Текст книги ""Я""

Автор книги: Константин Щемелинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 37 страниц)

Я посмотрел животному прямо в мозг, разобрался в нем и начал дрессировку. Первым делом, животное должно понять, что я его хозяин и что от меня зависит и его жизнь, и его смерть; а также, что я справедливый хозяин, не желающий ни мучений, ни страданий своему животному, а желающий одного лишь добра. В мозгу у тигра заклубился туман, и галлюцинации, проигрываемые в мозгу и направляемые моей волей, начались.

Когда туман в голове у хищника рассеялся, оказалось, что мы стояли с ним вдвоем на поляне, окруженной стеной из бамбука; над нами угасал день, а вокруг нас жили своей жизнью звуки и запахи леса.

Я не двигался к тигру, я только показал ему открытые ладони, в которых не было оружия, и он понял, что этот мой жест – жест мира, но зверь не хотел мира – он устал от клеток, он измучился от того, что с ним делали люди, он был голоден, а меня от него не защищала ни клетка, ни что-либо еще. Выхода с этой поляны, окруженной бамбуком, не было, и он уже понял это. Мы здесь только двое, и ничто, по его мнению, не может помешать ему разорвать меня – тигр знал свою силу, знал вкус победы и привычный запах крови. Я слабее его, и я ничем не смогу защититься от атаки хищника, понимая это, зверь не бросился на меня сразу, а выждал паузу, за время которой он еще раз осмотрелся вокруг и вновь оценил ситуацию.

Наконец, хищник все же он решился – громовой рык потряс все мое существо, воздух вздрогнул, и тигр бросился на меня. Такой рык на мгновение парализует волю стойкого противника, а слабого – подавляет и подготавливает к смерти, примиряя с неизбежностью гибели. Оружия у меня не было, но в этом бою, который разыгрывался мной в мозгу у тигра, оно мне было и не нужно. Я отскочил в сторону и нанес два удара кулаками прямо в ребра зверю. Галлюцинации продолжались – под тяжестью ударов, нанесенных обычной человеческой рукой, обычным кулаком и с обычной силой, у зверя захрустели ломаемые кости. Хищник изогнулся и попытался достать меня своими страшными клыками, однако я одним быстрым ударом раздробил его нижнюю челюсть на несколько кусков. Ярость в глазах зверя потухла, теперь там были только боль и страх. Тигр отпрыгнул в сторону, прислонился задом к бамбуку и приготовился к последнему бою – уйти с этой полянки было невозможно: бамбук рос высокой непроходимой стеной.

Сломанные ребра пробили зверю легкое и разорвали его – теперь при дыхании, при каждом выдохе, у него из горла толчками шла кровь. Я подождал немого; грудь тигра окрасилась в малиновый цвет, сладковатый запах свежей крови наполнил всю полянку. Глаза у хищника были еще светлые, но скоро они начнут мутнеть – это конец: зверь скоро умрет от потери крови. Я разжал кулаки, подошел поближе и медленно протянул к нему руки ладонями вверх. Я помог его звериным мозгам понять этот человеческий жест – и он понял этот знак мира и дружбы. Из моих ладоней истекали невидимые потоки – они давали жизнь, они забирали боль, они лечили. Тигр почувствовал эти потоки, обдувающие его морду, поэтому он постарался подставить изуродованную челюсть под них – хищник понял, что война кончилась и настал мир. Кровь быстро свертывалась, боль в челюсти проходила, и шум в голове от моего удара утихал. Тигр двинулся ко мне, пока еще не своему врагу, но еще и не другу, и уткнулся носом прямо в мои ладони. Я гладил его мордочку со всех сторон, а он мурлыкал, как кошка, и стонал, как человек. Я присел на корточки; мои руки были по локоть в крови, которая все выходила и выходила из его разорванного легкого. Я испачкал и свою рубашку, и брюки, но это было не важно. Кости головы срослись, ткани и сосуды тоже – я вылечил их, поэтому стал гладить его бок – те места, куда я столь безжалостно ударил кулаками. Вскоре кровотечение из этих мест прекратилось, но я гладил и дальше, отчего разорванные и ушибленные ткани внутренних органов постепенно зарастали. Легкие стали вновь дышать, как и раньше, кости, кожа и мышцы – восстановились и, наконец, тигр стал точно таким же, каким и был до схватки со мной.

