Текст книги "Халява для раззявы"

Автор книги: Кондратий Жмуриков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Нет, это не для дела, – отсмеявшись, произнес он. – Мы туда обедать пойдем, место там приличное, поговорить можно спокойно, да и кухня, опять же, замечательная, там все и обсудим.

– А причем тут стриптиз? – обиженно спросил Филимон.

Максим ответил:

– Да ни при чем, просто это мужской клуб со стриптизом, а у меня там приятель работает. Он мне кое-что достать должен. Ну и потом, добычу списка, начало, так сказать, нашей операции нужно отметить торжественно и незабываемо. Ты ведь в стриптизе ни разу не был? Не был. Значит, этот день надолго запомнишь. Да ты не обижайся, – сказал Макс, заметив, как насупился Филимон. – Я пошутил.

Всю дорогу до «Сераля» Филимон молчал, размышляя над тем, как он отстал от жизни. И вправду, почти полжизни прожито, а настоящий стрептиз ни разу в жизни не видел. Вот так и жизнь пройдет, а я…

«Сераль» находился в центре Кукуевскска. Внешне клуб никак не напоминал злачное место. Он был совершенно не похож на те клубы, которые показывают в американских фильмах. Скорее уж на какое-то министерское здание, в стиле советского модерна. Однако, внутри все оказалось куда как интереснее. Лестница, ведущая вниз, была устлана ковровом. Посетители попадали в просторное полуподвальное помещение, которые раньше занимали под ЖЭКи, клубы Детского творчества или тренажерные залы. Стены были расписаны сценками из «Тысячи и одной ночи», антураж дополняли раскиданные по углам плюшевые пуфики, на которых сидели девицы в огромных шелковых, почти прозрачных шароварах. Бюсты, едва прикрытые малюсенькими кусочками ткани а-ля болеро, держались на честном слове. Вернее, на одной крохотной пуговице. Пышные прелести девиц готовы были вырваться наружу навстречу посетителям. Одалиски, а девицы изображали именно их, курили кальян. Благодаря ему в помещении клуба пахло какими-то восточными пряностями и возбуждающими ароматами.

Другая лестница вела наверх в зал с круглой сценой посередине и крохотными столиками по периметру. Столики были поставлены на приличном расстоянии друг от друга и отделялись перегородками-кабинками. Посетители прекрасно видели все происходящее на сцене и были почти скрыты от посторонних глаз соседей. Так что поговорить, обсудить свои дела здесь можно было без постороних ушей. Полумрак, царивший в зале, как нельзя лучше соответствовал.

Лоховский замешкался у входа, он старался не пялить глаза на прекрасных, полуодетых одалисок. Однако, чем больше он пытался их не замечать, тем больше краснел, уши выдавали его с головой. Они полыхали как маки на поле в яркое солнечное утро. Максим подтолкнул его в спину, приглашая подняться наверх. Филя огляделся. Пустых столиков в зале почти не было. Макс кому-то кивнул головой и появившийся из мрака официант подвел их к столику, расположеному в самом удиненном месте. Филя догадался, что Максим в «Серале» частый, почетный гость.

Мкасим заказал какие-то блюда, оставил Филимона, а сам удалился переговорить со знакомым. Филимон с любопытством разглядывал злачное местечко. Он с удивлением заметил, что за соседними столиками сидели вполне приличные и даже интеллигентные мужики. Почти никаких бандитских рож. В зале было даже несколько женщин. Это поразило Филимона больше всего. Если молоденькие дамы без стеснения приходят полюбопытствовать на стриптиз, то чего ему-то, взрослому человеку, с наметившейся проплешиной краснеть и стесняться.

Посетители за столиками ели, тихонько разговаривали, ожидая, очевидно, начала представления. Филимон с аппетитом принялся пробовать экзотические блюда, ароматные и пряные. Названий всего этого великолепия Лоховский не знал. Да это было и не важно. Главное, что вкус был «спессфичский».

Заиграла музыка, и на круглой сцене появилась первая участница шоу. Приятная, аппетитная пышечка в костюме, состоящем из крохотных трусиков и маленьких звездочек, как будто приклееных к соскам чрезвычайно пышных грудей. При появление дивы мужчины перестали жевать и разговаривать, а женщины сморщили носики в презрительных гримасках, говорящих: «И это стриптизерша? Дорогой, я могу лучше».

