Текст книги "На одинокой дороге (СИ)"

Автор книги: Константин Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Вампирша, как ни странно, внимательно выслушала Эрика. Он подумал, что не такая уж она и примитивная хищница и поняла его. Но она тут же снова забегала вдоль дороги. Тяжело дышала, вот только что язык из пасти не высунув.

Эрик плюнул и пошел дальше.

Ситуацию можно было назвать смехотворной, если бы не устрашающей длины зубы, которыми она беспрерывно стучала. Спустя десять минут Эрик научился если не блокировать меняющиеся в голове образы, то хотя бы игнорировать их. А еще через пять минут он увидел, что дорога раздваивается.

Эрик остановился на перекрестке.

– Не, ребята – покачал он головой – халтура. А где камень – пойдешь туда отгребешь от того-то, а туда – коню кранты?

Ему никто не ответил, вампирша услышав его голос перестала щелкать зубами.

Раздался грохот. Эрик, ждущий от острова любой пакости, вздрогнул, пригнул голову, но в этот момент по нему застучали капли дождя. Сверкнула молния… Нет! Точно! Во-о-он из-за того дерева на него, точнее на них, пялился глаз! Но тут же опять пропал. Вместо него рядом с деревом рос огромный желтый цветок. Эрик уже видел несколько таких на острове. Цветы выше человеческого роста, с огромными лепестками. Мечта любого манерного садовника.

Дождь в секунды перерос в ливень. Эрик моментально промок. По счастью ночи здесь теплые. Единственно, что напрягало – стена воды затрудняла видимость. Сбиться с пути он не боялся – дорога под ногами, под струями воды сверкала всеми цветами радуги. Не проглядеть бы никого за этой стеной. Куда идти понятно. По левой дороге. Идти по правой, значит в компании лупоглазой, зубастой твари.

Эрик не удержался и помахал рукой. В ответ почувствовал, что только что продал в бордель сестру, а теперь уходит от публичного дома и слышит ее отчаянные крики о спасении.

– У меня и сестры то нет – пожал он плечами и пошел по левой дороге. Крики преследовали его до тех пор, пока дороги не развелись настолько, что несчастная девушка не исчезла из виду. После этого он услышал только раздраженное фырканье. Странно, прежде только зубами стучала. Может тоже дождь не любит?

* * *

Дорога увела далеко от кромки леса, он шел по пустынному полю. Чувствовал себя неуютно, для любой местной твари, как на ладони и не факт, что вся здешняя фауна испытывает такой же страх перед мозаичной дорогой, что и отставшая вампирша.

Вот выскочит сейчас на него очередная напасть и что делать? Стоять и ждать – остановить ее дорога или нет?

Будем надеяться, что не выскочит.

Поле заканчивалось. Или точнее, переставало быть пустынным. Эрик, человек сугубо приземленный остановился и приоткрыл рот. Он вышел на возвышенность – уходившая вниз дорога открыла перед ним редкой красоты картину. Широкая цветочная поляна многоцветным ковром развернулась у ног. Те же цветы, что он уже видел – большие, с широкими лепестками. Ночь, дождь – лепестки закрыты. Но даже в таком состоянии Эрику показалось, что ничего более красивого он никогда в жизни не видел. Впрочем, почему «показалось»? Не видел. Яркие цвета – красные, фиолетовые, желтые, бирюзово-синие. Он представил, каково здесь должно быть днем, когда это все раскрыто и поежился. Вот уж чего никогда за собой не замечал, так это тяги к прекрасному.

Дорога шла через поле и минуту он размышлял, стоит ли туда соваться? Красиво-то, спору нет. Но вот прятаться среди этой красоты, среди высоких стеблей может все что угодно. А на эти самые «что угодно» остров горазд, что уже несколько раз доказал.

Думал недолго и в очередной раз позволили себе себя убедить. Во-первых, дорога показала себя неплохой защитой. Во-вторых, «а куда еще-то»? В-третьих, – на подсознательном уровне не представлял себе, что в такой красоте может таиться какая-то опасность. И опять же разумом прекрасно понимая нелепость последнего аргумента, вошел в этот цветочный лес, с недопустимым для морского волка восторгом, посматривая на окружавшее его многоцветье.

