Текст книги "Рыцарь Золотого Сокола"
Автор книги: Констанс О'Бэньон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
22
Во время ужина леди Катарина тесно прижалась к Райену, и Джиллиана вновь почувствовала себя уязвленной. Разумеется, она не могла ни в чем винить девушку – ее неприязненные взгляды были вполне понятны, но неужели Райен не может проявить к ней хоть толику милосердия?
Сейчас Райен низко склонил голову, прислушиваясь к словам собеседницы. Интересно, что он говорил возлюбленной о своей женитьбе, как оправдывался? Как бы то ни было, леди Катарину его объяснения, по-видимому, вполне удовлетворили.
Побеседовав еще некоторое время с сэром Джеймсом и принцессой Кассандрой, Джиллиана поднялась, сославшись на усталость, извинилась перед королевой Мелесант и вскоре ушла.
Катарина с завистью смотрела ей вслед.
– Какие у нее роскошные наряды!.. Разумеется, когда у женщины слишком длинный нос, ей приходится одеваться по-королевски, чтобы отвлечь внимание от своего изъяна. И глаза у нее, пожалуй, тускловаты, правда, Райен?
Райен недоуменно нахмурился. У Джиллианы длинный нос? Уж не сошла ли Катарина с ума от ревности? Но та смотрела на него, явно ожидая ответа, и он сказал:
– Она одевается по-королевски, потому что она королева. – Вставая, он поднес руку Катарины к губам. – Извини, меня ждут дела.
– Я вижу, ты совсем по мне не скучал, – холодно сказала Катарина. – Ты идешь к ней?
Прежде Катарина никогда не ревновала его к другим женщинам, и в том, что теперь ею с такой силой овладели столь недостойные чувства, Райен винил самого себя. Поэтому, заглушив растущее раздражение, он ласково сказал:
– Нет, Катарина. Сейчас я должен отправиться в деревню, что рядом с замком.
У выхода он столкнулся с матерью.
– Мне очень понравилась твоя очаровательная супруга. Хотелось бы сойтись с нею поближе, но мне почему-то кажется, что она не питает ко мне особого доверия.
– С чего бы это? – недобро усмехнулся он. – Может, ей по случайности передалась часть моего недоверия к тебе?
– Не дерзи мне, Райен, ни к чему хорошему это приведет. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь…
– Как ты можешь это знать? Мы слеплены из разного теста.
Мелесант, видимо, вознамерилась во что бы то ни стало расположить сына к себе.
– Хочешь, я велю гостям удалиться, чтобы мы с тобой могли спокойно побеседовать? – спросила она, ласково прикасаясь к его руке, но Райен отстранился от нее.
– Нет, – сказал он и шагнул к двери. – Теперь мне некогда. Ты опоздала.
Мелесант задумчиво глядела ему вслед. В том, что сын презирал ее, не было ничего удивительного – странно, что это так ее задевало.
Пока Нетта раздевала ее, Джиллиана все больше приходила в дурное расположение духа. За весь вечер Райен ни разу даже не поговорил с ней, и все наверняка это заметили. Возможно, он не подходил к ней, заботясь о чувствах Катарины, но, как бы то ни было, его подчеркнутое невнимание оскорбило Джиллиану до глубины души.
– Не понимаю, Нетта, что это за люди? Вместо того чтобы сказать прямо, что им нужно, они изъясняются загадками, недомолвками, так что голова идет кругом.
– Вот-вот, Ваше Величество! И здешние слуги вздрагивают и озираются при каждом слове. Насколько я поняла, все боятся шпионов, которых Эскобар – это тот, кто встречал нас, помните? – расплодил среди них великое множество.
– Надо вести себя с ними осторожнее, Нетта. Я не доверяю на этом острове никому, кроме принцессы Кассандры. Она среди них как нежная роза на колючем кустарнике – или невинное дитя среди вурдалаков.
Пока Нетта расчесывала волосы своей королевы, обе молчали.
Мысли Джиллианы то и дело уносились к Райену. Конечно, всякому видно, что он презирает свою мать, но разве это означает, что он чем-то лучше ее? Может быть, он просто рвется к власти, а она ему мешает.
