Текст книги "Организация желаемого будущего (СИ)"

Автор книги: Константин Шабалдин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Я сегодня же прочитаю, Жрец.

– Сегодня? Библию? – тот, кого инспектор называл Жрец, с тоской поглядел на подчинённого. – Ну-ну...

Жрец встал из-за стола и стал прохаживаться вдоль бесконечных стеллажей с книгами, тянущимися вдоль стен кабинета.

– А вот этот ваш зека, сразу видно, человек начитанный. Как он там сказал – «Делай, что должен»?

– «Делай, что должен, и будь что будет», – отрапортовал инспектор.

– Вот-вот, – Жрец помолчал. – Заканчивайте это дело. С ним нельзя тянуть. Слишком много совпадений в одном месте. У отца редкое Умение, у мальчика латентное редкое Умение, у учителя этого тоже, не поймешь что. Мне всё это не нравится, – он снова замолчал, разглядывая корешки книг. Инспектор томился.

– А что там с вашими инспекциями? – наконец произнёс Жрец. – С основным, так сказать, полем деятельности, – он усмехнулся. Инспектор оживился.

– Есть очень перспективная девочка. Поразительная в наше время способность к сопереживанию. Служит постоянным донором крови для директора интерната, вампира. При этом умудряется жалеть бездомных животных.

– Давайте их обоих ко мне. И директора, и девчонку. Давно пора.

– Слушаюсь.

– Всё, идите.

Инспектор зашагал к выходу из кабинета, но уже перед самой дверью остановился и спросил, развернувшись:

– Позвольте уточнить – и директора? Зачем?

– Возможно, он катализатор.

***

– Началось всё во время войны, – рассказывал колдун, когда они расселись в кабине вертолёта и взлетели. Было очень шумно из-за работы мощных двигателей, а колдун говорил, не напрягаясь, но почему-то его все хорошо слышали.

– Началось всё во время войны. Ты помнишь, как появились первые пси-ружья? – обратился он к Николаичу. Тот кивнул.

– Они у военной полиции были. Радиус действия небольшой. В меня раз стрельнули, когда в пивной с моряками подрались – весь хмель вышибло, и спокойный стал как полено.

– Да, небольшой радиус действия и минимальное воздействие на психику. Но с этого всё и началось. Не сразу заметили, что у людей подвергшихся воздействию пси-оружия стали проявляться Умения.

Дети удивлённо переглянулись.

– Ничего, – сказал колдун. – Обычно при детях об этом не принято, но такая уж у нас ситуация.

– А не принято при них, как я теперь понял, потому что все эти запреты на проявление эмоций в последние годы направлены именно на детей. Верно?

– В первую очередь, – кивнул колдун. – Ведь Умения потом проявились у всех, пси-оружие только запустило процесс.

Колдун замолчал и с интересом разглядывал собеседников. Как будто загадку загадал и ждал, кто же первым крикнет: «А я знаю!»

– Ведь Умения потом проявились у всех, кроме детей, – сообщил он, как будто очень важное. Как будто подсказку дал.

Толик понимал, что он уже знает отгадку, но пока не может её озвучить, не находит слов, а отгадка должна быть очень простая. Он видел, что Николаич давно уже догадался и что отгадка ему не нравится. Видел, что Марина с Соней и не хотели отгадывать, боялись они этой отгадки... И даже у Боброва, как ни странно, сделалось умное лицо.

– Значит, взрослые эмоциями детей Умения заряжают? – спросил Толик. – Вы, значит, жрёте наши чувства?

Колдун сидел довольный и с одобрением глядел на Окуня, а Николаич спросил:

– Кровь-то на хрена тогда у них берут? Никто же не верит, что для вакцины от «синьки».

– Для вампиров, – поморщился колдун. – Почему-то среди первых умельцев много вампиров было. Но и для вакцины кстати тоже.

– А когда вампиры легально кровь у детей сосут, почему из этого секрет делать? Почему об этом как о постыдном чём-то замалчивают?

– Так стыд одна из сильнейших эмоций! – засмеялся колдун. – Ну и самим вампирам неприятно... хоть и легально, а всё-таки дети. Да и вообще, так уж получилось, что у многих Умения не совсем приличные. А часто, будем прямо говорить, и вовсе паскудные.

