Текст книги "Боги Атлантиды"
Автор книги: Колин Уилсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
Корнфорд рассчитывал обнаружить на полотне Пуссена систему «Тимея», поскольку система золотого сечения считалась тогда ужасно старомодной. Он обнаружил следы системы чисел, но в общем и целом «Аркадские пастухи» базируются на золотом сечении. Кроме того, на картине скрыто множество пятиугольников.
Посмотрим вот на этот рисунок:
Пентаграмма в круге
Отношение каждой из пяти сторон пентаграммы (например, АВ) к ее хордам (скажем, АС) равно 1:1,618, или «фи».
Приглядевшись, Корнфорд обнаружил, что может нарисовать пентаграмму, которая выйдет за рамки картины:
Пентаграмма, расширенная за рамки «Аркадских пастухов»
Если коротко, в картине Пуссена зашифрован пентакль. В итоге Корнфорд сделал любопытное замечание: возможно, фраза «у Пуссена есть ключ…» относится к местности вокруг Ренн-ле-Шато, где Соньер искал свои сокровища?
Это замечание привело Линкольна к одному из его важнейших открытий.
Бросив взгляд на топографическую карту окрестностей Ренн-ле-Шато, он сразу отметил, что три крупнейших населенных пункта (Ренн-ле-Шато, тамплиерский замок Безю и замок Бланшфор) являются тремя вершинами треугольника. Все они расположены на холмах.
Нарисовав на карте треугольник, Линкольн измерил его стороны и изумился. Треугольник получился идеально равнобедренным, проще говоря, две из трех его сторон оказались равны. Замок Безю располагается в вершине треугольника, от замка Бланшфор и от Ренн-ле-Шато его отделяет одно и то же расстояние.
Вряд ли это совпадение. Очень давно кто-то заметил, что вершины трех холмов образуют равнобедренный треугольник, и решил, что они подходят для некоего тайного замысла.
Линкольн задал себе вопрос: может быть, в округе найдутся по случайности еще два холма, образующие вместе с тремя упомянутыми холмами пентаграмму? Он понимал, что такого не бывает…
Однако, изучив как следует карту, Линкольн был ошеломлен: еще два холма были расположены точно там, где и следовало. Восточный холм именовался Ла-Сулан, западный – Сер-де-Лозе. Если эти пять холмов соединить линиями, получалась идеальная пентаграмма.
Удивительная игра природы! Но на этом сюрпризы не закончились. Посмотрев в центр карты, Линкольн обратил внимание на еще один холм, Ла-Пик
Надо сказать, что хотя на карте Ла-Пик помещается точно в центре пентаграммы, на деле он расположен в 250 ярдах к юго-востоку от ее центра. Но этого и следовало ожидать. В конце концов, мы имеем дело с нерукотворным ландшафтом. Достаточно чудесно уже то, что Ла-Пик расположен почти в центре пентаграммы.
Итак, вот и главная тайна Ренн-ле-Шато: эта деревня – часть священного ландшафта. Не исключено, что именно поэтому здесь поселился Дагоберт (а его сын Сигиберт бежал сюда после убийства отца). Королевская кровь Меровингов соединилась с волшебным ландшафтом.
Я был обуреваем сомнениями, пока не прочел книгу Линкольна «Key to the Sacred Pattern» («Ключ к священному узору») и не осознал, что речь идет о взаправдашнем «волшебном ландшафте», который увидел Генри Линкольн.
Как ни странно, Плантар отказался подтвердить правоту Линкольна. Было видно, как он и Шеризе пришли в ужас, когда Линкольн обнаружил пятиугольники на пергаментах Соньера, однако распространяться на эту тему Плантар не желал. С другой стороны, когда Линкольн стал расспрашивать его о скрытых шифрах на пергаментах, Плантар сказал удивительную вещь: пергаменты – это «приманка», состряпанная его товарищем Шеризе. Но с какой целью? Для десятиминутного фильма, снятого несколько лет назад.
Разумеется, Линкольн никак не мог в такое поверить. Необычайная сложность шифра не оставляла сомнений в том, что мастер своего дела придумывал этот шифр на протяжении долгого времени.
Но зачем Плантару понадобилось пускать пыль в глаза? Было очевидно, что изначально Плантар и Приорат Сиона намеревались привлечь к тайне внимание общественности, чтобы Франция вспомнила о потомках Меровингов в случае, если она устанет быть республикой. Де Сед сразу сказал Линкольну: «Мы надеялись на то, что все это заинтересует человека вроде вас» [158]158
Ibid.
