Текст книги "История германского фашизма"
Автор книги: Конрад Гейден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Основание штурмовых отрядов
Завоевав неограниченную власть в национал-социалистической партии, Гитлер принялся превращать последнюю в действительную силу. До сих пор он получал фактически от партии только подпись на своих плакатах. Теперь из немногих прежних приверженцев и из вновь вступающих в партию он создал подлинное орудие своего господства над партией – штурмовые отряды.
Так называемые отряды «орднеров» существовали в партии уже с 1920 г.; с начала 1921 г. они делились на «сотни». Фактически это был клуб скандалистов и хулиганов, расправлявшихся с нежелательными элементами на собраниях. У других партий не было ничего подобного; до появления на сцену национал-социалистов в этом и не было необходимости. Дружины обороны («Оберланд», «Оргеш» и др.) принципиально не вмешивались в партийную политику, они ставили себе целью сыграть роль только в момент решительных событий, о которых руководители дружин имели лишь смутное представление. В результате эти союзы неизбежно становились орудием в руках отдельных честолюбивых политиков, умевших воспользоваться ими. Точно так же в те времена склад оружия принадлежал тому, кто знал, где он находится.
Гитлер дал теперь своим молодым буянам новую организацию и внес таким образом нечто принципиально новое в политику; 3 августа 1921 г. были основаны штурмовые отряды. В воззвании, написанном по этому случаю, говорилось:
«Национал-социалистическая германская рабочая партия создала в рамках своей организации отдел физкультуры (спорта и гимнастики). Он особенно тесно должен сплотить молодых членов нашей партии, спаять их в железную организацию, которая будет служить всему движению в качестве тарана. В этом отделе должна воплотиться идея обороны свободного народа. Он должен защищать своей силой идейно-просветительную работу вождей. Но прежде всего он должен воспитывать в сердцах нашей молодежи неукротимую волю к действию, вдалбливать и внушать ей, что не история делает людей, а люди историю, и что человек, который без сопротивления носит цепи своего рабства, заслуживает своего ярма. Кроме того, отдел должен воспитывать взаимную верность и культивировать радостное повиновение своему вождю… Партийное руководство ожидает, что вы все явитесь на его зов, вы понадобитесь в будущем». Воззвание подписано: «Партийное руководство. Председатель физкультурного комитета член партии Клинцш».
Как видно из этого воззвания, название организации не вскрывало ее характера. «Отдел гимнастики и спорта» был лишь маскировкой, это было ясно. Вскоре в связи с целью, преследуемой организацией, и ее практикой появилось оставшееся за ней и впоследствии другое имя.
В воззвании указываются следующие цели новой организации: служить штурмовым отрядом, культивировать идею обороны, защищать вождей и воспитывать своих членов для дела, которое, однако, не называлось по имени. Мы можем перевести этот эзопов язык таким образом: расправляться с противниками, заниматься военными упражнениями, выкидывать инакомыслящих с собраний за восклицания враждебного характера и готовиться к путчу. Так это и поняли штурмовики. Через два месяца их руководитель Клинцш превратил благонамеренный отдел гимнастики и спорта в штурмовые отряды. Отныне в «Фелькишер беобахтер» появилась рубрика: «Известия штурмовых отрядов»; вскоре затем принято было также сокращение SA (вместо Sturm-Abteilung). Это сокращение нигде не расшифровывается как Sicherheits-Abteilung (отряды обороны). Вместо этого шутники из рядов этих новых войск придумали название Sing-Abteilung (певческие отряды).
В первом приказе по своей новой армии Гитлер так формулировал ее главную цель: «Штурмовые отряды должны быть не только орудием защиты движения, но в первую очередь школой для грядущей борьбы за свободу внутри страны». В более позднем циркуляре от 17 сентября 1922 г. говорится: штурмовые отряды «не только охраняют собрания партии от всякого насилия со стороны противников, но, кроме того, дают ей возможность в любой момент перейти в наступление».
Действительно, со времени кровавых дней 1919 г., со времени путча Каппа 13 марта 1920 г. эта орава живет лишь мыслью о наступлении. Штурмовые отряды были не чем иным, как продолжением бригады Эрхардта в мюнхенской ссылке.
Возникновение штурмовых отрядов имеет свою историю.
Баварская военщина в 1920 г.
