Текст книги "Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем"
Автор книги: Константин Ривкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Теперь о том, что объединяет вышеперечисленные группы. В первую очередь это высочайший уровень пренебрежения законом и вера в свою полную безнаказанность. По-другому говоря, высшая степень правового нигилизма. Для такого утверждения имеется масса доказательств, помимо собственных наблюдений – это еще и конкретные судебные акты, констатировавшие нарушения следствием законодательства, постановления Европейского суда по правам человека, решения Верховного суда ГФ, наконец, рассказы участников событий.
Павел Ивлев – адвокат, работавший в интересах ЮКОСа [32]32
О Павле Ивлеве рассказывается в § 4 главы VIII.
[Закрыть], поведал, что при вызове в прокуратуру он сразу заявил, что по закону адвокат не может быть допрошен по вопросам, связанным с его профессиональной деятельностью. Ответ был следующим: мы знаем, но все равно будем и далее нарушать закон. А если станешь сопротивляться – задержим.
Причины такого неподобающего поведения состоят в том, что следователи чувствуют свою абсолютную всевластность, поскольку их действия согласовываются с ведомственным руководством, одобряются надзирающей прокуратурой и санкционируются судами, как осуществляющими текущий судебный контроль, так и рассматривающими дела по существу. Достаточно сказать, что разбиравшие дела по обвинению Михаила Ходорковского и Платона Лебедева сначала Мещанский суд Москвы, а затем Хамовнический суд ни разу не признали недопустимыми представленные следователями доказательства, несмотря на десятки аргументированных ходатайств защиты.
Любопытный пример приводит адвокат Андрей Тарасов, привлекавшийся к защите на начальном этапе «дела ЮКОСа». Он попытался оспорить правомерность одного из обысков в офисе нефтяной компании, который был с точки зрения российских процессуальных норм совершенно незаконным, поскольку проводился без понятых. Но судья Басманного суда Москвы признал обыск безукоризненным. А когда Тарасов – уже «без протокола» – спросил председательствующего, как могло быть принято абсолютно неправосудное решение, тот ответил просто: «Вы же все понимаете…» А потом повернулся к прокурору и с той же непосредственностью, с некоторым упреком, сказал ему: «Ну ты же понимаешь, что адвокат прав!» [33]33
«Особая буква», 1 ноября 2011 г.
[Закрыть].
Круговая порука влекла за собой едва ли не безграничную супердозволенность, предопределявшую манеру поведения некоторых следователей при производстве процессуальных действий. Вот запись, сделанная адвокатом в датированном 22 июля 2003 года протоколе после завершения допроса одного довольно второстепенного свидетеля: «Я лишен был возможности выполнять свои обязанности. Невежество, хамство и угрозы со стороны следователя». А молодая женщина, побывавшая на подобном допросе, рассказала мне, что едва ли не первым вопросом, который у нее пытался выяснить следователь, так это не спала ли она со своим начальником!