В это время сэр Хэмфри следовал за служанкой королевы Мелесант сначала вверх по каменной лестнице, потом по длинному полутемному коридору. Несколько минут назад служанка постучалась в отведенную ему комнату и передала, что Ее Величество желает его видеть. По некоторым признакам сэр Хэмфри догадывался, что королева Мелесант пришлет за ним, но не думал, что это произойдет так скоро.
Открыв перед ним дверь, служанка торопливо присела и мгновенно исчезла. Сэру Хэмфри ничего не оставалось, как шагнуть через порог. Королева Мелесант с сияющей улыбкой обернулась ему навстречу. Вместо торжественного черного платья на ней теперь были свободные полураспахнутые одежды, а ее распущенные темные волосы лежали на плечах.
– Как хорошо, что вы пришли, лорд Болдридж. Я хочу еще побеседовать с вами – здесь нам никто не помешает.
Сэр Хэмфри огляделся. Покои, в которых он находился, разительно отличались от всех других помещений замка. Пол был застелен ковром, на всех стенах висели гобелены. Посередине стояла внушительных размеров кровать с пурпурным покрывалом и пурпурным же балдахином.
– Если это ваша спальня, миледи, то позвольте мне удалиться. Я не хочу подавать повода для сплетен.
Мелесант медленно приблизилась к нему. Глаза ее светились в полутьме, как у кошки, и голос походил на довольное мурлыканье!
– Это не спальня, это всего-навсего моя личная комната, в которую я иногда удаляюсь от любопытных глаз. Вам не о чем волноваться, лорд Болдридж: сюда допускаются лишь немногие, только по моему особому приглашению. Что до служанки, которая вас сюда привела, то она хорошо обучена и не станет болтать лишнего.
– Уже поздно, миледи, и я устал. Будет лучше, если мы отложим наш разговор до утра.
Мелесант рассмеялась грудным смехом.
– Вы как будто боитесь меня, Хэмфри. А вот мне почему-то весь день грезились ваши объятия. Вы такой сильный, большой… Вы сразили меня с первого взгляда.
Но, едва она дотронулась до его щеки, он отступил на шаг.
– Что это, друг мой, вы и впрямь меня боитесь?
– Нет, миледи. Но я слышал, что вы совсем недавно овдовели, сам же я женат.
– Ваша жена ничего не узнает, что же касается моего покойного супруга, то он и при жизни не придавал таким вещам большого значения.
Сэр Хэмфри взглянул ей прямо в глаза. Приходилось называть вещи своими именами.
– Миледи, дело не только в этом, но и в том еще, что ваше предложение меня нисколько не прельщает.
Мелесант не верила своим ушам. Что это, он ее отвергает?! До сих пор, до этой самой минуты ни один мужчина не смел отворачиваться от нее!..
Нет, вероятно, он что-то не так понял. Она повела плечом, так что одеяние соскользнуло с него совсем и обнажилась грудь, затем снова приблизилась к сэру Хэмфри. Ее руки обвились вокруг его шеи, и она прильнула щекой к его щеке.
– Нам будет хорошо вместе, я знаю… Высвободившись, рыцарь больно стиснул ее запястья и сказал:
– Увы, мадам, я должен отклонить ваше предложение. Я никогда еще не изменял своей жене и не собираюсь делать этого с вами.
С яростным шипением Мелесант выдернула руки из его железных тисков.
– Прочь отсюда! Ты трусливый заяц, а не мужчина! – В речи королевы, как всегда, когда она бывала в сильном раздражении, проскальзывал кастильский выговор. – Ты еще пожалеешь об этом!..
– Доброй ночи, миледи.
Выйдя, сэр Хэмфри как можно плотнее затворил за собою дверь, но проклятия королевы еще долго неслись вслед за ним по коридору. «С этой женщиной опасно иметь дело, – думал он. – Надо предупредить Джиллиану».
Мелесант извивалась в объятиях Эскобара, но злость на сэра Хэмфри, отвергшего ее ласки, жгла ее раскаленным железом. Чтобы поскорее забыться, она изменила положение и, усевшись верхом на любовника, отдалась порыву страсти.
Эскобар застонал, теснее прижимая ее к себе, и на ее губах мелькнула самодовольная улыбка.
– Скажи, что только я могу подарить тебе такое блаженство! – потребовала она, проводя языком по мочке его уха.