Я выпрямился и стряхнул кровь с рук. Туман ушел в траву и рассеялся – галлюцинации кончились. Мы стояли в реальном мире, стояли, разделенные прутьями клетки и тянулись друг к другу: мы породнились душами и перестали быть врагами. Зверь смотрел на меня, и в его глазах была мольба. Я открыл дверь клетки и зашел внутрь. Тигр ласкался ко мне, как большая, полосатая, домашняя кошка, а я гладил его, и нам было хорошо.

Он понял, что я сильнее его, и что я добр к нему. Между нами установилась двусторонняя связь – напрямую, без слов. Теперь я буду всегда знать, что он чувствует, и он будет всегда знать, что чувствую я. Точно так же, прямо из мозга в мозг, я буду помогать ему ориентироваться в новом мире, и, когда я буду давать ему информацию, я всегда буду знать, как она им воспринята. Ноуж что-что, а приказывать я точно не буду – я буду просто просить у него помощи, как у друга.

Мы вышли из клетки и вошли в дом. Тигр не боялся, потому что я объяснил ему: "В доме главный я, поэтому ничего плохого здесь тебе не будет".

Сначала мы пошли в ванную комнату, и там я хорошенько вымыл свою киску. Когда было нужно, я мысленно отдавал команды: "Опусти голову, закрой глаза, наклони голову, ляг", – и прочие, а тигр все их выполнял – из-за этого мы избежали множества неприятных недоразумений: то же мыло – оно так и норовило попасть в глаза! Вымытую кошку я подсушил и расчесал. Полосатику стало хорошо, он был доволен обращением, и ему здесь явно понравилось.

Я выделил тигру отдельный ковер (я называл его "тигриным") в одной из комнат – отныне он стал его местом. Животное я накормил на кухне из миски, из которой он теперь всегда будет есть, а сама же миска будет стоять недалеко от окна. С туалетом дело обстояло очень просто – я записал в память хищнику несколько условных рефлексов, и теперь тигр легко и естественно пользовался обычным унитазом. Эти же условные рефлексы можно было бы создать путем длительной тренировки, но мне-то это не нужно, а ему и подавно. Так что, как видишь, устроились мы достаточно хорошо.

А клетку забрали на следующий день – ни мне, ни тигру она теперь была не нужна. Клетку забрали с утра, потом мы позавтракали и пошли гулять в парк. Мы шли по улице, над нами колыхалась листва от пролетающих рядом автомобилей, цвели цветы, пели птицы, а прохожие с ужасом и удивлением смотрели на нас. На всякий случай я взял с собой моток веревки и положил его себе в карман.

Парк был недалеко от дома, в нем было свободно и хорошо, запах хвои приятно освежал легкие. Мы шли по пешеходной тропинке, когда невдалеке от нас запричитала испуганная бабушка. Она сидела на скамейке, а маленький внук увлеченно возился с игрушками у ее ног.

– Не бойтесь, бабушка, – сказал я. – Этот тигр никого не тронет – он совершенно ручной.

– Господи, страшилище-то какое! Да еще и без клетки и без намордника. Он же укусить может! – бабушка явно не могла поверить моим словам, да и кто бы на ее месте поверил?!

– Укусить-то он, конечно, может, но не укусит, – ответил я и принялся объяснять дальше, – посмотрите на его хвост – он спокойно висит и не дергается, а это означает, что все в порядке; вот если бы его кончик нервно подрагивал, то это означало бы, что тигр нервничает.

Но бабушку не так-то просто было переубедить:

– Шел бы ты куда-нибудь в другое место со своим зверем.

