Текст книги "Книга сказок о белых птицах (СИ)"

Автор книги: Константин Измайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Измайлов Константин Игоревич
Книга сказок о белых птицах

ИЗМАЙЛОВ КОНСТАНТИН ИГОРЕВИЧ

КНИГА СКАЗОК О БЕЛЫХ ПТИЦАХ

(сказочная повесть)

Где-то когда-то на склоне горы осенней звёздной ночью сидели у костра два пастуха – отец и сын. Отец попыхивал трубкой. Сын поглаживал большого рыжего пса, дремавшего рядом. Их отара мирно спала, а они всё поглядывали на звёзды и неспешно вели разговор...

– Да, – вздохнул отец, – проходит год. Сколько в нём было радости, сколько печали.

– Радости и печали будут и в новом году, отец.

– Да, но они будут другими, а эти улетят от нас навсегда.

– Улетят? А почему улетят? – удивился сын.

– Потому что в миг наступления нового года уходящий год превращается в белую птицу. Она взмывает к звёздам, чтобы там высоко-высоко среди звёзд присоединиться к таким же птицам предыдущих лет. И они вместе улетают от нас навсегда. Наши предки их так и называли – белыми птицами.

– А ты видел этих белых птиц?

– Видел, когда был ещё маленьким подпаском. – И на бородатом лице отца заиграла такая редкая и такая светлая улыбка. – Я тогда любил по-ночам смотреть на звёзды. И вот однажды такой же осенней звёздной ночью, когда все уже спали, я их увидел среди звёзд. – Отец улыбался небу. – Это неописуемо красиво: белые птицы грациозно и величественно парили в сверкающем чёрном небе. Я был восхищён и заворожён этим зрелищем. Думаю, этих птиц видят хотя бы раз в жизни все мечтатели.

– А я не видел, хотя тоже люблю смотреть на звёзды и мечтать.

– Значит, и ты обязательно увидишь, не сомневайся, сынок.

– Правда? – засверкали звёздочками глаза у сына.

– Правда, – покачал головой отец.

– А куда они летят?

– Быть может, они летят на далёкую неведомую планету, где их вечное пристанище, их вечный дом. А, может быть, их полёт никогда не кончается. И вот так высоко-высоко среди звёзд они летят белым караваном вечно.

– Вечно... – поражённо произнёс сын, смотря на звёзды.

– Они летят друг за другом, – продолжал отец, – и уносят с собой всё, что было у нас хорошего и плохого, все наши радости и горести – всю нашу прожитую жизнь, оставляя нам взамен только память о ней.

– Может быть, когда-нибудь хотя бы одна белая птица вернётся к нам, ведь мы так часто мечтают вернуть прошлое.

– Нет, это невозможно. Они никогда не возвращаются. Они улетают от нас раз и навсегда. И безудержно летят только вперёд к своей высокой заветной цели, и только друг за другом – таков закон жизни, который должен соблюдаться всегда, как бы люди не мечтали вернуть былое хотя бы на один единственный миг.

– Но почему же, отец?

– Чтобы не нарушилась связь времён.

– Связь времён? А что случится, если нарушится связь времён?

– Тогда, – голос отца стал твёрже, – у людей случится беспамятство.

– Беспамятство? А что это?

– Это... – Отец задумчиво посмотрел на сына. – Как бы тебе сказать... А вот послушай историю. Её рассказал мне мой отец. А ему эту историю рассказал его отец. И так она передавалась на протяжении многих-многих лет из уст в уста, от отца к сыну. Я никогда не забуду ту осеннюю звёздную ночь. Мы также с отцом сидели тогда у костра и также вели неторопливый разговор, и также смотрели на звёзды...

Он вздохнул и, смотря на небо, с задумчивой улыбкой произнёс:

– Да, давно это было...

– Всё-таки, жаль, что они никогда не возвращаются, отец, – печально произнёс сын. – Они бы нам о многом интересном поведали, ведь им сверху всё видно.

– Видно, ты прав. Им действительно всё видно! – согласился горячо старый пастух. – И в этой истории они опускались с небес. Они, всё-таки, опускались, сынок!

– Правда? – вспыхнул в восторге сын.

– Правда. И опускались они все вместе. Они всегда были вместе.

– А зачем они опускались?

