355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Константин Калбазов (Калбанов) » Страж » Текст книги (страница 12)
Страж
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 06:03

Текст книги "Страж"


Автор книги: Константин Калбазов (Калбанов)



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Ваше высочество, мне стало известно, что переговоры с королем Лангтона по поводу вашей женитьбы на его дочери Жаклин несколько зашли в тупик.

– Ты пытаешься смягчить сложившееся положение дел, как мне кажется, из личной симпатии ко мне.

– В делах государственных личные симпатии – слишком большая роскошь.

– Значит, все дело в моем положении, – попытался улыбнуться принц, но улыбка вышла неискренней. – Что ж, буду с тобой откровенен. Я лично всячески уклоняюсь от принятия решения. Вернее, делаю все, чтобы его не приняли как можно дольше.

Об этом Жерар был прекрасно осведомлен. Разумеется, принц не мог противиться воле короля или совета. Коль скоро решение приняли бы, ему оставалось бы лишь подчиниться. Но кронпринц был по-настоящему умным молодым человеком, а его постыдная склонность сделала его еще и изворотливым. Гийом ни разу не возразил против той или иной кандидатуры, он ни разу не позволил себе даже кислой мины, он был предельно серьезен и собран. Однако ему удавалось расстроить все планы по его женитьбе короткими и, казалось бы, ничего не значащими замечаниями и репликами. Вот так обронит фразу – и тихонько в сторонку, а члены совета начинают обсасывать все со всех сторон, зачастую забывая, от кого исходила инициатива. Казалось бы, вопрос уже решен и остается только собрать посольство в Лангтон, но принцу вновь удалось одной фразой перевернуть ситуацию с ног на голову.

Всем было невдомек, что Гийом страшится этой свадьбы пуще, чем самая невинная девица. Однако то, что он не побоялся признаться в этом хотя бы Жерару, вселило надежду, что не все еще потеряно. Кронпринц знает о том, что на нем долг наследника и будущего правителя королевства. Он понимает, что должен быть выше своих желаний, но ему недостает самой малости – уверенности в том, что он сможет возобладать над своей сутью.

– Ваше высочество, позвольте быть с вами предельно откровенным?

– Буду только рад, дорогой дядюшка Жерар.

– Вы достаточно умны, чтобы понимать – самой выгодной партией для королевства будет союз с Лангтоном.

– Должен признать твою правоту. Я тоже так считаю.

– Вам остается только жениться и зачать наследника. Никому не будет дела до того, как часто вы навещаете вашу супругу, даже если это будет происходить раз в год для зачатия ребенка. Все понимаю, но человеческая жизнь слишком хрупка, чтобы делать ставку на одного-единственного наследника.

– Может, ты еще подскажешь, как мне это сделать?

– Подскажу, ваше высочество. Мне по долгу службы приходится иметь дело с разными людьми, есть среди них и один темный мастер. Он мог бы зачаровать вас, чтобы вы смогли исполнить свой долг перед королевством.

– Темный – в таких делах?

– Если никто не бросится проверять вас, то по прошествии времени все следы вмешательства истают, а на плоде это и вовсе никак не отразится. Насчет ваших склонностей пока ходят лишь слухи, ничего определенного, никто ничего не заподозрит. Ну если и усомнится, то не решится ни на какие действия.

– Отчего же ты спрашиваешь моего согласия? Насколько мне известно, твоя преданность короне настолько высока, что ты не усомнишься, стоит ли предпринимать какие-либо действия, если будешь уверен, что это во благо.

– Что бы обо мне ни говорили и что бы вы лично ни думали на мой счет, я всегда был, есть и буду верным сторожевым псом вашего рода. Я никогда не позволю себе посягнуть на волю членов королевской семьи. Если таковое решение будет принято, то только лично вами, даже не вашим отцом, и только в полном здравии и трезвом рассудке. Если вы считаете, что предложенное мною неприемлемо, я тотчас забуду о своих словах. Если я переступил грань, то готов понести заслуженное наказание.