Никто на него не нападал, и он позволил себе чуть расслабиться и даже потянулся к одному из цветов, чтобы рассмотреть поближе. Жаль, что закрыты.

Дождь прекратился, так же внезапно, как и начался. Стало неожиданно тихо. Впервые за последние пару часов никаких звуков. Ни шума дождя, ни чокнутых цикад. Поэтому хруст, раздавшийся под его ногами, прозвучал как аркебузный выстрел. Эрик удивленно посмотрел себе под ноги. Широкие лепестки цветов, пусть и закрытые, смыкались над разноцветной дорогой и перекрывали доступ лунному свету. Эрику пришлось наклониться, чтобы разглядеть, что он наступил на чей-то скелет. А наклонившись, увидел, что вся земля под стеблями усыпана костями.

Он выпрямился и стал озираться. Вокруг сплошная стена мясистых стеблей и закрытые бутоны. Если кто и водится, то может быть, где угодно.

Эрик ускорил шаг. Надо бы поскорее это поле перейти. На открытой местности все же спокойнее.

Вот! Опять! Из-за зеленых стеблей на него таращился глаз. Эрик остановился, всматриваясь. Показалось, что заметил движение сбоку, повернулся – не уловил. Опять чудится?! Нервы напряжены. Надо валить отсюда.

Под ногами снова хрустнуло. Посмотрел вниз – наступил на горку костей. Человеческих. Вон и череп рядом валяется. Маленький только. Ребенка что ли?

Ногу кольнуло. Сапог проткнул. Он облокотился на ближайший стебель у дороги и стал рассматривать обувь. Стебель переходил в мясистый, пышный ярко-пурпурный бутон на лепестках которого подрагивали капли дождя. Цветок вздрогнул?! Разве это возможно? Эрик удивленно обернулся на бутон. Тот начал раскрываться.

Ночью?

Эрик вытянул шею, чтоб разглядеть получше. Бутон повернулся к нему и раскрылся. Эрик застыл.

Цветок действительно был красивый. Широкие лепестки, насыщено пурпурного цвета с лазуритовой каймой. А из центра этой красоты на него смотрел уже знакомый бело-желтый глаз с вертикальным змеиным зрачком.

Эрик по-прежнему не двигался, только растеряно моргнул. Цветок моргнул в ответ, а глаз задвигался, изучая его.

Эрик попятился. Пурпурные лепестки задрожали крупной дрожью и будто подернулись белой пылью. Потрясенный Эрик увидел, что это не пыль, а множество мелких, очень острых зубов.

… и еле успел пригнуться. Бутон сомкнулся у него над головой. Цветок попытался его цапнуть, как змея.

Эрик перекатился под стеблем, ударился о другой, вскочил и побежал по дороге. Цветы тесно росли вдоль дороги и не задевать их он не мог. Все новые и новые бутоны распускались по мере того, как Эрик бежал вперед, толкая разноцветные лепестки. Со всех сторон на него таращились бело-желтые глаза и начинали дрожать лепестки, выпускавшие зубы.

Цветы закрывались не на ночь, а только на время дождя. Сейчас они отходили от легкой дремоты, не без помощи Эрика, но пока приходили в себя, Эрик уже успевал пробежать.

Только бы не споткнуться!

Проскочил находящееся в низине поле, выскочил по дороге на холмы и остановился лишь тогда, когда последний цветок остался далеко позади. Оглянулся.

На него смотрело не меньше десятка тысяч глаз. Это уже не была долина цветов. Скорее долина глаз. Все цветы, что были внизу, смотрели на него. Моргали, щурились, бегали туда-сюда и подмигивали.

Теперь назвать поле красивым было невозможно.

А ведь таких зубастых глазастиков на острове получается множество. Даже на деревьях как-то растут.

Эрик вспомнил кости, устилавшие землю под цветами, и вздрогнул. Там самые разные кости были – в основном животных, но попадались и человеческие. Вот это цветочки!

По дороге он поднялся на холм. Опять открывалась низина. Только цветов в ней не было видно. В лунном свете перед ним лежал город.

Глава 11

Светает. Сырой портовый воздух насыщен запахами рыбы и черного смолянистого дыма от сосновых дров. Светло уже настолько, что можно разглядеть собственную физиономию в отражении лужи.

