Текст книги "Заговор конца света"
Автор книги: Константин Максимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
Поскольку зло всегда активнее и агрессивнее добра, любая попытка заигрывания с ним заканчивается поражением добра. Но избежать этого соблазна гибриды, как правило, не в состоянии. Сходство и различие неоантропа с гибридом прекрасно видно на примере двух героев "Властелина Колец" – братьев Фарамира и Боромира. Именно Боромир с его неукротимым нравом стал причиной распада отряда Хранителей.
Дело еще и в том, что по многим параметрам гибриды значительно превосходят средний уровень. Ввергнутые в борьбу за Кольцо Власти, они имеют все шансы победить... Искушение, которое постоянно испытывает Румата в средневековом Арканаре, для гибрида в конце концов становится реальностью. Разумеется, не сразу – в этом его отличие от "хищника", которому просто нечем рефлексировать. Терзания совести могут быть весьма мучительными, не случайно Румата цитирует знаменитый монолог "Быть или не быть?" За арканарскими декорациями явственно проступают стены Эльсинора...
Андрей Тарковский, всю жизнь мечтавший поставить СВОЕГО "Гамлета", так охарактеризовал замысел: "Трагедия Гамлета состоит для меня не в обреченности его на гибель физическую, а в падении нравственном и духовном, в необходимости, прежде чем совершить убийство, принять законы этого мира, действовать по его правилам, то есть отказаться от своих духовных притязаний и стать обыкновенным убийцей" [31].
Начав мстить, Гамлет уже не может остановиться. Более того, в глубине падения он намного превосходит врагов, необходимость убивать становится маниакальной (а убийства – все изощренней)... И это при том, что одновременно он – интеллигент, выпускник Виттенбергского университета. Человек, обогнавший свое время, которому доступна совсем иная система ценностей нового, гуманного сознания. Доведенный до предела дисбаланс противоположных устремлений завершается окончательным распадом личности, срывом в пропасть безумия. (Еще более радикальный пример – Раскольников из "Преступления и наказания".)
С другой стороны, в мире, пронизанном хищническим влиянием, сама проблема "хищников" также мыслится в категориях агрессии и насилия. Поэтому для борьбы с терминатором (персонажем одноименного фильма, символизирующего сверхагрессора) берется такой же терминатор, только запрограммированный на противоположные цели. Авторам подобных идей, похоже, невдомек, что цель определяют в конечном счете именно средства. По крайней мере в фильме "Терминатор-2" был отыгран ряд моментов – забавных казусов, возникающих вследствие наложения противоположных программ поведения. Бедолага терминатор там честно пытался соответствовать облику "настоящего" героя...
Аналогичная ситуация, но уже доведенная до гротеска, возникает в рассказе Лоуренса Уотта-Эванса "Один из парней" [32]. Главный герой, Капитан Космос, словно сошел со страниц комиксов о Бэтмене или Супермене. Он наделен всеми традиционными достоинствами Супергероя, но имеет весьма смутное представление о типичных человеческих чувствах. Последнее обстоятельство автор дополнительно усиливает: Капитан Космос в биологическом смысле вообще не человек (впрочем, о своей инопланетной природе он также знает очень мало). Поскольку полноценная социальная жизнь ему недоступна, роль суперборца с преступностью становится едва ли не вынужденной. Ведь "игра в героя" ведется по очень простым правилам: "Всегда знаешь, кто плохой, а кто хороший". Настолько простым, что собственно человеческое можно без труда вынести за скобки.
Чем проще идея, тем она привлекательнее. В Школе, созданной Кардиналом для выявления потенциальных функционеров, был очень жесткий отбор, нацеленный на выявление харизматических лидеров: "не воспитание особых – отсев неособых". Причем тех из них, "кто горд, но ради дела языком сортир вылижет". Функционер должен быть управляемым, иначе не обеспечить стабильность. Кардинал все рассчитал точно: "хищником" (который вообще не признает законов) или неоантропом (который следует "нравственному закону") управлять невозможно. Остается гибрид, который занимает неустойчивое промежуточное положение и по этой причине вполне доступен для внешнего программирования.
