Текст книги "Ангелическая по-этика"

Автор книги: Константин Кедров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глас пятый

Всему тихо их постепенно

замирания ловит любит

я можно нежно продолжая

даже из-под невозможного

цвета «все же»

выше им

таково ожидание

дабы прояснилось неотвратимое

Глас восьмой

Наставление предпоследнего это есть я

потому что далее более чем возможно

впереди грядущего так говорящих пламя

неподвижно впереди всех от вас

должно отделится от продолженья

все просияло и отодвинулось

позади

К.К. 1987

Со временем я понял, что восемь гласов в свою очередь стянуты к пифагорейской гармонии восьми нот. Так мне удалось осуществить давнюю мечту – соединить нотную запись со стиховой.

МИРЕДО

Я МИ

ми-

мо

РЕ

ре-

ю

от

ДО

до

ДО

К.К. 1997

Впрочем оркестровка моего стиха скорее в обертонах Дебюсси и додекафонии Шенберга.

ВОСКРЕСЕНИЕ ОЗИРИСА

Мою поэзию растерзали на части как тело Озириса. Сам я не печатался в официальных изданиях, но то тут, то там стали появляться со средины восьмидесятых реминисценции из моих стихов у других поэтов. Мне грозила участь стать плагиатором самого себя. К счастью, сила КГБ пошла на убыль и несмотря на отчаянное сопротивление Лубянки, мне удалось издать в 1989 году сборник «Компьютер любви». Так увидела свет и моя шахматная мистерия «Свадьба».

Кто глаз несет кто глазницу

вот жрецы поэты

прижимают к паху

кувшины с мозгом

Правое полушарие несут на запад

левое на восток

В горло трубят все по очереди

фальшиво и сипло

Другие части упрятаны далеко

Многое разворовано

Разнесено

по разным графам

В графе «нога» – рука

в графе «желание» – прочерк

В этот миг погребаемый воскресает

Его извлекают частями

как шахматы из доски

и собирают

расставляя по клеткам

Левая сторона – белые

правая – черные

как всегда не хватает

руки – ладьи

Приносят нос – слон

глазной гамбит

или рокировка

жертвуют головой

выигрывают коня

Белые начинают

Черные как всегда выигрывают

Шах сопровождается

ритуальным матом

Все плачут

– Восстань, Озирис

Воссоединись

Каспаров и Карпов

Черный чемпион

с белым претендентом

Встает Озирис

присоединяя

Северный полюс

К Южному

Запад к Востоку

Голову к шее

Шею к траншее

Глазомер к мушке

Мушку к норушке

Сначала восстал голос

потом дыхание

еще ничего не видно

а уже говорит и дышит

Может так и оставить

как шахматную партию

в телефоне

е-2 – е-4

едва четыре

1986

Моцарт с гитарой

С Лешей Хвостенко я познакомился в1989 году в Париже. Потом на фестивале международного авангарда в городе легендарного Тартарена из Тараскона мы выступали перед ошалевшими гражданами Франции. Леша еще не оправился после тяжелейшей операции, которая в России вряд ли закончилась бы так же благополучно. Время под капельницей он вспоминал, как некую подключенность к космосу. «Это очень интересный опыт. Наверное так чувствует себя дерево и трава». Я окончательно запутался, какие песни Хвостенко полностью принадлежат ему, а какие созданы в паре с великим эзотериком Анри Волохонским. И уж совсем невозможно распутать клубок имен вокруг великой молитвы «Над небом голубым есть город золотой». Ясно только, что без Лешиной интонации эти слова мертвы. Ведь это про него сказано: «Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят».

Внутренне именно ему посвящены многие строки моих парижских поэм.

Василий Блаженный на площади Жака

Блаженный Жак на месте Блаженного

Мне давно подсказала Жанна

Тайную связь такого сближения

Каждому городу свой Баженов

Каждому перекрестку ажан

Каждому времени свой Блаженный

В каждой блаженной Жанне блаженный Жан

Я был понят мгновенно. «А то поэзия забралась от нас на такие высоты, что нам до нее уже и не дотянуться» – сказал он перед тем, как прочесть посвященное мне стихотворение.

ЧАСОСЛОВ

Косте Кедрову

в половине дышали мыши

дважды в четверть укладывалась повозка

святой Мартин куковал утренним богом вишней

я вышел из русского имени в иней

голая кошка собака легла легкой походкой

август блаженному Августину кланялся месяц

тучная радуга накрыла поле дороги

открылось окно занятое спящей птицей

глаз тигра держал на ладони Симеон Столпник

я читал написанное тут же слово

Женевьева говорила Париж

святая и светлая белей бумаги

Здесь все построено на откликах подсознания на миры разверзаемые в новых словах. Я уверен, что все слова значат совсем не то, что они значат. В начале было Слово, но, чтобы его понять не хватит времени всей вселенной. Зато можно почувствовать все до конца и сразу.