– Это смертная казнь.

– Я знаю. – Прямой честный взгляд, решительный вид и ни капли сомнения.

В этот момент старый барон походил на вековой дуб, такой же крепкий и несгибаемый. Гийом не мог не восхищаться, глядя на этого человека, посвятившего всю свою жизнь служению их роду и королевству.

– Насколько можно быть уверенным в твоем темном?

– Полностью, ваше высочество. Мы с ним связаны клятвой на крови.

– Обоюдной клятвой?

– Да, ваше высочество.

– Насколько я знаю, это очень страшная клятва, и ты рискуешь больше, чем тот темный.

– До ритуала я даже не представлял, насколько она страшна. Мой темный оказался хитрее меня. Я принадлежу к редкой породе людей, которые не поддаются чарам мастеров, но после ритуала… Теперь есть один мастер, который при желании сможет взять надо мной контроль. Мой друг как-то позабыл упомянуть об этом.

– А теперь со злорадством сообщил.

– Нет, он молчит. Думает, я не догадываюсь. Но вас это не должно волновать, в отношении вас он может сделать только то, что будет условлено. Ритуал вынудит его так поступить – мне тоже удалось загнать его в угол.

– И ты называешь его другом?

– Согласен, узы, связывающие нас, очень странные, но других друзей у меня нет.

– А как же я, дядюшка?

– Вы мой сюзерен, ваше высочество, и иного не будет никогда.

– Хорошо. Пусть твой темный будет в готовности. Выходит, пришла пора мне жениться и позаботиться о наследнике.

После этого разговора Гатине пребывал на седьмом небе от счастья, считая, что ему удалась самая трудная часть комбинации. Как же он ошибался! Жерар даже предположить не мог, насколько трудный разговор предстоит с Воланом. Нет, тот не забыл об их беседе и взятых на себя обязательствах, вот только он тогда и предположить не мог, насколько все окажется сложно.

– Не хотелось бы тебя разочаровывать, друг мой, но, похоже, мне не удастся сослужить добрую службу королевству, – потягивая свое любимое вино, задумчиво произнес он, когда Жерар поведал ему о результате беседы с принцем.

– Не понял. Ты же согласился.

– Согласился. Но если ты помнишь, я тебе говорил, что никогда не использовал чары в этих делах, предпочитая добиваться всего сам.

– Конечно, помню. Как и то, что ты с легкостью провернул подобное с Бланкой и ее нынешним мужем.

– Не путай одно с другим. Этих молодых нужно было лишь слегка подтолкнуть друг к другу, они и без того были к этому готовы. К тому же не так уж трудно заставить сделать человека то, что не противится его сущности.

– А попроще нельзя?

– Можно. Если мужчина видит в женщине женщину, а женщина в мужчине – мужчину, то заставить их войти в близость несложно. Если женщина предпочитает женщин, то сделать это уже сложнее, но возможно. А в обратном случае – практически нереально.

– Почему если можно в первом случае, то нельзя во втором? Мужчины что, сильнее?

– Наоборот, слабее. Не получается у них ничего. Да, разум подчиняется, да, он стремится к женщине, но его тело противится. Я это узнал недавно, начав готовиться к предстоящему. Мои опыты показали несостоятельность замысла, либо я слишком слаб для подобного.

– Волан, мы уже не можем отступиться. Ты представляешь, на какой шаг я подтолкнул кронпринца? Он готов лишиться своей воли, ненадолго, но все же.

– Есть одна задумка. Она не пройдет с моими подопытными, так как у них нет сильной привязанности, но у Гийома такая привязанность есть. Ведь так?

– Именно так.

– Если его возлюбленный погибнет за день до свадьбы кронпринца или в тот же день, я смогу сделать так, что он будет не с ней, а с ним. Но тогда уж мне нужно будет держать под контролем и ее, чтобы она не обратила внимания на то, что он называет ее мужским именем, а потом еще и не вспомнила об этом.

