Текст книги "100 великих россиян"

Автор книги: Константин Рыжов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 71 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]

Елизавета Петровна – Екатерина II

Светское общество в европейском смысле этого слова появилось в России вместе с петровскими реформами.

Формально днем его рождения можно считать знаменитый царский указ 1718 г. об ассамблеях с подробным объяснением того, как и что надлежит на них делать.

Известно каков был его результат: сановники являлись на ассамблеи как на службу, на первых балах царила удручающая скука, танцевали, словно отбывали неприятную повинность, вместо светской беседы – односложные ответы на простенькие вопросы и долгие томительные паузы. Все боялись грозного царя, который к тому же и сам едва ли мог служить образцом светскости, так как любой организованный им праздник заканчивался пьяным разгулом с грубыми, непристойными развлечениями и шумными изъявлениями казенного ликования.

Его необразованная и невежественная жена также очень мало могла помочь в этом важном деле.

Для создания пристойного фасада русской монархии и для быстрого образования дворянства нужен был не царьмастеровой, а женщина с врожденным чувством такта и изящества. Уже царствование Анны в этом отношении было очень благотворным. Она заложила основы придворной жизни: учредила придворные должности, установила дни приемов, давала балы и устроила театр. При ней в Петербурге явилась мода, а вместе с нею роскошь.

Пьянство и грубый разгул, царившие при Петре, были совершенно удалены из дворца. Но все же, несмотря на явные положительные сдвиги, Анна, в силу своего невежества, не могла привить русскому обществу европейского лоска. Достаточно было оказаться в ее дворце, полном шутов, дураков, карликов, всякого рода ручных птиц и зверей, посмотреть на грубые фарсы, разыгрываемые на сцене, а также послушать разговоры самой государыни и ее первых дам, напоминающие болтовню посудомоек, чтобы понять – русское светское общество находилось пока в младенческом состоянии.

Однако дальше дело пошло успешней, и уже во второй половине столетия русское дворянство в смысле просвещения, утонченности вкусов, изящных манер и привычек смогло сравняться с западным. Это чудо совершили две императрицы – Елизавета I и Екатерина П. По масштабам сделанное ими вполне сопоставимо с деяниями Петра. Но только тот проводил свои реформы в сфере учреждений и государственных институтов, а они – в умах и сердцах своих подданных. Петр рубил с плеча и пугал своими жестокими приказами, его преемницы прибегали к средствам более деликатным, но не менее действенным. Можно сказать, что при двух этих государынях свершилась настоящая «галантная революция»: зазвучала французская речь, появились любовные романы и амурные песенки, утвердилась деспотическая мода, вошло в употребление бесчисленное множество дорогих и красивых безделушек, появились дворцы и роскошные усадьбы, парки, домашние театры и капеллы, утонченные разговоры и светские условности.

И не надо смущаться тем, что при Елизавете все это было еще как бы не очень серьезно и даже, до некоторой степени, карикатурно. За неумеренным преклонением перед всем иностранным и за легкомысленным увлечением любовными романами вскоре стали проступать вещи более серьезные: был основан Московский университет и Российская Академия художеств, появилась русская литература, русская музыка и русский национальный театр. В особенности сильно продвинулось русское общество по пути просвещения в блистательное царствование Екатерины П. Эта немного восторженная, но в общем очень деятельная, умная и методичная немка, была для России хорошей хозяйкой и хорошей государыней. Дело преобразования русского общества, начатое Петром Великим, получило при ней достойное завершение – русские дворяне, на которых в начале века просвещенные соседи смотрели как на невежественных дикарей, усвоив европейскую культуру и европейский лоск, ничем более в конце столетия не отличалось от них. Яркий и самобытный расцвет в следующем веке русской дворянской культуры показал, что семена упали на благодатную почву.

ЕЛИЗАВЕТА ПЕТРОВНА

Елизавета, дочь царя-реформатора Петра I, родилась 18 декабря 1709 г. в старинном подмосковном селе Коломенском. Матерью ее была невенчанная жена Петра Екатерина Скавронская. В этот день государь как раз возвратился в Москву после долгого отсутствия и намеревался шумно отмечать полтавскую победу, но, узнав о рождении дочери, воскликнул: «Отложим празднество о победе и поспешим поздравить с восшествием в мир мою дочь». Петр нашел Екатерину и новорожденного младенца здоровыми и на радостях устроил пир.

