Текст книги "Том 3. Зеленый вертоград. Птицы в воздухе. Хоровод времен. Белый зодчий "

Автор книги: Константин Бальмонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Вздулся парус, задрожал,

Терем в Море побежал.

И чтоб шел корабль легко,

Был посажен глубоко,

Чтоб легко он в Море шел,

Груз богатый был тяжел.

Опрокинуться нельзя,

В Море – верная стезя.

Чтоб корабль построить наш,

Из златых мы пили чаш.

По синему Морю Корабль наш плывет,

От края до края – сияние вод.

Корабль – драгоценный, товары на нем —

Услада для взора, играют огнем.

И хочется многим товары купить,

Но Рок им велел прихотливыми быть.

Коль скуп ты, давай немудреную медь,

Но, раз дешевишься, не будут гореть.

Коль беден, давай нам последнюю медь,

И будут рубином играть и алеть.

А если обманом иль силой возьмешь,

Ты вместо сокровищ – чудовищ найдешь.

Так едем мы Морем, причалим, и ждем,

Товары волшебным сияют огнем.

И многие думают – мы колдуны,

И многие думают – просто лгуны.

Ни тем, ни другим не сказав ничего,

Мы дива даем с Корабля своего.

Одних осчастливим, других же смутим,

И снова мы в Море, и снова мы с ним.

В безбрежном и нежном кораллы найдем,

И много рубинов с кровавым огнем.

ВЕЩАНЬЕ

Мы плыли по светлой вечерней воде,

Все были свои, и чужого нигде,

А волны дробились в своей череде

Живые они, голубые.

Играли мы веслами, чуть шевеля,

Далеко, далеко осталась земля,

Бел Сокол – названье того Корабля.

Родные на нем, все родные.

Сидел у руля златоокий Пророк,

И был он как будто совсем одинок,

И страшный внезапно пропел он намек.

Морские в нем страсти, морские.

Год скрепился, день сосчитан, миг бежит и не вернется,

Час назначен, в диком плаче словно пыль

взметнутся все,

Кто тебе казался Богом, волколаком обернется,

Сорок громов, водоемов, сорок молний в их красе.

Бойтесь, бойтесь! Безвозвратно! Ничего уж

не исправишь!

Все убитые – восстали. Все задавленные – тут.

Горше всех лукавств убогих – что теперь еще лукавишь,

А глаза твои – как щели, сам себе назначил суд.

Сядешь – пламень, ляжешь – камень, в пропасть

кинешься – замкнется,

В ночь склубишься – сорок молний миру выявят

уклон,

Вся Вселенная смутится, и в седой клубок свернется.

Слышишь громы? Сорок громов! Падай, падай,

осужден!

Был бледен и страшен Пророк у руля,

И все мы дрожали, вещаньям внемля,

И волны качали оплот Корабля.

Живые они, голубые.

Мы поняли, что он хотел нам сказать,

О бездне скорбел он, скользя через гладь,

Мыв Свете, но Бездна должна отстрадать.

Родные грехи нам, родные.

Мы плыли по тихой в светлой воде,

Все было свое, и чужого нигде,

Молитву мы пели Вечерней Звезде.

Мария! Мария! Мария!

КОРАБЕЛЬЩИКИ

Будьте тверды в буре дикой, корабельщики мои,

Он придет, кто нам обещан в быстротечном бытии.

Он поставить мачты крепки, паруса несокрушимы,

Он направит руль глядящий, он пронзит пожаром дымы.

Вспыхнет с нами он огнями, как комета в бурной мгле,

Он уж с нами, между нами, на плывущем корабле.

Бросит якорь в добром месте, как дойдем к заветным далям.

Корабельщики, он с нами. Мы причалим. Мы причалим.

ПЛАВАНИЕ

Как по синему по Морю все мы плыли без печали,

Легки ветры нам шумели, тихи ветры восставали.

Говорили нам, шептали, что богатый брег вдали,

И по синему потоку нас к Востоку понесли.

В синем Море с каждым часом ярки птицы вам мелькали,

И невиданные рыбы островами возникали.

Мы проплыли три недели, счетом ровно двадцать дней,

Мы не пили и не ели, в изумленное™ своей.

Души были в нас певучи от крылатостей летящих,

В ароматах были тучи, как в цветущих вешних чащах,

И от радости иные низвергались к грудам рыб,

Но никто меж них, пловучих, из певучих не погиб.

Так мы плыли в синем Море, и проплыли три недели,

Мы от рыб засеребрились, вместе с птицами мы пели,

И когда приплыл Корабль наш на сияющий Восток,

Каждый был певуч, и светел, и угадчив, и высок.

ДУХ СВЯТОЙ

Дух Святой по синю Морю над водою ходит,

Невод шелковый по Морю Дух Святой заводит.

Белу рыбицу он ловит для садков садовых,

Золотых Он манит рыбок, сам в златых покровах.

Ходит утром, ходит ночью, ходит на рассвете,

Вы доверьтесь полномочью, Духу верьте, дети.

