Текст книги "Нейро-панк (СИ)"

Автор книги: Константин Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Константин Соловьёв
НЕЙРО-ПАНК

ГЛАВА 1

Длинную стрелку часов отделяло от двенадцати лишь три коротких минутных штриха, когда Соломон собрался было подняться из кресла и решительно перевернуть табличку на двери. Обращенная к нему сторона таблички – «Обеденный перерыв. Подождите» – маячила перед глазами так долго, что, казалось, будет преследовать вечно, стоит лишь сомкнуть веки. Соломон уже коснулся пальцами шероховатого пластика, когда увидел за стеклянной дверью кабинета фигуру в сером костюме. Фигура торчала посреди жала ожиданий позабытым пугалом, которое хозяева забыли убрать с поля с наступлением зимы, и уныло наблюдала за тем, как дрогнула табличка на двери.

«К черту ее, – раздраженно подумал Соломон, не выпуская из руки таблички, – Три минуты до обеда, не успею…»

Конечно, не успеет. Едва ли этот серый костюм пришел жаловаться на шумного соседа-имигранта или требовать поимки негодяя, оставившего вмятину на крыле его автомобиля. Такие серые костюмы приходят по делам сложным, долгим и важным. Соломон работал достаточно давно, чтоб научиться выделять популяцию именно этих Серых Костюмов из пестрого и разноцветного ареала десятимиллионного Фуджитсу.

Как и всякий мужчина, разменявший четвертый десяток лет, он ничего не смыслил в моде и покрое, но интуитивно, особенным мужским чутьем, узнавал дорогие, шитые на заказ, костюмы. Была в них некая особенная сдержанная и вальяжная гордость – как в неброских но очень дорогих породистых рысаках. Серые Костюмы сродни тому, что ждал за дверью, не беспокоят по пустякам. Они приходят, когда дело касается страхового мошенничества, биржевого вымогательства, подпольных игорных домов… Серые Костюмы прекрасно умеют держать себя в любой обстановке, вне зависимости от интерьера. На людей вроде Соломона они глядят с благосклонным недоумением, как бы вежливо удивляясь их, людей вроде Соломона, существованию.

Но этот вел себя как-то странно. Скованно и нерешительно. Не смотрел презрительно на потертые кушетки для посетителей, не смотрел демонстративно на часы. Вместо этого он мялся, бессмысленно вертел головой и часто облизывал губы. С таким Серым Костюмом, наверно, интересно иметь дело. Наверно, это и заинтересовало Соломона. Захотелось взглянуть на эту рыбешку поближе, изучить ее внутренности.

– Две минуты, – сказал он, открывая дверь, – Потом у меня обед.

Получилось не очень приветливо, но Серый Костюм тряхнул головой и устремился в кабинет с такой готовностью, словно в дорогих кожаных туфлях вместо стелек были насыпаны угли. Соломон придержал за ним дверь, вздохнув, провел пальцем по табличке, возвещавшей наступление обеда и призывавшей ждать, сел в свое кресло. Если заставить этого типа говорить покороче да пояснее, возможно, удастся уложиться минут в десять…

– Детектив Соломон Пять. Слушаю вас.

– Пять?.. – Серый Костюм впервые встретился с ним взглядом, – Что значит пять?

– Это моя фамилия. Я – Соломон Пять, детектив Транс-Пола. Слушаю вас.

– Да. Конечно. Я… Извините. Мне надо было сразу же… Нет, я понимаю, что дело, можно сказать, личное, приватное, но… В конце концов, куда мне еще было идти? Ну и мне… И я… Полагаю, это единственный мой выход. Как гражданин Фуджитсу…

«Щеголь, ты уже потратил тридцать секунд из своих двух минут, – подумал Соломон, разглядывая ерзающего в кресле посетителя, – Как же тебя трясет… Впрочем, придавим тебя немного и посмотрим, что выйдет».

– Будем работать по порядку, по протоколу, – мягко сказал он, движением ладони останавливая суетливый поток слов, и мягкость эта была давящей, настойчивой, – Начнем с имени. Как вас зовут?

Серый Костюм дернул головой, как если бы его мучили судороги шейной мышцы.

– Эмпирей Тодд. Эмпирей Тодд.

