Текст книги "Шесть шагов к счастью"

Автор книги: Коллин Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Шаг шестой – сделать ее своей Единственной

– Я думал, ты хочешь отделать кухню в деревенском стиле, – сказал Риго, разглядывая новый полированный медный кран над раковиной.

– Так и есть.

Найджел поставил миску жареной картошки с мексиканским соусом на колоду мясника, служившую кухонным столом, затем посмотрел на вмятины и торчащие щепки. Пора подумать о новом столе.

– В стиле какой же деревни? – спросил Риго. – Английской? Этот медный кран довольно забавно выглядит здесь.

– В деревенском стиле Найджела.

Риго заржал, и его коричневое лицо сморщилось.

– Молодец, правильно. В последнее время на тебя было смешно смотреть. Все эти новые футболки и джинсы в обтяжку… – Его темные глаза стали хитрыми. – А мисс Королевская Слива имеет к этому отношение?

Образ Кимберли мелькнул в его воображении.

В Долине Огня они признались в своих чувствах. Они были влюблены друг в друга.

Он высадил Кимберли у ее автомобиля.

Но после нескольких вялых поцелуев она попрощалась, сказав, что ей нужно идти домой и рано лечь спать хоть один раз на этой неделе. Тогда он попросил ее о настоящем свидании – не тренировочном, – и она сказала «да».

Ему это понравилось. Просто «да». Никаких правил, никаких игр, только «да».

– Да, – сказал он, открывая холодильник, – это для Королевской Сливы я одеваюсь так необычно. Сок или что покрепче?

– Сок. Я думаю, что мой друг скоро присоединится к клубу стариков, а?

Наливая второй стакан сока для себя, Найджел усмехнулся, думая, что это не такая уже плохая идея. Его шестой и последний шаг, если он помнил правильно, заключался в том, чтобы выбрать Единственную.

– Кого это ты назвал старым? – спросил Найджел и вручил другу его стакан.

– Тебя, старина.

– Да я моложе тебя.

Риго опять заржал.

– Думаю, твоя Королевская Слива истощит тебя очень быстро.

Найджел начал подбирать ответ, затем остановился. Впервые в жизни он оставил последнее слово за Риго.

В тот же вечер Кимберли разглядывала в спальне свое отражение. Волосы распущены и спутаны, блузка застегнула наперекосяк, а юбка жеваная. Но лучше всего было сонное, удовлетворенное выражение ее лица.

Я выгляжу как распутная удовлетворенная женщина.

Сделав несколько неустойчивых шагов, она шлепнулась на кровать и стянула остатки колготок, с наслаждением вспоминая, как Найджел разорвал их в Долине Огня.

Сорвав с себя одежду, она долго сидела в горячей ванне, от которой поднимался пар, пахнущий миндалем. Для этой ванны Кимберли наконец-то использовала бутылочку ароматического масла, которая давно стояла в шкафу, покрываясь пылью.

Она сама слишком долго покрывалась пылью в одиночестве.

Сегодняшний день, решила она, будет первым днем новой Кимберли Логан, женщины, у которой есть и карьера, и личная жизнь. Жизнь, которую она хотела разделить с Найджелом.

Час спустя она завернулась в любимый розовый фланелевый халат и направилась в кухню поискать оставшуюся китайскую еду.

Позже, выбросив две пустые картонные коробки, она вернулась в спальню и посмотрела на стенные часы. Девять часов. Невероятно, еще нет полуночи, а она готова лечь спать. Такоеслучилось впервые.

Обычно к этому времени Кимберли обретала второе дыхание, садилась к компьютеру и проверяла почту или отправляла письма клиентам.

Ничего подобного не будет сегодня вечером. Она утомлена, пресыщена и не может дождаться, чтобы лечь в постель.

И помечтать.

Она сняла халат, и ей понравилось чувствовать кожей прохладный воздух. Я похожа на влюбленного подростка. Мечтаю об этом парне. Скоро я буду бесконечно писать его имя в моей записной книжке или – еще лучше – «миссис Кимберли Дюран».

Она сделала паузу. Миссис Кимберли Дюран.

В последнее время я нарушила столько границ. Готова ли я пересечь еще одну – к вечному счастью?