В тонкой сети миг побывши, выйдите из Моря,

В сад предивный вы войдете, светом свету вторя.

В голубых прудах садовых, в хрусталях-озерах,

Поплывете, пробуждая по осоке шорох.

В хороводы ваши глянут яблони в расцвете,

Вы не бойтесь, не оковны шелковые сети.

Дух Святой во грозном Море дал побыть вам вволю,

Раз берет вас, золотую вновь Он даст вам долю.

ТРУБАЧИ

По горам, по горам,

Трубачи,

Чу! поют и кличут вам.

Солнце встало, шлет лучи.

По лугам и по лесам,

По широким небесам.

Словно рдяные мечи,

Словно вытянулись в бой,

По стремнине голубой,

Исполинские мечи.

Над отшедшей тьмой слепой.

С золотой своей трубой

Встали, кличут, трубачи,

Обещают гулко нам

Золотые дать ключи

К тем жемчужны воротам,

За которыми прильнем,

Над рубиновым путем,

Мы к невянущим цветам.

Так вещают трубачи,

По горам, по горам.

ЕДИНСТВЕННЫЙ

Лес забыт. Лишь сад пред нами.

Он с высокими стенами.

Год придет, и год уйдет,

За железными вратами

Здесь мы тешимся цветами,

Мы мудреными замками

Возбранили чуждым вход,

Братья наши – вечно с нами,

Сестры наши – здесь, пред нами,

Пенны чаши за пирами,

Но чего-то сердце ждет.

Он за дальними Морями,

Он, Единственный, не с нами,

Он над бездной вечных вод.

Мы здесь нежимся струнами,

Мы здесь ходим под стенами,

Он над вечными волнами,

Он над пропастью идет.

Спорит с ветром и с громами,

Вихрь уводит в вышний свод,

Гром пред ним над кораблями

С свитой молний не падет.

Мраку светит он глазами,

Ум овеет голосами

И взовьет в живой полет.

Тот, кто стонет, здесь он, в храме.

Буря спит за облаками.

Но чего-то сердце ждет.

Он, Единственный, не с нами,

Он ушел за жемчугами,

Ходит Морем, островами,

Опускает в бездну лот,

Шлет поклон нам с журавлями,

Ищет днями и ночами,

Он найдет,

Он придет.

ТОСКАДАЛЕКИХ

Я был далеко от своих,

И сильно они тосковали,

И слезы, горячие их,

Мне ноги мои обжигали.

Те слезы, что пали из глаз,

Земля приняла в подземелья.

И вот, через время и час,

Возникли их тайные зелья.

Один, проходя под Луной,

Я слышал – Земля говорила,

Со мной, вкруг меня, подо мной

Дышала горячая сила.

Как будто по каплям смолы

Ступал я – и шел изумленный.

И травы качались из мглы.

Все стебли – с росой посребренной.

И чуть я ко стеблю прильну,

Я ведаю, чьи это очи

Восприняли слез пелену,

И путь между нами короче.

И чуть я ступлю по Земле,

Кого-то люблю я сильнее.

Цветы расцветают во мгле,

Цветы раскрываются рдея.

И каждый душистый цветок,

Луной предо мной осиянный,

Мне с именем шепчет намек,

И дышит, и дышит желанный.

ПРОРОК

Наш Пророк неложно свят,

Райски трубы нам трубят.

Прежде чем явить свой лик,

К Райским водам он приник.

Прежде чем нас в сад он ввел,

Всю Вселенную прошел.

Прежде чем нам дал цветов,

Вник он в книгу Родослов.

Прежде чем сошел к нам с круч,

Слышал голос вышних туч.

Был Илья он, был Энох.

С ним беседовал сам Бог.

Был пресветлый Иисус,

Больше молвить не решусь.

Все ли надо возвещать?

На отрадах есть печать.

Все ли нужно возвещать?

Есть жемчужная печать.

Только молвлю, наш Пророк,

Как колодезь, он глубок.

На Седьмом он Небе был,

Там испил Небесных сил.

Грозной тучей возгремел,

К нам сошел как голубь бел.

Он при свете ярых свеч

Зерна дал, держал к нам речь.

Он под звон земных кадил

Сущий хлеб для нас взрастил.

Дал нам мед, и ввел нас в сад,

В изумрудный Вертоград.

В сад довел нас из пустынь.

Всем цветам поклон. Аминь.

ЛОВЦЫ

Сотворил Господь пресветлый Ангелов Себе,

Дал им мощь, да будут звезды в сказанной борьбе.

Он низвел с Небес высоких светоч золотой,

Повелел, чтобы вселился в тело дух Святой.

Выбирал для рыб глубинных – мудрых Он ловцов,

Между рыбарей безбедных – бледных берегов.

Между бедных, но победных – и безбедных тем,

Ибо кто собой владеет, тот владеет всем.

И недаром частый невод шел во все концы,

Тех, кто любит, уловляли вещие ловцы.

Уловивши рыб глубинных, не сгубили их,

Но спасли от паутинных ков и козней злых.

