Текст книги "Страж"

Автор книги: Константин Калбазов (Калбанов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Не отдавая себе отчета в своих действиях, Георг вдруг оттолкнул виконта и сам подался в сторону. Именно в этот момент рядом прошуршали несколько стрел, причем, как отметил краем сознания парень, все они были направлены в него. Кувырок – и он уже на колене, а щит из-за спины переместился на грудь. Еще мгновение – и рука продета в петли. Картина действий охватывается сама собой, он успевает оценить происходящее.

На краю вытоптанной поляны обустроились четверо лучников. Расстояние тридцать шагов для их луков – просто смешное. Луки у горцев сложные, составные, концы плеч изогнуты немного наружу – говорят, именно в этом секрет их силы. Это оружие требует искусности как в изготовлении, так и в применении, но горцы имели славу великолепных стрелков. Тугие, хотя и короткие, луки поражали цель с расстояния вдвое большего, чем однодеревки. Они вполне соперничали по дальности с длинными луками, при меньшей громоздкости. По всему выходит, что на такой дистанции его щит бессилен сдержать стрелу, пущенную таким оружием: она пробьет щит навылет, после чего ее не сумеет остановить кожаный панцирь. Будь на наемнике кольчуга, шансы уберечься были бы гораздо выше. Так что идея использовать щит была неудачной.

В то же время Георг заметил, что справа и слева подбираются две группы по три человека. Задумка нападавших стала совершенно очевидной. Вообще-то зря он толкнул виконта, никто и не собирался в него стрелять. Не хватало еще случайно убить столь дорогой товар. Расстрелять решили его сопровождающих, а остальные должны были налететь на оставшегося в одиночестве наследника графа и спеленать его, как барана.

Понял он и почему горцы начали действовать так рано. Просто дерево росло на небольшой возвышенности, и им не был виден Джим, который поднимался с противоположной от них стороны. Цель явилась в привычное время, как и всегда. Возможно, горцы подумали, что на этот раз на тренировку прибыли двое. Можно было удивиться количеству нападавших. Все-таки их десяток, и по всему видно – не новички в ратном деле. Но и это имело свое объяснение, которое сейчас находилось более чем в двухстах шагах, безнадежно отстав от своих подопечных.

Все это пронеслось в голове Георга буквально в мгновение. Просто удивительно, о скольком можно подумать за столь короткий промежуток времени. Уже через пару секунд он начал действовать, уйдя перекатом вправо. Прошуршавшие рядом стрелы указали на правильность принятого решения. В виконта, уже поднявшегося на ноги и готового встретить подбегавших горцев, лучники не стреляли. Эти гостинцы предназначались только для его спутника. Времени совсем мало. Еще немного – и подбегут горцы, потом они свяжут его боем и подставят под стрелу. На таком расстоянии это вполне возможно.

И тут наемник принял решение, которое можно было расценить как оставление товарища на поле боя. Полностью доверившись интуиции, подсказывавшей, что виконт находится в относительной безопасности (во всяком случае, ничто не угрожает его жизни), Георг отбросил щит и пошел на сближение с лучниками. Выписывая зигзаги, уходя в кувырки, он всеми способами старался сбить прицел стрелкам, и это ему вполне удавалось.

Горцы успели пустить лишь по одной стреле, один особо ушлый умудрился сделать это дважды, когда наемник очутился в непосредственной близости и с ходу рубанул того, что оказался поблизости. Треск располосованной плотной кожи доспеха, хруст прорубаемой грудины, сдавленный крик, перешедший в хрип, – и горец валится в сторону.

Двое тут же ринулись в атаку, отбросив луки и вооружившись изогнутыми мечами, едва успев перекинуть из-за спины щиты. Слаженно так ринулись, сразу видно – биться вместе им не впервой. Третий резво отбежал в сторону и тут же наложил стрелу, приготовившись улучить момент, чтобы всадить оперенную смерть в оказавшегося столь ловким противника. Очевидно, быстрота, с которой наемник расправился с их товарищем, произвела должное впечатление и на легкую победу они уже не рассчитывали.