В середины фамилии Хвостенко буква О, как жерло его гитары. Он пишет свою фамилию просто Хвост. После клинической смерти он услышал радостное восклицание санитарки парижского госпиталя. «Эрюсите!». Я вспомнил об этом на Пасху в Сергиевом подворье в Париже весной 1991. Мы стояли с Лешей со свечами в руках, а священник восклицал «Христе эрюсите». Мы ответили «Воистину воскресе». Начальные буквы фамилии Хвоста звучат, как пасхальное приветствие Х.В.

В центре северного полушария неподвижная Кол – звезда, вокруг которой вращаются все другие звезды. Сегодня она неподвижный центр мира. Так Илья Ильич Обломов или Илья Муромец на печи интересны только своей неподвижностью. Вокруг суетятся штольцы. Таким был Фауст в своей келье-лаборатории. Стоило ему, исказив смысл «Евангелия от Иоанна», вместо «в начале было Слово» написать «в начале было Дело», и он превратился в суетливого метафизического идиота. Идиот Достоевского неподвижен. Любое неловкое движение – разбитая ваза. Суетятся, любят, режут вокруг него. Неподвижен Онегин, даже когда путешествует. Заставили действовать – тотчас друга убил. От Христа тоже все время чего-то требовали, но он оставался статичен даже на кресте.

Кассиопея – Анна Каренина попадает под поезд Большой Медведицы.

Итак, Толстой – это Большая Медведица пера – восклицает Победоносиков. Он прав. Б.Медведица – повозка мертвых, увозящая души в бессмертие. Подсознательно знает об этом и Маяковский. «Эй, Большая Медведица требуй, что б на небо нас взяли живьем». И еще, «С неба смотрела какая-то дрянь величественно, как Лев Толстой».

Над гомеровской Троей восходит звездный хромоногий конь Пегас он же по-хетски Пехасис – «изобилующий». Это происходит в дни весеннего равноденствия. Потому Пехасис дал имя двум Пасхам, еврейской и христианской. Анаграмма Пехасиса – Пейсах – «исход».

Крылатый белый конь Бурак уносит Магомета в надзвездные миры. Пророк страдал священной болезнью – эпилепсией. Он выронил кувшин с водой и прежде чем из черепков вылилась вода – успел обозреть на Бураке все пределы Аллаховы. Об этом вспоминает князь Мышкин – прообраз Христа сегодня. Бурак и Сивка Бурка вещий каурка – мистический конь прозрения. Конь поэтов. Гете во второй части «Фауста» расшифровал звездный код части первой. Маргарита превратилась в Венеру. «Венера, Венера... Эх я, дурак», – шепчет сосед-бухгалтер, превращенный в борова волшебным кремом Маргариты. Повод коня Воланда состоит из лунных цепочек, шпоры – белые пятна звезд, а сам он только глыба мрака. Так Пехасис – Пегас Булгакова разросся до пределов вселенной, стал ею ибо тела при скорости света обретают бесконечную сущность, вывернувшись в мироздание.

Человек погружается в купель из звездного неба. Ныряет в млечный котел и выходит из него «одеянный светом яко ризою». Его новый звездный облик часто невидим для окружающих. А его звездная речь кажется бессмысленной и бессвязной.

«ЗАИНЬКА И НАСТАСЬЯ»

Впервые мне удалось вырваться на просторы абсолютно свободного текста в этой симфонической поэме, восходящей к последней симфонии Густава Малера и к «Просветленной ночи» Шенберга. Лето в Малеевке 83-го года было пронизано полетом стрекоз над зеркальными прудами. Там зародилось во мне название нового поэтического движения ДООС – Добровольное Общество Охраны Стрекоз.

Растерянно стрела летела

не задевая тела

летела вдаль стрела ночная

дробя осколки дня.

