Текст книги "Ворота"
Автор книги: Константин Белослудцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Константин Белослудцев
Ворота
Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»
© Константин Белослудцев, 2017
В мире существуют некие Ворота. Почти никто не знает, что это такое, почти никто их не видел, но Дима, девятнадцатилетний юноша, знал о Воротах с самого своего рождения. Их нужно открыть, и юноша должен сделать это.
Читая эту книгу, вы попадете в атмосферу таинственности, созданную историей о Воротах, погрузитесь в размышления о древности нашего мира, о Вселенной и о создании всего сущего, и вместе с Димой пройдете через тяжелые любовные переживания, вызванные его отрицанием любовных отношений.
18+
ISBN 978-5-4485-7130-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Оглавление
Ворота
1.…
2. Святой Рыцарь
3. Цветочный сад
4. Призраки цветочного сада
5. Шкатулка с жетонами
6. Энергия, скрытая за пеленой
7. Занавес
8. Чародей
9. То, что существует вечность
10. «Вы будете жить вечно»
11. Когда почти…
12. Игош
13. Сэмпай
14. Бог молчит
15. Черный замок
16. Охота на старика
17. Ырка
18. Листва опала
19. «Ни разу в жизни не пробовал подобного мяса»
20. Представь себе девочку
21. Вторые Ворота
22. По нарастающей к хорошему
23. Хранитель Ворот
24. Расшифровка
25. Третьи Ворота
26. Вселенная
27.…
«Так и мой дух, бегущий и смятенный, вспять обернулся, озирая путь, всех уводящий к смерти предреченной» – Данте Алигьери «Божественная комедия».
1.…
Ночью им снился один и тот же сон.
Им было известно, что солнце еще должно освещать землю своим согревающим светом, но тьма, исходящая из самого воздуха, уже окутывала все вокруг. На цифровых часах, висящих на стене, красным цветом мигали цифры, показывающие, что время еще не позднее, и ночной тьме окутывать землю пока рано, но было темно, словно ночью, и замогильный холод выходил из квартиры в подъезд через открытую настежь дверь.
Тень, фигурой напоминающая молодую девушку, подошла к окну и окинула стоящий за стеклом город любопытным взглядом.
– Итак, сейчас все наступит, – сказала она тонким женским голосом, – Будете ли вы жалеть об этом?
– Несмотря ни на что, я долго шел к этому, – уверенно ответил ей юноша, сидящий на диване напротив окна, – Теперь мне уже не о чем жалеть.
– Тебе совсем не жалко привычный для семи миллиардов людей мир?
– Не жалко.
– Не жалко, говоришь? Что ж, как тебе будет угодно. Тогда, я начинаю.
– Я всю жизнь шел к этому. Я не понимал, зачем, почему… теперь я все понимаю. Начинай… нам тебя, все равно, не остановить.
– Я-то начну, – загадочно произнесла девушка, – Но ты со всем этим связан, не забывай. Что будет с тобой, когда начнется?
– Что случится – то случится… уже ничего не поделать, – подняв взгляд на тень, сказал юноша, – Начинай.
2. Святой Рыцарь
Алиса отложила гитару в сторону, и отовсюду послышались аплодисменты. Аплодировал даже Дима, хотя все женские взгляды тогда были прикованы к нему. «Все смотрят на меня, – совсем не удивляясь, подумал он, – Алиса была хороша, а я спел так себе…»
Дима удивлялся, но ничего удивительного в этом не было. Он был единственным парнем во всей группе и, к тому же, мог похвастаться небольшой долей красоты и ума. Его отец, по слухам, был богатым, и это нравилось большинству девушек, окружающих юношу. Все они с неосознанной жадностью смотрели на Диму и желали вцепиться в горло Алисе за то, что она была удостоена чести побывать у него в квартире, когда они репетировали песню. У Алисы не было молодого человека, и после посещения Димы по институту о ней стали расползаться недобрые слухи.
Но все они держались на весьма рыхлой почве. Дима старался избегать девушек и, в целом, отношений с ними. Он гордо именовал себя Святым Рыцарем и пресекал любые попытки противоположного пола сблизиться с ним, поэтому почти никто из знакомых и не пытался. Многие хотели, но не получалось, а Диме, который спокойно мирился с этим, было только весело. Казалось, ему никогда не надоест наблюдать за попытками очередной девушки сблизиться с ним. «Разве, не наоборот бывает? – иногда думал он, – Вроде, да. Значит, я особенный».