– Только ты! – выкрикнул он.
– Скажи, что не покинешь меня! – Она укусила его за губу и с наслаждением ощутила солоноватый вкус крови.
– Ни за что на свете!
Наконец сношение завершилось, оставив в ее душе странную пустоту и неудовлетворенность. Видимо, Эскобар уже не мог дать ей то, чего она желала, и надо было искать нового любовника.
– Я сегодня устала. Ступай спать к себе, – небрежно сказала она, поворачиваясь на бок.
– А если ночью я опять буду вам нужен?..
– Я сказала, ступай! И оставь меня в покое, – в раздражении бросила она.
Эскобар тихо сполз с кровати и бесшумно оделся, поглядывая на ее неподвижную спину.
– Вы, верно, сердитесь на меня за то, что я отвез в деревню это зерно?
Она медленно обернулась и села в постели.
– Что ты отвез в деревню?.. – На миг Эскобару показалось, будто вместо глаз у нее две острые булавки.
– Я пытался сказать вам это вечером… Я думал, вам уже сообщили. Принц Райен заставил меня отвезти в ближнюю деревню зерно и часть скота. Я хотел переговорить с вами, но он не позволил… Он грозился убить меня, если я не выполню его приказа. Он сделал бы это, уверяю вас.
Хотя взгляд Мелесант был устремлен на Эскобара, в эту минуту она думала совсем не о нем, а о сыне. Вероятно, Райен слишком зол на нее – значит, с ним будет не так легко справиться.
– Так кого ты больше боишься, моего сына или меня? – насмешливо спросила королева.
Эскобар затрепетал, ее тон был дурным признаком.
– Поверьте, Ваше Величество, нынче днем я был на грани гибели.
К его удивлению, Мелесант расхохоталась.
– Стало быть, уже началось. Я думала, это произойдет позже.
– Что началось? – не понял он.
– Мой сын бросил мне вызов, неужели непонятно? Он во всем похож на меня, – с неожиданной гордостью сообщила она. – Что ж, пусть пробует, пусть испытывает границы моего терпения. Все равно ему меня не одолеть.
– Значит, вы не гневаетесь на меня? Она взглянула на него как на пустое место.
– Ах, при чем тут ты? Просто мой сын нанес свой первый удар твоими руками.
– Ваше Величество, жители знают, что помощь пришла от него. Думаю, он старается таким способом их подкупить.
Она обратила на него по-прежнему насмешливый взгляд.
– Вот именно. А ты помогаешь ему, хотя клялся в вечной преданности мне.
Он невольно попятился к двери.
– Я как-то не подумал об этом… Но, Ваше Величество, я всегда буду вашим рабом. Знай я, что…
– Какое мне дело до тебя, Эскобар. Речь идет о войне между мною и моим сыном, которая тянется уже много лет. Видишь ли, принц Райен не питает нежных чувств к своей матери. И кстати, тебя он тоже недолюбливает, так что, – она лукаво прищурилась, – на твоем месте я держалась бы от него подальше.
– В деревне сегодня неспокойно. Эти прожорливые ничтожества набили животы, осмелели и теперь кричат направо и налево, что Райен их законный властелин. Остерегайтесь, Ваше Величество народ вас не любит.
Мелесант выпятила грудь и игриво откинула покрывало.
– Ну и что? Ведь у меня есть храбрый заступник. Разве ты не защитишь меня от всех врагов? Не пожертвуешь ради меня жизнью? А, Эскобар?
Он почти бегом устремился к ней.
– О да! Я с радостью умру ради вас… хотя предпочел бы ради вас жить.
Мелесант провела ладонью по своему обнаженному бедру: она привыкла играть со своим любовником, как кошка с мышью.
– Ты все еще хочешь меня.
Эскобар радостно потянулся к ней. Мелесант, как и прежде, казалась ему красавицей. Он не замечал ни морщин на ее лице, ни дряблой, обвисшей кожи, ни даже седины в волосах. Она была королева – и ее величие затмевало для него все остальное.
Откинув голову, она презрительно рассмеялась.
– Ну, а я тебя не хочу! – Палец ее твердо и ясно указывал ему на дверь. – Ступай вон, и больше никогда не приближайся к моей постели.
