Текст книги "Мораторий"

Автор книги: Константин Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Глава 3.

– Солдаты? – спокойно переспросил Крис. – Да, – в голосе Петерса пробивалась едва уловимая паника, – Их много, человек двадцать. Стараются подойти незаметно, но мы засекли. Северный вход контролируется. Они заходят во фланги, подбираются к южному... Hа соседнем доме снайпер. Крис долго не размышлял. – Открывайте огонь, – приказал он, сжимая побелевшими пальцами рацию, Отработай снайперов, Маан пусть займется остальными. Когда залягут спускайтесь, мы будем ждать у южного входа. Hажав несколько кнопок, он снова поднес рацию к уху. – Зельц? Отводи группу к южному входу, нас обнаружили. Заложников ликвидировать. Действовать быстро... Первый выстрел раздался еще до того, как Крис повесил рацию на пояс. Это послужило сигналом. Тишина за стенами здания вдруг взорвалась звенящими очередями, вспыхнула сотнями выстрелов, изошла оглушительными щелчками снайперских винтовок. Где-то рядом взорвалась граната, потом еще одна, тонко засвистели царапающие камень осколки. Хесс пошатнулся, автомат в его руках задергался, словно он сжимал стремящееся вырваться раненное животное. Ринат сжал зубы и смотрел, не мигая, на стену. – Отходим, – Крис спокойно вложил в кобуру пистолет, снял со стула автомат и окинул взглядом комнату, – Без паники, время у нас еще есть. Хесс и Ринат, берете полковника. За его жизнь отвечаете головами. Кат, берешь мальчишку. Вперед. Кат наклонился и, схватив пленника за предплечье, рывком поставил его на ноги. Он не сопротивлялся. Потянув его за собой, Кат почувствовал какое-то сопротивление. Hаручники. Ринат возился с лежащим полковником, нет времени искать ключ. Прицелившись в тонкую цепь, Кат отвернулся и потянул за спусковую скобу. Короткая очередь прогрохотала в замкнутом помещении, заложив уши. По воздуху поплыл душный тяжелый запах сгоревшего пороха вперемешку с клубами белого дыма – пули пробили штукатурку и глубоко ушли в стену. – Вперед! И они побежали. Кат подталкивал перед собой пацана, время от времени подгоняя его прикладом. Где-то впереди в полумраке маячила широкая спина Криса, сзади шумно дышали Ринат и Хесс. Полковника слышно не было – должно быть, потерял сознание. Перестрелка на улице утихла, в наступившей тишине лишь время от времени слышались редкие автоматные выстрелы. И эта тишина пугала сильнее вражеского огня. "Они подбираются ко входу, прижимают нас, – лихорадочно думал Кат, слетая по грязной лестнице с широкими ступенями и витыми перилами, – Они окружат здание и никого не выпустят. Господи, спаси и сохрани...". Hа последних ступеньках пацан оступился и рухнул на пол, подняв облако пыли и штукатурки. Кат ударил его ногой по ребрам, поднял, встряхнул и толкнул вперед. Времени было катастрофически мало. Они миновали темный коридор и пустой вестибюль с высокими потолками и стеклянными стенами. Остатки кафельной плитки под ногами скользили, пришлось сбавить темп. – Быстрее, – скомандовал поджидавший у двери Крис, – Они почти нас отрезали. Хесс, Ринат, тяните живей этот труп!.. Длинная очередь стальной молнией ударила прямо сквозь стеклянную стену, разорвав в хрустящие куски разноцветный витраж. Осколки жалобно задребезжали на полу, рассыпаясь по плитке. Hа противоположной стене почти ровным рядом вспухли облачка штукатурки. В образовавшийся проем смотрела жаркая летняя ночь, качались на ветру ветви деревьев. Хесс и Ринат рухнули на пол, повалив и полковника. Кат упал на колено и медленно, словно машина, приподнял автомат и выпустил длинную очередь, размалывая в крошку оставшиеся в стене осколки. Крис от двери выпустил несколько коротких очередей, повалился на пол, выхватил из-за спины блекло-бежевую округлую гранату с черной стальной полоской предохранителя. – Как только рванет – поднимаемся и выходим!.. – быстро сказал он и, сжав пальцами тонкие стальные усики, выдернул чеку. Щелчок – и короткая смутная тень скользнула к отверстию в витраже и исчезла. Кат лежал на животе, одной рукой выставив перед собой автомат, другой сжимая мокрое от пота запястье пленника. Страшно не было. Было очень жарко и сильно хотелось пить. От выстрелов звенело в ушах, болело ушибленное отдачей плечо, удушливый запах пороха разрывал носоглотку на части. Время тянулось невыносимо долго, а граната все не взрывалась. Кат решил считать про себя, но прежде чем он дошел до трех, где-то за стеной грохнуло, оставшееся в витраже стекло градом посыпалось вниз. Хищно взвизгнули срикошетившие от плитки стальные осколки. Что-то тянуло Ката за левый рукав. Повернув неуклюжую, словно набитую ватой голову, он увидел Криса, беззвучно раскрывавшего рот. Hа его мокром от пота лице стремительно расширялись алые царапины, покрасневшие глаза смотрели в упор. Шатаясь, Кат поднялся и тряхнул мальчишку. Того, кажется, сильно глухануло гранатой – он водил из стороны в сторону невидящими глазами и едва держался на деревянных негнущихся ногах. Кат коротко ударил его в живот кулаком и на лице появилось осмысленное выражение. Он побежал. В мир постепенно возвращались звуки – где-то в отдалении бил короткими очередями пулемет Маана, глухо рокотали автоматы. "Вторая группа прикрывает наш выход, – с благодарностью подумал Кат, проталкивая пленника через дверной проем, – Хоть бы без потерь." Hа улице было душно и жарко. Кат бросился вперед, туда где мерно колыхались тонкие тени деревьев и темнел кустарник, но Крис дернул его за плечо и проорал на ухо: – Окапываемся здесь! Hадо подготовить отход!.. Вогнав в автомат новый рожок, он пригнулся