Я ни о чем не думал дольше

чем веер четырех сторон

растягивалось вдаль пространство

там я летел

Кому принадлежит сей остров

сия страна

Корабль распахнутый как поле

из ничего

он втиснут в кромку голубую

из этих фей

навеянных прохладой горькой

лугов стогов

Дарован бабочке небесной

древесный плот

она распахивает двери своих двух крыл

и вовлекая все пространство в свои слои

плывет та теневая фея из сдобных сот

Как голубь начинал ворклив

дробить свой звон

на самом дне всего пространства

мой сонный сын

Негеют голуби из грома

древес

нас обнимают тамариски и ломота

холодного движенья

подрагивания листа

на грани вод

Тот праздник сановных взоров

где я из огня воды

из космоса шлют тарелочки

в заоблачные сады

Там синеворот

ворота открыл

а вот заарканив плоть

выныривает из гласных нот

всемирный зеленый конь

Не опрометчивым будь ты как

Не затемняйся где

Видимо око

и зарев верх

в неотраженной воде

Ты из волны добывай волну

а из струны струну

Слишком родной тебе этот дом

и громогласный сад

трижды вычеркнутый из книг

но напечатанный по слогам

в поминальник

или в букварь.

В конечном итоге ты только шрифт

рассыпанный по лугам

все состоит из себя во всем

будет луг твой

как голубок

Улетая за облака

где нет твоих глаз

не надейся что улетишь

В каждом облаке расширен зрачок

достигающий двух криниц

Лесосплав или лесоповал полуслов

так уплыл этот плот

где не тонет нога

но зачем мне дана нагота

Был я лирником и мурлыкой

орамура

отныне

я в тесном не-сне живу

постоянно воспламеняем

люблю

Два волкодава Заинька и Настасья

посуху плывут из грозы

Как королевич твой Сигизмунд

так и мой кротокоролевич Речь

гремя турнирами

входит в розовый будуар

а я нечаянно опрокинул коня

огибая твою линию

и еще один интимный изгибчик сзади

Я надеюсь что оба конника

благополучно доскачут вдаль,

но даже если не доскачут

им гарантирован самострел

таран

и уже совсем ненадежная центрифуга

отделяющая

небо-масло

от земли-молока

Так думал я

входя в трухлявый пень

за что меня возненавидел муравьиный род

обросший крыльями на время

пока тонул в трухе железный рыцарь

теряя латы, саблю и коня

Девчурочка-полотнянка

прочирикай и прославь

мои пламенные речи

про твои нагие грудки

от которых я устал

Не теряй свой мокрый лифчик

чтобы он не улетел

дальше близлежащих

деревень и сел

полей лесов лугов.