Только в отражении Курти заметил, что у него еще и нос разбит. Лицо окоченело и ничего, кроме мороза не чувствовалось. Кровь подсохла, но вид, конечно, убогий. Но это ерунда. Главное – кошелек!

Он забился в грязный угол между старыми сараями у одного из пирсов и одеревеневшими от холода руками вытащил заветный мешочек. Приятная тяжесть! И какой гладкий, хоть и плотный материал.

Шёлковый шнурок перетягивал кошельку горло. Курти замешкался, пытаясь замерзшими пальцами раскрыть узел. Обломанными ногтями сумел подцепить, растянуть и наконец, широко открыть. Подставил ладонь, затряс.

На руку тяжело вывалилось, что-то массивное, широкое, круглое. Кошелек сразу обмяк, скукожился. Курти продолжал трясти, уже понимая, что что-то не так, но не осознавая, что именно.

Денег в кошельке не было.

Курти растеряно смотрел на странную штуку у себя на руке, машинально покачивая пустым мешочком.

Тяжеленный диск он разглядывал две секунды, затем отшвырнул его в сторону и разодрал горловину кошелька пытаясь добраться до несуществующего содержимого.

Кошелек все же был пуст.

Курти, прежде сидевший на корточках, упал на задницу и невидяще смотрел перед собой. Ужас случившегося медленно начинал до него доходить.

Все зря! Потеря теплого жилья, нерегулярного, но все же ощутимого куска хлеба, а в перспективе и руки. А может и головы. После того, как он изуродовал Зубу пальцы, еще неизвестно, чем тот ответит. Весь этот риск был ради одного – кошелька! Деньги, которые могли бы там быть дали возможность уплыть из Еловы и начать нормальную жизнь, где-нибудь на юге. А теперь все! Неужели руку отрубят?!

– А ну убери руку!

Курти встревоженно оглянулся на крик. Дорога уходила от пирса в сторону рыбачьих кварталов. Порт и непосредственно город разделяла внушительная канава, частично заполненная грязной водой. Через нее в разных местах были перекинуты мосты. Низкие, каменные они служили пристанищем для бродяг всех мастей. Зимой вода где-то уходила, где-то замерзала. Воры, попрошайки, грабители, да всё дно, часто жили там. Немногим хуже, чем те развалюхи, что заполняли припортовые кварталы. Стены оврага – стены, мост – крыша. Холодно, так в Елове везде холодно, в трущобах те же очаги, что можно развести здесь.

Канава была нестрого поделена между городскими париями от моста к мосту. Рвано-серая масса неспешно перемещалась вдоль мерзлых земляных стен. Нищие собирали лягушек, выискивая замерзших под камнями и трухлявыми пнями. Тут же потрошили, готовили на огне. Рыбу здесь едят редко. Вода у пирсов грязная настолько, что ничего живого там не водится. За рыбой выходят далеко в море.

Сейчас один из нищих, старый, с седой бородой по пояс, тощими руками вытащил из какой-то щели в земле белесую полумороженую лягушку, к нему тут же подскочил другой, такой же старый и пытался ее выхватить. Бородатый, не вставая с колен, отставил руку с добычей в сторону и беспорядочно, но активно отмахивался тощей ручонкой.

– Убери руку, сказал!

Откуда-то выскочила мелкая собачонка. Такая же тощая, всклоченная, с безумным взглядом, она подскочила к дерущимся, выхватила болтающуюся лягушку и обогнув костер, поскакала прочь, петляя между камней и ледяных лужиц.

Оба нищих бросились за ней.

Собачонка по насыпи выскочила из оврага, сжимая в зубах лягушку, прижалась к боковине моста, попыталась проскочить выше, но заскребла лапами по земле, дальше склон был слишком крутым. Оглянулась – преследователи приближались. Собака в несколько жевательных движений сожрала лягушку и ощетинилась в сторону подбегающих нищих. Негромкое рычание собачки заглушила их ругань.

Рычание прервал прилетевший камень, размозживший собаке голову. Та взвизгнула, рухнула на землю и стала медленно скатываться по насыпи.

Нищие удивлено озирались. Камень прилетел не от них.

С насыпи спустился невысокий однорукий крепыш в лохмотьях, подобрал собаку, скатившуюся к ногам побирушек, молча прошел мимо них.