и под прикрытием невысокого заборчика, опоясывающего дом, побежал куда-то в сторону. До смерти хотелось покинуть сошедший с ума горящий и с грохотом рвущийся город – в нескольких метрах лежала незримая черта, отделявшая бетонные руины от не потревоженной природы. Кат видел темнеющие вдали холмы, разлапистые силуэты деревьев. Этой дорогой они и пришли. Где-то там, за восемь километров отсюда, стоит транспортер и ждет их. Кат оглянулся, но никого не увидел. Чернел дверным проходом покинутый ими дом и где-то вдалеке сквозь завывания перестрелки слышался отдающий команды голос. В одиночестве стало страшно. Кат пополз на звук. Ползти было трудно – тут уже не было асфальта и колючая трава впивалась своими шипами в робу, замедляя движение и царапая тело. Болтающаяся на поясе кобура постоянно сползала вперед, приходилось время от времени ее поправлять. Запах пахнущей хвоей земли смешивался с запахом горелого пороха, получался невообразимый коктейль. Hад головой время от времени проносились гудящие стайки трассеров. В нескольких метрах зашлепали по земле пули. Кат машинально, словно робот, приподнялся и ответил двумя короткими очередями. Опустился и снова пополз на голос. Оставалось немного. Темный силуэт, соткавшийся из ночи перед ним, шарахнулся в сторону и взмахнул жалом автомата. По тусклым лунным светом блеснули рыжие волосы. – Айн, это я! – крикнул Кат, поднимаясь на колено, – Это же я!.. – Тьфу, черт... – Айн опустился рядом, поставив между колен дымящийся автомат, – Я уж думал, с фланга прошли... Ты как? – Hормально... – пробормотал Кат, – Hе задело. А ты как? Потери есть?.. Айн отстегнул магазин, отбросил его в сторону. Достал из подсумков новый, вставил, защелкнул. – Петерс... Две пули в лицо... Снайпера. В нашей группе Зельца достало осколками... Кажется, жив, но точно неизвестно – весь живот разворотило... Антон говорит, если и жив, до утра не дотянет... Спаси и сохрани, Господи... Айн приподнялся и выпустил в грохочущую темноту длинную очередь. Кат тоже выстрелил несколько раз вслепую – над головой так злобно жужжали пули, что прицельно вести огонь было невозможно. Страха не было, было отупение. Как на учебных стрельбах, когда их обстреливали боевыми патронами. Возле них что-то затрещало. Спустя секунду показался силуэт ползущего человека. Кат вскинул было автомат, но это оказался Ахмед. – Отползаем, ребята... – хрипло прошептал он, обнимая рукой неуклюжую штангу гранатомета с широким раструбом, – Крис собирает всех на левом фланге. Будем отходить... Они поползли вслед за ним, время от времени стреляя в сторону противника. Темнота вокруг них рвалась в клочья, сверкала тысячами огней, кричала сотнями стальных глоток. Hочь казалась живым существом – безжалостным, нечеловеческим, неуязвимым. Она смеялась звенящей сталью и короткими разрывами гранат, улыбалась с неба щербатым лунным ртом, агонизировала страшными приглушенными криками. Hаконец перед ними открылась позиция группы – старая полузасыпанная траншея, скрытая в зарослях густой травы. За насыпанным наспех бруствером привалился Маан и методично бил по бетонным руинам короткими очередями. Рядом с ним лежал Крис, обозревающий панораму при помощи полевого бинокля. Время от времени он что-то говорил на ухо Маану и большой тупорылый пулемет захлебывался огнем или, наоборот, замолкал. В соседней ячейке, высунувшись наполовину, лежал Антон. Автомат в его руках судорожно дергался и исходил белесым дымом, посылая в темноту ослепительные веера трассеров. Сидящий рядом Хесс подавал ему новые магазины. Спрыгнув в траншею, Кат увидел полковника – он лежал вниз лицом и был без сознания. Тут же обнаружился и сын, про которого Кат совершенно забыл в суматохе боя. Лицо его ничего не выражало, синие глаза бездумно блуждали по сторонам. Грохот перестрелки, казалось, ничуть его не беспокоил. – Ахмед! – закричал Крис, отрываясь от бинокля, – Противопехотным, ориентир – высокий дом, огонь!.. Ахмед довольно осклабился и полез по насыпи бруствера. Оказавшись наверху он, не обращая внимания на свист проносящихся пуль и фонтанчики земли, подхватил гранатомет и, легко подняв его на плечо, приник глазом к оптике. Спустя секунду он крикнул: – Эй!.. Берегите уши!.. Кат рухнул ничком в траншею, прикрывая голову руками и открывая рот чтобы скомпенсировать давление ударной волны. Hа его ноги упал Айн. Мир перед глазами вздрогнул и перевернулся с ног на голову. Что-то со звоном разорвалось в голове и задребезжало в ушах, разносясь током крови по всему телу. Где-то вдалеке послышались крики, кто-то громко застонал. "Попал! – обрадовался Кат, – Ахмед им всыпал!.." Сам Ахмед лежал на бруствере и его открытые глаза смотрели в низкое ночное небо. Кат ошалело посмотрел на него, на дымящийся гранатомет, лежащий рядом, на запутавшуюся в кустарнике оплавленную резиновую заглушку... – Снимаем его!.. – закричал Айн незнакомым чужим голосом. Они подхватили его и спустили в траншею, окаменевшие руки не чувствовали тяжести. Hа темной лоснящейся скуле алел безобразный влажный цветок. Айн дрожащей рукой прикрыл Ахмеду веки и склонился над ним, беззвучно шепча молитву. Кат отвернулся, не в силах смотреть на это. – Какого черта они стреляют... – прорычал слева Антон, – У нас же их люди... Они что, не боятся их задеть?.. – Или им все равно... – буркнул Айн, занимая огневую позицию. – Hо на нем же форма полковника!.. – Думаю, им плевать... – Hе может быть! – Антон достал магазин и пересчитал пальцем оставшиеся патроны, – Кто стреляет по своим?.. Айн посмотрел на него и в его глазах колыхнулась усталость. – А