И с улыбкой каждый рыбарь веял над водой,

С высоты Небес ниспавшей, вербой золотой.

ВОТ

Вот они, живые,

Мирные отрады.

Свечи восковые,

Алые лампады.

Тихие иконы,

Тихий звон кадила,

Верность обороны.

Было ль то, что было?

Мы ли это, мы ли.

В ужасах незнаний,

Призраками были,

Криками терзаний?

Те же ли мы сами,

Что без дум о Боге,

Шли в ночах лесами,

По глухой дороге?

Те же ли мы сами,

Что ножом играли,

А теперь – во храме,

А теперь – в хорале?

Тихие моленья,

Тихий звон кадила,

Радость всепрощенья.

Было ль то, что было?

СЛАВА

Слава святой,

Золотой,

И серебряной,

Медно-железной,

Скрепе, блюдущей над зыбкою бездной,

Твердой – над шаткой водой, —

Т вердо-ал мазной,

Единосущной – над разной,

Многообразною смутой, —

Вечной – над быстрой минутой, —

Зрящей,

Т ысячеокой —

Над ночью глубокой,

Спящей, —

Животворящей,

И нераздельной,

Цельной как лик корабельный,

Который вовеки веков,

Ныне и присно, всегда,

Над пропастью темных валов,

В пустыне, где ропщет вода,

В кипящей реке беспредельной,

Плывет, а над ним – Звезда.

Слава – нас крепко хранящей,

Троице животворящей,

Быстро как птица, нас мчащей

В жемчужность садов из пустынь,

Во веки веков. Аминь.

КРАСНОЕ КРЫЛЬЦО

Поставь меня, Отец, на красное крыльцо.

Сияньем озари подъятое лицо,

Отец, я сохранил, мне данное, кольцо.

Поставь меня, Отец, на красный свой крылец,

Отец, благослови смарагдовый венец,

Я сам его надел, – мне можно так, Отец?

Я больше не уйду от красного крыльца,

Тебе начала нет, и нет тебе конца,

Отец, твой сын пришел, твой сын нашел Отца.

ИРМОС

Прошли мы сквозь Чермное море,

Над Красным взошли на утес.

И с синим сияньем во взоре

Поем благодарный ирмос.

В расплавленных безднах червонца,

Что наших врагов потопил,

Возникло багряное Солнце

Над влагой несчетных могил.

Узором лесным исененный,

Алеет великий утес,

Цветы над пучиной бездонной

Господь благосклонно вознес.

Мольбой, ликованием звона

Восхвалим всесильную Длань,

Затем что наш дух, как Иона,

Не отдан чудовищам в дань.

Затем что мы все не сгорели,

Хоть были в палящей печи,

Затем что играют свирели,

И красные рдеют лучи.

ТРИ ОКНА

В Великом Доме три окна,

Трисветна каждая стена,

Но та хоромина – одна.

Коль ты восхочешь слов живых,

В себе, в сестре, и в Мире – их

Найди, и пой жемчужный стих.

Одно окно есть вышина,

Окно другое – глубина,

А третье – жизнь, а жизнь – Весна.

ЧЕТЫРЕ СТЕНЫ

Четыре стены, и на каждой стене

Здесь до три округлости видится мне,

По три окна в вышине.

На Север, Закат, на Восток, и на Юг,

Все тот же, очерченный правильно, круг,

Троичность выгнутых дуг.

Вот белые льдяности, дремлющий снег,

Утихнувших вод прекратившийся бег,

Радость бестрепетных нег.

Вот маки кровавые, трижды жерло,

Желанье к желанью, узывно-светло,

Страстно так, красно, тепло.

Вот нежность, три круглых жемчужных щита.

В мерцаниях дружных вражда, красота,

Жаждут и страждут уста.

Вот три изумруда, сияющий луг,

Три луга и белые птицы вокруг,

Юг восклицают, на Юг.

ПЯТЬ СВЕЧ

Дикирий и трикирий,

Пять свеч – до смерти с нами.

Пока мы бродим в мире,

Наш путь – с пятью свечами.

Конец, начало, Вечность,

О,троичность святая,

Начальная есть млечность,

И млечность – снежность Рая.

С одра встает калека,

Ведет его дорога

От Богочеловека

До Человекобога.

Рипиды, опахала

Из перия павлина,

Хранят его начало,

Отец наш добр для Сына.

И таинство пречистых

Несчетных Евхаристий

От радуг тех перистых

Стократно золотистей.

Когда же Серафимы

Провеют над дарами,

В молитвенные дымы

Восходим мы свечами.

И служит слух и зренье,

Конец и Вечность с нами,

В скончаньи – возрожденье,

Все звезды за свечами.

ЖЕРТВЕННИК

Жертвенник. Чаша на нем и звездица.

Свет, острие копия.

Духом я вижу пресветлые лица, —

Край, и бескрайность моя.

В этом златом и узорном потире

Кровь превратилась в вино.

