Текст книги "Синеглазая принцесса"
Автор книги: Констанс О'Бэньон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
14
Прислушиваясь в темноте к завываниям бури, Алана обнимала Николаса и тщетно пыталась разобраться в своих чувствах: в ее душе тоже бушевала буря.
Что с ней творится? Почему ее влечет к Николасу Беллинджеру, хотя она принадлежит и вечно будет принадлежать только Серому Соколу?
Она даже представить себе боялась, что бы сказал любимый, узнав о ее нежности к бледнолицему. И не просто к бледнолицему, а к белому воину!
Уходя на войну, Серый Сокол добился у нее обещания, что, даже если ему не суждено будет вернуться, она постарается быть счастливой. Но и этого обещания она не сдержала, ведь ей сейчас так тоскливо, так плохо… Николас вздохнул. Алана еще крепче прижала его к себе и подумала, что, наверное, еще ни одна женщина не была с ним так близка. Ей уже известны его сильные и слабые стороны. Известно, что его сердит, а что забавляет. И вообще, за несколько дней, проведенных вдвоем, она успела узнать многое из того, что он тщательно скрывал от посторонних взоров. Вот хотя бы история его родителей… Сколько бы Николас ни демонстрировал свое равнодушие к матери, Алана уже поняла, что для него это незаживающая рана.
Она не стремилась полюбить капитана, но чем больше узнавала его, тем милее и ближе он ей становился.
Алане припомнился давний разговор с бабушкой, которая пыталась ей объяснить, что значит быть чьей-то женой. Стоило ей закрыть глаза, и она явственно слышала бабушкин голос…
– Ты должна будешь вести себя как взрослая, а не как девчонка, – сказала старая индианка.
Алана не понимала, к чему она клонит.
– Но как я узнаю, что стала женщиной, бабушка?
– Сперва ты почувствуешь это телом, а затем и душой.
– А как мне себя вести? Что делать? Я люблю Серого Сокола, но не знаю, как быть его женой.
– Не беспокойся, дитя мое. Твой муж тебе все объяснит.
Алана дословно помнила наставления Лазурного Цветка, но, к сожалению, бабушка не подсказала ей, как быть, если жениха убьют. И что делать с ее непонятным влечением к Николасу Беллинджеру? Алана честно пыталась хранить память о Сером Соколе, однако под пронзительным взглядом изумрудно-зеленых глаз эти воспоминания почему-то тускнели и отступали вдаль…
Николас спал, положив голову ей на плечо, и Алана спешила насладиться мгновениями, в которые он принадлежал ей, и только ей одной, ибо понимала, что когда их вызволят из снежного плена, она, вполне вероятно, больше не увидит зеленоглазого капитана.
Из-за туч выплыла яркая луна, озарив окрестности загадочным серебристым светом. Неожиданно Николас вскинул голову.
– Сколько я проспал? – хрипло пробормотал он, хватая Алану за руку.
– Недолго. Но согреться успел, да?
Капитан кивнул и тревожно нахмурился, почувствовав, что ее пальцы холодны, как лед.
– Зато ты промерзла до костей. Почему ты меня не разбудила?
– Мне не привыкать.
Он обнял Алану за плечи. Грудь его была словно печка, пышущая жаром. У Аланы захватило дух от изумления и восторга, и она замерла.
Почувствовав ее напряжение, Николас рассмеялся:
– Не бойся, Синеглазка. Я просто хочу тебя согреть.
Лунный свет упал на его лицо, и оно показалось Алане прекрасным. Никто не мог сравниться красотой с Николасом, даже Серый Сокол!
Девушка затрепетала от волнения, а Николас, решив, что она дрожит от холода, еще крепче прижал ее к себе и принялся медленно растирать ее озябшие руки и плечи.
– Какой же я негодяй – спал, пока ты замерзала. Прости меня, Синеглазка.
– Я уже согреваюсь… – прошептала она.
– Хорошо. – Луна опять скрылась за тучами, и Алана не могла разглядеть выражение его лица. – Хорошо… А теперь поспи, Синеглазка. Ты это заслужила.
– Я не хочу спать, – возразила девушка: ей было не до сна – его губы манили ее…
– Все равно нужно, иначе завтра ты будешь целый день клевать носом и злиться. А с твоим нравом это нешуточная угроза! Упаси меня Бог попасться тебе когда-нибудь под горячую руку, – усмехнулся капитан.