– Чтобы помочь добрым людям и зверям спастись и победить зло.

– Спастись и победить зло?

– Да, когда другой помощи на земле уже не было и оставалось только надеяться на чудо. И вот в этот самый отчаянный момент они опускались на землю белыми крылатыми небесными спасателями! Это зрелище, как говорится в истории, было неописуемо завораживающим и восхитительным. Конечно, это чудесное их явление надо видеть собственными глазами. Мы же можем только представить, как это было. Но даже представляя это, у меня всегда захватывает дух, сынок!

Отец замолчал и замер. Его блестящие глаза смотрели на сына. Помолчав, он продолжил:

– Они опускались, спасали, защищали и снова безудержно устремлялись к звёздам, в свои неведомые вечные звёздные пространства...

Отец выпустил кудрявый клубок дыма, поправил палочкой в костре розовые угольки и продолжил уже без улыбки:

– Лишь только единственный раз одна белая птица опустилась с небес не по своей воле.

Сын в тревоге взглянул на отца, почувствовав в его словах нехорошее.

– Но ты обо всём узнаешь. Узнаешь, сынок...

– Отец, прошу тебя, расскажи мне эту историю! – попросил сын, сгорая от нетерпения, и даже пёс нетерпеливо тявкнул, навострив уши.

– Хорошо. Слушай внимательно.

И отец неторопливо начал свой рассказ...

Глава первая

Печальная ночь. Амулет предков

Морозной ночью большая белая Луна осыпала своим серебряным пушком мохнатые чёрные горы и соломенные крыши горной деревушки. Жители её давно спали, лишь окошко одного дома тускло светилось.

Печальной была ночь для обитателей этого дома, ведь хозяйка его по имени Амалия, вернувшись поздним вечером с охоты, умирала: то ли люди, то ли звери, а может быть, те и другие напали на неё в горах, пытаясь что-то отобрать. В жестокой схватке с серыми разбойниками, которые рычали и лязгали клыками как волки, захлёбываясь нечеловеческой злобой, она сумела от них отбиться, но от полученных ран сейчас умирала. И даже умирая, она продолжала сжимать в правой ладони какой-то предмет.

Никакие лекарства не помогли. А главного лекарства из подснежников ни у кого в деревне к великому сожалению не оказалось, поскольку, уже много лет вёсны не радовали людей своими милыми, удивительными цветочками...

У её изголовья стоял двенадцатилетний сын по имени Алфейко. Его руки и ноги окоченели в плохо натопленном доме, но мальчика это совсем не волновало – он видел только материнские закрытые глаза и чувствовал только как горячие слёзы обжигали щёки. В доме была ещё добрая соседка тётушка Друля, мать милой девочки Маняши – подружки Алфейко. Добрая тётушка Друля сидела в тёмном уголке и только слышны были её робкие оханья.

Надо сказать, что в соседнем домике с резными окошками голубоглазой девочке Маняше с золотистыми волосиками всегда пахнущими фиалками тоже в эту лунную ночь не спалось. Она лежала в своей кроватке и с мольбой о выздоровлении тётушки Амалии печально шептала на звёзды:

– Добрая заступница и спасительница фея Агни, умоляю тебя: спаси тётушку Амалию от смерти, я тебя очень прошу, ведь ты же всегда помогаешь добрым людям, а тётушка Амалия самая-самая добрая на свете, ты же сама знаешь об этом...

Но тётушка Амалия умирала. Алфейко не отрывался от материнских глаз. Как ему хотелось, чтобы мать открыла их и снова посмотрела на него как и прежде своим самым ласковым взглядом. Как ему хотелось услышать её такой привычный самый нежный голос. Как ему хотелось ощутить такое привычное родное материнское тепло. Ах, как всего этого ему впервые сейчас не хватало! И он ждал. Он верил. Он надеялся. Он не мог поверить, что может быть иначе. А как же иначе, ведь это была мама! Но от её бледного лица непривычно и страшно веяло только немой холодной тоской, охватывающей, как ему казалось, целый мир...

Тягостно тянулись минуты в холодном полумраке, лишь мерцали стены бликами двух горящих свечей, да слышались оханья тётушки Друли за спиной Алфейко:

– Ох-хо-хо-хо-хооо... Ох-хо-хооо...