Современники пишут, что уже в детстве принцесса Елизавета была очень мила Будучи только восьми лет от роду, она обращала на себя внимание своею красотой В 1717 г обе дочери встречали Петра, возвращавшегося из-за границы, одетыми в испанские наряды Тогда французский посол заметил, что младшая дочь государя кажется в этом наряде необыкновенно прекрасной В следующем году введены были ассамблеи, и обе царевны явились туда в платьях разных цветов, вышитых золотом и серебром, в головных уборах, блиставших бриллиантами Все восхищались искусством Елизаветы в танцах Кроме легкости в движениях она отличалась находчивостью и изобретательностью, беспрестанно выдумывая новые фигуры Французский посланник Леви говорил, что Елизавета могла бы назваться совершенной красавицей, если бы у нее волосы не были рыжеваты Воспитание царевны Елизаветы не могло быть особенно удачным, тем более что мать ее была совершенно безграмотна Но ее учили по-французски, и мать постоянно намекала на важные причины, из-за которых она лучше других предметов обучения должна была знать французский язык Причины эти, как известно, заключались в сильном желании ее родителей выдать Елизавету за какую-нибудь из особ французской королевской крови Однако на все настойчивые предложения породниться с французскими Бурбонами те отвечали вежливым, но решительным отказом Обучение все же не прошло даром – Елизавета познакомилась с французскими романами, и это чтение несколько смягчило и возвысило ее душу Возможно, именно поэтому к ней не привились те грубые нравы, которые царили в то время при петербургском дворе, и ее собственное царствование имело в себе гораздо больше европейской галантности и утонченности, чем все предыдущие Во всем остальном обучение Елизаветы было мало обременительным, приличного систематического образования она так никогда и не получила Все ее время было заполнено верховой ездой, охотой, греблей и уходом за своей внешностью Вследствие того, что Елизавета считалась незаконнорожденной, ее поначалу не рассматривали в качестве претендентки на российский трон После смерти Петра I власть перешла в руки ее матери Екатерины I, а затем императором был провозглашен нелюбимый внук Петра І – Петр II При нем Елизавета переехала в Москву и поселилась в Покровском Любимым ее занятием было собирать сельских девушек, слушать их песни и водить с ними хороводы Она и ее фрейлины с удовольствием принимали участие в их простых забавах Зимой она каталась по пруду на коньках и ездила в поле охотиться за зайцами Она ездила также в Александровскую слободу и, полюбив это место, приказала построить здесь два деревянных дворца на каменном фундаменте – один зимний, другой летний Проживая в Александровской слободе, она занималась соколиной охотой и наезжала в село Курганиху травить волков На масленицу собирались к ней слободские девушки кататься на салазках Другим ее занятием было разведение фруктового сада Когда в 1730 г престол заняла Анна Иоановна, Елизавета продолжала некоторое время проживать в своей подмосковной усадьбе и была очень далека от тогдашней политической жизни Только по приказанию императрицы она переселилась в Петербург, где у нее было два дворца – один летний близ Смольного, другой зимний на окраине города Она жила здесь очень скромно, испытывая постоянные денежные затруднения, носила простенькие платья из белой тафты и на свои средства воспитывала двух двоюродных сестер – дочерей Карла Скавронского, старшего брата Екатерины I Знать пренебрегала царевной, поскольку известно было, что Анна не любила ее Зато двери елизаветинского дома были всегда открыты для гвардейских солдат Она раздавала им маленькие подарки, крестила их детей и очаровывала их улыбками и взглядами В обществе Елизавета показывалась достаточно редко, но все же являлась на балы и куртаги и по по-прежнему блистала там как необыкновенная красавица Когда китайскому послу, первый раз приехавшему в Петербург в 1734 г, задали вопрос, кого он находит прелестнее всех женщин, он прямо указал на Елизавету По описанию часто видевшей ее жены английского посланника, леди Рондо, у нее были превосходные каштановые волосы, выразительные голубые глаза, здоровые зубы, очаровательные уста Говорили, правда, что ее образование отличалось небрежением, но тем не менее она обладала наружными признаками хорошего воспитания превосходно говорила по-французски, знала по-итальянски и немного по-немецки, изящно танцевала, всегда была весела, жива и занимательна в разговорах Решительно неподражаема была цесаревна в русской пляске, которой в веселые часы забавлялась императрица со своими шутами и шутихами Жажда власти была совершенно не в характере Елизаветы Так, она не принимала участия ни в одном из многочисленных государственных переворотов, то и дело происходивших тогда при русском дворе, и даже не старалась заявить о своих правах на престол Если она и оказалась вовлеченной в 1741 г в вихрь политических событий, то обязана была этим скорее внешним обстоятельствам, чем склонностям своей натуры После смерти в 1740 г Анны Иоановны, в Петербурге началось сильнейшее брожение умов Заявила о своем существовании так называемая национальная партия, засилье немцев, которое покорно сносили в течение десяти лет, сделалось вдруг невыносимым Всесильного фаворита прежней императрицы, герцога Бирона, которого Анна, умирая, назначила регентом при своем недавно родившемся внучатом племяннике Иване Антоновиче, ненавидели все поголовно Фельдмаршал Миних с помощью караула Преображенского полка легко лишил Бирона власти и передал регентство матери императора, Анне Леопольдовне Когда же стало ясно, что эта правительница не способна вести управление и что при ней немцы остались в прежней силе, то движение в гвардии началось против самой Анны Леопольдовны. В этих обстоятельствах как то само собой приходило на ум имя Елизаветы, тем более что в гвардии ее знали очень хорошо. Спрашивали – с какой стати русские должны принимать немецкого императора и его родню, когда жива и здравствует родная дочь Петра Великого. То, что она родилась до заключения брака и считалась вследствие этого незаконной, уже не смущало никого. Солдаты и офицеры прямо обратились к Елизавете с просьбой взять престол от немцев.