Она начала думать. В конце концов, этот мужчина хочет иметь жену, дом с забором, детей, вероятно, собаку по кличке Скутер…

Она увидела в зеркале свой взгляд.

– Ты хочешь все это?

При следующем ударе сердца она прошептала:

– Возможно.

Ее сердце быстро забилось, пальцы ног начали отстукивать счастливый танец по паркету, и она признала тот факт, что она глупая, неопытная, сумасшедшая влюбленная девчонка.

Она не чувствовала такого много лет. Десять, чтобы быть точной, но на сей раз это было совсем иное. Лучше. Намноголучше. Она не спятила от гормонов, чтобы влюбиться в парня. Нет, вернее, спятила от гормонов, но на сей раз влюбилась в мужчину, который, как она знала в своем сердце, будет любить ее.

Она подошла к кровати и скользнула между прохладными простынями, вдохнула сладкий аромат миндального масла и пожелала, чтобы Найджел оказался здесь и исполнил все обещания, которые прошептал ей на ухо. Но раз его нет, то она заставит его выполнить их в следующий раз, когда они снова будут вместе.

Она глубоко, радостно вздохнула. О да, именно так они провели бы их следующее настоящее свидание.

Накрывшись одеялом, она вытянулась и выключила свет. Лежа в темноте, слушала пение цикад, шум отдаленного уличного движения, наблюдала мерцание звезд в туманном вечернем небе. Комната была та же самая, звуки были те же самые, вид из окна тот же самый.

Слава богу, Кимберли изменилась. И была готова к новой жизни.

На следующее утро Кимберли распахнула дверь агентства и, напевая мелодию Норы Джонс, вошла внутрь.

– Доброе утро, Морис! Я опоздала?

Он не поднял головы от компьютера.

– Конечно.

– Это хорошо, потому что сегодня утром мне крайне не хотелось бы потрясти тебя слишком сильно.

Он посмотрел на нее с деланым удивлением.

– Какое платье, какая прическа!

Утром она перерыла всю одежду и выбрала яркое, цветастое платье и пару красных туфелек, которые подходили к розам на платье.

– Ты же сам отчаивался, пытаясь уговорить меня отказаться от пучка!

– Теперь нет места отчаянию! – Он прижал руку к своей груди. – Твои волосы прекрасны, когда свободно падают на плечи. Гвинет Пэлтроу до тебя далеко.

– Что случилось с Камерон Диаз? Шарлиз Терон?

– Они в прошлом, дорогая! Гвинет – это настоящее.

Она засмеялась, взяв горстку соевых орешков.

– И ты смеешься!

Она стрельнула в него глазами.

– Морис, я думаю, что ты должен привыкать.

– Я привыкаю. Мне нравится эта новая, раскованная красавица. – Он многозначительно взглянул на нее. – За те свободные полдня ты успела сделать много хорошего, а? И я умираю от желания услышать подробнейший рассказ, но мы отложим это до нашего тоста с шампанским на вашем свадебном приеме, потому что сегодняшний день очень занят. Для начала – звонила Энджи Канавесио из рекламного агентства «Барнет и Оуэнс». У ее помощника что-то не получилось. А я должен к концу рабочего дня подбить итоги поступлений за месяц.

Она провела рукой по глазам. Энджи. Реклама Фантома. Кимберли так увлеклась Найджелом, их развивающимися отношениями, что даже не сообщила Энджи, что уже не хочет использовать Фантома в своей рекламе.

– Энджи сказала, что именно не получилось?

– Нет.

Еще до того, как адвокаты «Барнет и Оуэнс» начнут выяснять возможность использовать рекламу Фантома, Кимберли должна позвонить Энджи и предложить ей обсудить другие идеи. И Найджелу надо позвонить.

Она направилась к двери своего кабинета и остановилась.

– Окажешь мне услугу? Принеси мне соевый завтрак буррито. Умираю от голода.

Морис прекратил печатать и посмотрел на нее.

– Дорогая, я думал, что никогда не услышу таких слов. Позволь мне закончить этот счет, и я с радостью сделаю все, что захочешь.

Двадцать минут спустя вошел Найджел.

Морис, с телефоном возле уха, улыбнулся и губами сказал «Давай», помахав рукой в сторону закрытой двери Кимберли.

Найджел кивнул. Когда Кимберли позвонила ему, он сидел рядом с телефоном, готовясь звонить ей только потому, что соскучился, желал видеть ее немедленно, но лучше, если еще скорее.

Он открыл дверь и остановился. Кимберли выглядела столь же яркой и свежей, как букет ирисов на ее столе. На ней было красивое платье с цветами, ее белокурые волосы волной лежали на плечах.

– Ты прекрасно выглядишь.

Она улыбнулась немного застенчиво, но ей, очевидно, понравилась его реакция.

– Фактически, – продолжал он, ступая внутрь и закрывая дверь за собой, – ты выглядишь так, как в моем описании «женщины моих мечтаний», которое я сделал при подписании контракта.

Он зашел за ее стол и остановился перед нею.

– Ты и есть женщина моих мечтаний.

Она подняла голову, и он поглядел ей в глаза.

– Как хорошо видеть тебя, – прошептала она, пальцами касаясь его лица.

Только прикосновение, и все же оно пронзило его с силой молнии.

Он поймал ее руку – такую маленькую, что она почти потерялась в его руке, – притянул ее к губам и поцеловал кончик каждого пальца.

– Ах, Кимберли. – Ему нравилось, каким сладко податливым было ее тело. Он прижался лбом к ее голове, думая, что нет в мире ничего лучше, чем быть с нею.

– Наряжалась ли ты когда-либо так, как сейчас?

– Так?

– Более мягко, более женственно. – Он застонал. – Неуклюжий комплимент, да?

– Нет. – Она помолчала. – Было время, когда я всегда одевалась так… – Ее голос затих.

Он хотел знать о том времени. Хотя и не стоило, конечно, это было понятно.

– Это было еще до того, как ты уехала из твоего города на черной лошади.

Она кивнула.

– Мне было восемнадцать, я была замужем за человеком, который не оставил ни одну из своих холостяцких привычек, мягко говоря. Я узнала о существовании других его женщин.

– Уф.

– Я поняла к тому времени, что брак с ним был способом убежать из родного дома, который, как я теперь вижу, на самом деле был не таким уж плохим местом. Просто семья так и не оправилась от потери матери. – Она опять помолчала. – Так или иначе, я развелась. Оглядываясь назад, я сожалею, что не возвратилась домой, не исправила отношений с отцом. Я стала увлекаться вечеринками. Ко времени моего отъезда у меня была весьма плохая репутация. Я никогда не прощу себя за неприятности, которые причинила моему папе.

– Ты ни разу не возвращалась? – спросил он мягко.

– Была на свадьбе моего брата несколько лет назад, но…

– Но вы с отцом не разговаривали.

Ее молчание было ему ответом.

– Кимберли, милая, – пробормотал он, поглаживая ее волосы, – никогда не поздно изменить жизнь.

Она отклонилась назад, встретила его взгляд.

– А я-то считала психологом себя.

Раздался стук в дверь.

– Входи, Морис, – откликнулась Кимберли. Морис открыл дверь ногой: руки у него были заняты.

– Соевый завтрак буррито и видеокассета, которую только что принес помощник Энджи. В приложенной записке тебя просят посмотреть это как можно скорее, затем позвонить Энджи.

Морис прошел через комнату и положил буррито на стол.

– Включить воспроизведение?

Кимберли посмотрела на Найджела.

– Ты не возражаешь?

– Ты никогда не думала, что, возможно, меня интересуют все стороны твоей жизни? – Он улыбался ей так застенчиво и обнадеживающе, что она засмеялась в ответ, как безумно влюбленная девчонка.

Морис вставил кассету в плеер.

Телевизор ожил, на экране замелькали черно-белые полосы.

– Пульт должен быть у тебя на столе, – сказал Морис и вышел, закрыв за собой дверь.

Найджел расположился в кресле для посетителей и похлопал себя по коленям, приглашая Кимберли. Она уютно устроилась в его объятиях. На экране появилось изображение.

Голова Энджи вдвинулась в центр кадра.

Сверкнули ее большие белые зубы. Ни один волосок не выбивался из ее элегантной прически.

– Привет, Кимберли!

Кимберли взглянула на Найджела.

– Личное сообщение на видеокассете?

– Она, наверное, не доверяет телефону.