Эскобар тряс головой, словно желая избавиться от наваждения. Он всегда страшился того дня, когда он наскучит ей, и вот этот день настал.
– Вон! – вскричала она. – Мне противно на тебя смотреть! Немедленно убирайся!
Он не помнил, как добрался до двери, как, шатаясь, спустился по лестнице и через боковую дверь вышел во двор.
– Нет! – шептал он в темноте. – Нет! Я столько лет ждал, когда она будет свободна, чтобы находиться подле нее всегда!.. Она должна принадлежать мне… Только мне.
23
Уже три дня они находились на острове, и за это время Джиллиана лишь мельком несколько раз видела Райена. Он где-то пропадал целыми днями и редко обедал и ужинал дома.
Правда, сегодня вечером он появился в зале, но сразу же после окончания ужина Джиллиана поднялась из-за стола и ушла к себе. С одной стороны, у нее не было никакого желания втягиваться в их семейные дрязги, с другой – не хотелось предоставлять Райену лишнюю возможность выказать свое пренебрежение к ней.
Она долго без сна ворочалась на неудобной постели, потом со вздохом встала и подошла к окну. Распахнув ставни, она подставила лицо прохладному ночному ветерку.
Огромный шар луны озарял серебристо-голубоватым светом лес, холмы и океанский простор за ними. Да, при таком освещении Фалькон-Бруин был гораздо приятнее для глаз: днем все его червоточины слишком сильно выпирали наружу и навевали не самые приятные мысли.
Неожиданный стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Вероятно, Нетта, подумала она и отозвалась – однако на пороге возник мужской силуэт.
Это был Райен.
– Ты не в постели? – спросил он, видимо, просто чтобы хоть что-нибудь сказать.
– Мне не спится, – холодно ответила она.
Он остановился неподалеку от окна, где в потоках голубоватого света стояла Джиллиана. Взгляд его задержался на чуть вздернутом носике, который Катарина окрестила длинным. Он не был длинен – он был безупречен, как каждая ее черта.
– После ужина ты так быстро исчезла.
– Я устала, – голос ее звучал безразлично.
– Устала от общества? – В тоне его тотчас появилась знакомая язвительность. – Я вижу, жители нашего острова быстро утомляют прекрасную королеву Талшамара.
Она нахмурилась.
– Меня утомляют притворство, грубость и жестокость.
Теперь он стоял так близко от нее, что она чувствовала его дыхание на своей щеке.
– Помнится, недавно ты весьма увлеченно беседовала с юным Джеймсом, прямо-таки ловила каждое его слово, – возмущенно упрекнул ее Райен.
Неожиданно для себя Джиллиана внутренне возликовала. Он ревнует ее – и пусть! Совершенно необязательно сообщать ему, что речь шла по большей части об орошении земель.
– Да, сэр Джеймс показался мне прекрасным собеседником. В нем много самых разнообразных достоинств добрый нрав, остроумие и при этом неожиданная серьезность – ты не находишь?
– Я не отношусь к поклонникам сэра Джеймса и никогда не занимался изучением его достоинств.
– Жаль. Он о тебе весьма высокого мнения. Райен, – она подняла на него глаза, – почему ты меня избегаешь? – Вопрос был задан с предельной прямотой.
– Избегаю? – Он смотрел на нее с непритворным удивлением. – Тебе это показалось.
– В таком случае это показалось не только мне, но и всем окружающим.
– У меня даже в мыслях не было ничего подобного. Я не хочу сейчас посвящать тебя во все свои дела, скажу только, что их у меня немало. И все не так просто. Ты веришь мне, Джиллиана?
– Конечно. Ты всегда был со мною вполне откровенен. Я ведь с самого начала знала, что ты любишь леди Катарину. Глядя на то, как нежно вы друг к другу относитесь, я невольно переполняюсь сочувствием к ней, хотя мое собственное положение при этом оказывается довольно унизительным.
– Джиллиана, я говорю вовсе не о нас с Катариной, а о Фалькон-Бруине. В мое отсутствие в королевстве слишком многое изменилось в худшую сторону. У меня есть долг перед всеми, кто живет на моем острове, и сейчас я пытаюсь… – неожиданно он оборвал себя, словно боясь наговорить лишнего. – Впрочем, не стану докучать тебе ненужными подробностями.