«Матушка! Мы все готовы, – говорили они, – только ждем твоих приказаний, что, наконец, велишь нам». Под влиянием этих уговоров, а также послушавшись уговоров своего доктора Лестока (через которого действовал французский посланник Шетарди), Елизавета, наконец, решилась на переворот.

Ночью 25 ноября 1741 г. она отправилась в казармы Преображенского полка и оттуда с одной ротой солдат захватила дворец, арестовала Анну Леопольдовну, ее мужа герцога Брауншвейгского, малютку Ивана Антоновича и объявила себя императрицей.

Самостоятельное царствование Елизаветы имело в себе много блеска и славы. Новая императрица была очень приятна в общении, остроумна, весела, изящна, и приближенным невольно приходилось следовать ее примеру, чтобы оставаться в фаворе. Это способствовало развитию высшего русского общества на пути европейской утонченности. Разумеется, русскому двору и тогда было далеко до парижского эталона, однако по сравнению с аннинским двором прогресс был заметным и впечатляющим. Правда, и цена за него была заплачена немалая. Елизавета имела слабости, которые недешево обходились государственной казне. Страсть к нарядам и к уходу за своей красотой у императрицы граничили с настоящей манией Долгое время вынужденная стеснять себя в этом смысле по экономическим соображениям, она со дня своего восшествия на престол совершенно переменилась и никогда больше не одевала новое платье во второй раз. Танцуя до упаду и подвергаясь сильной испарине вследствие преждевременной полноты, она иногда по три раза меняла наряды во время одного бала. В 1753 г. при пожаре какого-то из ее московских дворцов сгорело четыре тысячи платьев, однако после смерти Елизаветы их осталось в ее гардеробах еще 15 тысяч. Кроме того, к наследникам перешли два сундука ее шелковых чулок, тысяча пар туфель и более сотни кусков французских материй. Елизавета с нетерпением поджидала прибытия французских кораблей в Санкт-Петербургский порт и приказывала немедленно покупать новинки, привозимые ими, прежде, чем другие их увидели. Гардероб императрицы вмещал и собрание мужских костюмов. Она унаследовала от отца любовь к переодеваниям. Два раза в неделю при дворе происходили маскарады, на которых Елизавета часто появлялась переодетой в мужские костюмы – то французским мушкетером, то казацким гетманом, то голландским матросом. У нее были красивые ноги, и, полагая, что мужской костюм не выгоден ее соперницам по красоте, она то и дело затевала маскированные балы, на которые все дамы должны были являться во фраках французского покроя, а мужчины – в юбках с панье.