У Кимберли появилось плохое предчувствие. Энджи продолжала щебетать:

– После вашего вступительного слова камера отодвинется, и зрители увидят хорошо одетого джентльмена, стоящего рядом с вами. Это будет возвышенная часть.

Они смотрели, как Энджи и мужчина танцуют вальс, удаляясь с экрана, и как город сменяется пустыней. Теперь под синим небом тянулись освещенные солнцем обрывистые голые холмы, исчерченные резкими черными тенями.

За кадром звучал голос Энджи.

– Потом пейзаж начинает меняться…

Пустыня на экране начала отдаляться, уменьшаясь, пока не стало понятно, что холмы были на самом деле хорошо развитыми грудными мускулами мужчины.

– Теперь – приземленная часть, – пояснила Энджи. – Сексуальная, первобытная. То, что должно произвести впечатление на зрителей.

Изображение продолжало медленно отдаляться, и дюйм за дюймом появлялось блестящее от масла мускулистое тело мужчины, на котором были только маленькие черные шорты и черная маска на лице.

Найджел в роли Фантома.

– Что за?.. – Найджел окаменел, впившись взглядом в экран. – Это же я в той проклятой рекламе. – Он повернулся к Кимберли, и его глаза сверкнули. – Почему они используют это старье?

– Ну, они, наверное, случайно… – Кимберли с трудом сглотнула.

Нужные слова не находились, а реклама все шла… и шла…

Классическая музыка сменилась ударами тамтамов.

Ползучий холод охватил Кимберли. Она чувствовала, что не может ни двигаться, ни думать.

– Как мы с вами договорились, Кимберли, – лицо Энджи вновь появилось на экране, – наши адвокаты оформляют документы на право использовать эти кадры.

Кимберли вышла из оцепенения и вскочила с колен Найджела.

Энджи засмеялась.

Кимберли ударила кулаком по пульту, и экран погас.

Тишина заполнила комнату. С большим трудом Кимберли отвела взгляд от экрана и посмотрела на Найджела.

– Это совсем не то, что ты думаешь.

Он молчал. Синие глаза, которые так нежно смотрели на нее несколько минут назад, теперь стали холодными как лед.

– Я ничего не собираюсь думать.– Он указал на телевизор. – Там все было понятно. – Он сделал паузу, потом продолжил охрипшим шепотом: – Ты и вправду сказала ей, что между нами ничего не было?

– Я могу все объяснить…

Найджел поднял руку, останавливая ее. Его сердце болезненно сжалось. Он вспомнил вчерашний день. Как волшебно он чувствовал себя, когда сказал ей, что любит ее!

И она ответила, что тоже его любит…

Но теперь, в этой комнате, при резком свете, он понял, что так и остался предметом потребления, который служит для удовлетворения чьих-то нужд.

Найджелу стало горько, что он так обманут.

– Ты предала меня за несколько часов до того, как мы стали близки. До того, как мы признались, что любим друг друга.

– Найджел, это тысказал, что не хочешь говорить о делах.

– Или мы только занимались любовью?– перебил он, и черная холодная боль затопила его. Лучше бы он не встретил ее.

Он смотрел вокруг себя на дорогие лампы, блестящий стол из стекла и хрома, первоклассное эргономичное кресло.

– Ты преуспевающая деловая женщина, Кимберли. Я только не знаю, как далеко ты зайдешь ради успеха. Скажи мне, со сколькими клиентами ты делала это? Сколько это – «множество других»?

– Это возмутительно…

– Скажу тебе вот что. Я не буду стоять на твоем пути. Можешь использовать Фантома. В конце концов, ты заработалаэто.

Ее глаза наполнились слезами, и она сделала шаг вперед.

– Пожалуйста, не надо. Я собиралась сказать рекламному агентству, чтобы они отказались от этой затеи. Я понятия не имела, что было на кассете.

– Ты могла сказать им это в тот момент, когда мысль о ней только возникла. Теперь уже не надо строить из себя героиню. Сдается мне, что ты все еще едешь на своей черной лошади.

Он видел, как белеет ее красивое лицо. Лицо, которое он целовал, ласкал, держал в своих руках, когда…

– Найджел, – ей не хватало воздуха, – ты ошибаешься.