[Закрыть]. Когда Линкольн вгрызся в тему и обнаружил множество пятиугольников, Плантар решил, что тот продвигается слишком быстро, и решил пойти на попятную.
В 1991 году Линкольн совершил еще одно важное открытие. Он познакомился с продюсером Эрлином Хаагенсеном, который работал на датском телевидении. Хаагенсен родился на острове Борнхольм и всегда восхищался 15 борнхольмскими церквями, которые были построены в XIII веке (во времена рыцарей-храмовников). Эти церкви часто сравнивали с древними мегалитами, которые действительно были встроены в их стены. В то время Линкольн размышлял, не связан ли рисунок Ренн-ле-Шато с мегалитической эпохой. Когда Хаагенсен рассказал ему о том, что борнхольмские церкви стоят в вершинах пятиугольников, Линкольн убедился в том, что каждый из них, как говорится, «разгадал свою часть общей загадки».
Более того, Хаагенсен обнаружил, что в геометрии Борнхольма важную роль играет английская миля. Например, если геометрические построения Хаагенсена были верны, церкви Ибскер и Повлскер должны быть разделены ровно семью английскими милями. Так оно и было.
Почему именно мили? В главе «Измерение» Линколь приводит несколько обескураживающих, но весьма убедительных фактов.
Введенный в 1791 году французский метр составлял одну десятимиллионную от расстояния между Северным полюсом и экватором. Линкольн доказывает, что древнеанглийская мера длины, называвшаяся «rod», «pole» или «perch» (она составляет одну триста двадцатую мили), тоже связана с измерениями земной поверхности: один поул (198 дюймов), помноженный сам на себя (то есть в квадрате), дает километр (39 204 дюйма).
Если этот древний поул (198 дюймов) помножить на 1,618, то есть на золотое сечение, мы получим 320, число поулов в миле.
Таким образом, существует математическая связь между британским поулом и километром, а также между поулом, помноженным на золотое сечение, и милей.
Кроме того, Линкольн цитирует «Историческую метрологию» Берримана, где утверждается, что греческий стадий доказывает: грекам был известен размер Земли. Берриман спрашивает: «Была ли Земля измерена в античный период?» – и показывает, что была, опираясь на примеры из Древнего Египта, Вавилона, Шумера, Китая, Персии и многих других культур. Он доказывает, что древние меры длины и веса восходят к размерам Земли, что, в свою очередь, означает, что древние люди уже измерили Землю.
Современникам Берримана его сочинение должно было казаться безнадежно эксцентричным. Он утверждает, что многие меры длины были определенными частями земной окружности, что мера площади (акр) основывалась на десятой доле от радиуса Земли и что ряд весов базировался на плотности воды и золота. Создается впечатление, что Берриман постулирует существование каких-то древних цивилизаций, которые исчезли без следа, если не считать древних мер и весов.
Все это, конечно же, как нельзя лучше сообразуется с замечанием Хэпгуда: история необязательно развивается по прямой. Развитие может стопориться, даже идти вспять. Отсюда Хэпгуд выводил и существование цивилизаций, которые достигли высот в науке 100 тысяч лет назад.
Линкольну довелось познакомиться с норвежцем Харальдом Бёлке, который сделал замечательные открытия, изучая расстояния между населенными пунктами Норвегии. Тысячу лет назад Норвегия перестала быть языческой страной; с приходом христианства разбросанные тут и там деревни исчезали, уступая место крупным поселениям, которые превращались в города. Исследования Бёлке показывают, что эти новые города (Осло, Трондхейм, Берген, Ставангер, Хамар, Тонсберг) возводились словно бы на произвольно выбранных местах. Например, Осло был построен на болоте.
Нет ни единой гипотезы касательно того, почему именно в Ставангере был возведен кафедральный собор. Однако расстояния между городами очень точны: от Осло до Ставангера – 190 миль, от Осло до Бергена – 190 миль, от Тонсберга до Ставангера – 170 миль, от Тонсберга до Хальсноя – 170 миль и так далее. Более того, древние монастыри расположены опять же в вершинах пятиугольников. Кажется, что когда Церковь христианизировала Норвегию, она действовала, исходя из принципов геометрии.
Линкольн также вывел «церковную меру» (188 метров) и обратился через французский журнал с просьбой сообщить ему о том, где она встречается, равно как и о пента-гональной геодезии. Живущая во Франции учительница математики Патрисия Хокинс смогла обнаружить целых 162 «церковные меры», соединяющие церкви, холмы и придорожные распятия в области Кимпер в Бретани.