После завоевания красного Мюнхена рейхсвером и добровольцами, в том числе бригадой Эрхардта, Бавария находилась в руках военщины – в руках регулярных и нерегулярных войск. Год еще держалось буржуазное правительство, представленное социал-демократией и католической баварской народной партией; оно держалось благодаря разногласиям среди военных вождей и отсутствию у них ясных политических целей.
Политическим вдохновителем стрелковой бригады Эппа, а затем вышедшего из нее командования военного округа был капитан Эрнст Рем. От него исходила инициатива образования мощной «баварской дружины гражданской обороны». Впоследствии лесовод Эшерих из Изена превратил ее в своего рода национальную милицию. Эта гражданская гвардия с ружьем, запрятанным в платяной шкаф, в лучшем случае могла выстроиться стотысячными шпалерами при решительных выступлениях. По поручению Эппа Рем усердно снабжал «дружину обороны» оружием и амуницией; с тем же мастерством бывший подполковник Герман Крибель, старый офицер генерального штаба, организовал военный аппарат Эшериха. Однако эта «дружина обороны» была с самого начала слишком громоздкой. Она ни разу не могла решиться на действительно революционное выступление. Свержение правительства Гофмана 14 марта 1920 г. было делом нескольких лейтенантов, подосланных начальником рейхсвера генералом фон Мелем, сухим военным чиновником, и Эшерихом. Как говорилось в официальном отчете о событиях, Эшерих с разрешения начальника округа Верхней Баварии и мюнхенского полицейского управления составил депутацию, которая свергла растерявшееся правительство Гофмана. Депутация состояла из начальника округа фон Кара, полицей-президента Пенера, Крибеля и студента Гофмана.
Достойным завершением этой «революции с разрешения г-на президента» было назначение Кара премьером. Оно означало, что рука военщины отчасти отведена рукой парламента. Ибо Кар, будучи протестантом и сыном либерального чиновника, все же был членом баварской народной партии; он был чрезвычайно тяжел на подъем и попал в политику, очевидно, за то, что прогневил господа бога. По внешности это был низкорослый, коренастый, черноволосый немец – расовый тип, нередко встречающийся в Баварии; политически Кар был лишь фрондирующим обывателем на кресле министра-президента. Он понимал народную пушу и был привязан к своему королю. Для этого королевского чиновника республика, так сказать, не существовала, так как противоречила его служебной присяге. Управлять в этом смысле – вот в чем заключалась для него политическая борьба. Поэтому он и не мог решиться нанести смертельный удар тому, что «не существует».
Лидером партии был в то время д-р Гейм,[53]53
53 «Георг Гейм» – баварский партикулярист, представитель кулацких слоев, в период русской оккупации – сторонник образования независимой Баварии с помощью Франции. Во время ноябрьской революции 1918 г. Гейм явился инициатором образования баварской народной партии путем откола от католической партии центра.
[Закрыть] он считал Кара подходящим человеком, так как этот чиновник пользовался популярностью у «союзов обороны» за свою непримиримость по отношению к революции. Кроме его монархизма, в его пользу говорила та твердость, с которой он неизменно прикрывал непокорного полицей-президента Пенера от социал-демократических министров.
Под протекторатом Кара в дружины обороны были стянуты силы буржуазии и крестьянства. Наряду с этими дружинами существовали временные добровольческие союзы и добровольческие отряды, вербовавшиеся в значительной части из студентов; они тоже пользовались поддержкой рейхсвера. Под предводительством Эппа добровольческие отряды участвовали в карательной экспедиции против рурских рабочих, помогших свергнуть Каппа. Рем, участвовавший в этом «походе», сухо описывает, как войска встретили на своем пути возвращавшееся из Штутгарта в Берлин имперское правительство во главе с президентом республики Эбертом: «Весьма недвусмысленные возгласы, раздававшиеся из рядов солдат по адресу «отца родины» и его свиты, не могли оставить у путников сомнения относительно настроения баюварских бойцов, идущих на Рур» (баювары – латинское название германского племени баварцев).