– Отлично. Эмпирей Тодд. Вот мы уже и начали разбираться в вашем деле. Чтобы я смог оформить жалобу по всей форме, мне нужно знать, что произошло. Подробности и мелкие детали мы пока оставим за кадром. Сейчас лишь основное. Главное. Что привело вас в участок Транс-Пола?

Соломон знал, что его размеренный голос, немного охлажденный, как бутылка в ведерке со льдом, действует на посетителей почти гипнотизирующее. Главное, внимательно смотреть им в глаза. Взгляд – это та леска, которая протягивается между рыбаком и его добычей. И хоть их еще разделяет граница воды, хоть рыба еще трепыхается, леску уже не оборвать. Раз рыбка оказалась в этом аквариуме, значит, наживка ею проглочена. А опытному рыбаку остается только вести ее. Соломон считал себя опытным рыбаком.

– Меня… Я стал жертвой преступления. Ужасного, бессмысленного преступления.

– Неужели? – Соломон с ловкостью профессионального провизора отмерил тщательно выверенную порцию сарказма, – Хорошо. Знаете, к нам в Транс-Пол почему-то часто обращаются по поводу преступлений. Теперь назовите тип преступления. Убийство.? Интеллектуальный грабеж? Религиозный терроризм? Медиа-саботаж?..

– Ограбление! Я хочу сообщить об ограблении.

Серый Костюм, которого Соломон еще не привык считать Эмпиреем Тоддом, дернулся в потертом кресле, как ударенный током. Движение человека, находящегося в состоянии нервного истощения, с трудом себя контролирующего. Только сейчас Соломон смог толком разглядеть его лицо в свете кабинетной лампы. Лицо было странное.

Детективы Транс-Пола в Фуджитсу всегда умели находить это «странное», безотчетно и интуитивно, как уличные псы, которые вдруг могут поднять морду и проводить тяжелым взглядом ничем не выделяющегося прохожего. «Странное» – это когда что-то выбивается из нормы, едва заметно, как нитка из рукава. Обнаружив «странное», детективы делают стойку и замирают. Такая уж у них природа. Соломон напрягся в своем потертом кресле.

Странным у Эмпирея «Серого Костюма» Тодда было именно лицо. Аккуратные и тонкие его черты, идеально-ровный нос и прекрасная гладкая кожа говорили о превосходной родословной – или же о мастерстве его пластического хирурга. Либо, как часто бывает, и о том и о другом одновременно. Дорогое и ухоженное лицо преуспевающего человека. Такое не скоблят ржавой бритвой и не моют дешевым бальзамом.

По десятку мелких признаков Соломон установил, что лицо это принадлежало человеку уверенному, даже властному, а еще – выдержанному и знающему себе цену. В этом отношении оно прекрасно гармонировало с дорогим серым костюмом. Важная шишка, сидящая на самой верхушке дерева. Тогда что же насторожило его чутье?.. Необычная бледность? Пожалуй. Нервные беспорядочные движения мимических мышц? Наверняка. Странный, болезненный, блеск глаз?..

Этот парень выглядит так, как будто выпил что-то нехорошее, подумал Соломон. И тут же поправился. Нет, он выглядит так, словно это его выпило что-то нехорошее. Не человек, а пустая оболочка, такая же выстиранная и выглаженная как сам костюм. Оболочка, обвисшая в кресле, выхолощенная, подергивающаяся.

– Ограбление, значит? – Соломон пробарабанил по столешнице отрывистую и короткую мелодию, – Отлично. То есть, не отлично, конечно, просто… ммм-м-мм… Ну, неважно. Что украли?

Эмпирей Тодд подался вперед, практически нависая над столом. Бледное лицо, пустые глаза с искрой на самом дне – как пересохшие колодцы, в которые кто-то уронил по спичке – напряженная поза.

– Меня, – хрипло сказал он, – Украли меня.

– Ага, – сказал Соломон, – Ясно.

