Текст книги "Том 3. Зеленый вертоград. Птицы в воздухе. Хоровод времен. Белый зодчий "

Автор книги: Константин Бальмонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Молюсь в покорности,

Душой с родимыми.

Душой я с предками,

Вовеки сущими,

Чтоб снова ветками

Ожить цветущими.

ПРОСТИ

Прости меня, прости. Цветы дышали пряно.

Я позабыл совсем, что где-то бьется боль,

Что где-то сумерки и саваны тумана.

Меня, счастливого, быть грустным не неволь.

Я с детства был всегда среди цветов душистых.

Впервые вышел я на утренний балкон,

Была акация в расцветах золотистых,

От пчел и от шмелей стоял веселый звон.

Сирень лазурная светила мне направо,

Сирени белой мне сиял налево куст.

Как хороши цветы! В них райская есть слава!

И запах ландышей – медвян, певуч, и густ.

В нем ум, безумствуя, живет одним виденьем.

И ветер в камышах мне звонкой пел струной.

Жукам, и мотылькам, и птицам, и растеньям

Я предал детский дух, был кроток мир со мной.

Каким я в детстве был, так буду в дни седые.

Фиалка – мой рассвет, мой полдень – пламя роз,

Послеполуденье – нарциссы золотые,

Мой вечер, ночь моя, сверкайте в играх гроз.

Пусть все мои цветы, – о, Мать моя Святая,

Россия скорбная, – горят мне на пути.

Я с детства их люблю. И их в венок сплетая,

Их отдаю тебе. А ты меня прости!

КРУГЛЫЙ год

Круглый год, как колобок,

Покатился на Восток,

А пришел он на Закат,

В то же место, говорят.

Круглый год пошел на Юг,

Совершил он полный круг,

И на Севере опять,

Где же путь теперь начать?

Круглый год пошел с Луной,

Серп подвесил вырезной,

А узнав ущерб, тропа

Завершилась у серпа.

С Солнцем вышел круглый год,

Очертил круговорот,

И, принявши тот же вид,

«С новым счастьем!» говорит.

КУЗОВ

Я в дремучем лесу,

Где и днем полутьма,

Кузов полный несу,

В нем заснула Зима.

Как я шел ввечеру,

Проходил я холмом,

Там на самом юру

Вижу снежный я ком.

От Зимы ото всей

Он один не хотел

Под пригревом лучей

Свой исчерпать предел.

И смотрел он врагом,

И дышал как мороз.

Тут я взял этот ком,

В лес дремучий понес.

И из полной сумы, —

В разум смысла набрав, —

Я кусочки Зимы

Разбросал между трав.

И куда ни падет

Этот снежный комок, —

Тотчас нежно цветет

Белоснежный цветок.

Так я ландыш взрастил,

Так подснежник раскрыл, —

И из мертвых могил

Ангел встал шестикрыл.

СНЕЖНЫЙ ДОМ

На околице – домок,

Невеликий теремок.

В нем Старик, и в нем Старуха,

В гости к ним жужжится муха.

Проворчал Старик седой,

С ледяною бородой: —

«Кто за дверью там жужжится?

На полатях мне не спится».

Тут Старуха снежный плат

Отодвинула назад.

Говорит: «На это ухо

Туговата я, Старуха».

Позевала: «Встань-ка вот».

Покрестила старый рот.

В полинялом сарафане

Закачалась как в тумане.

Дверь открыла. – «Кто в избу?»

Муха к ней, сидит на лбу.

И у Старой все-то тело,

От весенней, разомлело.

Разомлело так, что вдруг

Хоть плясать на вольный луг,

Старика с палатей тащит,

Тот, крестясь, глаза таращит.

А уж муха и на нем,

Обожгла его огнем.

Хоть крестись, хоть не крестись ты

Сказки Солнца пламенисты.

Старый дед, что был так бел,

Разрумянясь, разомлел.

Хоть крестись, хоть не крестись ты

Расцвели цветы душисты.

Двое Старых, от Весны,

Стали цветом бузины.

И крестись, и не крестись ты,

Птицы в роще голосисты.

ПОДСНЕЖНИК

В зеленом перелеске

Подснежный колокольчик,

Раскрывшись ранним утром,

Тихонько позвонил.

Сказал: «Молитесь, травки!»

Шепнул: «Молитесь, звери!»

Пропел: «Молитесь, птицы!

Господь дает нам сил».

И белая березка

Курилась благовонно;

И заячья капустка

Молилась в тишине.

И серый можжевельник,

Упавши на коленки,

Шептал благоговейно: —

«Дай ягод, в срок, и мне!»

А белочка, желтея,

С брюшком пушисто-белым,

Скакнув от ветки к ветке,

Искала, что поесть.

И протрубел комарик,

Свои расправив крылья,

В предлинную свирельку: —

«В лесу богатств не счесть!»

ДРЕМА

Смолянка-сон дремучая,

Болотная дрема.

Мечта в уме тягучая,

В руках, в ногах, тома.