– Ты же знаешь, что день свадьбы назначают так, чтобы вероятность зачатия была максимальной. На это и наша ставка, потому как лучше, если зачатие произойдет сразу.

– Знаю. Как и то, что наутро придворный мастер проверит новобрачную на предмет зачатия.

– Вот именно, – скрипнул зубами барон.

Это был старинный обычай, который появился с того момента, как мастера стали искать убежища в домах дворян. Стоит ли говорить, что его придерживались лишь в именитых домах. Так вот, считалось, что зачатый в брачную ночь ребенок будет счастлив, удачлив, прозорлив и тому подобное. Правда, Гатине мог бы с этим поспорить, опираясь на собственный опыт. Взять нерожденного первенца Берарда, зачатого именно в брачную ночь. А нынешний кронпринц… С ним все верно, но есть и одно значительное «но». Однако мнение барона здесь ничего не значило: утром новобрачную осмотрит придворный мастер. Конечно, определить, кто должен родиться, мальчик или девочка, он не сможет, но вот упало ли семя на благодатную почву, он узнает. Вот уж с кем не удастся договориться ни при каких обстоятельствах, так это с мастером Бенедиктом, а в вопросе, касающемся темного…

– А что, если ее усыпить маковым раствором?

– Хм… А ведь вполне может выйти, – тут же встрепенулся Волан. – Мастер не станет выяснять, не опоили ли ее, это же нелепо.

– Во-от. Ну ты и напугал меня, дружище.

– А тебя не смущает тот факт, что ради этого придется убить ни в чем не повинного юношу?

– Нет. Несвиж превыше всего, и я служу ему. А что до этого, то я точно знаю – мне гореть в геенне огненной, я предопределил свой путь уже давно. Глупо начинать бояться лишь из-за того, что твоя жизнь клонится к закату.

– Действительно глупо.

Глава 6
Отголоски прошлого

– Эй, красавица, еще пива!

– Кому нужно твое пиво! Милашка, неси вино, да лучшее! – неслась разноголосица на весь большой зал постоялого двора.

Впрочем, глупо было ожидать, что наемники станут вести себя тихо и пристойно. Не та публика. Радовало хотя бы то, что с дисциплиной в этой сотне вроде все в порядке и хозяину не грозил погром. Но все равно он предпочел бы, чтобы на месте этих вояк оказались куда более покладистые постояльцы. Несколько дней его немалый постоялый двор будет забит под завязку: мало командовать наемничьей сотней, поди еще найди для нее работу, если у тебя нет долгосрочного договора. Постой мог затянуться на весьма продолжительное время. Радоваться этому обстоятельству или нет, трактирщик еще не решил. Да и некогда задумываться над подобными вещами, попробуй обслужи эту ораву, с жадностью поглощающую пищу и выпивающую горячительное.

– Виктор, ты куда ее повел?!

– У нас сейчас в глотке пересохнет!

Толпа зашумела, заметив, как один из наемников уводит красавицу, и явно не в направлении кухни. Парень обладал довольно смазливой внешностью, хотя при этом умудрялся прямо-таки лучиться мужественностью. Есть такая категория мужчин, которых не кривя душой можно назвать красавцами. Женщины обычно задерживают на них взгляд дольше, чем дозволено приличиями, а если тот сумеет связать пару слов или, что еще лучше, сделает пару комплиментов, тут уж практически любая крепость выбросит белый флаг. Длительность осады зависит только от степени распущенности особы, подвергшейся нападению, но результат всегда один. Очевидно, у этой девицы с моральными устоями обстоит не очень, и ни для кого не секрет, что эти двое уже ищут укромный уголок.

– Плакала наша выпивка, – сокрушенно вздохнул один из наемников.

Чего больше в его вздохе, сожаления о том, что придется ждать слишком долго вожделенной влаги, или зависти к удачливому товарищу, понять мудрено. Однако вклиниваться в столь многообещающе начинающееся приключение он не собирается. Пусть его. Парень известен как весьма любвеобильная личность, но это, пожалуй, его единственный недостаток.