Такого рода воинствующие нигилисты даже не задумываются над тем, что они своими порочными действиями позорят не только собственное ведомство и правоохранительную систему в целом, но и подрывают авторитет российского государства, сами порой попадая в довольно глупое положение. В одном из инициированных следствием на Кипре процессов, связанных с «делом ЮКОСа», выступали приехавшие туда российские следователи. И один из них открыто заявил представителю защиты – кипрскому адвокату, что его активные действия «дорого ему обойдутся». Адвокат потребовал занести эти слова в протокол, чем сильно озадачил кипрского судью. Тот пояснил находящимся в зале заседаний, что в таком случае он должен будет немедленно арестовать данного следователя за угрозу участнику судебного разбирательства. И во избежание международного скандала этого сделано не было. А жаль…
В ином рассказанном мне случае после ряда отказов лондонского суда в выдаче уехавших в Великобританию сотрудников ЮКОСа туда в служебную командировку прилетел высокопоставленный чин российской Генеральной прокуратуры. На встрече со своими английскими коллегами он долго и горячо их убеждал, что суд был не прав, отказав в просьбе правоохранительным органам России. Когда ему показалось, что собеседники с ним согласны, он заявил: «Ну, теперь осталось только позвонить судье и убедить его вынести правильное решение». Изумленные англичане не сразу пришли в себя от такого предложения, и первый, к кому вернулся дар речи, спросил: «И кто же будет звонить судье?» [34]34
Похоже, что с течением времени ситуация не меняется. Как сообщалось в Интернете на сайте Грани. Ру, в мае 2012 года Следственная палата апелляционного суда Франции рассматривала повторный запрос об экстрадиции в Россию петербургского предпринимателя, которого ранее уже отказывалась выдать французская юстиция. В ходе судебного заседания судья огласил обращение заместителя генерального прокурора РФ А. Звягинцева на имя министра правосудия Французской Республики, содержащее критику французского суда, включающую выражение «самоуправно отказал в экстрадиции». В выдаче предпринимателя повторно было отказано. Чуть позже появилось специальное определение, где Следственная палата по поводу того, что «высокопоставленный чиновник российской юстиции выражает протест против вышеупомянутого решения», выразила свое недоумение, поскольку «элементарная вежливость, общепринятая при осуществлении международного сотрудничества, представляется забытой, наречие “самоуправно” является в данном случае особенно неуместным».
[Закрыть]
Другая черта, объединяющая большинство собранных в антиюкосовскую следственную бригаду, – это уже отмечавшаяся малограмотность, причем воинствующая: не знаю и знать не хочу! Однако именно эти «незнайки» принимали по делу процессуальные решения и писали обвинительные заключения, калечившие жизни людей.
Блестяще окончивший Московский государственный университет и потом школу права Гарвардского университета Василий Алексанян, работавший начальником правового управления ЮКОСа, а затем его вице-президентом [35]35
В. Алексаняну посвящен § 1 главы VIII настоящей книги.
[Закрыть], был шокирован после первых встреч со следователями, занимавшимися ведением дел против сотрудников нефтяной компании. Его поразило прежде всего полное непонимание принципов работы бизнеса, основ корпоративной деятельности, отсутствие элементарных знаний в области гражданского права, порочные представления о правилах функционирования акционерных обществ.
Трудно удержаться, чтобы не констатировать очевидную тенденцию склонности к фонтанированию преследователями предпринимателей откровенного правового бреда.Например, по нашумевшему в свое время делу в отношении Владимира Гусинского, в постановлении от 26 июля 2000 года о прекращении его уголовного преследования, в частности, говорилось: «Однако, действия главы ЗАО “Медиа Мост” В.А. Гусинского, наряду с уголовными юридическими нормами содержат элементы материального права. Ввиду специфического характера этого деяния невозможно отнести его к отдельным правовым сферам» (цитируется по тексту решения ЕСПЧ по жалобе № 70276/01, дело «Гусинский против России»),Не исключено, что со временем приобретшая свойства ведомственной эпидемии болезнь начала прогрессировать, и поэтому в последующем, как в первом, так и во втором деле, в отношении Ходорковского и Лебедева имели место ее многочисленные рецидивы. Например, указание в обвинительном заключении как на негативный момент, что две иностранные компании, осуществлявшие между собой сделки за пределами России, не соблюдали при этом положения российского гражданского кодекса.
О той же проблеме писал в своем открытом письме к Генеральному прокурору РФ Юрию Чайке и Председателю Следственного комитета РФ Александру Бастрыкину известный российский адвокат Борис Кузнецов, обращая их внимание на то, «что человеческая глупость не знает предела, и ваши подчиненные вместе с охранниками безопасности государства в служебном рвении не только демонстрируют абсолютный правовой дебилизм, но и наносят ущерб репутации России, которая и так “опущена” в области правоприменения ниже некуда».