Дальше все происходило еще более стремительно. Один из противников едва успел упасть на траву, пуская кровавые пузыри. Джим гонял своих подопечных всерьез, так что им приходилось отрабатывать навыки боя и против двоих, и против четверых противников одновременно, а потому Георг хорошо усвоил правило: сражаясь с несколькими противниками, всегда старайся навязывать бой и ни в коем случае не отдавай инициативу противнику. Если пренебречь этим правилом, в лучшем случае удастся лишь отдалить свой конец, о том, чтобы выйти победителем из схватки, можно забыть. Победа – только в атаке. Можно временно перейти в защиту, но в самые сжатые сроки необходимо контратаковать, не дать навязать себе ритм боя, подходящий для противников. Только так. Иначе смерть.

Памятуя об этом, Георг отпрыгнул в сторону, разрывая дистанцию с первым и сокращая со вторым. Сначала он нанес рубящий удар, от которого горец с легкостью прикрылся щитом, однако его намерению атаковать из-за щита самому осуществиться было не суждено. Он попросту не успел этого сделать: сразу вслед за ударом меча, который был, по сути, отвлекающим, на его щит обрушился таранный удар ногой. Наемник раза в полтора превышал по массе более щуплого горца, а потому удар, в который была вложена вся сила и масса нападающего, буквально снес его на землю. Сражайся они один на один или прикрывай Георгу кто спину – и добить его не составило бы труда. Но на это попросту не было времени.

Георг едва успел обернуться, чтобы увернуться от удара второго горца. Одновременно он услышал, как рядом прошуршала стрела. Как видно, третий не стал выжидать более удобного момента или просто не думал, что цель окажется столь верткой. Как бы то ни было, пару секунд Георг отыграл. Он не просто ушел с линии удара. Круговым движением меча он отбил выпад и, сместившись немного влево, нанес удар топором, зажатым в левой руке, по правой ноге противника, отчего тот сразу подломился. Мечом особо не воспользуешься: когда противники настолько сближаются, он становится слишком громоздким и неуклюжим. Но выхода нет. Георг изворачивается, выставив остро отточенную сталь на пути незащищенного горла горца, тот сам падает на режущую кромку. Легкое движение вперед – и клинок разваливает глотку надвое. Георга тут же обдает алым потоком, хлынувшим из разверстой раны. Все, об этом тоже можно забыть.

Сразу кувырок вперед и влево, через падающее тело, на сближение с лучником. Справа, исходя яростным криком, уже набегает первый, успевший подняться на ноги, но не он сейчас самый опасный противник. Куда важнее избавиться вот от этого. Ведь в следующий раз может и достать, гад такой. Словно в подтверждение этих слов стрела впивается в кожаный панцирь, но, к счастью, входит под таким углом, что, пробив кожу и поддоспешник, по касательной входит в спину. Не сказать, что ранение серьезное, Георг чувствует, несмотря на острую боль, что наконечник входит под кожу, так и не проникнув в само тело. Но стрела осталась на месте и при каждом движении доставляет мучения.

Вот кувырок завершается. Парень слышит, как с легким треском обламывается древко. Спина взрывается огнем, словно его пытают раскаленным железом. Но только отвлекаться на это смерти подобно. Вперед, только вперед, на пределе возможностей, превозмогая боль, относясь к этому, как к какой-то данности, неприятной, но вроде и обыденной. Нет, как к обыденной не получается. Слишком больно. Куда хуже, чем когда над ним измывался Джим. Но выхода нет. Мысли стремительно, словно пущенная стрела, проносятся в голове. Сознание словно разделилось: пока одна его часть рассматривает все, что связано с раной, вторая неустанно ведет его вперед и рассчитывает все его действия.