Дрема кошачья сонная,

Курение болот,

Вся цепкая, вся звонная,

Вся в душу зелье льет.

И хочется не хочется,

Как топь, взяла постель,

И сердцу все пророчится,

Что жизнь – одна метель.

Все кружится, скружается,

Свивается в извой,

Недужится, зевается,

Дремлю я сам не свой.

И будто в лихорадке я,

И будто я в бреду,

То вижу ласки сладкия,

То снова боли жду.

И мучая,вся жгучая,

Вся липкая, как мед,

Дрожит дрема зыбучая,

И кошкой к сердцу льнет.

КУКУШКИН ЛЕН

Что в саду белеет звездно? Яблонь цвет, и в цвете вишни.

Все цветет, поет, и дышет. Счастлив нежный. Горек лишний.

Кто в саду забыл дневное? Чьи уста горят в беседке?

Вешний ветер любит шалость. Он склоняет ветку к ветке.

Тихо в детской. Свет лампады. Истов темный лик иконы.

Ах, весна ведь беззаконность. Кто же сердцу дал законы?

Спит ребенок. Спит и видит. Лунный лес. Цветы как море.

Разметались, всколыхались, в голубом дрожат просторе.

А другие смотрят чинно. Так стоят, как встали – прямо.

И не шепчут, словно губы, а горят, как свечи храма.

И еще цветы есть третьи: Хоть цветут расцветно сами,

Но враждебны к задрожавшим, наполняют их слезами.

И глядят шероховато, протянули к ним колючки,

Вьется сердце, шепчут губы, светят свечи, жалят жгучки.

Спит ребенок. Спит и видит. Вон кукушкины сапожки.

Вон кукушка там трилистник. Лен кукушкин на дорожке.

Вон ночная там фиалка. Встала лилия красива.

И репейник угрожает. И спесивится крапива.

Кто-то злой трясет осину. Побелели все березки.

И во сне ребенок плачет, и кукушкины с ним слезки.

Кто-то молит, кто-то просит, кто-то с кем-то, там в тумане.

Свет лампады. Плач ребенка. Воркотня вздохнувшей няни.

«– Спи, родной, Христос нам светит через всю стезю

земную!»

«– Няня, няня, спой мне песню про кукушечку лесную...»

ЗА ГАЕМ ЗЕЛЕНЫМ

За гаем зеленым,

По срывам и склонам,

Певуче вела ты, тоска.

Но видно, что дважды

Для жалящей жажды

Не дышет прохладой река.

Здесь некогда юным

Я был Гамаюном,

В свирельности ласковых слов.

Но юность лишь эхо

Далекого смеха,

Лишь отзвук далеких шагов.

Зеленого гая

Листва молодая

Роняет с зарею росу.

И юность – лишь лодка,

Уплывшая ходко,

Ведя по воде полосу.

За гаем зеленым,

Со смехом и звоном,

Промчались в ночи бубенцы.

Горячая тройка

Уносится бойко

Во все мировые концы.

ВЕСНА

Молодая Весна в пояске из цветков,

Что готов соскользнуть перед входом в альков,

Наклонилась над светлым затоном,

Под навесом деревьев зеленым.

Уже Солнце зашло. Но весною светло

В вечеру и в ночи. И пол ночи прошло.

А Весна все заснуть не хотела,

И румянилось юное тело.

Соловьиная песнь и пришла и ушла,

А Весна все ждала, над затоном светла.

И мечты возжелавшей Весталки

Расцветали в лесах как фиалки.

И спала не спала, но в глазах у Весны

Были тени теней, были дальние сны.

И хотенья застывшей Вакханки

Расцветали в росе как горчанки.

Так спала не спала от зари до зари

Огневая Весна, две недели и три.

И растаяла в брызгах рассвета,

Когда глянуло в очи ей Лето.

ПЕСЕНКА СВЕТЛЯКА

Взяв с собой медвяный жбанчик,

Сплел из мятлика я лесенку,

И полез на одуванчик,

И пою при этом песенку: —

Не комар я, не жучок,

Я веселый светлячок,

Между трав мальчонка,

Фея же девчонка,

Фее я пою: Приди.

Целый месяц впереди.

Месяц наш медовый,

Каждый день нам новый.

Ты, девчонка, торопись,

Прямо в пору дни сошлись.

Одуванчик глянет,

Дунет и завянет.

Вот, как в жбанчике есть мед,

Золотистым он цветет, —

Глянь, на тонкой вые

Волосы седые.

Золотой погас пожар,

Глянул снегом белый шар, —

Здравствуй, одуванчик,

Я бросаю жбанчик.

Фея слышала заклятье, —

Песня пела убедительно, —

В голубом предстала платье,

С нею счастлив был я длительно.

В ИЮЛЕ

Сухой короткий треск кузнечика.

Июля предпоследний зной.

Бежит мой конь. Звенит уздечка.

Еще не кончен весь рассказ.

Я припаду к тебе на плечико.

Ты будешь счастлива со мной.

Спешу. Еще не сохнет речка.