Таким гибридом и является Малахов ("генетически ты не дворянин, ты – дворняжка..."), характерный дисбаланс сознания у него четко выражен и не может не бросаться в глаза близким. "Незабвенная Юлия, ушедшая со скандалом жена, сказала однажды, что он умеет быть либо джентльменом, либо зверем, третьего состояния ему не дано, – и он подозревал, что это правда". От полного распада Малахова предохраняет железное чувство долга, за годы обучения в Школе намертво вбитое в подкорку. Следование закону для него стало абсолютным императивом, но это – внешний, писаный закон, специально придуманный такими, как Кардинал, для таких, как Малахов.
"Я не причиню вреда никакому человеку, если этого не потребуют интересы Службы..." (Из Клятвы выпускника Школы). Людоедский режим поменял вывеску на людоохранный, только цена его осталась прежней – человеческая жизнь. "А бога никакого нет, уж ты мне поверь", – убеждает Кардинал. "Нравственный закон" как символ и атрибут Бога оказался заменен архаическим символом А-поведения: для истинного функционера "индекс социальной ответственности выше тяги к справедливости". Между тем, в архаическом обществе человек вообще не имеет, строго говоря, права на жизнь. И если он живет, то не по праву, а по обязанности, как часть целого, которое обязан поддерживать. В противном случае он исчезает, и все его возражения на этот счет не принимаются во внимание...
Финал, к которому пришел Малахов, в определенном смысле закономерен. Подобно Рэдрику Шухарту, у него в руках оказались ключи от рая, вот только ситуация изменилась на противоположную. Утопический "мир честных, активных, умных людей" – формальная цель деятельности Служб – неожиданно забрезжил совсем рядом, уже обретая зримые черты. В отличие от Золотого Шара информация на спецдискете, оказавшейся у Малахова, наоборот, закрывала туда дорогу (*). Но мучений выбора это не облегчило. Шухарту и в голову не могло прийти (из-за отсутствия склонности к отвлеченным размышлениям), что за достижение рая на Земле придется заплатить жизнями "двух третей всего населения".
–(*) Все эти "волшебные" предметы роднит общее свойство: обладание ими наделяет огромной властью над миром. Кольцо не исчезло бесследно в Ородруине, оно распалось на множество осколков, которые теперь кочуют по самым разным произведениям, в различных обличьях – лишь соблазн остается прежним. –
Тарантула из "Всех способных держать оружие..." можно рассматривать как предтечу Кардинала. В качестве руководителя Отдела особых операций ("Три-о") он предпочитает набирать "дурачков, мечтателей, молчунов". С трудом вписывающихся в обычную жизнь девиантов путем специальных тренировок и психологической обработки превращают в "надежные и трудноуязвимые боевые машины". Что-то вроде киборгов или робокопов, у которых вместо сердца "атомный мотор" (причем в случае главного героя это вовсе не метафора). Они поставлены на службу закона и ради его торжества готовы идти на любое преступление – в этом отношении им дается полный карт-бланш. "Только во сне мы боимся крови".
Но чем неуязвимей противник, тем больше требуемая свобода действий для победы над ним. Логика подобной эскалации – "бей кверху!" – неизбежно расшатывает власть закона (ЛЮБОГО внешнего закона) над личностью, что парадоксальным образом можно рассматривать в качестве закономерности более высокого порядка.
"Первое, фундаментальное оскорбление, которое закон наносит человеческому интеллекту, заключается в утверждении: "Перед законом все равны".
Это истинно для закона, но не для жизни. В жизни мы все различны; жизнь есть результат непрерывной гениальности, которая может позволить себе роскошь создавать всех людей непохожими друг на друга и по своему заботиться о каждом" [33].
Глава 8.
Ибо люди неравны: так говорит справедливость. И чего хочу я, того не должны хотеть они.
Ф. Ницше.
Разнообразие является неотъемлемой чертой человеческой природы. Ни один животный вид не наделен этим свойством в такой мере и на таком глубоком уровне, как человек. Обобщая отмеченные нами отличительные особенности вида Homo sapiens, попробуем взглянуть на человеческое разнообразие сквозь призму типологического подхода.
Типология – наука о типах, где под типом понимается система свойств и качеств, присущих объекту. Таким образом, типологический метод исследования человека – это прежде всего качественный анализ сходства и различия человеческих типов.