– Ниже пояса направленные? – уточнил Николаич.

– Ну, не всем же, как тебе, повезло, – ехидно ответил колдун. – «Отражатель» – очень редкое Умение.

– А как это – «Отражатель»? – спросил Бобров.

– А это так, что если кто его, к примеру, в болоте утопит, то и сам рядом утопнет. Или если даже сильный колдун на замки от его квартиры заклятие наложит, то тоже потом домой попасть не сможет. Я вот, например, не смог – буду замки менять.

– А зачем я тогда к вам попёрся?! – закричал Толик. – Если оказывается, всё это так и должно быть?

– Ты, и правда, считаешь, что так должно быть? – очень серьёзно спросил колдун, глядя Окуню прямо в глаза. – Я думал ты к нам в школу пошёл, потому что хочешь изменить это всё.

– Всё изменить? – растерялся Толик. – Я хотел, чтобы директора из интерната убрали и маму Галю вернули. Или Лизу хотя бы чтоб не обижали. А изменить всё... как я один могу всё изменить?!

– В том-то и дело, что ты – можешь. Изменить всё. Ты один. Если захочешь. Вот только это очень трудно – захотеть по-настоящему.

***

Максима завербовали около года назад. Тогда он уже потихоньку начинал курировать игровую Зону. Комиссии Министерства геймеры раз за разом вышибали с треском, а Максим, сам игроман со стажем, легко нашёл общий язык сначала с орками, а потом и остальными персонажами непрекращающейся Игры. С колдунами из Заповедника тоже приходилось контачить, и постепенно он превратился в неофициального дипломатического представителя волшебников на закрытой для них территории.

А до этого, по сути, был тем, кого до войны и магии называли ментами. Преступности, как ни странно, с воцарением магии в мире меньше не стало, и кому-то, как раньше, приходилось разгребать дерьмо, чтобы добропорядочные граждане могли более-менее спокойно копить эмоции для перекачки их в банки Министерства счастья. Плевать, что вместо МВД теперь за порядком в стране следило Министерство счастья. Главное, что Максим попал в отдел, занимавшийся уголовниками, а не политическими преступниками. Прежде всего, эмоционалами. Там бы Макс не смог работать. Потому что, как он сам себе признавался, был не просто эмоционалом, а прямо-таки потенциально хроническим пациентом санатория. Но он научился это очень тщательно скрывать. Молодой суровый парень, перспективный сотрудник, гордость Управления криминального розыска.

Он осторожно, чтобы не разбудить Ольгу, встал с постели и прошёл на кухню, закурил. Он вспомнил, что позвонили ему со странным предложением как раз в тот момент, когда он уже совсем было, решил бросить работу в Министерстве и обосноваться в Игре на постоянное место жительства. Ему напомнили о долге. Плевать он хотел на долг перед теми, кто паразитирует на детях. С ним согласились. И предложили работать на подпольную организацию, целью которой было изменение ситуации в стране. Анонимный собеседник был убедителен и как будто читал мысли Максима. Говорил о невозможности построения здорового общества, в основе которого лежит лицемерное государственное устройство. Максим решил, что это провокация Службы внутреннего благополучия, и пригрозил написать рапорт о состоявшемся разговоре. Собеседник засмеялся и посоветовал сделать это в любом случае. И Максим поверил. И выполнил в течение года несколько мелких поручений. В основном это касалось несанкционированных контактов с колдунами. Передавал артефакты, добытые сталкерами в Зоне, передавал информацию. Непонятно было, как это могло изменить ситуацию в стране, но со временем он надеялся разобраться.

А вот последнее задание организации, связанное с делом Анатолия Окунева, умение – Негативист, странным образом совпадало с указаниями начальника отдела, в котором Максим работал. Получалось, что интересы колдунов и волшебников совпали. И это было очень странно.

***

– Ну, не понимаю я, как это – захотеть за другого! – Толик почти плакал.

– Я ведь тебе объяснял, – спокойно сказал колдун.

– Сто раз уже! – выкрикнул Толик.

– Нет, всего четыре раза. Но, если надо будет, и сто раз повторю.

– Зачем? Если у меня не получается, то и не получится!