Великий Летающий Макаронный Монстр и тридцать три фрикадельки! Мысленно Соломон едва не заскрежетал зубами. Вот тебе и две минуты. Вот тебе и обеденный перерыв. Вот тебе и…

– Украли меня, – Эмпирей Тодд судорожно сжал пиджак у себя на груди, но дорогая ткань почти сразу же разгладилась, оставшись безупречной, – Понимаете? Мою суть. Душу мою. Всего… всего меня. Верните. Верните, умоляю вас! Пустота… Как вакуум в груди. Верните меня! Настоящего меня! Денег не жалко, черт с деньгами… Но душу…

– Вас не украли, – холодно сказал Соломон, одернув посетителя одним взглядом, – Вот вы здесь, сидите передо мной и занимаете определенный объем. А на счет души лучше обратитесь в Пастафарианскую церковь.

– Это не я, – горько сказал Эмперий Тодд, с отвращением и даже ненавистью взглянув на свои бледные кисти, – Это пустое, оболочка… Плоть, биологический материал, тело… Меня в нем нет, вот в чем беда.

– Так вы говорите о нейро-софте! – Соломон испустил краткий вздох облегчения, дело наконец прояснилось, – Вот оно что. Ну конечно. Нейро-софт! У вас украли нейро-софт?

– Да. Именно так. Украли.

– Сколько? – деловито поинтересовался Соломон, придвигая к себе блокнот для записей. Остро отточенный карандаш всегда лежал рядом. Все стало ясно и понятно, и он, подобно поезду, вставшему на давно знакомую изъезженную колею, ощутил уверенность и облегчение, – Назовите количество украденных у вас нейро-модулей, их специфику, наименование и…

– Все украли. Все модули до единого. Все, что были.

«Ох!» – сказал кто-то с досадой в голове у Соломона. Устремившаяся по привычному маршруту шаблонных формуляров мысль скрипнула шпалами и едва не слетела с рельс в облаке искр и обломков. Теперь он понял и странное поведение посетителя, и его нервические движения, и выражение лица. То-то он сам не свой, и ведет себя как привидение. Все модули… Подумать только. Редчайший случай, Бароссе будет интересно.

– Ммммм… – Соломон надеялся, что после «Ммммм» сама собой соорудится какая-нибудь отвечающая моменту фраза, успокаивающая и деловитая, но ничего не соорудилось, и ему пришлось самому сколачивать ее из разрозненных, блуждающих в мозгу слов, – Отлично. То есть, не отлично, но… Кхм. Значит, кто-то взломал ваш нейро-интерфейс и похитил установленные в нем нейро-модули… Это… нечастый случай. Сколько всего модулей было у вас установлено?

– Сто пятьдесят шесть.

Соломон попытался подавить изумленный вздох – и, кажется, подавил. Сто пятьдесят шесть! И, судя по всему, это были не копеечные модули, скачанные из сети за гроши. Серые Костюмы не используют дешевый нейро-софт. Сто пятьдесят шесть…

У самого Соломона было установлено лишь сорок шесть, и теперь он ощущал себя стареньким потрепанным рыболовецким катером, возле которого пришвартовалась шикарная, из стали и стекла, океанская яхта. Впрочем, учитывая бледный потерянный вид Эмпирея Тодда, яхта эта получила такие пробоины, что едва держалась на воде. Поэтому вслед за досадой Соломон ощутил сладкое, как вересковый мед, злорадство.

– Прилично у вас модулей, а? – сказал он нарочито грубовато, кашлянув, – Очень, я бы сказал, немалое число.

Он мысленно перевел это число в денежную сумму, сравнил со своей зарплатой. Сто пятьдесят шесть!..

Остатки господина Тодда, мумифицированные в дорогом сером костюме, улыбнулись в ответ печальной улыбкой умирающей лягушки:

– Немалое… Для вас это всего лишь число, детектив. Для меня… Господи, эти нейро-модули – вся моя жизнь. Каждый из них я подбирал с учетом тысяч факторов, добиваясь идеального и органичного соответствия. Я выстраивал свои нейро-модули двадцать лет. Идеальная, неповторимая коллекция. Каждый на своем месте… Уникальная композиция, произведение искусства. Вам не понять. Модуль «Сен де Сюре» – необычайно тонкая и скользящая улыбка. Специальная улыбка, которой можно улыбнуться хорошенькой женщине с расстояния в один шаг, идеально выверенная улыбка, бьющая без промаха… «Вербена-Три» – умение выдерживать спокойствие в минуту наибольшей душевной тревоги. Но не ледяное спокойствие – такой нейро-софт можно купить у оборванца на рынке – а особенное, с тонкой и едва различимой ноткой подрагивающего томления… Вы даже не видели таких нейро-модулей, детектив Пять… Многие из них сделаны на заказ, штучное производство, авторский дизайн…

– Сейчас это роли не играет, – оборвал его Соломон.