Что же ещё добрая тётушка здесь могла поделать, кроме как охать и тихонечко плакать в своём уголке. Всегда тёплая и мягкая, пахнущая парным молочком, отчего всегда к ней хотелось прижаться как к разогретой печке, сейчас щёчки её осунулись, спина сгорбилась, глаза воспалились. Она вся сжалась и казалась маленькой, испуганной серенькой мышкой в платочке, тихонько сморкающейся и робко поглядывающей с непрестанным оханьем на Амалию и Алфейко.

Да и Алфейко был совсем не похож на себя: из горящего, словно костерок, и звенящего, словно колокольчик, паренька, он превратился в растерянного и притихшего, мгновенно повзрослевшего мальчика...

Вдруг Амалия открыла глаза. Сын испуганно вздрогнул и задрожал: мать смотрела на него совсем не ласковым, а незнакомым ледяным взглядом. Через несколько мгновений Амалия, видимо, убедившись, что перед ней сын, разжала кулак и протянула сыну круглую каменную пластинку на верёвочке. И взгляд её чуть потеплел.

– Мама! – вспыхнул тогда Алфейко и наклонился к её лицу.

– Послушай меня, – заговорила Амалия слабым голосом. – Послушай меня внимательно, сын.

– Да, я слушаю!

– Это священный амулет наших предков. Его мне передал смертельно раненный после битвы с серым хвостатым племенем отец твой Ярослав. Ты не помнишь своего отца, ведь был ещё совсем маленьким, когда он умер. Сейчас я даю амулет тебе. Время пришло. Возьми и храни его всю жизнь. Не расставайся с ним никогда где бы ты не был и что бы с тобой не происходило. А перед своей смертью передай его своему будущему старшему сыну. Заклинаю тебя, храни его всю жизнь, как зеницу ока.

– Мамочка, ты же выздоровеешь! – отчаянно прозвенел в холодной полутьме голос сына.

Но Амалия словно не слышала его.

– Храни его, – продолжала она с леденеющим взглядом. – Храни, заклинаю тебя... – Голос становился тише, зато хриплое дыхание – громче, губы её чернели, а грудь всё тяжелее и тяжелее колыхалась.

Помолчав, она еле слышно продолжила:

– Он будет связывать тебя с предками. Это нужно... – Силы быстро покидали её. – Это нужно для добра и мира. Он будет защищать тебя, освещать и светить тебе... он будет давать тебе силы... – Но замолкла, уже навсегда закрыв глаза.

Алфейко проплакал до рассвета, сжимая в руке амулет. А добрая тётушка Друля, сама непрестанно утирая слёзы, утешала его, как могла.

Глава вторая

Материнская звезда. Белые птицы.

Чудеса в новогоднюю ночь

Оставались считанные минутки до наступления нового года. Уже был накрыт праздничный стол в доме тётушки Друли и во всю растекался из печи аромат новогоднего черничного пирога.

Пока тётушка Друля хлопотала у очага, Алфейко с Маняшей сидели у окна и рассматривали звёздное небо.

– Маняша, сегодня звёзды светятся особенно ярко, – заметил Алфейко.

– Ой, правда!

– Я никогда не видел такого красивого ночного неба.

– И я! Ты знаешь, Алфейко, мне рассказывал пасечник Алюша, когда я сегодня днём ходила к нему за горшочком мёда, что это звёздная страна феи Агни. Фея Агни забирает всех умерших добрых людей в свою звёздную страну и их души вспыхивают новыми звёздочками. И чем душа у человека добрее, тем ярче светится его звезда.

– Но в эту ночь звёзды все особенно ярко светятся.

– Наверное, души умерших тоже радуются приближению нового года.

– Да, они радуются вместе с нами! – И впервые за несколько дней после похорон матери лицо Алфейко озарилось улыбкой. – Маняша, смотри, – он протянул руку, – вон самая яркая звезда!

– Ой, как она светится! А какая она большая! – поразилась девочка.

– Эта звезда притягивает мой взгляд и я не могу от неё оторваться.

– Алфейко, может быть, это звезда твоей мамы.

– Да, это звезда моей мамы. Я вижу её лицо. И она смотрит сейчас на нас со своей светящейся, самой ласковой улыбкой! Мама, – обратился Алфейко к самой яркой звезде, – мы тоже видим тебя! Мы помним и любим тебя...