Все дороги ведут в Ренн-ле-Шато
Последнюю главу книги «Ключ к священному узору» Линкольн начинает так;
«Мы столкнулись с загадкой. Структуру ландшафта Ренн-ле-Шато и его связь с английской милей (как и очевидную связь этой мили с размерами Земли) легко продемонстрировать на множестве примеров. Меры длины и геометрия очевидны. Узоры повторяются. Образы полны смысла. Все это было создано в далеком прошлом, которое в свете подобного феномена предстает совершенно иным» [159]159
Ibid.
[Закрыть]. Далее он умоляет историков и археологов обратить внимание на очевидное.
Под «узорами» Линкольн понимает не просто пентакли холмов или круги церквей. Исследуя Ренн-ле-Шато, он выявил множество узоров, которые могли быть созданы лишь по чьей-то воле. «Священное место» тут – это «естественный пятиугольник холмов и рукотворный, структурированный Храм, который строили с расчетом включить в него этот пятиугольник» [160]160
Ibid.
[Закрыть].
Я должен признаться, что убедить меня в чем-то нелегко. Мне достаточно бросить взгляд на расчерченную вдоль и поперек линиями карту, чтобы тяжело вздохнуть и закрыть книгу. Однако Линкольн сумел убедить меня в своей правоте. Например, он приводит схему, в центре которой расположена церковь Ренн-ле-Шато, соединенная линиями с близлежащими деревнями, церквями и замками. Прямой отрезок начинается с отдаленной церкви или замка, проходит через Ренн-ле-Шато и продолжается до другой церкви или замка.
Одно из наиболее убедительных открытий Линкольна связано с прямоугольной сеткой. Если провести линии, соединяющие различные селения, окажется, что эти линии идут параллельно, и не только слева направо, но и сверху вниз. Более того, прямые разделяет одно и то же расстояние.
Сетка Ренн-ле-Шато и окрестностей
Более того, основной единицей измерения этой сетки оказалась английская миля. (Линкольн приводит расстояния в милях: например, от Ренн-ле-Шато до Безю – ровно четыре мили, от Ренн-ле-Шато до Ла-Сулан – ровно четыре мили.)
Далее, Линкольн сделал открытие, которое может пролить новый свет на непонятно откуда взявшееся богатство Соньера. Многие линии проходят через башню Магдала, в которой Соньер хранил библиотеку. Эту башню он построил так далеко к западу от деревни, как только смог, на самом краю обрыва, добавив еще одну деталь в сооружение, названное Линкольном «храм Ренн-ле-Шато».
Любопытно вот что: незадолго до смерти в 1917 году Соньер заказал план еще одной башни высотой в 60 метров. Мы не знаем, где эту башню должны были построить. Линкольн отмечает, что одна из самых важных линий, на которые «расчерчены» окрестности, – это «линия восхода», которая начинается от церкви Арка и идет через Бланшфор к Ренн-ле-Шато. Эту линию Линкольн измерил одной из первых. Ее длина составляет почти шесть английских миль.
Если бы ее длина равнялась ровно шести милям, она завершалась бы на склоне позади башни Магдала. Склон расположен существенно ниже этой башни, и для того, чтобы видеть из точки, которой завершается «линия восхода», замок Бланшфор и церковь Арка, нужно построить сооружение выше Магдалы. Не здесь ли Соньер желал возвести еще одну башню?
Если так, мы получим очередное доказательство уже известной нам гипотезы: местность вокруг Ренн-ле-Шато упорядочена с геометрической логикой, наводящей на мысль об улицах Нью-Йорка.
Вскоре после того как Соньер обнаружил в колонне пергаменты, он стал проводить много времени, гуляя по окрестным холмам. Он говорил, что собирает камни, чтобы выстроить рукотворный грот. Большинство исследователей феномена Ренн-ле-Шато склонно думать, что он искал сокровища. Куда более вероятно другое: в Париже Соньер узнал тайну геометрии «храма» и теперь осматривал его составные части. Затем он построил башню Магдала, завершив «линию восхода».
Он продвинулся так далеко на запад, как мог, и был остановлен склоном холма. Более чем вероятно, что 25 лет спустя он вознамерился возвести вторую, 60-метровую башню, которая завершила бы «линию восхода».
Получается, что после того, как Соньер нашел пергаменты, он стал хранителем «храма» и, возможно, был одобрен в качестве такового самим Дебюсси. Затем Сонь-ер получил средства на возведение новых сооружений.
Продолжавшееся 30 лет исследование Линкольна доказало, что существует некая древняя наука измерений. Начиная со Средних веков об этой науке знала Церковь (разумно предположить, что о ней знали и тамплиеры). Линкольн, однако, склонен полагать, что эта наука возникла в глубокой древности, в эпоху мегалитов. Что заставляет нас вспомнить про Александра Тома и его «эйнштейнов каменного века».
