Текст книги "Журнал «Компьютерра» № 24 от 28 июня 2005 года"
Автор книги: Компьютерра Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
ТЕМА НОМЕРА: Как хотеть учиться
Автор: Илья Дединский
По моему мнению, главная задача вуза, и не только в сфере ИТ, – научить студента действовать грамотно и самостоятельно. Под грамотностью я понимаю умение классифицировать проблемы, знать типовые решения, выбирать спектр адекватных решений, контролировать качество, мыслить не решениями, а как минимум технологиями. Многие вузы с этим успешно справляются, из них выходят классные специалисты, а не юзеры-исполнители.
Первым признаком того, что в том или ином вузе недостаточно серьезно подходят к изучению ИT, оказывается узость спектра рассматриваемых решений. Очень часто количество таких решений оказывается равным единице. Но если предложено единственное решение, а другие не рассматривались, то, на мой взгляд, это решение всегда плохо, так как его даже не с чем сравнить!
Пример из школьного курса. Если вы знаете только один способ отсортировать массив (например, «использовать библиотечную функцию qsort»), то этот способ всегда плох, просто в силу отсутствия альтернатив. При небольшом изменении внешних данных задачи он легко может стать неоптимальным. А задачи все время меняются, это факт. Например, если массивы на входе уже частично отсортированы, их удобнее сортировать слиянием, а при добавлении одного элемента в уже отсортированный массив очень эффективны двоичные вставки. Не говоря о том, что представление данных линейным массивом далеко не единственно и не всегда эффективно.
К этой проблеме примыкает другая, более тяжелая, – проблема плохого осознания условий применимости методов и технологий. Здесь ситуация тем хуже, чем меньше понимание азов и больше тенденция к слепому заучиванию. Вообще, на мой взгляд, системный подход к любому практическому знанию (технологии) предполагает получение ответов на такие вопросы:
– Зачем это надо?
– Что это такое?
– Где это можно и где нельзя использовать?
– Как это применять?
– На чем основано и с чем связано?
– Чем придется пожертвовать?
– Что будет, если этого не делать?
– Какие в этом «подводные камни» (чего опасаться)?
Еще одна характерная проблема молодых ИТ-специалистов – отсутствие навыков работы в команде, а как следствие, и навыков поддержки стандартов. Всегда проще строить все самому и с нуля, отринув историю, но грамотнее – поддерживать то, чем люди привыкли пользоваться. Проще договориться с собой, любимым, чем с членами команды, но фокус в том, что один все не сделаешь. Или обгонят. Время одиночек в разработке ПО уже прошло. Разработка теперь – коллективное сумасшествие.
Что хорошо удается во многих вузах – это «метод аналогий». Точнее, в таком стиле часто работают студенты. Когда разобраться в предмете с нуля трудно, проще взять решение похожей задачи у себя, у товарища или из методички. Противодействовать этому невозможно. Наоборот, очень хорошо было бы построить обучение на переходах от одной задачи к другой, но акцентируя внимание на том, что, собственно, изменилось и как это повлияет на решение. Если именно это сделать предметом пристального внимания, то разбираться в сути все-таки придется. Практическую часть (лабораторные, курсовые работы) тоже было бы полезно сделать более «приближенной к жизни». От этого они станут сложнее, но можно строить их с возможностью выбора студентом соответствующего уровня сложности. Так и поступают там, где к изучению ИТ подходят действительно серьезно.
К слову говоря, такой подход возможен везде, но в ИТ результат будет более заметен, так как у бумаги в процессе «притягивания методики за уши» характерное качество – терпение, а у компьютера – упрямство.
Очень важна связь и преемственность курсов – когда, например, в курсе матмоделирования используются курсы программирования, компьютерной графики, численных методов. Студенту должно быть понятно, что некоторые вещи удобнее считать и реализовывать в тех или иных промышленных средах, а для других свой собственный софт незаменим.
Но жизнь, пока учишься, не стоит на месте. Поэтому главной задачей молодого специалиста – выпускника вуза – я считаю умение быстро адаптироваться к актуальным проблемам, победу над «зацикленностью» в решениях, умение грамотно комбинировать их, критически оценивать свои результаты, осваивать новое.
