Текст книги "Синеглазая принцесса"
Автор книги: Констанс О'Бэньон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
28
Николас подхватил жену на руки и положил на постель.
– Ты хорошеешь с каждым днем, Синеглазка, – он погладил ее по крутому бедру. – Я порой гляжу на тебя и не верю: неужели такая красавица принадлежит мне?
– Я стараюсь быть красивой для тебя, Николас, – нежно улыбнулась Алана.
Он нахмурился и пристально взглянул на жену.
– Скажи, ты когда-нибудь вспоминаешь Серого Сокола?
Она не смогла солгать и честно призналась:
– Иногда. Особенно когда мне начинает казаться, что я неверна его памяти.
– Вот как? И когда же тебе это кажется?
– Например, сейчас, когда я лежу в твоих объятиях.
– Ты все еще любишь его?
Она опустила ресницы.
– Я хочу, чтобы память о нем вечно жила в моем сердце.
Муж сверкнул глазами, но ничего не возразил и запечатлел на ее губах огненный поцелуй.
Алана всем телом прижалась к нему, и у Николаса вырвался восторженный вздох.
– Синеглазка! Да ты знаешь, что ты со мной делаешь?
– Знаю. Я стараюсь тебя ублажить, – простодушно ответила она. – И всегда старалась.
Она и сама уже сгорала от желания.
Заглянув в потемневшие от страсти глаза Николаса, Алана вспомнила наставления, которые давала ей бабушка перед замужеством. И подумала, что Лазурный Цветок умолчала о том, какую огромную власть может приобрести женщина над мужчиной. Но она, Алана, сама об этом догадалась!
Николас прижал жену к мягкой перине и прерывисто прошептал:
– Женщина, которой нравится играть роль соблазнительницы, должна быть готова к тому, что ее могут соблазнить по-настоящему, Синеглазка!
И, скользнув вниз по животу Аланы, его рука проникла в самый потаенный уголок ее тела. Она блаженно застонала, мечтая лишь о том, чтобы это никогда не прекращалось.
– Милая, сладкая Синеглазка, – обдавая лицо Аланы жарким дыханием, попросил Николас, – даруй мне доступ в страну наслаждений.
Она закивала, не в силах вымолвить ни слова, и в следующий миг их обоих уже захлестнула безудержная страсть.
Николас уводил ее все выше и выше к вратам восторга, и вот, наконец, они распахнулись… Но оказалось, что это еще не все. Чудесное восхождение повторилось, а в последний раз они взошли туда вдвоем.
Обнимая Николаса и мечтая о том, чтобы волшебство любви длилось вечно, Алана хотела было поделиться с ним радостью, переполнявшей ее сердце, но не решилась.
Николас же, немного придя в себя, испугался, поняв, что ни от одной женщины он еще так не зависел, никогда не чувствовал себя таким уязвимым.
Но даже осознавая это, не смог удержаться и покрыл лицо Аланы жгучими поцелуями.
– Мне следует быть с тобой поосторожней, Синеглазка, – шутливо сказал Николас. – А то сам не замечу, как окажусь у тебя под каблуком и буду униженно вымаливать твои ласки.
– Но я же твоя жена, – серьезно возразила Алана. – Разве я могу отказывать тебе в том, чем ты обладаешь по праву?
– Вот именно! Ты принадлежишь мне! Только мне! Правда?
– Ну, конечно, правда, – ответила Алана, недоумевая, что на него нашло.
Николас схватил жену за подбородок и пытливо заглянул ей в глаза.
– Ты будешь по мне скучать, когда я уеду?
Она подумала, что ослышалась.
– Уедешь? Но куда ты собрался?
– Мне нужно съездить в Шарлотту, это в Северной Каролине. Моя старинная подруга Мадлен Артур распродает лошадей. У нее умер муж, и ей нужны деньги, чтобы погасить долги. А я давно хотел приобрести у нее несколько породистых кобыл.
У Аланы упало сердце.
– Старинная… подруга?
– Да, – Николас усмехнулся. – Знаю, о чем ты думаешь, но это не так. Мы с Мадлен просто друзья.
– А ты возьмешь меня с собой? – с надеждой спросила Алана.