– А что в нем такого особенного? В парке с собаками гуляют? Гуляют, – а с тиграми что, нельзя?

– Да ведь он такой огромный!

– Но ведь он же ручной!

– Не верю я в то, что он ручной, – сообщила она мне. – У меня внук маленький, а у твоего зверя… Смотри, какой он огромный!

– А хотите, бабушка, чтобы ваш внук погладил моего полосатика? – предложил я. – Смотрите, какой он красивый! И вы сразу же убедитесь в том, что он совершенно безопасен.

– Нет, не надо, боюсь я его.

– Ну, как хотите.

Мы пошли дальше. Зря я предложил ей погладить тигра – сначала один, затем еще один, глядишь – все начнут хватать руками мою кошку – еще и оседлать попробуют.

Из-за кустов вышли двое полицейских и направились к нам. Наверное, кто-то из гуляющих уже позвонил к ним и рассказал им про тигра. Стражи порядка подошли ко мне и попытались убедить меня держать тигра в клетке и не гулять с ним в парке. Они уже знали, кто я такой и знали мою специфическую репутацию, поэтому говорили со мной вежливо и слишком сильно не настаивали, когда я отказался.

Я заявил полицейским, что зверь – ручной, потом взял моток веревки за оба конца и получившуюся петлю накинул тигру на шею, после чего сообщил им, что зверь на поводке. У них оказалось хорошее чувство юмора, и мы вместе посмеялись над сложившейся ситуацией. Наконец, тигру надоело просто так стоять и слушать какие-то разговоры: он пошел к деревьям (я, естественно, выпустил петлю из рук), выбрал одно из них – крупное, старое, с коричневой потрескавшейся корой и легкой невесомой кроной, – обнюхал его, затем поднялся на задние лапы во весь свой огромный рост и передними с треском начал сдирать кору. Он рвал дерево примерно на высоте головы человека – такой красивый и мощный, – а мы с полицейскими стояли поодаль и любовались этим прекрасным зрелищем. Под полосатой шкурой двигались упругие мышцы, зверь не походил на тех откормленных, ленивых красно – черных кошек, которых в зоопарках выдают за тигров; – нет, это был настоящий хищник, без лишнего жира, спокойный и привычный к победам в джунглях. Он опустился на все четыре лапы, повернулся к нам мордой и посмотрел на нас, посмотрел прямо в глаза, уверенно и властно.

Полицейские ушли, так ничего и не предприняв, – а они и не могли ничего предпринять по отношению ко мне! Я заверил их, что никаких неприятностей со зверем не будет, что он ни на кого не нападет и, соответственно, никого не покусает. Они ушли, я смотал веревку и положил ее обратно в карман, и мы с хищником пошли на стадион, где тренировалась команда из моего нового клуба.

Футболисты тренировались на поле, а рядом с ними находился наш тренер. Мое появление с тигром было встречено со страхом и удивлением – они никак не могли понять: откуда и зачем мне этот зверь?

– Мы слышали, что ты собираешься завести себе тигра, но не ожидали, что ты действительно заведешь его, – сказали мне они.

Мы стали беседовать о моем звере, обсуждая его качества и возможности, а также его характер, когда к нам подошел человек, служащий в администрации клуба. Он сказал мне:

– Так ты все-таки купил себе тигра? Ну, ладно, это дело твое, но пока он тебя не съел, твоя зарплата с сегодняшнего дня повышается, зайди к нам, там и обсудим на сколько.

– А почему это вдруг моя зарплата должна расти? – удивился я.

– Ты против? – засмеялся мой собеседник, а вместе с ним и окружающие нас футболисты.

– Я не против, но я не понял почему, – ответил я.