Толик выбежал из класса. Колдун отошёл от доски, на которой мелом были в беспорядке начирканы формулы и графики.

– Вы тоже можете идти.

Из-за старинных парт поднялись и начали расходиться колдуньи – совсем маленькие девочки, почти взрослые девушки, но в основном подростки лет тринадцати. За последней партой сидел Николаич.

– Вы бы с ним помягче, что ли, – сказал он, когда все вышли. – Видите же, не получается у парня.

– С чего вы взяли? – весело спросил колдун и почесал бороду. – Он делает прекрасные успехи. То, на что девчонки тратят месяцы упорных тренировок, у него получается само собой, ему даже не надо заклинания учить – достаточно один раз увидеть!

– Тогда зачем так на него давить? – растерянно спросил Николаич.

– Да просто времени у нас нет! Приходиться форсировать обучение. Вы же видели, как за него волшебники цеплялись. Думаете, они его в покое оставят? Нет. Ни за что. А я хочу чтобы, когда они за ним придут, Анатолий мог их достойно встретить.

– Думаете, придут?

– И не сомневайтесь. Вопрос лишь когда.

– Чтобы убить? – тихо спросил Николаич.

– Сразу – нет. Сначала попытаются переманить на свою сторону. Им ведь тоже очень нужны редкие Умельцы. А когда не выйдет, попытаются убить.

Они помолчали. В открытые настежь окна было слышно, как во дворе девочки затеяли игру.

– Я ведь и вас попросил на занятиях присутствовать, чтобы ему стимул был.

– Это я стимул?

– А как же?! Очень он вас уважает.

– Уважает, это ладно, – нахмурился Николаич. – Скажите лучше, зачем я вам вообще нужен. Ну, на уроках я сижу, про магию лекции слушаю. У самого даже кое-что получаться стало.

– Очень хорошо, – быстро вставил колдун.

– Подождите. Я ведь понимаю – колдуна из меня уже не выйдет – возраст не тот.

Колдун сокрушённо развёл руками, дескать, да, тут уж ничего не попишешь.

– По специальности тоже не хотите меня использовать...

– Да не нужна им физкультура, – засмеялся колдун.

– Так что я тогда здесь делаю? – требовательно закончил физрук.

Колдун задумался, как будто решая, а стоит ли вот ему взять всё, да и рассказать? Потом, видно, решил, что да, видимо, надо:

– Скажите, Сергей Николаевич, вы ведь много раз слышали раньше про школу колдунов.

– Конечно. Болтают все, кому не лень, но больше дети.

– А что болтают?

– Да, вздор, в основном. Легенды, слухи, домыслы – городской фольклор.

– Но какое-то общее представление всё же складывается, – довольно подхватил колдун. – И вот когда вы пришли и увидели, как тут у нас всё на самом деле, вы же удивились? Не то вы ожидали?

– Да уж, – улыбнулся Николаич. – Не думал, что старый охотничий домик и полтора десятка учениц с одним преподавателем и есть пресловутая школа колдунов.

– Несерьёзно как-то выглядит, верно?

Николаич сдержанно улыбнулся.

– А ведь на самом деле здесь хранятся огромные запасы магической энергии. По сути, школа – своеобразный аккумулятор. Нет, обучение тоже необходимо, но главное наше назначение – сберегать и приумножать стратегический запас.

– И много таких запасников?

– Достаточно, – жёстко сказал колдун. – Достаточно, чтобы противостоять силам, которые сочли нас неугодными.

– И собираете вы энергию, конечно, через детей? – Николаичу стало скучно. Он уже знал, какой ответ услышит.

– Да, – просто сказал колдун. – И именно поэтому девочки. Они эмоциональней. И возраст подобран не случайно. Они все сейчас такие влюбчивые. Поэтому вы нужны, хотя бы просто как объект внимания. В меня им влюбляться уже надоело.

– Да вы рехнулись! – Николаич вскочил. – Я вам Гумберт, что ли?!

– Размечтался! – захохотал колдун. – Никто вам не позволит перейти определённые рамки, сами понимаете.

– А пошёл ты в жопу при таком раскладе.

Николаич пошёл к дверям, но остановился, пристально поглядел на колдуна и спросил:

– А когда Окунева убивать придут, ему ведь тоже придётся? Верно? И тебе этого и надо?