– Нет, Синеглазка. Тебе лучше остаться дома.
– Эта женщина была твоей любовницей?
Николас раздраженно бросил:
– Я не собираюсь перед тобой отчитываться.
– Нет, ты скажи! – настаивала Алана.
– Ну хорошо. Была, но давно… Послушай, разве моя мать не предупреждала тебя, что женщина не должна задавать мужу подобные вопросы?
Алана покачала головой, вспоминая рассказы Лилии о любовницах Симеона Беллинджера. И вдруг ей пришла в голову ужасная мысль… А что, если Мадлен до сих пор в связи с Николасом? Что, если он пошел по стопам своего отца?
– Николас, я так хочу поехать с тобой! – в глазах Аланы читалась отчаянная мольба.
Он сжал губы.
– Я еду по делу. Ты будешь мне обузой.
В груди Аланы начал закипать гнев:
– Почему-то сейчас ты не считал меня обузой.
Он нетерпеливо махнул рукой:
– Все! Разговор окончен.
– Нет, не окончен. Эта женщина хорошенькая? Скажи! Ты поэтому так туда рвешься, да?
– Да в чем дело, Синеглазка? – внезапно расхохотался муж. – Ты меня и вправду ревнуешь?
Она потупилась:
– Не знаю. Может быть. А ты думаешь, стоит?
Он протянул к ней руки:
– Нет. Ведь моя жена ты, а не Мадлен. Перестань дуться и иди ко мне.
Алане очень хотелось позабыть о своих сомнениях, но в последний момент ее что-то остановило.
– А мне кажется, порой лучше быть желанной любовницей, – заявила она, – чем никому не нужной женой, которую бросают дома одну.
В изумрудных глазах Николаса заплясали насмешливые огоньки.
– У тебя богатая фантазия, жена. Неужели ты полагаешь, я потащусь в такую даль только ради нежного свидания с Мадлен? О нет, дорогая, на свете есть лишь одна женщина, ради которой я способен куда-то поехать. Это ты!
Алана робко улыбнулась, теряясь в зеленом омуте любимых глаз, но червь сомнения продолжал точить ее душу.
– Нет, Николас, по-моему, все это лишь отговорки. А на самом деле тебе стыдно появляться со мной на людях, ведь ты втайне кичишься своим превосходством надо мной, – с обидой сказала она.
Николас опешил:
– Да ты что? Напротив, ты куда благородней меня! Я столько лет жил только для себя, никого не любил, ни о ком не думал, был ко всему безразличен. А ты вернула меня к жизни, подарила мне радость.
– Мне хочется тебе верить, но…
– Но что? Говорю тебе, эта женщина для меня ничего не значит.
– Но когда-то значила?
Николас пожал плечами:
– Для тебя она представляет меньшую угрозу, чем для меня – твой Серый Сокол. Тем более что мы с ней уже много лет не виделись.
Он надеялся успокоить жену этими словами, но добился обратного.
– Ты что, был в нее так же влюблен, как я в Серого Сокола? – ахнула Алана.
Николас смущенно отвел взгляд:
– Может быть… Мы были тогда почти детьми…
И зачем он завел разговор о Мадлен? Черт его дернул за язык!
– Когда мы поженились, ты сказал, что из тебя не получится верного супруга, – еле слышно произнесла Алана. – И вот теперь ты собрался в гости к этой женщине. Что, по-твоему, я должна думать?
– Думай что хочешь. Мне надоело с тобой препираться, – огрызнулся Николас.
– Поклянись, что не притронешься к ней! – потребовала Алана.
– Ты слишком далеко заходишь в своих требованиях, – насупился муж.
– Поклянись!
– Я не собираюсь давать тебе никаких клятв, – возмущенно вскричал Николас, отходя от постели. – Ты ведешь себя не как жена, а как тюремщица!
Алана гневно вскинула голову, и в одно мгновение с ней произошла какая-то странная перемена. Взгляд стал ледяным, лицо надменным. Жизнь среди индейцев не прошла даром: Алана с детства переняла у них привычку с удивительной легкостью изгонять из своего сердца тех, кто почему-либо не оправдывал ее доверия. Так было и с отцом, о чем она, впрочем, сейчас запоздало сожалела.