Алана готова была признаться, что она и вправду устала, но с ее уст слетело совсем другое:
– Почему ты прикасался губами к губам Грейс Флемминг? – тихо спросила она.
Николас оторопел.
– Значит, ты все-таки стала свидетельницей нашей размолвки с мисс Флемминг… – произнес он после длительной паузы.
– Ты мне не ответил. Как это называется, когда люди соприкасаются губами?
– Это называется поцелуй, Синеглазка, – с улыбкой ответил Николас.
– Поцелуй?
– Да. Разве твои папа с мамой при тебе не целовались?
Алана порылась в памяти…
– Нет. Я никогда не видела, чтобы мужчина трогал своими губами губы женщины. Это что, у белых людей такой обычай, да?
Николаса вовсе не прельщала перспектива стать просветителем невинной девушки во взаимоотношениях полов.
– Ну… большинство белых людей делает это, когда хочет выразить любовь, – смущенно пробормотал он, надеясь, что его туманное объяснение удовлетворит Алану.
Однако надежда оказалась напрасной.
– Странно… Зачем же ты тогда поцеловал Грейс Флемминг? Ты ведь ее не любишь.
Николас смешался.
– То было… совсем другое, Синеглазка. И если б я не заподозрил, что ты проснулась, могло зайти еще дальше… – Капитан помолчал, а потом выпалил, явно намереваясь положить конец неприятному разговору: – Меня потянуло к ней как к женщине, только и всего. Так тоже бывает, неужели ты не знаешь?
Глаза Аланы распахнулись от удивления.
– Нет. Со мной такого никогда не было.
По наивному выражению ее лица Николас понимал, что она не лукавит.
– И слава Богу, что не было. Пока ты не выйдешь замуж, тебе не следует этим заниматься.
– Да, но ты ведь тоже не был женат на Грейс Флемминг! И говоришь, что даже не любил ее, – не отставала от него Алана.
– Да при чем тут любовь, Синеглазка? – вышел из себя Николас. – Я же сказал, порой мужчина и женщина целуются без любви, просто… так.
Алана вдруг представила себе, что губы Николаса прикасаются к ее губам, и у нее перехватило дыхание.
– А ко мне… ко мне ты как относишься, Николас? – тихо спросила она.
Николас замер.
– Хорошо, Синеглазка. Но… нельзя целоваться со всеми, к кому относишься по-дружески.
Алана сникла. Наступило долгое молчание.
Затем, не сводя взгляда с губ Николаса, она еле слышно прошептала:
– Мне так хочется понять, что чувствуют люди, когда целуются.
Николас, который к тому времени успел отодвинуться от нее на приличное расстояние, посуровел.
– Запомни раз и навсегда, Алана: благородные девицы не предлагают себя мужчинам. В мире белых людей это недопустимо.
Алана совсем пала духом, услышав вместо ласкового «Синеглазка» холодное «Алана».
– Но Грейс Флемминг… – надувшись, пробурчала она.
– Я говорю про БЛАГОРОДНЫХ ДЕВИЦ, – перебил ее Николас. – А к мисс Флемминг в отличие от тебя ни то ни другое неприменимо.
Отблески лунного света посеребрили иссиня-черные волосы Аланы, и перед Николасом вдруг предстала не маленькая девочка, за которую он нес ответственность перед ее отцом, а прелестная, желанная женщина. Губы Аланы дразняще приоткрылись, в глазах мерцали звезды… И Николасу захотелось броситься в эту синеву, словно в омут… Броситься – и…
Он тряхнул головой, отгоняя глупые мысли, и сердито воскликнул:
– Ты сущая дикарка, Алана Кэлдвелл. Тебе не помешает перенять у наших дам хорошие манеры.
– Так научи меня, – с готовностью отозвалась она.
У капитана вырвался нервный смешок.
– Боюсь, еще немного – и я научу тебя чему-нибудь другому… что не входит в понятие хороших манер.
– Николас, – серьезно сказала девушка, – мне очень многое кажется непонятным в вашем мире. Но то, как должна вести себя женщина по отношению к мужчине, по-моему, это вообще уму непостижимо.
– Не волнуйся, – усмехнулся Николас. – Со временем все разложится по полочкам. Ты способная ученица… Пожалуй, даже слишком способная.