Колдун молчал и печально смотрел в окно.

***

– Нагородили заборов, дрянью всякой их обмотали – сигнализация, говорят! Кордон! Изба заброшенная с двумя сараями – школа колдунов, говорят! Понты колотят, а на деле – одни девчонки и мальчик с бородой! – возмущался Толик, пока Бобров сматывал удочки.

– Не такой уж и мальчик. Лет двадцать ему. А как он стену огня руками сделал, не забыл? – Бобров закинул удочки на плечо и поднял ведро с рыбой.

Они пошли в сторону школы по тропинке вдоль озера.

– Сам-то он огонь руками делает, а нас чему учит? Нюхать за мышек, слышать за птичек... хотеть за другого! Я даже не понимаю, как это. Мы же за месяц ни одного боевого заклинания так и не узнали, теория сплошная, – продолжал возмущаться Окунь.

– Ты не узнал, а не «мы», – с тоской поправил Костян.

Толик замолчал. Подумал. Потом сказал:

– Костя, может, это и не плохо, что у тебя способности к магии нулевые оказались. Зато потом как у всех взрослых какое-нибудь Умение проявится. У меня вот теперь никакого умения не будет уже – чему выучусь, то и наколдую.

– Большое спасибо, – ответил Бобров. – Только ведь Умение именно «какое-нибудь», а ты сам сможешь колдовать, что захочешь. Ты видел, как Соня рыбу ловит к обеду?

– Нет.

– Она к озеру придёт, пошепчет, и рыба сама на берег выбрасывается. Вёдрами. А я на две удочки трёх окуней с утра поймал.

– Это я и сам теперь могу. Ну и не интересно так! Что это за рыбалка, если рыба сама... – преувеличенно бодро начал Окунь.

– А ещё, знаешь, – перебил его Бобров. – Умения такие бывают, что и не в радость. Вот отчим у меня сначала сильно своему Умению радовался. И мама очень довольна была. А после у него по работе проблемы начались. Фильмы его никто не покупает. Он теперь нажрётся и орёт: «Гоголь – онанист, Чайковский педераст, а я с таким хером дурак дураком».

Толик опять помолчал, а потом решил продолжить тему:

– Марина так за тобой и бегает?

– Проходу не даёт, – довольно ответил Костян.

– Нравится она тебе?

– Да. А тебе Соня нравится?

– Вот ещё...

Бобров засмеялся.

– А ты ей нравишься, точно говорю. Гляди околдует, она же колдунья сильная, хоть и маленькая ещё.

– Нельзя. Запрещено же друг на друга колдовать.

– Запрещено-то запрещено, – задумчиво протянул Бобров. – Но вот с тех пор, как мы здесь, мне ни разу не хотелось тебе в ухо заехать. А раньше всё время хотелось.

– И что? – нахмурился Толик. – Ты думаешь, тебя колдун, типа, как сказать, исправил, что ли?

– Исправил или испортил – не знаю, но ты вот сам не видишь разве, что я изменился?

– Серьёзней стал, – согласился Толик.

Бобров остановился, поставил ведро на землю.

– А зачем?

– Чего, – тупо спросил Окунь.

– Зачем, говорю, ему это надо?

– Ну, – замялся Толик, – ты не злись, но ты же просто прям как гопник был.

– А теперь интеллигент, да? А я вот тебе скажу, что колдун мне за тобой приглядывать велел!

– Что? Как? – задохнулся Толик.

– А вот так. Чем дышишь нюхать. И если вдруг по маме заскучаешь сразу ему докладывать.

– Вот сука.

– Кто?

– Да не ты – колдун.

– Вот именно. Так что ты прав – гнилое это место. Линять отсюда надо.

***

– Я не понимаю, – говорила Ольга, разбивая яйца на сковородку. – Как вы могли взять их всех и отпустить. И главное его. Отпустить.

– Я же объяснял, – устало ответил Максим, прихлёбывая чай. Он сидел за столом и, казалось, занимал слишком много места в маленькой кухне. Во всяком случае, накрывая на стол, Ольга как бы невзначай всё время прикасалась к нему бедром. – Мы не могли ничего сделать. Не наша территория. В то время мы не имели права совершать там никаких силовых акций. Твой сын мог только добровольно поехать с нами, по своему желанию. Для этого тебя и пригласили – чтобы уговорила. И у тебя почти получилось.