– Запомни, я не собираюсь спокойно мириться с твоими изменами, Николас Беллинджер! – воскликнула она. – Не забывай, что ты женился на дикарке, которая не признает законов, писанных для белых женщин. Лучше не подавай мне повода для сомнений. Дай слово, что ты не будешь мне изменять, и разговор на этом закончится.
– Это угроза? – побледнел Николас. Алана была сейчас похожа на ледяное изваяние:
– Нет, не угроза, а предупреждение. Скажи, что ты не собираешься мне изменять с твоей старой знакомой, и мы забудем о нашем споре.
Николас до боли стиснул руку Аланы и злобно прошипел:
– Поостерегись! По-моему, ты забыла, кто хозяин в этом доме. Я не собираюсь плясать под твою дудку. Я твой муж, а ты моя жена!
– Нет, – гордо вскинула голову Алана, – я прежде всего человек и лишь потом твоя жена, Николас. Если хочешь, поезжай к этой женщине, но не надейся, что я буду покорно тебя ждать.
Возле губ Николаса залегли жесткие складки:
– Ты забываешься, Алана.
– Возможно, но ты должен знать: если ты меня опозоришь, я тебе этого не прощу.
Наступила гнетущая пауза.
Николас был бледен как полотно. Смерив жену убийственно-холодным взглядом, он хотел было что-то сказать, но передумал и направился к двери.
И только на пороге бросил через плечо:
– Советую тебе хорошенько подумать, Алана, и, когда я вернусь, попросить у меня прощения.
Алана сердито посмотрела ему вслед. Ишь, чего захотел! Попросить у него прощения! Да с какой стати?! Если бы она была виновата, тогда другое дело, но она не чувствует за собой никакой вины. И пусть Николас не надеется, из нее не получится кроткой овечки, которая будет закрывать глаза на его измены. Никогда не получится!
Алана пролежала без сна всю ночь напролет. Николас так и не появился, а она не стала его искать. В глазах ее не было слез, а в сердце – грусти. Злая ревность заслонила собой все остальные чувства.
«Тоже мне, нашел дурочку! – сердито думала Алана. – Мадлен Артур якобы не опасней Серого Сокола! Но Серый Сокол давно мертв, а эта женщина жива и здорова. И уж, наверное, недурна собой!»
Уже рассвело, а она все еще не сомкнула глаз. Поняв, что заснуть ей сегодня не удастся, Алана встала с постели и подошла к окну. Николас и Гленн Хаббард как раз выводили из конюшни оседланных лошадей.
Сердце Аланы пронзила острая боль.
– О нет, дорогой! – прошептала она, покачнувшись и хватаясь за подоконник. – Нет, тебе не удастся разбить мое сердце! Мы с тобой не повторим историю твоих родителей.
Прошло две недели. От Николаса не было ни слуху ни духу. Алана подозревала, что он нарочно задерживается в Северной Каролине, желая хорошенько ее проучить за строптивый нрав.
Страдая от одиночества, она не знала, чем занять уныло тянувшиеся дни. Конечно, верховые прогулки доставляли ей удовольствие, но не могла же она ездить на Рыжей Бетти с раннего утра до поздней ночи!
Алана старалась не думать о Николасе, потому что воображение тут же рисовало ей, как он обнимает Мадлен Артур, и она всерьез начинала бояться, что ее сердце не выдержит и разорвется от отчаяния. Ну почему, почему она так его любит? Почему не может относиться к нему так же, как он к ней? Наверное, было бы лучше, если бы она вышла замуж по расчету. Тогда и сердце бы не болело, и голова была бы ясной…
В эти дни Алане более чем когда бы то ни было не хватало Лилии. Она так нуждалась в ее поддержке и мудрых советах!
К середине второй недели гнев Аланы немного поутих, и она начала сожалеть, что поссорилась с Николасом. А к воскресенью решила все-таки попросить у него прощения, когда он приедет…
День клонился к вечеру, а дождь, начавшийся еще утром, все не прекращался. На душе у Аланы было скверно. Стоя на крытой веранде, она угрюмо смотрела на серый вспенившийся Потомак и вспоминала зеленые луга своей родины.