– Ты поделиться должен! Она у нас еду украла.

– Да, половина собаки наша!

Крепыш, не слушая их, шел дальше. Нищие не отставали. Один попытался схватить труп собачонки. Крепыш повернулся, положил собаку на землю, наступил на нее ногой, нагнулся и поднял с земли камень. Молча подбросил его в единственной руке, выразительно глядя на попрошаек. Те мгновенно отстали.

Когда однорукий поравнялся с пирсом, заметил смотревшего на все это Курти.

– Чего уставился?! Это моя жрачка!

Курти отвернулся.

Минуту сидел, глядя перед собой, запустил руки в волосы и тяжело выдохнул. Денег нет, в кошельке только странный кругляш… , кстати, где он? Металлический. Может серебро?

Он огляделся, нашел его глазами, поднял. Повертел перед собой. Не похоже, что серебро. Странный металл. Очень тяжелый.

Диск был шире его ладони. Темно-красный с черными значками в центре. По обводу тонкая линия с мелким, но тщательно выгравированном узором. Значки – это кажется буквы. Текст заполнял почти всю поверхность. Читать Курти не умел и что там написано понять не мог. Повернул кругляш другой стороной – тот же обвод с тонким рисунком, но никаких букв. Круглое поле разделено горизонтальной чертой – в верхнем птица с ключом в лапах, в нижнем непонятно – русалка, что-то ли? Или скорее русал. Мускулистый здоровяк с рыбьим хвостом и таким же ключом в руках. Герб. Тонкая работа. Что это за штуковина? Может дорогая? Хотя толку-то. Здесь ее никому не продашь. Во-первых, непонятно что это и имеет ли какую-то ценность для жителей Еловы, во-вторых, Курти сейчас ищут и ему вообще нельзя где-то показываться.

Пора что-то решать. Оставаться в городе невозможно. Найдут. И скоро. Как сказал Зуб – прятаться ему негде. Да и где в Елове можно спрятаться?!

Курти засунул кругляш обратно в кошелек, кошелек за пазуху и вышел к порту.

Вдоль многочисленных пирсов стояли корабли. После начала судоходного сезона кораблей наплывает множество, город в эти первые дни, как мальчишка, дорвавшийся до сладостей. Потом привозимые товары становятся делом достаточно привычным, первый ажиотаж падает, спрос становиться меньше и уже через пару недель некоторые пирсы и вовсе будут пустыми.

Курти подошел к ближайшему, огляделся. Корабли стояли с двух сторон, но на те, что у начала Курти не обратил внимания, ему нужны пришвартованные у самого края, готовящиеся к выходу в море.

Он пробежался по деревянному настилу вдоль баркасов, яликов, шхун, редких шлюпов и остановился у самого края пирса рядом с высокой баркентиной. Задрал голову и увидел стоявшего на корме и явно скучающего моряка. Долговязый матрос в синем сюртуке, поверх которого был накручен толстенный шарф, о чем-то размышлял. Лицо было помятое, а судя по тому, как он глубокомысленно теребил край своей приплюснутой широкополой шляпы – о вечных ценностях – бабах и выпивке.

– Эй, на корабле!

Задумчивый взгляд опустился на него снизу.

– О! Человече! Маленький, правда, но человече.

– Как раз подрасти хочу. С кем можно поговорить, чтоб вы меня с собой взяли?

– С собой?! Тебя?! А зачем?

Курти пожал плечами:

– Здесь холодно.

– Холодно ему – все так же задумчиво продолжил матрос – а у нас ты погреться хочешь?

– Я хочу, чтоб вы меня с собой забрали.

– Сколько платишь?

– Денег нет, – опустил глаза Курти.

– А бесплатно нигде не греются, даже у вас в Елове.

– Я работать могу. Ты не смотри, что я такой худой, я жилистый. Разгружать, таскать умею. Любые работы. Помочь в трюме или на кухне. Палубу драить.

– Что, действительно, все это можешь? – неожиданно серьезно спросил помятый.

Курти подозрительно посмотрел на перешедшего на столь обстоятельный тон моряка и кивнул:

– Да.

– Хорошо, тогда можем и договориться. Ты подожди пару минут, я пойду капитана спрошу. Сам понимаешь, такие вопросы только он решает.