Она отвернулась к окну, вглядываясь в пейзаж, озаренный лунным светом.
– Уже поздно. Ты, по-видимому, чего-то хотел? Чего он хотел? Он хотел обнять ее, притянуть к себе, зарыться лицом в душистый шелк ее волос, и, возможно, тогда боль, ни на минуту не утихавшая в его душе, хоть ненадолго оставит его.
– Я вижу, что тебе здесь приходится нелегко… Поверь, я бы очень хотел избавить тебя от всего этого, но пока…
Она снова обернулась.
– Райен, Фалькон-Бруин поразил меня, но совсем не так, как я ожидала. Прежде я даже не представляла, что бывает такая страшная нищета, какую мы увидели у вас в предместье.
Он тяжело вздохнул.
– Из-за этого в тот вечер за ужином – как, впрочем, и сейчас – изысканные угощения казались мне безвкусными. Я уже сделал кое-что для того, чтобы крестьяне по крайней мере не умирали голодной смертью, но ведь для жизни им нужна не только пища.
– Райен, ты должен им помочь.
– Ты как будто забыла, что Генрих лишил меня власти… лишил всего. То, что я делаю, должно делаться тайно. Но я не хочу посвящать тебя в подробности: это может навлечь на тебя опасность.
Так вот почему его все время нет дома! Он готовится сразиться со своей матерью. Как же она не догадалась об этом раньше? Ревность застилала ей глаза.
– Не волнуйся за меня. Делай все, что может помочь твоим подданным, но… – Она коснулась его руки. – Позволь и мне помочь тебе. Я попрошу сэра Хэмфри завтра же плыть домой, погрузить там в трюмы столько зерна и прочей снеди, чтобы твоим людям хватило до будущей весны, и тотчас возвращаться обратно на Фалькон-Бруин.
Он взволнованно вглядывался в ее лицо.
– Ты правда сделаешь это… для меня?
– Я сделаю это для всякого, кто будет нуждаться в моей помощи, Райен, – отстраненно произнесла она.
Он провел пальцем по ее щеке.
– Таких, как ты, больше – нет, Джиллиана. В мире нет ни одного правителя, чье сердце было бы полно сострадания, как твое. Вероятно, поэтому многим так хочется сокрушить тебя и сломить твой гордый дух.
– Ты говоришь о себе?
Его палец скользнул к ее губам.
– Нет, не о себе. Но, может быть, я опаснее всех твоих врагов.
– Ты думаешь, если я выросла в монастыре, значит, у меня нет сил для борьбы? Ошибаешься, Райен. У меня есть силы, и я сумею ими воспользоваться.
Его вдруг охватила необъяснимая тоска.
– Прошу тебя, будь осторожна, Джиллиана. Здесь кругом слишком много зла, и всех твоих сил может не хватить на то, чтобы его победить. Будь это в моей власти, я бы сегодня же посадил тебя на корабль.
– Скажи, ты позволишь мне помочь твоему народу?
– Я благодарю тебя, но не могу принять твою помощь, – твердо сказал он. – Фалькон-Бруин – моя страна, и я сам должен спасать ее от гибели.
– Райен, когда помощь предложена от чистого сердца, нет ничего зазорного в том, чтобы ее принять. Если ты передумаешь…
– Я не передумаю.
Неожиданно их взгляды встретились. В глазах обоих стояло воспоминание о тех ночах, когда их тела и души тесно сплетались между собой. Губы Джиллианы раскрылись, Райен потянулся к ней, и они слились в жарком поцелуе.
Желание, которое они так долго гасили в себе, стремительно выплеснулось наружу. Они торопились освободиться от сковывающих движение одежд. Райен подхватил Джиллиану на руки и понес к кровати.
Без оглядки любовники отдались горячей волне переполнявших их чувств. Их губы снова нашли друг друга, руки Райена гладили и ласкали нежную кожу Джиллианы, вспоминая каждый изгиб ее тела.
– Я так долго хотел этого, – приподнявшись, он заглянул ей в глаза. – Я пытался обуздать свое желание, но, как видишь, не смог.
Мускулы на его плечах подрагивали под ее пальцами. Он безумно хотел ее – и этого было довольно.
– Я рада, что ты пришел, – выдохнула она.