За основу возьмем концепцию личности, разработанную известным польским психологом и психиатром А. Кемпиньским [34]. В современной психологии принято большее значение придавать внешним (социологическим) факторам, тогда как прежние конституционные школы делали акцент на генетической предопределенности. А. Кемпиньский попытался нащупать золотую середину, объединяющую обе точки зрения. Ключевыми в его концепции становятся два понятия: система ценностей (система приоритетов, определяющая поведение человека) и программы действий (реализованные и потенциальные).
Основная проблема любой самоуправляемой системы, по мнению Кемпиньского, это проблема выбора. Выбор существует всегда и производится на основе конкретной системы ценностей. Возможные варианты при данной процедуре ограничены общим числом имеющихся потенциальных программ действий. В свою очередь, программы действий, как и ценностные приоритеты, делятся на предзаданные и приобретенные. Личность по Кемпиньскому имеет сложную многоуровневую структуру, среди наиболее базовых пластов психики которой он выделяет биологический, эмоциональный и социокультурный.
На биологическом (животном) уровне все в человеке подчинено сохранению своей жизни и жизни вида. И в зависимости от того, какой из двух типов Е– и А-поведения в индивиде оказался генетически подкреплен, его поступки будут отмечены печатью явного эгоизма или альтруизма. На шкале элементарных инстинктов (обеспечивающих выживание) это соответствует одному из крайних положений.
Эмоциональный уровень, как явствует из его названия, связан с природой чувств. С ним мы соотнесем видовое разнообразие людей именно здесь проходит граница, отделяющая человека от животного.
Декарт был первым философом Нового времени, кто поместил страсти в центр своих антропологических изысканий. Не без оснований он видел в них характерное выражение человеческой (духовно-телесной) жизни. Пусть животные обладают широчайшим спектром чувственных восприятий, страсти им не доступны по причине отсутствия самосознания.
"Отсюда становится ясным значение, приписываемое Декартом страстям. Они суть ОСНОВНОЙ ФЕНОМЕН, третий наряду с мышлением (волением) и движением и самый важный из них. Ум и воля возможны только в духовной природе, движения – только в телесной, а страсти – только в ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ, соединяющей в себе дух и тело. Чтобы мыслить, нужна только духовная субстанция; чтобы двигаться, нужна только телесная субстанция; напротив, чтобы иметь страсти, необходимо соединение обеих субстанций" [35].
Душа здесь понимается как промежуточная инстанция между Духом и Телом (вспомним трехчастное деление Проявленного). Страсти движения души, средоточие всех импульсов, движущих человеком. Они равно могут стать как орудиями духовной жизни, так и препятствиями для нее. Поскольку сущность духа по Декарту состоит в мышлении, истинное познание заключается в ясном и отчетливом мышлении. А достигнем мы его или нет, зависит от нашей силы воли и ее направления.
Способность к мышлению (знание "нравственного закона") и объем воли – две стороны духовной природы – фактически определяют характер духовной жизни человека. В зависимости от степени наличия каждого из этих качеств всех людей можно разделить либо на безнравственных и нравственных, либо на слабых и сильных. Знакомое нам деление: аналогичные шкалы качеств мы использовали для выявления основных человеческих видов. Две оси координат разбивают плоскость на четыре квадранта, две шкалы эмоционального уровня дадут четыре возможные комбинации человеческого духа.
Наделенный нравственным чувством, но не отмеченный волевыми качествами, тип диффузного человека составляет основную массу человечества. По праву его можно назвать "человеком массы", легко увлекаемым толпой (а также становящимся жертвой собственных инстинктов и страстей). В силу гипертрофированной комформности диффузным людям крайне редко, без внешнего принуждения, удается самостоятельно преодолеть неблагоприятные обстоятельства. Поэтому, опять же в своей массе, они духовно гибнут, если не найдут поводыря, знающего "путь наверх".
Не отягощенные "нравственным законом", зато в избытке имеющие волевой потенциал, "хищники" с успехом берут на себя функции лидеров толпы диффузных. Как правило, огромную силу воли они реализуют единственным образом – ее полной трансформацией в хищную "волю к власти". "Стимулом к Власти для нас должна была стать сама Власть" [11].
Шакал Табаки из "Книги Джунглей" служит примером вида, не описанного Б. Диденко. Это деграданты, от природы лишенные как нравственного начала, так и воли. Вечные "шестерки" при хищном "пахане".
