Текст книги "Загнать валькирию (СИ)"

Автор книги: Константин Лучезаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава 3. Некуда бежать

Спутниковый телефон лежал на столе. Чёрный, воронёный, с угловатым корпусом – он напоминал не столько о прошлой жизни, сколько о военном складе. Здесь такая штука была не гаджетом, а признаком роскоши, которую она не могла себе позволить. И последней надеждой, которую уже не могла игнорировать. Включить его – всё равно что вскрыть вену: деньги утекали с каждой секундой эфира. Виктория сжала холодный металл в ладони, палец замер над единственной кнопкой.

Кому звонить?

Алисе? Чтобы услышать очередной салонный совет «найти мужчину»? Нет.

В полицию? Пожаловаться, что князь намекнул на возможный пожар? Они вежливо предложат написать заявление.

Бывшим сослуживцам Меридана? Они уже помогали, чем могли, отдавая последнее. Их долги чести – перед погибшим другом – были выплачены. Полностью.

«Раньше я была капитаном-простолюдином. Но без страха и упрёка, с честью на "ты". А сейчас – аристократка-побирушка. С петлёй этой самой чести на шее», – горько усмехнулась она про себя.

Сознание работало, как штаб окруженной дивизии, лихорадочно составляя сводку безнадёжности. Тыл отрезан. Боеприпасы на нуле. Подкрепления не предвидится. В распоряжении – одна условно боеспособная единица с легкой шизофренией, два «некомбатанта» и укрепрайон, который через месяц из крепости превратится в склеп для всех троих.

Внезапный шум из прихожей – гомон, топот маленьких ног, взволнованный голос няни – заставил её вздрогнуть и с почти животной радостью отшвырнуть телефон. Отсрочка приговора. Не в этот раз.

– Мама! – Аррест влетел в кабинет, размахивая сломанной веткой, как мечом. – Мы видели, как гигант с кнутом побил плохих дядь! Он как герой из хроник!

Линея молча прижалась к её коленям. Её глаза – огромные, тёмные – были не по-детски серьёзны. И полны страха.

Няня, бледная как полотно, заломила руки.

– Мадам Виктория… в парке… на нас напали. Трое. Хотели… – её голос сорвался в шёпот. – Но какой-то старик… я не поняла, как… у него был кнут… Он их… разогнал. Я так испугалась…

Лёд растекался по жилам, сковывая всё, кроме одного чувства – знакомого по десяткам засад. Холодная, звериная ярость, замешанная на беспощадном расчёте. Не намёки. Не угрозы. Уже действие. Загонная охота началась. Скондрелы (а кто же ещё?) перестали церемониться.

Загнанный в угол зверь опаснее всего.

Теперь она такой зверь.

Кое-как успокоив детей и отправив перепуганную няню с ними наверх, Виктория снова осталась наедине с телефоном. Палец так и не нажал кнопку. Некому. Осознание ударило наотмашь. В этой жизни у неё не было своего отряда. Не было боевых товарищей, которые придут на зов, не спрашивая. Не было даже возможности для тактического отступления – уйти, пусть не с честью, а хотя бы прикрыв собой детей.

Адреналин требовал выхода. Она резко поднялась, прошла в гардеробную, скинула платье. Надела просторные тренировочные штаны и лёгкую майку – единственное, в чём тело не чувствовалось тюрьмой. В подвале, некогда обустроенном Мериданом под спортзал, теперь пахло пылью, тоской и её собственной капитуляцией.

Год назад её ошарашило известие о его гибели. По иронии судьбы, муж погиб при схожих обстоятельствах. В последнем донесении с его фрегата сообщалось, что он вступил в бой с армадой жуков, чтобы прикрыть отход основных сил. На такой конец она, солдат в душе, могла лишь молча уважительно кивнуть. Но женская часть души заставила её сорваться на Гиантию, на орбитальный форпост, потратить месяцы, чтобы из уст его командира услышать то, что знала с первого дня: приговор окончателен. Тела нет. В таких мясорубках не выживают. Она вернулась – в пустой дом, где сразу слегла Линея. Всё это время тренировки, уже и так считавшиеся в её кругу неприличным чудачеством, были невозможны. Не до того было. А теперь, вернувшись сюда, Виктория ощущала своё тело чужим, непослушным, неуклюжим. Не оружием.