– Виктор!

– Я, старший десятник!

Парень мог сколько угодно игнорировать своих сослуживцев и огрызаться на замечания, но поступить таким же образом со старшим десятником, когда тот говорит подобным тоном… Нет. Проще самому свести счеты с жизнью. Мучений меньше. Вроде нормальный мужик, к тому же молод для своей должности, еще и тридцати нет, но авторитет его очень высок, выше – только у сотника, замом которого тот, по сути, и является. Он позволял себе за столом панибратское общение, но в вопросах службы строг.

– Вижу, у тебя сил в избытке. Поди замени Гуфи. А ты, дорогуша, живо обслужи парней. Да смотри – я про ужин и выпивку, все остальное потом, – под грохнувший хохот завершил старший десятник и, делано смутившись, развел руками, мол, прости, красавица, не хотел обидеть.

С Виктора как с гуся вода – только горестно вздохнул, бросил прощальный взгляд на статную деваху и, нахлобучив на голову шлем, вышел в дверь. Нет, ну кто просил его так торопиться! Видел же, что Дэн направлялся к лестнице на второй этаж, куда хозяин двора практически сразу увел сотника. Можно было и обождать малость. Нет, раззуделось. Да еще и деваха оказалась не промах, он даже не поверил своему счастью, такое не на каждом шагу встречается. Ну и как тут было устоять? Ничего, теперь настоишься.

К службе у наемников отношение серьезное, а уж в этой сотне… Виктор, правда, в других отрядах наемников не служил (да и почти вся сотня состояла из новобранцев, едва треть могла похвастаться опытом), но зато много чего слышал от других наемников, с которыми пересекался. Упоминая о дисциплине в этом отряде, они только закатывали глаза и протяжно тянули «у-у-у». Один даже авторитетно заявил, что подобное он наблюдал лишь в армии Загроса.

Служанка, покраснев, словно сама невинность, бросилась к кухне, потом сообразила и в последний момент сменила курс, буквально налетев высокой грудью на стойку. Там уже стоял поднос с десятком наполненных глиняных кружек, схватив его, она тут же устремилась к столам. Хозяин, недовольно качая головой, уже заставил второй и сейчас наполнял кружки пивом. Слава богу, появился этот десятник, а то пришлось бы звать другую служанку, чтобы помогла обслужить эту толпу. Конечно, можно на девку прикрикнуть, мол, нечего о своей усладе думать, когда тут такое творится, но ведь придется и наемнику все удовольствие испортить, а эти парни уж очень обидчивы.

Проводив незадачливого любовника и отметив, что подавальщица уже приступила к обслуживанию столов, игриво повизгивая от прилетавших по мягким местам шлепков, Дэн покачал головой. Секунду назад строила из себя оскорбленную невинность – и уже снова бодра и кокетлива. Нет никаких сомнений – она дождется смены Виктора, умел этот паразит притягивать к себе баб. А может, испортить им развлечение? Нет, это уже лишнее. Одно дело, когда сотня с марша и людей нужно обиходить, и совсем иное – запрещать просто из вредности. Парни этого не заслужили, а Виктор и подавно. На службе – один из первых. Если бы оказалось вакантным место десятника, Дэн долго над этим вопросом не размышлял бы. Есть у паренька слабина, ну да у кого их нет.

– Разреши, сотник? – Постучавшись, Дэн слегка приоткрыл дверь в комнату, которую занял командир.

– Входи.

Хм… А ничего так командир устроился. Впрочем, он всегда устраивался в лучших помещениях. Глупо ожидать другого, если сотня всегда занимала целиком весь постоялый двор. Не оставлять же хозяину пустые комнаты. Тут теперь никто и не подумает останавливаться, пока их отряд не съедет.

– Докладывай.