Особенным он себя считал с самого детства, но быть таковым у него в большинстве случаев не получалось, ведь многие считали его всего лишь «странным». В детском саду он еще всерьез не задумывался о своих отличительных особенностях, а в школе, из-за неудержимого обаяния, собрал вокруг себя множество друзей, хотя настоящими считал лишь двух. Так и в институте: попрощавшись со всеми своими школьными друзьями, он попал в новый коллектив, полностью состоящий из девушек одного с ним возраста. Сначала это вызывало у него много проблем, но вскоре все поняли, что Дима немного не в себе, и попыток заполучить его в «парни» стало куда меньше. «Я Святой Рыцарь, – лишь говорил Дима, – Я достигну просветления, если не буду предавать свой разум низменным потребностям».
После такого признания над ним много кто смеялся, но долго это не продолжалось; Дима не особо напоминал об этом, и вскоре его намеренная отчужденность от девушек превратилась для них в обыкновенный страх перед представителями другого пола. Дима почти не говорил о том, какие мотивы им двигают, поэтому девушки не думали о Диме, как о каком-нибудь особенном человеке, и относились к нему со всей своей обыкновенной простотой.
Раньше Диме часто говорили, что рыцари – это грязные животные, похотливые и испражняющиеся в свои собственные доспехи, но Дима это и сам знал, хоть и создавал свой образ на их подобии. Он презирал то, что раньше рыцари были такими, поэтому себя всегда называл именно Святым Рыцарем, рыцарем, которому чужды обыкновенные человеческие потребности и который делает все, чтобы его душа возвеличилась над всеми остальными.
Но и тут появлялись проблемы. Дима называл себя Святым Рыцарем, но в церкви его никто никогда не видел. Дима не мог решить, существует ли бог или его нет, поэтому старался держаться подальше от религии, а свою святость объяснял чистыми мыслями и непорочностью. Главной целью для него было не сблизиться с богом, а лишь делать себя с каждым разом все совершеннее и совершеннее, и как Святому Рыцарю, ему это удавалось.
Никто особо не интересовался его вкусами и интересами, и Диме это приходилось вполне по душе. Многие не знали, какую музыку он слушает, какие книги читает и какие фильмы предпочитает смотреть. Но кое-кто догадывался. Алиса, девушка, сыгравшая на гитаре, знала о Диме почти все… и песню для исполнения, учитывая Димины интересы, выбрала именно она. Песня была весьма сложна для исполнения, и тем больше Дима стал уважать Алису, подобравшую музыку, сочетающую в себе множество музыкальных инструментов, под одну единственную гитару. Алиса была настоящим профессионалом своего дела, истинным музыкантом… девушка и пела прекрасно, и играла на нескольких инструментах: на гитаре, пианино и виолончели. Особенно хорошо у нее получалось играть на гитаре, по цвету гармонирующей с ее длинными рыжими волосами, поэтому Дима попросил девушку использовать для песни именно этот музыкальный инструмент.
Исполнять же песню пришлось из-за того, что в институте была традиция в конце каждого учебного года выбирать двух случайных людей из каждой группы и заставлять их спеть любую, какую они только пожелают, песню, и выбор, как назло, пал именно на Диму и Алису. Возможно, в этом был какой-то скрытый мотив организаторов данного мероприятия, но Алиса им воспользоваться не сумела, а Дима вообще никаких тайных смыслов в этом не заметил. Петь он умел, поэтому проблем не было.
– Красиво, – протянула одна из девушек, Юля Панкова, – Долго репетировали?
Дружный гул остальных девушек поддержал ее в этом вопросе.
– Три раза встречались, – гордо ответила Алиса, – В его квартире.
Дима после ее слов невольно ухмыльнулся. «Ей понравилось, – подумал он, – А еще, я ей нравлюсь, понятно же».
– Ладно, мне пора, – юноша остановил недовольный шепот в рядах девушек, – У меня поезд скоро.
– Ты уезжаешь? – разочарованно спросила Алиса, – В Москву? Домой?
– Угу.
Ни Алиса, ни кто-либо другой не мог понять Диминого выбора продолжения учебы после школы. Раньше он жил в Москве, ЕГЭ сдал чуть ли не на максимальное количество баллов, а поступил в совершенно безымянный институт, находящийся в совсем небольшом городке, носящем неприметное название Латин и стоящем вблизи Уральских Гор. Учился он на филологическом факультете, в котором на старших курсах было всего шесть юношей; в его же группе учились одни только девушки. Литература среди мужской части выпускников была уже не популярна, а Дима всегда любил читать, поэтому и выбрал для сдачи ЕГЭ именно ее, и так получилось, что он попал в коллектив, в котором все сдавали литературу, а значит, в какой-то степени любили или попросту уважали ее. А читающим девочкам, как сам думал Дима, нравятся читающие мальчики. Он не мог поручиться за правдивость этой мысли, но ею он объяснял многое: и необычную увлеченность им, и бесчисленное количество попыток девушек сделать его своим парнем. «Такие отношения бывают только в аниме, – иногда думал Дима, – Собрал вокруг себя гарем, а сам – бака».
