Текст книги "Израиль. История Моссада и спецназа"

Автор книги: Константин Капитонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

ЦВИ ЗАМИР – НЕПРИМЕТНЫЙ ГЕНЕРАЛ

Четвертый шеф «Моссада» Цви Замир (он же – Заржевский), или просто Цвика, никакой деятельностью, близкой к разведке, никогда в своей жизни не занимался. Поэтому он был не менее других удивлен решением премьер-министра Леви Эшкола назначить его руководителем этого секретного ведомства. Профессионалы «Моссада» были просто обескуражены этим назначением.

Почему же именно Замир был выдвинут на один из самых важных и ответственных постов в Израиле? Потому что лидеры лейбористской партии считали его «свои человеком».

Решение премьер-министра Леви Эшкола было обусловлено еще одним обстоятельством. После двух десятилетий сильных и самоуверенных руководителей разведки глава правительства хотел видеть на этом посту совсем другую фигуру.

На вопрос «Как можно ожидать, чтобы столь неопытный человек справился с такой деликатной работой?» израильский премьер бодро ответил:

Все будет в порядке. Через год-два он научится…

* * *

Замиру действительно потребовалось два года, чтобы понять и освоить все особенности новой сферы деятельности. Работая днями и ночами, прислушиваясь к мнению профессионалов, он стал не только мастером своего дела, но и создал собственный стиль, ввел методы, отличавшиеся от тех, которыми пользовались его предшественники.

Его доклады правительству отличались исчерпывающей полнотой. Он никогда ничего не пытался скрыть, беря на себя ответственность и за успехи, и за провалы. Голда Меир, став премьер-министром, доверяла Замиру безоговорочно.

Он родился в 1924 году в Польше и в том же году был увезен в Палестину, куда эмигрировали его родители. В 1942-м вступил в ряды ПАЛЬМАХА[10]10
  Ударные отряды «Хаганы»


[Закрыть], а в 1944-м стал дивизионным командиром.

За деятельность, связанную с осуществлением программы нелегальной иммиграции евреев в Палестину, Замир был арестован британскими властями. Во время первой арабо– израильской войны в 1948 году сражался в Иерусалиме и его окрестностях.

В 1950-м был назначен инструктором на курсы повышения квалификации для старших офицеров. А в 1953-м сам отправился в Англию на стажировку.

По возвращении был командиром пехотной школы. В 1956-м получил повышение в должности: его назначили инструктором в министерство обороны. Через год он взял отпуск, чтобы сдать экзамены на степень бакалавра по гуманитарным наукам в Иерусалимском университете. Вскоре получил звание бригадного генерала.

С 1962-го года Замир командовал Южным военным округом, а 15-го июля 1966-го был назначен военным атташе в Лондон. Поэтому в «шестидневной войне», начавшейся 5-го июня 1967 года, он не участвовал. Для офицера израильской армии это считается недостатком, равносильным неспособности выполнять свои супружеские обязанности.

* * *

И вот самый непрезентабельный из всех израильских генералов Цвика Замир занял кресло шефа «Моссада». В начале своей деятельности ему удалось избежать внутренних беспорядков и передряг, которые сопровождали появление каждого из его предшественников. Пусть он не был идеальным кандидатом на пост руководителя этой спецслужбы, он оказался человеком, как выяснилось позднее, способным заставить своих сотрудников работать с полной отдачей сил.

Если Меир Амит был для них боссом, то Замир походил скорее на председателя комитета. Стоило старшим офицерам «Моссада» освоиться со стилем его работы, как они признали нового шефа. Все они были профессионалы с многолетним стажем, и могли теперь использовать свои профессиональные качества гораздо полнее, чем раньше.

В 1969 году, когда Замир занял должность директора «Моссада», борьба с палестинским террором, исходившим от организации «Черный сентябрь», была в самом разгаре. 5-го сентября 1972-го года боевики этой организации убили на 20-х олимпийских играх в Мюнхене почти всю израильскую команду.

Когда случилась эта трагедия, Замир немедленно вылетел в Мюнхен и начал переговоры со своими немецкими коллегами из службы безопасности. Он просил западногерманских чиновников разрешить ему пустить в дело израильских спецназовцев, но получил отказ. Поэтому он был вынужден бессильно наблюдать с контрольной вышки мюнхенского аэропорта, как плохо подготовленные немецкие «коммандос» проводили свою акцию освобождения, но не смогли убить всех террористов первым залпом. Трое оставшихся в живых палестинцев открыли огонь по находившимся в вертолетах скованными наручниками спортсменам и забросали их гранатами.

Репутация «Моссада» пострадала, а Замир был лишен некоторых своих полномочий. Они перешли к любимцу премьер-министра Голды Меир генералу Аарону Яриву, которого она назначила своим советником по борьбе с терроризмом.

Между Замиром и Яривом отношения сложились нелегкие. Как-никак, а назначение последнего явилось выражением недоверия директору «Моссада» и способствовало уменьшению его влияния. Правда, Замира утешало одно: после трагедии в Мюнхене последовали кардинальные изменения в статусе его ведомства. Но главное – был вдвое увеличен бюджет.

Глава правительства сказала Замиру:

– Вы получаете полную свободу действий. Я хочу, чтобы все причастные к убийству наших спортсменов были уничтожены, как бешеные псы.

Аналитики «Моссада» после многих недель тяжелой работы составили список этих «причастных» из 13 имен. Подготовительный период занял несколько месяцев, в течение которых была создана специальная группа «Мицвах элохим» («Гнев божий»). Потом началась жестокая война в парадных, отелях, на улицах европейских городов, в Бейруте, в частных квартирах и кабинетах, принадлежавших респектабельным деловым людям.

Все чаще газеты сообщали о загадочной гибели то одного, то другого араба, имена которых ничего не говорили широкой публике. И каждый раз из «черного» списка «Моссада» вычеркивалось одно имя. Настал день, когда мюнхенский счет был закрыт…

Нельзя не упомянуть дерзкую операцию «Весна молодости», разработанную Замиром и Яривом, и осуществленную израильским спецназом совместно с агентами «Моссада» в апреле 1973 года. Тогда, напомню, в своих квартирах в центре Бейрута были ликвидированы три видных деятеля Организации освобождения Палестины (ООП).

* * *

Между тем приближался октябрь 1973-го года… Египтяне, осуществляя операцию по дезинформации израильтян, убеждали мировую общественность, что египетская армия не собирается нападать на еврейское государство. Обычно недоверчивые израильские генералы на этот раз принимали все за чистую монету. Они пришли к убеждению, что войны не будет.

Замир не был столь спокоен и самоуверен, как его военные коллеги. В середине сентября ему стало ясно, что Египет и Сирия планируют широкомасштабную войну. Информация, поступавшая из стран Ближнего Востока и Европы, подтверждала это. «Моссад» получил свыше 400 сообщений, которые были переданы военной разведке. На них не обратили внимания…

За два дня до начала войны ЦРУ предупредило Замира: «По нашим сведениям, арабы намереваются напасть на вас». Когда это сообщение он передал шефу военной разведке, тот спокойно ответил: «Я не уверен в этом».

Тогда Замир тайно отправился в поездку по европейским странам. Он сам хотел разобраться с этой проблемой. Утром 6-го октября он отправил премьер-министру Голде Меир отчаянное сообщение: «Сегодня начнется война!» Он опоздал…

В первый же день войны израильская армия потеряла 500 человек убитыми и свыше 1000 раненными. Всего же в ходе войны Судного дня Израиль потерял 3000 солдат и офицеров, 900 танков и 250 самолетов.

После пяти лет пребывания на посту директора «Моссада» Цви Замир вышел в отставку – таким же бесцветным и неприметным, каким он был в начале своей карьеры. Его «вахта», закончившаяся в 1974 году, была отмечена двумя крупными провалами: скандалом в норвежском городе Лиллехаммере и войной «Судного дня», хотя последняя не компрометировала его лично.

ИЦХАК ХОФИ – ОДЕССИТ ПО КРОВИ

В 1974 году Ицхак Рабин, сменивший Голду Меир на посту премьер-министра, назначил шефом «Моссада» командующего Северным военным округом генерала Ицхака Хофи. Изумились даже близкие к Рабину люди.

– Разве может такой человек руководить организацией, требующей интеллектуальной изощренности? – недоумевали они.

– Ваши интеллектуалы чуть было не погубили страну, – парировал премьер. – Хака[11]11
  Так называли Хофи друзья.


[Закрыть] – единственный, кто предвидел войну Судного дня, не располагая секретной информацией.

Действительно, Хофи был единственным, кто, рискуя карьерой и репутацией, бил тревогу.

Он не уставал твердить, что эскалация сирийских военных приготовлений – это прелюдия к войне, которая может разразиться в любое время.

И оказался прав. 6-го октября 1973 года в 14-30 началась самая тяжелая из всех войн, которые когда-либо приходилось вести Израилю.

* * *

В возрасте 47 лет Хофи стал третьим «саброй»[12]12
  Так называют евреев, родившихся в Израиле. В переводе с иврита – «кактусовый плод».


[Закрыть], возглавившим «Моссад». Как и большинство представителей его поколения, он вступил в «ПАЛЬМАХ», принимал участие в войне 1948 года и (также как Амит и Замир) решил посвятить себя военной карьере.

Будущий директор «Моссада» родился в семье иммигрантов из Одессы. Он рос в тель– авивском квартале бедноты, где жили и тяжелым трудом добывали хлеб насущный евреи– ашкенази – выходцы из Восточной Европы.

Его отец был мягким и добрым, боготворившим свою жену и, естественно, находившимся у нее под каблуком. Это от матери Хофи унаследовал упорство, обстоятельность и несокрушимость воли.

Израильский журналист Владимир Фромер, не раз встречавшийся с Хофи, пришел к выводу, что он из тех людей, которые в экстремальных ситуациях умеют сконцентрировать волю, интеллект и силу духа. Так было на Голанских высотах во время войны Судного дня. Солдаты Хофи встретили противника в полной боевой готовности и выстояли.

Правда, об истиной роли командующего Северным военным округом знали не многие. Уж слишком негеройский вид был у генерала. Круглое, похожее на подрумяненный блин лицо, мясистый нос, не имеющий ничего общего с классическими римскими, греческими или семитскими лицами. Живот, свободно нависающий над ремнем, какая-то округлость всех линий. Его можно было принять за бухгалтера, за строительного подрядчика, за кого угодно, но не за генерала. Только глаза, выразительные, темные, спокойные, свидетельствовали о том, что внешность бывает обманчива.

Как бы то ни было, но Рабин назначил начальником «Моссада» Ицхака Хофи – единственного человека, пробившего тревогу в канун войны. Восемь лет (дольше, чем кто-либо из его предшественников) он занимал этот пост. По оценке израильских экспертов, самые значительные политические и военные достижения Израиля связаны именно с тем периодом, когда разведку возглавлял Хофи.

Операция в Энтебе (Уганда), предотвращение покушения на египетского президента Анвара Садата, бомбардировка иракского ядерного центра (Операция «Вавилон») и многие другие операции, о которых мы ничего не знаем и, возможно, не узнаем никогда.

Хофи не был гением разведки, но его всегда уважали за трудолюбие и серьезный подход к делу. Продолжая традицию на окружение арабских государств «периферийными друзьями», он понимал, что Израилю нужно двигаться дальше и искать урегулирования с самими арабами.

Вслед за Иорданией, Марокко и первоначальными контактами с Египтом настала очередь Ливана. Главным мотивом по-прежнему было установление «периферийных» отношений с христианской маронитской общиной. Он считал, что приобретение связей в Бейруте открыло возможности непосредственного выхода на лидеров исламского мира.

Тайная дипломатия «Моссада» отлично согласовывалась с борьбой против терроризма, которая проникла даже в самое сердце Африки. Эти тайные контакты очень пригодились, когда 27-го июня 1976 года в угандийском аэропорту Энтебе совершил посадку захваченный террористами французский авиалайнер. На его борту находились 250 пассажиров, из которых больше 80 были израильтянами. Террористы решили взять в заложники только израильских граждан, отпустив всех других иностранцев.

Израиль решил освободить заложников путем силовой операции. 3-го июля заложники были освобождены. Этот успех был обеспечен превосходной закулисной работой тайных агентов «Моссада».

Еще одним направлением деятельности Хофи стало Марокко. Ему удалось заручиться согласием марокканского монарха на организацию встречи между представителями Египта и Израиля. Дело в том, что премьер-министр Менахем Бегин пытался добиться того, что не удалось Рабину: достичь мира с Египтом – самым мощным противником Израиля. Хофи организовал такую встречу. Она и открыла путь для исторического визита в ноябре 1977 года египетского президента Анвара Садата в Иерусалим.

Хофи пришлось работать с двумя премьер-министрами – Ицхаком Рабином и Менахемом Бегином. И тот, и другой относились к нему с огромным уважением.

* * *

Сегодня бывший глава «Моссада» с женой Эстер живет в Рамат-Гане. Он ни в чем не изменил своих привычек. Любит книги, музыку, садик возле дома, им же посаженный и выращенный. Он терпеть не может политиков и журналистов. Болтунов, по его мнению. Воспоминаний, к сожалению, писать не собирается…

НАУМ АДМОНИ – БЕСЦВЕТНЫЙ СЕРЕДНЯЧОК

27-го июня 1982 года на пост директора «Моссада» был назначен заместитель Хофи – Наум Адмони. Это был первый случай, когда агентство возглавил кадровый разведчик, сделавший карьеру в рядах «Моссада».

Публично имя Адмони не называлось. В кругах разведки его считали «бесцветным середнячком», «менеджером» и бюрократом, человеком тусклым, но стабильным и целеустремленным. Ему было 53 года, он получил образование в Америке, 28 лет провел на оперативной работе в различных странах и прошел все ступени служебной лестницы.

* * *

Наум Ротбаум родился в 1929 году в Иерусалиме в семье польских эмигрантов. Оказавшись в Палестине, они сменили свою фамилию на Адмони. Его отец был архитектором Иерусалимского парка, и семья жила в фешенебельном квартале Рехавия, недалеко от отеля «Царь Давид». Значительное число израильских лидеров, появившихся на политической арене после создания государства Израиль, были выходцами из этого района: правительственные чиновники, министры, университетские профессора, военные и разведчики.

В юношестве Адмони входил в ШАЙ – разведывательное подразделение организации «Хагана». Вскоре после войны 1948 года он поехал учиться в университет Беркли в Калифорнии. Там он подрабатывал в еврейской воскресной школе, в синагоге, а также на фабрике, выпускавшей военное обмундирование для вооруженных сил США.

В Калифорнии он женился и позже вспоминал, что время, проведенное им на Западном побережье, было лучшим в его жизни. Это был единственный период, когда он не находился в постоянном напряжении, связанном с двойной жизнью и борьбой разведчика против врагов Израиля.

Адмони мечтал стать дипломатом. Но по возвращении в Израиль стал инструктором в специальной академии в Иерусалиме. Он провел около 30 лет в различных резидентурах от Вашингтона до Эфиопии в качестве оперативного работника или офицера связи, принимал участие во всех совместных с ЦРУ проектах и был экспертом в области альтернативной дипломатии «Моссада».

Однако в том, что касалось тайных операций против настоящих врагов Израиля, его практический опыт был невелик. Он не был авантюристом и убийцей, но его уважали за солидность и прилежание.

Его самая успешная операция – убийство в 1988 году в небольшом городке близ столицы Туниса заместителя командующего вооруженными силами Организации освобождения Палестины Халиля Вазира больше известного как Абу-Джихад.

ШАБТАЙ ШАВИТ – ТАЙНАЯ ЖИЗНЬ

Даже теперь, после выхода в отставку, бывший руководитель «Моссада» Шабтай Шавит не собирается распространяться по поводу деятельности организации, которой отдал 33 года жизни, и которую возглавлял в течение семи лет. По его глубокому убеждению, словоохотливость и откровенность отнюдь не являются теми качествами, которые способствуют успешной карьере сотрудника разведки. Он также не в восторге от решения правительства рассекретить имя главы «Моссада».

– Тот, кто утверждает, что публикация имени руководителя спецслужбы отвечает принципу свободы информации в духе лозунга «общественность имеет право знать», – либо глупец, либо негодяй, – считает Шавит.

Что касается личной жизни сотрудников секретных служб, то и тут он не стал бы распахивать двери перед широкой публикой. По его мнению, «стоит чуть-чуть нарушить конспирацию – и вот уже маленькая трещинка начинает разрастаться, и полный провал становится всего лишь делом времени».

Став в 1996 году гражданским лицом, бывший шеф «Моссада» согласился чуть-чуть приподнять завесу секретности.

* * *

В отличие от других руководителей «Моссада», которые принимали эту должность, будучи генералами Армии обороны Израиля, овеянные славой сражений Меир Амит, Цви Замир, Ицхак Хофи и другие, Шабтай Шавит демобилизовался в чине сержанта. Мало того, за время службы он отсидел десять суток на гауптвахте.

– Этот арест, – считает бывший шеф «Моссада», – по-видимому, изменил направление всей моей жизни и вывел на дорогу, которая, в конечном счете, привела меня к должности руководителя секретной службы.

Отношения с армией у Шабтая не сложились с самого начала. За неделю до призыва умер его отец, и он явился на службу после семи дней траура небритым. Объяснение, что борода отросла за время траура, показалось командирам неубедительным. Они были уверены, что новобранец ловчит, чтобы избавиться от необходимости ежедневно бриться. Больше того, они решили, что имеют дело с хитрецом и пронырой – то, что на израильском армейском сленге называется «артист». Не удивительно, что они начали устраивать ему «веселую жизнь».

Шабтай решил, что во время службы будет стараться не высовываться, жить по принципу «я – человек маленький», а после армии вернется в университет.

После курса молодого бойца его, знающего арабский язык, отправили служить в военную комендатуру Южного военного округа. Там ему пришлось стать свидетелем ряда несправедливостей, чинимых по отношению к местному населению. Сегодня, по прошествии многих лет, Шавит считает, что со стороны руководства армии было безответственным доверять 18-летним парням, вчерашним школьникам, работу с очень непростой группой населения.

Новобранцы сталкивались с такими явлениями, как протекция, контрабанда, взяточничество и тому подобное. Некоторым власть ударяла в голову, они начинали чувствовать себя повелителями покоренного народа.

Шавиту все это очень не нравилось, и его недовольство не укрылось от внимания военных чиновников. Впрочем, не надо думать, что именно это привело к десятидневной отсидке на гауптвахте. Причина куда прозаичней…

Он был дежурным по подразделению. Его должны были сменить перед завтраком. Он отправился в столовую, а сменщик не явился. В результате – арест на десять суток.

Именно в этот момент, когда карьера Шавита, казалось, достигла низшей точки падения, в его судьбе произошла перемена, которая, в конечном счете, привела «арестанта» на самую вершину пирамиды – в кресло руководителя «Моссада». Приятель, с которым он познакомился при прохождении курса молодого бойца, узнав о его злоключениях, навестил горемыку. Выяснив, насколько он владеет арабским языком, приятель посоветовал ему попытаться поступить в особое подразделение при генеральном штабе. Оно в тот момент только создавалось, и никто еще не знал ни о его существовании, ни о назначении.

И хотя Шавит мечтал лишь о досрочной демобилизации, чтобы продолжить образование в университете (так ему было обещано), он все-таки встретился с инициатором создания спецподразделения Авраамом Арнаном. После беседы Шавит принял решение остаться в армии.

– Трудно было устоять перед доводами Арнана, – признался позднее бывший шеф «Моссада». – Он предложил мне испытать себя в работе, характер которой определил так: для нас нет ничего невозможного.

Начав службу в новом подразделении, Шавит сразу же обратил внимание на то, что все бойцы были восточного происхождения, свободно владевшие арабским языком, и с внешностью типичной для жителей Ближнего Востока. Он был среди них единственным «европейцем».

Состав этого подразделения набирался по принципу «приведи товарища». То есть каждый новый солдат принимался по рекомендации уже принятого бойца. Надо сказать, что на начальном этапе деятельности «подразделения специального назначения» при генеральном штабе его можно было целиком погрузить на одну военную машину. Перевернись она в какой-то момент – и нет спецназа.

Первым делом бойцы стали осваивать прыжки с парашютом. Лишь после этого им официально объяснили цели и задачи подразделения. Речь шла о боевых операциях на территории противника, проводить которые они должны были, маскируясь под арабов.

Первая такая операция была проведена ими на сирийской территории. Шавит в ней не участвовал. Его включили в группу, которая выполняла задание в Иордании.

Несмотря на секретность, которыми была окутана деятельность «особого подразделения», некоторые слухи все же просочились, и множество претендентов приходили предлагать свои услуги. Однажды во дворе базы появился худенький юноша невысокого роста.

– Никто не знал, кто он такой, – рассказывает Шабтай. – Внезапно из кабинета до нас долетел рассерженный голос лейтенанта Эруля, который кричал Арнану: «Что ты водишь ко мне всяких юнцов?» Этот юноша был никто иной, как будущий командир подразделения, а затем начальник генерального штаба и премьер-министр – Эхуд Барак.

Опыт службы в «особом подразделении» при генеральном штабе сказался на деятельности Шавита в качестве главы «Моссада». Он всегда уделял большое внимание сотрудничеству и координации действий с военной разведкой.

* * *

Но до «Моссада» путь был еще не близкий…

Незадолго до демобилизации Арнан принялся уговаривать Шавита пойти на офицерские курсы и стать кадровым военным. Он прельщал молодого человека возможностью быстрой карьеры, обещал ему задания с приключениями на море, в воздухе и на суше. Спецназовец, мечтавший учиться в университете, отказался.

И вот Шабтай – безработный демобилизованный солдат. Дважды в неделю, как заведено, он отмечается на бирже труда. Работа вскоре находится: его посылают в головное отделение банка «Леуми». У способного молодого человека, готового учиться, были неплохие шансы преуспеть на этом поприще.

Однако карьера банковского работника как-то сразу не задалась. На беседе в отделе кадров он заявил, что пиджака и галстука у него нет и что вообще эту «форму» он носить не собирается. Нестандартному сотруднику нашли место в отделе безналичных расчетов – в подвале банка, подальше от глаз посетителей.

Некоторое время спустя Шавита взяли на работу в отдел советника главы правительства по арабским делам Ури Лубрани. Зарплату ему положили чисто символическую. Но работа была по душе. Одновременно он начал учиться в Иерусалимском университете на отделении востоковедения: арабский язык и литература.

На втором курсе в первый день занятий Шавит познакомился со своей будущей женой Яэль. Ее нисколько не смущало его происхождение – из рабочего квартала Хайфы. Через десять месяцев они поженились.

– Честно говоря, мы вовсе не собирались вступать в брак, – вспоминает Яэель. – Эта идея возникла в результате одного происшествия: меня кто-то обидел и я, вся в слезах, рассказала об этом Шабтаю. Он, не зная, как меня утешить, сделал мне предложение. И действительно, я успокоилась.

Получив первую степень, Шавит по рекомендации своего бывшего командира Авраама Арнана поступил на работу в «Моссад». Тот убедил новоиспеченного бакалавра, что с его боевым опытом он «тут же станет генералом».

Однако служба началась с разочарования. Перед собеседованием в приемной комиссии Шавит заручился некими обещаниями начальника одного из отделов «Моссада» Рехавии Варди, но комиссия не пожелала принять их во внимание. Молодой человек сказал:

«Благодарю» – и вышел, «чтобы уже никогда не возвращаться». Так рассказывал об этом Шавит в одном из своих интервью.

Но Рехавия, очевидно, не желая упускать перспективного сотрудника, позвонил Шабтаю и обещал все уладить. Шавит был принят на работу, но один из членов комиссии написал в своем отчете: «У этого сотрудника, скорее всего, будут проблемы с дисциплиной».

Надо заметить, что бунтарский дух отличал Шавита на протяжении всей его жизни. Хорошим примером может служить история его поступления в реальное училище в Хайфе. Так, директор заведения доктор Шапиро ясно объяснил Шабтаю, что учащиеся вверенного ему учреждения могут быть членами лишь одного молодежного движения – «Хацофим»[13]13
  «Скауты»


[Закрыть]. Однако строптивый юноша позволил себе не согласиться с наставником и привлек к разгоревшемуся спору своего отца, директора начальной школы. Между двумя деятелями системы образования состоялся бурный разговор на повышенных тонах, в результате которого Шабтай вопреки существовавшей практике был принят в училище, оставаясь членом движения рабочей молодежи.

Те же черты характера проявились много лет спустя, в самый драматический момент, когда решался вопрос о назначении Шавита на пост руководителя «Моссада». Из-за его «недипломатического» поведения назначение едва не сорвалось.

Главе правительства Ицхаку Шамиру предстояло выбрать между двумя кандидатами: начальником военной разведки генералом Амноном Липкиным-Шахаком и Шавитом, который был тогда заместителем уходившего в отставку руководителя «Моссада» Наума Адмони. Кандидатура Липкина-Шахака была выдвинута министром обороны Ицхаком Рабином.

Какие могли быть шансы у сержанта запаса против генерала, которого к тому же поддерживал шеф военного ведомства? Тем не менее, у Шамира были свои соображения на этот счет. Он считал важным назначить на пост главы «Моссада» человека, выросшего внутри этой организации.

Шавит в тот момент выполнял задание за границей. Узнав о предстоящем назначении, он вернулся в Израиль на одни сутки, чтобы встретиться с Шамиром. В разговоре с премьер– министром он заявил, что если не получит этой должности, то из «Моссада» уйдут сразу два руководителя высокого ранга: Адмони и он сам, его заместитель.

Глава правительства был в ярости.

– Что он себе воображает, этот Шавит, если может угрожать мне? – сказал он потом кому-то из своего окружения.

Но во время беседы премьер не показал виду, что возмущен. Он просто ничего не ответил.

Тем не менее, именно Шавит был назначен на пост руководителя «Моссада».

Описанная стычка никак не повлияла на характер его сотрудничества с премьер– министром. Когда Шамира сменил Ицхак Рабин, с ним также были налажены хорошие рабочие отношения, основанные на доверии и взаимопонимании.

* * *

Но вернемся к тому времени, когда Шавит только поступил на службу в «Моссад». Его деятельность началась с очень незначительной должности. Часами приходилось сидеть за столом, занимаясь бумажной работой.

– Несмотря на то, что моя непосредственная работа была серой и скучной, – рассказывал позднее Шавит, – с самого первого момента я ощущал напряженную, насыщенную драматизмом атмосферу этого учреждения.

Через полтора года, в течение которых бумажной работы становилось все меньше, а непосредственного касательства к разведывательным операциям все больше, пришло время Шавиту получить первое задание за рубежом.

– Куда меня пошлют? – спросил начинающий разведчик своего начальника.

– В очень опасное место, – ответил тот.

Подготовка к заданию включала обучение конспирации, умению уходить от слежки, обращению с фотокамерой. И еще некоторым навыкам, хорошо известным любителям шпионских боевиков.

В день отъезда жена Шавита узнала, что беременна. Условия работы в стране, куда молодые супруги отправлялись вдвоем, были тяжелыми. Угнетало одиночество, доводил до исступления жаркий пустынный климат. Шавит, чувствовавший себя в «Моссаде» новичком, стеснялся попросить машину с кондиционером: мол, что скажут люди.

Родные с обеих сторон, разумеется, не знали, где находятся Шабтай и Яэель. В письмах домой супруги описывали воображаемые красоты, не имевшие ничего общего с местом их пребывания. После рождения дочери счастливые родители перешли к описанию ее физических совершенств и интеллектуальных достижений.

Через четыре с половиной года у четы Шавит появилась возможность переехать в другую страну. Им было все равно куда, лишь бы дышать другим воздухом. Была только одна страна, куда они просили их не посылать: на это были свои причины. Тем не менее, их послали именно туда.

В Европе жизнь оказалась не легче, чем на прежнем месте. Большую часть времени супруги были разлучены. Шавит лишь изредка наведывался домой. Только он мог звонить жене, и Яэль никогда не знала, где он находится.

Через семь лет жизни за границей они вернулись в Израиль. К тому времени у них уже было трое детей: Михаль, Рут и Ариэль. Дом, который они купили еще на стадии проектирования, был готов. Но старые друзья и знакомые, весь круг общения – все это исчезло.

– Мы оказались в вакууме, – жаловалась Яэль. – Когда столько лет живешь за границей, приходится восстанавливать старые связи или заводить новые знакомства.

– Поступая на службу в «Моссад», человек заранее ограничивает свой круг общения, хотя он не сразу это осознает, – добавляет Шавит. – Вознаграждение он находит в общении внутри организации с людьми, для которых интерес к работе определяется не только зарплатой и уровнем жизни.

Со временем Шавит возглавил одно из подразделений «Моссада». Большинство операций, осуществленных под его руководством, не освещались средствами массовой информации.

А между тем, среди них были десятки операций по предотвращению террористических актов в Израиле и против израильских учреждений за рубежом.

Через пять лет напряженной работы в качестве руководителя подразделения «Моссада» Шавит отправился в США для завершения образования.

Учеба в Гарварде открыла передо мной горизонты, о которых я даже не подозревал, – вспоминал позднее Шавит. – Это был год очень напряженной работы. Знания, полученные в университете, я пытался применить в своей работе в качестве начальника отдела «Моссада».

* * *

Шавит возглавлял «Моссад в течение семи лет. Оставив эту должность, он в очередной раз повел себя не так, „как принято“. По крайней мере, не так, как от него ожидали.

Вместо того, чтобы пойти в политику или заняться коммерческой деятельностью, бывший шеф израильской разведки принял решение возглавить больничную кассу «Маккаби».

– Я знал, что мне будет нелегко найти себе занятие на вторую половину своей жизни, – признался Шавит. – Во всем мире наберется, может быть, пятнадцать должностей такого же уровня, как пост руководителя «Моссада». Я не просил предоставить мне государственную должность. Я не знал, чего хочу, но точно знал, чего не хочу делать.