В истории ничего не сказано о том, как имперское правительство немедленно задерживало проявивших себя таким образом баюваров и отправляло их обратно в Мюнхен. Буржуазные правители – по обе стороны политического барьера – чувствовали себя тогда слабее, чем пустившаяся в политику военщина. Правильно ли было это – об этом можно было судить по исходу капповской авантюры в Берлине. Во всяком случае баварцы сделали свои выводы из слабости Эберта. Эпп и Рем замышляли не более и не менее как повторение в Рурской области путча Каппа, только что провалившегося в Берлине. Они обратились с этой целью к начальнику местного рейхсвера генералу фон Ватерру, но последний не решился на это дело, и баварцам пришлось удовольствоваться кровавой местью по отношению к победителям Каппа.
Член «германской рабочей партии» капитан рейхсвера Рем сделал отсюда свои выводы. В последующие годы он работает над задачей организации в Мюнхене активного центра подготовки грядущего военного переворота. Но душой этого центра должен был стать не генерал, а политический деятель из штатских. Кто именно? Через несколько лет Рем уже знал это. Это был Адольф Гитлер.
Конец «дружины обороны»
Это произошло, однако, не сразу. Вначале «дружина обороны» пышно расцвела под предводительством Эшериха, Крибеля и землемера Канцлера; 26 сентября 1920 г. на Площади короля в Мюнхене состоялся большой парад – он показал популярность и мощь дружины, показал мощь Баварии, показал, что за дружиной стоит рейхсвер. Но это оказалось роковым для дружины.
Гражданская власть в Германии была в то время развалена, она до сих пор не оправилась от этого развала. Отдельные провинции, а именно Бавария, возражали против провозглашенной в конституции формы имперского единства, и республика должна была терпеть это противоречие. Рейхсвер представлял собой независимую силу и остался ею поныне. Из него выросли многочисленные организации, называвшие себя союзами обороны, что в переводе на итальянский язык звучало следующим образом: «Fasci di combattimento».
В некоторых частях страны закон и государственная власть были бессильны. Произошли первые случаи убийств по приговору тайных судилищ – тогда все это было ново и действовало разрушительнее, чем теперь.
В Баварии, где республика существовала только формально и фактически не имела влияния, боролись два направления. В одном представлены были все местные, более или менее сепаратистские элементы, большей частью из католического лагеря. В значительной степени в них ожила старая ненависть к пруссакам; этому способствовал антисемитизм, в особенности после падения советской республики в Мюнхене. Конкретную политическую цель эти настроения нашли в защите самостоятельности Баварии: казалось, что сильная Бавария – цель безусловно достижимая, даже почти достигнутая; что же касается сильной общегерманской империи с новым трехцветным флагом, то она представлялась желательной целью, но откладывалась на будущее и во всяком случае считалась неосуществимой без сильной Баварии. К этому направлению примыкала баварская народная партия с ее лидерами Геймом и Гельдом.[54]54
54 «Генрих Гельд» – баварский партикулярист, вождь католической партии центра в Баварии, а после раскола – вождь баварской народной партии. С 1924 г. – министр-президент Баварии. «Правительство» Гельда (баварская народная партия) бессменно управляло Баварией начиная с июня 1924 г., т. е. с подавления гитлеровского путча. Оно было разогнано фашистом – генералом Эппом, захватившим власть в Баварии после мартовских выборов 1933 г.
[Закрыть] К нему же принадлежали Кар, Эшерих и прочие монархисты. Принц Рупрехт[55]55
55 Кронпринц «Рупрехт» – в Первую мировую войну начальник германской 6-й армии. Живет по настоящее время в Баварии в своих огромных поместьях, получая огромные доходы. О его подлинной роли можно судить по тому, что еще в 1924 г. фон Кар, глава баварского правительства (убит в дни 30 июня – 2 июля), совершенно официально признавал себя ставленником Рупрехта. В период, когда национал-социалисты и «патриотические союзы» готовили «поход на Берлин», вел переговоры с французскими агентами о выделении Баварии из Германии и даже об образовании самостоятельного союза со включением Рейнской области, Ганновера, Шлезвиг-Голштинии и Верхней Силезии, направленного против Пруссии. В свое время Людендорф выдвинул против Рупрехта обвинение в том, что последний приказал Кару нарушить слово, данное им Гитлеру в день путча, и выступить против Людендорфа и Гитлера. Для позиций Рупрехта характерно также, что он отказался в 1929 г. поддержать кампанию фашистов и немецкой национальной партии, организовавших плебисцит против плана Юнга.