До стрелка совсем близко, меньше десятка шагов. Так что когда он заканчивает кувырок, то оказывается у его ног. Стрелок был достаточно опытным, а потому сумел рассмотреть, что его стрела нашла свою цель. Но он сам себя подвел. Вместо того чтобы хотя бы посторониться, он на секунду предался торжеству, озарившись злорадной самодовольной улыбкой. Он промедлил всего лишь мгновение, но в следующее меч наемника вошел ему в живот: наконечник меча без особого труда проскочил преграду кожаного доспеха и проник в плоть, вырывая из человека стон, полный боли и отчаяния.

Однако праздновать победу слишком рано. Последний из лучников уже готов нанести удар. Да что там, его клинок, описывая дугу, уже несется вниз! Еще мгновение… Георг опять уходит в перекат. Проклятье! Да сколько можно! Спину вновь обдает болью. А нечего забывать о ранении. Он и не забывал, но иного выхода, кроме как кататься по траве, не видел.

Лучник все еще заваливается наземь, переломившись пополам, а меч последнего противника уже вздыбливает комья земли вперемешку с травой. Снова замах и снова удар. Опять боль, потому как парень продолжает кататься по траве и беспокоить застрявший обломок стрелы, как заноза сидящий в его теле. Он успел, и меч противника вновь вгрызается в землю. Тот снова замахивается, делает короткий шажок, чтобы приблизиться на расстояние удара, клинок опять движется вниз.

Наемник понимает, что подняться ему не дадут, так и достанут распластанным на земле. Рука выпускает топор, он будет только мешать, и Георг катится по земле, но на этот раз он движется навстречу атакующему. Меч горца в очередной раз входит в землю, а наемник врезается в ноги надвигающегося на него противника. Обхватить голень и надавить всем телом, но не по прямой, а со смещением вбок. Есть! Нападающий, не удержавшись, заваливается на бок.

О том, чтобы нанести удар во время падения, нечего и думать, а когда воин гор наконец опять в состоянии контролировать свои движения, это становится попросту невозможным. Наемник быстро перемещается вперед, и вот они уже лицом к лицу. Меч становится не только громоздким, но и бесполезным, поэтому противник его выпускает и выхватывает нож. Вернее, он попытался это сделать, но не успел. Георг уже вогнал ему в горло свой кинжал.

Господи, неужели все?! Его охватывает такое облегчение, что хочется распластаться на траве, но теперь уже не уворачиваясь от беспрестанных атак и, конечно, не лежа на спине. Однако звон клинков, хрипы, стоны, брань, звуки хлестких ударов – все это возвращает его к реальности. Ничего еще не кончено. Он вскакивает на ноги и, подхватив свой меч, устремляется туда, где сражается виконт. Впрочем, если быть более точным, то Вильям был не один.

Георг едва не замер, любуясь тем, как Джим в одиночку атакует сразу троих. Именно атакует, а не защищается. Он все время в движении, постоянно смещается в сторону или отходит назад, не позволяя атаковать себя всем сразу, вынуждая горцев все время мешать друг другу. Может показаться, что он все время отступает, прибегая к коротким контратакам, но на самом деле он делает именно то, о чем постоянно твердил своим ученикам. Он задает темп и характер боя, вынуждает нападающих делать то, что нужно ему. Вот их уже двое, вот один, а вот уже последний сунулся в траву, извиваясь и зажимая рану на животе.

К виконту на помощь не успели ни Джим, ни Георг, тот сам упокоил своего соперника. Когда они подбежали, Вильям все еще был в горячке боя. Отскочив в сторону, наследник графа быстро осматривает место схватки, готовый встретить новую опасность. Но ему больше ничто не угрожает. Просто некому. Наконец одна нога виконта подламывается, и он, не удержавшись, падает на колено. Ранен? Насколько серьезно? Георг рвется к нему, но повелительный жест наставника его останавливает. Понять, что именно он хочет, нетрудно. Схватка закончена победой, и нужно обезопаситься, не хватало еще получить удар от недобитого противника.