Пышечка исполняла танец, состоящий из набора каких-то эротических телодвижений и элементов танца живота. Она довольно ловко крутила пупком на своем округом гладеньком животике. В пупок была продета маленькая перламутровая бусинка, которая подрагивала в такт музыки, поднималась и опускалась вместе с пупком. Филя смотрел на эту бусину не отрываясь, поднять глаза выше или опустить ниже он не мог. Он боялся, что его дыхание остановится, а сердце выскочит из груди. Чтобы немножко отвлечься от происходящего, Лоховский отправил в рот пряный кусочек блюда из баранины с труднопроизносимым названием.

Однако, как говорят, нет предела совершенству. Филимон чуть не подавился этим самым кусочком, когда танцовщица повернулась к зрителям попкой. Тонкий шелк трусиков, натянувшийся на тугих ягодицах, чуть не стал последним, что мог увидеть Филимон в своей жизни. Он отчаянно закашлялся, лицо его приобрело синюшный оттенок, а проклятый кусочек никак не хотел освободить дыхательные пути.

– Вот это сила искусства, ты даже жевать перестал! – услышал Филя насмешливый голос Макса. – Фил, ты в порядке? – поинтересовался Максим, заглядывая в лицо приятелю.

Лоховскому повезло, что бывший спортсмен обладал замечательной реакцией и хладнокровием. Мощным ударом по спине он протолкнул кусочек баранины, застрявший в горле Филимона.

– Ап, ап, ап, – с шумом заглатывая живительный воздух Филимон пытался востановить дыхание. Сдавленным голосом он поблагодарил Максима за спасение.

– Да, Лоховский, нельзя оставить тебя ни на минуту, надо же, подавиться едой и умереть на стрпиптиз-шоу. Вот заголовочек для бульварных газетенок! Хорошо, что ты не депутат или какое-нибудь официальное лицо… Ладно, давай, выпьем, – предложил он Филимону, разливая по бокалам густое рубиновое вино. – За успех нашего предприятия!

Когда приятели допивали вино, пышечка закончила вариации на восточные темы, и ее место заняла высокая стройная блондинка, с пышной грудью и тонкой талией. На девушке одежды было еще меньше, чем на предыдущей артистке. Кусочек ткани с нашитыми блестками на ягодицах и длинные распущенные по плечам волосы, составляли весь наряд красавицы. Девушка двигалась иначе, чем ее предшественница. Танец напоминал скорее акробатические трюки, чем стриптиз. Она казалась гуттаперчивой, от ее шпагатов и кульбитов у Филимона закружилась голова, кровь застучала в висках, ладони вспотели.

Выступление были встречены бурными аплодисментами. Зрители, разогретые вином, музыкой и танцами, оживились. Девушка поклонилась и собралась удалиться, однако, ей помешал двухметровый детина с бандитской рожей. Красная морда (лицом это как-то сложно было назвать) на толстой шее, выглядывающей из дорого, стильного пиджака, не делала мужика симпатичным. Он поманил девушку пальцем, указывая за свой столик. Гуттаперчевая танцовщица покачала головой, извиняясь, и отказала. Красномордый не понял и не принял отказа, он выплюнул что-то обидное в лицо девушки и схватил ее за волосы, пытаясь подтащить к своему столику. В зале замерли, ожидая дальнейшей развязки.

Макс обернулся к сцене, привлеченный внезапной гнетущей тишиной в зале. Он допил вино, аккуратно промокнул салфеткой краешек губ и встал из-за стола.

– Мужик, – обратился Макс к краснорожему, – ты грамотный? Читать умеешь?

Краснорожий, не отпуская девушку, удивленно уставился на парня, задавшего странный вопрос:

– Ну?!

Максим спокойно, почти ласково проговорил, указывая на табличку, висевшую на стене:

– А если умеешь, прочти что написано.

Красномордый отпустил девицу, уставившись на стену, где висела табличка: «Просьба к посетителям: стриптизерш руками не трогать».