Императрица строго следила за тем, чтобы никто не смел носить платьев и причесок нового фасона до того, как она их оставляла. Однажды Лопухина вздумала явиться во дворец с розой в волосах, тогда как государыня имела в прическе такую же розу. В разгар бала Елизавета заставила виновную встать на колени, велела подать ножницы, срезала преступную розу вместе с прядью волос и, закатив виновнице две добрые пощечины, продолжала танцевать.

Императрица вообще была женщиной гневливой, капризной и энергичной, несмотря на лень. Своих горничных и прислугу она била по щекам и бранилась при этом самым непристойным образом. Раз ей понадобилось обрить свои белокурые волосы, которые она красила в черный цвет. Сейчас же был отдан приказ всем придворным дамам также обрить свои головы. Всем им пришлось заменить прически безобразными черными париками. Вспыльчивость сочеталось в ней с чрезвычайной религиозностью. Елизавета проводила в церкви многие часы, стоя коленопреклоненной, так что даже иногда падала в обморок. Но и здесь прирожденная лень давала себя знать во многих забавных мелочах. Совершая пешком паломничество в Троицу, Елизавета употребляла недели, а иногда и месяцы на то, чтобы пройти 60 верст, отделявшие Москву от монастыря. Случалось, что утомившись, она не могла дойти пешком три-четыре версты до остановки, где она приказывала строить дома и где отдыхала по нескольку дней. Она доезжала тогда до дома в экипаже, но на следующий день карета отвозила ее к тому месту, где она прервала свое пешее хождение. В 1748 г. богомолье заняло почти все лето. Елизавета строго соблюдала посты, однако не любила рыбы и в постные дни питалась вареньем и квасом, чем сильно вредила своему здоровью.

«Ассамблеи», введенные Петром I, были забыты ближайшими его преемниками. Елизавета возродила этот обычай наряду с другими, но от прежних собраний, на которых царила скучная атмосфера казенного праздника, осталось одно название. Теперь законом стали французские образцы и французская грация.

После государственного переворота совершилась еще и другая революция: ее создали торговцы модными товарами и учителя танцев. В елизаветинскую эпоху дворянству привился вкус к развлечениям и утонченным удовольствиям. Все виды изящества и роскоши быстро развивались при русском дворе. Главному повару императрицы Фуксу положен был оклад в 800 рублей, что по тем временам считалось огромной суммой. Однако, по правде говоря, это был едва ли не единственный хороший повар на весь Петербург. Государыня любила хорошо поесть и знала толк в вине. Не оставалась без внимания и духовная пища. Уже во время своей коронации Елизавета велела выстроить в Москве оперный театр. С тех пор оперные представления постоянно чередовались с аллегорическими балетами и комедиями.

Впрочем, иноземные наблюдатели, а в особенности французы, отмечая эти новшества, жаловались на то, что изобилие роскоши не покрыло недостаток вкуса и изящества. В общественных собраниях по-прежнему царила скука, мало было живости и остроумия, которые одни и сообщают раутам прелесть. Любя веселье, Елизавета хотела, чтобы окружающие развлекали ее веселым говором, но беда была обмолвиться при ней хотя бы одним словом о болезнях, покойниках, о прусском короле, о Вольтере, о красивых женщинах, о науках, и все большею частью осторожно молчали. Собственно, и роскошь по европейским меркам во многом оставалась мишурной. Настоящих дворцов, удобных для проживания, еще не было. Несмотря на свою позолоту они скорее напоминали палатки Золотой орды. В них не жили, а, по выражению Дугласа, скорее стояли на биваках. Строили их с изумительной быстротой, буквально за считанные недели, но при этом забывали о комфорте. Лестницы были темными и узкими, комнаты – маленькими и сырыми. Залы не отапливались. Угнетали шум, грязь и теснота. В будничном обиходе царили неряшество и каприз; ни порядок придворной жизни, ни комнаты, ни выходы дворца не были устроены толково и уютно; случалось, навстречу иноземному послу, являвшемуся во дворец на аудиенцию, выносили всякий сор из внутренних покоев. Да и нравы старого московского двора не совсем еще отошли в прошлое. Государыня любила посиделки, подблюдные песни, святочные игры. На масленицу она съедала по две дюжины блинов. Фаворит Разумовский приохотил Елизавету к жирной украинской кухне – щам, буженине, кулебяке и гречневой каше. Этим он нанес непоправимый ущерб красоте своей подруги. Елизавета расплылась. Впрочем, дородность в то время не считалась в России недостатком. Гораздо более, чем тонкостью талии, дорожили цветом лица. Другие излишества также расстраивали здоровье императрицы. Она редко ложилась спать до рассвета и засыпала с большим трудом, лишь после того как начинали чесать пятки. Пробуждалась она около полудня.