Моряк исчез из поля зрения, но спустя секунду, снова появился над бортом.

– И что, все это забесплатно?! Тебе и денег не надо?

Он так внимательно это спросил, что у Курти подозрения о том, что над ним смеются, стали развеиваться. Он подумал, что может и вправду денег попросить, но тут же решил, что от добра добра не ищут и помотал головой.

– Хорошо, тогда я щас. Ты это… главное не уходи.

Он вновь пропал.

Курти похлопал себя по плечам.

Помятый вернулся скоро и не один. Вместе с ним над бортом показался еще моряк, одетый в такой же синий сюртук. Руки он держал в карманах и был весь нахохлившийся, мрачный.

– Капитан согласен – сразу продолжил разговор первый, только нам юнга нормальный нужен. Чтоб, как говорится, действительно моряк в душе! Ты понимаешь. Разгружать, полы мыть, это все хорошо, но самое главное не это.

Он чуть свесился с борта и серьезно произнес:

– Ты плавать умеешь?

Курти удивлено посмотрел на него:

– Умею, конечно. Я же живу у моря. Летом все в море плавают.

– Вот то-то и оно – озабочено покачал головой помятый – летом! Летом любой дурак побултыхаться может. А нам серьезный парень нужен. Я же говорю – моряк в душе! Который море любит и не боится его.

– Я не боюсь – ответил сбитый с толку Курти.

– Так докажи!

– Как? – Курти не понимал, куда тот ведет.

– Докажи и покажи, – помятый ткнул рукой в сторону, – доплыви вон до того пирса.

Курти изумленно посмотрел в сторону вытянутой руки.

– Сейчас? Зимой?!!

– Какая же зима? – тяжело вздохнул матрос. Весна уже. Судоходный сезон начался. Мы же сюда, как-то приплыли. Льда почти нет.

– А если бы и был, – вдруг заговорил мрачный, не вынимая рук из карманов. – Тебе же говорят – нужен настоящий моряк! Который трудностей не боится. А ты думал все легко? Ты о нас подумай. Ты одним из нас хочешь стать. Мы должны знать, кого к себе в команду берем – щенка или волчонка!

Курти еще раз посмотрел в сторону указанного пирса.

– Там футов сто пятьдесят будет, а то и больше.

– И обратно столько же – кивнул моряк.

– Да бесполезный это разговор, – покачал головой мрачный. Не сможет он. Кишка тонка. Зря звал только, сейчас отходим, а капитан прислал посмотреть, что за человек… а тут…  – он махнул рукой и повернулся, чтобы уйти.

– Стойте, – крикнул Курти. Хорошо, я согласен!

Оба моряка выжидающе застыли.

Курти поежился:

– А можно я одежду сниму. А то намокнет? А она у меня одна.

– Это ты сам решай. Нам все равно. Но быстрей. Мы прямо сейчас отходим.

Курти стянул с себя рубаху, штаны. Скинул дохлые ботинки. Остался в одних коротких подштанниках. Поежился. Оглянулся на матросов. Те выжидающе смотрели.

Курти взглянул под ноги. На иссиня-темной воде плавали мелкие ледяные островки. Он выдохнул и прыгнул.

Дыхание перехватило, голову сдавило, а тело обожгло. Он вынырнул, легкие неконтролируемо вдохнули мерзлого воздуха, сразу же выдохнули обратно. Сердце бешено колотилось и Курти, чтобы скорее прекратить эту пытку забил руками по воде, направляясь к находившемуся так далеко пирсу. Обычно он неплохо плавал, но сейчас с трудом управлял собственным телом. Ни руки, ни ноги его толком не слушались и у него ушло около минуты, прежде чем он смог войти в обычный ритм пловца. Не помня, как, он доплыл до пирса, неловко оттолкнулся, захрипел и поплыл обратно. Ухватился за столб и хватаясь совершенно окоченевшими руками за заледеневшие доски выбрался к тому месту откуда прыгал.

Он поднял лицо к матросам и прищурился – вода стекала по лицу, замерзала и льдинки лезли в глаза.

– Все. Я проплыл.

– Ну и дурак! – сказал мрачный. – Я из-за тебя целых тридцать крейцеров проиграл.