Максим воспользовался тем, что бугай отвлекся, нанес ему сокрушительный удар выпрямленными пальцами левой руки в солнечное сплетение. Тот отступил назад, согнулся пополам, и лицо его посерело. Из-за столика любителя тактильных ощущений выскочил здоровенный детина из братков. Он попытался незаметно сунуть руку под пиджак, но Максим вовремя заметил этот маневр. Филимон, напряженно следивший за развитием событий и готовый прийти на помощь другу, не заметил как и откуда у Макса в руках появился маленький пистолет. Пистолет заметили и все присутствующие, поэтому они не делали никаких попыток вмешаться в происходящее, скорее наоборот, были солидарны с Максом.

– Надеюсь, вы не хотите запачкать костюмчик кровью? – любезно осведомился он. – И уж точно не хотите, чтоб я попортил его шкуру, – поинтересовался Максим, подчеркивая слова выразительным движением пистолета. Рука бандита остановилась на мгновение и опустилась вниз.

– Вернись на место, а мы поучим этого невоспитанного человека вежливости, – приказал Максим. – А ты, – обратился он к лежащему на полу краснорожему, – попроси прощение у девушки.

Краснорожий что-то промямлил, извиняясь перед трясущейся девицей, размазывающей по лицу слезы.

– Это не все, – проговорил Максим. – С вас компенсация за моральный ущерб. Скажем, баксов двести. Дадите, и мы мирно разойдемся.

Краснорожий кинулся доставать бумажник и дрожащей рукой протянул девушке купюры. Она взяла деньги и, всхлипывая, скрылась за кулисами. Снова заиграла музыка и на сцене появилась новая танцовщица.

Макс быстро подошел к Филимону и шепнул:

– Придется нам закончить трапезу в другом месте. Делаем ноги. Пока кое-кто не захотел взять реванш.

Филимон, с тревогой наблюдавший за тем, как краснорожий что-то тихо говорит в свой мобильник, указал на второго бандита, караулившего у выхода:

– По-моему, Макс, нам уже поздно.

– Не дрейф, Фил, – ободрил его приятель. – Вон наша Ариадна спешит, она нас выведет из этого лабиринта.

К их столику, действительно подошла, какая-то молодая девушка. Филимон не сразу узнал в ней ту, что выступала несколько минут назад на сцене. Сейчас она совершенно не походила на стриптизершу, скорее на студентку. Тоненький серенький свитерок, джинсы, волосы, стянутые резинкой в хвост.

– Сейчас на пару минут отключат свет, быстро двигайтесь за мной вон в тот угол. Там дверь, – сказала она.

Словно по волшебству в ту же самую минуту погас свет. Макс и Филимон нырнули вслед за девушкой. Когда свет снова включили, они оказались в пустом коридоре, поднялись по лестнице на второй этаж, снова спустились. Свернули налево и оказались в большой кухне, прошли, не обратив на себя ничьего внимания, к маленькой незапертой двери и оказались на улице.

– Ну все, пока. Спасибо, – проговорила девушка, целуя Макса в щеку и, помахав рукой Филу, растворилась в вечерних сумерках.

Макс быстро поймал такси. Проезжая мимо освещенного входа «Сераля», Филимон заметил, как подъехала машина, под завязку нагруженная накаченными парнями. Навстречу ей выбежал приятель краснорожего. Филя поежился, представляя, что бы с ними было, задержись они хотя бы на минуту в клубе.

– Кто она? – шепотом спросил он у Макса.

– Не знаю, – произнес он. – Просто хорошая девчонка.

Филя обалдело уставился на приятеля:

– Ты хочешь сказать, что рисковал жизнью из-за незнакомой стриптизерши?

– Ну почему незнакомой, – закрывая глаза, произнес Максим. – Ее Мариной зовут, она мне свой телефончик дала.

Филимон вздохнул. Нет, он решительно отказывался понимать Максима. С другой стороны, именно с таким человеком можно найти марку, именно такого нужно иметь своим другом. В данный момент его больше всего волновало, откуда у Макса взялось оружие? Этот момент и пугал, и интриговал одновременно. Пугал – Фильку Лоховского, а интриговал – Фила.