Наличие безграничной самоуверенности и неприкрытое нежелание действующих по «делу ЮКОСа» следователей хоть как-то повышать свою профессиональную грамотность очень хорошо иллюстрируют их попытки получить международно-правовую помощь от коллег-правоохранителей из ряда стран, включая, к примеру, Лихтенштейн. Еще в ходе расследования первого дела против Ходорковского и Лебедева туда обратилась Генеральная прокуратура РФ и получила отказ. Его причины несложно уяснить, ознакомившись всего лишь с маленькой цитатой из решения Верховного Княжеского суда Лихтенштейна от 25 апреля 2004 года, где, в числе прочего, прямо сказано, что: «Ни одно обстоятельство дела не представлено четко и ясно. Поэтому возникает подозрение, что… речь идет о подборе компрометирующих материалов, что является недопустимым, или в процессе, по которому подана просьба об оказании правовой помощи… предполагаемые деяния являются просто безосновательными утверждениями. С другой стороны, последним можно было бы объяснить, почему в просьбе факты вообще не представлены существенным образом. В этом случае правовая помощь все равно недопустима и в ней должно быть отказано».
Вероятно, получив такую звонкую оплеуху, любой здравомыслящий должен был бы либо отказаться от намерения докучать своими обращениями юстиции европейского княжества, либо, обстоятельно проанализировав недочеты безуспешного ходатайства о правовой помощи, исправить свои ошибки и направить новый, но уже более грамотный и обстоятельный запрос. Не тут-то было!
Вместо этого считающие себя безгрешными следственные «специалисты» по международным делам, видимо, решили взять измором судей иноземного государства и вновь побеспокоили их запросом от 18 июля 2006 года, породившим длительную переписку с предложением от запрашиваемой стороны дать необходимые разъяснения и дополнения. Всё это закончилось вынесением еще одного судебного решения, состоявшегося 20 июня 2012 года в Княжеском земельном суде Лихтенштейна в Вадуце.
Суд констатировал, что в направлявшихся ему материалах, равно как и во всех предыдущих запросах Генеральной прокуратуры РФ, «содержатся общие рассуждения, порой трудно понятные и запутанные». По основным вопросам, которые просил разъяснить Княжеский земельный суд, от ходатайствующего органа так и не поступило никаких вразумительных ответов. Следственные органы России не смогли в ясной и доступной форме разъяснить уголовно-правовое значение испрашиваемых ими документов.
Одновременно судья земельного суда, доктор юридических наук Н. Нетцер, напомнил беспокоящему его прокурорскому ведомству о недопустимом «рецидиве» предпринимаемых действий, сославшись на ранее состоявшееся в аналогичной ситуации в связи с обращением Генеральной прокуратуры РФ решение Федерального суда Швейцарии от 13 августа 2007 года. Помимо указания на политическую и дискриминационную подоплеку процесса над Ходорковским и Лебедевым швейцарский суд констатировал: ходатайствующий орган, несмотря на многочисленные возможности объяснить свой образ действий, был не в состоянии привести необходимые детали; им были даны «скудные и неясные ответы на вопросы»; представленные данные «содержат огромное количество неточностей».
Стоит ли поэтому удивляться, что суд Лихтенштейна, как и ранее суд Швейцарии, отказался предоставить правовую помощь российским следователям, игнорирующим или просто не понимающим суть указываемых им недочетов. Впрочем, в любом случае им вряд ли бы удалось независимых и объективных судей европейских государств убедить в существовании криминала в гражданско-правовых сделках и финансовых операциях, искусственно, вопреки закону и здравому смыслу втиснутых в рамки российского Уголовного кодекса.
Не случайно в арсенале выражений Платона Лебедева, которыми он активно пользовался на протяжении расследований и судебных заседаний, далеко не последнее место занимали такие нелицеприятные термины, касающиеся подходов представителей стороны обвинения, как «шизофрения», «шпана», «обезьянник» «клиника», «невменяемость».