– Чего на парня наехал?! Он молодец, видишь, какой смелый. В воду прыгнул. – Помятый был явно доволен, – ты бы так не смог!

– Конечно, не смог бы! Именно потому, что я не дурак! Черт! Целых тридцать крейцеров! Вот кто мог подумать, что такие придурки на свете существуют?!

На корабле раздался звон склянки.

– Так я принят? – Курти дрожал и все не мог нормально смотреть из-за налипшего в уголках глаз и на ресницах льда. Впрочем, как усмехнулся этому вопросу рыжий, он заметил.

Корабль вздрогнул и медленно двинулся вдоль пирса. Курти схватил одежду и стал оглядываться.

– Как мне подняться?!

– Мда-а парень. Тебе, конечно, спасибо. И за развлечение, и за пари выигранное, я б с тобой, наверное, поделился, быть может, но прости, времени нет. Отходим. Но ты и вправду позабавил!

В это время с берега послышался свист. Курти тревожно оглянулся. Звук был слишком знакомым. Это был полицейский свисток. К нему присоединился еще один! Послышались крики. Из-за стоявших у пирса кораблей не было видно, что происходит.

Курти невольно подался за отходившим кораблем. Шагая за набиравшим скорость судном, он повторил:

– Так, как забраться?

Помятый уже откровенно ржал:

– А ты вплавь за нами попробуй. Неплохо получается. Я серьезно! Вот догонишь, заберешься – берем с собой! – он даже припрыгивать начал. – Правда, хорошо плаваешь. Глядишь и пригодится в этой жизни! Бывай, не скучай! Хотя, судя по всему, сейчас тебе не скучно будет. Вон как свистков испугался. Хотя они трезвонить начали еще, когда ты туда только плыл.

Уже понимая, что это бесполезно, Курти продолжал бежать по пирсу за отплывавшим кораблем. Он так и топал босиком по засыпанным снегом доскам, лишь обернулся испуганно однажды на очередной полицейский свист, откуда-то со стороны канавы. Шел пока не кончился пирс и остановился лишь на самом его краю, провожая взглядом корму, откуда уже исчезли оба – что помятый, что мрачный.

Налетел ветер. Мокрого Курти будто хлестнули наждаком. Он зашагал по пирсу, закоченевшими руками подхватил одежду, начал одеваться. Ветер врезал по голой спине ледяной крошкой и как игрушку затряс одежду. Курти быстрым шагом пошел к берегу, чтобы прикрыться от ветра кораблями.

У края пирса, помня о свистках, дрожащий, осторожно выглянул из-за крайнего баркаса. Канава была пустой.

Вдали виднелись синие мундиры, вперемешку с разномастной грязью нищенских одеяний. Судя по всему, здесь были все полицейские Еловы. Шум удалялся. Вооруженные алебардами стражники гнали все городское дно вдаль по Синей улице. Было шумно. С обеих сторон ругались, кто-то пытался бежать, кого-то повалили на землю, то ли пинали, то ли пытались поднять.

Курти подбежал к ближайшему костру, натянул одежду, обулся, похватал с земли разбросанные тряпки – рванную мешковину, какую-то дерюгу, остатки лысых шкур, еще что-то, закутался в это все и как можно ближе придвинулся к костру. Замерзшее лицо обдало жаром. Всего трясло.

В канаве он был один. Странно, что такая масштабная облава проведена рано утром. Бледный рассвет размазался между глиняными ямами и сараями. Небо подернуто тьмой, сквозь черно-белые облака пробивалось розовое небо. И холодно!!! Ногам особенно.

Он попытался спрятать руки под мышки, чтобы погреть, но под одеждой и всеми этими тряпками тепла не было, и он ожесточенно тер руки над костром.

Странно. Стражники угнали всех. Даже грузчиков, которые обычно терлись рядом в ожидании работы. Их-то почему? Давно здесь облав не было. Тем более зимой. Полицейские тоже люди, точнее только они и люди, по их собственному убеждению, и морозиться не любят. Да и кого им искать-то? На этой мысли Курти замер. Ему вдруг стало понятно, кого именно искали полицейские!

То, что он не попал под общую гребенку – чудо. Как бы это нелепо не звучало, но два злых шутника помогли ему не попасться.