– Так ты покажешь мне поцелуй? – напрямик спросила Алана.
Николас вздрогнул, а потом по-братски поцеловал ее в лоб. Он уже не пытался от себя убежать, понимая, что они с Аланой навеки соединены незримыми узами, ибо каждый обязан другому жизнью. Их судьбы не просто пересеклись, а крепко переплелись, и что теперь с этим делать, совершенно неясно.
– Это не поцелуй! – обиженно воскликнула Алана. – Грейс Флемминг ты поцеловал в губы.
Николас обреченно вздохнул.
– Похоже, ты не успокоишься, пока не добьешься своего.
И, схватив девушку за плечи, он порывисто привлек ее к себе. В потемках она не видела его лица, но слышала частый, взволнованный стук двух сердец.
Николас медленно наклонился, и, когда их губы соприкоснулись, Алану пронзила незнакомая сладкая боль. Но вместо того, чтобы отшатнуться, она дерзко приникла к молодому человеку, мечтая лишь о том, чтобы его поцелуй стал еще горячей.
Откровенная страстность Аланы застала Николаса врасплох. Из последних сил стараясь сохранить самообладание, он хотел было отстраниться, но губы девушки были так нежны и прелестны, что Николас потерял голову.
Рука его соскользнула с талии Аланы к бедру.
– Что ты со мной делаешь, Синеглазка? – жарко прошептал капитан на ухо Алане. – Я всего лишь мужчина, а ты так желанна…
Он осторожно положил девушку на сиденье и лег рядом с ней. Она замерла в испуге.
– Ты боишься меня?
– Нет… – выдохнула она. – Тебя – нет…
Она боялась себя, своей неожиданной страсти, которая, вырвавшись на свободу, заполыхала пожаром, грозя спалить все, что попадется на пути.
– Милая моя! – ласково шепнул Николас, прикасаясь губами к ее уху. – Я думал, в мире уже нет чистых, невинных девушек. И вот судьба послала мне тебя…
Он осыпал веки Аланы легкими поцелуями.
– Ты научишь меня любви? – спросила охваченная неистовым желанием Алана, позабыв обо всем на свете.
– Да, – прошептал Николас, накрывая ладонью упругую девичью грудь. – Да! Я открою тебе мир наслаждения.
Алана изгибалась дугой под его жаркими поцелуями. Ей хотелось слиться с ним в одно целое – и никогда больше не разлучаться.
– Я и не подозревала, что целоваться так приятно, Николас, – простодушно призналась она.
И это подействовало на Николаса отрезвляюще… Волна страсти отхлынула, и он пришел в ужас от того, что чуть было не произошло между ними.
– Господи! Что я делаю!
Резко отпрянув, он поправил задравшееся платье Аланы и отвернулся, боясь встретиться с ней взглядом.
– Обними меня, Николас, – взмолилась девушка, изнемогая от желания.
Какое-то время капитан боролся с искушением. Еще немного – и он стал бы ее соблазнителем… Но рассудок взял верх.
– Прости меня, Алана, – хрипло пробормотал Николас. – Прости, я очень сожалею… У меня… у меня в голове помутилось… Но если бы я воспользовался твоей неопытностью, я бы себе этого никогда не простил!
Приученная всегда говорить правду, Алана и сейчас не изменила себе.
– Разве тебе неприятно было целовать меня? – спросила она.
– Давай забудем об этом, Алана, – сухо ответил Николас. – Еще раз приношу тебе мои извинения.
Он распахнул дверь, и в дилижанс ворвался морозный воздух.
– Я надолго запомню вкус твоих губ, Синеглазка, – тихо промолвил капитан. – Но это произошло между нами только потому, что волею судеб мы оказались в столь интимной обстановке. Клянусь тебе, больше этого не повторится! – Последние слова Николаса окончательно сбили ее с толку.
Он ушел, оставив ее в глубокой тоске.
Алана растерянно смотрела ему вслед.
Яркий лунный свет отбрасывал прихотливые отблески на стены дилижанса. Алана глядела в окно и вспоминала, как Николас оскорбил бедную Грейс Флемминг. За что? Чем она ему не угодила?
«Наверное, мне никогда не понять белых людей», – со вздохом подумала девушка.