После осмотра местности Георг приближается к своему товарищу по тренировкам, над которым уже колдует Джим. Хм… А неплохо бы сейчас здесь оказаться тому, кто обладает даром, потому как в ноге парня зияет вполне серьезная рана. И как он с таким ранением еще сражался, опираясь на поврежденную ногу, как на здоровую!

– Ничего-ничего, все будет нормально, – деловито осматривая рану, бубнил Джим.

– Проклятье! – Виконт с явным разочарованием откинулся на спину, позволяя наставнику оказать ему первую помощь.

Жгут наложен, кровотечение остановлено, следом легла повязка. Все, что мог, Джим уже сделал, теперь нужно срочно доставить парня в замок. Там имеется лекарь не чета ему, и его заботливые руки ой как не помешают. С ранами ведь как – чем быстрее будет оказана грамотная помощь, тем лучше пойдет процесс заживления.

Взгляд в сторону города. Ага. Их коновод времени даром не терял. Мало того что сам уже вовсю погоняет лошадей, спеша на помощь господину (хотя какая от него помощь?), так еще и привратной страже успел подать сигнал тревоги. Вон из ворот уже выметнулись пятеро всадников. Не особо много, но там и всего-то десяток стражников. А если учесть, что уровень их подготовки – гонять лихих по закоулкам города или оборонять стены, то можно предположить, что трусов среди них нет.

– Георг, а у тебя там что? А ну-ка подойди. Твою в гробину! Ты как?

– Вроде нормально, только двигаться больно.

– Присядь.

Теперь Джим начал колдовать над ним. Расстегнул панцирь и аккуратно извлек из него ученика. Потом снял поддоспешник и наконец рубаху. Можно и распороть, но зачем портить хорошую вещь, если есть шанс обойтись малым. К тому же стрела обломилась у самого доспеха, и наружу торчал только небольшой огрызок. Джим уже понял, что особой опасности нет, так что нечего горячку пороть.

– Повезло тебе, парень, стрела, считай, только под кожу вошла. Ну не совсем под кожу, но это уже неважно. Сейчас я ее выдерну и наложу повязку. Потом обработаю.

Ну да, на помощь лекаря может надеяться только виконт. Осматривать наемника, да еще и не состоящего на службе у графа, никто не станет. Не хватало мастеру ко всем подряд бросаться с лечением. Впрочем, Георг и сам чувствует, что ничего особенного не случилось. Стрела бронебойная, крови особо много не потерял. А, дьявол! Больно же! Но Георг только зубами скрепит, пока Джим тянет засевший обломок стрелы. Наконец он сумел перехватить его поудобнее и одним рывком выдергивает, вырвав-таки стон из раненого.

– Нечего тут изображать из себя мученика, все уже кончилось, и ничего страшного не случилось, – не без удовольствия заявил наставник.

А что? Есть чему радоваться. Оба ученика хоть и помяты, но их раны опасности для жизни не представляют. Извели целый десяток нападавших, причем не каких-то там разбойничков, а матерых горцев. Те со своими новичками так близко к столице графства не сунулись бы, себе дороже вышло бы. Опять же парни прошли заключительные испытания. Дальше виконту, правда, предстоит обучаться строевому бою, но это уже не к Джиму. Он, конечно, может взяться и за это, но придется управляться с куда большим количеством народа. Ну его. У графа дружиной командует превосходный капитан, старый рубака, так что справятся и без него. А вот его время, пожалуй, уже пришло, нужно опять собираться в путь. До истечения срока договора есть еще пара недель, но за это время Вильяму все равно на ноги не подняться.

– Чего нос повесил, виконт?

– А чему радоваться? – с явным недовольством хмыкнул молодой дворянин.

– Странный вопрос. Тому, что все так успешно обошлось и ты с успехом выдержал последнее испытание.

– Скажешь тоже. Вот Георг – тот да. Четверых завалил. А я всего с двоими управился.