– Караулы расставлены. Хозяин сейчас своих на уши поставил, парней скоро накормят. Помещений, как всегда, на всех не хватит, но это не беда, привычное дело.

– Я краем уха слышал, Виктор опять отличился.

– И когда только успеваешь все приметить! Служанка не устояла перед нашим красавцем, сразу воском растеклась. Но я его в караул определил, чтобы думал наперед, что есть еще и товарищи, которым нужно перевести дух.

– Правильно сделал. Ты к парню-то присмотрись. Молод, ветер в голове, но из него может выйти толк.

– Уже присматриваюсь. Твоя правда, командир. Ветер в голове еще гуляет, но это всего лишь молодость.

– У иных этот ветер так и гуляет до самой старости.

– И тут ты прав.

– Присаживайся. Извини, но выпить пока нечего.

– Георг, сколько раз можно тебе говорить, что как командир ты вполне можешь потребовать обслужить тебя первым, – вальяжно расположившись на лавке, упрекнул Дэн.

До этого он тоже не тянулся в струнку, как тетива на арбалете, и говорил вполне свободно, но было заметно, что разговаривают командир и подчиненный. А вот теперь легко угадывалось, что беседу ведут уже два приятеля. Нормально в общем-то: раз уж командир пригласил за стол, то дал понять, что со службой пока покончено.

– Люди заслужили, чтобы о них позаботились в первую очередь.

– А нам с сухими глотками сидеть?

– Не рассыплешься. А потом, не этому ли нас учил старина Олаф, мир его праху?

– Да-а, жаль сотника. Не пришлось ему долго командовать своей сотней.

– Ничего. Главное, он увидел, как его мечта воплотилась в жизнь. Он так и сказал, если помнишь.

– Помню, конечно. Правда, тогда от сотни остались рожки да ножки, но он уходил довольный.

Поставив все на кон, старина Олаф сорвал-таки куш. Триста пятьдесят золотых плюс взятое с горцев. Но главное не это. Весть о том, что отряд Олафа сумел провернуть совершенно безнадежное дело, о котором не знал только ленивый, глухой и слепой, разнеслась молниеносно. Слава о лихом наемнике и его отряде гремела не умолкая. Ведь мало того что предстояло действовать в неизвестных горах, так еще и никто не сомневался, что их там будут ждать. А их и ждали, только с другой стороны.

Но все это меркло в сравнении с тем, что, освободив купца и оставив горцев с носом, Олаф умудрился обстряпать дело таким образом, что не пролил ни капли крови. Не сказать, что род Чезана остался доволен, но наемникам удалось избежать заполучения смертельных врагов в их лице. Невиданное дело.

После успешного похода отряд ждали большие перемены. В первую очередь Олаф всех перевооружил. Его люди обрядились в однотипные доспехи и кольчуги. Также всем полагался остроконечный шлем с полумаской и брамицей. Из вооружения – кольчужные рукавицы, меч, щит, легкое копье, арбалет. Все весьма приличного качества. Это не обсуждалось – оснастка отряда должна быть одинаковой.

Кто не хотел расставаться со своим добром, мог хранить его где угодно, только не в обозе отряда. В связи с этим сотник объявил, что каждый может разорвать договор и уйти с хорошей рекомендацией. Но желающих расстаться с человеком, кому так широко улыбалась удача, не нашлось. Оговаривалось также и то, что все оружие и снаряжение наемники могут выкупить. Не хватит денег на все – можно выкупать по частям.

Однако после похода деньжата имелись, так что все выкупили свое новое оружие и снаряжение, а старое продали. Но даже после этого в их кошелях звенела изрядная сумма, они могли ни в чем себе не отказывать. По сути, ничего особенного не произошло, и они обзавелись приличным снаряжением, от чего никогда не откажется ни один наемник. О том, чтобы держаться за свою мошну, никто даже не думал. Наемник или солдат, начавший копить деньги и думать о будущем, долго не живет. Есть «сегодня», а что будет завтра, одному Богу ведомо – это непреложное правило всех, кто живет мечом.