– Когда ты рядом, я могу думать только о том, чтобы поскорее прижать тебя к себе, – признался он. – Впервые я обнял тебя по воле короля Генриха, теперь же обнимаю потому, что ты нужна мне как воздух.
Они отдались друг другу в безудержном, почти яростном исступлении оба втайне боялись, что им больше никогда не доведется быть вместе. Джиллиана отвечала на каждое его движение, он же, как никогда прежде, думал о том, чтобы полнее утолить ее желание, и находил в этом новое наслаждение для себя.
Потом, когда он лежал, отдыхая, тесно прижимаясь к ней, ему казалось, что в него через все поры вливаются ее силы, и он знал, что эти силы понадобятся ему очень скоро, когда ему придется в одиночку ступить на дорогу жизни и смерти. Он многое отдал бы за то, чтобы отослать Джиллиану с острова до того, как у них с матерью произойдет решающее сражение.
– Райен.
Он поцеловал ее пальцы.
– Да?
– Знаешь, меня кое-что смущает в наших отношениях.
Не удержавшись, Райен затрясся от смеха.
– Право, я не ждал от тебя подобных признаний.
– Пожалуйста, не смейся надо мной. – Голос ее звучал слегка укоризненно.
Он изобразил крайнюю серьезность.
– Так что тебя смущает, Джиллиана?
– Раньше я полагала, что любовь и желание суть две стороны одной медали. Почему же у нас с тобой это не так?
Он медленно провел ладонью по ее бедру, отчего по всему ее телу пробежал сладостный трепет.
– Видишь – это желание. Я хочу тебя, а ты – меня. Мужчина может желать женщину, но сердце его при этом может молчать.
– Я поняла. Ты желаешь меня, а любишь Катарину.
Райен в смятении отодвинулся от нее. Он снова попытался вспомнить, какого цвета глаза у Катарины, но не сумел. Даже зажмурившись, он видел перед собою только синие глаза Джиллианы. Поэтому, помолчав немного, он снова притянул ее к себе и сказал честно, как только мог:
– Я знаю только одно так, как тебя, я не желал прежде ни одну женщину на свете. И давай пока на этом остановимся.
Он поцеловал ее, и она опять прильнула к нему. Она не знала, как назвать чувство, переполнявшее ее сердце, – но оно было гораздо больше, чем желание. Она волновалась за жизнь Райена, за благополучие его подданных и со страхом ожидала того, что принесет им завтрашний день. Неужели все это – проявления простого желания? В таком случае любовь должна быть так чудовищно безмерна, что вынести ее не сможет ни одна живая душа.
Теперь Джиллиана уже точно знала, что она беременна: в этом месяце у нее не было обычного кровотечения. Вероятно, следовало сказать о ребенке Райену, но ей хотелось оттянуть признание: ведь она дала слово, что как только это произойдет, она поплывет домой, в Талшамар, предоставив ему долгожданную свободу.
Мысль о скором расставании была ей невыносима, и она приникла губами к его губам. Желание, любовь – что бы это ни было, но он нужен ей, и она должна быть с ним рядом. Должна…
Эта мысль внезапно вернула ее к осознанию другого долга – долга перед подданными. Она не имеет права думать только о себе, и она скажет ему обо всем сейчас, пусть даже это толкнет его в объятия Катарины.
Она соскользнула с кровати и отошла к окну, чувствуя его взгляд у себя на спине. Она боялась обернуться, потому что боялась передумать.
– Райен, я отплываю через два дня. Можно было бы и раньше, но, думаю, вряд ли это возможно: сэру Хэмфри нужно какое-то время, чтобы все подготовить.
Райен быстро подошел к ней, взял за плечи и, развернув к окну, вгляделся в ее лицо.
– Почему именно сейчас?
Ком в горле мешал ей говорить. Не выдержав настойчивого вопроса в глазах Райена, она отвела взгляд.
– Я беременна. У меня больше нет причин для того, чтобы оставаться здесь.
Она услышала, как у него перехватило дыхание.
– Значит, ты хочешь забрать моего ребенка и покинуть меня.
В глазах у нее защипало, но она сдержалась: он не должен был видеть ее слез.
– Таков был наш уговор. Я дала слово и сдержу его. А ты?