– Конечно. Для вас это всего лишь цифры, строчки… Вы не представляете, чем это было для меня. Все эти модули были частью меня, с которой я сжился сильнее, чем с собственной плотью. Любовь к хорошим лошадям и классическим картинам, сильная, но без перегиба, деловая хватка, способность воспринимать легкие остроты без обиды, чувство такта, невосприимчивость к лести… Сто пятьдесят шесть кусочков меня самого, украденные неизвестным подлецом. Из моего тела словно вытащили сто пятьдесят шесть костей. Для меня это было нечто большее, чем запрограммированные химические реакции и прописанные дорожки нейро-медиаторов. Я сам создал свою личность, детектив, это далось мне ценой многих потраченных лет – и многих денег. Но черт с деньгами! Деньги неважны! Я бы заплатил… Я бы… Пусть только вернут!

Соломон вздохнул. Спасибо старенькому модулю «Сапиенти Сат 3», позволявшему изобразить на лице сочувственную и терпеливую улыбку. Эта улыбка часто помогала ему при общении с посетителями, давно окупив свою стоимость. Впрочем, он давно привык считать ее частью себя самого.

– Почему вы не обратились к детективу Барроса? Он занимается делами по кражам нейро-софта.

– Обратился. Он посоветовал вас.

«Подлец Барроса, – подумал Соломон, бессмысленно вертя в пальцах карандаш, – Подлец, обманщик и лентяй. Если он отфутболил этого бедолагу ко мне, значит, и браться не за что. Но мог ведь сам объяснить ему, не спихивать на коллег…»

– Какая базовая нейро-модель была у вас установлена? – спросил он вслух, хотя никакой нужды в этом вопросе не было.

Эмпирей Тодд поморщился. Он и так морщился непрерывно, но в этот раз его лицо исказила настоящая гримаса.

– «Клавдий».

Соломон не знал параметров такой модели – не доводилось сталкиваться – но память услужливо выдала что-то, вычитанное в каталоге элитного нейро-софта: невозмутимое олимпийское спокойствие, грациозная величественность, мягкая, но не высокомерная властность, едва различимая насмешливость, ясный и уверенный взгляд... Кажется, что-то еще про царственную осанку и особенный, уникальный, созданный лучшими нейро-мастерами, комплекс из снисходительности, вежливой терпимости и показной миролюбивости... Отличный выбор для тех, кто хочет стать образчиком вкуса и выдержки, особенно подходящий для работников финансовых групп, административного аппарата и шоу-бизнеса. Соломон вспомнил эту формулировку из каталога так ярко, что на мгновенье даже ощутил запах дорогой матовой бумаги.

«Клавдий»… Идеальный выбор для Серого Костюма. Вот кому принадлежало это породистое и властное лицо. «Клавдию», а не Эмпирею Тодду. Точнее, им обоим одновременно. Только теперь «Клавдия» не было, и тело напоминало посеревший и осевший дворец, утративший весь свой помпезный блеск. Или даже занесенные песком руины дворца… Жалкая картина, вызывающая больше отвращения, чем сочувствия.

– Теперь понимаете? – Эмпирей Тодд криво улыбнулся и снова стал похож на умирающую лягушку, – Не просто модуль. Личность. «Клавдий» и сто пятьдесят шесть нейро-модулей, подключенных к нему. Личность, характер, привычки, даже жесты… А теперь я чувствую себя так, словно кто-то взял меня за шкирку и вытряхнул. Из тела и из самой моей жизни. Как будто душа моя шлепнулась крохотным бледным червем о холодный камень – и теперь даже не знает, куда глядеть…

– Конечно, – Соломон искривил губы в улыбке, надеясь, что она похожа на искреннюю, – Понимаю.