Ее мучил стыд. Из-за нее Николас теперь мерзнет на ветру. Неужели ему было так противно с ней целоваться, что он предпочел бежать от нее на мороз?
Но тогда как объяснить его последние слова? Ах, какие же они сложные и противоречивые, эти белые люди!
Именно в эту ночь, лежа одна без сна, Алана решила все-таки поехать к отцу. Но не потому, что ее отношение к Энсону Кэлдвеллу изменилось. Просто, живя в отцовском доме, она могла бы время от времени по-соседски общаться с Николасом…
15
В лицо Алане пахнуло холодом. Она с трудом разомкнула набрякшие веки. Николас легонько потряс ее за плечо.
– Очнись, Синеглазка! Мы спасены.
Девушка медленно села, постепенно высвобождаясь из сладкого сонного плена.
– Кто… кто за нами приехал?
– Работники почтовой станции. Нас повсюду искали, столько людей было поднято на ноги! Если б не метель, они приехали бы сюда гораздо раньше, но все дороги были завалены снегом, – Николас шутливо щелкнул ее по носу. – Поторапливайся, соня, если хочешь привести себя в порядок!
Как только капитан вышел, Алана, не теряя ни минуты, зашнуровала мокасины и побежала на речку умываться. Затем причесалась и заплела косы.
Приехавшие мужчины посетили вместе с Николасом могилы Янса и Хардена и вернулись к дилижансу.
Их было трое. Двое с почтовой станции, а третий, рыжий коренастый парень, оказался корреспондентом сент-луисской газеты. Прослышав о том, что начинаются поиски пропавшего дилижанса, он прихватил с собой фотоаппарат на треноге и увязался за почтовиками.
Парень долго выбирал нужный ракурс и наконец запечатлел в назидание потомству помятый дилижанс и две сиротливые могилы.
– Считайте, что вы родились в сорочке! – воскликнул он, обращаясь к Николасу. – Вас же могли ухлопать. Неужели вы и вправду обязаны жизнью индейской девчонке? В таком случае я должен и ее сфотографировать!
– Ни в коем случае! – заявил Николас, преграждая ему дорогу. – Ее лицо не должно появляться на страницах вашей газеты.
Алана, на которую устремилось три пары любопытных мужских глаз, смутилась и поспешила исчезнуть из поля их зрения.
Поднявшись на гору, она подошла к дилижансу. Еще недавно девушка с отчаянием думала, что, наверное, ей с Николасом суждено погибнуть, не дождавшись помощи, а теперь, когда помощь все-таки подоспела, она почему-то расстроилась.
Алана погладила лошадь. В ответ раздалось негромкое ржание. Приникнув к окну, Алана с радостью убедилась, что внутри пусто. Хорошо, хоть пассажиров нет, а то она боялась, что на нее всю дорогу будут пялиться, как эти противные Флемминги…
– Ну что? Ты готова к встрече с цивилизацией, Синеглазка? – раздался за ее спиной голос Николаса.
– Д-да… В общем, да, – кивнула она, гадая, какого он мнения о событиях прошлой ночи.
На губах Николаса застыла холодная усмешка. Судя по всему, он уже позабыл о случившемся. Что ж, тогда тем более лучше поскорее уехать. Чем раньше они расстанутся, тем скорее она разберется в своих чувствах.
Николас подсадил Алану в дилижанс и сел с ней рядом. Вскоре к ним присоединился рыжий репортер.
Усевшись на противоположное сиденье, он беззастенчиво уставился на Алану и потребовал:
– Представьте меня своей спутнице, капитан Беллинджер. Мне не терпится познакомиться с ней поближе.
– Мисс Кэлдвелл, позвольте представить вам мистера Шелби, сотрудника «Миссури репабликан», – после некоторого колебания произнес Николас. – Мистер Шелби оказал нам честь, отправившись на наши поиски. У него с собой фотоаппарат, – понизив голос, добавил капитан.
– А что это такое? – спросила Алана.
– Видишь вон тот черный ящик? Он может сделать на листе бумаги твое изображение, – попытался объяснить Николас.
Мистер Шелби протянул Алане руку, но она не знала, что у белых людей это приветственный жест, и посмотрела на него с недоумением.
Тогда он сказал, стараясь говорить медленно и отчетливо:
– Я горжусь знакомством с вами, мисс Кэлдвелл. Не каждый день встретишь такую отважную девушку.