В общем, получается, что лучшей моделью поведения является известная интеллектуальная игра «Что? Где? Когда?». Без подобных навыков мозговой динамики «знаниевая» компонента, которую дает вуз (и зачастую хорошо дает), остается малоактивной, невостребованной. Поэтому частенько наилучшими специалистами оказываются выпускники молодых кафедр и новых лабораторий, созданных в вузах с долгой историей. Срабатывает сочетание крепких образовательных традиций и активного «перемешивания мозгов».
Если принципы, о которых я сказал выше, будут применяться на каждой лекции, на каждом семинаре, то, может быть, даже и неважно, чему конкретно учить. Все равно большинство ИТ-технологий устаревает к началу курса лекций о них. (Это, конечно, не надо понимать слишком буквально, но в пределе – именно так.)
Что же делать неравнодушному человеку, попавшему в такой равнодушный переплет, как автор писем из Сибири? Прежде всего, не теряться. Не отчаиваться. Вы же IT-man!
Надо искать себе нишу профессиональной деятельности. Кафедру, лабораторию, научного руководителя. Зачастую там дела идут лучше, чем в общем учебном процессе. При этом не забывать соблюдать важный закон: выбирать не столько интересную тему, сколько руководителя, который будет тобой реально заниматься. Стремиться, чтобы твоя работа была реально востребована. И в рамках этого (и за их пределами) самому интенсивно заниматься своим профессиональным образованием. По крайней мере, не терять времени. В ИТ-индустрии надо быть энтузиастом, не ждать, когда научат, – а копать самому.
Еще один совет – не ставить слишком близких целей. Не стоит ориентироваться на «горячие» технологии и специальности; пока на них серьезно выучишься, они неизбежно сменятся. Надо уважать классику и смотреть вперед, для этого и нужно хорошее научное руководство. Если же вы будущий разработчик, рекомендую прочитать книжку «Программист-прагматик» Э. Ханта и Д. Томаса. Там много советов, более мудрых и выверенных, чем мои.
Может быть, занявшись всем этим, вы неожиданно для себя откорректируете и свое отношение к вашему вузу. Ведь вы меняетесь, это видно по письмам.
Конечно, хотелось бы, чтобы и образование, и самообразование работали вместе, умножая результаты. Только тогда главным ощущением выпускника вуза станет не равнодушие, а крепкое желание работать и уверенность в своих силах.
Вот примерный перечень того, что необходимо, на мой взгляд, изучать в курсах информатики для студентов технического вуза без ИТ-специализации.
Пользовательская часть
Пользовательский курс на минимум двух OC (Windows, Linux) с акцентом на конфигурирование программных сред «под себя», увеличение КПД работы и поддержку общих и корпоративных стандартов. Это включает офисные технологии, Photoshop, Illustator/Corel, 3DS Max, Premiere и т. д.
– Архитектура компьютера, его сборка и апгрейд.
– Хороший курс сетевого администрирования изученных ОС. (Желательно, чтобы каждый студент-второкурсник мог бы подобрать подходящее железо и настроить офисную сетку из десятка компьютеров с набором программ по своей работе, не обращаясь к дорогим, в прямом смысле слова, специалистам.)
– Курс специализированного ПО, являющегося отраслевым стандартом в какой-либо области.
Программирование
– Программирование на широко распространенных языках, включая C/C++, под Windows и Linux на уровне, достаточном для решения будущих профессиональных задач.
– Элементы компьютерной графики (OpenGL).
– Программирование с использованием ЛВС на уровне, достаточном для решения своих профессиональных задач.
– Элементы численных методов и математическое моделирование (в том числе с использованием популярных сред наподобие MathCAD).
– Программирование и разработка ПО в системах, являющихся отраслевыми стандартами предметной области. Поддержка и сопровождение существующих систем и модулей.