– Да кто он такой, чтобы спрашивать его желание! Мальчишка же. Сопляк! Паршивец такой... – она говорила это, украдкой поглядывая на Максима, проверяя – верный ли взят тон разговора.

– Напрасно ты так. Он как раз показал, что не такой уж и сопляк, приняв очень трудное для себя решение. А тебе, хотя бы в моём присутствии, не следует проявлять столь явно излишнюю эмоциональность.

– Да какое решение? – уже спокойней продолжала Ольга, нарезая хлеб. – Я же с ним измучилась, в интернат забрали – думала выдохну, а он сбежал, переполох такой учинил. Весь в папашу, лишь бы дома не сидеть, вся порода такая.

– Да, с папашей мы, прямо скажем, облажались, – невпопад задумчиво сказал Максим. – Не соли!

– Блин, забываю всё время, что ты без соли ешь.

Ольга стала выкладывать яичницу на тарелки. Некоторое время они молча ели. Видно было, что Ольга всё время порывается что-то сказать, но Максим её опередил:

– Признайся, ты просто обижена, что когда они садились в вертолёт, он не взял тебя с собой. Учителя взял, девочек, даже колдуна этого, которого видел первый раз в жизни, не забыл. А тебя – нет.

– Ха! Так он и папашу своего тоже ведь прихватить не догадался.

– Правильно. Родителей он оставил, а чужих людей – взял. Потому что интуитивно, видимо, догадался – тебе опасность не угрожает. Он же видел, что ты со мной добровольно пришла. Точнее прилетела, – улыбнулся Максим. – И отцу, он понял, хуже уже не будет. Эти дураки его бы ещё в наручники заковали, для большей наглядности.

Максим вздохнул и долил себе чаю. Ольга подала ему бутерброд с вареньем, и он продолжил:

– А чужих людей ему пришлось выручать. А мест в вертолёте ограничено. Так что он поступил вполне как разумный взрослый человек.

– Вот почему ты всегда за него заступаешься?

– А он мне нравится, – просто ответил Максим, помешивая чай в чашке. – Замечательный пацан. И как он догадался, что вертолёт потребовать можно и никто его останавливать не будет? У нас такой потом переполох был с этим вертолётом, – Максим довольно засмеялся.

– Так этого я и не понимаю – почему вы его остановить не могли?

Максим жевал бутерброд и оценивающе разглядывал Ольгу – говорить, не говорить... Решил сказать.

– Его нельзя было провоцировать. Стрессовая ситуация активизировала бы его скрытые до поры возможности. А возможности у него – огого! – и, опережая вопрос Ольги, добавил: – У тебя очень талантливый сын. Такой талантливый, что весь наш мирочек, только-только после войны устаканившийся, может взбаламутить. А этого никто не хочет. Почти никто.

– Тоже мне мессия сопливый! – засмеялась Ольга.

– Не говори так, – строго сказал Максим.

Ольга встала, обошла стол и села к Максиму на колени.

– Да, ладно, не буду, – прошептала она, обнимая его за плечи. – Просто смешно – ты же сам в Министерстве работаешь, тебя все бояться должны, а ты сам как будто мальчишку этого боишься.

– А я не люблю, когда меня боятся, – сказал Максим и положил руку Ольге на грудь. – А вот его, и правда, побаиваюсь.

***

Колдун умирал. Он лежал на поляне перед руинами школы, и поляна вся была завалена обломками крыши, и даже целую парту вынесло сюда взрывом. Тело парня было измочалено как будто лопастями вертолёта, который догорал неподалёку. Марина, стоя на коленях, пыталась платочком зажать рану на темени колдуна, сочащуюся кровью. Борода у него тоже слиплась от крови, вытекавшей из разбитого рта. А рядом лежала Соня. На ней не было видно никаких повреждений, но сразу понятно стало, что она уже не живая.

Толик с Костяном подбежали.

– А Николаич? – спросил Толик.