А когда подумала о кристально чистой речке Паупер, протекавшей в краях, где обитали шайены, то к горлу подступили рыдания. Тщетно Алана напоминала себе, что у шайенов отобрали их родину. Тоска не унималась, а лишь усиливалась при мысли о том, что некогда гордое племя было вынуждено покинуть плодородные земли и обречено жить в грязных, жалких лачугах, не имея оружия и возможности охотиться, и во всем зависеть от своих врагов.
Внезапно на веранде появился Эскью.
– Госпожа, – важно произнес он, – к вам пришел мистер Дональд Кэлдвелл. Куда прикажете его провести: в гостиную или сюда?
Лицо Аланы озарилось радостью. После похорон отца они с братом еще не виделись.
– Проси его сюда, Эскью.
29
– Ну что, сестричка, как ты справляешься с обязанностями хозяйки Беллинджер-Холла? – лукаво поинтересовался Дональд, выходя на веранду.
Алана встретила его счастливой улыбкой. С каждой встречей Дональд нравился ей все больше. Он напоминал ей молодого отца. С ним можно было вести себя непринужденно, говорить что думаешь. И потом, он сразу признал ее своей сестрой, а это дорогого стоило!
– Ты превосходно выглядишь, – заметил Дональд, беря Алану за руки.
Она кокетливо наморщила носик:
– Благодарю вас, сэр, за галантное обхождение, но быть хозяйкой столь огромного дома ужасно утомительно. Я чувствую себя здесь такой одинокой! Да и какая из меня хозяйка? Наши слуги прекрасно вышколены, они справляются со своими обязанностями и без моих подсказок.
Поцеловав сестру в щеку (Алану и удивил, и обрадовал его неожиданный порыв), Дональд сказал:
– Я, конечно, в женские дела не лезу, но, по-моему, прислуге не следует передоверять управление хозяйством.
Алана слабо улыбнулась.
– Отчего же? Китти, например, очень надежная помощница. Я без нее вообще как без рук.
И словно в подтверждение ее слов Китти внесла на веранду серебряный поднос и поставила его на маленький столик.
– Угощайтесь, мистер Кэлдвелл. Вы, насколько мне помнится, любили мои плюшки.
– О да! У тебя прекрасная память, – энергично закивал Дональд. – Давненько я ими не лакомился.
– Это верно, – с легкой укоризной сказала Китти, – вы к нам давно не заглядывали.
И, не произнеся больше ни слова, ушла.
Дональд посерьезнел:
– Она права. Я, как и многие, обращал внимание на глупые сплетни и объезжал Беллинджер-Холл стороной. Но к тебе я буду приезжать часто, Алана!
– Ах, Дональд, – вздохнула она. – Если б ты знал, как Лилия страдала из-за того, что от нее все отвернулись. А ведь на самом деле… но нет! Я обещала ей, что никому ничего не расскажу и сдержу свое слово.
Дональд сел в кресло и с улыбкой спросил:
– Какой прок намекать на секреты, которых ты все равно мне не выдашь? Лучше вспомни, как должна вести себя хорошая хозяйка, и предложи мне чаю.
– Я же тебе говорила, из меня никогда не выйдет светской дамы! – спохватилась Алана.
И, спеша исправить оплошность, налила в изящную фарфоровую чашку ароматный чай.
– А себе? – спросил Дональд.
– Я посижу с тобой, – сказала Алана, – но чай пить не буду. Не люблю я его! Сколько ни стараюсь себя уговорить, а не нравится он мне – и все тут!
– Я вижу, ты скучаешь по Лилии, – внезапно сказал Дональд.
– Да, – призналась Алана. – А теперь еще и Николас уехал.
– Я слышал. Он в Северной Каролине?
Алана кивнула и, не желая обсуждать отъезд Николаса, перевела разговор на Элизу:
– А как поживает твоя сестрица?
Дональд громко расхохотался.
– Слышала бы ты, с какой интонацией это произнесено! Моя сестрица… Как будто я за нее отвечаю!
– Но ведь она действительно твоя сестра, так что вы два сапога пара! – возразила Алана.