Если студент специализируется именно на разработке ПО, то к перечисленному можно добавить как минимум: расширение количества платформ – ассемблеры (не менее двух), работу с однокристалльными ЭВМ, разработку и поддержку гетерогенных систем; контроль качества процессов (тестирование, эффективность, защита данных) и прочие разделы. А при ориентации на исследовательскую работу нужны еще дискретная математика, формальная теория языков и многое другое. Причем речь, конечно, идет только об общих для всех курсах, до разделения по кафедрам.
ТЕМА НОМЕРА: Лишь один из ресурсов
Автор: Леонид Левкович-Маслюк
Максим Отставнов – литератор, в недавнем прошлом создатель и редактор раздела «Компьюномика» в нашем журнале, живет в Твери. Я попросил Максима ответить на несколько вопросов о ситуации с ИТ-образованием в провинциальных вузах (впрочем, за последние десять лет от былого понятия провинциальности мало что осталось). – Л.Л.-М.Можно ли сегодня в «провинциальном» (то есть не находящемся в Москве, Питере, Новосибирске, Нижнем Новгороде… не знаю, где оборвать список!) вузе освоить на хорошем уровне ИТ-специальность?
– Безусловно, да. Как, в принципе, и без вуза. Сегодня студент (в Москве, в Туле, в Беркли, где угодно) не должен рассматривать университет как место, куда он придет и где его всему научат. На вуз следует смотреть просто как на один из ресурсов для профессиональной и карьерной подготовки. Наряду с другими, как традиционными (библиотеки, музеи, профессиональные сообщества и пр.), так и новыми (прежде всего, цифровыми коммуникациями и ресурсами, доступными с их помощью).
В Москве и крупных региональных центрах этот ресурс более доступен, в не столь богатых городах – менее. Однако это отчасти компенсируется наличием или дешевизной других ресурсов – как образовательных, так и жизненно-инфраструктурных.
Поставим вопрос несколько иначе. Существуют ли в провинции вузы с достаточно высоким уровнем подготовки по ИТ и за счет чего они поддерживают такой уровень?
– Я не знаю ни одного сильного вуза, включая столичные, который хотя бы сохранил уровень преподавания, достигнутый в советские годы. Преподавательский состав стареет, многие покинули страну (и этот процесс продолжается).
Но я опять хочу обратить внимание на то, что вуз – лишь один из ресурсов, от него нужно брать то, что он может дать, и не требовать невозможного. Например, если говорить о программировании, то базовую математику в среднем техническом вузе России сегодня преподают хуже, чем двадцать лет назад, но все еще лучше, чем в подавляющем большинстве стран мира, даже более развитых экономически и более культурных. Пользуйтесь.
По моим впечатлениям, «уровень» (базовые знания, отношение к занятиям) студентов-естественников, математиков, инженеров в серьезных технических вузах за последние 15–20 лет не изменился, хотя понятно, что по другим параметрам это совсем другое поколение. Мне с ними так же интересно, как было интересно в их возрасте со своими сверстниками.
Уровень преподавателей базовых для ИТ дисциплин (математических) снизился, но не катастрофически. Уровень преподавания совсем уж прикладных вещей сегодня упал «ниже пола». Коррупционное давление с целью подмены знаний и опыта прямой рекламой «отраслевых партнеров» очень сильно, и российские вузы продемонстрировали полную неспособность ему сопротивляться, причем именно ИТ-специальности оказались, в силу ряда причин, одной из наиболее уязвимых точек. Все-таки, насколько я знаю, инженерам-химикам не читают лекции про то, что «Проктер и Гэмбл» делает лучшие в мире стиральные порошки, а вот для «прикладных» курсов в сегодняшних российских вузах совершенно типично сведение к такому примерно содержанию.
Можно ли говорить о цифровом барьере (digital divide) между столицами и провинцией, имея в виду возможность получить образование?
– Реальные проблемы – разрыв в уровне жизни и культурный разрыв. «Цифрового разрыва» как отдельной проблемы не существует.