Вспоминаю, как во время ознакомления с материалами дела защите была представлена аудиозапись допроса Михаила Ходорковского. После выяснения анкетных данных мы услышали первый вопрос следователя, прозвучавший так: скажите, какие должности вы занимали в ЮКОСе? В ответ был слышен смех Ходорковского, после чего он извинился и начал отвечать. Комментарии, как говорится, излишни.
Аудиозаписи касается и другой красноречивый пример. Допрашивался свидетель по вопросу о сделках с ценными бумагами и связанными с этим денежными расчетами. Следователь, судя по прослушиваемой нами пленке, вел себя довольно раскованно, шутил, пытался демонстрировать свои познания в экономике. И вот из его уст прозвучал такой своеобразный вопрос: а на какой цвет поступали деньги?Повисла пауза, поскольку явно ошарашенный свидетель просто не знал, как на такую глупость реагировать. Он смолчал и тогда, когда следователь предложил ему на выбор несколько цветов. Что имел в виду сей правдоискатель, осталось неизвестным, тем более что в письменном тексте протокола допроса этот фрагмент занимательной беседы обнаружить не удалось.
Копилку печально-курьезных изобретений представителей следственной бригады может пополнить и такой пример. В обвинительном заключении в числе доказательств по второму уголовному делу приведена электронная переписка нескольких сотрудников ЮКОСа, включая Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, «с предложением указанным лицам о недельной поездке на джипах по югу России с охотой и рыбалкой, а также ответы лиц, которым направлялись эти почтовые сообщения».
И вот какую криминальную подоплеку усмотрел в этой переписке составитель обвинительного заключения следственный генерал Валерий Алышев: «Данные документы подтверждают сплоченность членов организованной группы, устойчивость, общность интересов, в том числе и усилия, направленные на обеспечение общего времяпровождения. То, что данное предложение направлено Ходорковским, свидетельствует о его главенствующем положении в группе и направлении усилий для сплочения членов организованной группы».
Остается только добавить, что, когда это сверхмудрое умозаключение было оглашено в зале Хамовнического суда, там стоял сплошной хохот.
§ 3. Прокуроры
«Один только у нас 6 уезде порядочный человек – прокурор, да…»
Н.В. Гоголь «Мертвые души»
«Также отражены реквизиты учредителей общества. Имеются соответствующие подписи Алексеева и Карла Маркса. Все, Ваша честь».
Из оглашения в суде прокурором Валерием Лахтиным учредительного договора ООО «Митра» 23 октября 2009 года
Вновь начну с хорошего, а именно – с того, что мне посчастливилось в своей работе застать прокуроров, добросовестно исполнявших свои обязанности. Особо подчеркну – во время работы именно адвокатом, что, наверное, сейчас выглядит несколько парадоксальным и во что трудно поверить.
На память приходит случай, когда по моей жалобе одна из районных прокуратур отменила постановление о возбуждении уголовного дела об уклонении от уплаты налогов, инициированное прохиндеем – налоговым полицейским, обманувшим молодого и неопытного следователя.
С удовольствием вспоминаю и государственного обвинителя, работавшего в свое время в Измайловском районном суде г. Москвы. Он, внимательно следя за ходом процесса, в итоге зачастую оставлял нас, защитников, без работы, заявляя суду в прениях сторон об отказе от неподтвердившихся обвинений. Порой таких обвинений было куда больше, чем оставшихся. Я как-то спросил его, зачем он это делает. Прокурор справедливо заметил, что совершенно ни к чему навешивать на подсудимых лишнее и они должны быть наказаны только за реально содеянное, притом правильно квалифицированное.
Как часто потом я вспоминал этого прокурора, когда видел в судах явных недавних выпускников вузов в синих мундирах, чья речь по итогам непростого порой судебного разбирательства сводилась буквально к двум фразам: «Вина доказана» и «Прошу назначить наказание в виде пяти лет лишения свободы». Такие же картины зачастую наблюдаются и сейчас. Вот впечатления одного из зрителей: прокурору-женщине на вид лет 25 максимум. «К процессу никакого интереса не проявляла, слала кому-то эсэмэски по телефону со стразами и притачанной плюшевой обезьянкой. А в конце встала, одернула юбочку и сказала ангельским голоском: “Обвинение требует 12 лет лишения свободы”» [36]36
Rolling Stone, 27 июня 2012 г.