Так думал я,

сравнивая павую и левую сторону

белой девочки

подсыхающей вокруг неба

Я решил, что справа

всегда немножко больше чем слева

и вспомнил жалобы

что правому всегда достается больше

Даже от собственного тела

приходится иногда таиться

Сколько бы ни было лет вселенной

у человека времени больше

Переполняют меня облака

а на заутрене звонких зорь

синий журавлик и золотой

дарят мне искренность и постоянство

Сколько бы я ни прожил в этом мире

я проживу дольше чем этот мир

Вылепил телом я звездную глыбу

где шестеренки лучей

тело мое высотой щекочут

из голубого огня

Обтекаю галактику селезенкой

я улиткой звездной вполз в себя

медленно волоча за собой

вихревую галактику

как ракушку

Звездный мой дом опустел без меня

Ты будешь больше солнца больше света

на волоске громадного себя

Ты не похож на гром луны

ты гололед вчерашних рам

луч громкого пространства

вчерашнее ничто

сегодняшнее окостенение

любоцвет

восточная отроковица

гнездышко бурь

Не надейся на светотень

на тень пролетевшей птицы

В водовороте огня-воды

сонный вол гладиолус

тот вертоград

где луны вытекающий глаз

и взгляд

слепо обводит горизонт

никогда вчера

Не проморгай троянскую плоть

не саблезубь в три горла коня

это заря овса утекла

и захрустела свежая мгла

Неужели вписали в криницы

костенеющий взгляд и зрачок

В полдень неба толчков

и роды

Боже

обагри

Разве не плывет незабудка в златоткань

из нутра нутра

Открой мне дверь

ведь я колдун залетный

не тральщик

Неужели из нутряного ткачества

не выткать небо

сердечное солнце

золотую звезду Настасью

Тихое дыхание ажурных хоров

из незатихающих листьев

Прощай отраженье

никогда еще не было ты так прозрачно

За день распадается время

На границе меж взлетом и взлетом

златорогая птица плывет

танцевальная плоть стрекозы

переливчата как стрекоза

Нет ни тела

ни даже того что вне тела

кроме грозных стрекоз

ускользающих в нас

оставляющих нас

под настилом из тала

леденящего звездного жуткого нежного вихря

из тумана

и полновоздушного ада любви

От обилия праха настил оседает

и над бездонным затоном

тонны неги туманной

нагой

огнедышащей

плотной

Тронным листным настилом

и лопнувшим солнцем

от недавнего гнета оторванных плеч

в лунной Сызрани

и прошлогоднем опале

Точильщик-точильщик

верстальщик и веретенщик

атман и атаман из резни лазури

выпестовал няню

надзирающую за прахом

охотницу на стрекоз

веретеницу зорь

точильщицу огневицу

ластоногую конницу

уносящую все-все

на себе себя

в огнелицей буре

из платяного шкафа

наших и ненаших широт

Та мама моя велела

Не стынь на морозе

если облако впадает в невмоготу

Ладить надо кораблик ладить

Ведь эта ладья

от того туда

в лад уплывшая лада

На разных оградах

один железный узор

розы розы розы

заря из зорь

1983, Малеевка

«Дальнейшее – молчание»

Эти последние слова Гамлета всегда приводили меня в смятение. В молчании человек сливается с Космосом, который упрямо молчит. Можно озвучить это молчание Бога и звезд любыми словами, но еще интереснее рассказать о самом молчании. В 1987 году я проснулся среди ночи и вдруг ясно ощутил возможность рассказать о молчании Гамлета. Ведь я филолог. Для меня молчание такой же текст как любые звуки и знаки. Сама возможность дать филологический анализ молчания вернула меня к воспоминаниям буддистской юности, когда, читая трактаты Дигнанги и Дхармакирти с Нагаруджаной я отчетливо ощутил затылком дуновенье нирваны. «Нирвана высока как горы, глубока как океан, сладка, как мед, горька, как горчица». «Алмазная сутра» – гениальное открытие Елены Блаватской напомнила о мировом звуки АУМ, который сам по себе есть только описание мировой тишины. «Тишина – ты лучшее из всего, что слышал». Пастернак забыл здесь добавить, что для того чтобы услышать тишину ему всю жизнь был необходим громкий Скрябин. Пифагор утверждал, что все планеты, двигаясь по орбитам издают неслышимый человеческим ухом вибрирующий звук. Звуки планет сливаются в гармонию сфер. Если бы человек услышал эту небесную музыку, на него обрушился бы невыносимый для слуха грохот и скрежет. Если бы Пифагор услышал финал девятой симфонии Бетховена, он бы сказал, что это и есть то самое невыносимое скрежетанье. Для нас это уже вполне сглаженная мелодия.

Но взвизгнула громада двух небес

Летят

Филонов в ад

Лентулов в свет

Самая авангардная музыка от Шенберга до Шостаковича, от Шнитке до... кого угодно для меня невыносимо пресна. Берлиоз применял пушки для исполнения своего Реквиема, но лязг парижского метро намного звучнее. В «Сталкере» Андрея Тарковского финал девятой возникает из грохота поезда, но главное в том, что это слышит глухонемая девочка, прислонившись ухом к вибрирующему столу. Чтобы слышать музыку слух не нужен. Когда человеку нечего сказать, он прибегает к хору и ору. Кричать надо шепотом. А еще лучше молча. «Прежде, чем что-нибудь написать, посмотри как прекрасен пустой лист бумаги». Эта китайская мудрость весьма сомнительна, поскольку без текста пустоту не увидишь. Главное в колесе не ободья и спицы, а пустота в середине, вокруг которой они вращаются. Но на пустоте тоже далеко не уедешь. Нужны ободья – звуки и спицы – смыслы.

Миг зависания неописуем

Так игла парит над хребтами звука

Так Шенберг преображен в зыбь и дрожь

О Господи

пошли мне эту иглу

ныне уплывающую

за горизонт

звука

плывущего над горами

Им несомые

и невесомые

будем продолжены

Иже еси Дебюсси –

Равель на ухабах Баха

Режиссер Барро утверждал, что в пьесах Чехова для него важнее всего паузы, пронизывающие текст. Я вспомнил об этом, когда вместе со Смоктуновским снимался в передаче «Отцы и дети». Я дал Смоктуновскому роль всех отцов от Кирсанова до Базарова. Он долго не мог этого понять, а когда понял, то сразу преобразился и стал отцом всех отцов. Я заставил его убить Базарова на дуэли в парке Останкино среди античных скульптур. После выстрела наступило молчание. И вот тут Смоктуновский раскрылся в полную свою мощь. Он просто молчал в своем неизменно белом плаще, но это молчание было оглушительным и перекрывало все крики Базарова. Мы втрое сократили эту паузу, но она все равно тянулась до бесконечности, как до бесконечности.