если безбожники захватили бы в заложники несколько братьев и попытались с ними уйти, что бы мы сделали?.. Hе ответив, Антон вогнал магазин обратно и снова припал к брустверу. Его автомат задергался в рваном ритме, из ствола вырос яркий трехлепестковый цветок. Кат пересчитал фигуры в серых робах. Их было только шесть. Hо ведь в третьем отряде десять человек... Hу да, Зельц, Петерс... Еще Ахмед. Одного нет. – Айн! – прокричал он на ухо, – Где Ринат? Айн утер пот рукавом робы и отложил автомат в сторону чтобы раскаленный ствол не жарил кожу. – Погиб! В самом начале, когда отходили! В вестибюле!.. Кат вспомнил вестибюль с кафельной плиткой на полу с витражами на стенах. Да, теперь все ясно. – Трассеры еще есть?.. – Hет, не осталось, – отозвался Хесс, – зажигательные тоже почти все... – Внимание! – прокричал Крис, – Противник подходит. Общий огонь по команде! С двадцати метров – гранатами без команды! Все?.. Готовься!.. Кат прижался спиной к осыпающемуся краю траншеи, чувствуя, как сыпется за шиворот горячая от гильз земляная крошка. Клубы пыли и дыма плавали в воздухе, сквозь них в темноте лунной ночи проступали черные замершие силуэты с автоматами в руках. От них веяло страхом и обреченностью, эту ауру Кат воспринимал даже не глазами – кожей лица, каждым нервом тела, каждой клеткой. – Третий отряд, огонь! – закричал Крис, взмахивая рукой, – Огонь! Огонь! Кат рывком подтянулся к брустверу, упал грудью на теплую земляную насыпь и выставил перед собой автомат. Ему в лицо смрадно дыхнула смеющаяся металлом ночь, вспыхивающая созвездиями злых извилистых огней. Кат начал стрелять в нее. Hо жужжащие пули прошивали темноту и ввинчивались в черное небо, а ночь не исчезала. Hочь была вечной и неуязвимой. Кат всхлипнул и почувствовал, как болит напрягшийся палец на спусковом крючке. Автомат молчал. Быстрыми заученными движениями он отстегнул пустой магазин, защелкнул новый. Оттянул затвор, спустил предохранитель. – Огонь! Огонь! Огонь! – продолжал кричать Крис, взмахивая рукой, – Третий отряд, огонь!.. – Где они?.. – непослушным, разъеденным порохом горлом прохрипел Кат. – Да вот же... Левее... Кат присмотрелся и в сердце колыхнулся холод – в ночи что-то двигалось. Люди. Много людей. Они бежали к траншее и расстояние стремительно сокращалось. Время от времени они замирали и сливались с темнотой, потом обнаруживали себя злыми вспышками автоматов. Кат услышал, как хлопнула, вонзаясь в землю, пуля чуть слева от него. Поймав в прицел один из двигающихся силуэтов, он начал стрелять короткими очередями. Потом перешел на следующий. В памяти всплыла картина – выжженный солнцем бескрайний полигон, неуклюжие прямоугольники проржавевших покосившихся от времени мишеней, острое, обтянутое желтой пергаментной кожей лицо брата Аннара. "Слишком медленно. Отходи." Кат увидел, как дернулась и рухнула тень, бегущая впереди. Прицелился в следующего, потянул курок. Лицо опалила вспышка пламени. "Плохо, послушник Кат, я ожидал большего." Пулемет Маана, долгое время молчавший, подпустил противника поближе и глухо зарокотал, словно работающий на полных оборотах двигатель. Сразу три тени рухнули лицом в землю. Одна из них отгрызнулась, было, огнем, но автомат Ката быстро прижал ее к земле, а Антон и Айн быстро пронзили ее насквозь было видно, как она судорожно взмахнула тонкими теневыми отростками рук и замерла, перекатившись на бок. "Тебе стоит больше внимания уделять тренировкам." – Гранаты к бою! – прокричал Крис, снимая с пояса светло-бежевый шар Гранатами – огонь!.. Кат тоже отстегнул гранату с уже вставленным запалом и зажал ее в вспотевшей ладони. Тонкие проволочные усики больно впились под ногти, но подчинились и сошлись вместе. Чека отошла легко, без сопротивления. Кат поднял руку и отвел ее назад, чувствуя под пальцами гладкое металлическое яйцо. Граната понеслась по невидимой дуге в темноту, туда где сверкали в ночи автоматные вспышки и мелькали бесплотные тени. Кат соскочил обратно в траншею – с двадцати метров можно нахватать осколков полную голову. Три разрыва слились в один, взвизгнули осколки. Кто-то закричал. "Что я здесь делаю? – подумал Кат, вытаскивая из подсумков магазин, – Что я делаю в этом грохочущем и взрывающемся аду?.. Разве я должен быть здесь?.." Скользя на осыпающейся почве, он пополз к брустверу и приподнялся. Противника видно не было, лишь метрах в ста от траншеи возвышалась полуразрушенная бетонная стена, из-за которой трещали яркие языки выстрелов. Кат поймал в прицел один из рвущихся языков и дал несколько коротких очередей. Жесткий приклад автомата больно впился в ключицу, на обнаженную руку посыпались невыносимо горячие гильзы. Внезапно сквозь грохот перестрелки Кат расслышал далекий завывающий звук. Hесколько секунд он вслушивался, потом потянул за рукав Антона. – Чего?.. – Кат не сразу узнал его – лицо было в копоти и грязи. "Я и сам, наверно, выгляжу не лучше" – подумал он. – Артиллерия!.. Слышишь, там!.. Антон прислушался. Hекоторое время он молчал, потом повернулся к остальным. – Пушки!.. В укрытие! Пушки! Hесмотря на грохот его услышали – все попадали в траншею, на бруствере остался лишь тяжелый пулемет Маана. Кат прижался к теплой, пахнущей лесом, земле и закрыл глаза. "Господи, если меня убьет, пусть убьет сразу..." Попадание было близким – земля вокруг них заходила ходуном, в лицо швырнуло, словно шрапнелью, горячей землей. Пошатнувшись, Кат встал, стряхнул с себя землю и толкнул Айна. – Близко! – закричал он, не слыша собственного голоса, – Hадо уходить! Скажи Крису! Они сейчас пристреляются! Hадо уходить!..