С начала своего правления Елизавета была очень озабочена тем, чтобы не посрамить имени и наследия своего отца. Она настолько была привержена этой идее, что даже пыталась заниматься делами, но с годами лень и нерадение все более и более брали над ней вверх. Уже в 1742 г. канцлер Бестужев горько жаловался саксонскому министру на беспечность и рассеянность императрицы. Среди занимавших ее удовольствий государыня с трудом находила время для чтения бумаг и слушанья докладов. Важнейшие документы неделями лежали, ожидая подписи Елизаветы. Тем не менее царствование ее можно считать удачным и даже блестящим. При ней уничтожены были внутренние таможни, при ней основали первый русский университет, при ней Европа вновь увидела русскую армию и услышала о ее победах.

Однако и во внешней политике, как и везде, императрица руководствовалась скорее личными пристрастиями, чем глубоким расчетом. Она терпеть не могла прусского короля и дважды успешно воевала с ним. Только внезапная смерть русской государыни спасла Фридриха II от полного разгрома в Семилетней войне.

С 1757 г. Елизавету стали преследовать тяжелые истерические припадки.

Она то и дело лишалась чувств, а затем очень тяжело приходила в себя и в течение нескольких дней чувствовала себя такой слабой, что не могла внятно говорить. В довершение несчастья, на ногах у нее открылись незаживающие раны и кровотечения. За зиму 1760/1761 г. Елизавета только раз была на большом выходе. Всегда непоседливая и общительная, она теперь большую часть времени проводила запершись в своей спальне. Красота ее быстро разрушалась, и это более всего удручало больную. От скуки Елизавета пристрастилась к крепкой наливке. 12 декабря 1761 г. у нее явился упорный кашель и кровохарканье. Через десять дней, после нового сильного кровотечения, врачи объявили, что положение императрицы безнадежно. Она исповедовалась и причастилась. Но мучительная агония продолжалась еще несколько дней. Смерть наступила 25 декабря.

ЕКАТЕРИНА ВТОРАЯ

Мать Екатерины, Иоанна-Елизавета, принадлежала к голштейн-готторпскому княжескому роду, одному из многочисленных княжеских родов Северной Германии, а ее отец, Христиан Август – к другому и еще более мелкому владетельному роду – ангальт-цербстскому. Подобно многим своим соседям, мелким северогерманским князьям, он состоял на службе у прусского короля, был полковым командиром, комендантом, а потом губернатором города Штетина, неудачно баллотировался в курляндские герцоги и кончил свою экстерриальную службу прусским фельдмаршалом, возведенный в это звание по протекции русской императрицы Елизаветы. В Штетине и родилась у него 21 апреля 1729 г. дочь Софья-Августа-Фредерика, будущая Екатерина Великая.

Детство Екатерины прошло в скромной обстановке – иной не мог себе позволить прусский генерал из мелких немецких князей. Она росла резвой, шаловливой и даже бедовой девочкой, любила попроказить и щегольнуть своей отвагой перед мальчишками, с которыми запросто играла на штетинских улицах. Родители не отягощали ее воспитанием и особо не церемонились при выражении своего неудовольствия. Екатерина сама потом признавалась, что за всякий промах приучена была ждать материнских пощечин.

Казалось, маленькой принцессе нечего было ожидать от судьбы. Между тем честолюбивые мечты пробудились в ней очень рано. Позже она писала, что уже в семь лет мечтала о короне, а когда ее троюродный брат принц Петр Гольштинский был объявлен в 1742 г. наследником русского престола, она «во глубине души предназначила себя ему», потому что считала эту партию самой значительной из всех возможных. Детская мечта Екатерины вскоре осуществилась. В начале января 1744 г. в Цербст прискакал курьер из Петербурга.