– Ладно, мне, действительно, пора, – сказал он девушкам, пытающимся задержать его хотя бы еще на несколько минут, – Поезд скоро.
Он улыбнулся, казалось, каждой, но удовлетворить их странного поведения не сумел. Всего в группе было пятнадцать студентов, включая его самого, и все они собрались на площади возле общежития. Было утро, студенческая учеба закончилась день назад, и погода была необычайно жалостливой к бедным студентам. Солнце палило не так сильно, но и холод никого не мучил. Было только утро, дул слабый прохладный ветерок, где-то вдали сквозь шум проезжающих по дороге автомобилей слышалась сирена спешащей кому-то на помощь машины скоро помощи, а в кронах черно-бело-зеленых берез, рассаженных вокруг общежития в форме прямоугольника, заливисто пели утренние птицы.
Дима, веселя себя, улыбнулся девушкам еще раз и попытался скрыться с их глаз. Он прошел по тротуару к дороге и остановился возле горящего красным светофора.
– И парней себе найдите уже! – когда загорелся зеленый, крикнул напоследок Дима.
Алиса, играющая на гитаре, на миг остановилась, посмотрела на Диму и продолжила играть дальше. Она не могла представить своим парнем никого другого, кроме Димы. За год она успела по-настоящему влюбиться в него, не как остальные девушки, которым он был просто интересен. Алиса всегда думала, что ее чувства выше чувств, например, Юли Панковой или любой другой девушки. Она слышала их разговоры о нем и постепенно понимала, что по-настоящему его никто не любит, кроме нее самой.
Дима же лишь слегка возвышал Алису над другими. Для него она была очередной простушкой в его гареме, но простушкой, сумевшей подобраться к нему ближе всех… Однако он не считал ее чувства особенными, высокими. Такими он считал лишь собственные чувства, свое мировоззрение. «Я, вообще, выше всех этих чувств и отношений, – иногда, когда не хватало женской нежности, думал Дима, – Это все низменные инстинкты, они не нужны».
Маневрируя между многочисленными прохожими, которые спешили по своим делам, он вдруг вновь подумал о том, что ему не хватает женщины. Сжимающая само сердце тоска разгорелась в его груди, но почти моментально была подавлена натренированным сознанием. Дима понимал, что с простыми человеческими потребностями сложно бороться, поэтому, когда становилось совсем плохо, просто начинал думать о собственной смерти. Тогда любовная тоска не выдерживала тоски из-за мыслей о собственной гибели и попросту рассеивалась, ведь Дима совсем не хотел умирать. Он знал пару людей, которые поведением были похожи на него, но у них, как было заметно, смысла жить вообще не было. Такие люди днями напролет сидели за компьютерами и просматривали японскую анимацию. Жирные, бородатые и немытые, они гордо именовали себя битардами и хикикомори и не просто избегали отношений с девушками, а вообще сторонились всего общества. Дима никогда не причислял себя к ним, но и не осуждал их. Он считал, что каждый человек вправе выбирать свой собственный жизненный путь, и никто не должен осуждать других. Дима жил по своим собственным правилам, и никому их не навязывал.
Идя к дому, он облегченно вздохнул. Очередной приступ любовной тоски прошел, и мысли прояснились.
– Отношения загоняют человека в тупик, – прошептал Дима про себя выученную фразу, – Любовь убивает всю индивидуальность.
Будто в ответ ему на крыше одного из домов в яростной схватке столкнулись два кота, и до его слуха донеслось злобное шипение, выражающее столько ненависти, что Дима даже улыбнулся. Коты, наверняка, дрались за самку. Отсутствие бессмысленных драк за право обладать самкой являлось еще одним плюсом на чаше весов тяжелой жизни Святого Рыцаря. Теоретически Дима позволял себе вступиться за женщину, если ей необходима помощь, но мысли о драке, чтобы овладеть ей, были ему противны.
Размышляя о драках, котах и самках, он и не заметил, как подошел к дому.
Юноша расположился в старой хрущевке недалеко от института и общежития и уже через пару минут после прощания с девушками был в подъезде, стены которого пестрили непристойными изображениями и философскими изречениями, выведенными черным маркером. Войдя в подъезд, Дима принялся подниматься по лестнице на третий этаж, к себе домой, в съемную квартиру, за которую платил его отец. Хотелось кушать, а дома в духовке лежала приготовленная день назад запеканка с рисом, сыром, морковью и яйцом.
Порывшись в кармане и достав ключи, Дима лениво отпер дверь квартиры, вошел внутрь и сразу направился на кухню. Он достал запеканку из духовки и положил кусок внушительных размеров в тарелку, которую затем поставил в микроволновую печь, чтобы разогреть ее содержимое. Пока микроволновка неприятно гудела и крутила тарелку с запеканкой по кругу, Дима сходил в спальню и включил роутер, распускающий по дому беспроводную интернет-связь. В кармане тут же завибрировал телефон – разные приложения высветили на экран свои уведомления и кто-то прокомментировал его запись в социальной сети.
Время было не на его стороне, но Дима, желая кое-что проверить, вошел в интернет и просидел в нем около десяти минут; благо все вещи были собраны заранее, и лишь компьютер, различные фигурки и плакаты с фильмами, видеоиграм, аниме и подобными вещами, которые Дима любил коллекционировать, остались на месте. Увозить атрибутику любимых фендомов в Москву Дима не собирался – отец совершенно не разделял его интересов и всегда был против странного увлечения своего сына. Особенно ему не нравилось, что Дима часто смотрит «китайские мультики», которые, как объяснял ему сам Дима, вовсе не китайские, а японские. Дима любил японскую анимацию, аниме, ее характерный стиль рисовки и сюжеты многих сериалов. Бывало, его из-за этого иногда называли «анимешником», но он не вел себя, как другие анимешники, перекрашивающие волосы в яркие цвета и переодевающиеся в любимых персонажей. Все, что делал Дима – это лишь смотрел некоторые выдающиеся аниме-сериалы и старался из-за этого никак не выделяться.
Выключив роутер и выйдя из обычно в меру захламленной комнаты, он закрыл за собой дверь и вскоре оказался на кухне, чтобы, наконец, съесть кусок запеканки. После второго утреннего завтрака он проверил все комнаты на наличие не выключенной из питания электроники, собрал оставшуюся в доме еду в мусорный пакет и, выкинув ее в мусорный бак, направился в сторону автобусной остановки. За его спиной болталась тяжелая сумка с одеждой и едой для поездки на поезде и, хотя до железнодорожного вокзала нужно было идти всего три километра, нести сумку ему, все же, не хотелось.
Примерно на половине пути юноша неожиданно остановился, будто таинственная невидимая сила преградила ему путь. «Как же я так просто? – сказал он сам себе, – Нужно вернуться!»
До поезда оставался всего час, поэтому ему пришлось поторопиться, но все опасения оказались напрасными. У дома Дима оказался уже через десять минут.
Он не стал подниматься в квартиру, а, наоборот, спустился вниз, в подвал, который большинство жителей даже не использовали за ненадобностью. Попав в мрачный серый коридор, утопающий во тьме, Дима нащупал перед собой ниточку и дернул за нее. Небольшой участок подвала осветил тускло-желтый свет старой лампы накаливания, но этого должно было хватить. Юноша, ведя пальцем правой руки по пыльной бетонной стене, по линии, начерченной черным маркером, прошел немного вперед, пока линия, указывающая верное место не окончилась. Дима остановился и прошептал: «Раз, два, три…». Досчитав до десяти, он развернулся и, приставив палец уже к линии на другой стене, зашагал обратно. Когда она закончилась, Дима вновь зашептал цифры, после чего закрыл глаза и прочитал строчки из «Божественной комедии» Данте:
– Так и мой дух, бегущий и смятенный, вспять обернулся, озирая путь, всех уводящий к смерти предреченной.
Этот несложный ритуал был запомнен им до мелочей, ибо повторялся уже бесчисленное количество раз.
Больше от Димы ничего не требовалось, и он уверенным шагом вернулся к двери, за которой была лестница, ведущая наружу. Юноша потянул дверь за ручку, но вместо привычной лестницы наверх увидел еще один пахнущий пылью коридор, стены которого были уже не бетонными, а выполненными из неотесанного серого, в некоторых местах покрытого зеленой плесенью, камня. Освещения здесь не было, поэтому Дима, закрыв за собой дверь, включил фонарик на телефоне. Его свет попал на слегка приоткрытые ворота, покрытые стальными пластинами, прибитыми к дереву гвоздями с широкими шляпками.
Подойдя к воротам, Дима легонько толкнул их, и они отворились. За ними взору открывалось небольшое помещение квадратной формы и еще одни ворота, только запертые. Дима осторожно, пытаясь не издать ни звука, подошел к ним и приложил к холодному дереву ухо. Из-за ворот доносилась едва слышимая музыка. Дима отчетливо различал звуки арфы, лиры и свирели.
Он уже целый год пытался открыть эти ворота, но все попытки были тщетны. Если Первые он попросту открыл ключом, который был вставлен в замочную скважину, то Вторые открыть никаким образом не удавалось. Замочной скважины не было, как таковой, а все попытки силой открыть ворота заканчивались провалом. Казалось, они сделаны не из простого дерева, а из прочного железа.
– Все хорошо, – прошептал Дима, – Теперь можно спокойно уезжать. Думаю, дома я найду ответы.
Вернувшись к двери, он вышел обратно в подвал и повторил весь ритуал от начала до конца.
– … всех уводящий к смерти предреченной.
Ощущения не изменились, но Дима понял, что все прошло успешно. Он вытер со лба пот, развернулся, подошел к лестнице, поднялся наверх и, молясь всем известным богам, открыл дверь.
Свежий летний воздух всколыхнул его длинные черные волосы, и юноша вздохнул с облегчением. Как-то раз, когда порядок проделывания ритуала вылетел у него из головы, он на весь день застрял в том коридоре с Воротами, тайнами и загадочной музыкой и не желал, чтобы это повторилось. Ему даже представить было страшно, какая мучительная смерть ждала бы его в этом случае. Ему часто снились сны о том, как он застревает у Ворот, но еще чаще в своих сновидениях Дима видел, как в первый раз проделывал ритуал, чтобы попасть к Воротам. Этот сон повторялся раз за разом, и это пугало его.
Однако все обошлось, и Дима, как можно скорее, поспешил к автобусной остановке. Поезд из небольшого городка Латин отбывал через сорок минут.
***
Одинаковые зеленые пейзажи центральной части России Диму ничуть не интересовали. Ему нравились горы, озера, горные долины и глубокие реки, а бесконечные поля с лесами его взор к себе совсем не притягивали, поэтому большую часть пути он лениво листал сборник рассказов, изредка разбавляя скучную дорогу прогулками по незнакомым городам, когда поезд останавливался на станциях на долгое время. Эти прогулки освежали и тело, и мысли. В плацкартном вагоне беспрерывно стояла ужасная жара, пахло рыбой и немытыми ногами, которые свешивались в проход между кроватями и сильно затрудняли людям жизнь, когда те решали сходить в туалет или за водой.
Дима расположился на верхней полке кровати и почти не слезал с нее. Напротив него слушала громкую музыку некрасивая девушка с торчащими во все стороны зубами, а внизу кряхтела жалующаяся на жизнь и нынешнюю молодежь старуха, которая ехала в сторону столицы вместе со своим непослушным внуком, доставляющим неудобства всему вагону. Он то ревел, то смеялся, то, сопровождаемый матом бородатого мужика, который ехал за стенкой, бегал из одного конца вагона в другой.
Ни о каком покое не могло быть и речи, а наушники Димы, как назло, сломались, и ему приходилось терпеть все муки долгого путешествия на плацкарте. Он и не помнил, сколько раз проклял себя за решение съездить домой.
– Самолет был бы лучше, – сказал Дима девушке, когда до его станции осталось примерно двести километров.
– Что? – страшненькая не поняла, – Самолет?
– Да, самолет, – ответил Дима, – На плацкарте с ума сойти можно. Ты, ведь, в Перми на поезд села?
– Да.
– До Перми я на самолете долетел, а дальше до Латина – в поезде, но в купе вместе с отцом.
– Рада за тебя, – девушка, разговаривая с ним, неимоверно стеснялась лишний раз открыть рот, а Дима, на протяжении всего пути, пытался разговаривать с ней как можно чаще, чтобы заставлять ее чувствовать стыд.
– Да, наверно, – юноша зевнул, – Ладно, мне пора собираться.
– Но ты же говорил, что в Москву едешь.
– Уже нет, – Дима улыбнулся, – Отец звонил, сказал, что на лето на дачу жить переехал. Вот и я на даче поживу. Чего плохого?
– Ничего, – девушка покраснела и отвернулась, – Ладно, собирайся.
Дима осторожно спустился вниз и стал аккуратно складывать постельное белье на край кровати и стирать все следы своего пребывания в этом вагоне. За пять минут со всеми делами было покончено, и оставалось только ждать.
В его деревне поезд не останавливался, поэтому на подступах к ней юноша пересел с него на электричку. После душного плацкартного вагона недолгое пребывание в прохладной и не набитой потеющими людьми электричке показалось ему настоящим раем.