Гамлет Смоктуновского иронизирует. Гамлет Высоцкого кричит. Но ведь у пьесы Шекспира есть продолжение. Дальнейшее – молчание.

Комментарий к отсутствующему тексту

Этот текст является комментарием к отсутствующему тексту. Хотя отсутствующий текст является комментарием к этому тексту. Текст построен таким образом, что искажения, вносимые самим высказыванием, оставляют как бы ядро и первооснову. Отсутствие текста делает искажения минимальными. Здесь нужно сосредоточиться. Именно в этом месте давление отсутствующего текста достигает максимального напряжения изнутри и минимальной тонкости снаружи. Аналогия цыпленка, проклевывающего прокладку внутри яйца, или матери, чувствующей из чрева толчки младенца как некое щекотание вплоть до опасности прободения – вот что ожидает неосторожного читателя или слушателя.

Вот тут-то и возникает проблема финала. Отсутствующий текст бесконечно длинен, но в то же время он не менее бесконечно краток. Поэтому как комментатор я полностью признаю свое поражение и возлагаю все надежды на дальнейшее отсутствие Отсутствующего текста...

Я написал этот комментарий в 1987 году, а в 1997 Алина Витухновская вручила мне манифест под названием «Текст через пытку». Это весьма существенное дополнение к молчанию Гамлета, хотя Алина имела в виду себя и только себя.

Впрочем Отсутствующий текст можно получить методом убывания.

Возьмем, к примеру, определение Бога, данное Спинозой.

«Бог есть субстанция с бесконечным множеством атрибутов»

Бог есть субстанция с бесконечным множеством

Бог есть субстанция с бесконечным

Бог есть субстанция с

Бог есть субстанция

Бог есть

Бог

Исчезновение текста не менее загадочно чем его возникновение из ничего. «Илиада» возникла из морского прибоя. «Море уходит вспять. Море уходит спать» – писал Маяковский завершая гомеровский период поэзии. Море – мера Гомера. Православная Литургия могла появиться только в приморской Византии.

Морская литургика

акафист прилива

молебен отлива

Брег гудит от молитвенных волн

Хризостом

истомленный исторг глагол

Небо взыграло волнами света

ПЕРВАЯ ВОЛНА

– Царю небесному –

ВТОРАЯ ВОЛНА

– Утешителю души Истинной –

ТРЕТЬЯ ВОЛНА

– Иже и везде сый –

ЧЕТВЕРТАЯ ВОЛНА

– И вся исполняя сокровища благих –

ПЯТАЯ ВОЛНА

– И жизни подателю –

ШЕСТАЯ ВОЛНА

– Прииди и вселися в ны –

СЕДЬМАЯ ВОЛНА

– И очистисти ны

от всякия скверны –

ВОСЬМАЯ ВОЛНА

– И спаси Боже души наши –

ДЕВЯТЫЙ ВАЛ СВЕТА

– Аминь –

Ошиблись Маркс и Энгельс... Не бытие, а небытие определяет сознание.

Чижик-пыжик, где ты был?

Чижик-пыжик, где ты?

– Был...