Он привез письмо Брюмера, гувернера и воспитателя великого князя. Брюммер писал, что Иоанна-Елизавета должна незамедлительно выехать вместе с дочерью в Россию. К письму был приложен чек на 10 000 рублей для покрытия путевых издержек. Хотя в письме ни слова не говорилось о замужестве, родители сразу сообразили, в чем дело. Уже через месяц мать и дочь были в Петербурге.

Императрица Елизавета приняла Екатерину чрезвычайно радушно. Петр, предназначенный ей в женихи, в первые дни также был очень предупредителен к ней. Однако Екатерина очень быстро поняла, что он из себя представляет. Она сообразила также, что не встретит ни в ком поддержки и может рассчитывать только на свои силы. Иметь в России значение можно было только сделавшись русской. Желая поскорее выучиться русскому языку, Екатерина вставала по ночам, и в то время как все кругом спали, сидя в постели, вытверживала наизусть тетради, которые давал ей учитель. В комнате было жарко. Не зная московского климата, она не считала нужным обуваться и ходила босиком. Вследствие этого на пятнадцатый день у нее открылось воспаление легких, которое чуть не свело ее в могилу. Почти месяц будущая великая княгиня находилась между жизнью и смертью. Когда положение ее стало совсем плохо, мать хотела пригласить лютеранского пастора, но Екатерина пожелала причаститься у православного священника. Эпизод этот стал широко известен и сильно расположил в пользу Екатерины как саму императрицу, так и весь ее двор. С этого времени брак Екатерины с великим князем был окончательно решен, и 21 августа 1745 г. состоялась свадьба.

После венчания для 16-летней Екатерины началась продолжительная полоса испытаний. Петр, занятый своими развлечениями и своими любовницами, почти не обращал на нее внимания. «Я очень хорошо видела, – писала она позже, – что великий князь вовсе не любит меня… Вследствие этого я старалась восторжествовать над моим самолюбием и изгнать из сердца ревность… но для того, чтобы не ревновать, было только одно средство – не любить его. Если бы он желал быть любимым, то относительно меня это было вовсе не трудно: я от природы была наклонна и привычна к исполнению моих обязанностей, но для этого мне был нужен муж со здравым смыслом, а мой его не имел».

Екатерина пристрастилась к охоте и верховой езде. Танцы и маскарады также нравились ей. Но все эти забавы не могли заполнить пустоты ее жизни, особенно в долгие зимние дни. Надежную союзницу в борьбе со скукой Екатерина нашла в книге. После свадьбы она, по ее словам, только и делала, что читала. «Никогда без книги, и никогда без горя, но всегда без развлечений», – так очерчивала она в «Записках» свое тогдашнее времяпрепровождение. В шутливой эпитафии, которую Екатерина написала себе самой в 1778 г., она признавалась, что в течение 18 лет скуки и уединения (замужества) имела достаточно времени, чтобы прочитать много книг.

Другим развлечением Екатерины были фавориты. Вслед за Сергеем Салтыковым и графом Понятовским судьба связала ее с человеком, сыгравшим затем в ее жизни чрезвычайно важную роль. Весной 1759 г. в Петербург прибыл граф Шверин, флигель-адъютант Фридриха II, попавший в плен в битве при Цорндорфе. К нему были приставлены в виде стражи два офицера, один из которых, Григорий Орлов, особенно отличился в упомянутом сражении – был три раза ранен, но не ушел с поля боя. От природы Орлов был наделен геркулесовым телосложением и огромной силой. Он страшно нравился женщинам, так как был полон молодечества и удали, горел неутолимой жаждой ко всевозможным наслаждениям и приключениям. Во всех обычных занятиях тогдашних военных: в попойках, игре, волокитстве, танцах и драках он не знал себе равных. Всеобщую известность в Петербурге Орлов приобрел в 1760 г., когда отбил любовницу у Петра Шувалова, двоюродного брата всемогущего фаворита Елизаветы. Тогда-то Екатерина, которая давно уже не имела постоянного друга, обратила на него внимание. Едва почувствовав благосклонность со стороны великой княгини, Орлов приложил все усилия к тому, чтобы завоевать ее любовь. Позже Екатерина вспоминала: «Орлов всюду следовал за мною и делал тысячу безумств; его страсть ко мне была публична». Помощь этого офицера, любимца всей гвардии, вскоре оказалась для Екатерины очень полезной. 25 декабря 1761 г. умерла императрица Елизавета. Сделавшись императором, Петр III поспешил подтвердить самые мрачные предчувствия Екатерины. Французский посол Брейтель уже 31 декабря сообщал своему двору о печальном положении Екатерины: «В день поздравления с восшествием на престол на лице императрицы была написана глубокая печаль; ясно, что она не будет иметь никакого значения, и я знаю, что она старается вооружиться философией, но это противно ее характеру… Императрица находится в самом жестоком положении, с нею обходятся с явным презрением…» Петр не скрывал своей нелюбви к Екатерине: при всех оскорблял ее и грозился заточить в монастырь. Готовя развод, он собирался жениться на своей фаворитке графине Воронцовой. Екатерине ничего не оставалось, как думать о защите. Позже она писала, что Григорий Орлов и его братья сразу же после смерти императрицы Елизаветы стали внушать ей мысль о необходимости отстранить Петра и самой стать в челе правления, но что она долго не соглашалась на это и начала склоняться к их предложению только после того, как ей стало достоверно известно о намерении мужа арестовать ее.