В этот момент на стене бойко забили часики: бдик-бдяк, бдик-бдяк, бдик-бдяк...

– Вот и наступил новый год, дети мои! – объявила раскрасневшаяся от печного жара тётушка Друля. – Давайте-ка скорей за стол и отметим его наступление новогодним черничным пирожком, он как раз у меня поспел!

Она на большом блюде поставила дымящийся пирог в центр стола и принялась его разрезать большим ножом на кусочки, приговаривая:

– Пирожок-то получился аппетитным: он и ароматный какой, и мягкий какой, и сочный какой, а вот уж какой он на вкус мы сейчас отведаем!

Дети оторвались от звёзд и, взявшись за руки, направились к столу. Но в глазах Алфейко была всё та, самая яркая и большая звезда с улыбающимся, как ему казалось, лицом матери. И с последним ударом часиков он обернулся к окну, чтобы ещё раз взглянуть на эту звезду. И тогда...

– Что это? – вдруг поражённо произнёс мальчик.

В чёрном небе он увидел большую белую птицу, поднимающуюся к звёздам.

– Мама! – тут же закричала Маняша, также увидав птицу, – посмотри, в небо взлетает птица! Посмотри скорей!

– Птица? – удивилась тётушка Друля и, оставив нож в пироге, быстро подошла к детям. – Действительно, птица. И какая большая! Я такую большую птицу вижу первый раз в жизни.

– А какая она белая! – восхитилась дочь. – Белее самой белой розы в нашем саду в самый ясный летний день!

– И белее самого белого снежка в самое солнечное морозное утро! – поддержал её Алфейко.

– Действительно, такую удивительно белую птицу я тоже вижу впервые. Ну надо же, – удивлялась тётушка Друля у окна за спинами детей, – сколько лет уж живу, а птицы такой не видывала!

И они втроём, прильнув к окну, заворожённо, с приоткрытыми от удивления ртами, следили за необыкновенной большой белой птицей, которая, плавно взмахивая широкими крыльями, поднималась всё выше и выше – к самым звёздам. И когда она была уже у звёзд, вдруг откуда ни возьмись, среди звёзд появилась вереница таких же белых птиц. Они ровной крылатой ленточкой грациозно и величественно парили в сверкающем чёрном небе. От восхищения все не могли произнести ни слова, лишь только Маняша, всплеснув руками, воскликнула:

– Ах, красота-то какая!

Да, это было неописуемо красиво: в блистающем чёрном космосе грациозно парили большие белые птицы! Их длинные шеи вытягивались в тоненькие струнки, широкие крылья плавно и неторопливо колыхались, а сильные тела их до последнего пёрышка были устремлены только вперёд! И поднявшаяся к звёздам птица тут же присоединилась к ним. И они все вместе величественно полетели длинным белым караваном в загадочную звёздную даль...

Наверное, дети с тётушкой Друли ещё долго бы самозабвенно любовались белыми птицами, если бы кто-то у самого окна вдруг не крикнул:

– Эге-ге, люди, новый год наступил!

Отчего все, одновременно вздрогнув, опомнились и уставились на него.

– Эге-ге, люди! – кричал у самого окна, прыгая, и махая руками, весь белый, оттого похожий на мельника Пупку, незнакомец. – Эге-ге, новый год наступил, люди! – Он побежал вприпрыжку от окна дальше по деревне, всё размахивая руками, и радостно крича: – Новый год наступил, радуйтесь, люди! Новый год наступил! Эге-ге, новый год наступил...

– Так это же пасечник Алюша! – воскликнула удивлённо Маняша.

– Надо же, его и не узнать совсем, – озадаченно сказала тётушка Друля, всматриваясь ему вслед. – Я бы никогда не смогла представить, чтобы наш пасечник мог бы так прыгать, как маленький козлик, да ещё был бы весь такой белый, словно мельник, даже борода белая!

– Да, это удивительно, чтобы у нашего пасечника была такая белая борода! – согласился с ней весело Алфейко.

– И не говори! – тётушка Друля непринуждённо махнула рукой. – Уж, что-что, а борода-то у нашего пасечника всегда чёрная, словно самый жирный чернозём какой-нибудь лезет из его щёк и подбородка, так и хочется всегда на его бороде капусту высадить!