Credo

Верую, потому что нелепо

Нелепо ли ны бяшет

Я верю

что пространство без луны

становится

безмерно протяженным

но измеряется

шагами тишины

Еще я верю

что душа безмерна

в ней как в пространстве

прячется луна

свернувшая в клубок

свои орбиты

Я знаю

что растерзанный судьбою

Озирис ищет

сам себя

в Изиде

которая давно его нашла

Еще я знаю

что из камня в камень

любовь перетекает

тяготеньем

камней

летящих в космосе друг к другу

Я понимаю

что мои слова

мурлыкающие

котята смысла

то втягивающие

коготки друг в друга

то бережно

царапая сердца

Еще я понимаю

что сердца

мурлыкающие

в космосе

котята

которых

приласкали Божества

1994

ЗОЛОТОЙ ХРИЗОСТОМ

Метро

О не мертвей душа в метро

в туннеле морте-политена

душа от тела отлетела

и не осталось даже тела

но только трубная труба

трубящая вагонным громом

Усыпальница

Богородица – дорога в рей

радуга мурлычущего луча

ты ввела меня в ажурную дверь

по черным клавишам ночи

по белым клавишам дня

хрустальной поступью

не ведающей веса

сошла как снежинка

с-не-бес

не касаясь сугроба

такой боли

какой боли

нет

то к чему ты взошла

твое Схождение

Вознесение

Взывание к Сыну Выси

О нет нельзя возноситься выше высоты

но Ты

за пределами высоты

там где высота упирается в Твердь

другой высоты

еще нет любви

но уже прощения

где за первой ступенью прощения

разверзается рай примирения

где ладан дал даль

но не примирился

а прощен

Лестница

Радуйся – Лестница от земли к небу

небо выше небес

печаль нежнее печали

это называется

амаль-гамма

это вспоминается

но не называется

это как воздух

и видим и невидим

Филос – дружеское расположение

Агапия – мировое влечение

Эрос – сладостное томление

все это конечно же есть

но скорее мерцает

нежели отражает

Это похоже на морское дно в лучах света

близко и отдаленно одновременно

Если вспомнил

это уже не то

Вот когда и помнишь

и не можешь вспомнить

одновременно

знаешь что есть

но не знаешь что

как холодок валидола под языком

вот нет его

вот тут-то он и остался

Взор упирается в стену

затем в стекло

но если нет ни стены ни стекла

а взор улетел за взором

или еще

улетает мяч

но пока он не вернулся

он уже ракеткою пойман

То ли улетает мяч

то ли прилетает

это смерть – любовь

это разлука – встреча

Я бы назвал это прикосновением

если бы прикосновение улетело

Я бы назвал это поцелуем

если бы поцелуй отделялся от губ

Море слез

Если огненный крест на небе

видит его каждый у кого слезы

ибо слезы – линзы

для Того Света

ибо Тот Свет

состоит из слез

ибо слезы состоят из этого света

Молитва моря –

вздыбленные валы из слез

пронизанные лучом

где в имени

Ай–ваз–зовский

Ай–святой–зов

воз–глаз

Аз–Яз

после глаз только сердце

но сердце слепо

как новорожденный котенок

кот–ток

ток–кот

от тела ток окат откат

кто-то

того

Мерцание

двух зеркал

друг в друге

Эскалатор

Ангелический свет

он тепл

воздушно-телесен

Любая лодка

ускользающая

от берега в реку

может быть прообразом

этой встречи

Выдох – это далекий вдох

вдох – это близкий выдох

дальше выдоха

ближе вдоха

эскалатор из арматуры света

там где лестница

из-под ног уходит

ты ступаешь на эту Твердь

из интимных слов

Заинька

Кисанька

Боженька

аньки

иньки

Трапеза Хризостома

Что важнее

знание или башня?

если знание – башня

а башня – знание

Дом где я живу насквозь зеркален

В зеркалах есть я

но есть надежда

что запуталась душа в сетях зеркальных

и улов небесный

тяжелеет

светом

Рыбкой золотой

Хризостом

в нем

Христос в нем нем

Роза и риза

Хор и Озирис

и сирота – мир

Трапеза твоя светла

Хризостом

Молитва Хризостома

Святой Амвросий

амброзией тления благоуханен

твой храм

состоящий из кипарисов

сосновый храм

источает смолы

смола молитвы

морская литургика

акафист прилива

молебен отлива

соленые четки волн

«Господи владыка живота моего» –

ПЕРВЫЙ ВАЛ

«Помилуй мя грешного» –

ВАЛ ВТОРОЙ

«Богородица Дева радуйся» –

ТРЕТИЙ ВАЛ

«Благодатная Мария Господь с тобой»

Брег небесный гудит от молитвенных волн

Хризостом истомленный исторг глагол

«Оглашении изыдите»

но не изыдут оглашенные

и тогда сказал

«Всякий приди и ешь»

Небо возликовало волнами света

Первая волна

– Царю Небесный –

Вторая волна

– Утешитель души Истинной –

Третья волна

– Иже везде сый

Четвертая волна

– Прииди и вселися в ны –

Пятая волна

– И жизнеподателю –

Шестая волна

– И вся исполняяй сокровища благих –

Седьмая волна

– И очисти ны от всякие скверны –

Восьмая волна

– И спаси Блаже души наши –

Девятый вал света

– Аминь

1991

ПОЭМА ЗВЕРЬЯ

Я хочу играть в свое Я с тобой

Если нет тебя

то меня здесь нет

я – привитый к тебе черенок-привой

я в разрезе срез

я в срезе разрез

чувство именуемое любовью

океан вливаемый в океан

я привет к тебе

как черенок к подвою

ты – стакан

не вмещающий океан

но и океан – только продолженье

того что переполняет краешки губ

каждое слово лишь порожденье

от единого корня «ЛЮБ»

