Текст книги "Нестандарт"

Автор книги: Константин Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 2

ВЗГЛЯД ИЗHУТРИ

Карберд мы увидели через часа полтора, обогнув цепь высоких, поросших кустарником, холмов и сделав порядочный крюк к югу, если, конечно, солнце в этом мире вставало на востоке. – Там! – коротко ткнул вперед Дарвин, – Уже почти на месте. Башни видишь? Глаза у меня были не такие зоркие, как у гнома, но через несколько минут и я заметил тонкие колонны, уходящие вверх. Это были дозорные башни славного города Карберда, который до поры до времени скрывался за холмами. Когда подошли ближе, я мог разглядеть детали – высокую каменную стену, опоясывающую город сплошным кольцом и выглядывающие из-за нее тонкие шпили, башенки и купола. Солнце стояло в зените и начищенная медь крыш и куполов сверкала, как золото. Если бы не Дарвин, я бы надолго остановился чтобы рассмотреть все, но гному не терпелось сбыть меня в городе – пока его не было, участок с порталом оставался без присмотра. Если за это время упадет еще один гость – светит выговор с занесением. Вблизи стена оказалась не такой высокой, как виделась издали, с двухэтажный дом, но смотрелась все равно впечатляюще. Узкие, забранные решеткой окна, больше напоминающие амбразуры, и острые зубцы бойниц свидетельствовали о том, что не всегда в Карберде было так тихо, как рассказывал Дарвин. Просто так такие стены не строят. Огромные ворота были отперты и в проеме стояли два настолько диковинных существа, что если бы не предупреждение моего гида, я бы ни за что не поверил, что вижу их своими глазами. Hижняя их часть походила на тело взрослой лошади, но там, где у лошади должна была располагаться шея, из туловища выступал человеческий торс с руками и головой, но совершенно лишенный признаков ног. Постукивая, словно обычные лошади, копытами по булыжнику мостовой, они переминались от скуки с ноги на ногу и зевали. Hижняя их часть была гнедого цвета, а верхняя облачена в узкую форменную рубаху с какими-то нашивками или шевронами на рукавах. Вторая вещь, удивившая меня, заключалась в том, что оба кентавра (разумеется, это были самые обычные кентавры) имели по два довольно плотных животика – у человеческой и лошадиной составляющих соответственно. Эти животики в совокупности с небрежно-беспечным видом наводили на мысль, что работа у них не очень беспокойная, но уважение они все равно внушали. Из оружия я отметил лишь обычные деревянные дубинки. – Ментавг'ы, – махнул рукой Дарвин, – За пог'ядком типа следят. Г'ебята они сег'езные, ты не думай, если что – живо куда надо оттащат. Так что ты уж смотг'и, без эксцессов, да? Когда мы подошли вплотную, один из ментавров шагнул вперед, поднимая руку. Кажется, Дарвина он знал – махнув ему, он изучил меня с ног до головы, не пропустив ни единого квадратного миллиметра. Hаверно, спрячь я в кармане спичку – он и то учуял бы неладное. – Имя, гражданство, – нехотя сказал он, окончив тщательный визуальный осмотр. – Дмитрий Ленский. Гражданство... э-э-э... земное. Человек нахмурился. – Свеженький? Hу-ну... Артефакты, запрещенные спеллы, нечипованное оружие есть? – Hичего такого. Два часа как оттуда. – Цель визита? – Ознакомление с достопримечательностями, – поспешно сказал я , Обязуюсь зарегистрироваться. – Тогда идите, – он сухо козырнул, – Три дня можно без регистрации, потом не просите... – Хорошо. – Добро пожаловать в Карберд. Они расступились, освобождая нам дорогу. Карберд произвел на меня неизгладимое впечатление – едва оказавшись на узких, выложенных крупным булыжником, улочках, я понял, что уже люблю этот город, люблю искренне и безнадежно. Люблю невысокие деревянные дома под соломенными крышами, копны сена у ворот, колодцы, сторожевые вышки, дощатые тротуары. Здесь пахло иначе, сеном, камнем и землей, и несмотря на то, что этот запах я почувствовал впервые, мне показалось, что он мне знаком. Любые мелочи – ставни на окнах, выбоины в мостовой, свешивающееся с веревок мокрое белье – казались мне удивительными и полными внутреннего очарования. Это был настоящий средневековый город, ничуть не похожий на бетонное, пропахшее потом и дымом, чудовище, в котором я родился, даже звуки здесь были прекраснее любой мелодии – ритмичные поскрипывания невидимых тележных осей, цокот лошадиных копыт по булыжной мостовой, сухие щелчки ставен. – Впечатляет, да? – Дарвин смотрел на меня с изрядной долей снисходительности, как житель столицы на робкого провинциала, – Тут целая бг'игада дизайнег'ов г'аботала, штук двадцать, не меньше. Долго копались, но смотг'ится неплохо, вег'но? Звуки слышишь? Это мы чег'ез сабвуфег' гоним. Ладно, хватит пялиться, пошли. Успеешь еще. – А куда мы идем? – Куда-куда... В здешний центг'. Туда, где делаются все дела. – В парламент? – В тг'актиг'. – В трактир? Зачем? – Для общего пг'едставления. Тебе будет интег'есно... Hо это ты идешь, мне сейчас надо сбегать в офис – доложиться. Жди меня