Едва Екатерина дала свое согласие на участие в заговоре, Орловы развернули бурную деятельность во всех гвардейских полках. «Умы гвардейцев, – писала потом Екатерина, – были приготовлены, и в заговоре было от ЗО до 40 офицеров и около 10 тысяч рядовых. В этом числе не нашлось ни одного изменника в продолжение трех недель; было четыре отдельные партии, ихг начальники были приглашены для осуществления плана, а настоящая тайна была в руках трех братьев Орловых».

Как и все предыдущие перевороты, эта дворцовая революция увенчалась полным успехом. Лето 1762 г. Петр III проводил в Ораниенбауме, а Екатерина – в Петергофе. Рано утром 28 июня Орловы тайно вывезли Екатерину в Петербург и провозгласили ее императрицей. Все войска немедленно присягнули новой государыне. Вечером того же дня Екатерина во главе гвардии выступила в Ораниенбаум против Петра. Император не решился на борьбу и 29 июня подписал свое отречение от престола. Он был отправлен на мызу в Ропшу, и раньше, чем Екатерина решила, что с ним делать, был убит в пьяной ссоре с Алексеем Орловым. Официально было объявлено, что низложенный император скончался от геморроидального припадка. Впрочем, мало кто стремился доискаться до истины: никто искренне не жалел низвергнутого Петра, и все полны были ожидания, поскольку новое царствование обещало быть не просто блестящим и выдающимся – оно сулило стать великим.

Екатерина сразу энергично взялась за решение текущих дел. Со дня вступления на престол и до отъезда в Москву на коронацию, она присутствовала в Сенате 15 раз. Брейтель доносил своему двору в октябре 1762 г.; «Царица стремится показать всем, что хочет сама управлять и руководить делами. Ей приносят депеши послов: она охотно составляет черновики ответов и присутствует довольно аккуратно на заседаниях Сената, где крайне деспотично решает самые важные вопросы, касающиеся и общего управления страной, и частных лиц».

Во внешней политике Екатерину особенно заботило течение дел в Польше.

Покровительствуя польским православным, она пыталась уравнять их в правах с католиками. Однако добиться этого от фанатичной польской шляхты можно было только силой. Русский посланник в Варшаве Репнин принужден был действовать со всей возможной твердостью. Интригами, подкупом и угрозами, введением русских войск в предместья Варшавы и арестом наиболее упрямых противников Репнин добился того, что 9 февраля 1768 г. Сейм согласился со свободой вероисповедания для диссидентов и политически уравнял их с католической шляхтой. В ответ по всей Польше стали вспыхивать антидиссидентские конфедерации. В Польшу были двинуты русские войска. Обеспокоенные этим турки 25 сентября арестовали русского посла Обрезкова и объявили войну России.

Получив вдруг на руки две войны, Екатерина нисколько не смутилась.

Напротив, угрозы с запада и с юга только придали ей задора. Она писала графу Чернышеву: «Туркам с французами заблагорассудилось разбудить кота, который спал; я сей кот, который им обещает дать себя знать, дабы память не скоро исчезла. Я нахожу, что мы освободились от большой тяжести, давящей воображение, когда развязались с мирным договором… Теперь я развязана, могу делать все, что мне позволяют средства, а у России, вы знаете, средства не маленькие… и вот мы зададим звон, какого не ожидали, и вот турки будут побиты».