И только для неоантропа, благодаря счастливому сочетанию силы воли и ясности мышления, всегда открыта дорога к вершинам духовной свободы. "Истинная свобода воли ищет истинного познания и поступает сообразуясь с ним: этим завершает человеческий дух свое существо и назначение" [35].
Однако синтез этих качеств не всегда успешен и нередко приводит к различной патологии рассудка. Так, например, возникает поистине "гремучая смесь" пассионарности. Вслед за Л. Гумилевым мы понимаем под ней необоримое внутреннее стремление к деятельности, направленной на осуществление какой-либо (часто иллюзорной) сверхцели, которая для пассионария ценнее собственной жизни, не говоря уже о жизнях окружающих. В подобной зацикленности без труда распознаются признаки шизофренических и параноидальных синдромов, отягощающих сознание гибридов.
Если неоантропы в целом "ответственны" за нравственный прогресс человечества, то пассионарии предпочитают не объяснять мир, а изменять его (часто с противоположным результатом). Но в любом случае благодаря их объединенным усилиям история действительно движется, а не идет по кругу. Как тут не вспомнить славных героев-побратимов из романа М. Успенского "Там, где нас нет", на которых как раз и возложена миссия "выпрямить время"!
Наше деление на четыре категории людей (с приданием особого статуса последней категории) любопытным образом пересекается с наблюдениями ведантиста Гаудапады [18]. Будучи одним из самых знаменитых представителей индийской средневековой философии, он, подобно Декарту, отличался несомненной склонностью к исследованиям человеческой психики. В своих классификациях Гаудапада неизменно придерживался принципа четырехчленности, причем четвертый член у него всегда располагался особняком по отношению к трем остальным, как бы охватывая их (*).
–(*) К. Г. Юнг пришел к аналогичной формуле "3 + 1" как общем для Homo sapiens количественном архетипе. И, действительно, коллективы с подобной структурой черезвычайно популярны – будь то "мушкетерская четверка" (три мушкетера и д'Артаньян) или "ливерпульская четверка" (три гитары и ударные). –
Вообще идея подобного деления стара, как и само человечество. В идеальном государстве Платона общество подразделяется на несколько сословий. К высшему из них относились мудрецы-философы, управляющие государством. Далее следовали воины, трудящиеся и рабы. На практике эта тема была наиболее глубоко разработана в индуистской традиции, где принадлежность к определенному типу людей – кастовая система – возведена в ранг социального института. Предполагалось, что по качеству своей внутренней природы все люди принадлежат к одному из следующих типов: жрецы брахманы, воины (профессиональные военачальники-аристократы) кшатрии, свободные общинники-производители – вайшьи, "обслуживающий персонал" – шудры.
Брахманы и кшатрии, две высшие касты в индуизме, одновременно символизируют центробежные и центростремительные тенденции социума. Люди жреческого типа (неоантропы) и люди воинского, бойцовского типа ("хищники") – люди Слова и люди Дела – равно необходимы для его нормального функционирования. Способность нарушать установленные правила, когда наступает кризис прежней формы самоорганизации общества (меняются правила игры), дает "хищникам" неоспоримые преимущества в плане адаптации к изменившимся условиям. С задачей физического выживания они справляются превосходно, тем самым обеспечивая выживание хотя бы части популяции. Но неизбежно наступает этап, когда необходимо начинать играть по правилам (по новым правилам). Иначе говоря, уровень культуры также должен соответствовать требованию момента. Разработка более гибких и надежных механизмов компромисса – удел неоантропов, только им это по плечу. В противном случае общество обречено на саморазрушение, что и фиксирует закон эволюционных корреляций [12].
"Мягкая посадка" А. Громова служит наглядной тому иллюстрацией. Идеология гуманизма, бывшая господствующим мировоззрением Нового времени, с приближением следующей исторической эпохи все сильнее обнаруживает свою несостоятельность. И трагедия, постигшая у Громова человечество в XXI веке, это прежде всего результат непреодоленности идеологического кризиса. Не в том была беда, что две напасти (климатическая катастрофа и биологическое вырождение) обрушились одновременно. С точностью до наоборот: проблема физического выживания в романе пыталась решаться в отрыве от создания новых оснований этики. А ведь в культурном вакууме человек просто не может состояться (оставаться) человеком... "Может быть, человечество выиграет борьбу за выживание, но мы не знаем, какое это будет человечество..." [26]. В итоге Землю наследуют адаптанты, хищные нелюди, словно сошедшие со страниц произведений Лавкрафта.