Свет копия не напрасен был в мире,

Таинство дней свершено.

Был Вифлеем. Золотая страница.

Кончилась – там, на Кресте.

В мире же светит и светит звездица,

Манит, дрожит в высоте.

Вот, копие просфору пронизало,

Жертвенник ждет в алтаре.

К Солнцу – что было здесь бело и ало,

В вечной восходит заре.

ХЛЕБЫ, ПШЕНИЦА, ВИНО, И ЕЛЕЙ

Хлебы, пшеница, вино, и елей,

Вот они, тут.

Силы живые Небесных зыбей

Голубя свеют, – толпы голубей

К дару земному

Лелейно прильнут,

Внемля, в безгласности, тайному грому,

Молениям радуясь, и дождевому

Току, дающему нам изумруд,

Зная и слыша, что Дальний – вот тут.

ЛИТУРИЯ В ЛИТУРГИИ

Светильники, кадильницы, моления, и звон.

Цветы, и птичье пение, трава, и небосклон.

Деревья с ароматами их тайностей, их снов,

Все чувства с их возвратами в разымчивость пиров.

При ярком свете солнечном – светильник восковой,

При сладком духе яблони – кадильниц дух живой.

При светлом дыме яблочном – кадильниц синий дым,

Глядят на нас Небесные – и мы на них глядим.

Поют в ветвях крылатые – и тут толпы поют,

Уютно там – в вершинностях, в долинах здесь – уют.

И свадьба ли свершается, молебен ли мечты,

Хвалебен глас молитвенный, хвалебны все цветы.

ПЕРВЫЙ СПАС

Яблоки, орехи, мед,

Это – первый Спас.

Сколько сладости течет,

Сколько свежих нежных вод,

Сколько ядер лес дает, —

Все для нас.

Яблонь белая, в цвету,

Усладила пчел.

Сколько пений налету,

Сколько блесков, не сочту,

Мир весною в Красоту

Весь вошел.

Если ж Осень подошла,

Кончен путь Весны,

Радость первая светла.

Лето – жарче. Страсть пришла.

Виден весь узор узла.

Дышат сны.

Зреет все. Осенний час.

Яблок – плод живой.

Прежде всех пленил он нас,

Ядра с ним – в числе прикрас,

Мед. Как сладок первый Спас,

И второй.

ВО САДУ

Во саду – саду зеленом

Исстари – богато.

Там ключи журчат со звоном,

Встанет все, что смято.

Яблонь белая дышала,

Сердцу было больно.

В сердце было: «Мало! Мало!»

Бог сказал: «Довольно*

Во саду – саду зеленом

Сердце мы сдержали.

Проходили мы по склонам,

И несли скрижали.

Сладки яблочки сбирали,

Рдянилося чудо.

Красны яблочки мы клали

На златое блюдо.

Во саду – саду зеленом

Блеск мы громоздили.

Пред сияющим амвоном

Цвет был в новой силе.

Наше Солнце было ало,

К Богу пело вольно:

«Вот возьми! Прости, что мало!»

Бог шепнул: «Довольно».

В ТЕРЕМЕ ВЫСОКОМ

Что там в тереме высоком непонятно говорят?

Потаенно говорят там, волю Божию творят.

Что там в тереме высоком, белы звезды иль цветы?

Если любишь белы звезды, так входи туда и ты.

А коль я люблю не звезды, а цветочек голубой?

Все есть в тереме высоком, там и сон вчерашний твой.

Что же в тереме высоком, что я буду говорить?

Все узнаешь, знай лишь сердце волю Божию творит.

ОТ НЕБА К НЕБУ

В сонмах Восточных

Дальних Небес,

В мигах урочных,

В звеньях чудес,

Был я, ходил я,

Меда вкусил я,

Света испил я,

Снова исчез.

Но не на Землю

Вновь я ушел,

Высшему внемлю,

Был мне глагол.

Есть бестелесны,

Выси чудесны,

Круги Небесны,

В них я вошел.

Там,без скончанья,

Светы для всех,

Нет там венчанья,

Лишний там смех.

Смех – наше зелье,

В нем есть похмелье,

Там же веселье

Вечных утех.

В тихой и связной

Сказке побыв,

Вняв, что алмазный

Путь есть красив,

Стал я звездою,

Пал над водою,

Мысль с молодою

Кровию слив.

В темные ночи,

В тайность вступил,

Вызвездил очи

Веяньем сил.

Вновь на Земле я,

Радуюсь, млея,

На Корабле я

Буду, как был.

ЗАКЛЯТИЕ

Ни отцу, ни матери, ни племени, ни роду

Тайное души своей ты не предавай.

Кто не сопричислился духом к Хороводу,

Пусть в своем скитается. Вольных не замай.

Разному нет слития. Да будет. Обещаюсь.

Если же поведаю, что внутренне, во вне,

Всей Землей отринутый, нигде да не вмещаюсь,

Солнцем опрокинутый, да таю на огне.