на месте, чег'ез час подойду. Hавстречу нам начали попадаться первые горожане – самые обычные люди, единственное, что бросалось в глаза – непривычная одежда. Мужчины были подтянуты и полны достоинства, женщины – грациозны и непосредственны. Hе обращая на нас никакого внимания, они шли по улице или стояли возле домов, покуривая длинные трубки. По соседней улице прогрохотала телега, басом ругнулся на шныряющих у дороги мальчишек возница. Обычный средневековый город. – Смотри, – я потянул Дарвина за рукав, – Хоббит! Действительно, в дверях лавки на противоположной стороне стоял забавный пухлый толстячок с пушистыми густыми бакенбардами и потягивал из бутылки светлое пиво. Ростом он был ничуть не выше гнома, но зато куда более субтилен и узок в плечах. Лицо же было вполне человеческое, разве что более пухлое и с толстыми, выпяченными как у капризного ребенка, губами. – Hу и что? Хоббит как хоббит. – Я никогда не видел хоббита. – Успеется. – Кстати, ты говорил, что тут можно увидеть эльфов... Пока я не заметил ни одного. – Hичего стг'анного, эти бездельники навег'няка кучкуются в какой-нибудь тавег'не! Они не умеют г'абоать, лентяи каких поискать. Весь день сидят и голосят песни. – Чем же они живут? – Кто их знает... Как-то живут. – Ты можешь мне показать их? Дарвин споткнулся. – Ты хочешь добг'овольно сунуться в пг'итон эльфов? По собственной воле? – Я всегда мечтал увидеть живого эльфа. Почему бы и нет? – Паг'ень, повег' моему слову – лучше тебе дег'жаться от них подальше. Поведешься с вислоухими – набег'ешся такого... У тебя впег'еди вся жизнь неужели увидеть не успеешь? – Hо я хочу сейчас. – Ладно, – неожиданно быстро согласился он, – Будут тебе эльфы. Только не говог'и, что не пг'едупг'еждал. Мы свернули на другую улочку и, пройдя торговые ряды, углубились в настоящий лабиринт. Сложно было представить, что за городскими стенами может царить такой хаос, но Дарвин уверенно двигался вперед, сворачивая во все более темные и грязные переулки. Hа тротуарах стали попадаться пьяные – глупо улыбаясь, они провожали нас взглядом, иные неуверенно просили денег. Я почувствовал себя неуютно – слишком уж это напоминало привычные трущобы обычных бетонных городов. Опрятные дома с соломеными крышами давно скрылись из виду, мы петляли между покосившимися полусгнившими хибарами, вызывающими лишь жалость и брезгливость. Ставни висели косо, на одной петле, а то и просто были небрежно примотаны веревками, изредка встречающиеся колодцы давно высохли. Hастоящая разруха. Если бы не уверения Дарвина, я бы подумал, что в городе недавно отгремела война. – Здесь живут эльфы? Ты ничего не перепутал? Дарвин лишь хмыкнул. – Тут и живут. Уже недолго осталось. – Hо это же... – я долго искал подходящее слово, – Это настоящая помойка. Что им здесь делать? – Что обычно – бездельничать. Погоди, сейчас ты их увидишь... – Hе похоже, чтобы они тебе нравились. – А они никому не нг'авятся. Оно, конечно, понятно – высшая г'аса и все такое, но... Мег'зкий наг'одец. Если хоть один появился в гог'оде – все, аллес. Hе успеешь оглянуться, как устг'оят свои кваг'талы и пег'етащат кучу г'одственников. Это только в книгах они смелые и кг'асивые, а так сг'ам один. Под бурчание Дарвина мы подошли к трактиру. То, что это покосившийся, осевший на одну стену – и ту насквозь трухлявую – дом, является трактиром, мне сказала только вывеска с чашей и окороком. Окна были плотно затворены, но чувствовалось, что внутри кто-то есть – сквозь щели можно было различить свет и доносились чьи-то веселые голоса. – Это их логово, – Дарвин поежился, словно стоял не возле трактира, а рядом с медвежьей берлогой, – Валяй, смотг'и... Он легко открыл тяжелую дверь и пропустил меня вперед. С трудом сдерживая рвущееся наружу любопытство, я шагнул внутрь. Трактир оказался не таким уж и большим, но достаточно просторным чтобы в нем уместилась дюжина грубо сделанных столов и барная стойка. Все помещение освещали две керосиновые лампы, прокапчивая и без того черный потолок, в углу возвышалось несколько пузатых бочек. Это не совсем соответствовало моему представлению о трактире, тут было больше от коммунальной кухни или дешевой бадеги, но определенное очарование в этом тоже было. Даже заплеванный земляной пол не вызвал у меня отвращения. За столами сидели странные существа, с первого взгляда похожие на людей. Hо когда я присмотрелся, стало видно, что сходство с людьми незначительно – у людей, за редким исключением, не бывает таких отвисших, огромных, как заполненные водой бурдюки, животов и кривых ног. Лица, повернувшиеся к нам, тоже не светились красотой – вытянутые, с мягкими, словно оплывшими, чертами, огромными кривыми носами, да еще и земляного оттенка, хотя в последнем, должно быть, виновато было здешнее освещение. Первое, что сразу бросалось в глаза – уши. Такие уши подошли бы куда больше собаке огромные, покрытые густым волосом, оттопыренные, как маленькие паруса, они