[Закрыть] не занял открытой позиции, сумев уклониться от этого; впрочем, для наследника баварского престола это было столь же излишне, как и для мюнхенского кардинала фон Фаульгабера.[56]56
56 Кардинал «Фаульгабер» – архиепископ Мюнхена и Фрейзинга. В Баварии, где до прихода Гитлера стояла у власти клерикальная баварская народная партия, Фаульгабер пользовался большим политическим влиянием. Как сторонник династии Вительсбахов и сановник римской церкви, в свое время активный участник планов об отделении Баварии, Фаульгабер находился в весьма прохладных отношениях с лагерем «фелькише» и национал-социалистами. Весной 1934 г. сам Альфред Розенберг в статье предостерегающе напоминал Фаульгаберу, что только благодаря Гитлеру Фаульгабер «имеет еще возможность выступать с проповедями в Германии». В первых числах января 1934 г. на Фаульгабера было произведено покушение. Стрелявший в него «неизвестный» так и не был разыскан фашистской властью. Фаульгабер – один из первых католических попов в Германии, открывших самую ожесточенную травлю Советского Союза.
[Закрыть]
В противоположном лагере находились люди, которые при всем своем баварском патриотизме, выраженном у одних сильнее, у других слабее, имели в виду в первую очередь империю. Для них целое предшествовало своим частям. Впоследствии Пенер выразился о них, что им было «начхать на Баварию»; впрочем, эти слова были превратно истолкованы. Действительно ли это было так, или же они считали, что германской республике без правой федералистской Баварии не выжить, во всяком случае они играли на руку бело-голубому (баварскому) лагерю. Со временем их представителем стал Людендорф, а их самым выдающимся поборником, после некоторых колебаний – Гитлер.
И кому же было стать им, как не ему? Большинство других, нимало не смущаясь, стояли обеими ногами в обоих лагерях, не замечали противоречия или считали, что вопрос о нем можно отложить на будущее. Этой беспечностью особенно отличалось высшее руководство рейхсвера, которое впоследствии и поплатилось за нее.
Рейхсвер мог мыслить только по-военному. Даже для таких монархистов, как Эпп и Рем, «дружина обороны» была не столько оплотом самостоятельной баварской государственности, сколько ширмой, за которой можно было создавать новую германскую армию. Именно поэтому Антанта, напуганная смотром на Площади короля, потребовала роспуска «дружины». Имперское правительство Вирта[57]57
57 «Иозеф Вирт» – принадлежал, как и Эрцбергер, к левому крылу распущенной Гитлером партии Центра. Сторонник Веймарской республики и сотрудничества с социал-демократами. В 1920–1921 гг. – министр финансов, в 1921–1922 гг. – рейхсканцлер. Участник Генуэзской конференции. Вместе с Ратенау заключил с СССР Раппальский договор. В 1929 г. – министр оккупированных областей, в 1930 г. – министр внутренних дел. После прихода к власти Гитлера эмигрировал из Германии.
[Закрыть] передало это требование в Мюнхен. В Баварии оно вызвало бурю негодования. Гитлер заявил по адресу имперского правительства: «Будьте осторожны с посылкой к нам ваших комиссаров; иначе возможно, что у вас нехватит врачей и хирургов из числа ваших Соломонов и Аронов, чтобы вытащить из проломленных голов ваших комиссаров наши пивные кружки».
Военщина считала момент подходящим для оказания сопротивления, хотя она хорошо знала, как мало стоили «дружины обороны» в военном отношении. Штатские деятели были умнее. Они не хотели поставить на карту государственную мощь Баварии в безнадежной борьбе из-за какого-то стрелкового общества. Кроме того, они не прочь были воспользоваться случаем и покончить с зарождающимся государством в государстве. Эшерих был лоялен; недаром он был государственным чиновником. Когда нынешний министр-президент д-р Гельд от лица баварской народной партии прямо потребовал роспуска «дружины» по соображениям государственной необходимости, Эшерих – это было в конце мая 1921 г. – выступил в руководящем совете «дружины» за самоликвидацию. Пришлось подчиниться требованию Антанты, причем произошло это следующим образом: 29 июня имперское правительство издало постановление о роспуске «дружины», а баварское правительство Кара напечатало этот декрет в своем официальном «Вестнике распоряжений»; таким образом, правительство Кара попыталось сохранить свое лицо, ограничившись, так сказать, ролью почтальона. Смехотворная попытка! С этого момента положение Кара на посту министра-президента стало невозможным; ему пришлось также на продолжительное время отказаться от роли политического лидера. Фактически он отступил перед более сильными факторами, но вместе с тем он позорно изменил всему тому, что он провозглашал в своих громких речах. Песенка Эшериха тоже была спета.