Алана пожала плечами.
– Мною двигала не отвага, сэр, а элементарный инстинкт самосохранения.
Репортер даже рот разинул от изумления.
– Господи, да вы говорите по-английски лучше меня! Где вы умудрились выучить мой язык?
– Почему ваш, сэр? Английский язык существовал задолго до вашего рождения, так что это не только ваша собственность, – парировала Алана, которой репортер почему-то сразу не понравился.
Глаза мистера Шелби стали как два буравчика.
– Что и говорить, верно подмечено… И все-таки… как вы смогли в совершенстве овладеть английским?
– Мой отец – белый, – ответила Алана. – И, насколько я теперь вижу, он был толковым учителем.
Интерес репортера возрастал с каждой минутой.
– Да вы удивительная девушка, мисс Кэлдвелл! Умоляю вас, расскажите мне, откуда вы родом, куда едете, где повстречались с капитаном Беллинджером… – Он уже потирал руки, предвкушая сенсацию. – Это будет сногсшибательный репортаж! Я помещу на первой странице вашу фотографию…
– Нет, – вмешался Николас. – Я же сказал: никаких фотографий и никаких репортажей.
– Но я прославлю мисс Кэлдвелл! – принялся уговаривать Николаса Шелби. – Ее узнает вся Америка! Ее, может быть, даже пригласят в Европу – там обожают поглазеть на живых индейцев.
Николас упрямо сжал губы, и Алана поняла, что в его груди закипает гнев. Правда, ей было по-прежнему невдомек, чего от нее хочет незнакомец, но Николас явно не одобрял его намерений.
– Вы не будете писать о мисс Кэлдвелл! НЕ БУДЕТЕ, ясно? – отрезал капитан. – Все! Разговор окончен.
Неизвестно, как бы дальше развивались события, но в этот момент кучер постучал в окошко и крикнул:
– Поехали!
Шестерка лошадей бодро тронулась в путь. Алана без сожаления расставалась с этим безлюдным краем. Мало того, что она здесь чуть не погибла, так ее еще и угораздило влюбиться в человека, который никогда не ответит ей взаимностью. При мысли об этом Алане стало так одиноко, что она содрогнулась.
– Озябла? – спросил ее Николас.
– Нет, – покачала головой девушка. – По крайней мере так, как мне было холодно ТАМ, – она указала назад, – надеюсь, уже не будет никогда.
Но Николас все равно заботливо укутал ее шерстяным одеялом.
Мистер Шелби наблюдал за ними, многозначительно улыбаясь.
– А что, капитан Беллинджер? По-моему, вы хорошо устроились. Я был бы тоже не прочь оказаться наедине с вашей маленькой индианочкой. Пусть бы она меня согре…
Договорить Шелби не успел, потому что Николас коршуном кинулся на него, схватил за плечи и рванул к себе, заставив подняться.
– Сейчас же извинись перед мисс Кэлдвелл за свои грязные намеки, – прошипел он, – или я тебя выкину за дверь, как паршивого котенка!
Репортер выпучил глаза и в ужасе пролепетал:
– П-простите, мисс… Я… я н-ничего такого не имел в виду.
Николас презрительно поморщился и отпустил его. Шелби с размаху плюхнулся на сиденье, несколько раз подпрыгнул на его пружинах и, ухватившись за поручень, чтобы удержать равновесие, уткнулся носом в окно.
Алана так и не поняла, из-за чего чуть было не началась драка. Ей очень хотелось спросить у Николаса, за что мистер Шелби перед ней извинялся, но капитан был взбешен, и она не решилась обратиться к нему.
Больше Николас и мистер Шелби не ссорились, но атмосфера в дилижансе оставалась напряженной. Алане хотелось поскорее расстаться с неприятным спутником, и она облегченно вздохнула, когда они прибыли на почтовую станцию, где им предстояло заночевать.
Алана вышла на крыльцо, чтобы посмотреть на закат, и, услышав лошадиное ржание, медленно направилась к конюшне. Почему-то Николас держался с ней холодно и отчужденно. Алану это глубоко ранило. Неужели он позабыл, сколько всего они пережили вместе? Неужели для него она по-прежнему чужая?
Погруженная в свои страдания, девушка не замечала, что мистер Шелби собирается ее фотографировать.