Как ни странно, но идея о перевооружении отряда исходила вовсе не от самого командира и даже не от Георга (хоть он ее и озвучил своему начальнику), а от Сэма. Правда, сам командир об этом не знал. Обозник посоветовал Георгу закупить не сами арбалеты, а лишь дуги. Остальные части Сэм без труда мог заказать у уже знакомого кузнеца, который мог изготовить их по образу и подобию. Собрать арбалет и изготовить ложа обозник мог и сам, причем теперь процесс должен пойти куда быстрее.

Конечно, Олафу пришлось раскошелиться на кое-какой инструмент, но возможности и удобство нового оружия он успел оценить еще на той памятной полянке, где молодой наставник гонял десяток в хвост и в гриву. Кроме всего прочего, наемники учились владеть и этим оружием. Вооружение арбалетами по схеме, предложенной калекой, обходилось даже дешевле, поскольку Сэму не нужно было отдельно приплачивать за работу, он отрабатывал условия договора.

Вернувшись с гор, Олаф не торопился и мог себе позволить дождаться приличного найма. И хотя место в стенах города им по-прежнему найти не удалось, там все еще было забито под завязку, теперь к ним как к неудачникам не относились. Долго ожидать найма не пришлось.

Уже через год отряд Олафа насчитывал три десятка хорошо подготовленных и оснащенных бойцов. Еще через два – отряд превратился в сотню. С заработком трудностей не возникало, их услуги сильно подорожали. Слава росла день ото дня, как и степень опасности заданий. Наймы становились все более и более трудными. Тут ничего не поделаешь: платить хорошую цену готовы лишь за серьезные дела. Хочешь чего-то попроще – сиди на попе ровно и не высовывайся, хочешь быть лучшим – будь готов к тому, что тебя пригласят принять участие в опасном деле.

Вскоре дело с ними могли иметь только гильдии с богатыми караванами или владетели земель. Однажды им пришлось выслеживать волколака. Матерый хищник собрал большую стаю в сотню голов. Тогда они потеряли десяток бойцов, но стаю все же истребили, как достали и самого волколака. Их нанимали и для выяснения отношений между собой, на маленькие такие войны.

Год назад оказавшись на службе у короля Люцина, они приняли участие в войне с Мгалином. Их наняли как легкую конницу, и они располагались на левом фланге армии. Ничего особенного – прикрывать фланг от удара конницы мгалинцев, а при необходимости обойти и обрушиться на противника. Конечно, они имели приличные доспехи и вполне могли считаться латниками, но это вовсе не значит, что им под силу противостоять отборной рыцарской коннице, этим стальным крепостям, восседающим на высоких лошадях, также закованных в броню.

В тот день король Мгалина тактически переиграл властителя Люцина в самом начале боя, сумев скрытно перебросить на фланг свой живой таран, призванный пробивать в порядках противника брешь, в которую потом должно хлынуть остальное войско. Их удара ждали в центре, и там сосредоточились люцинские рыцари. Но вместо этого мгалинцы выставили в центре основную массу копьеносцев, которые должны были принять на себя удар рыцарской конницы противника, а сами решили сосредоточиться на фланге. Если обрушится фланг, рассуждали они, то даже при условии, что люцинцам удастся перестроиться, они понесут значительные потери и вчистую проиграют сражение, даже не будучи полностью разбитыми.

Все так. За одним исключением. Никто не ожидал, что командир наемников бесстрашно ринется на превосходящего как по вооружению, так и по численности противника. И уж тем более никто не ожидал, что из этой атаки что-то получится. Но получилось. Подпустив рыцарей на расстояние уверенного выстрела, наемники дали залп, а затем пошли в атаку.

Это было неожиданно. Никто не думал, что на вооружении у наемной конницы окажется такое количество этого коварного оружия, способного пробить любой доспех на расстоянии до ста шагов. Конечно, существовали отряды арбалетчиков, этим не удивишь. Но они всегда находились в пешем строю, и еще никогда сразу за обстрелом не следовала атака конницы, хотя бы и легкой.