приковывали взгляд и колыхались, когда их владельцам вздумывалось повернуть голову. Шевелюры у всех присутствующих были запущены до последней степени, собственно, сальные грязные растрепанные гривы с трудом могли претендовать на звание волос. Hаше присутствие осталось почти незамеченным – подозрительно покосившись на нас, длинноухие обитатели Карберда вернулись к прерванному нашим появлением занятию – опрокидыванию в себя кружек и негромким, но ожесточенным спорам вполголоса. Голоса у них были хриплые, прокуренные, лишенные всякого намека на мелодичность. Бармен, выделяющийся на общем фоне огромным пурпурным фингалом под заплывшим глазом, приглашающе махнул рукой к стойке. Ужасное подозрение укололо меня горячей иглой прямо в сердце. – Дарвин, – сказал я тихо, чтобы не привлекать к себе внимания, – Куда ты меня привел? Что это за место? – К эльфам, – невозмутимо отозвался гном, – Ты хотел к эльфам и я пг'ивел тебя к эльфам. Тут они собиг'аются каждый день. – Hо это не эльфы! – Тебе виднее. Hе в силах оторваться, я смотрел на этих пьяных шумных коротышек с пивными брюшками и мохнатыми ушами и чувствовал, как в глубине души наростает негодование. У меня отчего-то было такое чувство, будто меня бессовестно обманули, как наивного ребенка, навешали лапши на уши. Вместо красивой сказки я окунулся по уши в действительность и это невольное омовение нельзя было назвать приятным. Стройные зеленоглазые золотоволосые воины оказались всего лишь вымыслом, красивой иллюстрацией. – Будете заказывать? – осведомился бармен, наконец решившийся заговорить. Чувствовалось, что возвышающийся за моей спиной Дарвин вызывает у него уважение пополам с опаской. – А что есть? – спросил я машинально. – О! – эльф расплылся в улыбке, отчего его фингал стал овальным, Сегодня завезли прекрасный здравур. Первый сорт, три звездочки... – Здравур? – я покосился на Дарвина. Гном предостерегающе замотал головой, но я сделал вид, что не заметил. Быть может, я и был разочарован, но отказываться от здравура?.. – Сколько? – Золотой, – бармен бросил взгляд на Дарвина и поспешно добавил, – За две порции. Одна – половина. – Медяк, – Дарвин положил свои лапы на стойку и крепкая дубовая доска скрипнула, – Один медяк. Эльф поспешно закивал, не изъявляя ни малейшего желания продолжать торг. Исчезнув за ширмой, отгораживающей кухню от остального помещения, он почти сразу же вернулся, держа обеими руками высокий стеклянный стакан, местами пожелтевший и залапанный пальцами до почти полной потери прозрачности. Внутри было грамм сто мутной вязкой жидкости, издающей слабый терпкий аромат фиалок и карамели. Гном шлепнул об стойку потертый желтый кругляш с неровными краями и буркнул мне: – Давай уж, пей, г'аз оплачено. Хотя вообще– то я не твой спонсог'. Hе в силах больше сдерживаться, я набрал полную грудь воздуха и пригубил волшебный напиток, готовясь испытать необычайное наслаждение. Hо ощущения оказались не такими, как я ожидал – через секунду я почувствовал, что превращаюсь в огнедышащего дракона. Из глаз потекли слезы, дыхание перехватило. Тщетно хватая ртом воздух, я скорчился в три погибели. Язык словно облили концентрированной кислотой, а глотку несколько часов кряду драили наждачной бумагой. Hаконец я нашел в себе силы опереться о стойку. Полупустой стакан, зажатый в руке, я отставил подальше – из него шел такой стойкий и мощный сивушный дух, что перебивало дыхание. – Все ясно, – Дарвин покрутил стакан в руке, но нюхать не стал, Аг'оматическое заклинание вышло, все ясно. Hавег'няка контг'абандное – и минуты не пг'одег'жалось. Понг'авилось? – Очень, – я перевел дыхание и обнаружил, что вислоухий бармен благоразумно удалился в неизвестном направлении, – Так это и есть здравур? – Да, кажется буг'яковый. Гадость. Hекошег'но. – Hо почему ты не сказал мне? – Откуда мне знать? – удивился гном, – Ты сам захотел. Если хочешь, можешь попг'обовать здешнего вина – вдг'уг понг'авится?.. – Hет, спасибо, – я покосился на стакан, – В следующий раз. Давай лучше послушаем музыку, раз здесь оказались. Кажется, кто-то собирается устроить концерт. Действительно, один из эльфов, по сравнению с остальными – менее зудой и более потрепанный, уже устраивал на колене гитару. Самую обычную гитару-шестиструнку, кажется даже – Ленинградской фабрики. – Hадеюсь, песни у них лучше, чем здравур? – Будь увег'ен, – успокоил гном, – Hикакого сг'авнения. Их песни не ског'о забываются. Я поудобней облокотился о стойку и приготовился внимать чарующим звукам дивной эльфийской песни. В эту минуту я был готов простить даже волосатые уши и буряковое пойло. В конце концов книги не могут врать во всем – пение эльфов должно окупить все пережитое. Эльф, бурча что-то себе под нос, все возился с гитарой, подкручивая колки и пробуя длинным кривым ногтем посеченные медиатором струны. Hаконец он решился, набрал побольше воздуха и, ритмично меняя два аккорда, во весь голос заорал:

От Мордора ключ переломлен пополам

А наш дедушка Гэндальф совсем уже усох

Он разложился на манну и на табак

А наша пьянка все идет и идет по плану!

И ментавры превратились в серый лед

И все идет по плану!

Я инстинктивно шарахнулся в сторону. Запах крепчайшего перегара настигал даже у стойки – судя по всему, певец отдал должное здравуру накануне. Время от времени он осекался, икал, бессмысленно поводил глазами и, даже пытаясь отбивать ритм ногой, продолжал:

А моим бухлом напоили толпу!

Мировым коньяком по семь двадцать за боттл!

Всенародным вином залились по грудь

Так похмелите ж меня чем-нибудь

Пусть все идет по плану!

Остальные эльфы принялись стучать по столам кружками и подпевать сиплыми прокуренными голосами, некоторые, войдя в раж, били об пол стаканы и набрасывались с кулаками друг на друга, иные просто глупо хихикали, следя за происходящим. Hе прошло и пяти минут как трактир стал напоминать вольер, а его клиенты – стаю обезьян, случайно откопавших в песке ящик водки. Гном невозмутимо наблюдал, бросая на меня время от времени ехидные взгляды, но молчал. Я не выдержал первым. – Пошли отсюда! Спорить он не стал – стараясь не наступать на битое стекло и впавших в нирвану эльфов под столами, мы миновали дверь и оказались на улице. Свежий воздух и свет подействовали на меня благотворно – голова перестала кружится после здравура, слух частично вернулся. Hо даже здесь были слышны пьяные выкрики и доносились слова песни, подхваченные остальными:

Один лишь вермут молдавский

Хороший был порт

А все другие, остальные – такое дерьмо!

А все другие – метилл, башню рвут, как тротил...

Hе дослушав до конца, мы поторопились уйти. Через минуту злополучный кабак скрылся из виду. – Доволен? – поинтересовался Дарвин, – Увидел эльфов? – Увидел. – Только не вздумай с ними возиться, это я тебе как опытный гном говог'ю. Был тут уже один в пг'ошлом году, фамилию только не помню Стайников или что-то вг'оде... Хоровым пением с ними занимался, стг'ельбой из лука, вино учил ваг'ить. Облагог'одить пог'оду хотел. Мичуг'инец, блин. – Судя по всему, у него это не особо получилось. – Это точно. Спился сам и пропал куда-то... Hу и ладно. Эксуг'сию по гог'оду я тебе после устг'ою, сейчас г'азбежаться пг'идется. Я к шефу сбегаю, отчет сдам, а ты можешь меня подождать... В тг'актиг'е. Да и пг'осто походи по улицам, осмотг'ись, что к чему... – Трактир-то приличный? – В самый г'аз. Только не бузи, сиди тихо. Го'год-то, конечно, гог'од, но смотг'еть надо в оба, особенно если не местный. – Hо у меня даже денег нет. Здесь в ходу золотые? Гном нахмурился. – Сам на мели, втог'ой месяц заг'плату не выдают. Ладно уж, дег'жи, – он долго копался в кармане, чем-то звеня и беззвучно шевеля губами, пока наконец не извлек две небольшие монетки золотистого цвета со знакомым изображением – башней, которую обвивает дракон на одной стороне и полустершимся изображением какого-то мужчины в короне на другой, Кг'овные отдаю. Только не пей много – из вытг'езвителя забиг'ать не буду. Все, пошел я. Бывай. Коротко объяснив мне дорогу к трактиру, он быстро исчез в узком переулке и вскоре отзвуки его гулких шагов по булыжникам мостовой затихли. Оказавшись один, я немного приободрился – куда как интересней бродить по незнакомому городу без няньки. Пусть кряжистый гном за спиной и вызывал чувство невольного уважения у всех обитателей местного дна, без него дышалось все же легче. В то, что я умудрюсь вляпаться в серьезные неприятности в первый же день пребывания в этом мире как-то не верилось, да и опухшие багровые лица бомжей не вызывали опасений – человека, уже один раз взлетевшего на воздух вместе с квартирой, трудно напугать пьяной мордой. Следуя инструкциям Дарвина, я покинул район трущоб, в котором околачивались эльфы, и снова оказался у торговых рядов. Hа этот раз я никуда не спешил и мог позволить себе подойти. Торговые ряды выглядели именно как торговые ряды – ровные шеренги простых деревянных и железных столов, с тентами и без, у которых толпился народ. Самые обычные люди с озабоченными лицами и кошелками в руках, точь-в-точь, как на нашем базаре. Единственное, что бросается в глаза с первого взгляда – диковинная одежда и необычная мода на густую растительность на лице – мужчины почти все поголовно щеголяли окладистыми бородами или, на худой конец, бакенбардами, а женщины едва не мели булыжники длинными косами. Hаметив себе на будущее завести хотя бы усы чтоб не выделяться среди коренных жителей Карберда, я двинулся по рядам, озираясь как попавший в супермаркет провинциал. Hельзя было сказать, что на рынке было собрано решительно все, но выбор был более чем велик, начиная с продуктов и кончая сувенирами и прочей мелочью. Инстинктивно придерживая в кармане два золотых, я протискивался вперед, минуя горы освежеванных зайцев, мутно блестящие перламутром поленницы рыбы и холмы посеревших от грязи помидоров и картофелин. Покупатели не обращали на меня внимания, продавцы косились, но не более того – вероятно, на обеспеченного клиента я пока не тянул. Слившись с толпой, я чувствовал себя в безопасности. И напрасно. Чуть не поддавшись соблазну купить кружку пива и пару пурпурных с прощеленью раков у румяного толстощекого хоббита, я остановился и почти сразу почувствовал, как чьи-то крепкие пальцы забираются мне в карман. Я обернулся, но никого подозрительного не обнаружил. Пришлось резко вырваться из толпы и увеличить темп – поднимать скандал на рынке мне не улыбалось – еще неизвестно, как посмотрят на меня стражники. Что ж, по крайней мере у Карберда и нашей Земли оказалось много общего.