Организация «консул» вливается в штурмовые отряды
С тех пор возрастает значение более мелких военных организаций. В эти союзы входили люди молодые, не семейные, которым легче было рисковать. Нередко это были одновременно ландскнехты и идеалисты. Впрочем, в нужный момент и они оказались не на высоте. Во многих случаях это были студенты либо молодые люди, недавно окончившие университеты. Организация «Оберланд» проявила мужество и снискала себе в 1921 г. славу в Силезии. Распущенная в Северной Германии бригада Эрхардта продолжала существовать в Мюнхене под фирмой организации «Консул»; к ней присоединились остатки отряда Россбаха. В организации «Оберланд», пожалуй, в наиболее чистом виде был представлен стоящий над партиями идеализм послевоенной молодежи с ее благородными стремлениями; этот отряд сохранил свою самостоятельность. Напротив, добровольцы Эрхардта большей частью перешли к Гитлеру. Так возникли штурмовые отряды.
Притоку новых сил Гитлер обязан главным образом убийству Эрцбергера. В дело были замешаны члены организации «Консул», в том числе капитан фон-Киллингер. Благодаря преследованиям прокуратуры организация не могла больше держаться. Старые солдаты со «свастикой на стальном шлеме» должны были искать новую организацию. Ходатай всех мюнхенских военных союзов Рем протаскивал их в новообразованные штурмовые отряды. Сам Эрхардт в переговорах с Гитлером сделал хорошую мину в плохой игре и предоставил ему своих офицеров-инструкторов, которые явились для Гитлера ценным подспорьем. Первый руководитель штурмовых отрядов – Иоганн Ульрих Клинцш – был лейтенантом в бригаде Эрхардта. Его тогдашние сподвижники – капитан фон Киллингер и капитан Гофман – и поныне видные фигуры в национал-социалистической партии. Все они были преданы Эрхардту, обожали его с оттенком какого-то идеализма и долго еще считали себя связанными с ним; на деле бригада Эрхардта тогда окончательно распалась под влиянием притягательной силы национал-социалистической партии, только небольшая группа продолжала еще существовать под именем «Союза викинга». Впрочем, вскоре после основания штурмовых отрядов Клинцш был арестован по обвинению в пособничестве убийству Эрцбергера и просидел несколько месяцев в предварительном заключении; это побудило Гитлера демонстративно подчеркнуть свою солидарность с ним.
Слияние организации «Консул» и штурмовых отрядов осуществляло заветную цель Рема – военизацию его партии. Основание штурмовых отрядов совпало по времени с роспуском «дружины обороны» Эшериха. После этого роспуска фрондирующий мюнхенский рейхсвер стал относиться к гражданскому правительству Баварии враждебно и недоверчиво. Это определяло также политическую линию штурмовых отрядов и их партии.
Однако в тот же момент, когда Рем достиг своей цели, ему пришлось снова повести борьбу за нее – и не с кем иным, как с Гитлером. Последний хотел иметь войско для политических целей; главари штурмовых отрядов с пеной у рта называли войско «колоннами расклейщиков афиш». Это войско должно было завоевать улицу и держать ее в покорности Гитлеру; оно должно было образовать хребет армии, делать для нее рекламу своими парадами. Рем же хотел организации тайного войска, замены запрещенной воинской повинности, поскольку это возможно было в данных условиях. «Это невозможно, – восклицает Гитлер, – я старый солдат и понимаю толк в этом: для сколько-нибудь действительного военного обучения требуется два года серьезной службы, и кроме того, войско без права дисциплинарных наказаний – бессмыслица; штурмовик не будет хорошим солдатом, если начальник не имеет права посадить его за решетку».
Старый солдат Рем проявил во всех этих вопросах больше гибкости, чем Гитлер, и готов был сообразоваться с обстоятельствами. Между обоими этими людьми, которые были близкими друзьями и говорили друг другу «ты», возник конфликт; вежливый по форме этот конфликт проходит через всю историю партии, принимая порой трагически острый характер; он не ликвидирован и по настоящее время. Здесь сказывается старое противоречие между военщиной и политиками.