Внезапно ее ослепила вспышка света. Алана зажмурилась, а когда зрение к ней вернулось, мистер Шелби любезно приподнял двумя пальцами шляпу и раскланялся.
– Благодарю, что согласились мне попозировать. Я вас прославлю на всю Америку! Только не говорите капитану Беллинджеру.
И не успела Алана сообразить что к чему, как репортер уже промчался мимо нее на гнедой кобыле и крикнул через плечо:
– До встречи в Сент-Луисе!
Алане все это показалось странным, но очень скоро она выбросила непонятное происшествие из головы. Главное, что неприятный человек уехал, и она его больше не увидит. А Николасу… Николасу и правда лучше ничего не говорить, он только лишний раз рассердится – и все.
Стемнело. Алана сидела за столом у большого камина и уныло ковыряла вилкой еду. Николас попросил передать, чтобы она ужинала без него, и девушка пребывала в полном одиночестве, если не считать старой собаки, которая мирно дремала у огня.
Съев ужин, вкуса которого она так и не почувствовала, Алана побрела в свою комнату. А улегшись на жесткую постель, вдруг отчаянно затосковала по недавнему прошлому. Да, ночевать в дилижансе было, конечно, холодно и страшно, но зато она могла прижаться к Николасу…
Почему-то после ссоры с мистером Шелби Николас начал ее избегать. Алана терялась в догадках, не понимая, что произошло.
Завтра они доедут до Сент-Луиса, а там их пути разойдутся: Николас отправится в Вашингтон, а она – к отцу.
Как же тяжело у нее на сердце! Неужели она никогда больше не увидит Николаса?
А уж о встрече с отцом и его детьми Алана и вовсе старалась не думать – настолько это ее пугало.
Сент-Луис оказался совсем не таким, каким его представляла себе Алана. Идя вслед за Николасом в толпе пешеходов по улицам города, она с удивлением взирала на большие дома. Среди них были даже трехэтажные, и они заслоняли собой горизонт. На улицах было много женщин в странных нарядах – Алана никогда не видела турнюров, и это ее поразило. Мужчины носили либо нарядные костюмы, либо грязные, потертые штаны из оленьей кожи.
Алана с удивлением обнаружила в городе индейцев. Они свободно расхаживали среди белых людей, и никто не обращал на них внимания. Точно так же никого не шокировало ее индейское платье.
Однако Николас все равно решил, что Алане необходимо переодеться.
Когда они вошли в магазин, у Аланы глаза разбежались, столько там было кружевных платьев, лент, остроносых туфелек, разнообразных шляпок и шалей. На прилавке под стеклом были выставлены украшения.
Николас подвел девушку к хозяйке, стоявшей за прилавком, и произнес властным тоном:
– Я капитан Николас Беллинджер, а это мисс Алана Кэлдвелл, которой необходимо полностью сменить гардероб. Оставляю ее на ваше попечение. Надеюсь, вы поможете ей подобрать подходящие туалеты.
Миссис Ли хотела было возмутиться, что капитан покупает одежду особе, которая явно не состоит с ним в браке, но затем представила себе, сколько денег это принесет, и ее глаза алчно вспыхнули.
– Не беспокойтесь, капитан. Я сделаю для вашей подопечной все, что в моих силах! – поспешно заверила она Николаса.
Николас кивнул и вышел, а Алана осталась наедине с миссис Ли, которая смотрела на нее с неприкрытым любопытством, но, наконец спохватившись, вышла из-за прилавка и окинула девушку критическим взором.
– Так, милая… Вам бы, конечно, не мешало поправиться, но что поделаешь? Что есть – то есть… Ладно, здесь мы немного присоберем… сюда подложим турнюрчик, и все будет отлично. – Она с отвращением покосилась на платье Аланы. – Странно… вы не похожи на индианку… – Внезапно ее лицо окаменело от ужаса. – Боже мой! Неужели вас в детстве украли дикари?
Алана сверкнула глазами:
– Никто меня не крал. Я как раз принадлежу к тем, кого вы считаете дикарями.
– О… простите… я не хотела вас обидеть. Просто… просто меня смутило то, что у вас синие глаза, и я…
– Пожалуйста, давайте приступим к делу, – спокойно попросила Алана.
Она уже примирилась с необходимостью носить европейское платье, но ни само платье, ни хозяйка магазина ей не нравились.