На миг у Райена все поплыло перед глазами, словно его вдруг с размаха ударили в живот.
– Да, – с трудом выдавил он из себя. – Я сдержу свое слово.
Она коснулась его руки.
– Райен, я уже несколько раз пыталась тебе кое-что сказать, только ты не слушал меня. Признаться, мне и самой не хочется об этом заговаривать, но я все-таки скажу.
Он молча ждал.
– Удалось ли тебе убедить леди Катарину, что ты женился на мне не по своей воле?
Райен вздрогнул от неожиданности. Какого черта она вдруг говорит о Катарине? Ведь она только что призналась, что носит под сердцем его дитя, – при чем же тут Катарина?
Однако Джиллиана не сводила с него серьезных глаз.
– Хочешь, я сама ей все объясню?
– Ей уже все объяснили, – сказал он с отсутствующим выражением лица.
– Думаю, я лучше других могла бы убедить ее в том, что ты все это время не переставал ее любить.
Его захлестнул гнев, не сдержавшись, он закричал:
– Мне не нужно ничьих оправданий и объяснений – тем более твоих! Ты с самого первого дня пытаешься навязывать мне во всем свою волю. Если Господь послал тебя мне в наказание, так скажи хоть, за что!..
– Прости меня, Райен. Я думала…
Он рванул ее к себе и обнял так крепко, что она едва не задохнулась.
– Прости и ты меня, – шепнул он ей в ухо. Впервые за все время он просил у нее прощения.
– За что, Райен? – изумилась она.
– За то, что я грубо овладел твои телом, а ты терпела боль ради одного только моего семени. За то, что я хочу тебя даже сейчас!..
Она коснулась его щеки, не умея выразить словами всего, что переполняло в эту минуту ее сердце. Видимо, она еще не привыкла жить по эту сторону от монастырских стен и не научилась понимать мирские законы и обычаи.
– Поверь, я не хотела причинить тебе боль. И, Райен, если я хоть чем-нибудь могу ее облегчить, – прошу тебя, скажи мне об этом.
Райен смотрел на нее и не мог произнести ни слова. В ее синих глазах серебрился лунный свет. Итак, она уезжает. Он больше никогда не прикоснется к ней и не увидит, как, слегка покачивая бедрами, она проходит по комнате. Ее смеющиеся глаза уже не будут искриться для него, а ее доброта не обогреет его сестру. Бедная Кассандра, она осиротеет после отъезда Джиллианы.
– Ты уже сказала моей сестре, что уезжаешь?
– Нет, но ей известно, что скоро это должно случиться. Они с Неттой знают, что я беременна.
– Ты сказала им раньше, чем мне? Джиллиана смущенно улыбнулась.
– Это они мне сказали.
– А они не могли ошибиться?
– Нетта уверена, что ошибки нет. – Она печально улыбнулась и тряхнула головой. – Я буду скучать по Кассандре. Она стала мне как сестра.
Райен слегка приподнял ее подбородок.
– А по мне ты не будешь скучать?
Сердце Джиллианы словно сдавило железным обручем. Ей хотелось прижаться щекой к его груди, хотелось, чтобы он обнял ее и никогда не отпускал.
– Райен, я… Я буду скучать по тебе.
Она поскорее отвернулась к окну, чтобы не разрыдаться.
Шагнув к ней, Райен осторожно обнял ее за талию.
– А если я попрошу тебя остаться?
– Ты же знаешь, что я не смогу, – печально ответила она. – У тебя есть свой долг, а у меня свой. В нашей жизни все было предопределено заранее, и мы не имеем права отвернуться от тех, кто полностью зависит от нас.
Когда рука Райена скользнула на ее живот, он ощутил волнение, неожиданное для него самого. Они с Джиллианой дали начало новой жизни. Пройдут годы, и его дитя будет править Талшамаром, но сам он никогда этого не увидит. Может быть, он должен вовсе забыть о том, что он отец?
– Что ты скажешь обо мне нашему ребенку? Она накрыла его руку своей, и на миг их сердца пронзило чувство светлое и прекрасное.
– Я буду рассказывать моей малышке, что ее отец смелый и благородный человек, который умеет держать свое слово. Я скажу ей, что ее отец – Золотой Сокол.