Обедня Солнца. Вышний час.

ВЕРХУШКА ЛЕТА

Тебе конец венчанный лета,

Ты овладела моей мечтой.

Заре – зарницей песня спета,

Войди же смело в чертог златой.

О, да, из пурпура и злата,

Он безгреховный, наш храм-альков.

Иди с Востока до Заката

В венке из маков и васильков.

Стихом червонного излома

Ночное небо сверкнет в бреду.

Костер, зажженный взрывом грома,

Осветит свадьбу двух душ в саду.

ЛЕТО

Я великое жаркое Лето,

Огнеликое чудо в дыму,

Я тепло огневого ответа,

Вопроси, – все поймешь, как сожму.

Я велю обозначиться зною, —

Многозыбкий, он виден глазам,

Я вселенскую пляску устрою,

На усладу раскрытым сердцам.

Заалеется мной земляника,

Покраснеет, потупится ниц,

Переброшусь я в радостность вскрика,

В загорелые лица девиц.

Все побеги и ржи и пшеницы

В золотой я одену наряд,

Я скажу, – заиграют зарницы,

Кое-где и деревни сгорят.

Я горячее алое Лето,

Я высокий предел всех живых,

Набирайтесь великого света,

Запевайте свой свадебный стих.

ПРОСИНЬ

Листья, расцвета червленого,

С беглыми нитями просини,

В воздухе – запахи жженого,

Верные вестники Осени.

Там, торфяными болотами,

Ходит огонь завершающий,

Птицы кружат перед слетами,

Снег скоро выпадет тающий.

Звездочки снега в плясании

Будут лишь предупреждением,

В том гробовом расцветании

Есть упоение тлением.

Ветер, как быстрыми копьями,

Тканями двигает багряными,

С белыми крупными хлопьями

Вихри придут за туманами.

БАГРЯНОЕ СОЛНЦЕ

Багряное Солнце всходило

Над застывшей за летом землей.

Зачем ты меня не спросила,

В те дни как бродил я с тобой?

Все в белый окуталось иней,

Ото льдинок хрустит под ногой.

Желтой лесною пустыней

Проносится шорох сухой.

Какая дрожащая сила

В этом сердце, в тюрьме огневой!

Зачем ты меня не спросила?

Я тебе бы ответил: – «Я твой».

ВЕСЬ ВОЗДУХ

Весь воздух летом нас защищает шатром горячим.

А в осень жутко. Весь воздух жмется. С дождем мы плачем.

Все небо летом сияет светом. Все небо – сине.

А глянут тучи, – они могучи. Огонь в твердыне.

Все небо в осень молочно-бледно, белесовато.

А глянет просинь, – шепнет нам осень, что нет возврата.

ОСЕННЯЯ СКАЗОЧКА

Белая мышь пробежала,

Черная мышь проползла..

Жило осиное жало,

Осень и ос убрала.

Белая мышь забегает,

Только запляшет, – глядишь,

Черное что-то мелькает,

Черная шествует мышь.

Пчелы запрятались в улей,

Малые свечи зажгли,

Ждут там июней, июлей,

Спят в золотистой пыли.

Только пчелиная матка

Целую зиму не спит,

К меду припала, ей сладко,

Ключница, злая на вид.

Все же ей белая мышка,

Или ей черная мышь

Пискнет: «В сластях – без излишка,

Или, смотри, угоришь».

И засыпает обжорка.

Глянь, уж подходит весна,

Чья-то светлеется норка,

Белая мышка видна.

Солнце сейчас же за дело,

Вниз, головнею тряся.

Белая мышь посмелела,

Черная – тощая вся.

ЛЕСУНКА

Люди добрые, вы большущие,

Сапоги у вас все с подошвами.

Ах, дожди, дожди, сверху льющие,

Чтоб ушли огни, стали прошлые!

Посудите же! Я Лесуночка.

Инструментик мой – балалаечка.

У меня своя в мыслях луночка,

Я в густом лесу многознаечка.

Знаю цвет любви и разрыв-траву,

Знаю смехами литься звонкими,

Землянику жду, костянику рву,

Убираю лес я опенками.

Сею гнездами я вам рыжики,

Крашу листья я желто-красные.

Ноют зяблики, плачут чижики,

Мне в глаза взглянув распрекрасные.

Но Зима грозит, снаряжается,

Словно волк идет к нам от Севера,

Так вот в разуме все мешается.

Где поля мои с духом клевера!

Из конца в конец лишь атавами

Ветер тешится вслед за косами.

И крикливыми вдаль оравами

Журавли летят долгоносые.

Утром – зимники, росы сильные,

И во все Мороз дунул стороны.

Где вы, цветики? Спят, умильные.

Только каркают сверху вороны!

КАПРИЗНИЦА

Пела, пела пеночка,

Звенела конопляночка.

Маленькая девочка

Скучала о зиме.

Не ведала капризница,

Что зима уж близится,

Хлопьями сбирается

В недалекой тьме.