Дональд даже растерялся от неожиданности: Алана никогда не позволяла себе шуток, и он сперва решил, что она говорит серьезно.
Но потом заметил в ее глазах искорки смеха и быстро нашелся:
– Так она и твоя сестра!
– Только наполовину.
С брата вдруг слетела вся его веселость.
– Я хочу попросить тебя об одном одолжении, – осторожно начал он.
– Пожалуйста! Я буду рада тебе помочь.
– Даже если для этого придется съездить в Вашингтон?
Алана переспросила:
– В Вашингтон?
– Да.
– Но зачем? – В голосе ее звучало волнение.
– Все очень просто. Я возглавляю комитет, которому поручено изучить содержание индейцев в резервации. Как ты знаешь, после зверского убийства Джорджа Кастера…
– Ты хочешь сказать, после того, как Джордж Кастер поплатился жизнью за свои злодеяния, – перебила брата Алана, и глаза ее яростно засверкали.
– Пусть будет так, – согласился Дональд, – но если ты поедешь со мной в Вашингтон, говорить это на заседании комитета не стоит.
– Хорошо, продолжай. Я больше не буду тебя перебивать.
– Так вот, после гибели Кастера отношение к индейцам резко переменилось в худшую сторону, – продолжил Дональд. – А я хочу устранить этот перекос и надеюсь достичь успеха с твоей помощью.
Алана слушала его со всевозрастающим интересом.
– Но чем я могу тебе помочь?
– Ты можешь поехать со мной в Вашингтон и побеседовать с членами комитета. Ответь на их вопросы и честно расскажи, чему ты была свидетельницей. Пусть узнают о случившемся из первых рук!
– А ты думаешь, они согласятся меня выслушать? – с сомнением спросила Алана.
– Непременно! – заверил ее Дональд.
Она обрадовалась, однако тут же снова заколебалась.
– Но как же я с тобой поеду, Дональд? Николаса нет дома… А вдруг он будет недоволен, что я уехала без его позволения?
– Поступай как знаешь, но, по-моему, это прекрасная возможность хоть что-нибудь сделать для твоих соплеменников. Неужели Николас будет возражать против этого?
Алана в отчаянии стиснула руки:
– Как же быть?
– От тебя требуется только согласие. Обо всем остальном я уже договорился. Ты поживешь у моей хорошей знакомой и через неделю, а может, и раньше вернешься домой.
– Хорошо! – наконец решилась Алана. – Я согласна!
Дональд допил чай, доел плюшку и поднялся из-за стола.
– В таком случае укладывай вещички, сестрица! Я заеду за тобой завтра на рассвете.
– А что мне надеть?
– Спроси лучше у Китти. Да, кстати! Тебе лучше взять ее с собой, так будет респектабельней.
Вашингтон оказался большим шумным городом. По улицам сновали толпы людей. На Пенсильвания-авеню было такое сильное движение, что легкие кабриолеты и солидные экипажи тащились друг за другом, как черепахи. Цоканье подков гулким эхом отдавалось от каменных стен особняков, тянувшихся вдоль главной улицы.
Купол Капитолия ярко сиял в лучах солнца, и при виде этого великолепия Алана испытала невольную гордость. Ее дедушка и другие старейшины шайенского племени когда-то говорили с трепетом об этом городе. Но времена доверия индейцев к человеку, обитавшему в Белом доме, увы, давно прошли, ибо он вероломно нарушил свои обещания.
Дональд показывал Алане достопримечательности, и она только успевала вертеть головой, глядя по сторонам. Повсюду велось строительство, город выглядел молодым, и это радовало глаз.
Карета проехала по извилистой улочке, с двух сторон обсаженной деревьями, и остановилась у очаровательного особняка.
– Вот мы и на месте, – провозгласил Дональд. – Вчера я послал к Дотти Синглетон своего человека, он должен был предупредить ее о твоем приезде.
– А вдруг она будет недовольна нашим появлением? – с опаской спросила Алана, как всегда робея при встрече с новыми людьми.
