Текст книги "Загнать валькирию (СИ)"

Автор книги: Константин Лучезаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 5. С дьяволом накоротке

Виктория проснулась от того, что на подушке, больше похожей на детский матрац, затекла шея. Потолок над кроватью находился где-то в районе стратосферы. Комната, которую Вистест назвал «гостевыми апартаментами», больше походила на ангар для бомбардировщиков. Всё было гигантского, неудобного, давящего масштаба. Дверная ручка – почти на уровне подбородка. Стол – как посадочная площадка. Даже стакан для воды приходилось обхватывать двумя руками.

Прошла всего ночь с момента их прибытия, а она уже чувствовала себя выжатой. Каждый взгляд, брошенный сверху вниз, каждый гортанный звук местного наречия, каждый несоразмерный предмет – всё напоминало: ты здесь не просто чужая. Ты – мелкая, неудобная, лишняя.

Она заставила себя встать, сделать разминку на несколько минут, чтобы прогнать скованность. Позавтракала. Сделала глоток воды из нелепого стакана, и тут…

В голове словно лопнула натянутая струна, раздался чудовищный, немой крик. Не звук. Боль. Боль, замешанная на такой чистой, детской обиде и ярости, что Виктория инстинктивно вжала голову в плечи. За криком пришло ощущение. Чужое. Живое. Оно висело в уголке её сознания – сгусток злой, испуганной, бесконечно оскорблённой энергии. Как ребёнок, которого ударили и заперли в тёмной комнате.

Через три секунды это исчезло. Остался лишь липкий холод на спине и лёгкий звон в ушах.

«Схожу с ума, – констатировала она мысленно. – Поздравляю, капитан. Пункт «лёгкая шизофрения» в сводке безнадёжности подтверждён. Новый статус «чокнутая»».

Её ждал Амадир Коварди, второй сын Вистеста. Гигант лет сорока пяти, с лицом, высеченным из той же скалы безразличия, что и у отца, но без того ледяного интеллекта в глазах. Он ждал её в приёмной, явно тяготясь каждой потерянной минутой.

– Отец передаёт, – начал он, не здороваясь, как будто зачитывал договор, – что ваше присутствие здесь – временная мера. Банк Сатии отказал пролонгировать срок изъятия имущества. Заморозить его может только официально открытое дело о признании Меридана героем. Срок рассмотрения ходатайства о начале дела – месяц.

– Месяц? Дом конфискуют через две недели! – голос чуть сорвался, выдавая отчаяние, которое она так хотела скрыть.

Амадир посмотрел на неё, как на сломанную говорящую куклу, которая вдруг начала пищать невпопад.

– Именно. Поэтому ваша задача – добиться рассмотрения за неделю. Как – не знаю, не специалист. Инструкции: здание Мемориального Совета, отдел первичного приёма. Удачи. Она вам понадобится.

Он развернулся и ушёл, оставив её одну в этом гигантском, равнодушном холле.

Стратегия. Нужна была стратегия. Мольбы не помогут. Угрозы – смешны. Остаётся только давление. Но какое? У неё здесь не было ни влияния, ни связей, ни денег. Только…

Голова закружилась, будто в ней кто-то заворочался. Тот самый сгусток обиды. И тут, тонко и капризно, как нить шёлка сквозь ухо: «Мой любимый браслет… Где он? И что за кошмар на ногтях?»

Виктория замерла. Голос был не её. Он принадлежал другой – той, чьё тело она носила, как шинель с чужого плеча.

Она сжала кулаки, ногти впились в ладони. «Сначала разберусь с делами. Потом – с браслетами и лаком».

Здание Мемориального Совета подавляло даже по меркам гигантов. Огромный, в половину горизонта, параллелепипед из полированного чёрного камня, уходящий в небо. Внутри царила тишина, нарушаемая лишь гулкими неторопливыми шагами посетителей и шелестом бумаг размером с парус.

Клерк в отделе первичного приёма, лощёный мужчина с лицом хорька, даже не поднял на неё глаз.

– Заявление по форме 7-Гэ. Справка о смерти из флотского архива. Нотариально заверенные копии брачного свидетельства и свидетельств о рождении детей. Справка о…

– У меня есть всё, кроме справки из Архива Звёздного Флота, – перебила она, кладя на стол увесистую папку. – Но есть донесение командира его эскадры и…

– Без справки из Архива – заявление неполное, – клерк отодвинул папку, как мусор. – Заполняйте форму 7-Гэ. Следующий.

Её пальцы похолодели. «Стандартная тактика: бюрократический блок».

– Я могу получить эту справку здесь? В том же здании?

– Можете. В Архиве, секция «Дельта», 30-й этаж. Приём документов – с 9 до 11. Сегодня уже 11:07. Ждите завтра. И заполните форму.

В голове что-то перемкнуло. «Он что, со мной… с нами так разговаривает? Этот холоп?!» – зашипел тонкий, возмущённый голосок.

Виктория едва не дернулась. Это снова ОНА. «Если не заткнёшься, я вообще обрежу ногти под корень» – надавила она на бывшую хозяйку тела и звонкий голос сменился возмущённым сопением.

– Я требую принять заявление в порядке исключения, – голос Виктории стал низким, опасным. – Мой муж погиб, прикрывая отход…

– Все здесь погибли героями, гражданка, – клерк зевнул. – Форма 7-Гэ. Через месяц получите ответ о принятии к рассмотрению.

«Через месяц?!» – про себя возмутилась Виктория.

«Гражданка?!» – взвизгнул в голове пронзительный, истеричный голос.

Собственное отчаяние накладывалось на чуждое, барское бешенство от игнорирования сословного статуса.

«Он унизил нас! Он унизил наше имя! Да как он смеет!» – голос в голове сливался с голосом клерка, создавая невыносимую какофонию.

Давление в висках нарастало. Красная пелена застилала взгляд. Клерк что-то говорил про «очередь», его губы двигались медленно, как в дурном сне.

– …приходите за решением о начале дела через месяц…

Брошенная им фраза разбила тонкий лак её аристократичности, выпуская на свободу отчаянного капитана диверсантов.

Виктория не помнила, как её рука рванулась вперёд и вверх. Пальцы намертво вцепились в идеально отутюженные лацканы пиджака клерка. Ткань хрустнула. Хрупкая девица рывком притянула к себе гиганта, через весь стол, будто он не весил вдвое больше её. Он ахнул, глаза выкатились от неожиданности и испуга.

– Ты, – прошипела она, и в её голосе звучали уже два тембра: хриплый бас её ярости и какой-то дикий, визгливый перезвон, – слышишь меня, чернильная душа? Ты сейчас поднимешь свой зад, возьмёшь эти чёртовы бумаги, поставишь на них номер, и принесёшь мне решение о начале дела. Или я подниму такой скандал, что твои потомки до седьмого колена будут мыть сортиры на ледяных астероидах! Ты понял меня, плебей?

Последнее слово вырвалось тем самым, визгливым тоном. Оно повисло в воздухе, ядовитое и смертельное. На взгляд случайного наблюдателя это выглядело так: аристократка (пусть и с чужой планеты), оскорблённая до глубины души наглостью мелкого чиновника, вышла из себя. Для мелкого клерка это было как чёрная метка.

Он побледнел, затрясся.

– Я… я… сейчас… номер дела…

Он вырвался, попятился и буквально побежал к шкафу с печатями и открыл ящик с золочёной надписью «Дела особой категории». Через две минуты он сунул ей листок дрожащей рукой. Номер дела. Сегодняшняя дата.

Пока он метался, в её голове бушевало:

«Как ты себя ведёшь! Ты схватила плебея! Ты опозорила нас! Он теперь будет говорить, что мы – сумасшедшие!»

– Заткнись! – мысленно рявкнула Виктория, отступая в угол зала, делая вид, что изучает бумагу. – Меридан мёртв. Дом отнимают. Дети останутся на улице. А потом Скондрелы их прикончат. И единственный, кто сейчас пытается это исправить, – это Я. Если не помогаешь – просто молчи, истеричный призрак. Всё ясно!?

Внутренний голос дрогнул, захлебнулся потоком жалоб и обиды… и стих. Осталась только злая, испуганная тишина. И всепоглощающая, холодная ярость самой Виктории. Ярость, которой теперь было куда приложиться.

Она пока не знала о двадцати семи минутах, поэтому решила, что слова подействовали.

С листком в руке Виктория не пошла, поперла как танк, в сторону кабинета начальства. Никто не посмел остановить. В её глазах горел такой огонь, что даже гиганты-охранники без слов расступились перед миниатюрной фигуркой девушки и потупили глаза, словно боялись обжечься.

Она вошла в кабинет начальника Отдела приёма, не постучав.

За массивным столом сидел гигант с благородной, проседью в волосах и гербом старого, но не самого влиятельного рода Витаиспои на мундире. Аристократ.

– Вы что себе позволяете? – его голос был тихим, но в нём звенела сталь.

Виктория не ответила. Она медленно, с мертвенной чёткостью, положила на его стол листок с номером дела. Потом – свои документы: брачное свидетельство с гербом Тухонестов, грамоту Меридана с императорской печатью. Не прося – предъявляя.

– Виктория Тухонест, – произнесла она, и в голосе не было ни просьбы, ни истерики. А был приказ, нехотя замаскированный под вежливость. – Вдова капитана Меридана Тухонеста. Ваш подчинённый, – она кивнула в сторону двери, – только что попытался проигнорировать документы офицера-героя Империи и заявления его вдовы – нынешней главы рода Тухонестов. Он выдал номер лишь после очень настоятельной просьбы.

Она сделала паузу, давая ему понять, что скандал уже был, и его имя в нём уже промелькнуло.

– Теперь вам решать, – продолжила она, глядя ему прямо в глаза, не мигая. – Будет ли Мемориальный Совет Витаиспои в лице вашего отдела известен как место, где чинят препятствия семьям погибших героев? Или вы поставите резолюцию, и это останется… частным недоразумением по вине переутомлённого клерка. Полагаю, что Вы проявите уважение к чести моего мужа и моего рода и бюрократическая проволочка не стоит внимания Императорской надзорно-ревизионной палаты?

Она не угрожала. Она обозначала контуры возможного скандала. Аристократ против аристократа – это язык, который он понимал.

Начальник отдела молча смотрел то на документы, то на её лицо. Он видел не истеричку, а хладнокровного, опасного противника, который уже проделал брешь в его обороне. Рисковать репутацией и возможным вниманием свыше из-за формальности? Глупость.

Он вздохнул, достал из стола тяжёлую печать с фамильным гербом.

– В порядке исключительного уважения к заслугам покойного и рода Тухонестов.

Удар печати. Разбирательство начато.

– Отдел регистрации и выдачи охранных грамот – кабинет 701, – коротко бросил он, уже отводя взгляд, давая понять, что аудиенция окончена.

Кабинет 701. Дверь закрыта. На табличке небрежным почерком: «Ушёл. Вернусь завтра в 9:00».

Виктория остановилась перед глухой деревянной преградой. Последний рубеж. За ним – документ, который заморозит долги и спасёт дом. Перед ней – тупой, безличный, железный факт рабочего графика.

Весь день копившаяся ярость – на унижение, на гигантов, на систему, на визжащий голос в голове – наконец нашла точку приложения. Она не крикнула. Не стала звать кого-то. Она изо всех сил ударила кулаком по массивной двери. Глухой, одинокий удар прокатился по пустому коридору.

Боль в костяшках была острой, чистой, реальной. Она смотрела на дверь, дыша ровно и глубоко, как после боя. На костяшках пальцев выступила кровь.

– Ладно, – тихо, на выдохе, сказала она двери, системе, всему этому чужому миру. – Если это Ад… то я буду с Дьяволом накоротке.

Она повернулась и пошла прочь. Наполненная яростью, но не сломленная. Завтра в 9:00 она будет здесь. А пока – ей нужно было научиться вести войну на два фронта. И не сойти с ума.

Глава 6. Победа в бою, но не войне

Солнышко весело ласкало своими слегка синеватыми лучами суетливые улицы Цетотронии – столицы Витаиспои. Виктория вышла из Здания Мемориального Совета с прямой спиной, максимально надменным выражением лица и заветным документом в клатче с фамильным гербом. Первый бой – выигран.

На плотной вощёной бумаге, с водяными знаками, императорской печатью и гербом Совета, значилось, что на канцелярском языке звучало сухо – но на деле значило одно: право на жизнь. Её и детей:

«Решение о начале рассмотрения дела H-21/14-18… Временная охранная грамота… Действительно для всех судов на территории Империи и союзных государств…»

Она чуть улыбнулась, возможно, впервые за пять лет, и прошептала, глядя на фиолетовое небо Гиантии:

– Ну что ж, Меридан, спасибо! Кажется, ты смог мне помочь даже с того света.

А потом, уже про себя:

– А дети… они пока не станут кормом для Скондрелов. По крайней мере, я… мы выиграли отсрочку на два – три месяца. Но уж лучше стоять со щитом, чем… гнить в канаве.

Чёрный мотоэкипаж – так здесь назвали такси – ждал у входа. Его просторный салон легко вмещал пятерых гигантов. Удобный сервис позволял аристократу арендовать такси не на поездку, а до минования надобности – очень удобно при шопинге или обивании порогов казённых учреждений.

Виктория устроилась на заднем сиденье, которое напоминало настоящий салонный диван и позволила себе самую роскошную мысль за последние годы:

«Теперь у меня есть время. Время всё взвесить и подумать. Спланировать следующий ход…»

Машина аккуратно тронулась. Город неспеша проплывал за затемнёнными стёклами. Размеренное движение навевало сон.

В какой-то момент картина за окном незаметно изменилась и вместо дорогих огромных особняков всё чаще стали попадаться убогие хибары и старые покосившиеся склады.

Она попыталась открыть дверцу – заблокировано. Нажала на кнопку интеркома – отключён. Постучала в стекло перегородки – никакой реакции.

– Глупо было думать, что Скондрелы ослабят хватку на глотке, как только я выровняла дыхание. Что ж… пусть грызут. Моя кровь – яд. Быстрее сдохнут!

Возле потрёпанного склада с облупившейся краской мотоэкипаж остановился. В сложившейся ситуации автоматические раздвижные двери оказались, к несчастью, удобны и для трёх огромных громил, которые практически выщелкнули Викторию из объятий салона. Едва она вылетела из салона, мотоэкипаж закрыл двери и исчез в клубах пыли, как нашкодивший ребёнок.

– Как Вы смеете! Перед вами аристократ! – начала она атаку, но летящий в лицо кулак заставил переключиться на физический отпор.

Она рванула влево, врезав локоть в бок одному, и тут же – пальцы в бедро второму. Поднырнула под руку третьего. Но первый схватил её за волосы и швырнул на асфальт, будто куклу. Один из них прижал руки к земле, а другие стали грязно лапать и рвать одежду. При этом мерзавцы не забывали наносить несильные, но болезненные удары с целью не покалечить, а унизить и причинить максимум боли. В голове затрепетал чужой страх и отчаянный крик «Мамочки! Животные! Нет! Больно! Он трогает…». Виктория старалась не замечать истеричку. Сопротивление только распаляло их, но когда один из громил разорвал платье на груди, сзади как выстрел прогремел выкрик:

– Хватит! Сегодня – без сладкого!

Громилы нехотя отпустили Викторию, но продолжали нависать над ней как три огромные похотливые тучи. Прежняя хозяйка тела перестала кричать, лишь что-то плаксиво шептала и всхлипывала.

Девушка прикрылась, села и посмотрела на говорившего.

В трёх шагах с презрительной кривой полуулыбкой стоял гигант в дорогом костюме и с гербом Скондрелов, сложив руки на груди. В его глазах плескались легкое раздражение и гадливость, будто он вынужден оттирать сапог от навоза.

– Миссис Тухонест, сегодня я останавливаю этих… господ в последний раз. Если вы полагаете, что отсрочка неизбежного даст вам шанс что-то изменить – вы глубоко заблуждаетесь. В нашей культуре именно Аррест – последний Тухонест и глава рода. Его существование… неуместно. Вы же… лишь мешаете. Однако смерть мальчика может быть оформлена как несчастный случай. Падение с лошади. Кишечные колики. Да мало ли что. В таком случае вы останетесь жить. И, поверьте, не испытаете ни в чём недостатка. Разумные женщины живут дольше.

Он перевел дыхание и продолжил.

– Или в следующий раз уважаемые господа, – кивок в сторону громил, – сделают то, чего не заслуживает ни одна леди. А потом распишут ножичком Ваши щёчки, ручки, да всё тело какими-нибудь словами. И не факт, что без ошибок и ровным почерком.

«Что угодно, только не это!» – голос в голове сильно отвлекал и действовал на нервы.

– Идите в жопу, милостивый государь. Детьми не торгую. Ещё неизвестно, кто посмеётся последним.

Он посмотрел на порванное платье с отвращением:

– Полагаю, недели хватит, чтобы подумать. Не прощаюсь, – и в сторону. – Уходим.

Когда они скрылись за углом, голос в голове снова пошёл в атаку «До чего ты нас довела! Что скажут в доме Коварди?! Мы опозорены!».

– Заткнись! Давай дойдём туда сначала, – вслух сказала Виктория, пытаясь припомнить дорогу, по которой её привезли в это захолустье.

Девушка поднялась с асфальта, держа клатч с заветным документом, плотно прижатым к груди. Всё это время он был намертво сжат ладонью её левой руки и пристёгнут ремешком к запястью.

Платье висело лохмотьями, колени горели, в висках стучало.

Она завязала как смогла отдельные лоскуты так, чтобы не разжигать нездоровые фантазии у местных аборигенов, и, как смогла, стёрла растёкшуюся тушь и чуть-чуть запудрила синяк на скуле.

В эту часть города мотоэкипаж не приедет, даже если ей удастся отыскать исправный таксофон. Значит, идти. Пешком. Через склады и доки.

Улицы здесь были кривыми, грязными и бестолковыми. Проулки, тупики, подворотни.

Она шла, не глядя по сторонам. Не показывая страх. Не давая лишнего повода.

Но повод нашёлся сам.

Двое – здоровые, как молодые тролли, в грязных комбинезонах докеров, – перегородили проход.

Один хмыкнул, глядя сверху:

– Эй, краля… ты же не сама сюда забрела?

Она не ответила. Сразу двинулась вперёд – не в атаку, а в прорыв.

Локоть в пах первому, рывок мимо.

Тот, охнув, схватил её за волосы – и получил пятку в колено.

Он рухнул. Второй, растерявшись, замахнулся кулаком – но она уже была рядом с ним, ударила каблуком в голень. Чтобы не догнал.

В голове, как звук разбитой чашки:

«Платье… оно… всё…»

«Они пахнут… как скот…»

– Не мешай, – прошипела она сквозь зубы, захромав. – Без тебя тошно.

После получаса относительно спокойного путешествия Виктория уже почти вышла из бедного района. Но ей «повезло» наткнуться на троих явно нетрезвых подростков, пытавшихся поживиться у разбитого автомата.

Самый наглый, видимо, лидер, крикнул:

– Эй! Дай денег на доброе дело!

Остальные заржали.

Она не остановилась.

Парень шагнул наперерез – и неуклюже замахнулся.

Она ушла от удара, но его локоть всё равно зацепил её по уху.

Больно.

Оживший голос в голове прозвенел со страхом:

«Ай… Стукни! Ударь его!»

Виктория развернула корпус и опять воспользовалась разницей в росте. Ударила в бок в районе нижнего ребра.

Парень скрючился и прослезился от боли.

«Этот пока не боец» – мелькнуло в сознании.

На поясе она заметила ножны. Без клапана. Короткое движение и огромный для её рук тесак – почти меч – уже направлен на подростков.

Небольшое движение, обозначающее атаку – и оба отступают на шаг.

Не выпуская троицу из вида, Виктория обошла их по большой дуге и пошла дальше. Никто не преследовал. Выбросила железку, только дойдя до приличного района.

Остановилась. Отдышалась. Со всей доступной ей теплотой спросила:

«Ты… пыталась помочь?»

Тишина. Потом – слабо, быстрым сбивчивым шёпотом:

«Так ужасно… Ты же защитишь нас?… Я не могу долго… Мне дали только двадцать семь минут. В день … Я хочу… даже не знаю, чего больше… А тут ужас, боль и страх!… Защити… Ты должна!»

Всхлип. И снова тишина.

«Всё будет хорошо!»

Ближе к центру она нашла мотоэкипаж.

Заплатила вдвое – без спора, не торгуясь.

Водитель открыл дверь. Взглянул на её разобранное платье и на руку, сжимающую гербовый клатч – и отвёл глаза. Не его дело.

Всю дорогу ехали молча.

Вечером в гостиной Коварди Виктория переоделась и подошла к зеркалу, чтобы привести в порядок лицо и причёску.

Легкое присутствие, едва слышный шёпот, навело её на мысль и она сказала про себя, обращаясь к своему Альтер Эго:

– Виктория, нам нужно поговорить.

– Да… Это всё так страшно и непонятно… Ты же была капитаном, офицером. Должна уметь сражаться… Но тут интриги, я в них не сильна… Может ты как-то… Нужно что-то придумать. Нужно… – затараторил голос в голове.

– Стоп, – отрезала девушка. – Главное сейчас – мы с тобой, а прочее – потом.

– Мы должны договориться, как нам не мешать друг другу. Предлагаю тебе полный контроль над телом тогда, когда нам ничего не угрожает – ванная, туалетный столик, выбор наряда к ужину. Ты сделаешь это лучше меня. Ведь так?

– Очень хорошо! Ты права, твой вкус не слишком изыскан и следишь за кожей ты не…

– Понятно. Здесь решили. Второй вопрос. Я привыкла быть Викторией и ко мне так обращаются дети, слуги, знакомые. Как будем обращаться к тебе? Может «Вика»?

– Фу, у отца кобылу так звали!

– Ладно, не это. А мама как тебя звала в детстве?

– Викуся. Викушенька.

– Нет. Длинно. А подруги?

– Леди Ви, Ви.

– Годится. Буду звать тебя «Ви».

– Ты как мой отец – слова не даёшь вставить, – обиженно прозвенел голос.

Не обращая внимания на замечание, девушка продолжила:

– А теперь, Ви, солнышко, подготовь наше личико к ужину. Справишься?

Звон колокольчика радости был ей ответом.

Наблюдая на автопилоте за тем, как руки сами собой пудрят нос, наносят кремы из бесчисленных баночек и легкими движениями испаряют синяки и ссадины, Виктория подумала о том, что её жизнь сейчас – как бой на территории противника. Нет тыла и поддержки, все что нужно – на себе. Вокруг – враги. А не выживешь – сделают вид, что тебя и не было.

– Так чего же я раскисла, – неожиданно весело подумала она, – Просто ещё один рейд. И не из таких задниц выбиралась!