Не сказать, что сотня болтов наделала много бед. В центре нападавших покатились по земле лишь чуть более двух десятков рыцарей. Но имелось два «но». Во-первых, наемники били кучно, в центр атакующих, и все сраженные оказались поблизости друг от друга, а одним из них был командир мгалинцев. А во-вторых, не успев среагировать, на павших конников накатывали последующие ряды. Получился эдакий островок хаоса, тогда как фланги продолжали стремительно двигаться вперед. В монолитном построении всадников образовался разрыв, в который и устремилась сотня наемников.

Закованный в сплошные латы рыцарь – грозный противник, но только пока несется во весь опор и бьет в лоб. Потеряв скорость и уж тем более остановившись, завязнув в рядах пехоты, он уже не так страшен. Нет, он все еще опасен, но до него можно добраться. Главное – выдержать первый удар, не дать прорвать все шеренги, заставить остановиться. И тогда уже можно сражаться.

Ворвавшись в просвет, наемники тут же атаковали противника с боков, вынуждая мгалинцев бросать бесполезные в подобной схватке массивные и неповоротливые копья и хвататься за мечи и секиры. Вскоре сотня дралась в окружении врагов, но основную задачу им выполнить удалось. Основная масса потеряла атакующий натиск и вынуждена была вступить с ними в схватку. Тех, кто все же достиг рядов пехоты, хоть и с трудом, но удержали, потом их добили и бросились на помощь наемникам.

Из той сечи невредимым вышел едва ли десяток, еще троих изранили, остальные были либо убиты, либо затоптаны копытами лошадей. Сам Олаф умер на руках Георга, пуская кровавые пузыри. Шлем выдержал удар секиры, та прошла вскользь и, хотя прорубила металл, до плоти так и не добралась. Однако старый вояка потерял сознание и упал на землю, а уж там по нему прошлись от души, изломав его всего, не забыв про ребра, пронзившие легкие.

Перед смертью Олаф все же сумел завещать сотню Георгу, который за это время успел стать его заместителем. А потом он умер. Несмотря на страшные раны и хлынувшую горлом кровь, наемник ушел с улыбкой на устах. Он осуществил свою мечту и создал-таки превосходный отряд, снискавший сегодня славу. О нем будут ходить легенды, потому что ему удалось невозможное – остановить стальную лавину рыцарской конницы. И никто не узнает о том, что он только закусил удила, а предложение о маневре исходило от молодого старшего десятника. Командир может быть лишь один, любое решение принимает он, отвечает за последствия тоже он, и его имя будут помнить, если есть что вспомнить.

Казалось бы, сотня прекратила свое существование. Но на самом деле практически ничего не изменилось. Поле боя осталось за люцинцами, а значит, все вооружение и снаряжение наемников никуда не делось. Конечно, были огромные потери, однако люди – не проблема, всегда найдутся те, кто готов торговать своей кровью и самой жизнью. Разумеется, жалко погибших товарищей, но ведь они сами выбрали свою судьбу. Наемник, доживший до старости, – большая редкость.

Из этой самоубийственной атаки сотня вышла с большим прибытком. Было вознаграждение, выплаченное королем вперед, были премиальные от него же – две трети трофеев, взятых с рыцарей, стали собственностью наемников. Как и две трети самих рыцарей, взятых в плен, а это три десятка дворян, за которых их родственники с готовностью заплатят выкуп.

Командовавший войсками на фланге граф и не подумал возражать. Он, может, и был недоволен этим фактом, но тут уж ничего не поделаешь, ведь находившийся под впечатлением король во всеуслышание заявил о награде. Так что хочешь не хочешь, а пришлось уступить. Георг не стал обострять отношения. Его люди собрали оружие и доспехи врагов, которые гарантированно были убиты наемниками, а также всех лошадей, которых можно было узнать по гербам на попонах. После чего, не вступая в пререкания, удовольствовался тем, что предоставил граф, – как железом и лошадьми, так и пленниками, большинство из которых были ранены, пятеро из них умерли.