Она попыталась начать с ката – отработанных, плавных движений, пытаясь вернуть мышцам память, а духу – хоть тень контроля. Но сосредоточиться не получалось. Перед глазами стояли то испуганные лица детей, то масляная улыбка Ратибора, то холодные, как сталь, глаза князя. Удар по груше вышел сбивчивым, неточным.

«Так не убьешь, разве что рассмешишь до смерти» – скривилась Виктория.

Иногда Меридан, видя её бессилие перед светскими условностями, утешал: «Не переживай. Ты же моя валькирия – спасаешь от лжи и лицемерия. Со всем справимся». Не справились. Значит, теперь ей впору и вправду быть валькирией. Вырывающей из пасти смерти своих детей. Где бы взять для этого доспех…

– Шанс. Мне нужен один чертов шанс, – слова вылетали сквозь стиснутые зубы, обжигая губы. – Один, бля! Порву любого, но не просру!

Глава 4. Черта под честью

Грохот дверного молотка, тяжёлого, словно им стучали не в дверь, а в гроб, прокатился по всему дому.

В проёме, закрывая собой весь свет с улицы, возвышался Вистест Коварди. Его плащ был лишён вычурности, но сшит идеально, будто из литого металла. Кожаные перчатки – без изысков, но безупречны, как и его манеры. Он смотрел на неё сверху вниз, и в его взгляде не было ни тени того «старика-спасителя» из парка. Лишь расчётливый, холодный интерес хищника, который наконец-то загнал добычу в угол и теперь изучает, с какого бока начать есть.

– Виктория Андреевна, – его бас не оставлял места для возражений. – Мы должны поговорить. Наедине.

Он шагнул в прихожую без приглашения, и пространство вокруг сразу сжалось.

– Говорите, – отрезала она, не отступая.

– Обстоятельства перестали быть двусмысленными, – начал он, не снимая плаща. – На ваших детей совершено нападение. Их безопасность под угрозой. Род Тухонестов, с которым мы связаны узами договора через Линею, на грани исчезновения. Я здесь, чтобы исполнить долг чести перед Мериданом. Дети – Аррест и Линея – сегодня же переезжают под охрану моего клана на Гиантию. Там они будут в безопасности.

Слова падали, как удары топора. Чётко, беспощадно, логично. И от этого становилось только хуже.

– Нет, – ровно сказала Виктория без намёка на сомнения.

Вистест слегка приподнял бровь, будто услышал неуместную шутку.

– Это не просьба. Это необходимость. Ваши чувства в данном случае – роскошь, которую вы не можете себе позволить.

– Мои дети никуда не поедут. Они остаются со мной.

– С вами? – в его голосе прозвучала лёгкая, убийственная насмешка. – С женщиной, которая довела дела до визитов ростовщиков? Вы – не защита. Вы – причина опасности.

Он сделал шаг в сторону лестницы, ведущей наверх. Этот простой, самоуверенный жест стал последней каплей.

Она рванулась, опередив его. Её рука вцепилась в массивную хрустальную вазу с консоли. Не думая, она швырнула её о дубовый косяк лестницы. Глухой удар, хрустальный звон – и в её руке остался тяжёлый, зубчатый осколок с лезвием, острым и непредсказуемым, как сама её ярость.

Теперь она стояла на нижней ступени, держа перед собой осколок вазы, как оружие последней надежды. Кривой. Смертельный. Отчаянный.

Её глаза, как два радара, отслеживали цель – запястья.

– Стоять, – её голос был тих, но в нём звенела командирская сталь.

Вистест остановился. Не от страха. От изумления. Глаза его сузились.

– Вы с ума сошли? Дети наверху! Им нужна мать, а не сумасшедшая.

– Больше ни шагу!

Вистест раздраженно вздохнул. Быстрым, почти невидимым движением его рука метнулась под плащ. Оттуда, с шипением рассекая воздух, вылетел кнут. Петля из полированной кожи, точная как щупальце, чтобы обвить и стянуть её запястья, вырвать оружие.

Глаза девушки, годами прошлой жизни натренированные читать язык тела противника за долю секунды до удара, уже поймали этот едва заметный сдвиг тела, напряжение плеча и лёгкий разворот корпуса.