– Гхм… Вот, стало быть, как. Значит, счет только по головам. Так вот тебе мое слово, парень. – Было заметно, что настроение Джима тут же ухнуло вниз. Еще бы – кто-то смеет утверждать, что он плохо обучил своего ученика. – Противостоять сразу шестерым опытным бойцам, да еще при этом суметь достать одного из них, дано далеко не каждому ветерану, прошедшему через сотни схваток. Так же непросто свалить воина, имея рану в ноге. Ты кислую мину с лица сотри и радуйся, что все так обошлось. Ну где тебя носит! – Это уже к коноводу, наконец подскакавшему к ним.

Хорошо хоть этот оболтус появился, а то Джим чуть было не расчувствовался и не начал говорить лишнее. Эти парни ему нравились. Давно он уже не получал такого удовольствия от своего занятия. Сразу двое учеников с хорошими способностями – большая редкость. Правда, виконт кое в чем прав, Георг его таки обойдет, вот только не сейчас, а в будущем. Наемник попросту обречен на постоянное совершенствование и оттачивание своих навыков в многочисленных схватках, тут лишь одна проблема – необходимо просто выжить.

Виконта быстренько определили в седло и направили в замок в сопровождении стражников. Нечего им тут делать. Георг же остался с Джимом. Нужно разобраться с трофеями и разыскать лошадей этих разбойников. Собственно, из-за этого Джим и отправил стражников восвояси. Еще найдут лошадок где в кустах, а тут вроде как уже не место схватки, получится – найдено, а не с боя взято. Не могли горцы пешком направиться в такой поход, это было бы чистое самоубийство. А лошади – дело хорошее, они вполне могут стоить куда дороже, чем все взятое с трупов.

– Ты почему бросил виконта и, как кабан, попер на тех четверых?

– С луками они были. Останься я здесь – и, скорее всего, к твоему приходу был бы уже трупом, а там и тебя могли подстрелить. Тогда уж точно все так не закончилось бы. А виконту, по сути, смерть не грозила. Ну ранили бы, не без того, а убивать его незачем, живой он – дорогой товар, мертвый – большая проблема. Сомневаюсь, что граф простил бы гибель наследника.

– Это точно. Нипочем не простил бы. И что ты за парень такой? Тут со всех сторон враги, стрелы в тебя мечут, а ты все приметить умудряешься, да еще и решения принимаешь правильные.

– А мне откуда знать? Само как-то выходит.

– Понятно.

Да-а, парень, если не прибьют, ты и впрямь далеко пойдешь, вот только говорить тебе об этом пока не надо. Молодость, горячность, а тут еще и самоуверенность появится, тогда точно нарвется. Но каков, мерзавец! И ведь прямо-таки предвидел что-то такое, и даже предупреждал. Хотя… не было тут никакого предвидения, ведь это и впрямь очень просто, они со своими занятиями были полностью предсказуемы, и впрямь как приманка для горцев. Хорошо хоть нападение случилось, когда у волчат выросли зубы. Если бы раньше… Не спасло бы даже то, что Джим находился рядом с ними. Интересно, а сам он смог бы все просчитать? Скорее всего. Справедливости ради стоит заметить: о том, что виконт в относительной безопасности, он вряд ли подумал бы, а вот насчет скорейшего вывода из игры лучников – это да.

– Джим, а что ты там насчет последнего испытания говорил? – пропустив мимо ушей последнее высказывание наставника и сосредоточившись на главном для себя, спросил Георг.

– А что я такого сказал? Закончилось ваше обучение. Жизнь вас еще поучит, но я свое дело сделал, дальше сами. Остальное вам нужно постигать на своем опыте, который приходит не только с потом, но и с кровью, и с болью, и с потерями. Большему я вас научить не смогу.