Сливки партии
Для Гитлера важнее, чем рост влияния штурмовых отрядов вовне, был – по крайней мере вначале – рост их внутреннего значения, т. е. завоевание самой партии с помощью этого нового войска. Штурмовые отряды должны были заменить старую демократическую партийную организацию, став машиной, которой можно было бы распоряжаться, нажав кнопку.
Сообразно с этой новой задачей был подобран контингент штурмовых отрядов. Это были молодые, стало быть, склонные к повиновению люди; отчасти – бывшие офицеры, с которыми легко было иметь дело человеку с очень сильной волей, хотя бы и штатскому, а главным образом люди, окончившие или не окончившие университет и прекрасно понимающие, что такое иерархическая лестница; они сами могли претендовать на руководящие роли, но вместе с тем охотно подчинялись подчинения ради. В жизни германской буржуазии началась новая полоса; возрос интерес к «камераду» в рабочей блузе, поскольку этот «камерад» подчинялся буржуазному строю. Антинародные довоенные взгляды подвергнуты были пересмотру; выражением такого пересмотра было движение Гитлера. Шорника Эберта встречали плевками, но он все же проложил дорогу ефрейтору Гитлеру. Правые чувствовали, что народным мотивам в левом лагере необходимо противопоставить народные мотивы в правом лагере.
К этой публике Гитлер и явился со своим откровением, что еврейский марксизм украл-де душу рабочего. Именно эту буржуазную и студенческую публику, а никак не рабочих он потряс своим разоблачением роли Мозеса и Исаака Кона. На рабочих действовала скорее та часть его проповеди, которая якобы обращалась к буржуазии: призыв к социальным чувствам. Принципиально рабочий мог согласиться с этим лозунгом, на деле же сохранял свое недоверие.
Одетые в военную форму студенты, кандидаты на судебные должности и бывшие лейтенанты, ныне члены штурмовых отрядов, в нормальных условиях стали бы солдатами или офицерами запаса. Но теперь, когда их нормальная карьера была погублена, они стали ландскнехтами. Это было обреченное поколение без будущего и без средств – отцовское наследство быстро растаяло. Эти люди ненавидели человека из народа и вместе с тем были охвачены стремлением обратить его в свою веру. Они направили свой корабль с пиратским флагом на мачте и с миссионерской библией с «25 пунктами» в каюте к незнакомому и непонятому ими пролетариату.
В своем новогоднем воззвании в 1921 г. Гитлер приветствовал эту университетскую молодежь как будущее ядро своей армии. Он обращался к «группам национального студенчества, в котором по сию пору воплощена национальная энергия; при правильном использовании они могут стать незаменимым орудием в борьбе против еврейства». Теперь штурмовые отряды стали этим незаменимым орудием, которое «правильно использовало» студенческую энергию против самой же национал-социалистической партии в ее старом виде. Превращение бесклассовой «германской рабочей партии» в классовую партию было в полном разгаре.
Можно отнестись к этому превращению положительно или отрицательно, но во всяком случае необходима была какая-либо перемена, чтобы партия не погибла вследствие своей безыдейности. Эту безыдейность сознавали и сами национал-социалисты. В 1921 г., когда Гитлер был уже знаменитым человеком, «Фелькишер беобахтер» наивно подтвердил ему, что он «за этот год проделал большое внутреннее развитие и что его учение, всегда опирающееся на историческую основу, постепенно приобретает осязательную форму».
Что такое социализм?
Партия слишком поспешно назвала себя «социалистической». Гитлер хотел назвать ее только «социально-революционной»; это означало у Гитлера, что существующая форма экономики – при некоторых частичных изменениях по существу – должна быть проникнута новой социальной этикой не гуманитарного, а, скорее, военного характера. Однако, так или иначе, партия приняла название национал-социалистической; Гитлер должен был следовательно вложить новое содержание в слово «социализм», под которым до сих пор при самых различных толкованиях все же понимали обобществление средств производства.