[Закрыть].
Видимо, печальные размышления о качественном состоянии сегодняшнего прокурорского корпуса посещают не только меня. Не раз столкнувшись с представителями службы «ока государева», журналистка Ольга
Романова пришла к весьма неутешительному выводу: «Я могу перечислить имена полицейских и следователей, которых бесконечно уважаю. Я готова вспомнить пару честных судей. Но, положа руку на сердце, не могу назвать ни одного порядочного прокурора» («Особая буква», 17 января 2012 г.). Более дипломатично высказался один из участников описываемых в книге событий, Владимир Переверзин. Он изложил свою мысль так: «Я уверен, что в Генеральной прокуратуре работают порядочные и честные люди. Но мне просто не повезло, я таких не встретил».
Между тем история знает совершенно иные примеры. Отказавшись выступать обвинителем по широко известному делу Веры Засулич по причине навязываемой властью позиции, вышел в отставку товарищ прокурора Петербургского окружного суда Сергей Андреевский, весьма успешно затем работавший присяжным поверенным. По той же причине был понижен в должности и отправлен из столицы в Пензу другой прокурор, дороживший своей честью, – Владимир Жуковский.
Кстати, во многом заслуга в оправдании Веры Засулич принадлежит выступавшему на суде в ее защиту присяжному поверенному Петру Александрову, ранее занимавшему ответственный пост товарища обер-прокурора кассационного департамента Правительствующего сената. Он покинул государственную службу в 1876 году, после того как стал неугодным, открыто выступив в защиту свободы и независимости прессы, чем вызвал недовольство руководства Министерства юстиции. Любопытно, что уже в наши дни заместитель Генерального прокурора ГФ Александр Звягинцев в статье, посвященной истории российской прокуратуры, касаясь указанного периода, выразил свое явное огорчение, написав: «С прокурорского небосклона скатились две яркие звезды, которые, правда, очень скоро засияли в небе адвокатуры. Это Петр Акимович Александров и Сергей Аркадьевич Андреевский» [37]37
Звягинцев А.Три века российской прокуратуры / Вестник Академии Генеральной прокуратуры РФ, 2011, № 6 (26). С. 30.
[Закрыть]. При этом, однако, автор статьи скромно умолчал об истинных причинах указанных кадровых потерь надзорного ведомства.
На самом деле и наши дни свидетельствуют, что не все так беспросветно обстоит в прокурорской среде. Сравнительно недавно, в 2007 году, большой резонанс получила история, когда лауреат премии «Выбор» за гражданское мужество в противостоянии преступности, заместитель прокурора города Ухты Григорий Чекалин выступил с показаниями в суде, доказывая фальсификацию материалов рассматривавшегося там уголовного дела и невиновность подсудимых. Наградой за отчаянный поступок стал сначала арест, а затем направление в колонию-поселение по обвинению в даче ложных показаний.
Но применительно к прокурорам, участвовавшим в судах над Михаилом Ходорковским и Платоном Лебедевым, такой принципиальности не наблюдалось. Напротив, только вступая в дело, они громогласно заявляли, что не будут «ни на йоту» отступать от обвинительного заключения, что уже, на наш взгляд, свидетельствовало о порочности провозглашенного подхода. Необходимо, полагаю, особо остановиться на их личностях, исходя из принципа «страна должна знать, кем гордиться, а кого стыдиться». При этом замечу, что, в отличие от следователей, они длительное время, которое заняли процессы, сражались с защитой и имели достаточно возможностей проявить себя в том или ином качестве, а противостоящей стороне и наблюдателям дать основания охарактеризовать их должным образом.