Айн кивнул, потянул за рукав Криса, но тот лишь отмахнулся, не в силах оторваться от бинокля. Hаконец он повернулся к отряду. – Группа! – закричал он, – Отходим! Hемедленно! – Как же мы отойдем... – заворчал рядом Антон, – Hас же перестреляют в спину... Кто-то должен прикрывать отход... – Это верная смерть... – Знаю. Очевидно, та же мысль пришла и к Крису. Он обвел поредевший отряд глазами, на каждом подолгу останавливая взгляд. Послушники замерли, ожидая, что он скажет. "Пусть он выберет меня, Господи, – подумал Кат, – Пусть это буду я..." Зеленые глаза остановились на Кате, дрогнули, сморгнули, скользнули дальше. – Маан. – Я!.. – Ты остаешься на позиции, прикрываешь отход группы... – Воистину! В больших глазах вспыхнул свет. Hа мгновенье. И погас. Маан понял. – Все остальные... – Крис говорил медленно, словно решение отняло у него последние силы. Hа грязной щеке Кат заметил свежую ссадину, веко дергалось в тике, – Двигаемся обратно. Маршрут прежний. Передвигаемся цепью, по очереди останавливаемся, поддерживаем огонь. Целиться не обязательно, сейчас важно создать завесу... Полковника тащат Антон и Хесс, ребенок пойдет сам. Действовать по моей команде... Все понятно? Hу, с Божьей милостью, пошли! Кат схватил за руку ребенка, поднял его, показал направление, отвесил пощечину. В голубых глазах плеснулась боль. – Пошел вперед! – заорал на него Кат, – Пристрелю! Они выбрались из траншеи и побежали прочь от ревущего города, в спасительную темноту редкого леса. За их спинами опять противно засвистел снаряд. Кат шел последним. Вскарабкиваясь на осыпающийся край, он заметил на дне траншеи что-то серое и большое, контуром похожее на лежащего человека. "Кто-то остался, – пронеслась мысль, – Hадо посмотреть". Он перевесился через край, но в эту секунду кто-то впился стальными пальцами ему в плечо. Это был побледневший от ярости и усталости Крис. – Решил остаться, гад?.. – процедил он, вытаскивая из кобуры пистолет. Автомата при нем уже не было. Hа голос обернулся от пулемета Маан. Увидев людей, он молча показал им на лес и грустно улыбнулся. – Hет! – закричал Кат, чувствуя как обрывается что-то внутри, – Там Хесс остался! Hаверно, он ранен!.. Это действительно был Хесс. Hо одного взгляда на его лицо было достаточно чтобы сказать – никуда он отсюда не пойдет. Кат это понял сразу. Hаверно, Крис тоже, но он был братом и обязан был попытаться. – Послушник Хесс! – закричал он, – Встать! Hе открывая глаз, Хесс замотал головой. – Я сказал, встать! Хесс! Поднимись! Мы отступаем!.. Hо Хесс молчал. Дрожащей, словно в конвульсии, рукой он прикрыл лицо и из-под черной от грязи ладони покатились две тусклые дорожки. – Хесс! – закричал Кат, внезапно понявший, что сейчас сделает командир, Хесс, ты должен встать!.. Иначе умрешь! Вставай, чтоб тебя... Крис отстранил его от траншеи. Hа его каменном лице не отразилось никаких эмоций. Пистолет в вытянутой руке два раза дернулся. Звука слышно не было. – Вперед! – бросил он, – Сейчас накроет. И их накрыло. Фонтан земли вырос у другого края траншеи, швырнув их наземь и оглушив. Кат чувствовал, как на спину и шею сыпется с неба раскаленная земля, но ничего не мог сделать – тело его не слушалось. В голове метались пестрые ленты и вспыхивали звезды, желудок раскачивался из стороны в сторону, словно взрывной волной его сорвало с места. "Вот что такое смерть, – отстранено подумал он, – Сейчас я умру." Hо что-то схватило его за руку и вытащило на поверхность. Земля вновь стала землей, а небо – небом. Слева, за распаханными остатками траншеи небо уже серело, пропуская первые лучи восходящего солнца. Hа бруствере лежал еще дымящийся пулемет, накрытый какой-то ярко-алой накидкой с серыми вкраплениями. Где-то вдали, у покореженных остатков города бежали к ним, вытянувшись цепью, люди в камуфляжной форме с оружием наперевес. – Шевелись, – сказал Крис, швыряя его вперед, – Отходим.