– Когда вертолёт налетел, колдун ему приказал девочек в лес уводить. Мы с Соней остались, помочь хотели, а получилось – помешали: ему пришлось силу тратить, чтобы и нас защитным полем закрывать. От магического удара прикрыл и вертолёт сбил, но те успели ракетами шарахнуть.

Колдун открыл глаза и прохрипел:

– У меня в комнате в сейфе синий кристалл... Быстро, – и глазами показал куда-то вниз.

Толик понял – на шее у колдуна на цепочке висел ключ от сейфа. Но даже мысль притронуться к окровавленной одежде и стягивать цепочку с шеи, наверняка тоже переломанной, казалась ужасной. А Марина спокойно распахнула ворот джинсовой рубахи и дёрнула ключ, разрывая цепочку. Протянула ключ Окуню. Ребята бросились к развалинам школы.

– Брось ведро, – сказал Окунь, обгоняя Боброва, и Костян только сейчас заметил, что всё это время он так и бегал с ведром, в котором плескалась рыба. Он осторожно поставил ведро и кинулся следом.

Внутри не осталось ни одной целой перегородки, лишь завалы брёвен и досок громоздились между уцелевшими внешними стенами. Сам сейф был привален массивной дверью, сорванной с петель. Бобров ухватился за край и потянул на себя, опрокидывая, и его бы самого придавило, но Толик успел подставить плечо, и дверь рухнула в сторону, обдав их облаком трухи и пыли. Замочная скважина тоже была забита пылью, грязью, и Толик дунул в неё, очищая отверстие для ключа. Пыль полетела в глаза, и он отпрянул. Бобров забрал у него ключ, с усилием вставил, провернул с хрустом, и дверь сейфа легко открылась.

Там находился единственный предмет – сияющий, переливающийся многогранный ярко-голубой кристалл, размером с кулак взрослого человека.

– Ну ни фэ! – прошептал Окунь.

– Аккумулятор, – сказал Бобров.

Когда колдуну вложили в безвольную руку артефакт, он глубоко вздохнул и открыл глаза. Бледное до синевы лицо порозовело.

– Возьмёшь силу камня, – сказал он Окуню, пузыря кровью на губах.

– Как? – растерялся тот.

– Я помогу.

– Почему я?

– Только ты со своим Умением сможешь помешать волшебникам.

– Зачем?

Колдун через силу улыбнулся. Он прошептал заклинание, и кристалл в его руке начал испаряться, заполняя всё вокруг нестерпимым сиянием. Марина зажмурилась, а Бобров отскочил в сторону. Колдун сделал рукой рубящий жест в направлении Толика. Сияние тотчас исчезло, как и кристалл, зажатый до этого в руке колдуна. Толик схватился рукой за грудь, потом за голову и упал на колени. Зажмурился, застонал. Потом с усилием открыл глаза и взглянул на колдуна. Колдун был мёртв. И всё же Окунь чётко услышал его голос:

– Желать за других, не себе – ты поймёшь, это не сложно. Это твоё Умение.

***

Жрец смотрел из окна своего кабинета на вечернюю Столицу и прихлёбывал кофе из маленькой чашечки. Он предпочитал чай, но заняв свой пост, стал просить секретаршу подавать ему кофе. С лимоном. Столицу Жрец разглядывал без особого интереса, ему было хорошо известно всё, что происходит там, внизу, за окнами учреждения, которое он возглавлял. Уже несколько лет жизнь сначала мегаполиса, а после и всей небольшой страны подчинялась жёсткому распорядку, регламентированному специальными постановлениями правительства. Сейчас было время просмотра вечернего сериала. Убогого фильма со строго лимитированными эмоциональными сценами. За производство сериалов отвечали носители умения Продюсер, и они чутко пресекали попытки Режиссёров выйти за рамки  эмоциональных границ. Те, кто умудрялся за эти рамки всё же выскочить, снимали кино в Санаториях. И хорошо снимали и там же находили зрителя.