– Значит…

– Ничего это не значит. Сумеешь не подставиться и пройти через множество схваток, сохранив свою шкуру, – продолжишь обучение, нет… Нет – оно и есть нет. Запомни только одно: обучение воинскому искусству продолжается всю жизнь, и я еще не слышал о человеке, который бы достиг совершенства. Ну что встал? Давай собирать трофеи, не ночевать же здесь. Да и рану твою нужно получше обработать, и от меньших загибались, когда запускали это дело.

– Вот, значит, как обстоят дела.

Волан откинулся на спинку кресла и пригубил вино из серебряного бокала, который держал в руке. Но, как видно, вкуса напитка не почувствовал. Это было удивительно хотя бы по той простой причине, что это виренское, сделанное из особого сорта винограда, произрастающего только на одном горном плато Загроса. Оно хранилось в погребе замка лишь из-за его пристрастия к данному напитку.

Впрочем, ничего удивительного, если учесть, о чем именно сейчас он говорил с бароном. Так уж сложилась его судьба, что свою весьма продолжительную жизнь он связал с делом весьма интересным, будоражащим и в то же время опасным. Если светлые мастера жили открыто и могли ничего не бояться, то темные всегда ходили по острию. Но это… От этого пахло дымом костра, насыщенным запахами паленого мяса. Его, Волана, мяса. Если все вскроется, не миновать ему пыточной и очищающего пламени. Или, скорее всего, миновать, но тогда можно говорить только о легкой смерти. Позволить ему заговорить не дадут. А вот шансов остаться в живых у него и вовсе не было.

– Что с тобой, дружище? – ободряюще улыбнулся барон Гатине.

– Дружище, – задумчиво проговорил темный, уставившись в одну точку. – Ты вообще представляешь себе значение слова «друг»? – После небольшой паузы, все так же пребывая в прострации, поинтересовался Волан.

– Разумеется.

– Друзьям не делают таких предложений.

– С таким можно обратиться только к другу, – покачав головой, возразил барон. Он был очень серьезен.

– Или к расходному материалу, от которого можно избавиться. Понимаю. Тебе, вероятно, приходилось делать ужасные вещи во имя дружбы, но главное – во имя Несвижа, которому ты беззаветно предан. Но я-то не испытываю к этому королевству, как и к его подданным, никаких нежных чувств. Я верю в силу разума, я предан только искусству и готов рисковать только ради него. Ты же мне предлагаешь действовать именно во благо королевства, причем прекрасно понимая, что свидетелей тому остаться не должно. Да что там! Даже то, что я уже услышал, ставит меня на путь к могиле. И ты называешь меня другом?

– Да, нашу дружбу не назвать беззаветной, она скорее походит на ряд взаимовыгодных соглашений, но у дружбы много лиц, и одно из них то, что имеется между нами.

– Но на этот раз у меня нет выбора. Правильно?

– По сути, у тебя никогда не было выбора, – равнодушно пожал плечами барон. – Как и у меня. Мне было не обойтись без твоей помощи, ты старался извлечь из этого пользу для себя.

– И какую пользу я смогу получить сейчас?

– Мне не обойтись в будущем без тебя. К тому же ты для меня нечто большее, чем просто еще один инструмент, необходимый в моих делах.

Это была чистая правда, и Волан об этом знал. Будь ты хоть трижды не подвластен чарам темного, но ведь кроме дара тот имеет еще и разум, в первую очередь разум, который способен анализировать и делать выводы. Самое смешное – он и сам не мог относиться к барону просто как к человеку, припершему его к стене и использующему его дар. Но знал и о том, что по-настоящему барон предан только королевскому дому и самому королевству.

– А что случилось с моим предшественником? – неожиданно спросил Волан, внимательно глядя в глаза барона, выглядывающие из-под нависших бровей. – Не смотри на меня так. При твоей деятельности не обойтись без темного под рукой. Его убил лично ты или поручил это кому-то?

– Это сделал я. В этом самом кабинете.