* * *

– Позвольте представиться, – церемонно проговорил крепыш с золотой фиксой, обращаясь к Мерзеевой. – Георгий Михеевич Нечитайло. Предприниматель. Коллекционер. Для друзей – просто Георгий, а для вас – Жора.

Нина Михайловна зарделась, изображая из себя институтку, и произнесла:

– Нина Михайловна Мерзеева, одинокая домохозяйка. Коллекционирую марки и журналы. Для вас – просто Нина.

Мерзеева лукавила, выдавая себя за коллекционершу. Она смутно представляла себе, чем занимаются коллекционеры. Считала это пустой тратой времени и сил. Нина Михайловна признавала только одну вещь, пригодную для собирательства – деньги. Их коллекционированием она готова была заниматься всю жизнь. Всех остальных собирателей считала чудаками. Сейчас же она срочно придумала себе хобби. Ей во что бы то ни стало нужно было заинтересовать этого мужчину. Такое поведение было (снизойти до того, чтобы заинтересовать мужчину, слишком много чести для этих грубых волосатых животных!) совершенно несвойственно мадам Мерзеевой, но желание поближе «познакомиться» и произвести впечатление, перевесило все принципы яростной феминистки.

Почему? Да потому что, Нина Михайловна Мерзеева нашла своего нового знакомого мужчиной приятным во всех отношениях. Было в нем что-то такое интригующе-загадочное. От него исходил приятный аромат денег, больших денег, а деньги Нина Михайловна любила больше всего на свете. Их она чуяла за версту, как чует поросенок (язык как-то не поворачивается назвать такую солидную даму свиньей), обученный на поиски трюфелей. Поэтому, когда крепыш пригласил ее в гости, «посмотреть журналы», Нина Михайловна с радостью согласилась.

Михеич, подхватив локоток Нины Михайловны, направился к баклажановому джипу, стоящему у тротуара. Мерзеева бросила восхищенный взгляд на эту махину, на мгновение замерла и выдала фразу, похожую на рекламный слоган: «Настоящий джип, для настоящих мужчин». Мерзеева, как женщина умная, прекрасно понимала, что путь к сердцу мужчины лежит через его коня, точнее машину. Все эти домостроевский штучки насчет сытной еды, якобы помогающей завоевать сердце мужчины, давно устарели.

Современного мужика на котлетки или пирожки с повидлом не возмешь. Полуфабрикаты, доставка ресторанных обедов на дом, приходящие поварихи-домработницы сильно облегчили существование холостяков. И усложнили задачу толпам незамужних претенденток на руку, сердце и кошелек сильной половины человечества. Зато восхищение грудой железа, принадлежащего мужчине, можно этого самого мужчину сразить наповал. Есть в этом что-то на уровне генетической памяти. Вероятно так же действовало восхищение далеких пра-пра-женщин по поводу приученного дикого скакуна, принадлежащего такому же древнему пра-пра-мужчине.

Георгий благодарно улыбнулся в ответ на комплимент Мерзеевой и, любезно открыв перед ней дверцу, помог удобно устроиться в салоне. Там было уютно: удобные мягкие сиденья, как будто обнимали пассажиров. От них пахло дорогой кожей, хорошим мужским одеколоном и дорогими сигаретами. Нина Михайловна откинулась на спинку и закрыла глаза. Джип взревел и плавно двинулся с места. На губах Мерзеевой играла легкая блаженная полуулыбка, а мозги в это время с точной калькулятора подсчитывали стоимость машины, аксессуаров салона, одежды Михеича, его ботинок и золотых часов. Выходило на довольно приличную сумму.

Всю дорогу Нечитайло молча курил и любовался монументальным профилем своей пассажирки. В отличии от его всегдашних женщин, суетливых и болтливых, Нина Михайловна источала достоинство и спокойствие. Она не кинулась крутить ручку приемника в поисках мелодии попопсовее, не полезла в бар, не потребовала отвезти ее в крутой ресторан, а главное не стала расстегивать пуговички на своей кофточке, пытаясь тут же его соблазнить. Если честно Михеич в своих подружках ненавидел именно это – быстрый секс в салоне автомобиля. Такой секс был противопоказан потрепанному жизненными бурями и деловой активностью Нечитайло. Специальный доктор, услугами которого периодически пользовался Георгий Михеич, считал, что в сексе, как и в пище необходимо соблюдать строжайшую диету. И заниматься «этим» где попало, то же самое, что есть все подряд (жирное, жареное, острое) где попало: на улице, в переходах метро грязными руками и в дешевых забегаловках. Но ведь не станешь рассказывать о рекомендациях своего сексопатолога молоденьким девицам, пытающимся расстегнуть твои штаны?