Рукам полегчало. Пальцы ног поджал. Башмаки сухие, их он придвинул к огню. Запретил себе думать про двух уродов с корабля. Потом плакаться будем и мечтать, что еще встретимся. Кольцо сжимается и в следующий раз ему не уйти. Значит надо на корабль. Но не нахрапом. Он уже попробовал, теперь вынужден отогреваться у костра.

Курти год назад пытался пристроиться. Как он и говорил Дагуру, заморские капитаны иногда брали себе юнцов-помощников, но таких счастливчиков было мало. Конкуренция так велика, что к кандидатам его и не подпустили. Увидев, что к соревнующимся приближается паренек, заботливые папаши стали бросать в него камни. Чужакам и в порт на разгрузку не пробиться, а уж к капитану, тем более не подойти.

Сколько у него времени, прежде чем его найдут? Пока полицейские отсортируют всех нищих, воров, грабителей, поймут, что среди них его нет и начнут искать снова. Хотя они и прекращать не будут. Самое большее, сколько удастся продержаться – день-два, а то и меньше.

Интересно, как там Зуб? – пальцы ему Курти точно переломал. Все.

Несмотря на всю трудность положения, Курти усмехнулся. Жестоким он себя не считал, но в том, что изуродовал этому подонку руки, ничего страшного не видел. Совесть не подумала корить ни на мгновение. Собственно, она даже пошевелиться не потрудилась. Не тот случай. Пусть Зуб Колокольчика вспомнит. И остальных. Им хуже было.

Курти подкинул в костер дров, сильнее закутался в тряпье, почувствовал, что начинает согреваться, хотел было подумать еще о чем-то, не смог вспомнить, о чем и неожиданно для себя задремал. Он не спал всю ночь, много бегал и поплавать пришлось.

* * *

– Бестолочи!!! Уроды!!! Сволочи!!!

Курти вздрогнул, вынырнул из полудремы, испуганно вскочил. Часть рванных одеял посыпалась с него в костер.

– Вот, что за сволочи?! Чтоб разорвало этот город и каждого в нем по отдельности!

Курти выпнул тлеющие тряпки из огня выглянул из канавы. Посредине пустой гавани стояли два человека. Один прислонился спиной к прикордонному складу, пожевывал соломинку и флегматично поглядывал на второго. А тот, необъятных размеров толстяк, продолжал разорялся на весь порт:

– Скоты, уроды, недоумки! Договорились же! Тупые пожиратели селедки!!

Флегматичный выплюнул соломинку и лениво проронил:

– Если это ты их так зазываешь, то точно никто не придет!

– Нет, ну не идиотизм ли? Это они должны меня искать! Им это нужнее.

Не местные – это видно по одежде. Смуглые. Плюс акцент. Наброшенные на плечи шубы им непривычны, да и яркие слишком. Местные так не одеваются. У того, что опирался о стену склада – светлый жёлтый плащ. «И не боится испачкать?» – подумалось Курти.

Он высунулся, чтоб разглядеть повнимательнее, одеяла снова потянуло в костер. Курти неплохо согрелся и тряпки откинул. Своей возней он привлек внимание громогласного:

– Эй! Ты!

Курти повернулся на оклик.

– Это ты?! Правильно?!

Замечательный вопрос, подумалось Курти. Он пожал плечами и честно ответил:

– Это? Я!

– Где ходишь?! Мы тут уже с четверть часа стоим. А один почему? Где твой отец?

И на этот вопрос Курти ответил максимально честно:

– Понятия не имею! Самому интересно.

– Да не он это – подал голос второй – тот повыше был и не такой тощий.

Толстяк засопел и внимательно стал разглядывать Курти.

– Вот черт! Точно не он! Хотя теперь какая разница. Выбора-то нет. Слышишь малец? В обезьяны пойдешь?

– В кого я пойду? – удивленно переспросил Курти.

– Обезьяной, я спрашиваю, на корабле будешь?

Курти так удивился вопросу, что не знал, что ответить. Вроде бы оскорбить его не хотели, но что имелось ввиду он не понял.

– Ты пацана-то не пугай, объясни нормально – засмеялся второй.

– В вороньем гнезде сидеть, палубу драить, каюты убирать, оружие чистить, да найдется тебе работа.

– Так, это…  – у Курти перехватило дыхание – юнгой что ли?! На корабль?!