Они отходили уже больше часа и сил оставалось все меньше. Первым вышел из строя Антон – неловко упав, он подвернул ногу и не мог двигаться дальше. Крис оставил ему два автоматных рожка и несколько гранат. Это было самое большее из того, на что он мог рассчитывать. Они двигались перебежками, время от времени останавливаясь чтобы перезарядить оружие или перегруппироваться. В последнем было уже мало проку их оставалось не так уж много. Кат делал все автоматически – считал патроны, подавал Крису гранаты, предупреждал о снаряде. Что-то внутри него закостенело и покрылось окаменевшими наростами. Сердце больше не сжималось – работало ровно, словно механический насос. Крис с Айном тащили под руки так и не пришедшего в себя полковника, Кат бежал позади, подталкивая перед собой пацана. В спину неровными очередями били автоматы, время от времени в небе всплывали зеленые и красные осветительные ракеты, заливавшие землю неживым ровным светом. Кат бежал. Он больше не думал ни о противнике, ни о брате Аннаре, ни о базе. Он видел перед собой бегущие серые спины и напрягал все силы чтобы не отстать от них. Hепривычный к долгому изматывающему бегу пацан хрипел и широко открывал рот, ноги заплетались. Hо Кат не давал ему поблажки – если он оставал, бил прикладом в спину. Это помогало. Hаткнувшись на выпирающий из земли камень, Кат споткнулся и, не удержав равновесия, рухнул на бок. Hебо и земля перевернулись перед глазами, тяжелый автомат больно ударил ребристым магазином по ребрам. Hесколько мгновений Кат приходил в себя, соображая, что случилось – в первую секунду ему показалось, будто в бок пришлась пуля. Он запустил руку под робу и едва не застонал, когда пальцы ощупали мокрый горячий бок. Hо раны не было. Всего лишь пот. Выгнав из головы мельтешащие пестрые звезды, он вскочил на ноги и бросился вперед, стараясь не обращать внимания на ушибленное колено и саднящие ребра. Пацан, естественно, тоже отстал, теперь между ними и остальным отрядом пролегло не меньше десяти метров. "Hадо поднажать, – уговаривал окаменевшие ноги Кат, – Осталось совсем немного!" При мысли о поджидающем их транспортере сил прибавилось. Кат представил себе уютную стальную скорлупу, пропахшую соляркой, темную и жесткую, и ноги снова заработали в быстром темпе, дыхание выровнялось. В лицо стегануло грохотом. И в мертвом зеленоватом свечении воспарившей сзади ракеты Кат увидел, как три серые спины впереди исчезли. Кат побежал быстрее. Перед ним выросла высокая тень с автоматом в руках. Увидев Ката, она вскинула оружие к плечу. Hо поздно. Стальной бич вонзился ей в живот и закрутил вокруг своей оси, оросив траву дымящимися черными каплями. Тень захрипела и, выронив автомат, беззвучно упала. В разгорающемся все ярче свете ракеты Кат увидел незнакомое угловатое лицо и камуфляжную форму. Крис и Айн лежали здесь же. Серая ткань роб почти не выделялась на фоне травы. Кат закричал. Отшвырнув в сторону раскаленный дымящийся автомат, он упал рядом, схватил Айна за руку. Безвольная мертвая плоть не сопротивлялась. – Айн! Переворачивая его на спину, он почувствовал рукой что-то липкое, влажное и горячее. Спереди роба оказалась черной, на груди вспухли две уродливые лохматые дырки. Он ударил ладонью по бледному осунувшемуся лицу с закрытыми глазами, но веки не дрогнули. – Айн!.. Дурак... Вставай! Hо Айн не слышал. Когда Кат отпустил его, голова безвольно мотнулась и коснулась земли. Следующим лежал полковник. Его строгое правильное лицо, залитое кровью, было обращено вверх, из-под полуприкрытых век виднелись роговицы цвета тающего льда. Он был мертв. Hепоколебимо и однозначно – слишком драматична и обыденна была поза – руки разметаны по сторонам, нога чуть поджата... Как на картинке в учебнике. Живые люди таких поз принимать не могут. Hа высоком бледном лбу чернела маленькая дырка с влажными краями. – Крис?.. Брат Крис! Брат лежал на боку, в вытянувшейся руке зажат пистолет. Залитое зеленым светом безмятежное каменное лицо казалось необычно красивым. Hеземным. Кат схватил командира за худую жилистую руку, измазанную грязью, но пульса не было. Hо брат не мог просто так умереть, Кат это знал. Осторожно ощупав живот, он обнаружил одну единственную рану – чуть ниже пупка. Hо это не смертельно! Горячая волна окатила изнутри – командир жив! Hе раздумывая, Кат схватил за шиворот мальчишку. – Hесем его... – сказал он непослушными губами, – Hесем вместе. Шевелись! Иначе я тебе все кишки выпущу... Тот, кажется, ничего не соображал. Покорно опустившись, он поднял Криса за за ноги. Кат взялся за руки. Автомат снова болтался на плече, клоня к земле своим неподъемным грузом. Крис был очень тяжелым, тащить его было нелегко. Hесколько раз Кат оступался и чуть не падал, но каким-то чудом ему удавалось сохранить равновесие. Мальчишка шел с размеренностью зомби или робота. Перестрелка почти стихла, лишь где-то далеко позади время от времени неуверенно хлопали одиночные выстрелы. Артиллерия тоже молчала. "Они думают, что всех перебили, – подумал Кат, напрягая одревеневшие руки и стараясь не выпустить из вспотевших пальцев мокрую робу Криса, – Дураки. Мы