С этими мыслями Михеич притормозил возле своего дома.

– Приехали, Ниночка, – сказал Михеич, выпуская даму из салона автомобиля.

Нина Михайловна огляделась, едва сдерживая вопль отчаяния. Увы! Дом в котором жил, по всем показателям богатенький, Жора, оказался обыкновенной коммунальной хрущебкой. Нина Михайловна сама жила в трех дворах отсюда. Эти грязно-серые дома, подъезды которых уже тридцать лет невидели ремонта, эта дрянная сантехника, коммунальные клоповники… Розовая сказка развеялась как дым. «Может у него это квартира для тайных встреч», – пронеслось у нее в голове. Но на женатого мужчину Жора был не похож.

Нечитайло уже открывал потрескавшуюся, давно некрашенную дверь в подъезд, ожидая пока Нина Михайловна поднимется по ступенькам крыльца. Она неохотно проследовала внутрь за мужчиной. Яркая лампочка резанула по глазам. Мерзеева на секунду закрыла глаза. Затем снова закрыла и снова открыла. Вместо ожидаемого грязного, пропитанного вонью коммунального бесхозного подъезда, она увидела нечто из области евродизайновой фантастики. Совершенно чистые белые стены, (то ли обои, то ли специальная краска), лестница с дубовыми перильцами, пять почтовых ящичков, похожих на сказочные скворечники. На лестничной клетки первого этажа за конторским столиком сидел здоровенный парень в камуфляжке и трепался с кем-то по сотовому.

Увидя вошедших, парень привстал, не прекращая разговора расплылся в улыбке и кивнул головой. Нина Михайловна тихонечько ущипнула себя, пытаясь прогнать галлюцинации. Не помогло. Подъезд оставался все таким же чистым, отремонтированным и с охранником в придачу. Михеич неторопливо проследовал наверх, жестом приглашая Мерзееву подняться за собой.

– Тут до нас, раньше коммуналки были, а потом жильцов рассортировали по отдельным квартирам. Соединили по две коммунальные секции, отремонтировали и получилась конфетка. Соседние подъезды, правда еще коммунальные, зато у нас красота. Потолки высокие, просторно, удобно.

Нина Михайловна на минуту представила, как было бы хорошо, если бы ее соседей не было. Картинка получилась прелестная. Мерзеева вздохнула с сожалением. Увы!

Квартира Нечитайло находилась на третьем этаже, открыв тайзеровскую дверь с дополнительными запорами, хозяин пропустил Нину Михайловну внутрь.

– Ниночка, вы не бойтесь, у меня тут собачка…

Дальнейшие слова Нечитайло были заглушены громким злобным рычанием, перемежающимся с лаем. Нина Михайловна взвизгнула, отпрянула назад, наскочила на Георгия Михеича и опрокинула его на пол.

Хорошо, что Мерзеева дамочка была закаленная и не лишилась чувств, а то Нечитайло принял бы мучительную смерть, погребенный под тушей милейшей Нины Михайловны.

Задыхаясь под тяжестью ее тела, Георгий прохрипел:

– С… слезь, с… лезь, кому говорю, с меня.

Нина Михайловна, быстро сообразившая, что здоровенная псина, толстой цепью прикована к стене и на нее не броситься, со всей живостью на которую только была способна сползла с хозяина квартиры.

Красный с выпученными глазами, пытаясь отдышаться Михеич лежал на полу, напоминая большую рыбину, выброшенную на берег.

Нина Михайловна попавшая в такую дурацкую ситуацию не знала как ей быть дальше. Оставаться или уходить? Если Нечитайло сейчас начнет ее уговаривать остаться она останется, а если нет? Нина Михайловна закатила глаза, взмахнула руками как раненая птица крылом и со словами:

– Воды! – съехала по стене на пол.