Сегодня студенту очень важны возможность пользоваться компьютером, доступ к Интернету и базовая компьютерная грамотность. (Вспомним идею из книги «Earthweb» Стиглера [Mark Stiegler], где демократические силы пытаются развивать человеческий ресурс в отсталых авторитарных странах, разбрасывая с самолета портативные детские компьютеры с сетевыми радиоадаптерами.) Это справедливо отнюдь не только для студентов ИТ-специальностей, и, возвращаясь к предыдущему вопросу, я бы сказал, что это более важно, чем уровень преподавательского состава в вузе, который студент посещает, даже важнее того, посещает ли он вуз вообще.
Для студентов ИТ-специальностей также критически важно владеть английским языком, причем читать и письменно общаться на базовом уровне желательно научиться в школьные годы.
Эти возможности для студентов (или семей) из разных регионов, но с сопоставимым уровнем доходов – сопоставимы. Да, связь в провинции дороже (широкополосная – значительно дороже), но это, опять-таки, более чем компенсируется другими факторами (хотя бы ценой жилья).
Есть ли продуктивная самоорганизация ИТ-образования вне столиц? Что делает ее возможной?
– Думаю, самоорганизация в этой сфере (и многих других сферах), что вне столиц, что в их пределах, возможна при сочетании наличия талантливых людей, готовых жизнь на это положить, и определенного везения.
В любом «университетском городе», в любом областном центре сегодня достаточно хороших специалистов, готовых передавать свои познания молодежи. Нормальный завкафедрой или декан сможет их привлечь, так как часто это даже не вопрос оплаты. Студенты будут участвовать в интересных проектах, в том числе международных. Вуз получит определенную известность, заработает престиж, студенты будут получать гранты и ездить за рубеж, появятся карьерные возможности, привлекательность вуза для абитуриентов возрастет, позиции кафедры в торге с руководством вуза и властями разного уровня также укрепятся.
Это очевидные перспективы ближайших лет. Впрочем, они могут быть наглухо перекрыты «реформами».
Какова роль государства во всех этих процессах?
– Роль государства негативна и останется такой в ближайшее время. Нынешняя госполитика – это вялая авторитарная модернизация, а главный ее предмет – распределение ренты.
Поскольку размер натурально-ресурсной ренты зависит в основном от мировой конъюнктуры, а последняя – не слишком зависит от России вообще и совсем не зависит от ее внутренней политики, образование неизбежно становится «остаточным» (что бы и кто бы по этому поводу не декларировал, а декларируются и «приоритет», и «реформы»).
На месте ИТ-студентов я бы многого от государства не ожидал, а рассчитывал лишь на себя и утешался надеждой на то, что возможность продавать свои услуги также на мировом, а не внутреннем рынке (или на внутреннем, но с оглядкой на мировую конъюнктуру) устранить не удастся.
Что должно входить в стандарты ИТ-образования?
– Я бы не стал валить все «ИТ-специальности» в одну кучу.
Во-первых, есть массовые ИТ-специальности, которые сейчас почему-то считаются инженерными, но на самом деле просто не требуют вузовской подготовки. Это администрирование систем и сетей. Это простое массовое программирование (человеко-машинные интерфейсы по готовым руководствам, включая скрипты для веб-представлений; SQL-запросы и т. п.), предмет скорее для среднего специального образования.
Во-вторых, есть области системного анализа и проектирования систем, которые действительно требуют высшего образования. Здесь у нас традиционно неплохо с математическими основами (включая теоретическое программирование) и столь же традиционно слабо с такими дисциплинами, как эргономика и дизайн, техническая риторика, и, что всего печальнее, собственно с методологией анализа и проектирования.
В-третьих (по порядку, но не по значению), есть менеджеры ИТ, специалисты, одновременно подготовленные в части организации, руководства и управления, владеющие наукой и технологией и, в идеале, еще и представляющие себе предметную область, информатизацией которой они будут заниматься. На них особый спрос, и таких специалистов «готовыми» у нас не выпускают. (Начинают выпускать! См. врезку о факультете бизнес-информатики ВШЭ на стр. 29. – Л.Л.-М.)
В заключение я бы хотел резко возразить против распространенного взгляда на систему образования как «систему подготовки кадров». Это очень абстрактный и, в этом смысле, узкий, ограниченный взгляд.