Вот и пламя вечера

В пепле дней развеялось,

Затопили печи мы,

Холодно в дому.

И мечтала девочка

Как певала пеночка,

И тихонько плакала,

Не зная почему.

БРОДЯГА

Бродяга я. До холодов, с грозой,

Плясал огнем, и реял стрекозой.

И вот, бездомный, признаюсь я, грешник,

Что с завистью смотрю я на скворешник.

Когда б в такой забраться теремок,

И там в тепле замкнуться на замок.

Ах, рада белка малому орешку.

Подайте пятачок мне на ночлежку.

СОЛНЦЕ, ВЕТЕР, И ВОРОН

Взял Старик в амбар мешок,

Мышь в мешок проворно скок,

И прогрызла там дыру,

И ушла сама в нору.

Крупка сыплется в мешок,

Крупка в норку на утек,

Крупка высыпалась вся,

Пляшет мышь, хвостом тряся.

Тужит Старый: «Как тут быть?

Как тут горю пособить?»

Зерна скрылись, – где и след.

Разве Солнце даст совет.

Солнце слышит свысока,

Обогрело Старика,

Месяц белый посветил,

Вышли зерна из могил.

И летел из дальних стран

Ворон Воронович Вран,

Помахал своим крылом, —

Крупкой полон весь закром.

КОЛОБОК

Толокняный колобок,

Ты куда бежишь, дружок?

А бегу я к волку в пасть.

Верно, там тебе пропасть.

Нет, я волка покормлю,

Но катиться я люблю.

Только волк меня поест, —

Я качусь до новых мест.

Как же это, колобок?

Ты из пасти – прямо скок?

В брюхе волка – темноты

Не боишься, верно, ты?

А в моих полях – овес,

Много зерен он принес.

Намесили толокна,

И в квашне не видно дна.

Волк от ночи до утра

Ест, – а молвлю я: «Пора!» —

И обглоданный – в квашню,

И круглюсь во славу дню.

Ишь, а мне и невдомек,

Ты прехитрый колобок.

И кружить тебе не лень?

Нет, я свежий каждый день.

СЕМЯ-ЗЕРНО

1

Мечтанья девушек красивы,

Полузакрытые цветы,

Но есть мучительные срывы,

И цепкий зов из темноты.

Меня страшит мое ночное,

В ночах слепое, существо,

Но нашим миром правят двое,

Разрыв – начало для всего.

Цветы каштана в Марте свежем

Горят как свечи под Луной,

Но если взор мы светом нежим,

Зерно растет из тьмы ночной.

2

Вот оно брошено, семя-зерно,

В рыхлую землю, во что-то чужое.

В небе проносятся духи, – их двое, —

Шепчут, щебечут, поют.

Спрячься в уют.

В тьму углубляется семя-зерно,

Вечно одно.

Было на воздухе цветом красивым,

Колосом с колосом жило приливом,

Было кустом,

Малой былинкою, древом могучим,

Снова упало в могильный свой дом.

Духи из пламени мчатся по тучам,

Духи поют: «Улетим! Отойдем!»

Сердце, куда же ты мчишь, безоглядное?

Вот оно, вот оно,

В землю зарытое, малое, жадное,

В смертном живое, семя-зерно.

В подпольи запрятано, прелое,

Упрямо хотящее дня,

Собой угорелое,

Порвалось, и силам подземным кричит:

«Отпустите меня!»

Вся тяга земная

Ничто для него.

Есть празднества Мая

Для сна моего,

Апреля и Мая

Для сна моего.

Кто хочет уйти, отпустите его.

Вся тяга земная

Прядет для меня золотое руно,

И ласка от Солнца есть ласка родная,

И тьма обнимает – для дня сохраняя: —

В глазах ведь бывает от счастья темно.

Душа человека есть в Вечность окно,

И в Вечность цветное оконце – разъятое

семя-зерно.

Серое, тлеет, упрямо уверено,

Что зажжется восторг изумруда,

Что из темного терема

Вырвется к Солнцу зеленое чудо.

Духи порвали огромности туч,

Голос потоков, как пляска, певуч

Весть золотая с заоблачных круч

Из голубого Оттуда.

3

Я вас кроплю водою

Из чистых родников,

Цветы мои, горите

Огнем живых зрачков.

Я вас кроплю слезою

Мгновений и годов,

Цветы мои, светите

Лампадой лепестков.

Я вас кроплю мечтою,

Из крови сплел покров,

Я умер, вы живите,

Наш мир лишь вами нов.

Ушел в века с зарею,

Вернусь из тьмы веков,

Цветы мои, вы нити

Бессмертных жемчугов.

ЮЖНЫЙ КРЕСТ

No quema, sino da luz, este fue-

go del santo amor. Oh diremos que

quema у no quema!

Fray Diego de Estelta

He сжигает, а дает свет, этот

огонь святой любви. О, скажем,

что сжигает и не сжигает!

Фраи Диэго де Эстелья

ЖЕРТВЕННЫЙ ЗВЕРЬ

Белорунный, сребролунный, из пещеры вышел зверь.