Итак, начнем с участника обоих судебных разбирательств – как в Мещанском суде в 2004–2005 гг., так и в Хамовническом суде в 2009–2010 гг. Речь пойдет о прокуроре Дмитрии Шохине.
Изначально он получил известность как государственный обвинитель в деле генерального директора крупной нефтехимической компании «Сибур» Якова Голдовского, причем расследование осуществлял следователь Генеральной прокуратуры РФ Салават Каримов. Помимо этого любопытного совпадения, повторившегося на первом процессе против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, обращает на себя внимание упоминание в СМИ того факта, что бизнесмен был в итоге освобожден из-под стражи и покинул Россию, передав «Газпрому» контроль над указанной компанией. Один из очевидцев судебного разбирательства рассказывал, что прокурор Шохин, сначала активно настаивавший на содержании подсудимого в СИЗО, внезапно сменил гнев на милость и, после того как Голдовский счел за благо расстаться с имевшимися у него акциями, заявил, что не возражает против изменения тому меры пресечения. Трудно отделаться от мысли, что обстоятельства приведенного дела сильно напоминают ситуацию с банкиром Колядой, хотя развязка происходила по-разному.
Следующей ступенью было поддержание обвинения в Мещанском суде по делу одного из основных акционеров ЮКОСа, бывшего президента ООО «ЮКОС-Москва» Василия Шахновского. Шохин, занимавший тогда должность с длинным названием – старший прокурор отдела по поддержанию государственного обвинения управления по обеспечению участия прокуроров в рассмотрении уголовных дел судами Генеральной прокуратуры ГФ, – доказывал, что Шахновский совершил уклонение от уплаты личных налогов и при этом подделывал документы. 5 марта 2004 года процесс завершился вынесением обвинительного приговора с освобождением от отбытия наказания.
В процессе разбирательства первого дела против Ходорковского и Лебедева заслуги Шохина были оценены орденом Почета. Указ о награждении 31 декабря 2004 года подписал президент ГФ Владимир Путин. В этом же году Шохин был признан лучшим обвинителем Генеральной прокуратуры.
Понятно, что такие достоинства не могли оставаться невостребованными. И вот как описывает работу Дмитрия Шохина экс-судья Московского городского суда Ольга Кудешкина, столкнувшаяся с ним в ходе ведения одного из разбирательств: «В судебном заседании гособвинитель, представитель Генпрокуратуры Шохин, предпринимал все меры для того, чтобы представленные им доказательства были исследованы в суде только в выгодном для обвинения ракурсе. Когда гособвинитель убедился, что суд исследует доказательства объективно и беспристрастно, он стал срывать процесс: заявлять ходатайства об отложении дела под предлогом его участия в “более важных делах”; в нарушение требований закона отказался выполнять свои обязанности по предоставлению доказательств; по надуманным основаниям стал заявлять отводы мне – председательствующей по делу, народным заседателям, всему составу суда, причем делал это в оскорбительной форме. При этом обстоятельства, на которые он ссылался, явно не соответствовали тому, что происходило в процессе, о чем заявили все участники судебного процесса, в том числе даже и потерпевшие» [38]38
КудешкинаО. Открытое письмо Президенту РФ В. Путину. М., 2005. С. 7–8.
[Закрыть].
Я привожу здесь и далее оценочные суждения и других людей, дабы избежать упреков в излишнем субъективизме по отношению к представителям процессуального противника. Если же говорить о фактах, то после первого суда над руководителями ЮКОСа Дмитрий Шохин пошел на повышение и возглавил отдел, в котором работал. Во второй процесс он вступил в должности начальника организационно-аналитического отдела главного управления по обеспечению участия прокуроров в рассмотрении уголовных дел судами Генеральной прокуратуры РФ, занятой им в сентябре 2006 года.