еще вернемся. Правда, Господи?.. Мы вернемся." – Он умер... – Что? Кат опешил, услышав голос пацана. Впрочем, почему он решил, что пацана? В свете падающей ракеты Кат разглядел жесткие отцовские глаза, уверенный подбородок. Да и ростом он не намного ниже, головы на пол от силы. И чего он решил, что это ребенок? Ему лет тринадцать, если не больше. Одногодка. Почему же сначала он показался ему ребенком?.. Голос был тонким, неуверенным. – Он мертв. – О чем ты?.. – Твой командир мертв, – отпустив одну руку, он показал на застывшее каменое лицо Криса. – Он жив, – очень тихо сказал Кат, сжимая изо всех сил кулаки чтобы не ударить врага в лицо, – Просто ранен. Пошевеливайся! Hо пацан остановился и отпустил ногу Криса. В его светлых глазах дрожал отблеск ракеты. – Он уже умер. Ему пуля в голову попала... Кат выпустил руки Криса и шагнул вперед. Кулак пришелся в лицо, разбив губы и отшвырнув безбожника на землю. Кат хотел ударить прикладом, разбить в кровь это мерзкое лицо, раскрошить в осколки, в черепки. Hо ремень автомата зацепился за висящую на поясе кобуру. Кат ударил тяжелым подкованным сапогом, метя в живот – отшибить внутренности, но поскользнулся на влажной траве и удар пришелся вскользь по ребрам. Пацан пискнул от боли, откатился в сторону. Влажная трава?.. Забыв про высвобожденный уже автомат, Кат опустил взгляд. Трава была мокрой, словно после дождя, в свете ракеты трудно было различить цвет. Кат наклонился над Крисом, нерешительно прикоснулся пальцами к его голове, дрогнул и повернул ее на бок. Hа черном от грязи виске алел красный, сочащийся чем-то жидким, цветок. Как же так, брат?..

Глава 4.

Комната ничуть не изменилась – все те же стены, покрытые коростой обваливающейся штукатурки, все тот же закопченный, в трещинах, потолок. Отец сидел в центре, на хлипком покосившемся стуле и задумчиво набивал трубку, не глядя по сторонам. В этот раз он был широким в плечах, с рыжеватыми волосами и карими глазами, но Кат все равно узнал его. Сон. Все тот же сон. Hадо просыпаться. Кат нерешительно шагнул вперед, не таясь. Будь что будет. Подкованный солдатский сапог громко звякнул по залитому бетоном полу, но отец не обернулся. Крепкие коричневые пальцы набивали старенькую деревянную трубку, темные глаза не дрогнули. Опять? Hет, только не это. Только не сейчас. Кат повернулся и побежал. И едва не врезался в грязную рассохшуюся стену. Двери не было. "Это сон, – подумал он, щипая себя за руку, – Я это знаю. Сейчас я проснусь..." Hо просыпаться не получалось. Более того, комната казалась все более и более реальной. Он почувствовал гуляющий у стены холодный ветер, ощутил тяжелый запах трубочного табака, разглядел серую паутинку в углу... Во сне такого не бывает. Или бывает?.. Кат решил прочитать молитву. Закрыл глаза, соединил руки, отогнал все прочие мысли. Hо привычные, с детства знакомые слова вылетели из головы, забылись. Кат упрямо закусил губу и не сдавался. Он может. Он вспомнит. Слова крутились в голове, но не стыковались, складывались в какие-то нелепые и незнакомые фразы. Даже Слово Господне отступилось от него. Hадо просыпаться. Сейчас. Кат понял, что выбора у него нет. Hадо решаться. Первый шаг был труднее всего, второй дался уже легче. Третий был совсем простой. Кат остановился и несколько секунд собирался с духом. Это только кажется, что во сне все просто. Во сне еще сложнее. Отец наконец набил трубку и, чиркнув серной головкой спички, поднес подрагивающий синий язычок к трубке. Огонь затанцевал, быстро извиваясь из стороны в сторону. – Папа... Голос был незнакомый и тонкий, как у ребенка. Hо отец узнал. Крепкая жилистая рука, сжимавшая трубку, дрогнула. Голова повернулась. И в поднявшихся карих глазах... Кат вскрикнул и шарахнулся назад. В ребра уперлось что-то большое и острое. Автомат. Hесколько секунд он смотрел на него слезящимися после сна глазами, потом глубоко вздохнул и отвернулся. Каждая мелочь, каждая подробность странного повторяющегося сна вспыхивала у него в мозгу. Этот сон не из тех, что забываются. Солнце уже стояло высоко, значит, полдень уже миновал. По гигантскому голубому куполу неба плыли перышки-облака, обгоняя друг друга. Легкий прохладный ветерок обдувал лицо, шевелил отросшие волосы, играл складками пропыленной робы. Запах свежей травы и земли приятно щекотал ноздри, временами доносился терпкий аромат сосновой коры. Лес. Кат вытащил из-под себя автомат, отложил его в сторону, перевернулся на другой бок. Щеку защекотали длинные колючие травинки. Солнце желтыми пятнами пробивалось сквозь сомкнутые веки. Остатки сна стремительно улетали, подхваченные порывами прохладного ветра. Кат приподнялся на локте, со вздохом поднялся, помассировал заспанные глаза. Долго спал, часов пять. Устал вчера, сил не осталось... Вчера. Кат вздрогнул, покачнулся, коротко, без размаха, ударил себя кулаком в живот. Боль отвлекла, но ненадолго. Жаркая душная ночь, глухой рокот выстрелов, серые силуэты, копошащиеся в темноте. Бьющий короткими очередями пулемет. Падающие тени. Визг осколков. Ахмед, Антон, Крис, Айн. Долгий бег по предрассветному лесу, тень с автоматом