– Ну что ты! Нисколько! Ведь идея привезти тебя в Вашингтон принадлежит именно ей. И тогда же она сказала, что ты можешь остановиться у нее. Не бойся, Дотти тебе понравится! Она всем нравится. Дотти – вдова. Я точно не знаю, но, по-моему, ей лет под шестьдесят. Она душа компании. Если Дотти появляется у кого-нибудь в гостях, можно быть заранее уверенным, что вечер удастся на славу. И наоборот, ее ранний отъезд способен расстроить всеобщее веселье.
– Не понимаю. Это что, ее профессия – быть хозяйкой салона?
– В каком-то смысле да. У нее и вправду чуть ли не самый знаменитый салон в Вашингтоне, хотя сейчас демократы не в почете и, похоже, еще не скоро придут к власти.
– Погоди, погоди… О чем ты говоришь? – растерялась Алана. – Какие демократы?
– Как бы тебе попроще объяснить… Видишь ли, после войны у власти находятся республиканцы. А Дотти представляет интересы демократов, хотя, будучи женщиной, конечно, не входит ни в какую партию.
– Ты меня совсем сбил с толку.
– Ладно, – усмехнулся Дональд, – я и сам в этом ничего не понимаю.
Он велел кучеру открыть дверцу экипажа и помог Алане спуститься на землю.
Она взяла брата под руку и в сопровождении верной Китти и кучера, навьюченного тяжелыми баулами, направилась к крыльцу.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась жизнерадостная женщина, похожая на колобок с пегими кудряшками, которые весело подскакивали всякий раз, когда она встряхивала головой. Несмотря на свои солидные годы, Дотти Синглетон была в ярко-розовом платье, которое, впрочем, смотрелось на ней вовсе не дурно.
Дотти приветливо улыбнулась.
– Дорогая! Как я рада, что вы приехали! – заворковала она и, бесцеремонно отпихнув Дональда, схватила Алану за руку. – Мне не терпится услышать рассказы про ваше детство, проведенное в индейском селении. Это, должно быть, невероятно интересно!
– Алана, позволь представить тебе обворожительную хозяйку этого дома, Дотти Синглетон, – покатываясь со смеху, сказал Дональд. – Дотти, познакомьтесь, это моя сестра, Алана Беллинджер.
– Ах, оставьте эти церемонии! – отмахнулась Дотти. – Дорогая, зовите меня просто Дотти, а я буду звать вас Аланой.
Алана была очарована ее непринужденными манерами. Она и представить себе не могла, что в доме Дотти ее ждет такой теплый прием.
– Но только не пытайтесь, дражайшая Дотти, – шутливо погрозил ей пальцем Дональд, – отнять мою сестру на двадцать четыре часа в сутки. Надеюсь, вы не забыли, с какой целью я привез ее в Вашингтон?
– Разумеется, не забыла! Больше того, я намерена устроить вечер, на который съедутся сливки местного общества, и мы представим им Алану! – Дотти довольно расхохоталась. – Лоретта Гиббенс позеленеет от зависти, но я и ее приглашу, мне не жалко!
Дом Дотти тоже производил впечатление открытости и радушия. Алана с интересом огляделась. В гостиной стояла старинная, явно очень ценная мебель, на стенах висели великолепные картины, в серебряной вазе благоухали розы.
– А сейчас позвольте откланяться, – сказал Дональд. – Я оставляю Алану на ваше попечение, но попозже опять к вам наведаюсь.
– Я буду тебя ждать, – пообещала Алана и, встав на цыпочки, поцеловала брата в щеку.
Грациозно сидя на краешке кресла, обитого розовым атласом, Алана наслаждалась звуками музыки. Арфистка и флейтист играли просто божественно. Мелодия брала за сердце, Алана никогда не слышала ничего подобного, и на глазах у нее выступили слезы. Ей хотелось, чтобы концерт продолжался бесконечно, и когда он закончился, Алане стало грустно.
Заметив, как растрогана гостья, Дотти прошептала ей на ухо:
– Мне очень приятно, что я нашла в вас истинную ценительницу музыки, моя дорогая. Многие, увы, уже давно относятся к таким концертам как к чему-то обыденному. А вы смотрите на все свежим взглядом, и ваше восхищение говорит само за себя.