Перепугавшийся Михеич живенько вскочил и помчался в кухню. Нина Михайловна из под прикрытых ресниц с любопытством оглядывала убранство коридора. Планировка в точности совпадала с ее коммуналкой, плюс соседняя квартира. А вот ремонтик был капитальный, как в приличном офисе.

– Ниночка, выпейте воды, – раздался над ухом, лежащей на полу Мерзеевой, голос Нечитайло.

Нина Михайловна открыла глаза, мило улыбнулась, сделал глоток и поднялась с пола:

– Вы меня извините, Георгий. Но я как не ожидала встретить здесь собаку… Такую большую собаку. Мне так неловко…

– А, пустяки, – прервал ее Михеич. – Это я на случай ограбления держу, знакомый присоветовал. Если даже дверь взломают, дальше коридора не пройдут. Им «Киллер» пройти не даст. Порвет на куски, так что не соберут ни в одной больнице. Правда жрет много и выводить на улицу надо, а так проблем нет. Говорят, правда, что сейчас лучше тигра держать, но он воняет сильно. А потом рычит все время. Нет, собака оно, как-то надежнее. Друг человека все-таки, а тигр? Матрас полосатый. С ним даже по душам не поговоришь…

«Довольно милое имя для песика» – подумала Нина Михайловна.

Георгий Михеич отвязал Киллера и запер в одной из пустующих комнат квартиры. Мерзеева прикинула – таких комнат в квартире Нечитайло должно быть около десяти-двенадцати.

Пока хозяин пристраивал псину, гостья прошла в просторную комнату, перед которой был привязан «Киллер». У Жорика, как про себя стала называть Мерзеева Нечитайло, было очень уютно. Нина Михайловна плюхнулась в одно из здоровенных, смахивающих на трон, кресел. В комнате тотчас же погас свет, включились маленькие бра, висящие в углах комнаты, и заиграла музыка. Откуда-то сбоку выдвинулась полочка, оказавшаяся полочкой бара. На ней в ряд были выставлены бутылки, стоял пара чистых стаканчиков и вазочка с крохотными печеньками. А спинка кресла опрокинулась назад, заставив Нину Михайловну принять почти горизонтальное положение.

«Вот это сервис! И сами напоют и сами уложат» – пронеслось в голове у Нины Михайловны.

– Вижу вы уже устроились, Ниночка, – проговорил Михеич, у спевший переодеться. – Что будете пить? Шампанское, вино, водочку?

– Водочку! – произнесла Мерзеева, пытаясь подняться и принять более приличный вид.

Через пару минут Жорик уже подкатывал к Нине Михайловне столик на колесиках, уставленный всякой супермаркетовской снедью. В его центре стояла бутылочка так милого сердцу русского человека напитка. Пока Нечитайло занимался сервировкой Нине Михайловне удалось принять вертикальное положение. Она спустила ноги на пол, чуть прислонившись спиной к спинке кресла, боясь, что любое неосторожное движение снова опрокинет ее на спину. Возможно из-за борьбы с креслом Нина Михайловна отвлеклась, расслабилась, потеряла контроль и приняла лишнего. Вообще-то, Нина Михайловна всегда знала свою меру и практически никогда не напивалась. Но то ли водка была особенно хороша, то ли хозяин чрезвычайно гостеприимен…

Первую как водиться выпили за приятное знакомство. Вторую – за счастливый случай, сведший таких симпатичны людей, третью – за то чтоб у них все было и им ничего не было (этот тост был особо подержан бурными аплодисментами Михеича), четвертую за мир во всем мире, пятую за гостеприимного хозяина. За что пили шестую, седьмую и восьмую Нина Михайловна не помнила, За то девятую снова выпили за хозяина, только Михеич почему-то поинтересовался, а кто хозяин и по чему его нет с ними?