Судя по всему, когда Берриман писал «Историческую метрологию», он хотел доказать то же самое. Как отмечалось выше, его главный довод состоит в том, что доисторические меры проистекали из измерений, связанных с Землей, и выводятся из ее размеров.
Берриман приводит множество любопытнейших фактов, например, он утверждает, что длина окружности Земли содержит точное число стадиев и что площадь огромного бассейна в Мохенджо-Даро в Индской долине составляет ровно 100 квадратных ярдов.
Он упоминает о найденной в той же долине раковине с линейной шкалой, обозначенной аккуратными зарубками. Расстояние между двумя особым образом отмеченными линиями равно в точности двум шумерским шуси. (Один шуси равен двум третям дюйма.)
Вот еще один диковинный факт: римляне использовали меру площади «югер», составляющую пять восьмых английского акра (как французский метр – пять восьмых английской мили). Югер в точности равен 100 английским поулам. Мы опять же приходим к тому, что древние меры длины определялись не капризом какого-нибудь царского землемера, но традицией, уходящей в седую глубь веков, и базировались на размерах Земли.
Что до «связи с Англией», Линкольн сделал одно забавное и удивительное наблюдение. На ранней стадии исследования Ренн-ле-Шато он вместе с Жераром де Седом отправился в парижскую Национальную библиотеку. Де Сед предложил ему прочитать книгу «La Vraie Langue Celtique» («Настоящий кельтский язык»), написанную аббатом Анри Буде, священником деревни Ренн-ле-Бен и близким другом Соньера.
Имеются сильные доводы в пользу того, что Буде был казначеем Соньера. В 1892 году дед Плантара нанес Буде визит, и тот передал ему не только три с половиной миллиона золотых франков для Соньера (точнее, для служанки Соньера, Мари Денардо), но и более семи с половиной миллионов золотых франков для епископа Бийя-ра, человека, который назначил Соньера священником в Ренн-ле-Шато и, очевидно, знал его тайну. Если учесть, что золотой франк стоил около 35 современных франков (один фунт стерлингов стоит почти девять франков), получится, что Соньер получил в эквиваленте 13 миллионов фунтов (более 20 миллионов долларов), а его епископ – в два раза больше.
Линкольну удалось достать книгу Буде, и он нашел ее в равной степени ошеломляющей и забавной. Судя по всему, Буде считал, что до Вавилонской башни все человечество говорило на английском, точнее, кельтском языке. Эту часть книги Буде Линкольн описывает словами «лингвистическое баловство». Поскольку Буде пользовался репутацией разумного человека, Линкольн стал подозревать, что в данном случае он дурачился. Далее, однако, аббат Буде освещает куда более любопытные темы. Так, он рассказывает о местных мегалитических объектах. Подзаголовок его книги «Кромлех из Ренн-ле-Бен». Кромлех – это мегалит, состоящий из большого плоского камня, лежащего на двух камнях-подпорках, он похож на огромный обеденный стол.
Выглядит все это так, словно Буде должен был намекнуть на тайну, связанную с окрестностями Ренн-ле-Шато, и отослать читателя к мегалитической эпохе. Линкольн склонен думать также, что Буде завуалированно сообщает читателю: ключом к тайне местности служит нечто английское, например английские меры длины, скажем, английские мили. Может быть, Буде намекает на то, что первоначально человечество пользовалось английской системой мер?
Ренн-ле-Шато отличается от других святилищ тем, что располагается в самом центре пентакля. Этого достаточно, чтобы гарантировать ему статус святилища.
Давно ли это место обрело статус священного? Линкольн уверен в том, что Ренн-ле-Шато считается святилищем уже по меньшей мере тысячу лет, поскольку «храм», состоящий из церквей, замков и деревень, был спроектирован тысячелетие назад, а то и раньше.
Тут возникает уместный вопрос. Пятиугольник гор в окрестностях Ренн-ле-Шато можно увидеть лишь с воздуха или на хорошей карте. Нам известно, что тысячу лет назад хороших карт не было, если не считать портоланы, то есть морские карты. Суша на картах отображалась весьма неточно.
Еще у нас есть данные Хэпгуда, по которым за тысячи лет до появления христианства уже существовали карты, изображавшие Антарктиду без ледяного покрова.
Кроме того, Берриман доказал, что греческий стадий был придуман цивилизацией, которой были известны точные размеры Земли, возможно, шумерской. Шумеры придумали час из 60 минут и минуту из 60 секунд. Но тут возникает новая проблема. Как шумерам удалось измерить Землю?