Маняша залилась звонким смехом, но вдруг спохватилась, глядя на небо:

– А где же птицы?

– Да, их не стало, – согласился растерянно Алфейко. – Куда же они подевались? Они, словно растворились в небе!

– Или улетели уже, – печально предположила девочка.

– Куда же они могли улететь? – недоуменно спросил Алфейко.

– Куда-нибудь дальше звёздной страны феи Агни. Может быть, вот там, высоко-высоко за звёздами в неведомом мире их дом, – предположила подруга.

А тётушка Друля, поглаживая головы детей, ласково сказала:

– Ох, и каких только чудес не увидишь в новогоднюю ночь: и белого пасечника, словно превратившегося вдруг в мельника...

– Или белого козлика! – снова засмеялась дочь.

– И звёздных белых птиц, которые летят в неведомые высокие дали, где, может быть, их ждут и где их дом, – добавил Алфейко.

– Но чудеса – чудесами, дети мои, а пора к столу – пирожок стынет...

Глава третья

Утром на кладбище. Первая встреча с незнакомцем.

Нам ничего не страшно!

Утром на кладбище было тихо. Казалось, природа ещё спала в солнечном морозном мире, где только один морозец и не спал. Он осторожно потрескивал в лесу сучьями, проверяя их на прочность, и пощипывал красные щёчки детей, заигрывая. А дети в заячьих тулупчиках и лисьих шапках, совсем не обращая на него внимания, стояли у могилы Амалии.

– Ты знаешь, Маняша, – нарушил тишину Алфейко, печально смотря на могильный бугорок, запорошенный пушистым сверкающим снежком, – мой талисман на груди был необычно тёплым в новогоднюю ночь. Я не сомневаюсь, что он согревался той, самой яркой и большой звездой. Ты помнишь её?

– Ещё бы, конечно помню! – сразу ответила подруга. – Эта звезда была самой-самой большой и самой яркой из всех звёзд на небе!

– Это была звезда моей мамы. И мамино тепло, которое исходило от этой звезды, согревало мой талисман!

– Конечно, Алфейко! – Девочка подняла восхищённый взгляд на друга.

– Ведь я видел на заезде мамино лицо!

– Ах! – очарованно произнесла подруга и всплеснула руками.

И вдруг её взгляд скользнул на тёмную человеческую фигуру неподалёку.

– Ой, кто это? – испуганно вздрогнула она от неожиданности.

Алфейко посмотрел на незнакомца. На нём были шуба и шапка из волчьего меха. Причём, на шапке торчком стояли настоящие волчьи ушки! Это было так необычно, что дети недоуменно переглянулись. Он стоял неподвижно, словно застывшее серое, грубо вылепленное изваяние на фоне белого сверкающего мира, и только мутные глаза его колко следили за каждым движением детей. Худое, скуластое лицо его с изогнутым в виде подковы и приплюснутым носом было очень неприятным. А неприятным оно было не только из-за носа, но и из-за ужасных шрамов на лбу и щеках.

– Не знаю, кто это, – задумчиво произнёс Алфейко. – Наверное, какой-нибудь купец приехал по делам из города, – предположил мальчик.

– Но как он здесь оказался и почему мы его совсем не замечали раньше? Он как-будто за нами следит! – почему-то заволновалась подруга.

– Может быть, он просто старается нас не потревожить.

– Но почему он так на нас смотрит? – не успокаивалась девочка.

– Не знаю. Может быть, он о чём-то хочет спросить и всё не решается, чтобы не испугать нас. – И Алфейко обратился к незнакомцу: – Вы что-то хотите спросить?

Но тот никак не отреагировал. Тогда мальчик обратился громче:

– Вы, наверное, хотите спросить, как пройти к пасечнику Алюше, чтобы купить мёду или к мельнику Пупке? А, может быть, вам нужен наш лесничий Людомир? Мы можем проводить вас...

Незнакомец вдруг дёрнулся, словно чего-то испугался. Нахмурил чёрные брови и, не отводя своего колючего взгляда от детей, вцепился в шапку пальцами обеих рук, которые словно впились в неё волосатыми тонкими червяками. Натянув шапку аж до самых бровей, он втянул голову в худые плечи, и, сильно сгорбившись, быстро зашагал в заросли.