Итак: «Социалист – это тот, кто готов стоять за свой народ всеми фибрами своей души, кто не знает более высокого идеала, чем благо своего народа, кто кроме того понял наш великий гимн «Германия, Германия превыше всего» так, что для него нет на свете ничего выше Германии, народа и страны, страны и народа» (речь от 28 июня 1922 г.). Здесь уже исчезло старое понятие социализма. Вскоре за понятием последовало и слово. «Национальный и «социальный» – два тождественных понятия. Быть социальным означает так построить государство и жизнь народа, чтобы каждый действовал в интересах народа и был настолько убежден в его благостности и безусловной правоте, чтобы быть в состоянии умереть за него». «Социальный социализм» этой дрянненькой доктрины стоит на той же высоте, что и ее «безусловная правота». Важно, что Гитлер при объяснении названия своей партии замалчивает слово «социалистический» и заменяет его словом «социальный».
В начале 1923 г. этот «социализм» обнаруживает полностью свое лицо. В приветствии национал-социалистическому партийному съезду Гитлер 27 января 1923 г. заявляет: «Марксизм выставил три возмутительные и нелепые теории: во-первых, он отрицает значение личности, во-вторых, он отрицает частную собственность как таковую и, в-третьих, он означает ввиду этого уничтожение всей человеческой культуры и развал всякого хозяйства, стоящего на более высокой ступени (ибо предпосылкой последнего всегда является частная собственность)». Хорош социалист, который находит отрицание частной собственности возмутительным и нелепым! В 1930 г. социалистическая группа Отто Штрассера сделала открытие, что Гитлер отпал от социализма. Нельзя не сказать этим честным социалистам, что за все это время они палец о палец не ударили, чтобы познакомиться со взглядами своего вождя.
Замечательно, что дольше всего социалистические взгляды сохранились в области земельного вопроса. В апреле 1921 г. Эссер заявляет, что необходимо «в первую очередь отдать землю во владение действительной нации, т. е. всех честно работающих немцев, собственно не отдать, а вернуть». Это мыслилось в виде кооперативов мелкого люда. Что опорный п. 17 программы[58]58
58 Пункт 17 национал-социалистской программы текстуально гласит: «Мы требуем земельной реформы, отвечающей национальным потребностям, издания закона о безвозмездной конфискации земли для общеполезных целей, отмены поземельной ренты и запрета всякой спекуляции землей». К этому по прошествии нескольких лет сам Гитлер присоединил следующее «разъяснение», вошедшее в виде примечания к пункту 17 программы: «В противовес лживому изложению пункта 17 программы национал-социалистов со стороны наших противников необходимо заявить: так как национал-социалистская германская рабочая партия стоит на почве частной собственности, то само собой понятно, что слова «безвозмездная конфискация» относятся только к созданию законных возможностей конфисковать в случае необходимости землю, которая была приобретена незаконным путем или не используется, как это требуется с точки зрения национального блага. Это направлено, следовательно, в первую очередь против еврейских обществ, спекулирующих земельными участками». Так была «уточнена» в интересах помещиков и кулаков земельная «реформа»
[Закрыть] относится только к спекулятивному землевладению, является теперь партийной догмой. Однако еще в начале января 1923 г. Розенберг в своей книге «Сущность, принципы и цели национал-социализма», в составлении которой принимал участие и Гитлер, заявляет: «Для государства может возникнуть необходимость отчуждения земельных участков для общеполезных целей (под дороги, железные дороги, каналы). Необходимо издание закона, что такие участки в случае надобности могут отчуждаться также безвозмездно. В подобных случаях это лишь справедливо, так как проведение железной дороги облегчает сельскому хозяину, владельцу отчуждаемого участка, подвоз удобрений, транспорт его продуктов». Здесь еще принципиально приемлется «аграрный большевизм». В то время партия вообще не интересовалась еще крестьянством и не думала, что со временем оно составит ядро партии.
Тем временем судьба и тактика привели к тому, что из программы партии была выброшена и эта частица «социализма». В последнем издании книги Розенберга нет ни малейшего намека на это опасное место: ничего не говорится об этом также в аграрной программе от марта 1930 г., цель которой обезвредить п. 17.