Тонкоструйный, златовейный, зажигай огонь теперь.

В старый хворост брызнул шорох, вспышек быстрых перебег.

Зверь пещерный, беспримерный, весь сияет, словно снег.

Златорогий, стройный, строгий, смерти ждет он не страшась.

Струйки-змейки, чародейки, вейтесь, пойте, стройте час.

Струнным строем час построен, час и миг и волшебство.

Снег разъялся, кровь красива, хворост ожил, жги его.

В старых ветках смерть устала спать и ждать, не бойся жечь.

Все, что пламень метко схватит, встанет, словно стяг и меч.

Златорунный, огневейный, красный, желтый бог Костер,

Жги нас, жги нас, как несчетных жег и сжег твой жаркий взор.

ЗАПОВЕДЬ

Не убивай. Не отнимай. Не соблазняй – несоблазненный.

Не завлекай в веселый гай, коль сам не взят тоской

бессонной.

Но если ты взлюбил мечты, как любим сердцем близость

Бога,

Иди, куда зовет звезда, и пусть ведет тебя дорога.

И пусть убьешь: Быть может, ложь, что ты убийца – убивая.

Ведь в битве есть восторг и честь, и есть призыв Родного

края.

И если взят чрез быстрый взгляд весь мир другой – души

плененной,

Возьми меня рукой огня, – блаженным буду я сожженный.

У РУЛЯ

Морским свеченьем горит волна,

Направо волны, налево вал,

Довеял ветер обрывок сна,

В котором разум давно дремал.

Тот сон – безвестность путей иных,

То сновиденье – о берегах,

Еще не спетый дрожащий стих,

Тот клад заветный, что в пеленах.

Я уплываю, так суждено,

Мгновенья пали, их не вернуть,

Увижу ль берег, увижу ль дно, —

На Ориона я правлю путь.

ОРИОН

Ориона, Ориона, Ориона три звезды

Я зову тройным зазывом над стремнинами воды.

Яркий пояс вышний Витязь, чуя с мраком бой, надел,

С троекратным упованьем расширяю свой предел.

Правя к Югу, веря Югу, бледный Север я люблю,

Но, лелея в сердце призрак, волю дал я кораблю.

Ориону, Ориону, Ориону, в битве с тьмой,

Отдаю первоначальность, первый гимн весенний мой.

Витязь встанет, Витязь глянет, и еще за ночью ночь.

Сердце, слушай зовы света, и Судьбу свою пророчь.

Бури страшны – лишь для страха. Веря в звезды – дышет

грудь.

Орионом, Орионом, Орионом явлен путь.

СОЧЕТАНИЯ

Дальний Сириус дрожью объят, колыбелится, тянется свет.

Это – сказ, это – звук, это – сон, перекатная зыбь перезвона.

И как ровно горит перед ним, начертанье высоких побед,

Троезвездный размеренный звон, ослепительный систр

Ориона.

СВЕТОЧ ЮГА

С каждой ночью все направо содвигался Орион,

Каждой ночью был к иному звездным пеньем дух взнесен,

И в нежданный час однажды, над разбегом корабля,

Расцветился знак желанный, чьим огнем жива Земля.

Он земным владеет кругом, четырем велит ветрам,

В первый миг он нас встречает, в смертный час он светит

нам,

В разных ликах засвечаясь, был надеждой разных мест,

В Южном море он взнесенно воссиял как Южный Крест.

КОВЧЕГ ВЕЧЕРНИЙ

Луна взошла за Океаном

И светом нежит нас медвяным.

Корабль дрожит над мглой валов,

Ковчег вечерний, улей снов.

По вскипам зыбкого агата

Скользит мерцающее злато.

И я лечу, мечтой ночной,

Пчела-виденье, в Край родной.

ТАЙНОПИСЬ

Когда б тебя, с кем слит я в тайной цельности,

Мог каждый миг я – взор во взор – встречать,

Сверкали б мы в лазурной беспредельности,

Скрепив судьбу, как звездная печать.

И были б мы в причастии горения,

Вгнезденные в созвездие одно,

Дабы светить всем тем, чей путь – борение,

В ночных степях, где глухо и темно.

Когда б с тобой, с кем часто я в разлучности,

Мой рок меня светло сковал навек,

Звучали б мы псалмом вселенской звучности,

И пили б все от светловодных рек.

Все ж мнится мне, что, если здесь в мгновении

Так часто мы с тобой разлучены,

Двойной звездой, в грядущем вознесении,

Мы бросим в мир немеркнущие сны.

ТОЛЬКО ТЫ

Только ты меня можешь вести по путям,

Где горячая молния – там.

Только ты мне отрада, и правый мой суд,

Если обруч я выкую – тут.

Лишь одна есть рука, и в ночи, и средь дня,

Для горячего в беге коня.

Лишь один есть стрелец, что умеет в мету

Без ошибки попасть на лету.

Лишь с тобой мой полет – чрез простор темноты.

Хоть за край, если в пропасти – ты.