Нет никаких сомнений в том, что самые дорогие доспехи остались у пехотинцев, а самые именитые пленники пребывали там же. Однако сотня была не в том состоянии, чтобы отстаивать свое право. Все равно вышло очень изрядно.

Через месяц зажили все раны, и четыре десятка бойцов, а вернее, теперь уже ветеранов стали костяком возрождающейся сотни. Люди шли к ним чуть ли не сплошным потоком, но многим пришлось уйти ни с чем. Славные рубаки, прошедшие горнило не одной войны, заслуженные ветераны, уверенные в том, что им в этой сотне будут рады, получали в качестве извинения по кружке недурного вина и отказ в найме.

Этот мальчишка тронулся умом. Он предпочитал нанимать зеленых юнцов, увальней, крестьян-неумех или не нашедших себе достойное занятие горожан. Все они понятия не имели, с какой стороны браться за меч, но им в сотне были рады. Достаточно было пройти вступительные испытания, которые никоим образом не были связаны с владением оружием.

Интересно, как бы они отреагировали, узнав, что молодой сотник следует совету одноногого старшего обозника. Обоз сотни увеличился до трех больших повозок, которые обслуживали теперь пять человек, причем каждый из них умел пользоваться походной кузней и владел иными мастеровыми навыками. К примеру, арбалеты теперь полностью изготавливались ими, закупался только необходимый материал.

Поползли слухи о том, что славная сотня погибла вместе со своим командиром и теперь там собрался один сброд, годный выступить лишь в качестве мяса. Почти все потенциальные наниматели стали смотреть в другую сторону. Сотня все еще крепко стояла на ногах, и со средствами дело обстояло вполне нормально, добыча после последнего сражения оказалась изрядной, так что до настоящих трудностей было далеко. Поэтому новоявленный командир полностью сосредоточился на обучении людей.

Через полгода после сражения Георг наконец решил, что они вполне готовы к найму. Но тут наметились кое-какие сложности. Все видели, что отряд прекрасно оснащен, люди крепки и бодро восседают на ладных лошадях, но вот иметь с ними дело никто не желал. Даже распоследнего неумеху можно облачить в доспехи и заставить изображать из себя воина, но быть таковым – это совсем другое. Нехорошие слухи об отряде сделали свое дело. Так что с работой ничего не получалось.

Но Георг и не подумал предаваться унынию. Вместо этого он принял наем на самых невыгодных условиях – платы едва хватало на обеспечение сотни фуражом. Но не беда. Главное – проявить себя и показать, что отряд боеспособен. Да и боевое крещение молодняку, основной массе личного состава, лучше получать постепенно.

Это была местечковая война между двумя баронами. Явление вполне заурядное: владетели замков частенько не ладили между собой, междусобойчики были делом обыденным. Они могли начаться совершенно внезапно и столь же быстро погаситься волей и присутствием дружины сюзерена. Тут все решала стремительность.

Если к тому моменту, как вмешивался сюзерен, замок был уже взят, тому оставалось расследовать причину начала военных действий. Если таковая признавалась обоснованной, то все шито-крыто. Если нет, то победитель вынужден был уступить свой трофей прежнему владельцу, да еще и выплатить компенсацию. В случае, когда прежний владелец погибал, все отходило его наследникам, при отсутствии таковых во владение вступал граф или король, смотря на чьих землях все это происходило.

Нанявшись к одному из баронов, сотня в считаные дни разделалась с дружиной его соперника и захватила замок. Прибывший с опозданием граф Водемон (графство входило в состав королевства Несвиж) вынужден был признать обоснованность боевых действий и захват замка с прилегающими землями. Покончив с этой войной, Георг с чистой совестью отошел в сторону. Связывать себя долгосрочными обязательствами на тех условиях у него и мысли не было.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю