Текст книги "Миру и Велимиру (выпуск №1, 2011г.)"
Автор книги: Константин Кедров
Жанр:
Экспериментальная поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Так что, все-таки счет от дат проведения Олимпиад появился не в IV в. до н.э., а после проведения панафинейских игр, т.е. в начале VI в. до н.э. Не будем вдаваться в сложный счет месяцев древнегреческой хронологии, их было 12 с древних времен, и говорить о том, как удавалось замыкать год, если месяцы попеременно разбивались на 30 и 29 дней. Недель тогда не было, а месяц разбивался на три декады. Замечу только, что, вероятно, после семилетнего пребывания в Египте, Гомер разработал свой календарь для внутреннего пользования, весьма близкий к нашему. Год его делился на 12 месяцев с чередованием в каждом месяце, называемых идами и посвященным определенным богам и событиям, при этом в нечетных по порядку месяцах содержался 31 день, а в четных 30. Иды, называемые «Месяцем взаимных угощений» и приходящиеся на наши 15 февраля-15(16) марта, в обычные годы имели 28 дней, а в високосные годы 29, т.е. добавлялся еще один день, как «угощение». Причем, високосные годы у Гомера приходились не на годы проведения Олимпиад (как это принято у нас сегодня), а на четные года между ними. Что касается начала года, то оно было разным в разных полисах Древней Греции. Гомер ориентировался на Афины, где год начинался после летнего солнцестояния (около начала августа), по нашему календарю 22 июня. Поэтому первый день месяца их нового года соответствовал приблизительно 2-й половине нашего июля и 1-й половине августа, т.е. условно принято считать по нашему календарю первым днем древнегреческого года 16 июля.
Если теперь поставить себя на место Гомера и принять во внимание всю сложность расчетов лет и дней, то спрашивается: как проще и надежней всего и в чем можно было зашифровать число лет и дней от первой Олимпиады? Вероятно, первое, что напрашивалось само собой, и потому, разумеется, было не самым лучшим способом, мог быть учет числа гекзаметров от начала поэмы и до ключевых слов, как следующие друг за другом число лет и число дней после нового года, без указания месяца. В этом случае даже частичная потеря текста грозила самое большее утрате количества дней, а не лет. Но для этого записать их нужно было как одну цифру, т.е. 10 лет и 250 дней должно будет составлять 10250 гекзаметров. Либо это должно быть 102 года и 50 дней. Когда эта идея пришла мне в голову, то я стал искать ключевые слова в конце «Одиссеи», которые указывали бы на день рождения Одиссея, т.е. Гомера, с учетом имманентности. Понятно, что именно этим, вероятно, и было вызвано создание эпосов в столь большом объеме. Вот что из этого получилось.
Всего в древнегреческом тексте «Одиссеи», которым я располагал, содержалось 12106 гекзаметров. В последней XXIV-й песне имеется в 304-м стихе фраза: " Я родился в Алибанте". Подсчет числа гекзаметров показал, что эта ключевая фраза приходится на 11862-й гекзаметр. Поскольку цифра 862 слишком велика для 365 дней в году, то нужно отсчитать число лет, прошедшее после 1-й Олимпиады, равным 118, а число дней, равным 62-м, после нового года (с 16 июля по нашему календарю) и в результате можно получить день рождения Гомера – 15 сентября 657 г. до н.э. Но, это еще не все. Гомер хорошо понимал, что нужно дату зафиксировать более надежным способом, чем подсчет общего числа гекзаметров, потеря которых была более вероятна, чем, например, имен упомянутых внутри текста одной песни. Вот тогда пришлось обратить внимание на вышеупомянутые цифры при имени Алибант: 304-й гекзаметр и 119-й порядковый номер имени. В результате, дата была уточнена тем, что пришлось от 365 дней 119-го года отнять 304, и мы получим точный день рождения после окончания 118-го года: т.е. 365-304=61-й день или по нашему летоисчислению это будет 14 сентября 657 г. до н.э. Поскольку этот расчет априори более точен, то можно утверждать, что в одном из дошедших до наших дней экземпляре древнегреческого текста «Одиссеи» появился лишний гекзаметр, но явно не в 24-й песне. Эти подсчеты служат ярким свидетельством тому, с каким трепетным вниманием переписывались тексты Гомера. Мне могут справедливо заметить, что мой пафос здесь не обоснован, так как это всего лишь два случая. Спешу успокоить: на сегодня имеется уже несколько десятков подтверждений этой даты и не только из текстов на папирусе и пергаменте, но и в эпиграфической записи на так называемом камне Мастора. Этот камень был найден на острове Березань в 1900 г. Скадовским, и текст, изложенный на нем, в основном расшифрован эпиографом В.П. Яйленко. Дошифровка была продолжена мною только по 3-м буквам из 45-ти, и только по тем, которые не читались. В результате чего и выяснилось, что это была эпитафия, посвященная Гомеру. Понятное дело, что эпитафия не читалась в открытом тексте. С деталями выявления акротелестиха на камне Мастора, а также с отождествлением всех мест путешествия Одиссея с реальными объектами, можно ознакомиться в моей книге «Гомер. Имманентная биография» (Николаев, 2001 г.). Из прочтения акротелестиха эпитафии подтвердилась дата рождения Гомера, полученная из совершенно другого материала – текста «Одиссеи», и выяснилась точная дата гибели Гомера: 14 августа 581 г. до н.э. Самое поразительное состоит в том, что согласно мифу о гибели Одиссея он был захоронен на острове Эе (Березани), где жила Цирцея, и это нашло свое подтверждение! Спрашивается, что после этого может быть реальнее мифа?!
Аналогичным образом можно определить время – Шлиман (ученый мир упрекал его в том, что им была найдена более поздняя Троя) нашел именно ту Трою, которую описал Гомер. Замечу, что более поздняя дата жизни Гомера решает множество проблем «гомеровского вопроса», начиная с ответа на важнейший вопрос о том, как удалось сохранить древнейшие тексты.
Из мифов о Троянской войне (например, Р. Грейвс, Мифы Древней Греции. Под ред. и с послесл. А.А. Тахо-Годи, М., 1992) известно, что Агамемнон дважды собирал греческий флот в Авлиде для похода в Илион. В первый раз, сразу после похищения Елены, но этот поход закончился тем, что буря разбросала корабли и они вернулись домой. Второй раз Агамемнон собрал флот через 10 лет, но ему по предсказанию Калханта пришлось принести в жертву свою дочь Ифигению, чтобы греческий флот мог беспрепятственно добраться до Трои. Имманентное прочтение «Илиады» позволило выяснить, что сухопутной осаде Трои предшествовала неизвестная историкам 10-летняя морская война, в ходе которой греческая эскадра из 415 кораблей под руководством Ахилла и Агамемнона уничтожила 800 троянских кораблей. В этой морской войне Ахилл таранил троянские корабли, уничтожал их издали камнями из пращи, и поджигал серными бомбами. Причем, воевал он не только в Эгейском и Мраморном, но и в Черном море, т.е. у себя на родине. Он приобрел огромнейшую славу в Греции как непобедимый адмирал. Только после этого греки, не опасаясь атак с моря, смогли вытащить свои корабли на берег у Трои. Гомер в этой войне участия не принимал, так как 7 лет находился в Египте на службе у Псамметиха I и 1 год в Финикие у родных.
Если в «Одиссее» Гомер описал 10 лет из своей жизни, то в «Илиаде» описаны последние 10 лет, а точнее, структурно текст уложен в описание последних 49 дней из жизни своего брата близнеца Ахилла, который погиб 8 октября 609 г. до н.э. на 49-м году своей жизни. Таким образом, текст по дням охватывает время от 21 авг. и до 8 окт. В 19-й песне «Илиады» прибытия сестры Гомера, Елены, в Илион и начала Троянской войны. В «Илиаде» ключевым является отрезок плача Елены по Гектору, начиная от 765 стиха XXIV-й песни: " Ныне двадцатый год круговратных времен протекает / С оной поры, как пришла в Илион я,.." – и до слов в конце монолога: «... всем я равно ненавистна» – в стихе 775. Здесь начало этого отрезка текста отличается от конца на 10 гекзаметров, которые указывают одновременно на различие количества дней и лет между прибытием Елены в Илион и началом Троянской войны. Общее число стихов до последнего стиха этого монолога Елены, который приходится на 775-й строку, колеблется для 4-х вариантов текста «Илиады» в пределах от 15664 и 15659 гекзаметров. Это означает, что Елена прибыла в Илион 2-7 сентября 629 г. до н.э., а Троянская война началась 12-17 сентября 619 г. до н.э. Отсюда сразу стало ясно, что прообразом Троянской войны Гомеру послужила известная историкам война Милета с Лидией, которую он вел за за проход в Черное море. Историки считают, что преемник Ардиса, Садиатт (конец 7 в. до н.э.) начал последнюю, 12-летнюю войну с Милетом, которая завершилась миром около 600 г. до н.э. На самом деле, война была начата Ардисом (у Гомера – Парисом), длилась около 10 лет и завершилась в 609 г. при Садиатте. А это означает, что описан день рождения Ахилла, 15 сентября 657 г. до н.э. Обратите внимание на гекзаметры 243-247 в этой песне, где перечислены подарки, преподнесенные Ахиллу в этот день: 7 треножников + 20 лоханей + 12 коней + 8 жен с Брисеидой + 1 золото Одиссея = 48 лет! Там же Гомер с юмором отметил свое старшинство над Ахиллом (в один день!) в гекзаметре 219. Состав семьи и дружбу с родным братом-близнецом Гомер описал в мифах о Леде, братьях Диоскурах и в подвигах Геракла – о своей жизни с 15 до 27 лет.
Таким образом, как это следует из сказанного выше, определение всего лишь нескольких дат дают возможность восстановить по эпосам, мифам и гимнам более или менее реальную биографию Гомера, а также его киммерийско-греческое происхождение, о котором поговорим в другой раз. Я же вслед за Жан Жаком Руссо повторю: «Мое дело сказать правду, а не заставлять верить в нее».
С самого возникновения мировой литературы и до наших дней, подлинная литература опиралась как на внутреннее, скрытое – инсайдаут, так и внешнее – знаковость и символизм (метаметафора). Так что, метаметафора и инсайдаут, открытые поэтом и философом К. Кедровым, составляют сущность всей мировой литературы, в которой выбор между Мифами или Реальностью остается за «ИЛИ» К. Кедрова.
Рисунок Кристины Зейтунян-Белоус
–
Юлия Андреева
Санкт-Петербург
Явление музыки
С приходом скрипки
Рассыпалось ожерелье
Чистого космоса.
Хаос смешения
Черного-белого,
Танцуют бешено
Нимфы с фавнами.
А свет он движется
Всегда без сладости.
Он может биться
В глаза пустые,
Чтоб вспыхнуть,
Лицо, озаряя художнику,
В час Паганини,
В час Паганини.
Черное зарево с душою
Обугленной,
Снова горящей,
Срывающей звезды.
Яркими пятнами
Вспыхнут сияния.
Раненый ангел
В объятиях демона
Летит на небо
И падает в Лету
На вечные чаши равновесия
В равноденствие
Со скрипкой в груди.
Раненый ангел несется по небу
В объятиях демона.
Теряется в музыке,
В звездах рассыпанного
Ожерелья жемчужного.
–
НЕ уходящая натура
Из видеоархива ПО
видео ПОртреты
Генрих Сапгир
ДООС – стрекозавр
Мы сохранили взволнованную устную речь выдающегося поэта Генриха Сапгира.
Она прекрасно передает дух времени…
*
«Было время, когда мы и подумать не могли о таких залах. Просто художники шли, как вы все теперь знаете, на Профсоюзную улицу, на пустырь, а потом на них ехали бульдозеры, то есть ехали не только бульдозеры, а вся их неумелая советская власть… Слава богу, мне кажется, и сегодняшнее заседание тому свидетельство, что каким-то образом в нашем современном обществе, с опозданием, справедливость, правда, добро, искусство торжествуют. Я этому очень рад. А стихи… Я могу прочесть очень короткие стихи, из последних:
Тени ангелов за спиной.
Обернулся – нет никого.
Полный город! Нет никого.
Обернулся – тени ангелов».
(Выступление Г.Сапгира на презентации 1-го номера «Газеты ПОэзия» в Русско-американском информационном пресс-центре. Ноябрь, 1995 г. Кадр из видеоролика Иосифа Гринберга, подмосковная телестудия «Развилка»)
*
Генрих Сапгир: «Мне кажется, только русская поэзия могла создать такое сочетание и то, что за ним таится, – «компьютер любви»!
( Константин Кедров и Генрих Сапгир на презентации книги
К.Кедрова «Компьютер любви». 1995 г. Фото Виктора Ахломова)
*
«Про Пушкина… Хотя Пушкин – да, хотя Пушкин мне… Я знаю, что об этом сказать, потому что сейчас много вообще говорится обо всем. Но я пока помолчу. Я вот что… Я правда ждал открытия этого салона, потому что те чудовищные флюиды, которые до сих пор ниспровергаются с потолка, со стен Дома литераторов, стало выносить невозможно. Только те черносотенцы и антисемиты, которые там заседают, и пьяницы такие, что мне и не снилось, хотя я сам люблю выпить. А они могут выносить это страшное в течение многих лет. Но тогда еще были жертвы человеческие, при Фадееве и так далее. Но сейчас уже, слава богу, пока что этих жертв нет. Пока что. Но они всегда готовы. Поверье мне, что в нашей стране вы никуда не ушли от этой ужасной подоплеки. Я видел, женщина стояла в 91-ом году: «Я вас всех..!» С Красной Пресни она вышла. «Мы вас всех…» … И это может стать реальностью. Но дело в том, что идут еще новые реальности. Может быть, они там другие. Они не другие! Они все те же. И я хочу сказать, что мне так смешно, что на этом фоне литературоведы всякие, такие молодые ребята, они почувствовали себя так свободно – они все могут критиковать. Это такая ерунда! Вы в переходном периоде живете. И вы работаете для этого переходного периода. Вы постсоветские, вы никакие не свободные, никакие не демократы. Вы ничтожества. Когда вы почувствуете, что вы ничтожества, тогда вы сможете как-то вырасти. А теперь я хочу сказать другое. Как-то накопилось у меня. Я вижу, что, как всегда интеллигенция плавает где-то в своем, а чиновники делают свое с этим безумным и послушным народом. ( Голос из зала: «Про молодых ничтожеств, Генрих Вениаминович, хотелось бы поименно!») Это я в следующий раз. Но я хочу сказать, что если вы и ничтожества, то все-таки мы все любим литературу, надеюсь. А с этого все начинается… И вот какой мой каприз – прочитать последнее стихотворение. Скрипка Пустая комната Краплак Окно на Арбат Паркет Лунный блик Солдатская койка Сон Бежит с век Смятые тюбики Тряпка А нас нет Ведь только что Оба Очень хотелось есть Черный Непропеченный И сахар есть? Холст И тетрадь Просто – хочется жрать В коробке Махорка Счастье – вдохнуть... и опять Утром Опух с похмелья Роется человек Ищет А сам имеет Все чего у нас нет Не понимает Верните! Юность и нищету Душу! Но не эту – правильную... А еще ту»
(Выступление Г.Сапгира на презентации 1-го номера журнала «Пушкин». 1997 г. Из видеоархива клуба «Классики XXI века». Материал предоставлен куратором клуба Еленой Пахомовой).
–
Борис Гольдберг
Прага, Чехия
Крестоносцы
От стен пражского храма Девы Марии под цепью на территории Мальтийского монастыря, основанного в XII веке, рыцари уходили в крестовые походы.
На дворе – Средневековье,
И Господень гроб в плену,
Уходили крестоносцы
На священную войну.
Цель была у них благая:
Иерусалим спасти.
Всё живое убивая,
Всё сжигали на пути.
Им Мадонна говорила,
Изменившись вся в лице,
Что убийственные средства
Не оправдывают цель.
Повторяла крестоносцу:
«Человечность не забудь».
«Всё равно, – сказал он грозно, –
Изрублю кого-нибудь».
Рисунок Игоря Ревякина
Специально для ПО
–
Герман Виноградов
ДООС – огнезавр
ГЛАВКНИГА
Глава I
А у мене? батяня Зяблик Сергеевич хамо?ры хипёсые ку?цал с бугреца? за обе щёки.
Я тому делу по младости завидывал, да подрос маненько и батянин мы?сел учух нутром.
Глава II
А сподвя?г на корточки Чу?хло Мали?ныч.
Зимовие е?ное отсюда не видать, а почём зазря стёклы колошматить – я про это дело молчок.
А Чу?хло Мали?ныч мене учителство делыл гуталиной мочалы гнуть и соверши?шки обмакаривать.
Надыть, грыл, один свиной зяблик в коробочку сховать да чуток говнеца – и вся премудрость!
Глава III
Закорточки разъехались поперёк дупла.
А Стакан Моисеевич их споко?й заведомо понюхал – дело молодое.
А сне?жить уся в город подалась, да это и к лучшему, гусятина письмо прислала, а ответить некогда.
Глава IV
На кровя пузыри пускать, да колдо?швой закусывать.
А парча на сливе тень поперёк сма?сла без коробки.
Мене Бумазе?й Никифи?рыч учителство делыл холодец под мухой отоваривать.
Глава V
Ехали четыре дятла на горбушкин двор.
А весна нынче ранняя.
А барбо?сень цевьё поперёк горла – деваться некуда.
На том и порешили.
Глава VI
Здравствуйте, меня зовут дядя Ка?ша.
Я на десять процентов историк,
а на 20.00 (двадцать ноль-ноль) – карданный вал.
А на 22.15 (двадцать два пятнадцать) у меня билет на поезд «Спартак» – «Динамо».
Глава VII
В каждой глубинной точке существует очко и способ его преодоления. Не по годам прыткий будет разочарован, а в ста граммах сухого вещества только рыбий клей и обнаруживается.
–
Света Литвак
найти прибежище на Хараине
Хараина, Хараина, не отчизна, не чужбина
Я там встретил Анну Лиро, я там верил Аппе Лиро
Баба Сино, дядя Киро шлют приветы Анне Ксиро
Я был стражем и однажды Апро Биро брал под стражу
Я искатель приключений в зоне Анно-Мали-Шени
Баба Тьяна, баба Дуса моих писем не дождутся
С Хараины, с нашей фермы возит масло Анна Фема
Мой знакомый Анно Нима Анне Миче – Апло Диро
Я не циник, не транжира, чтоб беситься с Анга Жиро
Быть бы здраву, быть бы сыту, быть бы верным Аппе Титу
Но уж больно нрав капризен Акти Визи, Анна Лизи
Лишь одна Ассор Тимента хороша, она – хорета
В Хараину, в Хараину я гоню авто-машину
Прямиком от Пат Риоты тороплюсь к месту работы
Мне своим расположеньем удружила Анга Жеме
Здесь не будет ссор и споров, обвинений и укоров
Здесь важна не будет вовсе интенсивность удовольствий
Инди Виду даст названье в Чрез-Вы-Чайном состоянье
Все приходы преходящий настоятель Насто Ящик
–
Александр Чернов
ДООС – днепрозавр
Киев, Украина
***
«Я люблю, когда в названьях числа:
Одинцово, Троицк, Уч-Кудук,
Пятигорск, Четыре Коромысла», –
под колес вагонных перестук
говорит попутчик по маршруту
(по повадкам – бывший счетовод),
всю свою нехитрую науку
вкладывая в этот анекдот.
«Раньше буквы – это были числа,
а земля обозначала семь,
только исторические циклы
с местностью совпали не совсем».
До чего же редкое нахальство,
чтоб рукой в яичной скорлупе
объяснять историю на пальцах
вкупе с географией в купе.
Мчится поезд через Пятихатки,
но когда при въезде в Чертомлык,
начинает спутник чертыхаться,
я кусаю собственный язык.
И хотя не связан я со счетом,
вопреки воззрениям моим,
Третий Рим становится Четвертым,
а Четвертый – Пятым и Шестым.
Да простит Господь мою наивность,
и за то, что слишком перепил.
Я согласен – миром правит индекс:
Беэр Шева, Твин Пикс, дыр, бул, щил…
–
«…Там, где вилось много вервий
Нежных около висков,
Пусть поют отныне черви
Песней тонких голосков…»
Велимир Хлебников «Ошибка смерти. Тринадцатый гость»
Андрей Медведев
Мариуполь, Украина
Черви сомнения
Странно, но что-то гложет –
Черви сомненья, группой,
Ткань разрывают кожи,
Тело вгоняя в ступор.
Мне бы собрать их скопом,
И каблуком к бетону,
Или сачком к циклопам –
Рыбкам на корм придонным.
Но, как дурак, жалею;
В банку – поодиночке!
Если снесу в аллею –
Только живых и ночью.
Скользким – дорога в землю.
Не доходя до края,
Лучше пойду и внемлю
Тем, в ком души не чаю.
Рисунок Игоря Ревякина
Специально для ПО
–
Возращение героя
– Д И А Л О Г –
Ольга Адрова – Рашид Нугманов
Мы снова будем на «Игле» Рашида Нугманова. Это «игла» жизни. Осенью этого года на киноэкраны страны и мира вновь вернется Виктор Цой и его друзья. При жизни ему никто не помогал, кроме своих. Да он и ничего не просил:
Ты должен быть сильным,
Ты должен уметь
Сказать: руки прочь,
Прочь от меня! –
Ты должен быть сильным,
Иначе зачем тебе быть?
Ремиксовая версия культового фильма Рашида Нугманова «Игла» – убедительное возвращение бумеранга субкультуры 80-х, сшибающего, как кегли, всякую халтуру творчества. Субкультура 80-х была круто замешана на рок-культуре; рок всегда был равен искренности, а искренность – всегда сила.
Гениальный поэт Вознесенский во многих последних стихах восклицал: «вернитесь к искренности!» – понимая, видимо, что это сегодня невозможный посыл для русской культуры, где только несколькими гениями не зачеркнуто слово «Я». Их и помнят, их и читают. Только «Я» обретает моцартовскую искренность и силу, подслушанную Пушкиным. Сальери еще интересует, «как» сделано искусство. И это «как» тоже обладает силой и притягательностью, но это сила неизмеримо меньшая, и тем же Пушкиным уже неучитываемая. Александру Пушкину, который сам преодолел в это время путь от своего сальери к собственному «я», казалась такой свежей эта тема! такой по-моцартовски легкой! так ясно, казалось бы, выраженной.
Но, как Куприн однажды сказал, что здесь от века подлецы играют на жизнь человеческую краплеными картами, а это и есть тема фильма «Игла» и «Игла-ремикс», так и тема «героя» – образ «я» в действии – стал художественным наполнением фильмов режиссера Рашида Нугманова. В сознании зрителей и поклонников творчества Цоя образ главного героя Моро, по характеру сходного с Виктором, неделим. Песни из фильма стали культовыми:
Группа крови на рукаве,
Мой порядковый номер на рукаве –
Пожелай мне удачи в бою,
Пожелай мне –
Не остаться в этой траве!
Поэтому новая лента «Иглы» дополнена, в частности, документальными кадрами из жизни реального поэта, музыканта Виктора Цоя. Об этом фильме и о трактовке образа Моро мне рассказал нечто новое режиссер Рашид Нугманов после первой презентации фильма в Москве.
О.А. – То, что фильм снова стал фильмом Виктора Цоя, – это было сделано принципиально?
Р.Н – Да. Поэтому был сделан ремикс, а не римейк.
О.А. – В чем разница для непосвященного зрителя?
Р.Н – Римейк – вариант старого фильма с новыми актерами на главные роли. Ремикс – это версия, обновленная иными средствами, – дополнениями, доступными режиссеру.
О.А. – Мое впечатление от фильма: перемонтаж был произведен ювелирно. Р.Н – Во всех новых кадрах – только сам Виктор или те же люди, пусть и постаревшие, которые играли в
первой «Игле». Участвовали все те же самые Александр Баширов, Марина Смирнова, Петр Мамонов.
О.А. – Дублеров нет?
Р.Н. – Дублеров никаких у них нет, да они и невозможны. Только новую песню на слова Виктора Цоя «Дети минут» поет Вячеслав Бутусов, так как авторской версии с голосом Цоя не осталось.
Видимо, рукописи и впрямь не горят, так как текст этой песни сохранился у Александра Липницкого, московского приятеля Цоя, души столичной рок-тусовки
В картину включена зато документальная видеозапись песни «Дальше действовать будем мы», которую Цой поет в полутьме котельной. Слушатели, которых наберется едва ли два десятка человек, подпевают словам, которые станут вскоре всем хорошо известны:Мы хотим видеть
Дальше, чем окна
Дома напротив:
Мы хотим жить,
Мы живучи как кошки.
И вот мы пришли
Заявить о своих правах:
Дальше действовать
Будем мы...
Эту песню по смыслу и дополняют слова о действии: «это дети минут ломают дверь!» – ту дверь, которую надо увидеть и в которую надо войти, для того чтобы остаться, как остался Цой и как осталась «Игла» Рашида Нугманова, которая была насыщена смелой романтикой тусовки 80-х, – так она оказалась метафорой вневременной.
О.А. – Что же это все-таки за персонаж такой – Моро? У него были прототипы?
Р.Н. – Дело в том, что я изначально, с юности принадлежал к тусовке так называемого «Бродвея» в Алма-Ате. В каждом крупном городе, как известно, был свой «бродвей».Там тусовались и музыканты, и мажоры, и люди отсидевшие, и»братишки».Эту протестную тусовку помню и я, и мой старший брат Мурат, оператор. Про эту тусовку я написал в юности повесть, «Король брода», с которой потом поступал во ВГИК. Эту вещь и Цой читал.
О.А. – И что, дрались на Бродвее?
Р.Н. – Кто не умел постоять за себя, вообще не имел никакого шанса там быть.
О.А. – А имя Моро – откуда?
Р.Н. – Был такой на алма-атинском «бродвее», реальный персонаж, музыкант Моро, еще до того, как я там появился. Он умел играть на банджо. Так вот, судьба его была трагичной: он просто пропал. Отсюда и появилось имя героя – Моро. Легендарный персонаж.
О.А. – Был ли какой-то кастинг на роль главного героя в фильме?
Р.Н. – Я хотел снимать только Цоя, меня «зацепило» его творчество с того момента, как я услышал егопесни и познакомился с ним. Никого другого в этой роли я себе не представлял. Сначала была «Йя-Хха», тоже с ним, потом представилась возможность запуститься с полноценным метром. Мурат Нугманов был оператором фильма, а актерами стали рокеры и колоритные тусовщики из Москвы, Питера, Алма-Аты.
За основу был взят сценарий наркотриллера двух сценаристов, работавших с режиссером, Баранова и Килибаева, который органично соединился и с героическим образом рок-кумира Виктора Цоя, и со стилистикой его песен. Никто на съемочной площадке не предполагал тогда, что жизнь Цоя трагически рано оборвется. Что фильм навсегда станет символом поколения 80-х. И что через 20 лет Рашид Нугманов снова отдаст дань таланту Виктора Цоя и всех тех, кто был тогда с ним.
Но «Игла Ремикс» – это не просто возвращение на экран культового фильма Рашида Нугманова. Путем переозвучки, ретроспективных документальных кадров с Цоем, некоторых внесенных изменений в первоначальный сценарий фильма «Игла» взгляд режиссера подчеркнул и заострил конфликт открытого молодого взгляда на мир с той глумящейся над ним мошеннической, полууголовной средой, встреча с которой здесь неизбежна и по-прежнему актуальна.
Моро в новой версии – подпольный музыкант с питерской «камчатки»,Спартак – предтеча новорусских аферистов, хирург Артур, изучавший «сексопатологию», – «телезвезда» от медицины, а время, в котором действуют герои, благодаря компьютерной графике, стилизованной под комикс, показано еще более далеким от эпохи 90-х. В этой среде происходит возвращение Виктора Цоя:
Доброе утро, последний герой,
Доброе утро тебе и таким, как ты!
Доброе утро, последний герой,
Здравствуй, последний герой!
–
Ольга Адрова
ДООС – рок-стрекоза
Летчик Гофман
Летчик Гофман,
Бомбивший Берлин,
Мы не знаем, куда летим.
Мы не скажем, куда глядим...
Улицы, улицы вверх и вниз.
Мы вылетаем где-нибудь из.
Я не знаю, когда же вниз.
Лежа на ветре каждого дня,
Вспомни меня, помни меня:
Я не знаю, когда земля!
Серые лица слепых фонарей.
Черные лица серых людей.
Самое главное будет опять.
Самое важное – забей умирать!
Только лишь небо вверх и вниз.
Я вылетаю где-нибудь из.
Я не знаю, когда же вниз.
Летчик Гофман, бомбящий смерть,
Ты не скажешь, куда лететь.
Ты не знаешь, куда глядеть.
Лежа на ветре синего дня,
Помни меня, вспомни меня.
Я не знаю, когда земля!
Лав стори
Всё-таки я,
Взяв тебя,
Положила не туда,
Откуда взяла:
Ты лежишь
Так высоко,
Что мне теперь
До тебя далеко.
У тебя ручки болтаются,
Ножки подгибаются,
Глазки боятся,
Пальчики струятся…
Май лав
Кошка забавляется
С хозяином,
Или хозяин забавляется
С кошкой?
Хозяин,
Но у кошки разнообразнее
Выражения лица.