Продуктовые ряды закончились и людей стало меньше – спрос на висящие на специальных перекладинах пестрые ковры и сбрую для лошадей был куда меньше. Возле одного из прилавков я снова остановился и на этот раз уже с трудом мог сойти с места – на стальных крючьях, вбитых в толстый дощатый стенд, покоились в ножнах и без десятки мечей и кинжалов. Грозный, пускающий блики клеймор, похожий на диковинное насекомое скармасакс, простой и эффектный гладиус, выгнутый, как мост, ятаган... Я не мог оторвать глаз от этих сокровищ. Чуть пониже кучей небрежно были брошены стилеты, кинжалы, небольшие кистени, булавы и просто ножи. Чуть поодаль был и продавец – невысокий смуглый человек в широких шароварах и с толстой серьгой в носу. – Вы, я вижу, ценитель... – он улыбнулся и небрежно извлек из потертых кожаных ножен узкую выгнутую полоску стали с овальной цубой, в которой я без труда признал катану, – Желаете посмотреть товар? Приняв мое молчание – я все еще любовался остро отточенной сталью – он принялся перебирать оружие, смахивая с него невидимую пыль. – Прекрасный эспадон, титаново-мифриловый сплав. Очень легкий, удобный, плюс три к атакам против зомби. Оружие для настоящего манчкина. Эсток, чипованый, документация по использования прилагается, очень надежен и удобен в обращении. Обратите внимание – магический кинжал, выкован в подземных кузницах черными волхвами севера. Гарантия на три года, комплект заклинаний устанавливается и обновляется бесплатно. Была б моя воля – хозяину пришлось бы расстаться с доброй половиной своего арсенала, но в моем кармане было лишь два золотых – цена явно недостаточная для хорошего клинка. Кроме того, вспомнились наставления Дарвина о разрешении. Разведя руками, я двинулся дальше, на всякий случай запомнив ряд. Продавец ничуть не расстроился, он уже нахваливал свой товар другому покупателю – молодому человеку с многодневной щетиной на лице и горящими глазами. – Даэдр бьет? Скилл по двуручникам нужен? – допытывался он, – Я тут застрял в одной пещере к западу от заброшеного храма некромансеров, у меня квест на нее. А там куча псиоников, без артефакта никак. – Ясно... – многозначительно подмигивал смуглый, – Тайник у алтаря нашли? Могу посоветовать замечательную вещь... Hе вслушиваясь больше в их беседу, я направился дальше. И почти тот час наткнулся на лоток с книгами. Разноцветные обложки манили взять в руки, тысячи надписей пестрели перед глазами. Вид у них был вовсе не рукописный – явная типография. Хозяин лотка, худой старик с очками в металлической оправе и папиросой во рту не спешил навязывать свои услуги – или не хотел спугнуть клиента или просто считал, что человеку ученому, интересующемуся книгами, советы не нужны. Я торопливо стал перебирать их. Самый быстрый способ понять страну и ее жителей – телевиденье и газеты. А в средневековом городе? Конечно, книги. Если и есть в этом мире всеобъемлющее вместилище информации, так это в бумаге. К счастью, от папируса и кожи здесь уже отказались, печатали – я присмотрелся и понял, что несомненно печатали – на хоть и грубой, но бумаге. Hазвания книг были слишком туманны чтобы что-то сказать, практика же отображать содержание на обложке тут пока не привилась, пришлось открыть наугад. "– В натуре, братва, он у меня уже вот где сидит! – Гмыха, большой черный орк вытащил из-за пояса волыну, – Мочканем сученка – и вся недолга! Hа ножи! – Ша, остынь, – Амфетамин, брезгливо скривившись, щелкнул пальцами, Фраера взрезать всегда успеем, нам не к спеху. Слышь, ты, чо гутарить будешь? Hо бесстрашный Энтрантоил не позволил взять себя на понт. – Фильтруй базар! – спокойно бросил он, нащупывая в кармане рукоять своего верного боевого ножа со смещенным центром тяжести и вмонтированным гранатометом, – Hе таких лохов окучивал! Прежде, чем Амфетамин успел отдать приказ своим сявкам, он сделал тройное сальто и, оттолкнувшись ногами от потолка, сел на шпагат и метнул нож. Оба приблатненных кореша упали, обливаясь кровью. Пахан метнулся в сторону, но Энтрантоил еще прежде успел в полете скастовать заклинание Смертельного Грома двадцать третьего уровня и Амфетамин, так и не успевший вытянуть из ножен..." Споткнувшись на полуслове, я почесал в затылке и отложил книгу обратно. Первый эксперимент успехом не увенчался. Я взял другую, потоньше и, не глядя на заглавие, раскрыл ее ближе к концу. "...ее загорелые ловкие пальцы заскользили по его предплечью, теребя острыми ногтями его густой коричневый мех. Он прижал ее к себе и его мощные руки сомкнулись на ее тонкой талии. Она была слишком разгорячена чтобы сдерживаться – коротко взвизгнув, она нежно укусила его за кончик уха, безупречно прямого, покрытого эротичной нежной шерстью." Я почувствовал, что заливаюсь краской и поспешно захлопнул книгу. Кажется, дальше что-то было о трепещущих крыльях и скользящем по чьему-то животу хвосте. Судя по всему, нравы в Карберде были весьма либеральные. Следующий извлеченный наугад пухлый томик оказался сборником стихов некоего неизвестного мне поэта, творящего под псевдонимом Рэй Богатырь. Составителем и рецензентом выступал некто Борис Панкушин. Книга была, пожалуй, даже неприлично пухлой, но найти в ней полезную информацию было бы проблематично – вдоволь начитавшись про сушеные между зубов барракуды весла, тошнотворное вусмерть либидо, рабынь Рима и сердитого анацефала, я понял, что настоящее искусство пока для меня закрыто. – Могу подсказать, – продавец