Главная функция системы образования – в воспроизводстве и развитии системы знаний. В рамках этой функции студенты – просто рабочий материал, они получают подготовку так же, как, допустим, окисляются углеводороды в процессе работы двигателя внутреннего сгорания.
Эта функция реализовывалась в разное время по-разному, и мы, видимо, унаследовали проект «модерного» университета, сложившийся в ходе борьбы романтической реакции с Просвещением (при этом реализованный не на пустом месте, а с привлечением субстрата более ранних систем, средневековых и даже позднеантичных – это хорошо прослеживается в атрибутике и ритуалах).
Одна из важнейших черт этого проекта – научная организация знания, когда любая идеальная конструкция, претендующая на роль знания, не напрямую транслируется в учебные материалы, а становится предметом открытого обсуждения – академической дискуссии. Разумеется, в жизни эти нормы постоянно нарушались, и система образования использовалась как идеологический инструмент (в большей мере – в жестко авторитарных обществах, в меньшей – в демократических), но как идеал они сохранялись.
Последние десятилетия поставили этот проект под серьезный вопрос.
Во-первых, есть объективные факторы, такие как продолжающийся рост и диверсификация знаний, делающие проблематичным существование университета как их «вместилища». Во-вторых, активно пропагандируется идеология «интеллектуальной собственности», несовместимая с наукой и образованием, – и приходится делать усилия для вычленения собственно «научной информатики» (так же, как «научной фармакологии», например) и отделения ее от ритуально-магических околомаркетинговых заклинаний.
Пока не вполне понятно, в каком направлении возможен новый синтез и новая институционализация образования. Но уже ясно, что резко повышается значение неинституциональных ресурсов (издательства и такие проекты, как www.intuit.ru, сейчас делают для ИТ-образования больше, чем вузы), с одной стороны, и персонального наставничества – с другой.
С университетом связаны не только лекции и зачеты. Студенческая жизнь своеобразна, уникальна и сама по себе способна многому научить. «Не следует думать, будто уроки – наиважнейшее для студента и что таверна – такое место, где студенты только теряют время», – говорил герой «Баудолино» Умберто Эко еще восемьсот лет назад.
Студенчество – самый подходящий период в жизни, чтобы научиться (если уж в школе этому не научился) отличать важное от второстепенного, уметь вовремя списать то, что не выучил, планировать время, а также узнать о себе, способен ли ответить на экзамене после веселого застолья или свидания, завести приятные и полезные знакомства. Некоторые вещи учить действительно нужно в молодости (например, «проходить» какой-нибудь раздел математики в тридцать лет – нелегкое испытание), но главное – научиться учиться.
ТЕМА НОМЕРА: Движенье дороже итога?
Автор: Виталий Дмитриев
Российское образование стало в последние годы любимой ареной споров политиков разного уровня. Одни с пеной у рта доказывают, что нашей стране пора составлять программу преодоления всеобщей безграмотности, а то скатимся на 2005-е место в мире (ходят слухи, что подобную чепуху совершенно серьезно обсуждают на уровне кабинета министров). Другие же, из когорты ура-патриотов, продолжают с трибун убеждать нас, что Россия – родина слонов и самое лучшее образование было и остается нашим.
Несомненно, что в области математики и физики достижения российской (или советской) школы очевидны любому специалисту. Далеко не случайным был огромный интерес экспертов всего мира к российской презентации на Конгрессе по математическому образованию, состоявшемся прошлым летом в Копенгагене. Впрочем, сегодня столь же очевидно и наличие серьезных проблем.
Мой скромный статус выпускника хорошей школы и разумного московского института, променявшего аспирантуру на обучение детей (чему отдано уже пятнадцать лет жизни) не позволяет давать советы власть имущим(Хотя очевидные – типа «семь раз отмерь, один раз отрежь!» – дать хочется. Если бы на высоком уровне вместо псевдо-тендеров сроком на месяц было организовано честное и независимое исследование реального положения дел в средней и высшей школе страны – говорить было бы гораздо проще, да и разговор был бы гораздо предметнее). Однако последние семь-восемь лет я активно занимаюсь организацией и проведением математических олимпиад, выездных школ для талантливых старшеклассников (из России и других стран СНГ), причем в работу вовлечены и их родители, их учителя, а также студенты ряда вузов. Это дает обширный материал для обсуждения вопроса о жизнеспособных инициативах в мире образования.