–
Paul Celan
Пауль Целан (1920 – 1970)
Todesfuge
Фуга смерти
Schwarze Milch der Fruhe wir trinken sie abends
wir trinken sie mittags und morgens wir trinken sie nachts
wir trinken und trinken
wir schaufeln ein Grab in den Luften da liegt man nicht eng…
Черная млечность рассвета мы пьем ее на закате
мы пьем ее в полдень и утром и пьем ее по ночам
мы пьем и пьем
мы в небе могилу роем там тесно не будет лежать
В доме живет человек он играет со змеями пишет
он в сумерках пишет в Германию золото волос
твоих Маргарита
он пишет и после выходит из дома и звезды сияют
он свистом зовет своих псов
он свистом сзывает евреев чтобы рыли могилу в земле
он велит нам теперь сыграйте для танца
Черная млечность рассвета мы пьем тебя ночью
мы пьем тебя утром и в полдень и пьем на закате тебя
мы пьем и пьем
В доме живет человек он играет со змеями пишет
он в сумерках пишет в Германию золото волос
твоих Маргарита
Пепел волос твоих Суламифь мы в небе могилу роем
там тесно не будет лежать
Он кричит вы там глубже в землю а вы там играйте и пойте
он пистолетом грозит и глаза его голубые
вы там глубже лопаты а вы там дальше играйте для танца
Черная млечность рассвета мы пьем тебя ночью
мы пьем тебя в полдень и утром и пьем на закате тебя
мы пьем и пьем
В доме живет человек золото волос твоих Маргарита
пепел волос твоих Суламифь он играет со змеями
Он кричит слаще пойте про смерть смерть немецкий маэстро
он кричит гуще скрипки вы в небо уйдете как дым
в облаках вы найдете могилу там тесно не будет лежать
Черная млечность рассвета мы пьем тебя ночью
мы пьем тебя в полдень смерть немецкий маэстро
мы пьем тебя на закате и утром мы пьем и пьем
cмерть немецкий маэстро и меток глаз голубой
точна свинцовая пуля и она покончит с тобой
в доме живет человек золото волос твоих Маргарита
он травит собаками нас нам в небе могилу сулит
он играет со змеями грезит смерть немецкий маэстро
золото волос твоих Маргарита
пепел волос твоих Суламифь
…dein goldenes Haar Margarete
dein aschenes Haar Sulamith
Переозвучил немецкую фугу на русский Вячеслав Куприянов
–
«Я жертва чистая расколам,
И, отдаваясь всем распятьям,
Сожгу вас огненным глаголом,
Завяну огненным заклятьем».
Велимир Хлебников «Снежимочка»
Маргарита Аль
ДООС – стрекозАль
–
Ирина Бессарабова
Вечер. Солнце
Многоочитые колесницы
Иезекииля.
Никто не убегает.
* * *
Две руки. Из одной в другую
Перекладываю утро – синь,
нежность, холод –
Птичье согласье жить рядом со мной.
* * *
Прилетели голоса деревьев.
Закачались жилища птиц.
Белка
Душа ушла в прятки.
* * *
В стеблях, листьях,
Бутонах тюльпанов
Спряталось столько художников,
Что страшно засыпать
Возле этих цветов.
Пригородные поезда
Как вкопанные
Бегут деревья
Скорее
Раненое солнце
В кулисы ночи
Отнести
* * *
Что собираются написать
Небо и поле,
Вкладывая в пенал электрички
Новых людей – одних
И вынимая старых – других?
Нет, это не просто пенал,
Это сердце
Стука
Визга
Стона
И карандаша –
Голоса машиниста,
Кричащего в старой точилке микрофона,
Объявляя станцию,
Как выход актера.
Закат
Сплошь деревья.
Кается солнце.
Не прощают.
Рисунок Кристины Зейтунян-Белоус
–
– Из ПОртфеля –
Виталий Владимиров
(1938-2011)
Vita лики
Мадонна
есть оно – нет колен рода человеческого
есть оно – все колена соловьиного пения
колено сидящей девушки
Вспышка
как солнце в распахнутую дверь
озаряет тебя ежедневно память
Страшно
как смерть в метро
люди рядом а ты мертв
Война
черный хлеб
на роскошном фарфоре
Всполохи
и хотя мы одни с тобою
мы совсем не одни
балеринами над стеною
танцуют огни
Страсти по Шекспиру
все меняется
и мы изменяемся
страшнее
по залам дворца
вспоротым горлом гонца
кровавый крик
сумасшедшая пена
И З М Е Н А
Мое пространство
есть пол и потолок моих стремлений