В ЧЕРТОГЕ

Долго, днями и ночами,

По таинственной дороге,

Многосложными путями

Я в святом блуждал Чертоге.

В зиму, днями и ночами,

Проходя законы строги,

Я с духовными свечами

Был во внутреннем Чертоге.

В лето, днями и ночами,

Возлюбив расцветы многи,

Я закрытыми очами

Все богатства зрел в Чертоге.

И теперь я не в гаданьи

Зрю, но в самом откровеньи,

Я в негаснущем сияньи,

В бесконечном восхожденьи.

И теперь я не в гаданьи

О мирском предназначеньи,

Я в великом ожиданьи,

В вечно-новом восхожденьи.

И гадая – не в гаданьи —

Я угадываю в пеньи,

Во вселенском я сияньи,

Во всемирном восхожденьи.

СЕРЕБРЯНЫЙ ТЕРЕМ

Теперь, как постиг я тончайшую мудрость всего,

Хочу я пожить на Земле осторожно,

Чтоб мог я во всем озвездить Вещество,

От зла уклоняясь – как только возможно,

И свыше сего,

Лишь то против волн своей принимая,

Что воля означит: «Сие – непреложно».

И волю дыханьем духовного Мая

Настолько цветя,

Настолько ее существо умножая,

Чтоб даже сама,

Для нас непреложная, Ведьма-Зима.

Блестя,

Царицей-Зимою соделалась нам,

Просветленной,

В метели – свирели, и зов по струнам,

Серебряный терем заснувшим цветам,

С густой бахромой оснеженной,

И будто бы смерть на минутку – а там,

За часом, над часом, высокий, бездонный,

Идущий в начальность, звездящийся Храм.

СТИХ ВЕЧЕРНИЙ

На заре, заре вечерней,

Полнопевней, равномерней,

Золота труба трубила,

Говорила для своих,

И дрожала в сердце сила.

Многострунный реял стих.

В Небе хлопья светлых дымов,

Словно крылья Херувимов,

Расцвечались озаренно,

Обнимали небосклон,

И качался повторенно

В тихих ветрах долгий звон.

После утра золотого

Пламень дня расплавлен снова,

И в небесном вышнем храме

Засветились зеркала,

В золотой широкой раме

Тишь вечерняя светла.

ИКОНОСТАС

На моем иконостасе – Солнце, Звезды, и Луна,

Колос, цвет в расцветном часе, и красивая Жена,

Облеченная в светила, в сочетаньи их таком,

Как когда-то в мире было в ночь пред первым нашим днем.

А еще в плодах деревья красят мой иконостас.

Ширь пустынь, ключи, кочевья, звездосветность ждущих

глаз,

Несмолкающая птица, блеск негаснущих огней,

И пресветлая Девица, луч последних ваших дней.

ПРОТИВОГЛАСНИКИ

Эти звоны, антифоны, в царствии Твоем,

То на правом, то на левом клиросе поем.

Клирос – крылос, по-простому назовем его,

Тут – обилье, это – крылья духа Твоего.

Два их, два их, влево, вправо, царственный полет,

В вас – Твоя святая слава, голос Твой поет.

Ранним утром дух восходит в высь по степеням,

Вправо, влево, ходит, бродит, водит путь по дням.

То налево, полный гнева, рдяный от страстей,

То направо, нелукаво ищет чти Твоей.

Всходы лестниц, в той дороге, разные всегда,

То обрывны, то отлоги, всходит череда.

Все же всходит, путь находит череда молитв,

В двоегласьи, в двоечасьи битв, смертей, ловитв.

И от юности нас борют страсти, тьма – их счет,

Но во всех – Твоя есть воля, голос Твой поет.

Мы – уклоны, мы – амвоны, все, что хочешь Ты,

В безднах бродим, но восходим – к безднам Высоты.

СВЕТЕ ТИХИЙ

Свете тихий пречистые славы негасимых сияний Отца,

Свете тихий, сияй нам, сияй нам, Свете тихий, сияй

без конца.

Мы пришли до закатного Солнца, свет вечерний увидели мы,

Свете тихий, сияй нам, сияй нам, над великим разлитием

тьмы,

Свет вечерний увидев, поем мы – Мать и Сына и Духа Отца,

Свете тихий, ты жизнь даровал нам, Свете тихий, сияй

без конца.

Ты во все времена есть достоин в преподобных хвалениях

быть,

Свете тихий, сияй нам, сияй нам, научи нас в сияньях

любить.

Свете тихий, весь мир тебя славит, ты, сияя, нисходишь

в псалмы,

Ты спокойная радуга мира, над великим разлитием тьмы.

Свете тихий, закатное Солнце, свет вечерний дневного

Отца,

Свете тихий, сияй нам чрез ночи, Свете тихий, сияй

без конца.

ПАНАГИЯ

О, Мария, ты – Стихия.

Ты – волна с венцом из пены!

Ты – сиянья золотые,

Что в Эдеме красят стены!

Согревая, ты – живая,

Как простор Небес окружный!

Ты – молитва голубая,

Лик с оправою жемчужной!