Он направился к двери и остановился. Не взглянув на Кимберли, он бросил через плечо:

– Когда я шел сюда, то хотел поговорить с тобой. Я уже был готов сделать тебя моей Единственной.

С отвращением качая головой, Найджел вышел.

Кимберли была потрясена. Как могло случиться, что все шло так хорошо, так замечательно – и вдруг все стало так плохо?

Ее ноги приросли к полу. Она могла только стоять и смотреть на дверь, пораженная тем, что он ушел.

Он даже не дослушал меня. Он обвинил меня и ушел.

Она охватила себя руками за плечи, будто это могло успокоить боль ее сердца.

Мелькнула мысль, что нужно бежать за ним.

Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Нет, это глупо. Он разъярен, а она от горя едва может соображать.

– Кимберли? – вошел с ошарашенным видом Морис. – Что случилось?

Она попыталась притвориться спокойной.

– Я думаю, тебе надо прекратить подготовку к свадьбе. – О, к черту все это. – Он… – голос ее сломался, – он ушел.

Морис нахмурился, глядя на погасший экран телевизора.

– Видео?

Она кивнула.

– Я сама во всем виновата.

– О, дорогая. – У него в глазах появилось выражение как у щенка. От этого взгляда у нее всегда что-то обрывалось внутри. – А ты можешь позвонить ему и все объяснить?

Она повернулась к столу, бросила пульт на груду бумаг.

– Ненавижу этот бизнес.

– Дорогая, ты горячишься.

– Не-на-ви-жу! – повторила она, медленно двигаясь вокруг стола, глядя на символы своего так называемого успеха. – Я была так захвачена работой. Сделала ее своей жизнью, потому что у меня нет другой жизни. И вот появляется мужчина, который любит меня, и что делаю я?

Морис вытер один глаз.

– Дорогая, остановись…

– Я предаю его!

– Ты не собиралась, – сказал Морис напряженным голосом. – Ну, ладно, давай согласимся, что ты не хотела предавать его, но предала. Как мы исправим это?

– Я… мы никогда не сможем ничего исправить. Он больше не хочет иметь со мной дела.

– Он чувствительный мужчина. – Морис поглядел на нее. – Поверь мне. А что, если мы пошлем ему большую коробку конфет?

Она фыркнула, но ее смех был больше похож на рыдание.

– Я ненавижу этот бизнес. Нет, я ненавижу себя, инструктора, ведущего к успеху, черт бы его побрал, такой успех. С этой рекламой я выставила себя в мерзком виде. Приведи мне мою черную лошадь, Морис, я готова ехать на ней снова.

– Черную лошадь? – его брови сошлись в замешательстве. – А лошадь-то тут при чем? Давай придерживаться темы. Мы обсуждаем, как помочь тебе вернуть твоего мужчину.

– Все, Морис, все. С прошлым покончено.

– Покончено?

– Я продаю «Свидание длиною в жизнь…».

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Шесть месяцев спустя

Солнечным августовским днем Найджел прибыл в Белладжо, в Галерею художественного музея. Было так жарко, что все цвета казались блеклыми, а у людей не оставалось сил.

Он не был в Белладжо с той ночи, когда Кимберли привела его сюда.

Сняв солнечные очки, Найджел огляделся. В противоположном конце холла стоял подросток и махал ему рукой.

Найджел улыбнулся. Остин. В застегнутой гавайской рубашке. Действительно ли он подрос за неделю, или это только кажется Найджелу?

Он направился к Остину.

– Ты сегодня рано, – сказал Найджел, доставая бумажник.

– Я уже взял билеты. И ничего не украл и не заложил, – добавил он, когда Найджел удивленно взглянул на него.

– Я и не думал ничего подобного.

Только задавал себе вопрос, где ты взял деньги.

– Сегодня для студентов вход свободный, а моего пособия хватило вам на билет. Вот, пожалуйста.

Найджел засунул бумажник в карман.

– Спасибо. Приглашаю тебя на ланч.

– Клево. – Остин вручил Найджелу его билет, и они вошли. – Я уж думал, что вы никогда не придете.

– Я так сильно опоздал? – Найджел поглядел на большие стенные часы. Полдень. – Мы договорились на двенадцать, да?

– Да. Я пошутил.

– Чтобы я не расслаблялся?

Остин кинул ему хитрый взгляд.