– Живой ручной тигр еще больше повысит интерес людей к тебе, – начал объяснять он, – и, следовательно, к нашему клубу, а значит, будет больше интервью, съемок и денег, и еще, наверное, болельщиков. Ну, а если ты придешь с ним на матч (хотя я думаю, что тебе это не разрешат сделать, но ты все равно захочешь и сделаешь), то стадион заполнится еще больше; возможно, поднимутся цены на билеты, а уж за трансляцию и рекламу – возрастут обязательно. Мы, клуб, станем еще богаче, а ты получишь свою долю.

– Я понял: главное – интерес.

Собеседник ушел обратно в контору, а ребята стали тренироваться дальше. Тигр сидел у моих ног и смотрел на поле с явным интересом, совершенно не понимая происходящего. Тут мне в голову пришла оригинальная мысль, и я решил попробовать осуществить ее. Команда как раз отрабатывала разные варианты атаки, одновременно тренируя своего вратаря: он стоял в воротах и отражал удары, которые раз за разом наносили ему игроки. Мы вышли на поле, и пошли к ним.

– А ты не против, если мой тигр попытается забить тебе гол? – поинтересовался я у вратаря.

Он удивился, удивился настолько, что согласился, а остальные игроки просто не знали, что и думать обо всем этом. Тренеры тоже ничего не поняли, но я успокоил их всех, сказав, что тигр – ручной, и что он умеет забивать мячи в ворота. Зверь, конечно же, никоим образом не думал о карьере футбольного нападающего, но я за него уже принял решение, поэтому ему оставалось только подчиниться.

Я мысленно объяснил технологию атаки тигру, выработал у него необходимые условные рефлексы, а вратарь тем временем занял свое место в воротах и приготовился. У нас в клубе был хороший страж ворот – достаточно надежный и опытный – переиграть такого трудно не то, что обученному хищнику, а и профессиональному футболисту. Тем временем команда вместе с тренерами с удивлением и интересом наблюдала за поведением тигра. Животное побежало к воротам, неловко толкая мяч передней лапой, затем мяч запутался у него между лап, и тигр, недоумевая, остановился. Я проанализировал его действия, нашел в них определенные недостатки и исправил соответствующие условные рефлексы, добавив зверю, кроме этого, еще некоторое количество полезной информации.

Вторая попытка – аккуратно подталкивая мяч, тигр сместился влево и побежал с ним прямо на штангу. Зверь делал небольшие скачки, одновременно подталкивая мяч правой передней лапой. Вратарь был в ужасе от вида приближавшейся к нему громадной туши, а зверь тем временем приблизился к нему настолько, что казалось, столкновение уже неизбежно, и вдруг резко толкнул лапой мяч, который прошел у вратаря между ног и под углом закатился в ворота. Тигр элегантно отпрыгнул в сторону сразу же после удара, пролетел рядом с человеком, совершенно не задев его, и мягко приземлившись, повернулся ко мне. Мысленно я похвалил зверя за проделанный маневр, и он изогнулся, как кошечка под гладящей ее рукой. Растерянный вратарь проводил взглядом мяч, испуг в его глазах прошел, в них появилась твердость, и он сказал:

– Давай-ка, попробуем еще раз – теперь-то я уж точно возьму мяч.

Следующий мяч он не взял, а вот два других мяча отбил. Вратарь понял, как нужно парировать тигриные удары: главное, не бояться зверя, ведь удар у него довольно слабый – не удар, а так, сильный толчок мяча, поэтому взять его совершенно несложно – единственное, что сильно сбивает с толку, так это сам факт того, что тигр играет в футбол.

Хищник атаковал раз за разом, и почти все мячи вратарь ловил, лишь иногда зверю удавалось протолкнуть мяч рядом с ногами человека. За все время этой забавы тигр ни разу не коснулся противника ни мордой, ни лапой, ни туловищем. Вскоре хищник стал злиться, но не на вратаря, а так, вообще – кончик его хвоста стал нервно подергиваться. Я не стал дожидаться того, когда в груди у зверя зарокочет приглушенное рычание, а сразу подбежал к нему и начал успокаивать его и мысленно, и лаская руками. Мы так мало погуляли, а он уже разнервничался! Да, действительно, дикому зверю город противопоказан – он начинает нервничать и злиться, а все от новых впечатлений, от шума, движения, от множества разных звуков и запахов. С этой стороны в клетке ему было бы гораздо легче – он точно знал, что посторонний просто так к нему не проникнет, знал, что он здесь хозяин, и чувствовал бы себя защищенным от врагов.