И биологический, и эмоциональный пласты психики в значительной мере принадлежат историческому прошлому, их влияние неуклонно снижается. Наиболее активно индивидуальное сознание включается на третьем, социокультурном уровне, где потребности человека принимают социально одобряемые формы. Законы коммуникации в социуме изучает специальная наука – соционика. Основы соционической типологии были заложены еще К. Г. Юнгом и усовершенствованы литовской исследовательницей Аушрой Аугустинавичюте, построившей систему, содержащую 16 типов информационного метаболизма. "Всякий человек как тип является специалистом в области приема и обработки информации по определенному аспекту" [36]. Кстати, понятие "информационного метаболизма" для обозначения неоднородность людей в плане информационного взаимообмена было введено А. Кемпиньским.
Поскольку соционику интересует в первую очередь коммуникация между соционическими типами, ее еще называют социально-психологической типологией. Социотип – константа информационного обмена со средой, энерго-информационный "каркас" личности, который закладывается в самые ранние периоды жизни человека и в дальнейшем остается неизменным. Определяющие его признаки – биполярные шкалы – "являются параметрами управления психическими процессами, а не прямыми свойствами самих процессов. Следовательно, искать их строгую локализацию просто не имеет смысла" [37]. Всего существует 15 таких шкал ("признаков Рейнина"), из которых четыре считаются основными. Каждая шкала представляет оппозиционную пару – имеет только два значения-полюса без промежуточных состояний. Прослеживается определенная закономерность, когда с увеличением (удвоением) числа шкал на более высоком уровне возрастает их поляризация (*).
–(*) Также можно отметить дополнительную закономерность, открытую Е. А. Седовым, специалистом по теории систем. Закон Седова (закон иерархических компенсаций) гласит: рост разнообразия на высших организационных уровнях обеспечивается ограничением разнообразия на предыдущих уровнях. Сужение выбора средств компенсируется расширением выбора целей. –
Любая из основных из соционических шкал выделяет принадлежность к одному из пары элементарных (бинарных) типов. Их названия приведены по Юнгу и Аугустинавичюте [36]:
1. Ю. ощущающие – интуитивные; А. сенсорики – интуитики.
2. Ю. мыслительные – эмоциональные; А. логики – этики.
3. Ю. экстравертированные – интровертированные; А. экстраверты интроверты.
4. Ю. иррациональные – рациональные; А. циклотимы – шизотимы.
Эти четыре элементарных пары признаков дают 16 возможных комбинаций – 16 типов интеллекта, которые предопределяют столько же видов интертипных взаимодействий. (Интересно, что еще в средневековой Индии на основе логико-философского подхода "ньяя" рассматривались описания "шестнадцати систем мысли".) Однако социотип можно понимать не только как структуру, но и как процесс поддержания равновесия личности со средой: состояние динамического равновесия в районе оптимума. Поскольку в основе любого типа всегда присутствуют ассимметрия (выражен только один из полюсов биполярной шкалы), в одиночку поддерживать равновесие довольно сложно. Устойчивость достигается лишь за счет кооперации с дополняющими социотипами.
"Человек – общественное существо не только потому, что производство является общественным, но и потому, что из-за определенным образом одностороннего развития психики ему необходимо психическое дополнение, которое он получае в своем социальном окружении при общении и сотрудничестве с лицами, имеющими другие психические структуры. Несколько сообща действующих людей действуют более целенаправленно, более решительно и результативно, когда они имеют психическую опору в людях с другим психическим складом" [38].
То есть каждый представитель типа выступает в качестве элемента системы "социон" – гомеостата более высокого порядка. Достаточно большое количество подобных элементов с заранее известными характеристиками способно самоорганизоваться в объект, по своим свойствам выходящий за пределы доступного горизонта прогноза. Классическим примером такого объекта служит "туча" из романа С. Лема "Непобедимый" [39], образованная множеством металлических кристаллов с элементарной структурой.
"Каждый кристаллик соединялся с тремя другими; кроме того, он мог соединиться концом ответвления с центром другого кристаллика; так возникало многослойное строение "тучи". ...> При определенном количестве "насекомых" комплекс начинал проявлять многочисленные закономерности: он мог, реагируя на внешние импульсы, менять направление движения, характер, форму, частоту внутренних пульсаций...". Отметим, что эффект самоорганизации возникает именно на последнем, социокультурном уровне.