– Но кто-то же должен держать вас в форме.

Весь следующий час они ходили по выставке и обсуждали картины. За шесть месяцев они посетили несколько музеев, и все благодаря Кимберли. Она и в этом оказалась права – Остину понравилось. Найджел последовал и второму ее совету и записал Остина на занятия в художественном классе, где тот уже успел изучить пастель и теперь занимался акварелью.

И перестал говорить о новой татуировке.

После выставки они расположились в кафе. Воздух был напоен сладкими ароматами цветов из близлежащих садов.

– Жду не дождусь, чтобы спала эта жара и мы бы снова устроили пикник, – заметил Остин, изучая меню. Вдруг он поднял глаза на Найджела. – Здесь, конечно, здорово. Но мне больше нравится есть на природе.

– Мне тоже, – ответил Найджел.

Они молча читали меню.

Остин откинул назад свой аккуратно завязанный конский хвостик.

– Вы хоть иногда видите ее?

Темные глаза Остина казались не по возрасту мудрыми. На мгновение Найджел растерялся.

– Нет, – произнес он наконец.

– Почему нет?

После того февральского пикника Остин несколько раз спрашивал о ней, потом перестал – Найджел каждый раз бормотал «Все кончилось». Не хотелось Найджелу говорить об этом. И сейчас не хочется.

– Потому что… – Найджел уставился в меню, пытаясь подобрать слова. – Он отодвинул тарелку и положил меню на стол. – Откуда столь внезапный интерес?

Остин пожал плечами.

– Я хотел сообщить ей кое-что.

Через шесть месяцев?

– Ты мог бы позвонить ей на работу.

– Они закрылись.

Внутри у Найджела все сжалось.

В этот момент официант приблизился к их столу.

– Я могу принять ваш заказ?

Найджел бессмысленно смотрел в меню. Что же случилось с бизнесом Кимберли?

– Хм, мне нужно еще несколько минут.

– Нет проблем, не торопитесь, я подойду позже.

Официант направился к другому клиенту. Найджел посмотрел на Остина.

– У вас есть ее домашний телефон? – спросил Остин. – Я звонил в справочную, но мисс Логан не внесена в список.

– Да… – Найджел вздохнул. – Я, хм, выбросил визитку с ее номером.

– Она хорошая леди.

– Итак, – сказал Найджел, пошевелившись на стуле, – ты хотел бы ей что-то сообщить?

– Да. Меня записали в футбольную команду. Тренировки начинаются через несколько недель, перед началом занятий в школе.

Найджел широко улыбнулся.

– Поздравляю, сынок!

Выражение удивления появилось на лице у Остина, и Найджел понял, что они оба подумали об одном и том же.

Вновь появился официант и принял заказ. Когда он ушел, Найджел глубоко вздохнул.

– Я сделаю, что смогу, я найду ее телефон для тебя.

Остин сделал глоток и поставил стакан.

– Знаете что, найдите ее телефон и для себя тоже.

Кимберли стояла за кафедрой из полированного дерева и смотрела на людей, сидящих рядами на складных стульях в конференц-зале гостиницы.

– Последний шаг, – произнесла она, – состоит в том, чтобы выбрать своего Единственного или Единственную. То есть вас. Составьте список того, что нужно для радости, список того, что нужно для любви, и в оба списка внесите себя под номером один. И никогда не забывайте, что номер один – это всегда вы сами.

Аудитория взорвалась аплодисментами. Поблагодарив всех и напомнив свой адрес в Интернете, Кимберли вышла из-за кафедры и присоединилась к собравшимся.

– Отлично, Кимберли, – сказал Морис, подходя к ней.

Она обняла его.

– Спасибо, что пришел, поддержал меня. – Она пожала чью-то руку, поблагодарила кого-то, затем взяла Мориса под руку и направилась к столу.

Закрыв свое агентство пять месяцев назад, Кимберли смогла сделать то, о чем думала уже в течение долгого времени. Она разработала программу, чтобы побудить и вдохновить людей изменить самих себя, без спешки, по мере того, как они будут к этому готовы. Она назвала свой новый бизнес «Этапы жизни». Сегодня она читала лекцию «Как сделать жизнь лучше».

Они подошли к столу. Морис налил кипяток в свою чашку.

– Кимберли?