– Да, концерт был просто изумительный, Дотти. Я в жизни не слышала такой чудной музыки.
Пожилая дама нахмурилась.
– Ничего удивительного. В Беллинджер-Холл вряд ли наведывались музыканты, – она немного подумала и добавила: – Я имею в виду – после скандала.
– Да, – вздохнула Алана, – по причинам, которые известны вам не хуже меня, соседи объезжали Беллинджер-Холл стороной. Хотя в последнее время нас буквально завалили приглашениями в гости.
Дотти покосилась на собеседницу и спросила с деланной небрежностью, легонько постукивая веером по подлокотнику из красного дерева:
– А вы от этих приглашений отказывались, не так ли, моя милая?
Алана посмотрела в ее ласковые, умные глаза и тихо, но твердо произнесла:
– Да, от всех.
– Это хорошо! – решительно воскликнула Дотти. – А теперь позвольте вас кое о чем предупредить. Я решила стать вашей патронессой и, как говорится, вывести вас в свет. А поскольку, признаюсь без ложной скромности, я дама не без связей, можете быть уверены, дорогая, что вас ждет ошеломительный успех.
– Что вы задумали, Дотти? Я не понимаю… – растерянно пролепетала Алана.
– А то, дорогая сестрица, – вмешался в разговор внезапно появившийся Дональд, – что тебе суждено произвести фурор в вашингтонском обществе. Хозяйки модных гостиных будут виться вокруг тебя, словно мухи, все будут мечтать показаться рядом с тобой. Иными словами, Дотти позаботится о том, чтобы тебя не только приняли в свете, но и почитали за честь завести с тобой знакомство.
– Да-да, вы будете моей новой протеже, – Дотти расплылась в улыбке, и ее глазки превратились в щелочки. – Мы повеселимся вволю!
Она тряхнула кудряшками и лукаво подмигнула Алане.
– А это поможет моим соплеменникам шайенам? – серьезно спросила Алана.
Дотти кивнула:
– Еще как поможет! Благодаря мне вы вознесетесь очень высоко, и люди начнут прислушиваться к вашему мнению. А дальше уже все зависит от вашего ума и красноречия. Постарайтесь убедить представителей власти, чтобы они помогли индейцам.
Алана вопросительно посмотрела на брата:
– А Николас одобрит такое решение?
– Уверяю тебя, он будет в восторге, узнав, что Дотти взяла тебя под свое крылышко, – без тени колебания ответил Дональд.
– Как было бы чудесно, если бы ваш красавец муж почаще наведывался в Вашингтон! – воскликнула Дотти. – Да-да, я знаю, он недавно был здесь, но дела отнимали у него почти все время.
Она еще долго что-то щебетала, но Алана больше не слушала. В голове у нее был хаос. Каким образом званые вечера могли облегчить участь шайенов, ей было непонятно, но Алана была готова на все, лишь бы помочь соплеменникам.
Дотти окинула Алану оценивающим взглядом и довольно заметила:
– Ваши туалеты просто восхитительны, милочка. Сразу чувствуется, что Лилия приложила к этому руку. У нее безупречный вкус.
– Вы разве знакомы с моей свекровью?
– О, когда-то мы были даже дружны. Но очень давно.
Алана вызывающе вскинула голову:
– Я боготворю Лилию Беллинджер. Это самая замечательная женщина на свете!
Дотти добродушно рассмеялась:
– Ну, если вы в этом уверены, значит, так оно и есть! Надеюсь, вы поделитесь со мной своими соображениями на сей счет? Но это потом, попозже, дорогая, а сейчас давайте лучше подумаем, как вас представить высшему свету.
Алана грозно нахмурилась:
– Сразу предупреждаю, я никому не позволю дурно отзываться о Лилии!
Она думала, Дотти обидится, но та неожиданно просияла:
– Ах, милочка, вы даже не представляете, как мне отрадно увидеть преданность в столь юном сердце. Молодежь, она ведь обычно такая ветреная!
Дональд покатился со смеху и весело подмигнул сестре.
Он был горд Аланой и не сомневался, что ее благородство и прямодушие произведут в Вашингтоне должное впечатление.