– Странный он какой-то, – недоуменно пожал плечами мальчик, провожая его внимательным взглядом.

– И неприятный: одет во всё волчье, будто это самый настоящий волк, превратившийся в человека, я даже испугалась немножко. А какое у него лицо!

– Не пугайся, Маняша, – улыбнулся Алфейко подруге, – я же с тобой! Лучше дай мне руку. – Он взял подругу за руку.

Девочка облегчённо выдохнула, выпустив белый кудрявый парок:

– Фу! – И, покрепче сжав руку друга, сказала уже спокойней: – Я ведь только немножко испугалась. – И задумчиво добавила: – Но почему-то всё-таки испугалась...

Через несколько мгновений, глядя на Алфейко своими большими, ясными глазами с пушистыми снежинками на ресницах, продолжила:

– Ты знаешь, я и не представляла себе, что в родной деревне можно так испугаться, ведь это так необычно. Правда же, Алфейко?

– Правда, Маняша.

Они направились по тропиночке к выходу. Тропиночка, покружив вокруг снежных холмиков и белых деревьев, словно сахарных куколок, подвела их к раскрытой калиточке.

– Без тебя я бы очень-очень испугалась, – призналась девочка, когда они вышли из кладбища и пошли в деревню по кленовой роще.

– Но мы всегда вместе и нам вдвоём ничего не страшно. А ещё, – голос Алфейко зазвучал звонче, – с нами всегда мой талисман. Он, как сказала перед смертью мама, защищает и связывает нас с предками!

– Чьими предками? – не поняла подруга.

– И твоими, и моими, и всех наших земляков – нашими предками!

Именно в этот момент сзади раздался хруст снега. Кажется, за ними кто-то шёл. Дети одновременно обернулись. Но никого не заметили.

– Наверное, кто-то спрятался за широкими стволами, – прошептала взволнованно девочка.

– А зачем кому-то прятаться от нас?

– Не знаю. Может быть, это тот самый незнакомец, похожий на волка. Может быть, он следит за нами.

– А зачем ему следить за нами?

– Не знаю. Может быть, ему что-то надо от нас?

– Что же ему надо от нас? И если ему что-то надо от нас, пусть просто попросит, – всё недоумевал мальчик.

– Может быть, это и не он, а лисичка пробежала и хрустнула, но мне здесь отчего-то очень не спокойно, – снова стала сильно волноваться девочка.

– Не пугайся, Маняша! Что же нас может напугать в родной деревне?

– Этот странный и неприятный незнакомец, мы же не знаем, кто он и откуда взялся. Пойдём быстрей, Алфейко! – шептала девочка, всё крепче сжимая ладонь друга.

Они пошли.

– Нам ничего не страшно! – храбро заявил мальчик, стараясь взбодрить подругу. – Мы вместе, в родной деревне и с нами мой талисман. А скоро мы придём в гости к нашему дорогому пасечнику Алюше. У него-то уж точно будет весело! Поздравим его с новым годом, подарим гостинец, – говорил он, стараясь успокоить девочку, и с беспечной улыбкой добавил: – А ещё узнаем, почему он так прыгал и был таким белым в новогоднюю ночь!

Но Маняша молчала, совсем не улыбалась и до самого дома пасечника Алюши непрестанно оглядывалась.

Глава четвёртая

В гостях у пасечника Алюши. Удивительная странница.

Книга сказок

Пасечник Алюша встретил детей на пороге.

– Ай-да гости с утра пораньше в первый новогодний денёк! – забасил он радостно, увидав детей. – Проходите, пожалуйста, да постарайтесь сразу к столу. – Его огромная и богатырская фигура неуклюже повернулась, пропуская ребят. – Ай-да подарочек мне с утра пораньше! Ай-да праздник снова мне какой с утра пораньше! – Красное лицо бородача светилось радостью, только красное оно было не от мороза, а от внутреннего огня.

Густая бородища же его была на этот раз привычно чёрная, только непривычно лохматая. И такие же чёрные его космы волос были вздыблены во все стороны. Ох и смешной был пасечник Алюша в это первое новогоднее утро! Увидав его, дети сразу прыснули смешком. И уж конечно все их страхи сразу улетучились!