– На корабль-то – да. Но вот только юнгами становятся мальчишки из благородных семей. Они навигацию изучают, как кораблем управлять, командой, паруса ставить, а тебя в обезьяны зовут. Грязную работу на судне выполнять. Согласен?

У Курти, что-то внутри перевернулось. Вот это удача! Вот это повезло!! Он вылез из оврага и мигом оказался рядом с толстяком.

– Да!

– Еще бы он не согласился, – второй, наконец-то отлип от склада и приблизился к ним. – Из этого города все убраться хотят. Обычно от желающих отбоя нет, даже соревнования между мальчишками проводят. Мы и вчера провели. Специально веревочные трапы с корабля приносили. Победитель должен был нас здесь ждать. Но вот не пришел почему-то. Более того. Весь порт опустел. Что случилось-то?

Курти прекрасно знал, что случилось и что победитель сейчас наверняка в полицейском участке, вместе с остальными, но говорить об этом не стал и лишь как можно честнее пожал плечами:

– Не знаю.

– Это ж надо. Впервые в жизни, срочно обезьяна понадобилась и на тебе – как вымерли все. И это в Елове, где от желающих отбоя нет.

– А что с прежней…  – Курти запнулся – … обезьяной случилось?

– А?! Да так, ерунда. В вороньем гнезде сидел. Мы в шторм попали, корабль так качало, что его из гнезда выкинуло.

– Да, нет – возразил толстяк, – скорее водой смыло. Нас, правда, здорово мотало. Не удержался паренек. Пошли?!

– Э-э-э… пошли, – чуть растеряно согласился Курти.

Толстяк, стремительно развернулся и широко зашагал по гавани. Курти пошел за ним.

– Я Клеон – представился флегматичный обладатель пурпурного плаща – старший помощник на «Канарини». Это Лукас – он кивнул толстяку в спину, квартирмейстер «Канарини». К нам обращаться «господин старший помощник» и «господин квартирмейстер». Тоже касается остальных офицеров, их звания выучишь позже. «Канарини» пинас торгового флота славного королевства Аргелия.

Курти еле успевал за ними. Про Аргелию он что-то слышал. Где-то на юге. Хотя, как правильно сказал Дагур, отсюда, куда ни плыви, везде юг.

– Что входит…  – э-э-э тебя как зовут-то?

– Курти.

– Так вот, Курти. Что входит в твои обязанности, Лукас уже перечислил, в ответ ты можешь требовать от нас двухразового питания. Кормим сухарями, вяленым мясом, сушеной рыбой, салом, изюмом, но врать не буду – основное это все же сухари. Если три дня подряд будут с червями, скажешь коку, чтоб пропек их еще раз. И боцману скажешь, чтоб проследил.

Что Курти может у кого-то из них что-то требовать было здорово и не совсем укладывалось в голове. Но слова о двухразовом питании засели в голове накрепко.

– Что такое изюм?

Ответить Клеон не успел.

– Эй! Стойте! Куда?! Мы здесь!!!

Из-за тыловых складов к ним бежали двое. Крепкий мужик, по виду из грузчиков, а следом за ним мальчишка.

– О! – прокомментировал их появление Клеон – нашлись.

Курти смотрел на приближавшихся, шага не сбавлял и врезался в спину остановившегося Лукаса.

– И где были? – невежливо поинтересовался Лукас.

– Дык нас в участок загребли! И меня и малого!

– Хорошая рекомендация, – одобрительно кивнул Лукас – если б я знал, что вас полицейские ловят, я б еще вчера вам отказал.

– Да никто нас не ловит! – Сегодня утром в порту облава была. Замели всех! Всех подряд хватали. Ищут кого-то серьезного, но не нас же. Нас вон почти сразу отпустили.

– Да неважно уже. У нас был уговор. Я отпустил мальчишку с тобой и стальными родителями попрощаться, да чтоб он не маячил лишний раз перед командой, и не кормить его лишний день. То, что с вами случилось ваши проблемы. Вы вовремя на корабль не пришли. И я. Я! Квартирмейстер, был вынужден самолично переться с судна в порт искать вас. Искал вас, нашел замену. Все, пока!

Лукас повернулся, чтобы идти дальше.

Курти едва дышал, боясь спугнуть удачу.