В Мещанском суде Шохин, как правило, вел себя довольно активно. Естественно, что его личность привлекала к себе особое внимание журналистов, хотя, по правде сказать, их он упорно сторонился. Вот как в книге «Самые громкие судебные процессы» говорится об этом персонаже: «Звездой процесса стал гособвинитель Генпрокуратуры Дмитрий Шохин. Правда, звездой мерцающей – бывало, что он целыми днями серым голосом зачитывал тома обвинительного заключения – так, что большинство присутствующих неудержимо тянуло в сон. А бывало, горел неистовой страстью в борьбе с организованной группой Ходорковского – Лебедева…Маленького роста, легкий на подъем, прокурор не ходил – летал по коридору. Неприметный вне суда, на процессе прокурор Шохин, не зная усталости, мог часами задавать свидетелям одни и те же вопросы, пока не добивался нужных ответов» [39]39
Самые громкие судебные процессы: преступление и наказание со времен инквизиции и до наших дней / Ред. – сост. А. Соловьев, В. Башкирова. М., 2010. С. 266–267.
[Закрыть].
Мы с Шохиным на том процессе не раз пикировались, да и другие адвокаты были не в восторге от его поведения. Сейчас уже, по прошествии времени, я прихожу к выводу, что из него мог бы получиться достойный противник, если бы он отрекся от глупостей и фальсификаций, встречавшихся в обвинительном заключении, а также корректно вел себя по отношению к свидетелям и специалистам со стороны защиты. Возможно ли такое для человека, за которым тянется шлейф весьма неприглядных деяний, – большой вопрос. Хотя, проглядывая протокол судебного заседания по первому уголовному делу, можно, например, найти следы бурных словесных баталий сторон на тему о сущности правовых оснований для продления сроков содержания под стражей. Сейчас в это трудно поверить, но бесстрастный документ зафиксировал, например, в указанной связи слова Платона Лебедева о юридических уроках, данных «уважаемым государственным обвинителем». Или такое его признание: «Тяжело переиграть великолепно подготовленного юридически государственного обвинителя». В свою очередь, адвокат Юрий Шмидт не считал зазорным при выступлении назвать прокурора «уважаемым мною лично господином Шохиным». А Каринна Москаленко, выражая в конце второго процесса огорчение профессиональным поведением обвинителей, признавалась: «Они небесталанны, я с некоторыми из них встречалась в других процессах, я помню господина Шохина, убедительно “жгущего глаголом”».
В то же время этот «уважаемый господин» позволял себе поступки в отношении адвокатов, никак не делавшие ему чести и, что самое удивительное, не вызывавшиеся какой-либо объективной необходимостью при отсутствии даже малейших поводов. Правильнее, наверное, было бы говорить об элементарной непорядочности. В один из дней жаркого августа 2004 года, ближе к концу рабочего дня, в заседании, начавшемся в 9.30 утра, Генрих Падва попросил суд объявить перерыв до завтра, сославшись на усталость, свой возраст (на тот момент ему было 73 года) и восемь часов, уже проведенных в судебном зале при допросе свидетеля. Единственным, кто против этого категорически возражал, был прокурор Шохин. Дословно он заявил: «Не могу поверить, что Генрих Павлович, уважаемый многоопытный адвокат, не в состоянии дальше продолжить работу. Во всяком случае, объективных свидетельств я не наблюдаю, поэтому не могу согласиться с возможностью удовлетворения такой позиции… Никаких препятствий к тому, чтобы судебное заседание продолжалось далее сегодня, я не вижу». Однако суд оказался гуманнее прокурора и все же объявил перерыв.
Касаясь деловых качеств государственного обвинителя, отмечу, что о методах, применявшихся в своей работе прокурором Дмитрием Шохиным, будет рассказано далее, а вот об оценках, которые он заслужил своей деятельностью, необходимо упомянуть уже сейчас.
Однажды на процесс пришел писатель и публицист Виктор Шендерович, как раз заставший один из пиков активности Шохина, делавшего все возможное, чтобы не дать изложить свое мнение приглашенному защитой специалисту по вопросам налогообложения. Делясь потом впечатлениями от увиденного, Шендерович высказал предположение, что для участия в суде по делу Ходорковского и Лебедева прокуратура провела конкурс хамов, по итогам которого г-н Шохин, выигравший на этом конкурсе, был допущен к процессу.