Ночью темной, водоемной,

Изливающей планеты,

Ты есть пламень незаемный,

Нам взаймы дающий светы!

Ночью темной, водоемной,

Изливающей созвездья,

Ты – часовни мир укромный,

Путь прощенья в тьме возмездья!

О, Мария, в зимы злые

Радость Мая голубая!

Сердцу мира – сны златые,

Панагия, Всесвятая!

К ДЕВЕ МАРИИ

Дева Мария,

Море-Стихия,

Чистая совесть-душа.

Будешь ли с нами?

Будь с голубями,

Ты как рассвет хороша.

С огненной хотью,

С Марфою-плотью

Много нам было хлопот.

Дева Мария,

В областях Змия,

Светишь ты в пропасти вод.

Марфу не кинем,

Мы не остынем,

Рдяность мы любим всегда.

Деве Марии

То не впервые,

Знает, горит как Звезда.

Светит с зарею,

С жаркой сестрою

Век нераздельна она.

Дня ожидает,

Видит, и тает,

Будет – как будет нужна.

Днем истомимся,

Днем запылимся,

Вечер нас будет пугать.

Тут-то нас встретит,

Тут нас приветит

Нежная юная Мать.

Будет лелеять,

Будет нам веять

Сном над глубокой водой.

Пристанью станет,

Жемчугом глянет,

Яркой Вечерней Звездой.

Матерь и Дева,

В вихре напева

Мы погружаемся в Ночь.

Дева Мария,

Море-Стихия,

Тихого, Вечного Дочь.

МАРФА И МАРИЯ

– Мария, Мария,

Ты нравишься больше Ему.

Очи твои – голубые,

А мои – затаили тьму.

Волны волос у тебя золотые,

А пряди мои словно черные змеи сошли

До самой земли,

Как черные змеи,

Не подниму.

Мария, Мария, белее ты водной лилеи,

Ты как серп новолунний светла,

У меня в волосах, в их раскидистом мраке,

Лишь сонные,

Словно углем всегда озаренные,

Красные маки,

И я смугла.

Мария, Мария, идти ли мне ныне в пустыни,

Взгляни в мое сердце, увидишь, как я терплю.

Сестра, ты прозрачна, ты ближе к небесной святыне,

Но ведь я же Его люблю.

– О, Марфа, сестра моя, черный алмаз драгоценный,

Не плачь и не жалуйся, пышный факел ночной,

Ты пылающий пламень над зыбью морей переменной,

Ты костер в непроглядной ночи,

Ты бросаешь в тревогу ночную лучи,

В тот таинственный час, как над влагою пенной

Солнце уснуло с Луной.

Ты смотришь сейчас,

Как будто не веря,

Хоть верить желая.

Сияй всею силою, черный алмаз,

Не будь тебя в мире, была бы чрезмерна потеря.

Сестра молодая,

Ты любишь, ты знаешь, люблю ли, и любит Он нас,

Но обе мы светим, о верь мне, не зная,

Кто больше желанен Ему.

Сестра дорогая, к чему

Нам знать это? Лишь бы, Пресветлый, любил Он,

И нами, и нами обрадован был Он,

И может быть, любить Он нас – наравне.

Сестра, ты дрожишь, ты прижалась ко мне.

Ты сияешь в мои голубые глаза.

Что коврами узорными, —

Как гроза, —

Ты своими иссиня-черными

Всю покрыла меня волосами.

Сестра, ты дрожишь, как лоза,

Прерывисто дышишь.

Ты слышишь?

Он с нами!

В ПОЛЯХ ГОЛУБЫХ

Ходила Дева по чистому полю.

Не в зеленых полях, в голубых.

Гуляла в полях, нагулялася вволю.

И запела певучий стих.

И запела, и были глубоки намеки,

Что сложились в те звездные строки.

А навстречу идет к ней Христов пророк,

Привлечен осиянностью строк.

«Что ходишь ты, Дева, по чистому полю?

О чем ты поешь свой стих?»

«– Я Сына ищу, и заветную долю.

Где Сын?» – «Здесь, в полях голубых.

Ты дальше иди, о, поющая Дева,

Три древа увидишь, три древа.

И древо одно – кипарисовое,

Другое же древо – анисовое,

А третье еще – барбарисовое.

Из трех этих древ есть построенный храм,

Три птицы поют песни райские там,

„Аллилуйя!" поют, „Аллилуйя!" поют.

Сын сидит в высоте. Травы нежно цветут.

Голубые они,

Словно Море кругом.

Сын сидит на престоле своем золотом,

Золотые и синие всюду огни.

Ночи в черных одеждах к престолу идут.

И подходят румяные дни.

И цветы, наклоняясь, цветут.

Словно синее Море кругом.

Он нас ждет осиянный». – «Идем!»

ДЕВА

Дева днесь высочайшего, —

Из колодца воды зачерпнув, из колодца миров

глубочайшего, —

В бездне бездн – одного,

Нам нельзя без кого,

Возлюбившего нас и сладчайшего.