Мы вернулись домой. Больше я не буду с ним гулять по городу – он может разнервничаться и стать опасным для окружающих – отныне он будет жить в доме или же бродить по девственным лесам, пустыням и степям.

Когда мы пришли домой, я взял большую разноцветную ткань и повесил ее на стену возле тигриного ковра – это будет наша дверь в другие миры. Потом я подвел зверя к ткани, провел по ней руками, и в тот же миг на месте материи появился большой проход в лес. Мы услышали пение птиц, почувствовали запахи леса и свежий ветер свободы, затем прошли в отверстие и углубились в чащу, не знавшую человека, и бродили по ней до вечера. Обратно мы вернулись, когда захотели есть, и уже дома наелись.

Тигр понял, что за тканью скрывается родной ему мир, поэтому после ужина хищник долго тыкался носом в ткань, а потом потянул ее своей лапой и сорвал со стены. Потом он долго толкал стену лапой, обнюхивал ее, и даже рычал на нее, но лес так и не появился. Я увидел его безуспешные попытки, повесил ткань на место и, сжалившись над ним, записал в мозг животного новый условный рефлекс: только когда я проведу руками по ткани, только тогда и появится проход в другой мир, а во всех остальных случаях попытки уйти на свободу заранее обречены на неудачу.

После этого я открыл проход, и тигр прошел туда, в свой мир, а затем я закрыл проход, но, чтобы животное могло возвратиться, мне пришлось оставить мысленную связь между собой и зверем – когда он захочет вернуться, я узнаю об этом и перемещу его обратно на его тигриный ковер из любого места, в котором он в тот момент будет находиться. Хищнику нужно погулять в родной стихии, а после возвращения я за мгновение излечу его от ран, паразитов и болезнетворных микробов, которых он наверняка соберет в лесу – у меня в доме должно быть чисто, а не как в сарае. Пусть погуляет: вольному – воля, когда захочет – вернется. Тигр измучился от клеток, в которых его держали в последнее время, поэтому я ожидал, что в этом первом, после плена, самостоятельном походе по лесу, он проведет довольно много времени.

Тигр вернулся, а потом ушел снова, и так стало происходить регулярно. Иногда я гулял с ним, но чаще всего он бродил один. Мы обошли с ним и джунгли, и тайгу, и тундру, были в степях и пустынях, побывали в саванне и на побережьях бескрайних морей. Тигр привык встречать новых животных и перестал их опасаться – теперь пусть они страшатся его! Я видел, как он охотился на диковинных для него зверей, и не помогал хищнику во время такой охоты, а только своевременно давал ему информацию о потенциальной добыче, поэтому зверь правильно выбирал себе наислабейшую жертву, всячески избегая серьезных противников.

Как-то раз, в африканской саванне, за ним погналась львица – видимо, она хоть и не перепутала тигра с леопардом (по окраске оба зверя похожи, однако тигр значительно мощнее), но все равно, чувствуя за собой поддержку стаи, повела себя так же, как и с леопардом. Как она и рассчитывала, за ней бросилась вся львиная стая, весь прайд. Хищники обратили внимание на размеры полосатого зверя неизвестной им породы, поэтому спешили поддержать самку, а также выяснить, что собой представляет этот незнакомец. В таких случаях леопард спасается ото львов на деревьях, и если леопард не спрячется на дереве, то львы догонят и убьют его, однако, мой тигр был слишком тяжел для этого, не мог тигр спастись и бегством, так как бегал значительно медленнее львиц, поэтому он отбежал к кустам, встал к ним задом и приготовился к отражению нападения.