– Ничего вы не понимаете! – человек в кресле с досадой стукнул сухим кулаком по подлокотнику, – Мои модули… Знаете, у меня был отдельный модуль для щелчка пальцами. Такой специальный щелчок, который вызывает у собеседника беспокойство и неуверенность. Теперь я могу щелкать пальцами хоть день напролет – но ничего похожего… Это был особенный щелчок, к которому я привык. Моя мышечная память помнит его, мои пальцы помнят его, но без нейро-модуля я не могу его воспроизвести. Я пытаюсь вести себя, как прежде, я ведь помню свои привычки и образ мышления. Но ничего не выходит. Я словно неудачный пародист, неумело пытающийся изображать другого человека. Все это замечают. Мои коллеги, партнеры, знакомые…

Эмпирей Тодд щелкнул пальцами. Насколько мог судить Соломон, получилось не очень выразительно. По крайней мере, беспокойства и неуверенности он не ощутил. Только лишь усталость человека, которого задержали в обеденный перерыв.

– Не стоит беспокоиться. Ваша память, ваш интеллект…

– О, они остались при мне, не сомневайтесь, детектив! Только толку от них… Я помню, как заключил самую важную в жизни сделку, как урвал у «Хайбол и Крафт» шестнадцать миллионов, и сам председатель совета директоров жал мне руку… – Эмпирей Тодд тоскливо поглядел на свою безвольную бледную кисть с подрагивающими пальцами, – Но я ничего не чувствую при этом. Потому что я – уже не тот человек, который это делал. Воспоминания блеклы, как выгоревшая на солнце древняя газета. Это воспоминания чужого человека, которые я не могу сделать своими. Они безмерно далеки от меня. Однажды я встретил женщину, чудесную женщину. Я ухаживал за ней три года. И она наконец обратила на меня внимание. Я помню запах ее губ, когда мы целовались в тени миндальных деревьев, отставив бокалы в сторону и чувствуя на лице дыхание горного ветра… О, как я помню! Только тот «я», который сидит перед вами, уже другой. Меня лишили всего того, что составляло мою сущность, мои чувства и эмоции. Как шкура змеи… Вы даже не представляете, детектив, как это страшно и отвратительно. Секунду назад ты был человеком, и вот ты уже пустая оболочка, мусор от самого себя, шелуха… Все стало незнакомым, чужим, пугающим. Ты уже больше не ты, а кто-то другой, а настоящий «ты» пропал… Как же это страшно!

Соломон украдкой взглянул на часы. Они показывали двенадцать с четвертью. Четверть часа его обеденного перерыва была безвозвратно потеряна.

– Ваши душевные переживания не имеют значения для следствия, – сказал Соломон, – Лучше уточним обстоятельства кражи. Ваш нейро-интерфейс был защищен паролем?

Тот вспылил:

– Дурацкий вопрос, разумеется, был! Третий уровень шифрования, максимальная стойкость к любому виду взлома! Мой мозг – неприступный сейф!

– И вы никому не давали кода?..

– У меня стоял ассоциативный замок. Никто другой не смог бы им воспользоваться. Даже если бы я был настолько глуп, чтоб использовать непроверенный нейро-софт или шляться по сомнительным серверам…

Это верно. Серый Костюм с замашками настоящего «Клавдия» никогда не польстится на обычное сетевое мошенничество, призывающее купить всего за пять гульденов «настоящее бесстрашие, как у африканского льва», а за десять – «непревзойденный шарм, которому невозможно сопротивляться». Он не стал бы рисковать содержимым своей головы.

«А многие рискуют, – подумалось Соломону, – Покупают сомнительный нейро-софт, не имеющий лицензионного обеспечения, ставят его себе и превращаются в нейро-зомби. Ох и жуткая это картина – нейро-зомби… А вот он не ставил. Заботился о своем нейро-софте, не экономил денег, покупал лучшее… И что теперь?»

Параллельно с мыслями досужими и желчными текли мысли рабочие, деловые. Профессиональные ищейки Транс-Пола никогда не расслабляются, они всегда слушают, хотя бы одним ухом, и всегда думают о деле, чем бы ни был занят мозг.

Рассеянно слушая Эмпирея Тодда, в речи которого бесполезного мусора было больше, чем ценных деталей, Соломон постукивал карандашом по столешнице и размышлял.