Жрец как будто видел сотни тысяч семей у телеэкранов. Женщины, мужчины, дети и старики. Они вырабатывали рассчитанное Вычислителями количество эманаций, которые улавливали курсирующие по улицам патрули волшебников. Собранную по крупицам энергию патрули транслировали в СберМагБанк и ЦентрМагБанк. Если патрули выявляли эманации слишком высокого уровня, вызывали оперативников. Те уже разбирались на месте в причине бесконтрольного выброса эмоций. Чаще причиной оказывалось детское поведение – слёзы или смех ребёнка. К этому относились снисходительно, ограничивались внушением перепуганным родителям. Но, если вызовы по этому адресу повторялись, в семью приходили работники социальной службы и забирали ребёнка в интернат. А что делать, если родители не справляются с воспитанием?

Жрец был доволен работой системы, которую он сам и придумал и воплотил в жизнь. Вспоминать, чего это ему стоило, было неприятно. У него совсем не осталось друзей, а люди из правительства, которых он презирал в глубине души и в прошлой жизни, пожалуй, не подал бы им руки при встрече, считались его добрыми приятелями. Но во имя поставленной цели он был готов и на большие жертвы. Цель была великой в его представлении, и пока, не без проблем, разумеется, он уверенно шёл к её достижению. Сначала на территории своего маленького государства, а после и на прилегающих территориях.

Жрец отпил кофе, поморщился и значительно произнёс:

– Ничего. Главное – Организация. А с Организацией пока всё в порядке.

Последнее время он часто разговаривал сам с собой.

***

Они снова шли через болото, и снова Николаич находил тропу между поросших осклизлой травой кочек. Вот только теперь Костик не канючил, а тащил за спиной самую маленькую из девочек, Наташу. Она сразу простудилась, и теперь у неё был жар. Остальные пока держались, не жаловались, но всем было трудно, и все были голодны. Марина девочек старалась подбадривать, хотя после того как во дворе школы в одной могиле похоронили Соню и колдуна, она, казалось, повзрослела на несколько лет.

– Откуда у меня Умение возьмётся, если я уже магии учиться начал? – расспрашивал Толик физрука на коротком привале.

– Я так понял, что в этом и есть твоя уникальность. Ты и колдуном можешь стать, и Умение сохранить.

– Круто, – сказал Окунь. Не радостно сказал. – И давно ты это понял?

– Нет. Недавно. Но сразу заподозрил, что с тобой не всё так просто.

– Поэтому за мной волшебники так и гонялись, что я типа офигенно сильным колдуном смогу стать?

– Или волшебником, – устало сказал Николаич.

Толик удивлённо посмотрел на него.

– Да-да, – подтвердил Николаич. – Ты что подумал – они смерти твоей хотят?

– Думал, как папу – упекут куда-нибудь.

– Это обязательно, – подтвердил Николаич. – Изолируют. Запугают. Кормить будут совсем плохо и спать не давать. Может даже побьют маленько. А потом предложат – давай с нами, вместе, мы же хорошие, скажут, мы только добра хотим.

– А чего они взаправду хотят?

– А я не знаю, – пожал плечами Николаич. – Скорее всего, действительно, добра. Но вот какое оно, добро, это ведь каждый по-разному себе представляет.

– Это как раз понятно. Директору «добро» – кровь из Лизы пить, а Костяну – чтоб у него Умение хоть какое-нибудь паршивенькое проявилось. Мне другое не понятно.

– Что? – физрук печально улыбался.

– Колдун вот мне силу дал. Я её чувствую. Умение у меня странное и пока мне не понятное. Тоже разберёмся. Но вот он перед смертью сказал – ты, дескать, один сможешь волшебников остановить.

– Видимо, действительно сможешь, раз они так боялись, что ты до школы дойдёшь.

– Вот, – Толик вскочил. – А почему я должен их останавливать?! Я зачем в школу колдунов сбежал? Лизу от директора спасти, отца домой вернуть, Боброва наказать – так это я теперь легко смогу. А волшебники мне вообще не упираются! Какие там у них с колдунами разборки – меня не колышет. Я домой хочу!

– Дело твоё, – сказал Николаич и посмотрел Окуню в глаза. – А ты помнишь, что тебе папа сказал?

– Это ведь как ловко вы молодого человека с пути истинного сбиваете, – сказал волшебник. Возник из ниоткуда и сразу начал сморкаться.

– Старый знакомый, – нисколько не испугался Николаич.