Львицы и не собирались нападать сразу, они прекрасно понимали, что перед ними не леопард, а другой, более крупный зверь. Львы заняли позицию перед тигром, окружив его и прижав к кустам; они рычали и бросались на полосатого хищника, быстро отпрыгивая назад и ни в коем случае не доводя схватку до контакта. Тигр тоже рычал на них, резко поворачиваясь к нападающей львице и демонстрируя ей свои огромные клыки. В целом обе стороны угрожали друг другу, пытаясь прощупать возможного противника.

Вскоре появился и лев-самец. Широкогривый красавец явно уступал в размерах тигру и выглядел более легковесным, поэтому тоже не стал сразу обострять ситуацию (самец весил в полтора раза больше своих самок, а мускулистые элегантные львицы весили в два раза меньше тигра!): звери рычали и ревели, они быстро двигались, стараясь получше исследовать возможности противника. Львы могли надеяться, что их противник хоть и силен, но слишком неповоротлив, и в этом случае атака на него вполне могла увенчаться успехом, но тигр не уступал львам ни в быстроте, ни в агрессивности. Конечно же, если вся львиная стая одновременно бросится на врага, то, само собой разумеется, одолеет его; но львы – не герои, и лишняя царапина, и уж тем более, – рана никому из стаи не нужна, а ведь теперь, по прошествии первых минут прощупывания противника, им стало яснее ясного, что несколько львов в результате такой схватки наверняка получат тяжелые раны. Хищникам не нужны ни медали, ни ордена – им нужна всего лишь еда, и чем с меньшими затратами она будет добыта, тем лучше, поэтому плотоядные существа и стараются нападать на слабых, больных или же молодых животных, а не на зрелых и опытных. Судя по всему, этот тигр в данном конкретном случае не представляет угрозы львам, но он является для них конкурентом в добывании пищи, однако он всего лишь один, то есть еды ему надо гораздо меньше, чем стае львов, и плюс к тому же победа над ним обещает быть трудной. Конечно, полосатого хищника можно попытаться уморить голодом, но это обоюдоострое оружие, и вернее верного, что, в конце концов, будет схватка, а значит, – и тяжелые раны, что никому не хочется. Вот если бы противник был на открытом пространстве, тогда можно было бы искусать его, нападая сзади, и нанести ему множество ран, самому оставаясь в безопасности, но в данном случае тигр выбрал достаточно хорошую позицию и от агрессии сзади надежно защищен кустами. Скорее всего, противостояние должно было закончиться без единой царапины, но львы все не уходили. Они уже не нападали немного отошли, да и тигр выжидал, не обостряя ситуацию, ибо ему противостояла целая стая. Наконец, лев-самец перестал рычать и пошел в сторону – это был сигнал вожака всей стае: львицы успокоились и тоже отошли от тигра. Львы еще немного постояли поодаль, а потом, не торопясь и время от времени оглядываясь, ушли насовсем.

…День шел за днем, а я все так же жил, как и раньше. Кончилось лето, и начался новый футбольный сезон. Меня пригласили играть за сборную, но я наотрез отказался; тогда мне пообещали капитанскую повязку, но я все равно не согласился: было бы несправедливо играть против обычных землян, используя мою нечеловеческую точность мира Халы и свое умение концентрироваться, основа которого – знания Хозяина Миров. Играя в сборной, ты защищаешь цвета своего флага, играешь за свой народ, за свое государство, и суть такой игры – не деньги, а патриотические побуждения – как на войне; в то же время, играя в клубе, ты играешь за честь клуба (сегодня ты в одном клубе, завтра в другом, а послезавтра – в третьем); понятие чести клуба размыто и непостоянно, поэтому ты играешь в основном за деньги, и чем их больше – тем лучше, а значит, и психологическая цена игры в клубе гораздо ниже цены игры в сборной, даже в том случае, если ты играешь и в клубе, и в сборной одинаково сильно и успешно.