«Дева, Дева», поет вышина,

Не Жена,

«Дева, Дева», ответствуя, кличет вертеп,

И вскрывается лед, содрогается склеп,

«Дева, Дева», Весна над пустыней снегов,

Знаменья шествуют,

Ангелы песню поют меж скудных благих пастухов,

Волхвы со Звездой путешествуют,

Несут умащенья в ларцах,

Из них благовонный вздох,

Сияет Звезда в Небесах,

Ничего нам больше не надо,

Родися нам дитятко младо,

Родися превечный Бог.

БОЖИЙ ДРУЖОК

Богу милое дитя,

Что живет, звездой блестя.

Богу миленький дружок,

Он куда всегда бежит?

За моря, или в лесок?

Нет, во яслях он лежит.

И хоть мир прошел он весь,

Он смеется с нами здесь.

Но куда ж сейчас ушел?

И куда же он забрел?

Он в вертепы заходил,

Там рождался звон кадил.

Глянет в нищенский он дом,

Дом горит златым огнем.

Он к разбойникам зайдет,

Ангел в сердце злом поет.

И хоть мир прошел он весь,

Вот он в сердце, вот он здесь.

КРЕЩЕНИЕ

Мы крестились Христом.

Мы крестились крестом,

Обвитым звездами, цветами.

Мы крестились Водой,

Навсегда молодой,

Мы крестились Огнем.

Часом ночи и днем.

Мы за Солнцем идем,

И звездами.

Мы в Христа облеклись,

Мы как свечи зажглись,

В Пасхальном сияющем храме.

Мы возникли как звон

В аллилуйе времен,

Серафимы – в одном,

Херувимы – в другом,

Мы с Христом, он во всем,

Со звездами.

ПРОСТИ

Прости меня, Небо с Землею, и Солнце, и Месяц и Звезды,

Простите вы, горы, и долы, озера, леса, и поля,

Воздушные птицы, простите, коль ваши увидел я гнезды,

Простите, травинки, бродил я, былинки ногой шевеля.

Простите вы, звери лесные, что вас я тревожил по чаще,

Простите вы, рыбы, что вас я, рекой проплывая, путал,

Мы были когда-то все вместе, а в этот наш миг настоящий

Разъяты мы рознью, как страны – подъятьем

запутанных скал.

Простите меня, цветокрылки, которых зовут мотыльками,

Я вас от цветов отгоняю – невольно, когда прохожу,

Я брат вам, не будьте врагами, мы вызваны теми ж лучами

На ту же – мне зримо – на ту же, великую в Мире, межу.

ИЗ ЛЕСА В САД

Как из Леса в Сад

Через тьму идешь,

Там следы горят.

Где дорога в Сад?

В чаще – острый взгляд,

Словно светлый иож.

Много там следов,

Где века прошли,

Много там цветов,

Много там плодов,

Пир всегда готов.

Где он, Сад? Вдали!

Выявляет Лес

Много див своих.

Меж густых завес

Не видать Небес,

Но и здесь воскрес

Тоже звучный стих.

Вековечный круг,

Он и здесь воскрес.

Север есть и Юг,

И Восток и друг,

И зеленый луг

Для живых телес.

Возлежи, пируй,

Всех цветов не счесть,

Ты цветок, ликуй,

Нежен лепет струй,

О, целуй, целуй,

Если губы есть!

А когда к устам

Красный льнет закат,

По златым следам,

Мы к иным цветам,

Мы к плодам-звездам

Удалимся в Сад.

ДУХ НАШ

Дух наш, скажи! Дух наш, пророчь!

Отчего мы в заре и однако в печали?

Ибо в темную ночь

Свет Христов вы проспали.

Кто проспал, тем на дню невозможно помочь.

Дух, помоги! Дух, измени!

Опрокинуть не можем ли час наш и время?

Будут новые дни,

Сейте светлое семя,

Стебель в новые дни, возростив, наклоня.

Дух, мы хотим! Дух, преклонись!

Мы глядим, мы не спим, не уснем, помоги нам!

Обойми кипарис.

Спи. Но, чуть по долинам

Брызнут росы, проснись, и молись, и молись.

ПРОЩАНИЯ

Ты прости-прощай, тело белое,

Тело белое, лик земной.

Ты лежишь теперь, онемелое,

Онемелое под Луной.

Я жила в тебе, тебя нежила,

В тебе нежила сон венца.

Но меня всегда ты мятежило,

Ты мятежило без конца.

А теперь пора расставаться нам,

Расставаться нам – так всегда.

Нужно в Небо мне, вновь скитаться там,

Вновь скитаться там, как звезда.

Я отдам тебя на съедение,

На съедение злым червям.

Все же бывшее единение,

Единение радость нам.

Ты служило мне зыбкой лестницей,

Зыбкой лестницей к вышине.

Я была тебе светлой вестницей,

Светлой вестницей в нежном сне.

И когда опять в мире встретимся,

В мире встретимся в должный час,

Друг во друге мы в миг отметимся,

Вмиг отметимся блеском глаз.