Миссис Ли молча провела Алану в заднюю комнату, сняла с нее мерки и разложила на стульях разные наряды.
Алане показалось, что переодевание длилось несколько часов. Наконец она подошла к зеркалу и… не узнала себя! Ее талия была так туго перетянута, что Алана еле-еле дышала. В остроносых туфлях пальцам было тесно. Коричневое платье оттопыривалось сзади, а на голове красовалась нелепая шляпка с пером. Алана подавила смешок, представив себе, что сказала бы бабушка, увидев вместо внучки такое жуткое пугало.
Миссис Ли была совершенно права: ключицы у нее выпирали, бледное лицо заострилось. Алана вдруг с ужасом осознала, что она дурнушка. Дома ее считали красавицей! Ну и что же?.. У белых людей другие вкусы. Да еще это платье скрывает очертания ее тела…
Заслышав голос Николаса, она в последний раз взглянула на свое отражение в зеркале и заковыляла к капитану, с трудом сохраняя равновесие в туфлях на каблуках.
– Очень мило, – одобрил Николас. – Теперь тебе не стыдно будет показаться в отцовском доме.
– Но я совсем не красивая, – печально возразила Алана. – Теперь я понимаю, что заблуждалась насчет своей внешности.
Николас ласково заглянул в большие синие глаза, казавшиеся просто огромными на осунувшемся лице. Волосы Аланы были по-прежнему заплетены в косы, и эта прическа совершенно не подходила к ее новому наряду.
– Красота не самое главное в жизни, Синеглазка, – ободрил ее Николас. – Гораздо важнее иметь доброе сердце. А с этим у тебя все в порядке.
Он намеревался ее утешить, но вместо этого сразил наповал: ей хотелось быть не доброй, а красивой и желанной. Хотелось ему нравиться!
Расплачиваясь с миссис Ли, Николас не заметил, как Алана смахнула набежавшую слезу…
Капитан договорился, что все остальное доставят в гостиницу, и повел Алану по городу. Они долго плутали по замусоренным улицам и наконец остановились возле высокого здания с ярко сияющими окнами.
– Вот и наша гостиница, – сказал Николас.
Алана была потрясена и подавлена открывшимся великолепием. С опаской ступая по плюшевой дорожке, которой была устлана лестница, она смотрела широко открытыми глазами на блестящие зеркала, хрустальные канделябры и бронзовые статуи.
Николас открыл дверь ключом:
– Это будет твой номер, а мой – прямо напротив, на другой стороне коридора.
При виде просторной комнаты Алана лишилась дара речи. Мягкий ковер на полу, красивое голубое покрывало на кровати… Она и не подозревала, что на свете существует подобная роскошь!
– Все прямо как в сказке, – завороженно прошептала Алана.
Николас попытался посмотреть на довольно убогую комнатенку ее глазами, но не смог. Наверно, для этого надо было родиться и прожить полжизни в вопиющей бедности.
Девушка даже не заметила, что ковер по краям слегка поистерся, да и кружевные занавеси на окнах явно знавали лучшие времена.
– Дом твоего отца гораздо роскошней, Синеглазка, – порадовал ее капитан.
Алана не поверила:
– Разве такое может быть?
– Может. Тебе вообще предстоит узнать много нового, – с явным сожалением сказал Николас. – Но в Виргинии твоим обучением уже займется отец.
– Когда ты уезжаешь? – с дрожью в голосе спросила девушка.
– Как только сдам тебя на руки мисс Уикерс. Она любезно согласилась проводить тебя к отцу.
Тоска железным обручем сжала сердце Аланы.
– А зачем ты едешь в Вашингтон?
– Как зачем? Например, буду добиваться, чтобы в Бюро по делам индейцев помогли твоим соплеменникам, умирающим от голода в резервации.
Алана изумилась:
– Тебе жалко шайенов?
Николас ласково улыбнулся:
– Да, конечно. Но в основном я делаю это ради тебя, Синеглазка.
– А мы с тобой еще когда-нибудь увидимся? – печально спросила девушка.
– Разумеется! – нарочито бодро ответил капитан. – Мы же с тобой соседи.
Алана отвернулась, скрывая слезы. Она не представляла себе разлуки с Николасом. Всего за несколько недель, что они пробыли вместе, он стал для нее смыслом жизни.