– Кофе.

Он быстро глянул на нее.

– Морис, мне нужно выпить кофе. Я не буду пить много, обещаю. – Она налила себе чашку. – А как идут твои дела?

Морис выбрал пакетик чая.

– Только что подписал арендный договор на офис.

– Если так и дальше пойдет, то скоро тебе придется нанять помощника. Я полагаю, что этот человек должен готовить здоровую пищу, иметь своеобразное чувство юмора и хорошо одеваться, стремиться к совершенству во всем.

– Одеваться он должен не хорошо, а превосходно. – Морис сделал паузу, улыбнулся.

– Прекрасно.

– Кстати о прекрасном, ты с ним…

Эта тема возникала каждый раз, когда она говорила с Морисом.

– Нет.

– Он очень подходит тебе, дорогая, и поверь мне, этот мужчина слишком гордый, чтобы первым пойти на контакт. Настало время тебе сделать шаг, пока еще не слишком поздно.

– Уже слишком поздно. В конце концов, прошло шесть месяцев.

Как обычно, Морис не обратил на ее доводы никакого внимания.

– Да, да, а теперь слушай. У меня есть небольшой подарок для тебя. – Он вручил ей бумажный пакет. – Внутри находится вернейшее средство для того, чтобы растопить лед в его сердце.

Она покачала головой.

– Морис, Морис…

Он посмотрел на нее своим щенячьим взглядом, которому она никогда не могла сопротивляться.

– Кимберли, дорогая, просто попробуй. Сделай первый шаг. Ты знаешь, я никогда не сдаюсь.

– Это меня и пугает.

– Ну, все. – Он похлопал по пакету. – Я хочу получить утром полный отчет.

– Ты совершенно невозможен.

Летом Найджел любил дома ходить босиком. Сейчас он стоял в кухне и любовался своим новым столом. Красивый цвет розового дерева прекрасно гармонировал с белыми плитками пола. На плитках были нарисованы треугольники цвета поджаренного миндаля. Риго, правда, утверждал, что они просто коричневые.

Найджел еще не решил, какая комната будет следующей.

Звонок в дверь прервал его размышления.

Найджел посмотрел на часы. 5:00 пополудни. Для почтальона поздновато. Вероятно, Риго шел мимо и решил зайти.

Найджел открыл дверь, и его сердце встрепенулось.

– Привет, – раздался мягкий, такой знакомый голос.

И будто не было этих шести месяцев. На Кимберли было летнее платье в складку с узенькими бретельками. Босоножки на высоких каблуках не скрывали розовых ноготков.

И волосы, о, волосы! Они спадали на обнаженные плечи свободными золотистыми волнами.

– Я принесла тебе кое-что.

Он был так занят тем, что смотрел на нее, что и не заметил у нее в руках блюдо, закрытое алюминиевой фольгой. Черт возьми, он даже не поздоровался с ней.

– Привет.

Она неуверенно улыбнулась. Ее глаза были чуть влажными, и он подумал, не собирается ли она расплакаться.

Она протянула ему блюдо.

– Спасибо.

Не двигаясь с места, он постукивал пальцами по блюду снизу и молча ждал.

Ее губы приоткрылись.

Он слегка наклонился вперед и…

И ничего не произошло.

У Кимберли все настолько сжалось внутри, что кровь лишь чудом могла течь по ее жилам. Она давно ушла бы отсюда, но ее ноги окаменели. Она не отрываясь смотрела на удивленного Найджела, держащего блюдо, на котором лежало то, что она испекла сама —впервые в жизни!

Когда она доберется домой – а с божьей помощью она когда-нибудь сможет сесть в свою машину и уехать, – она тут же позвонит Морису и скажет ему, что предлагать пирожные с орехами потрясенному Найджелу было наихудшей идеей с тех пор, как Ева предложила яблоко Адаму.

Сглотнув, она посмотрела Найджелу в невообразимо синие глаза. Потом ее взгляд опустился на четкий контур его подбородка, потом она увидела его старую футболку. И подумать только, ведь я сама настаивала, чтобы он никогда не носил эту футболку. О, как же я недооценила Найджела!

Ее взгляд двинулся ниже, по загорелым мускулистым ногам к босым ступням.

Сумасшедшая мысль пронзила ее.