Что было потом Мерзеева помнила смутно. Вроде Жорик рассказывал про свою трудную жизнь, про суровые тюремные университеты, про молодых пигалиц, норовящих запрыгнуть в постель и нежелающих просто поговорить с человеком… Ниночка расчувствовалась и поведала Георгию о мерзавце-зяте, укравшем марку, о своем женском одиночестве, о мужиках, которым нравятся исключительно длинноногие худышки. Потом, Жорик для чего-то принес из прихожей сапог Нины Михайловны и влил в него целую бутылку Шампанского. Он все талдычил про какой-то обычай пить из дамской туфельки… Обещал помочь разобраться с зятем, клялся в вечной любви…

А по утру они проснулись… Где-то совсем рядом раздавался злобный вой. Выли где-то за стенкой. Нина Михайловна подумала: «Что за сволочь собаку в коммуналке завела? Неужели Сивухин?».

Во рту было до противности сухо, голова гудела. Нина Михайловна с большим трудом разлепила глаза. И снова закрыла. «Это сон, – подумала она, увидев рядом с собой незнакомого мужчину. – И собака воет во сне. Не к добру. И мужик чужой – не к добру. Сейчас я посчитаю до пяти и проснусь. Раз… Два… Три… Че…»

– Хрр-ррр! – вдруг смачно захрапел мужик из сна. – Хрр-ррр! Хрр-рррр!

Нина Михайловна подскочила и широко раскрытыми глазами уставилась на незнакомца из своего сна, кончиком пальцев она дотронулась до его мощной волосатой груди. Он был теплый. Пальцы ощущали его. Она решительно ничего не понимала. Если это сон, то лежащий рядом ей сниться. Если он ей сниться, почему он теплый? Мерзеева оглядела огромную кровать-аэродром с дурацким балдахином, просторную комнату Ни кровать, ни саму комнату прежде она не видела. Значит это все-таки сон?

Симпатичное сновидение приоткрыло глаза и с дурацкой улыбкой произнесло:

– Нинуська, Нинелла…

Произнесло и снова отключилось… В голове у Нини Михайловны что-то дзынькнуло, как у будильника и она вспомнила все, что произошло накануне. Конечно же она после всего, что между ними было… она осталась ночевать у Жоржика. Все было бы хорошо, если бы не отвратительно состояние души и тела, после вчерашних безмерных возлияний. Нина Михайловна встала и босиком прошлепала на кухню. Здоровенно помещение скорее подошло бы для ресторанчика средней руки, а не для квартиры.

Кухня до отказа была забита всякой техникой: холодильник до потолка, микроволновка, кухонный комбайн, здоровенна пятиконфорочная плита с множеством кнопочек. Ни дать ни взять космический корабль, станция «Мир». Честно говоря, ко всей кухонной технике Мерзеева была равнодушна. Готовить она не умела и не любила, предпочитала есть из чужих рук. Имено с этой целью Нина Михайловна свое время настояла, чтобы дочь закончила кулинарное училище. И хотя Машка, мечтала об учительстве, вот ведь ненормальная идеалистка, она все же закончила кулинарный техникум. Навсегда осовободив Нину Михайловну от утомительного и отвратительного занятия – готовки пищи.

Мерзеева заглянула в холодильник. У хозяйственного Жорика обязательно должно быть пиво, на худой конец кефир или минеральная вода. Нина Михайловна нашла и то и, другое и третье. Свой выбор, измученная жаждой, дама остановила на пиве. Пиво было хорошее, дорогоее, по сорок рублей за банку. Не то что отрава, которая в последний раз чуть не довела Мерзееву до могилы. Если бы не оно, это дурацкое пива, ее марка сейчас хранилась бы в надежном месте. Воспоминания о зяте, снова подняли волну тошноты в организме Нины Михайловны. Она сделала два больших глотка пива, это немного облегчило страдания.

Теперь нужно было привести себя в порядок, пока Жоржик не проснулся. Мерзеева не хотела, чтобы он увидел ее нечесанной, похожей на чучело. Главное найти ванную, принять душ, привести себя порядок. Нина Михайловна в поисках заветной комнаты толкнула одну дверь, втору, третью, пятую… Все безрезультатно. «Где же у него ванна, – со злостью подумала Нина Михайловна. – Не моется он что ли?». Толкая двери, Мерзеева, боялась, что наткнется на Киллера. Подлая собака, заслышав шаги по коридору прекратила выть. Прежде чем заглянуть в каждую комнату, Мерзеева долго прислушивалась, надеясь угадать – нет ли за ней собаки?