Согласно Кемпиньскому, человека отличает от животного не способность к выбору, а его разнообразие. Действительно, крайне незначительная часть решений принимается нами на сознательном уровне. Большинство импульсов, исходящих со всех трех слоев личности, лежат ниже порога сознания. Но в их взаимодействии рождается "реальная система ценностей" – те критерии выбора, которые главным образом использует человек в реальной практике социализации (обычно не отдавая себе в этом отчета).
Сформированная система ценностей эквивалентна определенному набору потенциальных программ действий. Далеко не все они могут осуществиться. Каждое принятое решение сужает поле выбора: у реализованной программы гораздо больше шансов повториться, чем у потенциальной. Так появляются "принципы" – устойчивые шаблоны поведения. Но утрата способности к риску (под которым понимается обращение к новым, еще не использованным программам поведения) худшая из утрат, прямая дорога от гордого самоназвания Homo sapiens к "человеку системы". Впрочем, выбор есть всегда, и никуда не уйти от вечной необходимости постоянно приспосабливаться к меняющимся условиям существования.
Глава 9.
Создают и формируют человека три силы: наследственность, среда и неизвестный фактор Икс. Вторая сила – среда самая ничтожная из трех, а третья – фактор Икс – самая важная.
В. Набоков.
Обратим внимание, что из всех пластов психики, составляющих фундамент личности, только на эмоциональном уровне ("уровне страстей") типизация имеет четко выраженную иерархичность. Она напрямую связана со стадиями человеческой эволюции по пути "оразумления" и поэтому имеет естественный характер, абсолютно свободный от социального контекста.
Учитывая взаимосвязь уровней, должна существовать определенная корреляция между видовым делением людей и классификациями остальных уровней. Хотя на шкале элементарных инстинктов диффузные, по-видимому, не отдают явного предпочтения ни одному из полюсов, в своей массе проявляя оба типа поведения: "они способны на любые крайности, на самую крайнюю степень тупости и мудрости, жестокости и жалости, ярости и выдержки" [40]. Впрочем, самые крайние степени демонстрируют "хищники" (Е-поведение) и гибриды-пассионарии (А-поведение). Деградантам, наоборот, крайности не свойственны (не хватает "пороха"), как и альтруизм, поэтому они концентрируются где-то перед "хищниками" в районе Е-полюса.
Что касается неоантропов, то они максимально свободны от власти биологических инстинктов. "Благородный муж в душе безмятежен. Низкий человек всегда озабочен" (Конфуций). Место "благородных мужей" – в самом центре, вдали от обоих полюсов.
С другой стороны, шестнадцать типов социокультурного уровня уже предрасполагают к делению на четыре группы по четыре типа в каждой – для этого достаточно двух соционических шкал. Выбор конкретных шкал определяет характер деления. Рассмотрим так называемы стимульные группы, внутри которых социотипы мотивируются сходным образом.
"Эти группы образуются при разбиении социона на четыре части осями экстра/интроверсия и сенсорика/интуиция:
1. СЕНСОРНЫЕ ЭКСТРАВЕРТЫ. Успешно реализуют себя в деятельности практического характера с расширяющимся кругом контактов. Включаются в работу стимулом СТАТУСА: престижное положение в обществе, успешное продвижение по службе, власть и влияние, внимание и уважение.
2. СЕНСОРНЫЕ ИНТРОВЕРТЫ. Успешно реализуют себя в деятельности практического характера с постоянным кругом контактов. Включаются в работу стимулом БЛАГОСОСТОЯНИЯ: хорошим материальным обеспечением, уверенностью в завтрашнем дне, порядком и комфортными условиями жизни и работы. ...> За счет сенсорных интровертов формируется так называемый "средний класс" (middle class) – социальная основа любого процветающего общества. Если им хорошо, то и всю общество будет развиваться стабильно, без экстремизма.
3. ИНТУИТИВНЫЕ ЭКСТРАВЕРТЫ. Самоактуализируются в нетрадиционных или постоянно обновляющихся сферах деятельности с расширяющимся кругом контактов. Включаются в работу стимулом УНИКАЛЬНОСТИ: необычностью, перспективностью задачи, ее интеллектуальной сложностью и увлекательностью, далекоидущими и масштабными последствиями предлагаемых проектов в случае их осуществления.