Отказываясь играть в сборной, я вновь обдумал свое положение, и пришел к интересным выводам. Моя точность и умение правильно распределять усилия дают мне возможность не только успешно зарабатывать деньги футболом, но также и заниматься баскетболом, гандболом и прочими спортивными играми, ведь в них тоже требуются те же качества, что и в футболе. Я попробовал закинуть мяч в баскетбольную корзину, и оказалось, что я попадаю в нее с любого расстояния, с которого могу добросить мяч, причем попадаю всегда, раз за разом, безошибочно, как машина. Я забрасывал мяч, находясь на одном конце поля, в корзину, находящуюся на другом; забрасывал, кидая и правой, и левой рукой, а также обеими руками вместе, забрасывал как с открытыми, так и с закрытыми глазами.

Еще я попробовал себя в спортивной снайперской стрельбе и выяснил, что при стрельбе из винтовки или пистолета по неподвижной мишени мне совсем не нужны глаза – у меня настолько точная координация движений, что я могу посмотреть на мишень, закрыть глаза, взять оружие, выстрелить, попав точно в десятку, и только потом открыть глаза. Точность моей стрельбы с открытыми глазами не увеличивается, но и не уменьшается; кстати говоря, она не изменяется и при стрельбе из разных положений, а также при стрельбе от бедра. В тех условиях, в которых соревнуются спортсмены, я мог бы достичь стопроцентного результата, установив абсолютный мировой рекорд, но не сделал этого, руководствуясь теми же соображениями, которые заставили меня прекратить сражаться на войне и отказаться от игры в сборной – это было бы просто нечестно с моей стороны.

…В это же время я попробовал реально оценить свои силы в спортивных единоборствах с людьми, и понял, что в долгом поединке с профессиональным спортсменом я, конечно же, проиграю – у меня просто не хватит сил, однако в скоротечной схватке продолжительностью до двух-трех минут у меня есть реальные шансы одолеть даже очень сильного соперника. В это время я буду быстр, как ветер, и силен, как слон, не говоря уже о филигранной точности движений, тончайшего ощущения времени и быстроты пространственного мышления. Скорость и сила закончатся быстро, они уйдут вместе с приходом усталости, и тогда поединок будет семимильными шагами приближаться к моему поражению. Я полагаю, что правила поединка не имеют для меня ровно никакого значения – меня не пугает ни бокс, ни восточные единоборства, ни борьба, ни что-либо подобное – после разнообразных схваток в мире Халы я вполне готов к любым сложностям и неожиданностям.

В борьбе я не стал себя пробовать, ведь борьба – это мощные долговременные тяговые усилия плюс тяжелые рывки и броски, а у меня в наследство от Халы осталась способность к точным молниеносным ударам огромной силы: в драке без правил с использованием холодного оружия – ножа ли, кастета ли, шпаги или же чего-либо подобного, я наверняка выиграю у любого человека, но чистая борьба по правилам – не для меня, – скорее всего, мне вряд ли удастся одолеть сильного соперника, хотя все равно у меня есть неплохие шансы на победу.

Я очень опасался за свою голову – головой надо думать; еще я боялся за свои кости, мышцы и связки – мне не хотелось получить травму, но все же любопытство победило, и я решился провести эти эксперименты.

Я решил проверить себя в боксе и каком-нибудь виде восточных единоборств, но получилось немного по-другому. Как-то раз я зашел в спортивный зал, где тренировался один известный боксер (его имя достаточно высоко котировалось в мире) и предложил ему и его тренеру провести тренировочный однораундовый поединок со мной. Они очень удивились моему желанию, но спортсмен все равно регулярно проводил аналогичные тренировки и, тем более, всех своих реальных соперников знал очень хорошо – ему нечего было опасаться меня, поэтому они и согласились. Также меня спросили, почему бой должен продолжаться именно один раунд, и я ответил им, что два раунда я не выдержу – это еще больше успокоило их, но все же они не понимали, зачем мне нужен риск получить травму. Я объяснил им, что мне не нужна травма – я не сумасшедший, однако мне нужен риск и ощущение настоящего боя, которое закончилось с войной, и попросил их в случае чего не избивать меня по полной программе там, на ринге. Они приняли мои объяснения, и мы назначили день. Это должна быть обыкновенная очередная тренировка, поэтому никакой прессы быть не должно, – и ее не было.