Для истории отечественных научных школ типичен такой сценарий. Сначала один энтузиаст (или очень маленькая группа) начинает новое дело. Работа обычно идет при молчаливом равнодушном согласии коллег, реже – во враждебном окружении, крайне редко – при полной административной поддержке. Когда появляются первые результаты, принимаются хвалить (или ругать) тех, кто «заварил эту кашу». Позднее к создателям нового может прийти слава, а может (вместо нее или вместе с ней) грянуть либо активная административная поддержка, либо активное государственное преследование.
В начале ХХ века все эти этапы прошла школа Н. Н. Лузина, давшая начало чуть ли не половине отечественной математики (а началось все с небольших семинаров в непростые годы войн и революции). Другой пример – школа Л. И. Мандельштама на физфаке МГУ в 1925–44 годах. К обоим лидерам, хоть и с большим опозданием, пришла и мировая слава, и академические чины, и полное признание коллег. Но было и преследование на уровне государства с обвинениями во всех смертных грехах – от заполнения «своими людьми» ключевых научных постов до шпионажа и прямой работы на врагов своей страны. Спустя еще десятки лет и это ушло в прошлое. Остались только благодарные слова тех, кому посчастливилось быть рядом, кто нес в себе заряд, полученный в лучшие годы маленьких и больших семинаров, которые вел Ученый, Человек, Учитель.
Нечто подобное иногда происходит и в обычной средней школе, где появляется энергичный, работящий преподаватель или администратор с продуктивными идеями, способный увлечь ими даже тех, кому по должности положено только «не пущать». Так начиналась история самых известных ныне московских физмат-школ (2-й, 444-й, 57-й, 179-й, 91-й, 1543-й и ряда других). Так образовывались вокруг ярких педагогов замечательные школы в Кирове и Майкопе, в Омске и Калуге, в Нижнем Новгороде и Челябинске. Причем создавать такие школы административно удавалось в редчайших случаях. Как правило, для этого требовалась добровольная, трудная и долгая самоорганизация педагогического коллектива. Этому процессу не поможет никакое постановление Департамента образования, РОНО или министерства. Хорошее просторное здание в хорошем районе с нормальным финансированием, к сожалению, не гарантирует успеха.
В ряде случаев команда организаторов-единомышленников получала полную административную поддержку. Так, при активном участии властей были созданы в конце 40-х годов знаменитые МФТИ и МИФИ. При поддержке государства в 60-е годы появились Всесоюзная заочная математическая школа (ВЗМШ) и знаменитая ФМШ №18 (теперь СУНЦ МГУ), а чуть позже начал выходить знаменитый журнал «Квант». Свежий пример – организованная в Москве несколько лет назад школа «Интеллектуал». Но инициировало такие проекты всегда небольшое ядро энтузиастов.
Перейдем к нынешним временам. В период социальных катаклизмов 15–20-летней давности вопросы образования на некоторое время почти выпали из сферы интересов государства. В то время каждый директор школы, ректор института, декан факультета вынужден был сам решать многие новые для себя вопросы. Приходилось либо находить иные формы работы (не столько у доски, сколько в административных кабинетах), либо лишаться и учителей, и учеников. Руководителям школ и институтов обычно было не до качества образования – почти вся энергия уходила на то, чтобы в школе текла вода из тех кранов, где должна течь, и не текла из остальных. Многие лучшие преподаватели перестали учить детей – на школьную зарплату нельзя было не только содержать семью, но зачастую просто жить.
