоит в твоих глазах?
Лука пожал плечами.
– Если ты не сдержишь слово, я все еще могу выследить твоего брата Грея.
Я впился в него взглядом.
– Он под запретом, Витиелло. Он занимается своими делами, и это не изменится.
Я чертовски надеялся, что это действительно так. Грею нужна сильная система поддержки, и я беспокоился, что он будет искать ее в другом МотоКлубе или, может, в восстановленном Тартар.
Лука только холодно улыбнулся. Черт, Марселла, как я должен это сделать?
– Где Марселла?
Мускул на щеке Луки напрягся.
– Дома. Она знает, что я здесь, чтобы поговорить с тобой, но я не думал, что это хорошая идея держать ее рядом, пока нам все еще нужно уладить дела.
– На случай, если тебе придется пристрелить меня.
Он ничего не сказал.
– Если ты меня отпустишь, мне сначала нужно будет кое о чем позаботиться, особенно поговорить с мамой, а потом я хотел бы поговорить с Марселлой. Как я могу с ней связаться?
– Приходи в Сферу, и я организую встречу.
Мне пришлось сдержать комментарий. Это горькая пилюля для Витиелло, поэтому я дал ему некоторую поблажку, но я чертовски уверен, что не буду спрашивать его каждый раз, когда собираюсь встретиться с его дочерью.
– Ты уверен, что никто из твоих людей случайно не выстрелит в меня, потому что они подумают, что я в бегах?
– Мои люди делают, как я говорю.
– Держу пари, – сказал я. – Твоя репутация держит их в узде.
– Дело не только в этом. Фамилья основана на верности. Ты не можешь это понять.
– Верность никогда не должна проявляться вслепую. Ее нужно заслужить, и мой дядя и многие мои братья по клубу выбрали путь, который я не мог поддерживать.
– Что насчет остальных? Мы не убили всех.
– Как я уже сказал, мой брат под запретом. Он ребенок, и он не причинит неприятностей без Эрла. Зная его, он станет механиком и будет заниматься своими делами в глуши Техаса с моей мамой. Она тоже под запретом.
Лука мрачно улыбнулся.
– Не уверен, что доверяю твоей оценке безвредности брата. Но Марселла попросила меня пощадить его и твою мать, так что ради нее я сделаю это, пока твой брат не даст мне повод посчитать его опасным для моей семьи.
– Он не даст повод. Грей не мстителен.
– Ты уверен, что он не будет возражать, что ты убил его отца?
Я не видел Грея с тех пор, как ему удалось сбежать. Я не был уверен, как много он знал, определенно не о том, что я убил Эрла.
– Если ты не распространил эту информацию, никто не знает, что я убил Эрла.
– Значит, ты не планируешь говорить ему.
Грей заслуживал правды, но я боялся, что это выведет его из себя, не говоря уже о том, что это еще больше усложнит мою работу по поиску байкеров, желающих убить Марселлу. Хотя, слух о том, что я стал предателем, вероятно, уже распространился, так что это только вопрос времени, когда за мою голову назначат награду.
Лука указал на дверь.
– Ты можешь идти.
Меня захлестнуло удивление. Я все еще думал, что он не пойдет на это. Я все еще не был на сто процентов уверен, что не закончу с пулей в затылке в тот момент, когда повернусь к нему спиной.
– Полагаю, мой байк превратился в пепел, верно?
– Мы сожгли все дотла.
Я кивнул, на самом деле не удивленный.
– Что насчет собак?
Они не были моими, и я никогда им полностью не доверял, но на самом деле не их вина, что Эрл превратил их в боевые машины. Они заслуживали лучшего.
– Один из наших охранников, Гроул, взял одного и нашел место в приюте для остальных. Не спрашивай меня, где. Он единственный, у кого есть сердце для таких зверей.
Он повернулся и вышел из камеры. Повернувшись ко мне спиной, он должен был показать, что не боится меня. Но он все еще слегка прихрамывал, даже если пытался это скрыть. Я осторожно последовал за ним, все еще опасаясь его мотивов. Снаружи, в длинном коридоре, ждал высокий татуированный мужчина, который отвел меня в камеру.
Лука кивнул ему, и я почти ожидал, что Гроул вытащит пистолет и всадит пулю мне в голову. Вместо этого он жестом пригласил меня следовать за ним. Под мышкой он нес охапку одежды. Я огляделся, но больше никого не увидел. Лука все еще наблюдал за мной с оценивающим выражением лица. Он думал, что я недостаточно хорош для его дочери, но я докажу, что он ошибается, но более того, я собирался доказать Марселле, что она может мне доверять.
Мужчина, Гроул, остановился в туалете и положил одежду на скамейку перед шкафчиками. Душевые кабины были чистыми и довольно современными. Лука и его люди, вероятно, принимали здесь душ после пыток. На моей коже все еще была кровь Эрла, а также моя кровь, смешанная с потом и грязью. Я начал снимать футболку, когда понял, что Гроул прислонился к стене, на самом деле не наблюдая за мной, а сосредоточившись на экране телефона.
– Ты собираешься приглядывать за мной, чтобы я не наделал глупостей? – сухо спросил я.
Он кивнул.
Я поморщился. Часть футболки прилипла к ране у меня под ребрами. С рывком она оторвалась.
– Дерьмо, – пробормотал я, когда начала сочиться кровь.
– Надо наложить швы, – пробормотал Гроул.
Я приподнял бровь.
– Да, спасибо. Я был занят гниением в камере.
Снова кивок.
– Так это ты позаботился о собаках?
– Они заслуживают лучшей жизни.
– Спасибо.
Гроул кивнул.
– Доверие Луки нужно заслужить. Раньше я был врагом. Но теперь нет.
Я снял с себя оставшуюся одежду.
– Не уверен, что он действительно хочет попробовать.
– Если бы он хотел твоей смерти, ты был бы мертв, поэтому он дает тебе шанс, который мало у кого есть. Не облажайся.
Я со стоном вошёл в душ.
Тридцать минут спустя я последовал за Гроулом на улицу. Джинсы и рубашка были немного маловаты для моего высокого роста. Они явно не принадлежали Гроулу. К моему удивлению, Маттео Витиелло ждал на подъездной дорожке рядом с байком. Рядом с гладким и черным Кавасаки.