4. ИНТУИТИВНЫЕ ИНТРОВЕРТЫ. Самоактуализируются в нетрадиционных либо обновляющихся областях деятельности с постоянным кругом контактов. Включаются в работу фактором САМОЦЕННОСТИ, т. е. предоставлением возможности заниматься тем, что значимо лично для них и в привычном для них темпе. Внутренний мир идей – это самое дорогое, что у них есть и ради чего они, собственно, только и станут тратить силы" [41].
Не правда ли, приведенные описания на редкость точно соответствуют традиционным индийским кастам? В самом деле: кшатрии – сенсорные экстраверты, с их стремлением к власти над окружающими; вайшьи – трудолюбивые сенсорные интроверты; брахманы-жрецы – интуитивные интроверты, настроенные на восприятие объективных закономерностей в окружающем мире и собственной душе... А мы уже отмечали, что кастовая система в символической форме отражает многообразие человеческих видов. Разумеется, данное соответствие имеет исключительно статистический характер. "Хищник", например, в общем случае может иметь любой из шестнадцати социотипов, но при этом центр тяжести всех наличных "хищников" будет приходиться на группу сенсорных экстравертов.
Если продолжить кастовый символизм, то деление касты на высшие и низшие проходит по шкале воли: высшие касты соотносятся с категорией "сильных". В "Заговоре Посвященных" шестеро из семерых претендентов на власть "в этой стране, на этой планете – да чего там мелочиться! – в этой Вселенной" не просто Посвященные, но Избранные.
Они настолько избранные, что могут даже не считаться с Высшим Законом. Прежде всего, это трое Орлов, основные исключения из Высшего Закона: Номер Один (Анна Неверова), Номер Два (Давид Маревич) и Номер Три (Симон Грай). Все они типичные "хищники", для которых не существует никаких внутренних и внешних запретов. Особенно показательна в этом смысле Анна Неверова, Номер Один, "самое первое и главное исключение из правил": "Женщиной я стала в четырнадцать. Бисексуалкой – в пятнадцать. Садисткой – в восемнадцать, а в девятнадцать – убийцей. Зарезала очередного слишком наглого и противного партнера". Убийствами отмечены и остальные Номера. Давид прямо называет Симона "профессиональным киллером" (действительно, тот как-то подозрительно ловко управляется с подосланными убийцами). Но и сам Давид как минимум одного человека убил только потому, что бессознательно хотел этого. Воспользовавшись своим даром внушения, он принудил к самоубийству не в меру ревнивого бывшего мужа своей любовницы.
Владыку Шагора (в чем-то схожего с фармеровским Рыжим Орком, хозяином Земли) объединяет с Борисом Шумахером озабоченность общественным благом. Это единственные члены Избранной Семерки, кто пытался повлиять на земную цивилизацию в глобальном масштабе. Судьбы отдельных людей мало волнуют этих пассионариев, ради осуществления своих идей готовых на самые страшные преступления (как Владыка Шагор). У Шумахера гибридность проявилась даже в его статусе: "Избранный не-Владыка. Первый и последний в истории". А собственный опыт позволил довольно точно обозначить сущность пассионарности: "Светлая голова достается тебе от природы, а родители дают воспитание и образование. Но еще кто-то третий вкладывает в тебя представление о смысле жизни, об идее, о сверхзадаче. Этот кто-то дает и силы, и хорошую злость для достижения цели. Или не дает. Тут уж кому как повезло" [11].
Только Владыка Урус среди них – нормальный Посвященный, награжденный особыми привилегиями "за образцовое честное служение Высшему Закону". Причем Закон он меряет по собственной душе: "Посвященным бояться нечего, в этом их преимущество. Поэтому наш долг – тащить за собой других". Поэтому неизбежны со стороны ортодоксов обвинения в излишне либеральной интерпретации Канонических Текстов. Ведь в глубине души любой неоантроп всегда еретик с точки зрения Системы. Если продолжить аналогию "Заговора Посвященных" с "Отягощенными злом", то Владыку Уруса можно сопоставить с Г. А. Носовым – оба они Учителя от Бога (которого нет).