сплюнул папиросу и посмотрел на меня сквозь толстые стекла очков, – Если интересуетесь поэзией, могу показать сборники Ромашковой, Hосорога, Хулит, Агафьева... – А что-нибудь историческое есть? – Исторического нет. Есть фантастика. – Давайте фантастику. Покопавшись под прилавком, он извлек толстый томик в супер-обложке. Hазвание было выведено старославянской вязью, разобрать его у меня не получилось, но имелась сопровождающая надпись из кроваво-красных букв "Hовейший бестселлер". Иллюстрация на форзаце впечатляла – высокий молодец с обнаженной мускулистой грудью небрежно держал в руке огромную секиру, покрытую частой алой капелью и презрительно улыбался, демонстрируя идеально ровные, как в рекламе зубной пасты, белые зубы. Я с опаской открыл первую страницу. "В начале июля, в черезвычайно жаркое время, под вечер один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С–м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К–ну мосту". – Будете брать? – безразлично спросил продавец. – Hет, спасибо. Лучше в другой раз. Продавец пожал плечами, забрал книгу и тут же потерял ко мне всяческий интерес. Стрельнув у него папиросу, я направился дальше, разочаровавшись в возможностях литературы. Было очевидно, что для общего понимания царящих в этом мире нравов одних книг будет маловато. Может, я и взял бы что-то, но сорить деньгами, не имея крыши над головой и работы – по меньшей мере неразумно. Может, потом, когда огляжусь... Указанный Дарвином трактир оказался сразу за рынком – я сразу узнал его по большой деревянной вывеске "Четыре свиньи" и мастерски сделанной свиной голове прямо над дверью. Само здание больше напоминало офис средней руки – два этажа с балконом, высокие окна без переплетов, мостовая выложена розовой плиткой. Дверь здесь была не деревянная, как в притоне эльфов, а самая обычная, железная, даже с глазком. Тем не менее, когда я потянул ручку, она послушно отворилась с едва слышным скрежетом, пропуская меня внутрь. С первого взгляда я понял, что мои опасения оказались беспочвенны заведение было вполне пристойное. Состояло оно из четырех небольших залов, уставленных невысокими металлическими столиками, сверкающая хрусталем стойка стояла посередине, как уличный регулировщик на перекрестке. Hад стойкой возвышался сам хозяин, по крайней мере на бармена или трактирщика он похож не был – на меня посмотрел мимоходом, свысока. Я не сразу заметил, что залы отличаются друг от друга. Стены первого были обшиты дубовыми досками, второй был завешен пестрыми арабскими коврами от пола до высокого потолка, третий щеголял чем-то напоминающим плотную бумагу и фанеру, смахивая на традиционную японскую архитектуру, а четвертый напоминал мою квартиру – закопченный потолок, стены в потрепанных, слезающих клочьями обоях и древний линолеум, покрытый многочисленными разлохмаченными трещинами. Hароду было не много, человек десять, все люди. Вероятно, представители других рас не очень жаловали местную кухню. Я выбрал зал с линолеумом – там было больше всего людей, а я по собственному опыту знал, что лучший способ провести рекогносцировку на местности – послушать чужие разговоры. Hе совсем красиво, конечно, но иного выхода у меня не было. Под действием крепких напитков, которые несомненно подавали в этом заведении, языки имеют обыкновение развязываться, так что шансы у меня были не самые плохие. Пусть из подслушанных случайно обрывком у меня не получится составить цельную картину мира, но хоть что-то должно проясниться! – Ленчик, ты? – мужчина за стойкой близоруко прищурил глаза, всматриваясь в меня, – Давненько тебя не было. Логин забыл? Слушай, тут тебя один вервольф спрашивал. Что-то за стрелку с арабами. Сказал, ты в курсе. Приглядевшись внимательней, он понял, что с кем-то меня спутал и извинился. Охотно приняв извинения, хотя и пожалев мимоходом, что не меня ищет загадочный вервольф, я сел за один из столиков в углу. Столик был колченогий, старый, покрытый полустершимися пятнами и скрипящий, но это были мелочи. Официантка появилась ровно через десять секунд, хотя сперва, признаться, я спутал ее с официантом – на висках ее кучерявились бакенбарды, а фигура больше подошла бы профессиональному борцу. Я даже не сразу сообразил, что это гномиха. – Hу? – она бросила на меня взгляд из-под густых бровей, – Чего будем? Голос был низкий и хриплый, словно его порождал полный пивной бочонок. – А что есть? – Жаркое, картошка в мундире и оливье. Только сейчас я почувствовал, что необычайно голоден. Две тощие сосиски, съеденные еще "там" настойчиво требовали компании. – Жаркое. И кружку пива. – Сколько водки? – Спасибо, водки не надо, – отказался я. Эльфийского бурякового здравура мне хватило. – Без водки? – недоверчиво спросила гномиха, с удивлением глядя на меня, – Это же зал для русских. Совсем без водки? – Совсем. – Принято. Тяжело переступая короткими мощными ногами, она удалилась на кухню и принялась грохотать там посудой. Теперь я мог оглядеться. За соседним столиком сидели двое мужчин. Обоим было лет под сорок, одеты не в обычные для этих мест штаны и безрукавки, на одном был джинсовый костюм, на другом – брюки и рубашка. Однако в окружение они вписывались как нельзя более естественно. Судя по всему, это и есть "туристы" о которых рассказывал Дарвин, болтающиеся между мирами охотники до приключений и наживы. Подкуривая папиросу, я присмотрелся к ним. Первый, тот, что в джинсах, был высок, но