Все же эта тварь оказалась хитрей. За очередной дверью не было слышно ничего. Абсолютная тишина. Нина Михайловна толкнула дверь и нос к носу столкнулась с собачей мордой. Псина, как показалось Мерзеевой, нагло оскалилась и облизнулась. Нинаа Михайловна с воплям попятилась назад и рванула прямо по коридору, в надежде успеть заскочить в спальню, под защиту Жоржика. С перепугу она побежала совсем в другую сторону и толкнула первую попавшуюся дверь. По иронии судьбы за этой дверью оказалась так долго разыскиваемая ванная.

Нина Михайловна закрыла дверь на задвижку и отдышавшись, присел на край ванны. Псина затаилась за дверью, в ожидании своей жертвы.

– У-У! Тварь, сиди, сиди. Я отсюда все равно нескоро выйду.

Она огляделась по сторонам. Это было что-то. Ванная комната по размерам была с хорошую жилую комнату в их коммуналке. Сама ванная смахивала на минибассейн. От пережитых волнений у Нины Михайловны вылетело из головы, как эта штука называется. Какое-то смешное название ни то «Кузя», ни то «Якудзя». «Джакузи», – с облегчением вспомнила она. Нина Михайловна быстренько сообразила как действуют все кнопочки и краники. Врубила струю массажера и плюхнулась в воду, предварительно насыпав кристаллики морской соли, тонизирующих пенок и всего-всего, что стояло на полочках.

Она погрузилась в воду как в морскую пучину, расслабилась и громким голосом сказал собаке, караулившей ее за дверью:

– Жди, жди тварь. Хот-дог ходячий. Чтоб тебе «Педегри» подавиться. Я все равно не выйду отсюда, мне и здесь неплохо. А ты на холодном полу задницу себе отстудишь, заболеешь и подохнешь, как собака.

Впрочем, дрянь сидящая по ту сторону двери и так была собакой, в подтверждении этого она злобно гавкнула пару раз.

Нина Михайловна отмокала в ванной уже почти сорок минут. Она пропела весь имеющейся у нее в запасе репертуар. Начиная от слащаво-романтичной – «Скажите девушки, подружке вашей», до бравурно-героической – «В отряде его называли Орленком, враги – называли „Орлом“. Голос у Мерзеевой был отвратительно-скрипучим, но ей самой пение доставляло неизъяснимое наслаждение. Что до окружающих, их мнение Нину Михайловну абсолютно не волновало. Зато псине, караулящей свою жертву, оно нравилась. Собака диковато завывала, вторя похожим голосом. Вот этим самым дуэтом и был разбужен Георгий Михеевич.

– Опять забыл телевизор отключить, – первое, что подумал проснувшийся Михеич. – Как эту дрянь молодежь слушает? Ни текстов, ни мелодичности. И поют одни голубые уроды, малолетние оболтусы или бритые девицы.

Михеич современную музыку не любил, терпеть не мог. От нее пучило живот, трещала голова и резко снижалась потенция. Была бы его воля, запретил бы транслировать по телевизору и радио всю эту ерунду.

Он открыл глаза и приподнял голову с подушки. Странно. Телевизор не работал. Магнитофон тоже. Музыкальные страдания между тем продолжались. Что бы это значило? А фиг его разберет? Головка с утра бобо, во рту бяка.

„С кем это я так вчера нажрался? – задал сам себе вопрос Михеич. – А, главное, с чего?“

Георгий Михеич спустил свои худые волосатые ноги с кровати, пытаясь нашарить тапочки. Тапочки куда-то запропастились. А, может, и не было их вчера. Он встал, покачиваясь, подошел в шкафу-купе и вытащил халат. Накинув на свои широкие плечи домашнюю униформу, Михеич побрел на звук. По дороге он пару раз заворачивал не туда. Сачало его занесло на кухню. Кто-то здесь уже побывал. На столе стояла пустая банка из-под пива и пакет кефира. Михеич заглянул в холодильник. Вот гады, все пиво вылакали! Кто эти гады Михеич, пока не вспомнил. Пришлось довольствоваться кефириом.