– Я даже не буду тебя спрашивать, в связи с чем все это произошло. Те события, что развернулись в королевстве около двадцати лет назад… Ряд смертей, обрушившихся на королевский дом… Нет, не все, но часть, чтобы сгладить пагубные последствия для королевства. Не надо ничего говорить. Если барон Гатине при упоминании об этом перестает себя контролировать, то слова здесь излишни.

Барон всего-то позволил себе чуть пошевелить бровями и краткий блеск во взоре, но для внимательного взгляда Волана, весьма умного человека, прожившего уже не одно поколение, этого оказалось достаточно. Он ведь не королевский судья, и ему не требуется кому-то что-то доказывать. Ему достаточно было знать. И теперь он знал.

– Тот темный был мне безразличен, и я просто использовал его в своих делах, так же как и он пользовался моей помощью. Но я никогда не доверял ему готовить мне снадобья или обихаживать мои раны. Если бы он оказался на твоем месте, то уже был бы мертв, а я разобрался бы с этой проблемой более простым способом. Используя тот самый расходный материал.

– Грубо, но действенно.

– Именно.

– Но однажды ты уже проделал это грубым методом. Не стану отрицать, все было проделано виртуозно, но ведь это ты повинен в том, что случилось с Бланкой. Великолепная работа. А главное, никто и ухом не повел. Ты просто использовал ее слабость и слегка подправил события. Что случилось с исполнителем?

Вообще-то историю с взбалмошной любовницей короля барон считал своей неудачей. События начали развиваться именно так, как и предполагал Жерар. Вызванная Гийомом на откровенный разговор Бланка приняла доводы кронпринца и согласилась выйти за него замуж. Находившийся в это время в столице граф Кинол отказывался поверить в такое счастье. Все же возвести на престол хотя и признанного, но бастарда – та еще головная боль. А тут все разрешится само собой. Даже баронам Бефсана нечего будет возразить. Мастера, конечно, достигли больших высот в искусстве, но определить кровные узы между бабкой и внуком им пока не под силу. А в Гийоме, несомненно, текла кровь графов Бефсан. О беременности Бланки знало очень небольшое количество людей.

Однако все испортил именно король. Боже, ну как можно быть столь безответственным правителем и позволить чувствам возобладать над разумом, когда от тебя зависят судьбы твоих подданных! Страсть к молодой родственнице бывшей жены окончательно возобладала над его разумом. Он воспротивился браку своего сына и любовницы. Уперся, как упрямый осел. Мало того, стоило ему представить Гийома и Бланку одних в спальне, даже при склонностях сына, хорошо ему известных, как он впадал в бешенство.

Но и это еще не все. Дабы сжечь все мосты и, не дай господь, не дать себя уговорить, Берард Первый во всеуслышание заявил о беременности своей любовницы. Кто после этого назовет его здравомыслящим правителем? Но зато теперь граф Кинол мог позволить себе увезти дочь домой и обеспечить ей должную безопасность.

Гатине в это время как раз занимался доставкой в свой замок все же изловленного оборотня. Но, несмотря на это, он был готов бросить все и ринуться в столицу, дабы решить вопрос более радикальным способом. Добраться до Бланки в родовом гнезде будет стократ сложнее, если не сказать больше.

Но, по счастью, гонцы прибыли один за другим, с небольшим отрывом. Помогло то, что первый изрядно поплутал в поисках барона, второй же вышел на след очень быстро. На этот раз ослиное упрямство короля сыграло ему на руку и дало возможность подготовить тонкий ход. Тот опять воспротивился, на этот раз – удалению из дворца своей любовницы.

В Бефсане быстро поднялся ропот. Призывы королевы к умиротворению для баронов звучали все тише и тише. В самое ближайшее время можно было ожидать открытого противостояния. Посланцы Памфии, Лангтона и Загроса также не дремали и всячески подливали масла в огонь. Работа велась не только среди дворянства, но и среди черни, в этом особо усердствовали загросцы. Сработал стереотип мышления. Ведь в самом Загросе глас черни, настроенный должным образом, значил очень много. Не сказать, что загросцы были неправы. При всем пренебрежении к простолюдинам со стороны дворян первые могли изрядно попортить кровь вторым. А если найдется тот, кто их возглавит, хоть какой-нибудь захудалый рыцаришка… Все же черни нужен был лидер из благородных… Бунт мог стоить очень большой крови.