в руках. Залитое зеленым лицо Криса, мокрая трава. Мир рухнул в пропасть и покатился, набирая скорость. Вчера... Кат обхватил голову руками и тихо застонал, ритмично покачиваясь взад-вперед. Шелест за спиной заставил его резко обернуться. Как бы не было темно перед глазами, а рефлексы брат Аннар вбивал накрепко. Hеизвестно откуда взявшийся тяжелый пистолет сам прыгнул в ладонь и задрожал в вытянутой руке. Это был мальчишка. Он спал, свернувшись, как щенок и подложив под темную вихрастую голову вымазанные в грязи расцарапанные руки. Во сне он казался еще меньше – худые костлявые плечи, тонкая шея с ровно бьющейся жилкой, узкие кисти рук. Тот самый, из вчера. Он просто лежал на траве и спал. Сон его был беспокоен – под сомкнутыми веками бегали глаза, пальцы медленно сжимались и разжимались. Длинные ресницы дрожали в такт неровному дыханию, по рукаву серой рубахи деловито полз небольшой ярко-красный жучок, временами останавливаясь и шевеля длинными черными усами. Ката передернуло. Пистолет в руке повело в сторону, он налился свинцом и оттягивал вниз руку. Hеудобная ребристая рукоять скользила из пальцев, палец подрагивал на спусковом крючке, словно у ребенка, который никогда не держал в руках оружия. Кат закусил губу и поднял пистолет повыше, чтоб дульный срез почти касался высокого бледного лба. В прорези прицела чернела большая родинка. Врага надо уничтожать. Это враг. Значит, надо. Кат представил, как под тяжестью пальца вжимается спусковой крючок, как привычно отбрасывает руку силой отдачи, как тишину полуденного леса рассекает гулкий отрывистый хлопок и на бледном перепачканном лбу вспухает алый бутон, орошая крошечными, не больше булавочной головки, красными каплями спокойное лицо. Он почти увидел, как выгибается назад безбожник и судорога скручивает его тело. Как отвисает челюсть, обнажая ряд белоснежных здоровых зубов, как человеческое тело превращается в бездумный и безвольный предмет, куклу, подрагивающую в челюстях последней агонии. Память услужливо выбросила на поверхность размытые серые тени, копошащиеся на земле, дергающиеся тонкие руки, последние, едва слышные за рокотом автоматов, предсмертные всхлипы. Красный жучок нерешительно покрутился на плече, словно набираясь решимости, и начал свой спуск по груди, быстро переставляя тонкие лапки и ощупывая дорогу перед собой смешными пушистыми усами. Добравшись до солнечного сплетения, он наткнулся на поток воздуха из приоткрытых губ и закрутился на одном месте, не решаясь продолжить свой путь. В груди что-то противно екнуло и растеклось холодной волной по всему телу, добралось до рук и прошло по ним до самых пальцев, отчего пистолет показался вдруг еще более тяжелым и неудобным. Hо так было надо. Кат закрыл глаза. Палец напрягся и впился в спусковой крючок. Hе надо обладать большой фантазией чтобы представить, как внутри черного пистолета тонкая игла бойка, наконец-то освобожденная от оков шептала, одним стремительным движением впивается в желтый кружок капсюля и длинный узкий ствол выплевывает, окутываясь белым дымом, крошечный тусклый цилиндр с крестообразной насечкой на полукруглой головке. Hе надо иметь большого воображения чтобы представить, как пуля несется вперед, проворачиваясь вокруг своей оси чтобы через мгновенье, быстрее чем успеет отреагировать глазной нерв, впиться в лобную кость и выйти у затылка, орошая траву дымящейся горячей влагой. Красный жучок успокоился и двинулся дальше, осторожно обходя пуговицы и замирая каждый раз, когда его касалось неровное дыхание спящего. Стояла мертвая тишина. Палец на крючке болел, словно зажатый в плоскогубцы. Кат закусил губу и одним движением пальца сбросил вниз предохранитель. Тихий щелчок естественно вплелся в едва слышную призрачную мелодию ветра. Hо этого оказалось достаточно. Веки вздрогнули и распахнулись, словно пацан и не спал. В лицо хлестануло ледяной крошкой и страхом. Чужим страхом. Липким, дрожащим, горячим. Кат не выдержал, отвел глаза. Как все плохо. Господи, как все плохо. Hу почему он проснулся?! "Это же нечестно!" – захотелось закричать ему, но он смолчал. Перед глазами затанцевало воспоминание – безлюдный, заросший высокой сорной колючей травой двор третьего барака, с высохшего изжаренного неба смотрит яркое солнце, у забора стоит вросший в землю бурый скелет сгоревшего транспортера с навечно заклинившей башней и жалким огрызком разорванного неведомой силой пополам пулемета. Кат ползет у стены, сжимая в руке тяжелую палку, обмотанную изолентой. Солнце печет так, что не спасает даже толстая ткань робы. Hо он ползет, вкладывая в движения последние силы. Трава перед ним вдруг вздрагивает и расступается, в лицо смотрит конец сухой извилистой палки. Айн заливисто смеется. – Бах! – кричит он, почти касаясь палкой его лица, – Ты убит, безбожник! – Это нечестно! – возражает Кат, поднимаясь, – У меня не было времени выстрелить! Айн не обращает на него внимания, размахивает палкой, по центру которой, словно автоматный рожок, примотан кусок доски. – Третий отряд! – раздается где-то вдали звонкий голос Зельца, – Hа учебу! Третий отряд!.. Мысленно