И с хоругвью в ветрах, за тобой я лечу,

Гром готовится встретить нас – чу!

ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ

Я раскрыл лебединые крылья,

И коснулся крылами зари,

И легко, высоко, без усилья,

Возлетел. Мой размах повтори.

Если хочешь лететь легковольно,

Там, где звезды подобны ручью,

Ты пойми и почувствуй безбольно

Лебединую песню мою.

Улети от родного затона,

От знакомых родных ступеней,

Убаюкай дрожание стона,

Будет песня полней и звучней.

Искупаешься в Солнце безвестном,

Обвенчаешься с Новой Луной,

И к пределам желанным, хоть тесным,

Прилетишь с полнопевной весной.

Из пустынь, что лазурно-высоки,

Упадешь белоснежно к гнезду,

И качнешь ты родные осоки,

Закачаешь на влаге звезду.

С МОЛНИЕЙ

К тебе я в грозах прилетал,

Тебя дождями я кропил,

С тобою светлый пил бокал,

И слушал тихий звон кадил,

Тебя я в лунный ввел опал,

И быстрой молнией светил.

И если будет мне дано

Продлить земную череду,

И если в яркое звено

Я вброшу вновь и вновь звезду,

Томись и жди, раскрыв окно,

Я снова с молнией приду.

В НОЧАХ МИРОВ

Я вброшен в мир неведомой Судьбою,

И с вихрями зиждительными свит,

Я должен мчаться бездной голубою,

Одетою ночами в аксамит.

Я должен быть светильником летящим,

Прорезать мрак алмазною слезой,

Быть светляком глубинностям и чашам,

Игрой зарниц загрезить за грозой.

Струною петь о таинстве стремленья,

Зачать, качать протяжный перезвон,

В зеркальность дней пролить волну продленья,

Создав напев, лелеять зыбкий сон.

Но был бы я безмерно одиноким,

Когда б в ночах, с их мглою голубой,

Я не был слит с виденьем звездооким,

И не горел тебе, в себе, тобой.

НАПЕВЫ РУН

Напевы рун звучат – но лишь для взора,

В узорах звезд, в которых высота

Сложила гимны огненного хора

Под верховенством Южного Креста.

Напевы рун дрожат – их слышит ухо

Во вскипах волн, в безмерности морей.

Дорогой глаз, или тропинкой слуха

В их смысл войди – все смыслы в них светлей.

СКАЗ О ЗВЕЗДАХ

При начале наших дней

Люди Бога огорчили,

Он ушел от нас во тьму.

Скучно было там ему.

Вечно с тьмою, всюду с ней.

Зачерпнул в своей он силе

Так с пригоршни две огней,

Радость сердцу своему.

И унес подальше их.

Но они, горя, сквозили

Через Божию суму.

И в своем он терему.

Но идя средь звезд златых,

Весь сияя в звездной силе,

Растерял не мало их,

И горят еще сквозь тьму.

НЕ ИСКУШАЙ

Мать Матерей, родимая Земля,

Отец Земли, лазурный Океан.

Покой сознанью синим Небом дан,

И нежат мысль зеленые поля.

Я был как все. Во мне горел Огонь.

Я жил во всем. Касался до всего.

Устало сердце. Мир, не мучь его.

Я тихо сплю. Не искушай. Не тронь.

ПОД ЗНАКОМ СВАСТИКИ

Капля неведенья в море незнания,

Искра мгновенная в хлещущей мгле,

Ты, маловерное чадо терзания,

Ты, беспримерная вспышка во зле.

Все твое деланье в тающем времени,

Все твои сны, и верхи Пирамид,

Лишь прорастание малого семени,

Факел твой пляшущий быстро горит.

Вспыхнут Рамзесами, иль Ахиллесами,

Меткозахватными, яркие дни,

Тотчас задернется праздник завесами,

Сгрудятся гномики, тушат огни.

Все созидания Эллина гордого,

Первого воина нашего я,

Суть лишь вскипания мрамора твердого,

Камень, возжаждавший быть как струя.

Струи кончаются. Струи свежительны,

Все же не вечно им можно сверкать.

Только страдания в цепкости длительны,

В том поручится вам каждая мать.

Расчетвертованность. Свастика вечная.

Крест во вращении. – Где же наш Дом?

Где же есть верное? Скучно конечное.

Жизнь наша – в полночи, с Южным Крестом.

ПОСЛУШАНИЕ

Вся Природа послушанье

И таинственный устав.

Рьяных смерчей рокотанье,

И шуршанье светлых трав.

Смерти бледное явленье,

Ярких радуг семицвет.

Взрыв подземного горенья

Вулканических побед.

От созвездий ожерельных

До сбирающей пчелы,

Звук закона в числах цельных,

Цепь ячеек в глубях мглы.

Быстрый заяц, лист капусты,

Завлеченный в сказку волк.

Дрожжи замысла здесь густы,

Шелковичный тонок шелк.

Вся Природа послушанье,

В токе творческой любви.