Но хотя вдвойне возрождение,

Возрождение примет свет,

Для минувшего – возвращения,

Возвращения больше нет.

И любя любовь, и любя тебя,

И любя тебя вдвое вновь,

Будем счастливы, о былом скорбя.

О былом скорбя сквозь любовь.

ДУХОВНЫЙ САД

Темный и светлый духовный наш Сад,

Солнце зашло, но не гаснет закат.

Красные вишни, златой виноград.

Ягодки словно цветы – барбарис,

В яблоках ясно румянцы зажглись,

Темный, как терем ночной, кипарис.

Нежно обнявшись с последним лучом,

Лилия дремлет и грезит. О чем?

Уж не отпустит тот луч, нипочем.

В чашу вбирая, но тем не губя,

Пресуществляя, вдыхая, любя,

Белая, примет златистость в себя.

Скоро ночная сойдет тишина,

Лилия будет бледна, но видна,

В светы одета, и тайной сильна.

КАЖДЫЙ ЕСТЬ ЦЕРКОВЬ

Каждый есть церковь, и в каждом есть звоны,

В каждом высоко восходят амвоны.

Только когда

Он это забудет,

Света убудет,

Сердце воскликнет, что сумрак хорош,

Света убудет,

И гаснет звезда.

Что ж,

Сумрак красив,

Захватист и весело-пенист разлив,

Полая ширью владеет вода.

Сумрак хорош,

Можно ль уму возбранить

Выткать – какую понравится – нить?

Вольной быть хочет душа,

Своевольная тьма хороша.

Если вода затопила угодья,

Это весна,

Пир полноводья.

Полая влага, однако, мутна,

Полые воды – стоячие,

До предела всей мощи дошли.

Вспыхните, домыслы зрячие,

Пусть зазыбится в должных пределах волна.

О, внемли,

Своевольница, мысль человеческая,

Звездные зерна рассыпала в сумрак, там вон,

вдали,

Чья-то рука,

Пахаря длань и отеческая.

Звездную стелют дорогу века,

Звездные росы,

Храмы встают, озаряя откосы,

Звездные капли в качаньях морей,

Звездные души, к молитве идите, звездные

души, скорее, скорей.

ЧЕТЫРЕ ЗНАКА

Поюще,

Вопиюще,

Взывающе,

Глаголюще.

Орлом седым поюще,

Тельцом вопиюще,

Могучим львом взывающе,

Как человек глаголюще.

Четыре знака нам,

Мирволющих страстям,

Лик четырех путей,

В различности страстей.

Орлиное пенье, орлиные крылья,

Мычанье и кротость тельца,

Львиный прыжок, все мое – без усилья,

И голос, глаголанье, гул без конца.

Куда ты захочешь, смотри,

И все, что восхочешь, бери,

Ты думал, путей только три,

Их в мире безбрежном четыре.

Ты – в Мире,

Мирское – бери.

Я беру себе крылья орлиные,

Хоть люблю я уютный хозяйственный мир,

Я беру себе шири пустынные, львиные,

И стозвонное пение лир.

Четверично – различно – стократно – единое.

Проходя по воздушным путям,

Я увидел безмерную долю,

От страстей через страсти к страстям и страстям

Улетаю, как все – им мирволю,

Но, когда я начну говорить, я глаголю,

И когда я пою, возвещаю я волю,

Что в великом кипеньи страстей,

Чрез которое должно пройти,

Чтоб узнать о едином пути,

О пути – от путей,

В голубой небосвод,

Где душа изберет из различности всей

Лишь простор – и полет.

ХЕРУВИМСКАЯ

Выше, ниже, Херувимы, образующие тайно

Свет и крылья, свет и дымы, лик возникший не случайно,

Жизнь творящей, нисходящей, восходящей ввысь огнем,

Трисвятую, Трисвятейшей, трисвятую песнь поем.

Да Царя, чей голос – громы в вихрях огненного дыма,

Чье величие – на копьях свитой Ангельской носимо,

Мы подымем, света примем триединого Лица,

Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя без конца.

НАДОНУ

Это было на Дону, на Дону,

Вот уж третью я весну не усну.

И к чему ж я буду спать, буду спать?

Сирота нашел Отца, встретил Мать.

Там на тихом на Дону – Царский Дом,

Я пришел в пути своем в Царский Дом.

А при Доме этом сад, нежный сад,

И горит, да не сгорит, там закат.

И горит, который год, там восход,

Хоть считай, хоть не считай, спутан счет.

И, как тайна, по древам светит Храм,

Все листы-цветы, как свечи, светят там.

И со всех там сторон слышен звон,

Из каких колоколец льется он?

Из златых колоколец, иль сердец?

Где начало этой песни, где конец?

И от птиц исходит глас, столь певуч,

Что во церкви там пробил быстрый ключ.

Ключ запел, закипел, побежал,

В синем Море, на просторе, пенный вал.

Я глядел, поглядел, стал я бел,