Несомненно, работал мастер. Взломать нейро-интерфейс третьего уровня, да еще и с ассоциативным замком… Это как вломиться в банковское хранилище за литой многотонной дверью. Причем вломиться бесшумно и среди бела дня. Ничего удивительного, что Эмпирей Тодд хорошо защитил свой мозг, свою святыню. Да только с этой защитой столкнулся тип, для которого она оказалась не более неприступной, чем занавеска в душевой кабинке.

И что дальше делает этот таинственный тип? Что обычно делают, когда вскрывают сейф и обнаруживают там ворохи бумаг вперемешку с золотыми слитками, долговыми расписками, старыми календарями и потрепанными банкнотами? Хватают самое ценное и дают дёру. Соломон редко имел дело с похитителями нейро-софта, но образ мысли обычного грабителя он знал превосходно. Ни один грабитель не станет мести по углам, кропотливо собирая крохи. Берут то, что представляет наибольшую ценность, то, что потом не выдаст и не помешает бежать. Может, нейро-грабители рассуждают иначе? Но к чему, взломав нейро-интерфейс этого хлыща, было красть вообще все? Это же не разумно. Может, кому-то на черном рынке и приглянется особенная улыбка Эмпирея Тодда, сделанная для него лучшими нейро-дизайнерами, но большая часть всего украденного определенно не представляет собой того, что можно легко сбыть. Это ведь штучный товар, который легко отследить… То же самое, как если б вор украл чье-то имя и пытался толкнуть его на черном рынке. Глупо.

Странная манера для нейро-грабителя. Насколько было известно Соломону, обычно они работают тоньше, гораздо тоньше. Взломав защиту, берут то, чье исчезновение владелец заметит не сразу, например. Обычный человек может прожить полгода, прежде чем заметит пропажу чувства юмора…

Хитрый гусь Баросса!.. Дело явно мутное, не из тех, что раскрываются щелчком. Не захотел, значит, связываться, отправил к детективу Пять. Ничего, поговорим и с Бароссой. Не сейчас, попозже…

– Как вас взломали? И когда?

– Это было два дня назад, во вторник. Детали не очень хорошо помню. Как дубинкой по темечку в темном переулке… Помню, вернулся домой с одной тяжелой встречи, открыл дверь… Ах да, включил нейро-терминал. Подключился к нему…

«Да понятно, что включил терминал, – нетерпеливо подумал Соломон, все еще постукивая карандашом по поверхности стола, – Не по воздуху же тебя нейро-взломщик достал!.. Там-то он тебя и ждал, в твоем домашнем нейро-терминале. Ты замкнул контакты на мозг, не подозревая о том, что нейро-акула уже близко, уже принюхивается к добыче… Впрочем, кто беспокоится, зная, что его сознание помещено в сейф?.. Проблема лишь в том, что акула оказалась хитра и быстра, а твой сейф – слаб…»

Только сейчас он заметил, что карандаш бьет по дереву не с ровным ритмом, а с небольшим его искажением, словно отстукивая какой-то хитрый и замысловатый джазовый мотив. Бу-бу-бу-буп-бу… Бу-бу-бу-буп… Хорошо бы послушать музыку, вместо того, чтоб сидеть в душном кабинете и смотреть на этого бледного извивающегося червяка в сером костюме. Что-нибудь освежающее, энергичное, с резкими саксофонными вставками… Что-нибудь из симфонического джаза старой волны, виртуозно играющего на контрастах, внезапных переходах и причудливых импровизациях – Архейма, Уайтмана или «Маленьких медных музыкантов»…

Но дело, как ни крути, уже появилось. А ищейки Транс-Пола не бросают дел на полпути. Тем более, что дело, пожалуй, намечается интересное.

– Зачем вы включили нейро-терминал? – спросил Соломон, делая вид, что делает в блокноте какую-то пометку.

Эмпирей Тодд дернул костлявым плечом.