В тот день в джипе она видела его всего, кроме ступней.

В тот день.Если и есть особое событие в ее жизни, которое она будет помнить всегда, то это их бурные и страстные любовные ласки в Долине Огня. Его глубокий голос, шепчущий сладкие, чувственные слова любви.

– Что это? – спросил Найджел.

Кимберли с трудом обрела дар речи:

– О, пирожные с орехами.

– Пирожные с орехами? – переспросил Найджел.

Он начал было говорить, потом, казалось, передумал, но она знала, что он хотел сказать.

– Они, ну, не совсем мои, – пролепетала Кимберли, указывая на блюдо. – Это полуфабрикаты из коробки.

Удивительно, она могла стоять перед двумя сотнями людей и спокойно читать им лекции, но здесь, перед Найджелом, едва могла связать несколько слов.

– Полуфабрикаты никогда не подведут.

И опять они застыли, глядя друг другу в глаза.

– Пожалуйста… не хочешь ли войти?

Он сделал шаг назад, приглашая ее войти.

У нее перехватило дыхание. Неужели ей снова выпал шанс?

Она вошла в холл и остановилась, наслаждаясь волнами прохладного воздуха из кондиционера, осмотрелась, вспоминая, как первый раз увидела эту квартиру и какой огромной она показалась ей. Затем поглядела на фотографии над кушеткой.

– Я по-прежнему живу в окружении семейных снимков, – сказал он, проследив за ее взглядом.

– Тогда я так и не успела их рассмотреть.

Слово «тогда» вернуло их в прошлое, и они снова замерли, понимающе глядя друг на друга.

– Хочешь посмотреть?

– О да, хочу.

– Странно, что у тебя дома только одна. Я хочу сказать, ты же любишь своих близких.

Да, только одна.

Вот Найджел удивился бы, если бы узнал, что она планирует поездку домой!

Он шел впереди нее по гостиной, держа блюдо в одной руке, показывая другой на фотографии сестер, отца, матери, многочисленных теток и кузенов.

Они подошли к фотографии в серебряной рамке. На ней была женщина лет семидесяти.

– Бабушка Алиса, – сказал Найджел.

– Она выглядит очень доброжелательной, – заметила Кимберли, рассматривая завораживающую улыбку на высохшем лице, обрамленном ярко-белыми волосами.

– О, бабушка была и такой, но ее слово было законом для всех нас. Она когда-то сказала мне, что если бы я дурно обошелся с подвыпившей женщиной, то она, Алиса, лично преследовала бы меня не хуже собаки, а поймав, собственноручно вздернула бы на ближайшем дереве.

– Твоя бабушка так и сказала?

– Иногда она была оригинальной.

Они стояли так близко, что Кимберли могла видеть игру бицепсов на руках. А в глазах Найджела, она могла поклясться, был виден красноречивый интерес, от которого ее бросило в дрожь.

Он первым нарушил тишину:

– Хочешь пирожное?

– Нет.

Медленная улыбка растянула его губы.

– Соглашайся. Могу поспорить, они вкусные.

– Я не знала, что ты любитель поспорить.

На лице у него появилось знакомое ей выражение, и ей захотелось узнать, тосковал ли он без нее так же сильно, как она без него.

– Я хотела бы взять пирожное.

– Хорошо, – сказал он быстро, будто боясь, что она может передумать снова. – Это хорошо, это дает мне возможность похвастаться моей новой кухней.

Когда они оказались там, Кимберли издала восхищенное восклицание.

– Это так по-твоему, – сказала она.

– Ты так думаешь?

– О, да. – Она пошла по украшенному орнаментом полу, но внезапно остановилась и указала на дальнюю стену: – Кроме вон того лилового цвета. Это скорее я. – Она опустила руку. – Я хочу сказать…

– Да, это правда, – сказал он мягко. – Это ты. – Он поставил блюдо на стол, шагнул к Кимберли, затем остановился, скрестил руки на груди и прислонился к стулу. – Этот цвет называется «Королевская слива». Когда я выбирал его, то думал о тебе, и мой друг часто напоминал мне, что это твой цвет, – каждый раз, когда совал свой нос в мои дела.

– Что?

– Ты знаешь, какими противными становятся друзья, когда у них на уме одно только сводничество.