Все случилось на конной прогулке. Бланка, будучи великолепной наездницей и весьма взбалмошной особой, как всегда, пренебрегла призывами к благоразумию. Короля или барона Гатине рядом не случилось, а потому остановить ее было некому. Она взгромоздилась на свою любимицу, такую же молодую и горячую кобылицу. Так уж случилось, что та внезапно понесла и сбросила свою наездницу.

Было проведено самое тщательное расследование данного инцидента. Привлекли даже мастера Бенедикта, но лекарь, служивший королевскому дому не одно поколение, не смог найти никакого воздействия темного мастера ни на Бланку, ни на ее лошадь, ни на конюха, готовившего лошадь к прогулке. Мало того, был проведен допрос при помощи чар, но все тщетно. Допросить саму кобылицу и понять, отчего ей вдруг захотелось взбрыкнуть, нечего было и мечтать. Несчастный случай. Такое случается. Как и выкидыши при падении с лошади. Хорошо хоть сама не расшиблась насмерть.

Разумеется, никто и не подумал допросить поваренка, который время от времени посещал своего товарища и собутыльника, служившего на конюшне. Как никто не заметил под шерстью лошади едва заметной раны от колючки, которую этот паренек упрятал в попону из-под седла Бланки, а потом во время переполоха извлек и просто уронил на землю. Ловкий был малый, барону было искренне жаль терять такого перспективного соглядатая.

– Пьяная драка в трактире.

– Вот видишь.

– Давай оставим этот никчемный разговор. Ты верно заметил, уже одного того, что тебе известно, достаточно, чтобы я убил тебя. Но ты все еще жив, и в твоих руках по-прежнему кубок с любимым вином.

– И почему же это происходит?

– Потому что жить в полном одиночестве невозможно. Даже такой сволочи, как я, нужен близкий человек. Тебе привязываться к кому бы то ни было глупо. Стоять на могилах близких – тяжкий груз. Потому-то вы и не обзаводитесь семьями, ведь дар никогда не передается по наследству, даже если дитя зачнут двое мастеров. Но мне допускать в сердце других можно, и уж тем более тебя, потому как над твоей могилой мне точно не стоять.

– Завел бы семью, – отведя взор в сторону, буркнул Волан. Ни капли лжи в словах и голосе барона он не уловил, что заставило… Нет, в самом деле. Заставило почувствовать себя неуютно.

– И позволить врагам лицезреть мои слабые места?

– А была ли та, кто могла стать баронессой Гатине?

– Была, – вздохнул барон. – И есть. Она замужем, счастлива в окружении внуков. Не будем об этом.

– Надо же! А ведь ты говоришь правду! Вот провалиться мне на этом самом месте, самую что ни на есть.

– Хватит. И о нашем разговоре давай тоже забудем. Вот только…

– Что?

– Ты прав, обычными друзьями нам стать не суждено. Слишком долго мы прожили и видели слишком много грязи. Так что право на существование имеет лишь взаимная выгода. Придется опять приходить к соглашению.

– И что ты предлагаешь?

– Мне доподлинно известно, что вы можете давать клятву на крови, которую нельзя нарушить, ибо это приведет к неминуемой смерти.

– Ты забыл добавить – «к мучительной».

– Пусть так.

– Хочешь, чтобы я навсегда похоронил наш сегодняшний разговор в этих стенах?

– Если тебе от этого станет легче, то чтобы ты мог говорить об этом только со мной.

– Но ведь если нас будут держать на дыбе рядом, то я смогу все это рассказать, просто обращаясь к тебе. Если повторится та ситуация, что у тебя однажды уже была, тебе не отвертеться.