– Не помню. Кажется, хотел что-то проверить. Когда у тебя в голове полторы сотни нейро-модулей, иногда забываешь, что именно себе установил. В общем, я включил терминал. Надел обруч на голову и… – Эмпирей Тодд стиснул зубы, – Кажется, просто отрубился. Очнулся на полу с ноющей, как от похмелья, головой. Ужасно мутило. Сперва не понял, что произошло. Просто чувствовал себя ужасно разбитым, уставшим, пустым. Тогда я еще не догадывался, как я пуст… О, дурак… Подумал, от перенапряжения, стрессов… Потом стал чувствовать неловкость. Как если надеть чужой костюм, который местами жмет, а местами висит как тряпка. Комната вдруг стала казаться чужой, непривычной, словно ее обустраивал совершенно незнакомый мне человек. Как будто я не у себя дома, понимаете? Картина на стене выглядела крикливо и напыщенно – но я ведь помню, что, когда вешал ее, учитывал тончайшие нюансы оттенков, графическую рифму интерьера, даже запах… Ужасные ощущения. Только тогда сообразил вновь подключить свой интерфейс к нейро-терминалу. Дальше представляете. Базовой нейро-модели нет. И ни одного модуля. Пустота на их месте, и пустота в душе.

Рассказывая, Эмпирей Тодд ерзал в кресле, ежесекундно дергался, кривился, дергал плечами, и выглядел так жалко, что Соломон даже стал испытывать определенное сочувствие. В конце концов, перед ним действительно сидел человек, у которого украли самое дорогое – не дом, не автомобиль и не счет в банке, а его личность. Разделенная на сто пятьдесят шесть кусков, личность Эмпирея Тодда сейчас принадлежала кому-то другому. Неизвестно кому, если точнее.

А ведь ситуация глупейшая, если подумать. Одно дело, когда украли кусок софта. Приходит посетитель и жалуется, что перестал испытывать сладкое томление от запаха фиалок, потому что кто-то украл у него нейро-модуль. А если украдено все подчистую? Получается, что и заявитель частично украден? Ведь этот нейро-софт формирует, полностью или фрагментарно, его социальную личность. Значит, заводить дело о похищении? Но тело-то – вот оно, дергается в кресле… Не похищено, но и не полноценно. Значит, кража?..

– Редкое дело, – сказал Соломон вслух, все еще барабаня карандашом по столу – бу-бум, бу-ду-бу-ду-ду-бум!.. – Часто бывает такое, что кто-то, узнав обманным путем пароль, похищает несколько нейро-модулей. Это случается в Фуджитсу на каждом шагу. Некоторые модули, особенно дорогие, сделанные на заказ, стоят хороших денег на черном рынке. Иногда крадут для себя, для личного пользования. Но чтоб похищать сразу все… Ваш похититель отличается либо непомерной жадностью, либо чудовищной глупостью. С другой стороны, если ваш грабитель умудрился открыть ассоциативный замок на интерфейсе высокой степени сложности, скорее все-таки жадность…

Надо браться. Соломон мысленно вздохнул и попытался вспомнить, с чего начинал подобные дела детектив Баросса. Старый хитрец Баросса, который предусмотрительно не стал связываться с Эмпиреем Тоддом. Кажется… Точно, он использовал четыре «В»…

Соломон взял лист бумаги (с одной стороны испорченный черновиком рапорта), положил его между собой и посетителем, после чего быстро нарисовал на нем четыре раздельно стоящие буквы «В», и каждую обвел кружком. Получилось на удивление внушительно.

– Господин Тодд, кто-то требовал у вас деньги за возвращение нейро-модулей?

– Нет. Никто. Отчего, думаете, я ждал два дня перед тем, как придти в Транс-Пол? Думал, что вор выйдет на связь и предложит цену, не хотел его спугнуть. И любая цена не показалась бы мне излишне большой, уверяю… Но тщетно. Похититель не обращался ко мне. Ему не нужны мои деньги, ему нужен я. И он меня получил, с потрохами.

– Что-то личное? – предположил Соломон, аккуратно перечеркивая одну из «В», – Месть? Зависть? У вас есть враги?

Эмпирей Тодд качнул головой, так резко, что она едва удержалась на тощей шее.

– Никогда не было. Я был идеален, детектив. Я умел заводить друзей, но никогда не имел врагов и завистников. Я был бесконечно остроумен, щедр, спокоен, вразумителен и милостив. У таких не бывает врагов, даже среди компаньонов и конкурентов.