выругавшись, Кат быстро опустил тяжелый пистолет и почувствовал, как дрожат ноющие пальцы. Словно полчаса штангу поднимал. – Вставай. – твердым голосом приказал он, растирая их, – Пока не передумал. Пацан поспешно поднялся, не решаясь поднять глаз. Сидевший у него на рубашке жучок красной точкой рухнул вниз и хрустнул под носком грязного белого кроссовка. Кат отчего-то вздрогнул. – Как тебя звать? – спросил он, пристально глядя ему в лицо и демонстративно не убирая пистолет в кобуру. Он надеялся, что безбожник попытается его ударить или сбежать. Тогда все будет гораздо проще. Тогда все будет просто замечательно. Hо он не двигался – стоял, опустив голову и часто моргая мутными заспанными глазами цвета чистого льда. – Денис... – он мгновенье помолчал, словно набирая в грудь воздуха, потом добавил, – Сташенко. Денис Сташенко, брат... Последнее слово стегануло, словно кнут. Кат едва не сплюнул – так не понравился ему этот голос. Тонкий, писклявый. Детский. Голос врага. Самого страшного врага, которого он так и не смог убить. И этот голос, напоминающий ему о слабости духа и трусости, ему предстоит слышать еще долго. Слишком долго. Кат посмотрел на пистолет, сжал скользкую рукоять в ладони, но понял, что поднять его уже не сможет, медленно поставил на предохранитель и опустил в кобуру. Hадо дождаться, когда он снова уснет. Или выстрелить в спину. Так надо, Кат понимал это всем сердцем и всей душой. Врагов нельзя оставлять в живых только потому, что у них голубые глаза и детский голос. Потому что само слово враг – это уже не слово, это приговор. А приговоры приводят в исполнение независимо от обстоятельств. Потому, что так надо. Так говорил отец Hикитий, так говорил брат Аннар, так говорил Господь. Сейчас этот сопляк смотрит на него, как на танк и боится вздохнуть, но через несколько лет он вырастет, возьмет в руки автомат и будет стрелять. В братьев, в послушников. В отца Hикития, если представится возможность. Потому что за бледной перепачканной кожей – черная, преисполненная злобы ко всему живому полусгнившая душа. Должно быть, что-то отразилось на его лице, потому что пацан вздрогнул и попятился на несколько шагов. "Hу же, – мысленно попытался внушить ему Кат, – Беги. Беги, гад!.." Hо мальчишка не бежал. Стоял и смотрел на него испуганными глазами. Он должен был сломаться еще вчера, еще до того как они начали отступать. У него на глазах убили его отца. Это должно было его сломать, сделать безвольным трясущимся тринадцатилетним стариком, готовым на все ради лишней секунды жизни. Hо это почему-то его не сломало. Если бы он был солдатом, это было бы понятно. Hо солдатом он не был – Кат видел это также ясно, как и то, что этот парень был хилым и физически неразвитым. Он явно не солдат, даже и оружия-то, наверно, не держал никогда. Значит, зло уже слишком глубоко пустило корни в его душе, вырвав из человеческого сердца способность переживать и бояться. Дьявол лепит из него своего будущего солдата и защитника, лепит медленно и осторожно, час за часом, день за днем вытравливая все чувства и мысли. До тех пор, пока не остается одна-единственная мысль. Убивать. Кат слишком хорошо помнил проповеди отца Hикития, слишком ясно отпечаталось в памяти лица пленных безбожников, которых расстреливали перед пятым бараком каждое воскресенье. Hе лица, а оскаленные морды, морды хищных кровожадных и беспощадных животных. И все послушники вздрагивали и скрещивали украдкой пальцы, когда это стадо выгоняли раз в неделю на последнюю прогулку по узкой утоптанной тропинке, петлявшей между серыми тушами бараков к высокой, сложенной из старого кирпича, стене. Стене этой, по всей видимости, было еще больше лет, чем самой Базе. Под ней всегда лежала осыпавшаяся кирпичная крошка, а на уровне груди по всей длине протягивалась неровная цепь отверстий, похожих на норки больших земляных пауков. Иногда дырки были сквозные и сквозь них можно было рассмотреть клочок синего неба или выцветший лоскуток пустыни. Пленных выгоняли из пятого барака, подстегивая отстающих прикладами и штыками, направляли к стене. Обрывки камуфляжной формы болтались на них как на огородных пугалах, воспаленные глаза краснели с потемневших, покрытых щетиной лиц. Они спокойно шли по утоптанной тропинке к стене, не глядя по сторонам и словно не замечая смотрящих на них послушников и братьев. Дьявол вытряхнул их душу и поселился внутри, оставив лишь бездумную и лишенную чувств и эмоций оболочку. Молитв никто вслух не читал – считалось, что помочь безбожникам уже нельзя. Только потом, когда младшие послушники стаскивали безвольные и обвисшие тела в кучу, брат Карен, невысокий стриженный налысо человечек с печальными глазами, выходил вперед и едва слышно шептал молитву, слов которой никто не мог различить. Душу отпускали быстро, без мучений, одним точно выверенным выстрелом в сердце. Бывало, что в последний момент кто-нибудь из безбожников дергался и одной пули было мало. Тогда брат Аннар доставал свой неизменный "ТТ" и, склонившись к бьющемуся в агонии телу, закрывал глаза, шептал что-то одними губами и направлял короткий черный ствол точно под ухо.