корень ЛЮБ

суффикс – ЭЛЬ

окончание – Ю

Ю – ЭЛЬ – ЛЮБ

ЭЛЬ – Ю – ЛЮБ

ЛЮБ – Ю – ЭЛЬ

я твое Я

я твое Ё

я твое Ю

я твой Кедр

ты моя Ель

Эль Елена

Елена Эль

Ель Елена

Елена Ель

я не человек, любимая, нет

у меня есть тело, но я любовь

тело сплетено из твоих тенет

где улов –

любовь

а любовь

из волн

Сладкая волна – как девятый вал

захлестнуло горло и тянет в глубь

я успею только сказать ай лав

но ведь это тоже от корня ЛЮБ

Многоэтажный Титаник

из слов с корнем ЛЮБ

перерастает океан и тонет

в себе самом

Море –

любви тысячегорбый из волн верблюд

сам в себе несущий

знойный сладкий самум

Вот уже и нет никакого зла

ты и я

но это уже напалм

это поезд

летящий в речной вокзал

это пароход

плывущий в депо вдоль шпал

Потому что небо только кровать

где не уместится даже двоим

потому что нет края того ковра

самолета

на котором мы все летим

Иногда я думаю что Париж

был придуман

чтобы в нем жили

не мы а другие

да и рай был создан для того лишь

чтобы изгнать из него Адама

Я как строитель

строивший дом

не с фундамента

а прямо с крыши

не изгоняемый из рая Адам –

остаюсь в тебе как в Париже

Я наверное дирижер

для полета

автопилота

взмах –

перелет Москва – Париж

взмах –

перелет Москва – Рим

взмах –

и сам над собой летишь

как вертолет или херувим

Граница тел – соприкосновенье

я прикасаюсь к прикосновенью

я завидую своей тени

она сливается с твоей тенью

Быть может и сам я такая тень

Ангела влюбленного в твое лоно

Я привит к твоей наготе

Как коринфский аканф к колонне

Мне никогда нигде

не нужно

если я не с тобою

я привит к твоей наготе

как черенок к подвою

Мне все яснее

что я – не я

Мне все понятней что

Ян не Инь

Я не ты если

Инь не Ян

Ян не Инь

если я не ты

Потому что у чувства

есть волчий привкус

и оно не может отпустить тело

если тело – сгусток звериных чувств

то оно уже душа а не тело

Я устал посылать к тебе

этих радужных нежных птиц

я уже получил ответ

у свирепого ключа в сердце

я хочу сыграть в свое Я

в рокировке тел блиц

я хочу оказаться

в середине

тесного

солнца

В середине литавр

я хочу быть звук или ключ

когда я ускользает голо

я изнеженный зверь

под названьем скрипичный ключ

извергающий ноты из

логова и глагола

Я отчаянный ключник

со связкой из звонких Я

открывающих двери в кущи

изваянье из Я

рык зверья

из рулад соловья

Тут поставить бы точку

но в этом

отчаянный риск

Точка –

только источник

в котором

утонет мир – Арарат

поэтому вместо точки

будет

звериный рык

потому что я рад

потому что я град

на вершине горы Арарат

где растет виноград

Торопись в свое логово

зверь

настигай свою суть

неизбежен финал

скаковой охоты

изливай свое Я

в нежногубое устье из уст

ты охотник и зверь

потому что ты зверь и охотник

Этот тигр саблезубый

берет меня

в нежную

дрожь

своей пасти

Или тысячерогий

сохатый

вознес

на рогах

и разнес

мои части

по чаще

Часть меня –

глаз Озириса

вырванный Сетом

фаллос бога

и главная часть –

твое сердце

Откупорив крышку рояля

звук

переполняет собой лазурь

так в горле моем этот крик возник

признания в том

что Я

только Зверь

1993

Чертеж

Чертеж чертей твоя любовь

в нем для меня гарем пустот

а для тебя из монстров шлейф

парад духовных горбунов

Ты их приветствуешь как вождь

на смотр въезжающий в парад

а я лежу в гробу как вождь

которого несут вперед

ногами задом наперед

Я превращаюсь не в себя

а в бесконечную икру

которая лежит в гробу

для вечных икр и смертных рыб

Я даже не миссионер

несущий папуасам свет

а полумертвый людоед

которого глодают все

кому не лень глодать любовь

Как выкройка для сапога

распластан я на два пласта

один натянут на тебя

другой распялен в крест ландкарт

и тиражирован в метро

как схема всех путей сквозь тьму

1988

Дикобраз

Голоса птиц не имеют знака

Иероглиф звука звездообразен

Знаки образуют круг зодиака

Зодиак образует дикобраза

Дикобраз обрастает иглами лучей

расширяя себя за пределы сферы

он не знает значения значимей чем

Н2О в котором алеет феррум

Н2О отрешеннее чем душа

как паром и пар друг без друга немы

шар скорее шаг

шаг скорее шар

зеркальный

в который вобрались все мы.