В безднах знанья и незнанья

Верь звезде и нить не рви.

ТРОЕСТРОЧИЕ БОГАМ

Болезнь, седины, труп,

Три вечные пятна

Для видящего Муни.

Яд в меде нежных губ,

С расщелиной Весна,

Декабрь – уже в Июне.

Но мне болезнь и боль

Есть огненный исход,

Кремнистый путь познанья.

Неволишь, так неволь,

Крылатым есть полет,

Лечу, мне нет изгнанья.

И седина есть снег,

И старость – замок дней,

Где пол и стены льдяны.

Минут там ровен бег,

Там радуга огней,

Там радости румяны.

И труп, чужой, родной —

Тоска, но лишь на миг,

И снова – до свиданья.

А если это мой,

Свободу я постиг,

Вновь – светлое скитанье.

И трем богам молясь,

Я засветил огонь

Пред Брамой, Вишну, Сивой.

И мраку каждый час

Пою: «Меня не тронь.

Я вольный и красивый».

ЦАРСТВО

Себя завоюй,

Собою владей,

Над жизнию всей

Зажги поцелуй.

И сердцем будь прям,

И сердцем будь чист,

Как утренний лист,

Как дым-фимиам.

Будь легким как сон,

Будь добрым с зверьми,

Будь тихим с людьми, —

Тык Богу причтен.

щит

Бывший круглым, Лунный Щит

Глянул вырезным.

В легкой мгле ночной разлит

Дней сожженных дым.

Над колодцем мировым

Миг журчит-журчит,

Нас ведя к немым, к родным,

К сну замкнутых плит.

БОРО-БУДУР

(Храм Будды. – Ява)

В камне тлеющем хмуро

Лики – тысячи – хоры.

Еще смотрят их взоры.

Возле Боро-Будура

Серо-бурые горы.

Вон оттуда досюда

Протянулись вершины,

Как огромные спины

Исполина-верблюда,

Горбуна-чуда-юда.

Но в выси распаленной

Над Природой и Храмом,

Над ликующим гамом,

Многократно-взнесенный,

Жив навек – Просветленный.

БУДДА

Как безгласность рождения снега,

Серебристых пушинок паденье, —

Как ладья, что от чуждого брега

Оттолкнулась, бежа заблужденья, —

Как вулкан, что, уставши от зноя,

Воссиял многоснежною чашей, —

Как лазурь, что упором покоя

Вознеслась над пустынею нашей, —

Как медлительный звон колокольни,

Что уходит густыми волнами, —

Как цветок, что над долею дольней

Фимиамными курится снами, —

Как привет «Отдохни» иноверцу,

Как горящая тихо лампада, —

Он дает утомленному сердцу

Все, что сердцу взметенному надо.

СОЛНЦЕ ВСТАЛО

Бог везде, куда ни глянь,

Всюду видит, всюду слышит,

Богу все приносит дань,

Слон, пчела, и лев, и лань,

Богом все живет и дышет.

Разрывая ночи грань,

Солнце встало. Верный, встань.

И молись. И верь. И глянь,

Как волна волну колышет.

К ЗВЕЗДАМ

Престолы душ, которые когда-то

Прошли пути страданий и надежд,

И отошли отсюда без возврата,

И там глядят в огне златистых вежд, —

Печати душ, которые созвенно

Являют взорам грамату Небес,

И говорят, как все, что было тленно,

Живет вовек, и кто был мертв – воскрес, —

Несчетность душ, горенье изумруда,

Мерцание Небесных жемчугов, —

Да буду я меж вас, уйдя отсюда,

Звездой меж звезд, над сонмами веков, —

И пусть тот храм, все больше возрастая,

Обнимет всех, многовершинный лес,

И всех и все та Истина святая, —

Всезвездность душ, – взнесет в простор Небес.

ЧАС ПРИШЕЛ

Час пришел. Совершились пророчества.

Воплотились веленья времен.

Ты в железных морях одиночества,

В вознесеньи на горный уклон.

Далеко, за громадами влажными,

Улыбаются пажити дней.

Но роптаньями сумрачно-важными

Ты отброшен на ряд ступеней.

Для познавшего – нет заблуждения,

Для взошедших – все видно внизу.

Будь в морях, на горах, как видение,

Как маяк, победивший грозу.

МЕЖДУ ЗВЕЗД

Чего искать? Куда идти?

Корабль стремится по волне,

Морские звезды – вдоль пути,

Иные звезды – в вышине.

Морские звезды чуть блеснут —

И тотчас гаснут близ меня,

Дрожа, скользя, вот тут, вот тут,

Лишь дразнят вспышками огня.

А те, в далекой высоте,

Узорно-свитые огни,

До них идти – одной мечте,

Увы, так было искони.

Кипит вода. Встает земля.

Дымится дней немая нить.

Я в быстром беге корабля.

Куда мне плыть? Куда мне плыть?

ИНЕЙ

Иней белый, иней чистый,

Где мерцаешь ты сейчас?