Соломон столь же аккуратно перечеркнул вторую «В». Человек, бывший прежде Эмпиреем Тоддом, с беспокойством взглянул на рисунок.

– Что это?

– Стандартная формула, которую мы используем при расследовании дел, связанных с похищением нейро-софта. Называется «Вымогатели-Враги-Воры-Вандалы». И раз вымогатели и враги здесь не присутствуют, остаются только воры и вандалы.

– Не думайте, что утешили меня!

Соломон пожал плечами.

– Как знать? Может, весь ваш нейро-софт или хотя бы часть него всплывет через неделю где-нибудь на юге Фуджитсу. А может, в Азусе или даже Уолмаркете. Каналы краденного нейро-софта могут вести через весь континент и десятки стран. Может, сейчас какой-нибудь воришка уже наслаждается вашим «Сен де Сюре» в сотнях миль отсюда…

Кресло подбросило Эмпирея Тодда, точно попытавшись катапультировать.

– Мою личность нельзя разбить на куски! Она – единое произведение искусства, продуманное до последних мелочей, и каждая его…

– Извините, – сказал Соломон, удержавшись от зевка, который выглядел бы сейчас в высшей степени неуместно, – Но только воры, когда им случается умыкнуть большой кусок нейро-софта, часто пытаются разбить его на составляющие. Так легче продать, да и Транс-Полу сложнее будет выйти на след. Так что, вполне может быть, вашего «Клавдия» кто-то уже использует в далеком Сони, а то, что вы годами собирали, уже разошлось от Лукойла до Боша. С некоторыми странами есть договоры о выдаче, но вы же сами понимаете…

С затаенным злорадством Соломон представил, как бесценная личность Эмпирея Тодда разлетается в разные стороны горстью оброненных бусин. Сто пятьдесят шесть нейро-модулей… Некоторые люди в попытке исправить реальные или мнимые недостатки своего характера иногда хватают через край, а потом расплачиваются за это. Видно, нашелся грамотный взломщик, который ловко обошел защиту и сорвал с одного из Серых Костюмов все его погремушки. Впрочем, злорадство было изрядно оттенено стыдом. Каким бы тщеславным, напыщенным и гордым ни был господин Тодд в прошлой жизни, подобной участи он явно не заслужил. Соломон представил, каково это – в одно мгновенье лишится самого себя – и его мысленно передернуло. Наверно, так чувствуют себя люди, у которых ампутировали часть тела…

– Могу обещать, что Транс-Пол Фуджитсу примет все меры для скорейшего обнаружения вашего имущества. Разумеется, я не могу обещать, что это произойдет в скором времени, но…

– Я не могу долго ждать! – Эмпирей Тодд оскалился, – Каждая минута, которую я вынужден проводить в этой мертвой и чужой оболочке, кажется минутой в аду. Меня не просто лишили какой-то мелочи, меня лишили самого себя! Я не могу думать так, как я привык, и собственные мысли совершенно чужие и неприятные. Я задыхаюсь в этом чужом рассудке, вынужденный испытывать чужие чувства и смотреть чужими глазами. Это мучительно!

– Закажите дубликат, – посоветовал Соломон хладнокровно. Серый костюм мозолил глаза, почти столь же сильно, как и табличка на двери, напоминавшая об обеде. Но беспокойства от него было значительно больше.

– Не могу. Подлец, взломавший мою защиту, уничтожил резервные копии. Все до единой. Разумеется, у меня есть реестр, в котором записаны все приобретенные мною нейро-модули, но в данном случае он бесполезен. Ведь каждый модуль вручную подгоняется под остальные составляющие и базовую модель, настраивается, калибруется, проверяется… Вот о чем я вам толкую – моя личность была соединением множества сложнейших частей. Шедевром! Я необычайно тонко чувствовал мир, я упивался тысячами оттенков чувств, я был полон вкуса и достоинства… А теперь я заперт в теле безликого болванчика, пластикового манекена, а мои чувства беспомощны и примитивны, как у старой свиньи! Я мог улыбнуться тремя сотнями различных улыбок, и в каждой – идеально выверенная порция чувств. Я мог легким движением головы сказать больше, чем самой пространной речью! Я был решителен, великодушен, талантлив!..