– А как вы думали? На произвол судьбы вас бросим? Ни-за-что, – по слогам выговорил волшебник. – Вы что творите, позвольте вас спросить? У вас там ребёнок больной, между прочим, а вы его по болоту тащите, у неё, может, воспаление лёгких уже началось.

– Не началось, – спокойно ответила Марина. – Я её заклинаниями уже почти вылечила.

– И правда, – удивился Бобров, на руках у которого мирно посапывала Наташа. – Нормальная у неё температура.

– Допустим, – согласился волшебник. – А запугивать зачем? Я же слышал. Что вы про нас ужасы рассказываете? Никого мы голодом морить не собираемся. Парень правильно рассуждает – ему наши разборки до фонаря – а вы с намёками. Зачем? Чего хотите?

Все замолчали. Сидели на островках сухой травы с равнодушными, отупевшими от усталости лицами. Девочки-колдуньи, некоторые заметно осунувшиеся, тихонько дремали, привалившись друг к другу. Бобров баюкал на руках Наташу. Он замотал её в свою куртку, а она во сне всё время раскрывалась, и Костян терпеливо снова кутал её. Марина возле засохшего дерева свернулась калачиком и из под прикрытых век смотрела на Толика. А он глядел на Николаича и ждал, что он ответит. Но Николаич тоже молчал.

– А вы чего хотите? – спросил тогда Толик у волшебника. Тот, как показалось, удивился вопросу.

– Помочь! – проникновенно ответил волшебник и даже руки к груди прижал. – Вам даже делать ничего не придётся. Вы просто мне не мешайте. Я сам сейчас вас перемещу, кто куда пожелает. Вы девочек куда ведёте? – обратился он к Николаичу. Но за него ответила Марина.

– За болотом есть ещё одна школа, и вы не можете об этом не знать. Как только мы туда доберёмся, в ваше Министерство будет отправлена формальная жалоба на силовое вторжение в магический заповедник и убийство колдуна и его ученицы.

– Вот и прекрасно, – воскликнул волшебник. – Я вас туда сейчас вмиг закину, а то, что же вы – в голоде, в холоде... а там подавайте жалобы сколько захотите. А Толика – домой, к маме. Так ведь, Анатолий? Ты же домой хотел? Ну, будь мужчиной, не меняй принятого решения.

– Положим, решения он никакого ещё не принимал, – начал было Николаич, но Толик его остановил.

– Значит, помочь хотите? – спросил он у волшебника.

– Это мой профессиональный долг, – надменно и, вместе с тем гнусаво, ответил волшебник.

– Очень сильно хотите? – опять спросил у него Толик.

– В рамках служебных обязанностей, – пожал плечами волшебник.

– Значит не очень сильно... ничего, сейчас будет очень.

Толик говорил медленно, как бы одновременно прислушиваясь к себе, к новым ощущениям, которые меняли его изнутри.

– Николаич, я понял. Понял, что я должен... Понял, как захотеть... за него! – выкрикнул он, протянув руку в сторону волшебника.

– Парень, ты чего? – прошептал волшебник. Он пошатнулся.

– Всё ещё хочешь помочь?

– Хочу.

– Но уже сильнее?

– Намного сильнее. Гораздо сильнее. Сил нет... пожалуйста, разрешите мне начать помогать! – голос волшебника задрожал.

– А ты же хочешь хорошо нам помогать?

– Теперь да. Я сначала обмануть хотел, простите меня, – волшебник уже горько плакал, размазывая слёзы и сопли рукавом плаща.

– Ты врал?

– Да. Я бы не смог девочек в школу телепортировать – здесь же зона магии сильная, телепорт не откроешь. Я бы смог тебя забрать.

– Домой?

– Нееет, вот ещё, – он хитро улыбнулся сквозь слёзы. – Меня силой накачивают, чтобы я тебя к Жрецу перенёс.

Окунь с Николаичем переглянулись. Упомянув Жреца, Волшебник сразу весь задрожал, лицо стало красным, а насморк куда-то делся.

– Про Жреца не заставляй говорить, я сразу умру, блок стоит, – быстро сказал он.

– Силы много тебе вкачали? – Толик вплотную подошел к волшебнику. Тот кивнул. – Но телепортировать не можешь?

– Если тебя одного и к Жрецу – могу, девочек в школу не могу, – горестно признался волшебник.