Я иду пустыней мглистой,

Весь мой свет – сиянье глаз.

Иней чистый, иней белый,

Поколдуй и погадай,

Дай прийти в твои пределы, —

Снега хочет горностай.

Белый призрак, белый иней,

Дай мне, чарою своей,

Быть звездой в пустыне синей

Над родной страной моей.

НА КРАЮ ЗЕМЛИ

Я на краю Земли. Я далеко на Юге.

Не юге разных стран, – на юге всей Земли.

Моя заря горит на предполярном круге.

В моих морях встают не часто корабли.

Мой светоч – Южный Крест. Мой светоч —

отблеск льдины.

Здесь горы льдяные – один пловучий храм.

Но за чертой мечты – мой помысел единый

Ведет мой дух назад, к моим родным полям.

И сколько бы пространств – какая бы стихия,

Не развернула мне, в огне или в воде, —

Плывя, я возглашу единый клич: «Россия!»

Горя, я пропою: «Люблю тебя – везде!»

СТРАНА, КОТОРАЯ МОЛЧИТ

Страна, которая молчит, вся в белом-белом,

Как новобрачная, одетая в покров, —

Что будет тронут им, любующимся, смелым,

Несущим солнечность горячих лепестков.

Страна, которая всех дольше знает зиму,

И гулкую тюрьму сцепляющего льда, —

Где нет конца огням и тающему дыму,

Где долгий разговор ведет с звездой звезда.

Страна, которая за празднествами Мая,

Чуть лето глянет ей, спешит сказать: «Я сплю»,

Страна великая, несчастная, родная,

Которую, как мать, жалею и люблю.

УЗОРОЧНАЯ ЗВЕЗДА

Узорочной звездою

Сквози попеременно.

Не льстясь игрою злою,

Не никни в то, что тленно.

Не захоти, в тумане,

Богатства волопаса,

В твоей душе есть грани,

Дай каждой яркость часа.

Не захоти, вздыхая,

Чтоб вечно было Солнце,

Мы – храмина большая,

В ней не одно оконце.

И истинно сказанье,

Что у отца у Бога

Для всякого дыханья

Обителей есть много.

Он Сам сказал: – Устрою.

Скорей сплетайте нити.

И за своей звездою

Одетые идите.

ИКОНОСТАС

«Что есть царствие? – Радо-

ванье в Духе».

Слово Духоборов

Иконостас живой, иконостас церковный —

Лик Вечного меж лиц, что видимы окрест.

Бог Сын – в лице людском, сквозь плоть просвет

духовный,

Взнесенный радостно, как лик созвездья, крест.

Вот день. Ты не сердись. И целый день, блистая,

Тянуться будет вверх незримая свеча.

Гнев – Ад, сердитость – Ад, а кротость – рощи Рая,

Лишь ведай бой один – духовного меча,

И что есть Царствие? То радованье в Духе.

И что есть Небеса? То – пение души.

Все громы, песни все – в твоем сокрыты слухе,

Весь свет в твоих глазах. Гори же. Поспеши.

В стезях, когда Вселенная,

Повсюду безызменная,

Была в себе, одна,

Одна как тишина, —

Без лунного течения,

Дневного украшения,

И Бог был в Божестве,

В том умном Существе, —

Возникло в нем сверкание,

То – первое желание,

И в брызгах светлых рек

Родился человек.

Да будем же торжественны,

Зане мы все Божественны,

С превыспренних высот

Чрез нас огонь идет.

Весь мир в себя вмещающий,

Вещающий, сверкающий,

Да будет сын отца

Вселенским без конца.

ДУХ

В Духе мы рождаемся,

В Духе утверждаемся,

Бодрствует в нас Дух,

Он нам глаз и слух.

В Духе – вознесение,

Сладостность пронзения,

В Духе свежесть струй,

Сим мечом воюй.

БОГЖИВОЙ

Бог живой, пророк нелживый он,

Камень крепкий, терпеливый он,

Он нам лестница высокая,

Он звезда нам златоокая,

Он кадило благовонное,

С тихим звоном вознесенное,

Он нам риза златотканная,

Сила сердца, Духом данная,

Церковь он нерукотворная,

Высота, от звезд узорная,

Луч от Неба, кем ликуем мы,

Меч от Духа, кем воюем мы.

ГОЛОС ОТТУДА

«Я не один, потому что Отец

со Мною».

Ев. от Иоанна, 16:32

Был древле зов. Ему я внемлю.

Слеза слагается в кристалл.

Христос, дабы сойти на Землю,

Среди людей Евреем стал.

Я это ведаю, приемлю,

Без этого я скудно-мал.

Зачем лачугу Иудея

Он выбрал на земле как дом?

Тот возглас, в сердце тяготея,

Для сердца разрешен Христом.

Его святою кровью рдея,

Мы светлым цветом расцветем.

Самозакланный, во спасенье

Всех, кто приидет ко Христу,

Он на Земле Свое служенье

Вметнул как светоч в темноту,

Средь обреченных на мученье,

Что верны на своем посту.