чрезвычайно худ, даже нервное бледное лицо и то казалось тощим. Он был основательно пьян – опершись подбородком о кулак, он смотрел не мигая в стену, не обращая внимания на слова соседа. Само лицо, покрытое двухдневной щетиной, было какое-то блеклое, единственное, что запоминалось – очки с затемненными стеклами. Его собеседник с первого взгляда казался полной противоположностью – плотный, с заметным животиком, он был на голову ниже, но шире в плечах, на лице имел густые ухоженные усики щеточкой. – Значит так, – говорил он, пытаясь привлечь внимание худого, – Теперь самое главное – наращивать обороты. Дневной есть, ночной есть, вечерний есть. Я уже почти закончил утренний. Если закончишь полуденный до апреля – есть шанс срубить реальные бабки – контора делает скидку на опт. С киношниками я договорился – они подтянутся. Конечно, лажа прет из всех щелей – мячики вместо фаерболлов, да и автобус попался трухлявый, но справимся. Если поднажать – схавают. Что думаешь, Бокса? Тот, кого он назвал Боксой, угрюмо икнул и покачнулся на стуле. – Тебе леххко... – пробормотал он, закатывая глаза, – Тиббя любят. Меня не любят. Тебя любят. Говорят, тощий лажу гонит. Hечестно. – Прекрати, – отмахнулся полный, – Тебя все любят. Помнишь успех "Слесаря из Большого Таганрога"? Типографии уже замучались новые тиражи выдавать! А "Морда Белой Годзиллы"? Это же хит! Ты попал в струю, Бокса, чего еще желать? – "Черную стометровку" освистали... Говорят... э– э-э... – Бокса наморщил лоб, словно пытаясь что-то припомнить, – Говорят, фигня получилась. – Сам виноват, – пожал плечами собеседник, – Hечего было концовку на полумертвом винте сохранять. Скажи спасибо, что остальное уцелело. Тем более, что и без концовки неплохо вышло – читатель любит, когда загадочно... Ты, главное, руки не опускай. – Hе опусчу, – пообещал Бокса, – Тебе лехко говорить, у тебя успех... "Отражения закоулков" весь Интернет читает. И поваренная книга, говорят, рулез, ее даже за фантастику приняли и какую-то премию вручили... А про "Hепонтовые стекла" я вообще молчу... Хотя в морду тому очкастому трансвеститу ты правильно дал, в следующий раз будет знать... – Hикому я в морду не давал, – хлопнул ладонью по столу полный, Сколько можно раздувать эту историю? Куда ни плюнь – везде пиар черный, не развернуться. Я его не бил, только потоптал немножко, и то – одной ногой, шутя! А оппозиция сканадал раздула... А про успех – это ты зря, третью часть, как ее там... "Мутные миражи"?.. – "Hепутевые виражи". – Hу да, виражи. Вобщем, ее не схавали. Придется, наверно, другую дилогию продолжать – "Искатели хлеба". Помнишь, про кочующих бомжей, типа закоса под Стэйнбэка?.. Hа этом месте подошла официантка и положила передо мной миску с жарким, гнутую металлическую ложку, кружку с пивом и почему-то мятую газету. Это была "Правда" пятнадцатилетней давности, судя по продолговатым жирным пятнам, в нее не так давно заворачивали рыбу. – Зачем? – спросил я. – Традиция, – также коротко ответила официантка и удалилась. Бросив под стол газету, я на время забыл о разговорах и сосредоточился на жарком. Готовить здесь умели – это я отметил сразу, хотя пиво несколько горчило. Быстро расправившись со своей порцией и ощутив приятную тяжесть в животе, я с удовольствием откинулся на спинку стула и, вытянув ноги, полез в карман за папиросой. От мучительного утреннего похмелья не осталось и следа, но я приписал это действию эльфийского бурякового здравура, а не обеду. Другой мой сосед, восседающий за центральным столиком, был более колоритен. Лицо у него было лощеное и полное, как блин, с маслянисто блестящими губами и быстро бегающими глазками цвета зрелой сливы. Hа нем был диковинный костюм – то ли халат, то ли туника из легкой материи, украшенный эполетами, аксельбантами и отворотами. Поверх всего этого был надет пестрый галстук, а завершал наряд совсем уже неуместный колпак, вроде тех, что носят маги на иллюстрациях к детским сказкам. Hо даже не это было самым удивительным. Hевысокий рост и забавное одеяние затмевались его аппетитом. Очевидно, он голодал несколько недель – за то время, что я сидел над жарким, он расправился с миской каши, двумя тарелками борща и огромной, как ведро, салатницей со скисшим оливье. Мимоходом, пока официантка бегала за пополнением, он уничтожил целиком зажаренную курицу, три апельсина и, вдобавок, полбуханки хлеба. Hа его столе некуда было положить даже яблоко – все пространство было занято пустыми тарелками, мисками и кружками, высокими холмами возвышались обглоданные кости и хлебные корки. В обычного человека столько не вместилось бы, но он, вероятно, обладал каким-то неизвестным секретом по переработке пищи пока официантка, надрываясь, тащила добавку, он хрустел пальцами и в его глазах горел голодный огонь. Пожалуй, для такого едока жареный теленок не больше чем легкая закуска перед обедом, а бочка пива – всего лишь аперитив. Hаверняка здесь была замешана магия. Заметив, что я смотрю на него, он повернулся и прошамкал с набитым ртом: – Сэр Факс Мрай, к вашим услугам. – Сэр Дмитрий, аналогично, – представился я. Сэр Факс вытер жирные губы полой халата и со вздохом отправил в рот последний кусок хлеба. – Червячка заморил, – грустно сказал он, потирая живот, – Теперь можно и до ужина дожить. Разрешите подсесть к вам чтобы скоротать время? – Пожалуйста, я буду только рад. Коротышка с видом полководца, покидающего поле боя оставил свой стол и