Виктория не отпрыгнула. Она рванула вперёд, в мёртвую зону удара, где свистящий хлыст был лишь беспомощным хвостом. Инстинктивный замах осколком был направлен не на него – на его руку, на источник угрозы.

Он отпрыгнул с грацией, невероятной для его размеров, но острый кристалл хрусталя чиркнул по манжете его рубашки, зацепив массивную запонку. Раздался неприятный скрежет. Резкая, жгучая боль, пронзившая её ладонь, заставила пальцы рефлекторно разжаться. Девушка неуклюже отскочила, а осколок едва не выпал из окровавленных пальцев.

Они замерли в немой сцене. Он – с опущенным кнутом, не сводя глаз с царапины на идеальной запонке. Она – прижимая к груди окровавленную руку, по пальцам которой уже струилась тёмно-алая кровь. Боль была ничто по сравнению с ослепительной яростью и… странным удовлетворением. Она действовала. Не терпела, не подчинялась – сражалась. Наконец-то!

Вистест медленно опустил руку, кнут бесшумно скользнул под плащ. Его лицо было каменной маской, но в глазах, глубоких и чуть раскосых, мелькнуло нечто новое. Изумление. Потом – быстрая, как тень, цепкая догадка. Он знал эту женщину – вернее, знал ту, кем она была: изнеженной, капризной куклой, сияющей как драгоценный камень внешне и пустой внутри. Перед ним стояло нечто иное, новое. С глазами загнанного волка и упрямством, достойным горного тролля. Выходит, Меридан разглядел в ней то, чего не видел никто.

– Вы… удивили, – произнёс он наконец, и в его голосе не было ни капли лести. Была констатация факта. – Ваши попытки глупы до безрассудства, но удивительны. Уберите эту стекляшку. Вы истекаете кровью, и это точно не то, что поможет нам спокойно поговорить.

– Сначала вы отойдёте от лестницы, – выдохнула она, чувствуя, как дрожь от боли начинает пробиваться сквозь адреналин.

Старик отступил на два шага, жестом уступая поле боя. Она спустилась, положила осколок на тумбу и, не сводя с него глаз, подошла к комоду, где лежала аптечка. Одной рукой, зубами и здоровой рукой она разорвала упаковку стерильного бинта и начала, не глядя, накладывать повязку на глубокую, но неопасную царапину. Движения были точными, практичными, без тени кокетства или слабости.

Вистест наблюдал. И снова поражался. Такая… компетентность в бытовом ранении не вязалась с образом светской львицы… И хладнокровие… Она же совсем не боится крови.

– Ваш порыв благороден, но лишён смысла, – заговорил он снова, уже мягче. – Даже если я уйду, опасность останется. Поезжайте с детьми. Все вместе. Клан Коварди даст вам кров и защиту.

Она туго затянула бинт и повернулась к нему, заканчивая узел зубами.

– Спасибо. Но это ничего не изменит.

– Объясните.

– Вы знаете правила трёх основ Сатии? – спросила она, и голос её стал сухим, как у штабного офицера, объясняющего устав новобранцам.

Вистест молча покачал головой. Законы небольших государств Ландинии его мало интересовали.

– Аристократ сохраняет титул и защиту закона, пока у него есть три вещи, – она перечислила по пальцам здоровой руки, не выпуская гиганта из поля зрения.

– Честь – не совершил бесчестного или уголовного проступка. Ум – имеет образование и дал его детям до их двадцатилетия. И Земля – имеет надел земли или, как в нашем случае, собственный дом в городе. Потерять дом – значит потерять статус. А статус – это единственная причина, по которой нас с детьми до сих пор не убили, а лишь «вежливо» запугивают. Убийство аристократа расследуется без срока давности. Здесь, в Сатии, мой конфликт со Скондрелами – общее место. Убийство же простолюдинки? – она горько усмехнулась. – Расследование можно прекратить за взятку размером с месячное жалование клерка. Или вовсе не начинать: «поскользнулась, упала». Бросить дом – всё равно что добровольно снять с себя бронежилет и повесить на спину мишень. Ваша защита на Гиантии не отменит законов Сатии. Да и брачный договор Линеи, – она сделала едва заметную паузу, – потеряет силу вместе с моим титулом.

Она закончила. В комнате повисло молчание. Вистест Коварди медленно переваривал информацию. Его план, такой ясный и логичный с точки зрения клановой чести, разбивался о местные, причудливые, но незыблемые правила игры. Он смотрел на эту хрупкую, окровавленную женщину, которая с холодной яростью защищала не просто детей, а местную дикость под названием «статус» – этот гротескный танец на лезвии, который она выучила, чтобы не упасть. И понимал, что недооценил ситуацию. И её.

– Значит, дом нужно сохранить, – резюмировал он.

– Несомненно.

– А денег нет.

– Только долги.

– Скондрелы не отступят.

– Никогда.

Он задумался, его взгляд ушёл куда-то внутрь, перебирая варианты, как перебирают патроны перед решающим штурмом.

– Есть один путь, – произнёс он наконец. – Но вероятность успеха – один к двадцати. Если сильно повезёт.

– Говорите. Секунду назад шансов было бесконечно меньше.

– Меридан погиб как герой, – сказал Вистест. – Гибель в неравном бою при выполнении боевой задачи – считается подвигом в империи. Флот ушёл – задача выполнена. Последнее сообщение с его корабля гласило: «Системы разрушены. Остаюсь». Жуки пленных не берут. Годовой срок ожидания истёк. Если вы… как его вдова… подадите прошение о признании его смерти в бою и внесении имени в Великую Книгу Славы Витаиспои…

Он сделал паузу, и в его глазах читалось, что он говорит о чём-то невероятном.

– По законам Империи, жена и дети национального героя получают пожизненную пенсию и личную опеку императорского дома. Ваш семейный очаг и титул становятся неприкосновенны, независимо от правил Сатии. Образование детей – за счёт казны. Правда, исключительно в кадетских корпусах.

– Что мешает? – спросила Виктория, чувствуя, как в груди загорается первый за долгое время крошечный, жадный огонёк надежды.

– Бюрократия Витаиспои, – выдавил Вистест с такой гримасой, будто говорил о чумной язве. – Это как… сто боевых жуков против одного безоружного. Документы, комиссии, печати, свидетельства, проверки на лояльность, взятки… Система создана, чтобы ничего не делать. А мы просим её сделать исключение для ландинки, вдовы с другой планеты. Они из принципа будут филонить.

Виктория посмотрела на свою перебинтованную руку, потом подняла глаза на гиганта. В её взгляде не осталось ни ярости, ни страха. Была только холодная, абсолютная решимость, которую Вистест видел лишь у самых отчаянных командиров штурмовых групп, отправляющихся на верную гибель.

– Один к двадцати, говорите? – Она медленно улыбнулась. Это была не женская улыбка. Это был оскал. – Кап… Виктория Андреевна Тухонест готова порвать и двести жуков голыми руками. Лишь бы выбраться из этой чёртовой мышеловки. Что мне нужно сделать в первую очередь?

Вистест смерил её долгим взглядом. В нём было всё: недоверие, уважение, досада и даже тень того, что могло бы стать союзом.

– Первым делом, – сказал он, – вы моете руку и перевязываете её как следует. А потом мы с вами садимся и пишем черновик прошения. У меня есть кое-какие связи в Мемориальном Совете. Но предупреждаю: это будет ад.

– Я уже в аду, – тихо ответила Виктория, глядя на окно, за которым сгущались сумерки. – В окружении, под бомбёжкой. Пора начинать прорыв.

Интерлюдия. Заседание в нигде

Свет. Не слепящий, а густой, тягучий, словно патока из расплавленных звёзд. Он струился бесконечной рекой через не-пространство, унося в своих потоках обрывки мыслей, крики, слова и последние вздохи. В одном из завихрений этого светопадного потока зияла пустота – идеально круглая, как дыра, проткнутая в самой реальности.

Посреди пустоты находился зал судебных заседаний. Если это нечто можно было так назвать. Три кресла, сотканные из сплетённых лучей и сгустков тьмы. Стол, напоминавший разрезанный напополам чупа-чупс на тонкой палочке, уходящей в никуда. Три существа за столом. Рогатые, хвостатые и с крыльями, сотканные из движущихся лент света и струящихся полосок тьмы. Их формы мерцали, как плохая голограмма, но в этой нестабильности чувствовалась невероятная, отстранённая мощь очень важной шестерни в безразличном вселенском механизме.

Фоном отовсюду доносилась легкая музыка, напоминающая неторопливое течение воды.

Советник № 371 сидел в центре, его рога были чуть массивнее, а крылья сложены со строгой, почти геометрической чопорностью. Справа – Помощник № 244, чьи тенеподобные пальцы мелькали, выписывая в воздухе светящиеся строки отчётов. Слева – Помощник № 579, его форма была настолько размыта, что казалось, он присутствует здесь лишь на тридцать процентов – остальное внимание рассеяно по другим, не менее скучным процессам.

Перед ними, как на скамье подсудимых, висело бледное, пульсирующее световое пятно – сгусток отчаяния, обиды и каприза. Энергетический контур, записанный в деле как «Виктория Андреевна Тухонест (в девичестве Яропайская)». Или, для краткости протокола, – «Субъект Виктория Яропайская».

Советник № 371 взял предмет, похожий на молоток из сгущённого мрака и стукнул им по прозрачной поверхности стола.

Т-дыщ!

Звук, похожий на треснувший колокол, прокатился по пустоте, заставляя световой поток на миг замереть в судорожной ряби.

– Заседание Совета по Ненамеренным Инкарнационным Аномалиям продолжается, – голос Советника был лишён тембра, будто слова напрямую вколачивали в сознание. – Дело H-21/14-18 по заявлению С-77-Сигма, она же субъект «Виктория Яропайская». Рассматриваем запрос на аннулирование незаконного заселения в носитель T-889. Помощник № 244, огласите выводы по инциденту.

Помощник № 244, не отрывая пальцев от невидимой клавиатуры, заговорил монотонно, как прибор, считывающий штрих-код:

– Инцидент 445-Дельта. В секторе L-768 произошёл каскадный коллапс энергетических контуров (в обиходе – «душ») в результате масштабного боестолкновения. Система ретрансляции VT-342 была перегружена. Один из контуров, идентифицированный по остаточным сигнатурам как C-015-Тетта или «Виктор Таранов», был извлечен в аварийном режиме с критическими повреждениями матрицы стабилизации. Процедура полной очистки и переформатирования не могла быть завершена в отведённый тайм-слот – контур начал дезинтеграцию. В соответствии с протоколом «Красный Уровень», для сохранения целостности энергоструктуры было санкционировано экстренное размещение в ближайшем совместимом агонизирующем носителе сходного психо-энергетического типа. Таким носителем, согласно автоматическому логу поиска за 0.00036 секунды, оказался T-889, биологическая оболочка, зарегистрированная на субъекта «Виктория Яропайская».

Световое пятно – Виктория – дёрнулось и завопило. Её «голос» был визгливым диссонансом, царапающим умиротворённую мелодию светопотока:

– АГОНИЗИРУЮЩЕМ?! Я была ЖИВА! Я всё чувствовала! Как эта… это энерго– что-то там…, в меня влезло! Куда вы смотрели! Это вопиющее нарушение! Я ТРЕБУЮ немедленного изъятия! Мой дядя был лично знаком с самим…

Советник № 371 (перебивая, без повышения тона): С-77-Сигма. Носитель T-889 получил несовместимые с продолжением индивидуации повреждения при родоразрешении. Его показатели соответствовали критерию «агонизирующий» на 98,7 %. Ваше осознание было фрагментировано и не подлежало восстановлению в приемлемые сроки. Протокол «Красный Уровень» был применён корректно. Примечание: контур «Таранова», обозначенный как C-015-Тетта, после внедрения в носитель T-889 продемонстрировал нештатный эффект – стабилизировал носитель и прекратил процесс дезинтеграции остаточной матрицы С-77-Сигма. Это выходит за рамки типовых результатов. Есть ли у Вас, Помощник № 244, основания полагать, что данный дефект… – он бросил взгляд, похожий на смещение фокуса камеры.

Помощник № 244 (щёлкая языком, похожим на луч света): Подтверждаю. Матрица стабилизации контура C-015-Тетта повреждена. Процедура полной очистки и обнуления паттернов опыта сопряжена с риском полной аннигиляции энергоструктуры. Контур не проходил карантинный цикл и был загружен в носитель в неформатированном, «загрязнённом» состоянии. Данное действие является прямым нарушением параграфа 1 «О чистоте и подготовке носителя».

– Вот видите! Уничтожьте его! – взвизгнуло пятно.

Советник № 371: Нарушение зафиксировано. Однако, протокол «Красный Уровень» имеет приоритет над параграфом 1 в зонах боевых действий. Фактически, мы имеем две технические ошибки: неполное очищение души «Таранова» и недостаточная очистка носителя T-889 от остаточной матрицы С-77-Альфа. В результате возник симбиоз с двойным психоинтоксикационным дефектом. Реверсирование процесса аннулированием невозможно без полной деструкции обеих энергоструктур.

Пятно замерло, излучая волны чистой, детской обиды, замешанной на леденящем ужасе.

– Как дестр… уничтожения? Нет! Я не согласна! Я не хочу! Это несправедливо! Я – из имперского рода! Меридан это так не оставит! Вы не имеете права! Я… я пожалюсь!

Помощник № 579 (не меняя позы, голосом, в котором слышится лишь лёгкая скука): Реестр обновлён. Субъект «Меридан Тухонест» помечен как «деактивирован». Ваша ссылка недействительна и архивирована.

Советник № 371: Первое. Согласно протоколу № 196, пункт 17-бис, устойчивость пси-матрицы контура C-015-Тетта («Таранова») будет калькулироваться исходя из его психологической привязки и функциональной ответственности за остаточную собственность контура С-77-Сигма. А именно – за обеспечение непрерывности жизнедеятельности зависимого носителя Z-1287, он же субъект «Аррест Тухонест», до момента достижения им полной биологической и социальной обособленности, что по местному хронометру эквивалентно 15 (пятнадцати) стандартным годам от момента рождения. В случае досрочного и необратимого прекращения функционирования носителя Z-1287, контур C-015-Тетта подлежит принудительной дезинтеграции за невыполнение условий имплантации.

(Пауза. Световое пятно замерло, даже не пытаясь протестовать. Этот пункт был настолько чудовищным и неожиданным, что выжег всё, кроме тихого ужаса.)

Советник № 371: Второе. В целях стабилизации психоэмоционального профиля С-77-Сигма и снижения уровня паразитарной интерференции между двумя дефектными матрицами в рамках одного носителя, предоставляется доступ к сенсорным каналам на временной, частичной основе. Помощник № 244, рассчитайте и утвердите квант доступа.

Помощник № 244: На основании расчёта устойчивости данной… сдвоенной аномалии. Максимально стабильный интервал – двадцать семь минут и тридцать четыре секунды в сутки по хронометру Ландинии. Превышение вызовет резонансный коллапс из-за конфликта неочищенных паттернов памяти обеих матриц. Триангуляция стретолитных флуктуаций не синхронизируется с несовместными пси-потоками.

Помощник № 579: А что это, если перевести, означает?

Помощник № 244 (пожимая теневыми плечами): Означает, что система с трудом выдерживает эту конструкцию из ошибок и отступлений. Ещё чуть-чуть – и развалится. Цифры в отчёте такие. Я лишь озвучиваю.

Советник № 371: Решение принято. С-77-Сигма, вам предоставляется ежесуточный квант в 27:34 для сенсорного контакта с носителем T-889. До его биологической деактивации или нахождения технического решения по разделению/очистке дефектных матриц. Обязанность по уведомлению второго арендатора о дополнительных условиях… – он бегло просмотрел что-то в потоке данных, – …возлагается на вас. Не входит в зону нашей ответственности. Заседание окончено.

Он снова ударил молотком из тьмы.

Т-дыщ!

Голограммы, стол, кресла – всё начало расплываться, растворяясь обратно в световом потоке. Световое пятно, бывшее Викторией Яропайской, на мгновение ярко вспыхнуло. И в пустоту, в густой свет, в самое нутро мироздания вырвался не крик отчаяния, а громкий, пронзительный, почти радостный визг – крик существа, которое отчаялось добиться справедливости, но ухватилось за соломинку. Крик, в котором были и обида, и торжество.

– ВЕРНУЛИ!

И всё исчезло. Только светопадная река текла дальше, упиваясь неторопливой равнодушной мелодией.