Своим поведением в Мещанском суде Шохин заслужил несколько заявлений об отводе, где говорилось о необходимости его устранения из дела по предусмотренным законом основаниям. Не случайно затем действия этого прокурора стали одной из причин вынесения 25 января 2005 года крайне резкой резолюции Парламентской ассамблеи Совета Европы, где указывалось на дискриминационное обращение со стороны российских правоохранительных органов с обвиняемыми и непозволительное давление на свидетелей.
19 октября 2004 года Платон Лебедев заявил перед участниками судебного разбирательства: «Для меня очевидно, что демагогические, зачастую юридически несостоятельные, а в ряде случаев откровенно невежественные заявления и процессуальные действия гособвинителя Шохина свидетельствуют о постепенной деградации профессиональной квалификации высокопоставленных должностных лиц Генпрокуратуры». На завершающем этапе процесса, 8 апреля 2005 года, Лебедев, в полной мере убедившись в недобросовестности и злонамеренности основного оппонирующего лица, был еще более категоричен: «Я сознательно отказываюсь от участия в прениях с представителями государственного обвинения, потому что не допускаю для себя возможности опуститься до уровня “равенства” с господином Шохиным. Господин прокурор, представляющий в суде и якобы отстаивающий интересы государства, даже своим внешним видом постоянно оскорбляет не только судебную власть, но и собственное ведомство, демонстрируя развалившуюся в мягком кресле позу, высокомерно-снисходительную ухмылку. При этом изрекаемые им пафосные, но абсолютно безграмотные заявления и примитивные суждения всякий раз подтверждают его полное невежество, некомпетентность и незнание русского языка. По ходу всего судебного процесса господин Шохин, по-видимому имея гарантии на вседозволенность и безнаказанность, не упускал случая продемонстрировать личную преданность своим работодателям, а не свое служение Закону. Любой человек, будь то женщина или уважаемый в своем деле специалист, который, по мнению Шохина, мог своей принципиальной позицией или исполнением гражданского и профессионального долга… представлять опасность для его руководителей-на-чальников, незамедлительно становился объектом его нападок, инсинуаций, прямых оскорблений и казарменных шуток. Шохин отличается профессиональной нечистоплотностью. Именно поэтому ему были заявлены два отвода в Мещанском суде и один в Московском городском суде за беспардонное игнорирование норм российского законодательства и ложь».
Не забыл Лебедев о заслугах Шохина и при появлении второго уголовного дела. Еще будучи в статусе подозреваемого, он в заявлении от 18 января 2007 года об отводе руководителя бригады Каримова и всей его следственной группы указал на «исполняющего роль прокурорского “петрушки” и “балаганного шута” Шохина Д.Э.».
В свою очередь, и Михаил Ходорковский поставил диагноз процессуальному оппоненту: «Что касается Шохина, то и его проблемы понятны. То, что он решил не выступать против начальства, а творчески врать в суде, к сожалению, это неизбежное следствие системы круговой поруки, в которой он существует» [40]40
Ходорковский М.Б.Статьи. Диалоги. Интервью. М., 2010. С. 68.
[Закрыть].
Адвокат Генрих Падва через некоторое время после завершения разбирательства в Мещанском суде высказал свою резко негативную оценку работы Дмитрия Шохина: «Поучаствовав с ним в процессе, могу высказать мнение, что это совершенно бездарный гособвинитель, который умел лишь повторять доводы обвинительного заключения, а его собственные доводы, как правило, были нелепыми. Приговор по делу Михаила Ходорковского был вынесен не благодаря таланту прокурора Шохина, а в силу особенности этого дела. Дерзить, хамить, передергивать и искажать факты – это он умел, доказать же людям правоту он не в состоянии» («Коммерсантъ», 20 сентября 2006 г.).