Они не сомневались, что пасечник им действительно очень рад, ведь он всегда им рад, и всегда приглашает в гости, где бы их не встретил, произнося каждый раз с поднятыми и широко разведёнными руками, словно открывая для них целый мир: "Приходите ко мне! Я всегда вам рад хоть днём, хоть ранним утром! Милости прошу вас, золотые мои! А я уж вас медком угощу, да медовым отваром, ох и вкусно это, детки мои, а пользительно-то как!"

Большие глазищи его пучились на детей перезревшими, вот-вот готовыми оторваться вишнями. Да и весь он казался каким-то перезревшим, плотным, тяжёлым красным фруктом, вот-вот готовым треснуть и брызнуть на детей своим терпким, горячим соком! Дети с горящими на него глазами улыбались и живёхонько раздевались, в предвкушении чего-то необычного.

– Ха-ха-ха! – вдруг от души засмеялся пасечник и детям показалось, что его дом зашатался. – Новый год наступил! – закричал он сквозь смех, да так громко, что его жирный и ленивый кот резво спрыгнул с лавки и забился куда-то за жарко натопленную печь.

Дети сняли шапки и тулупчики. Алфейко достал из корзинки гостинец.

– Пасечник Алюша, – обратилась Маняша, когда хозяин, наконец, затих, наверное, для того, чтобы набрать в свою могучую грудь воздуха, – мы поздравляем вас с новым годом и моя мама передала вам кусок новогоднего черничного пирожка.

Пасечник не стал больше смеяться, зато выпучил глаза на белый свёрток в руках Алфейко и открыл рот. Казалось, теперь-то уж его глазищи обязательно лопнут и обрызгают гостинец кипящим красным соком.

– Ох, спасибо вам, детки золотые! – Он взял кусок пирога, бережно завёрнутый в белое полотенце, и стал нюхать его, приговаривая: – Ах, аромат-то какой, просто лето пришло вместе с пирогом ко мне в дом! Просто песня какая-то чудесная, а не пирог! Маме передай спасибо, милая Маняша!

Дети прошли к столу и сели на лавку у окошка.

– Уж я-то знаю её пироги – ох и вкусные! – басил он весело, накрывая на стол. – Один раз, на праздник солнцестояния, когда твоя матушка напекла земляничные пирожки, я чуть язык свой полностью не съел вместе со всеми пирожками, хорошо вовремя опомнился! Так, с тех пор и живу с половинкой языка! А что уж тут поделаешь!

– Как с половинкой языка? – поразились дети и уставились на его рот.

– Да вот так! Но ничего – живу, как видите, и не тужу совсем, даже ещё веселее стало с половинкой-то! Правда, стал меньше есть, но зато больше пить. Уж и не знаю – лучше это или нет! А вы как думаете?

– Не знаем... – пожали плечами ещё поражённые дети. – А покажите язык! – закричали они. – Покажите!

Пасечник в ответ засмеялся.

– А, вы шутите, шутите! Ха-ха-ха! – тогда и дети засмеялись.

Пасечник Алюша поставил на стол три больших чашки с мёдом: в одной чашке мёд был ярко жёлтым, словно пасечник Алюша угощал детей кусочком весеннего солнышка, в другой чашке медок был цветом свежеиспечённого ржаного хлебца, а в третьей чашке лакомство было прозрачным и напоминало сверкающую на солнышке лужицу, какая бывает после растаявшего снежка на жирной мартовской грядке.

– Угощайтесь моим медком – цветочным, горчичным и липовым. Ох, и вкусный он, скажу я вам! – Пасечник Алюша положил перед детьми большие деревянные ложки, налил в кружки медового отвару и насыпал прямо на стол гору медовых пряников, от аромата которых у Маняши в первые мгновения даже немножко закружилась голова.

– Угощайтесь, золотые мои! Ох и пользительно всё это, скажу я вам!

– Спасибо, – поблагодарили дети и принялись за угощения.

– Пасечник Алюша, – обратился Алфейко, – а почему вы сегодня ночью были такой белый?