Сейчас энтузиастам стало немного легче. По крайней мере на словах им даже готовы помогать. Ну а в Москве власти и впрямь поддерживают, развивают те школы, где происходит что-то самобытное, необычное. К сожалению, в последние три года разнообразные чиновники (увы, не государство!) стали энергично «заниматься школой». Если среди читателей есть наивные люди, предположившие, что этих господ из РАО (Российская Академия образования), РОСРО (Российский общественный совет по развитию образования), министерства и его дочерних структур интересует положение учителя или обеспеченность учебного процесса, что они пекутся о качестве образования и его соответствии требованиям нынешнего дня, – спешу развеять иллюзии: нет! Их волнуют совершенно чуждые школе проекты – то «эксперимент по внедрению ЕГЭ», то «всеобщий переход на профильное образование», то создание очередной базы данных, требующее чудовищной и никому в школе не нужной работы (сегодня в школы приходят сотни инструкций с пометкой «Срочно»).
Предметным олимпиадам и соревнованиям в этом смысле проще. Большинство из них по-прежнему не вписываются в чиновничий строй вещей и существуют без бумажной волокиты, без инструкций и постановлений, без указаний министерства (Но когда такие указания появляются – например, положение и приказы Министерства образования о IV и V этапах Всероссийской олимпиады школьников в 2004 и 2005 годах, – тогда за головы хватаются все, кто работает с детьми, от Мурманска до Майкопа и от Калуги до Камчатки). Наверное, по этой причине олимпиады растут и множатся вместе с летними лагерями по предметам и выездными школами, на которые приезжают со всей страны, потому что известно – «там учат хорошо». В Москве только математические соревнования (возникшие не по указанию начальства, а, скорее, к его удивлению) несколько раз в год собирают по несколько тысяч участников(В Москве уже приходится составлять обширный городской календарь интеллектуальных соревнований. Роль государства в поддержке самых популярных из этих мероприятий велика и очень позитивна).
В высшей школе ситуация не столь радостная. Могучие старые вузы превратились в этакие неповоротливые плавбазы, почти утратившие способность к маневру по объективным (не только финансовым) и субъективным причинам. Однако топлива этим монстрам по-прежнему надо много, и у руководителей почти все время уходит на поиск новых источников средств. Давно назревший пересмотр программ и учебных планов (причем именно коренной пересмотр, а не мелкие коррективы) в институтах и университетах оказывается делом почти нереальным (я уж не говорю о том, что для этого нужны фигуры масштаба Колмогорова).
Самыми удачными в последнее время опытами нового стали сравнительно небольшие институты (кафедры и даже группы), которые способны при известной свободе делать очень и очень много полезного. Таких примеров можно найти немало. Конечно, не все они удачны, но – «движенье дороже итога».
Особое место здесь занимает Независимый московский университет (ium.mccme.ru). Основанный двенадцать лет назад крупнейшими математиками страны, НМУ за эти годы стал одним из лучших математических вузов. Этому небольшому вузу удается не только обеспечивать уровень обучения, высоко оцениваемый профессионалами, но и постоянно искать пути развития. Ежегодно на первом курсе приступают к занятиям от пятидесяти до ста студентов. Однако к выпуску их остается всего несколько человек. В НМУ спокойно относятся не только к вольнослушателям (любой может прийти послушать лекцию или поучаствовать в семинаре, особенно на младших курсах), но и к тому, что студенты, мечтавшие в школе заниматься наукой, к середине обучения в университете меняют свои планы. Большинство материалов курсов НМУ размещены на его сайте, многие изданы в виде брошюр и книг, и только ограниченный объем этой заметки да ее уж очень общий (а не специально математический) характер не позволяют мне проиллюстрировать конкретными примерами их неизменно высокий уровень.
В заключение хочу пожелать педагогическому начальству перейти от придумывания полуживых экспериментов и слепого копирования зарубежного опыта (в частности, тестов при выпуске из школы) к сохранению и развитию того лучшего, чем славна отечественная школа. Это касается поддержки полезных инициатив педагогов, обеспечения учебного процесса ресурсами (организационными, финансовыми, техническими), учебного книгоиздания (оно должно включать не только дешевые базовые учебники, но и дополнительную литературу, золотой фонд которой, созданный у нас за весь двадцатый век, сейчас используют многие страны мира – кроме нас самих). В противном случае все работающие в образовании захлебнутся от потока непродуманных инициатив. И тогда учить будет некому!