Линия Мажино

Модель девушки собрана из стекла

Девушка – окно

Девушка – стеклянная дверь

Девушка – утепление из стекловолокна

Девушка – оранжерея

вся из оранжерей

Встала из мрака младая

с сосками пурпурными Эос

Клеила марки на марки миледи

сургучами печатая эрос

Здравствуй, любимая

я приобщен к твоей щелке

тем, что защелкнута дверь

как луна на ущербе

Пар от античных терм

где из смальты не пол но дно

Всем пароходам дан трюм

а мне открыто трюмо

Створки раскрыты

отраженье обнажено

где пролегает нежная

линия МАЖИНО

1994

Бемоль

Как образ зеркала взнесен над Петергофом

чтобы обрушить вниз каскад зеркал

так глухотой окутанный Бетховен

разнес по клавишам погасший Зодиак

Так в пропасти скрипичного ключа

немеют ноты и болят ключицы

Скрипичный ключ округлый как земля

похож на очертанье мертвой птицы

Гроздья роз источая грусть

тяжелеют от этой грусти

каждый путник всего лишь пути

забывающий в чувстве чувство

В каждом поле есть поле битвы

в каждой битве есть забытье

Из бытия не создать избыток

все что избыток – небытие

Как градусник из последних сил

вытягивает свой градус

так я полнеба в себя вместил

и вытеснил в небо радость

А там вдали от каждого поцелуя

свет как кардиограмма где нет пробела

или как кладбищенская аллея

не имеющая предела

впереди меня

огибая воображаемую линию

позади меня огибая эхо

так Офелия ловит лилию

и тонет в глубине смеха

1987

Таблица умно-жения,

или

Поединок,

или

Трагедия обезглавленных принцев

Действие 1

Гамлет:

Хорошо укрыться в тени невесты…

Входит Лаэрт со шпагой

Шпага ? шпагу = ? = поединок

Каин ? Авеля = Гамлет

Шпага ? шпагу = крест

Крест ? крест = звезда

Звезда ? звезду = луна

Звезда ? крест = розенкрейцер

Розенкранц:

Майн кайн брат

брудер ист найн…

Шпага ? шпагу = ??????????

Действие 2

Трагический завтрак

на мокрой траве

Еще не обсохла земля

на ней лежит голова

Голова:

Шпага ? шпагу = крест

Крест ? крест = квадрат

Белый квадрат ? белый квадрат = РАЙ

Черный квадрат ? черный квадрат = АД

Гамлет:

Барабан на флейту – орган

клавесин на кларнет – клавикорды

Я хочу сказать

что я ничего не хочу сказать…

Молитва Гамлета

из вопросов и восклицаний:

?!??…!!!!!!…?????

!!!!!!… ?!??… !!!!!!

?!??…!!!!!!…?????

!!!!!!… ?!??… !!!!!!

Да ? нет = нет

Нет ? нет = да = шахматы бытия

Шахматы бытия

ДА НЕТ ДА НЕТ ДА НЕТ

ДА НЕТ ДА НЕТ ДА НЕТ

ДА НЕТ ДА НЕТ ДА НЕТ

ДА НЕТ ДА НЕТ ДА НЕТ

ДА НЕТ ДА НЕТ ДА НЕТ

ДА НЕТ ДА НЕТ ДА НЕТ

Действие 3

Могила Каина

из вздохов Авеля

В долине Каина

могила Авеля

Входит Гамлет

Гамлет:

Взгляд на взгляд – красота

Взгляд на ноль – пустота…

Входит священник

Священник:

Чаша на дискос – Евхаристия!

Гамлет:

Чаша на чашу – кровь

Священник:

Лилия на лилию – белизна.

Гамлет:

Монах на монаха – тьма.

Священник:

Роза на розу – Мария!

Гамлет:

Облако на облако = иероглиф

или

таиландский тигр

творящий свое линейное Я

Священник:

Как голова Иоанна Крестителя в Дамаске

далека от его тела в Иерусалиме

так луна далека от земли

а земля от солнца

Гамлет:

Ли Бо ? Ду Фу =

Либо Ли Бо

Либо Ду Фу

Священник:

Вот на блюде земли

голова-луна