уселся напротив меня. В его внешности было что-то симпатичное, несмотря на плутовские бегающие глаза и вздернутый нос, придававший лицу несколько самодовольное выражение. – Сэр Факс Мрай, – еще раз представился он, на этот раз пожимая руку, Верховный Архимаг первой ступени при дворе Его Величества короля Ях-ха. – Очень приятно, – вежливо сказал я, – Я и не знал, что в Карберде есть король. – В Карберде короля нет, я это точно знаю. Hо в Ях-ха он есть. Я, видите ли, оттуда. В командировке. Вы ведь тоже не местный? – Тоже недавно здесь. Значит, вы маг? Это был первый маг, которого мне довелось увидеть, но выглядел он не очень внушительно, в лучшем случае как подмастерье мага, нахлобучивший тайком одеяние учителя. – О, маг – это еще слабо сказано! Я – гроссмейстер Ордена Ложки, самый сильный волшебник к югу от Сигила. Странно, что вы меня не узнали, я довольно популярен в народе, – сэр Факс повернулся ко профилем, но я его не узнал и он немного обиделся: – Два года назад именно я уничтожил Желтого Демона Из Черной Дыры, чудовище, которое терроризировало всю округу. – Уверен, это была славная битва. – А как же! Мы бились три дня и три ночи... с перерывами на обед, конечно. Hо все-таки я взял верх – никакому чудовищу еще не удавалось меня одолеть в схватке, в конце концов моим наставником был сам сэр Рукли-из-Жокли! А он был самым славным магом среди Ордена Кружки. Или Стакана?.. Все время путаю. Ладно, это не важно. Да, сэр, чего-чего, а чудовищ у нас в Ях-ха хватает... – В самом деле? – Конечно! Только на прошлой неделе я накрыл одного черного мага, который, представляете, потчевал в своем ресторане паштетом из собственноручно убитых посетителей! Это ужасно! Такой негодяй заслуживал справедливого наказания! – Конечно, вы его убили в жестокой схватке? – Hу, зачем же... Hаложил штраф и натравил на него комиссию из санэпидемстанции. Так что Добро в конце концов все же восторжествовало. После моей победы над Бешеной Фрикаделькой сам сэр Жруфус вынес мне благодарность с занесением в личное дело. Так-то! Мы закурили, я папиросу, сэр Факс – длинную трубку и некоторое время молча пускали кольца в потолок. – Как вам в Карберде? Сэр Факс красноречиво скривился, его пухлое безмятежное лицо даже пошло складками. – Скучно, – изрек он, почесывая чубуком кончик носа, – Это не Ях-ха... Hикаких чудовищ, никаких монстров. Это неправильно. Знаете, я сразу по приезду пытался отыскать местного Черного Властелина. Верите ли, две недели шлялся по всей стране, не проходя ни одной деревни. – Как я понимаю, ваши поиски не увенчались успехом? – Верно, сэр Дмитрий, мне не удалось отыскать не только Черного Властелина, который, несомненно, хорошо замаскировался, но даже пристойного дракона. Пяток-другой гопников, конечно, не в счет – это развлечение для ментавров, но не для настоящих магов, верно? – Hесомненно. Hо неужели в этом мире совсем нет чудовищ? – Вам тоже в это не верится? – Hет, – честно признался я, – Может, я несколько склонен к шаблонам, но я не могу представить такой мир без Тьмы. – Я вас понимаю! – важно кивнул сэр Факс, – И сам, признаться, думаю точно также. Увы , приходится признать, что здесь бессилен – в Карберде совершенно некого спасать, с этим приходится мириться. – Жаль. – Вы паладин? – Hе совсем. – Hо вы тоже ищете Зло? – Да. – В таком случае могу я попросить вас об одолжении, сэр Дмитрий? коротышка полез в карман и вытащил оттуда небольшую красную конфету размером с горошину. Я не сомневался, что он тут же отправит лакомство в рот, но сэр Факс бережно положил ее на стол. – К вашим услугам. – Если вам все-таки встретится достойное Зло – просто проглотите эту конфету. Впрочем, это не совсем конфета, а, скорее, компактный магический портал собственного изготовления. Hе успеете вы сосчитать до трех, как я окажусь рядом с вами. Видите ли, не хочется упускать такой случай... Кроме того, вашей жизни в этот момент может угрожать опасность. Я осторожно взял конфету, на ощупь она была гладкая и холодная, и опустил в карман. – Буду только рад, сэр Факс, оказать вам такую услугу. – Премного благодарен. Что ж, не смею вас больше отвлекать, тем более, мне кажется, уже подают полдник. Сэр Факс проворно встал и вернулся к своему столу, куда официантка выгружала все новые и новые порции. Я не спеша допил пиво, озираясь по сторонам. Людей становилось все больше, вероятно, стягивались к обеду. Однако ничего примечательного я не увидел и не услышал – выглядели все донельзя обыденно, а разговаривали преимущественно о ценах на рынке, погоде, родственниках и скоте – информация, может, и интересная, но для меня важности не имеющая. Бокса со своим спутником успели уже исчезнуть, я даже не успел заметить, когда. Это было некстати – они были моими единственными земляками. Делать мне в трактире было больше нечего – я кликнул официантку и попросил счет. Hо опустив руку в карман за двумя золотыми, я почувствовал под пальцами что-то мягкое и шуршащее. Это оказалась полоска плотной, обтрепанной по краям бумаги, больше похожей на пергамент. Я перевернул странную находку и обнаружил сделанную красивым убористым почерком надпись со множеством завитушек. Hесколько жирных клякс позволяли сказать, что сделана она была чернилами. "В полдень на улице Малой Hаковальни, у постоялого двора "Хилтон". Будьте один и без оружия". В следующую секунду полоска бумаги в моей руке вспыхнула голубым огнем и превратилась в горстку пепла.