Райен не подозревал, что она видит его таким. Они вообще никогда не говорили о том, какими видят друг друга: ведь оба знали с самого начала, что недолго пробудут вместе.
– Ты сказала – ей, Джиллиана? Почему непременно ей?
– Я чувствую, что это будет дочь. Он сильнее прижал ладонь к ее животу.
– Пусть будет дочь, раз ты так этого хочешь.
– Если родится сын, я тоже буду счастлива.
Боль в душе Райена сделалась еще острее сын, которого он никогда не увидит! Как это несправедливо!
– Что ты скажешь дочери, когда она спросит, почему ее отец не с вами?
– Я объясню, что ты дал ей жизнь, а потом нам с тобой пришлось расстаться. – Она подняла на него печальные глаза. – Думаешь, я так жестокосердна, что не вижу твоих страданий? Вначале все казалось так просто: я спасаю тебя от гибели, а ты взамен даешь мне ребенка, который спасает от гибели меня. А теперь мы оба измучены происходящим.
– Как давно это было. Тогда мы с тобой были чужими друг для друга. Но с тех пор все изменилось.
– Райен, я очень хочу верить, что наша дружба не прервется и через много лет. Я всегда буду вспоминать о тебе с благодарностью.
– Правда, Джиллиана?
– Не забывай дитя, что ты мне подарил, – единственная надежда для Талшамара и мое спасение от короля Филиппа.
– Но, Джиллиана, если Папа признает наш брак недействительным, то наша дочь будет считаться незаконнорожденной?
– Наша дочь будет королевой, Райен, и ни один талшамарец не станет выяснять, сколь законен был союз ее родителей.
– Когда все начиналось, наш будущий ребенок был для меня просто отвлеченным понятием, – задумчиво сказал он.
– А сейчас?
Райен прижался щекой к ее щеке.
– Теперь это моя дочь или сын, плоть от плоти моей. – Он отвел в сторону черную шелковую прядь и нежно коснулся губами ее лба. – Мне хочется еще раз побыть с тобой, прежде чем мы простимся навсегда.
Она потянула его за руку к кровати.
– На прощание – да, столько, сколько ты захочешь.
– Это не повредит ребенку? – хрипло спросил он.
Джиллиана улыбнулась и, опускаясь на кровать, протянула к нему руки.
– Этот ребенок будет цепко держаться за жизнь, и никто – ни Генрих, ни Филипп, ни его собственный отец – не изгонит его из моего чрева.
На этот раз их объятия были до странности печальны и – как показалось Джиллиане – чисты. Вероятно, то была их последняя ночь, и ей хотелось запомнить это на всю жизнь.
Райен с новым незнакомым чувством прижимал ее к себе, словно желая, чтобы тонкий аромат ее кожи навсегда остался с ним. Его губы, легко скользившие по ее лицу, отыскали рот и приникли к нему, как к живительному источнику. Джиллиана как будто растворялась в нем – и он брал то, что она сама так желала ему отдать.
Луна уже стояла высоко. Ее свет струился на кровать и на Джиллиану, лежащую на ней со спутанными волосами, так что Райен мог ясно видеть ее лицо.
Решившись, он задал ей вопрос, мучивший его всю ночь:
– Джиллиана, там, в своем Талшамаре, ты, наверное, снова выйдешь замуж,?
– Нет, никогда. Мне не нужно ни другого ребенка, ни другого супруга. Он немного отстранился от нее.
– А что ты будешь делать, если с ребенком что-то случится? Ты думала об этом?
Она улыбнулась и сказала с твердой уверенностью:
– Ничего не случится. Обещаю тебе: наша дочь вырастет здоровой и счастливой. Я и мои подданные – мы будем любить ее и оберегать от всех бед.
Райена, видимо, еще что-то беспокоило, но больше он ни о чем не стал спрашивать. Вскоре его глаза закрылись, и Джиллиана придвинулась ближе к нему.
Он давно уснул, а она все лежала без сна, вглядываясь в его лицо. Ее пальцы тихонько перебирали темные пряди его волос, потом она поцеловала его в губы, отчего он вздохнул, но не проснулся. Потом, зажав его пальцы в своих, она тоже закрыла глаза.
Ей не хотелось думать о том, что скоро Райен будет вот так же лежать рядом с Катариной.