– Это всё Джульнара виновата. Ха-ха-ха! – захохотал снова пасечник, садясь за стол. – Не женщина, а какая-то птица горящая, вихрь жгучий, смерч огнедышащий! Я вчера вечером, – стал он рассказывать спокойнее, – заглянул на чашечку чая к мельнику Пупке. И решил ему помочь перенести несколько мешков с мукой из амбара в дом. А тут Джульнара, эта певучая бестия, прямо как молния с неба засверкала перед глазами, да заиграла на своей скрипке, да затанцевала! Да так заразительно, так горячо! Ох уж эта Джульнара – просто светопреставление какое-то, вулкан мелодичный, пожар заразительный! И никуда ведь от неё не денешься! – снова восторженно закричал он. – Просто подожгла нас! Это она нам решила так помочь, чтобы было веселей работать! И что же вы думаете, нам действительно с мельком Пупкой стало веселее работать. Мы так развеселились, что стали вприпрыжку бегать с мешками и пританцовывать. Во как она нас заразила-то! Но не долго у нас эти танцульки продолжались: возле дверей мы с толстозадым Пупкой здорово столкнулись, отчего мешок у меня на плечах развязался и осыпал меня всего мукой! Вначале я рассердился на Джульнару, а потом ещё веселей стало от того, что такой смешной! А что сердиться-то, детки мои золотые, ведь новый год уже был на носу. Вот я и побежал по деревне всех поздравлять! И к вам заглянул в окошко...

– Да, да! – закричали весело дети. – Мы вас видели! Вы были такой смешной! Так смешно прыгали, как козлик!

– И колобка нашего пивовара Жбаника со всем его сдобным семейством поздравил. И славного лесничего нашего Людомира поздравил, который даже состроил мне в окошке смешную рожицу! Это же надо такому случиться, чтобы наш зоркий и грозный лесной страж вдруг взял и пошутил! Да, – покачал головой пасечник Алюша, – это дорого стоит! От такого события я ещё резвей побежал по деревне. Следующего поздравил одуванчика нашего – учителя Пташика, как всегда застенчивого и рассеянного с круглыми очёчками на носу! Хоть и учёный он, скажу я вам, а запрыгал после моего поздравления так, что петух поджаренный так не прыгает! В общем, всех наших дорогих односельчан поздравил и развеселил! А что, от меня не убудет – во мне ведь много веселья: вон какой я большой и лохматый, и сверху, и снизу, и посередине, зато людям весело! А когда весело, значит всё у нас будет хорошо! – Он придвинул тарелки к детям. – А ну-ка, налетайте-ка дружней на пряники, да медком их заедайте, да отваром запивайте! Да веселей, веселей!

А дети и не думали печалиться и ещё веселей заработали ложками, да зубками!

Да, весело было в доме пасечника Алюши. Дети уже давно позабыли о странном и неприятном незнакомце, повстречавшемся им на кладбище. Они дружно лакомились и во весь голос смеялись над пасечником, иногда катаясь со смеху по лавке, а иногда даже чуть не падая под стол. А пасечник-то сам громче всех смеялся: скажет что-нибудь в шутку и смеётся своим богатырским хохотом на весь дом, заражая и детей заливаться самым радостным, самым счастливым смехом. К примеру, вот как он ловко рассказывал о себе стишком:

Без штанов я прыгнул утром за порог!

Развернул на небо свой большой роток!

И хлебал снежинки с аппетитом я -

До чего мне люба зимняя заря!

После этого следовал его оглушительный хохот, сотрясающий пол и стены!

Он и танцевал смешно, подпрыгивая козликом, точно так же как и ночью. И пел разными голосами и звуками: то писклявым голоском, как у пивовара Жбаника, у которого всегда беленькие и нежные ручки, а лицо похоже на сочную жирную головку свежего сливочного сыра, то тяжёлым и ленивым басом, как у самого большого в деревне быка с невероятно большими ушами и лиловыми глазами, которого все дети боялись и всегда обходили стороной, то задорными звуками охотничьего рожка, смешно зажимая рот кулаком, и сильно задирая голову к потолку, наконец, то звенящим голосом Джульнары, похожим на звон горной речушки, бегущей по камушкам ранним утром в солнечном бисере. Потанцует, попоёт, разгорячится, вспотеет, раскраснеется весь, как рак варёный или запеканка морковная только-только из печи, схватит тогда двумя руками свой любимый бочонок пузатый, глотнёт пару раз ароматной доброй медовухи, и снова айда веселиться!