Классовое государство Гитлера
Вместе с отношением к социализму изменилось также отношение к той части населения, для которой предназначалось социалистическое название партии. Для Дрекслера рабочий был гражданином, а гражданин – рабочим. Гитлер первоначально собирался выбрасывать из партии буржуа, сознающих себя как сословие, и рабочих, сознающих себя как класс. Но в апреле 1922 г. он говорит уже другое: «Да, конечно, мы тоже признаем, что всегда должны быть и будут сословия, хотя бы сословия часовых дел мастеров и рабочих тяжелого физического труда или техников, инженеров, чиновников и пр. Да, сословия возможны. Но какова бы ни была борьба этих сословий между собой за выравнивание экономических условий, недопустимо, чтобы она принимала чрезвычайные размеры и создавала пропасть, разрывающую между ними расовые узы». Образование классов, видите ли, возможно только между различными расами, различие между человеком творческого труда и тунеядцем сводится по существу к различию между арийцем, который видит в труде «основу сохранения народного единства», и евреем, который видит в нем только «средство эксплуатации других народов».
Здесь Гитлер спешит набросить антисемитский покров на классовую борьбу, существование которой он признал несколькими строками выше. В самом деле, безразлично, говорит ли он вместо борьбы классов о борьбе сословий, ибо эти последние носят у него классовый характер, между ними происходит борьба интересов на почве частной собственности. В государстве Гитлера «может прийти к власти только избранная верхушка из самых лучших и самых дельных; это то же самое, что происходит в природе». Итак – отбор самых лучших и самых дельных в хозяйстве, покоящемся на принципе частной собственности и распадающемся на «сословия»; если все это не есть классовое государство, то тогда слова вообще не имеют никакого смысла. О качестве образца такого отбора лучших и самых дельных Гитлер приводит наиболее застывшее в классовом отношении современное государство, государство, в котором деление на классы отчасти освящается еще национальной традицией. В самом деле, послушаем его дальше: «Мы видим это на примере сильных народов нашего времени. Возьмите Британскую империю: она создана не изменниками отечеству».
Разумеется, «самые лучшие и самые дельные», так же как и «часовых дел мастера», имеют право образовать сословие. Итак, сословие генеральных директоров акционерных обществ будет вести борьбу с рабочими тяжелого физического труда за «выравнивание экономических условий». Государство заботится лишь о том, чтобы не разрывались расовые узы; но в обществе, свободном от евреев, это и без того вряд ли возможно. Нигде мы не находим намека на то, что с высот социальной этики национал-социализма награда лучших и дельных будет заключаться в счастливом сознании исполненного долга или же в гордом чувстве человека, стоящего на командном посту. Нет, благороднейшие это те, «которые возлюбили отечество превыше всего; поэтому и отечество должно любить их больше, чем других».
В реальной обстановке борьбы в 1923 г. от отечества требовалось, чтобы оно проявило эту любовь, отдав улицу в руки «благороднейших». Что же потребуется от него в национал-социалистическом государстве? Через несколько лет это открыто выскажет Розенберг, неподражаемый мастер всех национал-социалистических теорий (в своей книге «Г. Ст. Чемберлен как провозвестник и основатель немецкого будущего»). «Итак, – говорит он, – если Германия останется республикой, то ясно, что это должна быть республика с сильной руководящей верхушкой и с аристократией заслуг. Но это означает, что эта республика должна будет признать естественный монархический принцип единственным устоем государства и неравенство сословий необходимой иерархией социальных ценностей. Каждый мельник знает, что колесо его мельницы движется только благодаря разнице в уровне воды». Итак, и здесь остается целью создать в Германии английские условия.
Быть может, также русские условия? В июле 1922 г. Гитлер наряду с императорской Германией выставляет в качестве политического образца также Россию. В Англии, которую он недавно превозносил до небес, видите ли, уже воцарилось господство евреев, а тем более во Франции. В чем разница между этой Западной Европой, с одной стороны, и Восточной и Средней Европой – с другой? «Евреи поняли, что в этих последних странах не исключена возможность нового просвещенного деспотизма. В самом деле, глава государства располагал здесь тремя мощными факторами. Это – армия с ее громадным, изумительно подобранным офицерским составом, чиновничество с его мощным аппаратом безусловно верных своему долгу чиновников и широкие народные слои, не зараженные еще внутренним ядом». Гитлер не особенно высоко ценит русских как расу; но, конечно, царскую Россию как антисемитское, расовое государство он ставит выше республики; просвещенный деспотизм он прославляет как орудие против еврейства.