Перед поединком я еще раз внимательно осмотрел соперника – это был здоровенный мужик с мощными мышцами, явно тяжелее меня, уверенный и опытный боец. Бой начался моим ударом – я ударил достаточно сильно, чтобы мой противник осознал всю серьезность ситуации, и, глянув потом в его глаза, понял, что достиг желаемого результата, – он стал более напряженным и собранным.

Первую минуту я занимался прощупыванием своего оппонента, и вскоре выяснил, что в данный момент времени я явно быстрее его и бью наверняка сильнее. Дальнейшее было делом техники – я поймал его на контратаке, а затем, не давая ему времени организовать оборону, нанес несколько мощнейших ударов в полную силу, причем с разных направлений. Мне очень хорошо забинтовали руки, превратив их в настоящий молотки, – я очень порадовался такой качественной бинтовке, ведь от столь свирепых ударов я сам себе мог свободно повредить руки, а так… Мой противник зашатался и раскрылся – мне оставалось только добить его, что я и сделал, нанеся два завершающих удара. Последний удар пришелся ему в висок, и я, жалея его и опасаясь нанести спортсмену тяжелую травму, ударил его, но не с той силой, с какой бил раньше, а с меньшей. Он упал на пол – тренер не успел или же не захотел выбросить полотенце в то время, когда я начал забивать своего противника, – и дождался-таки нокаута. Из-за этой тренировки спортсмен вынужден был перенести дату своего очередного боя, ибо ему нужно было время для восстановления, ведь после моих даров он угодил прямо в больницу. Мне было жаль его, но что поделаешь…

После схватки я так устал, что несколько дней приходил в себя, и это притом, что я не получил ни одного удара ни в голову, ни в корпус – на протяжении поединка я все время уклонялся от ударов, и они приходились в перчатки и в воздух. Мои мышцы болели, я был разбит, мне ничего не хотелось – все это было ужасно, но в принципе терпимо. Во время поединка я использовал значительную часть всех ресурсов своего организма, и это не прошло для меня бесследно – мне пришлось пропустить несколько матчей в клубе. Об этом поединке написали газеты, и мое имя вновь привлекло к себе повышенное внимание. Время лечит, и оно вылечило меня, но я не стал пробовать себя в восточных единоборствах, потому что не хотел опять так плохо себя чувствовать и так долго восстанавливаться после боя.

Время шло – в клубе я, как и раньше, забивал много голов, на тренировки не ходил, так что свободного времени у меня было предостаточно: я подолгу гулял с тигром и смотрел на то, как он охотится. Любое травоядное животное с массой до тонны было потенциальной жертвой тигра: он ловил слонят и носорогов, крокодилов и тюленей, пингвинов, страусов и прочих птиц; олени, кабаны, рыбы и змеи – все шло на корм полосатому хищнику.

Часто, когда меня не было с ним, он охотился на людей. Я не поощрял этого, но и не препятствовал ему. Если тигр был голоден, то он ел человека, если же был сыт – то бросал так. Его тянуло к людям, и не только ради убийства: он много времени проводил возле поселков людей; бывало, он выходил средь бела дня на окраину селения и долго лежал там, и смотрел оттуда на людские хлопоты, а если его не трогали, то зверь никому не делал зла, и сам уходил через несколько часов. Обо всем этом я узнавал из его головы, из его памяти, но лишь после того, как он возвращался. Как и раньше, я никогда не помогал ему, чтобы не случалось с ним, только время от времени давал полезную информацию или же создавал нужные ему условные рефлексы.