Ответ: используя метод, которым воспользовался в 250 году до н. э. Эратосфен, измерив Землю по тени от башни в Александрии. Совсем не обязательно брать для этого два места, отделенные одно от другого 5000 стадий; достаточно иметь две палки, воткнутые в землю на расстоянии нескольких миль друг от друга.
Очевидно, что подобный метод был известен древним египтянам, поскольку они зашифровали размеры Земли в пирамиде Хеопса. О том же говорит основание шумерской системы счисления, равное 60.
Но если бы мы спросили Платона, откуда греки получили знания о размерах Земли, он, вероятно, ответил бы: из Атлантиды. Того же мнения, по всей видимости, придерживался и Хэпгуд – до последнего года своей жизни, когда он стал думать, что развитая наука существовала уже 100 тысяч лет назад.
Действительно, это утверждение звучит более чем абсурдно – до тех пор, пока мы не вспомним о Морисе Шатлене, установившем, что ниневийское число является общим множителем двух еще больших чисел из Кириги. Шатлен пришел к выводу, что «майя и шумеры, вероятно, поддерживали постоянные контакты или же имели общие корни» (курсив мой) [161]161
Maurice Chatelain, Our Cosmic Ancestors (Sedona, AZ: Temple Golden Publications, 1988).
[Закрыть]. Шатлен говорит, что цивилизация, от которой происходили майя и шумеры, существовала более 60 тысяч лет назад…
Исследования Линкольна, касающиеся ландшафта окрестностей Ренн-ле-Шато, были продолжены историком искусства Питером Блейком, интерес которого к этой теме пробудился, когда он увидел картину Луки Синьорелли «Школа Пана», написанную по заказу Лоренцо де Медичи. Блейк заметил, что на этом полотне 1492 года имеется пентаграмма. Он ознакомился с анализом «Аркадских пастухов» в книге Линкольна и выявил пентаграмму в «Школе Пана».
Закономерно возникает вопрос: знал ли Лоренцо де Медичи о тайне, хранимой тамплиерами и Приоратом Сиона? Это весьма вероятно, тем более что Лоренцо играл важную роль в великом гуманистическом движении. Вспомнив о том, что он был патроном Леонардо, а Леонардо являлся Великим магистром Приората Сиона с 1510 по 1519 год, мы поймем, что наша гипотеза более чем правдоподобна.
Блейк подметил также, что пентаграмма «Школы Пана» тождественна той, которую Генри Линкольн обнаружил на одном из пергаментов Соньера, найденных в церкви Ренн-ле-Шато.
Картина Пуссена «Аркадские пастухи» была написана по заказу кардинала Джулио Роспильози, позже сделавшегося папой Климентом IX. Вероятно, Роспильози тоже был членом Приората Сиона. Если вам кажется невероятным, что такой человек мог стать римским папой, вспомните о том, что папа Лев X, произнесший слова «она хорошо нам послужила, эта легенда о Христе», был не кем иным, как Джованни де Медичи, сыном Лоренцо [162]162
Christopher Knight and Robert Lomas, The Hiram Key: Pharaohs, Freemasons and the Discovery of the Secret Scrolls of Jesus (Rockport, MA: Element Books Ltd., 2000).
[Закрыть].
Кардинал Роспильози также заказал полотно Пуссена «Танец под музыку времени», написанное в 1638 году. Это последняя картина, заказанная им у Пуссена, и Блейк считает ее во многих отношениях самой важной из всех. На ней Гермес играет на лире, а четыре молодые женщины танцуют, взявшись за руки и повернувшись друг к другу спинами. Мраморную колонну украшают две лепные головы (вероятно, Иисуса и Иоанна Крестителя). На том же уровне расположен постамент, и линия, которая их соединяет, со всей очевидностью является верхней линией пентаграммы. Над женщинами мчится по небу колесница Ориона. В отличие от пентаграммы «Аркадских пастухов» здесь пентаграмма аккуратно заключена в пределах картины.
Блейк разгадал цветовой шифр «Аркадских пастухов», в котором Иисус обозначается красным. Далее он доказывает, что этот же шифр есть и в «Танце под музыку времени». Женщина справа от центральной фигуры одета в красное и голубое; тут подразумеваются Иисус и Дева Мария. Центральную фигуру, девушку в золотой юбке, Блейк считает символом урожая. Он предполагает, что урожай этой девушки – это ее ребенок (что вроде бы подтверждает ребенок справа) и что картина в целом намекает на то, что женщина, связанная с Иисусом и материнством, родила Иисусу ребенка.
Блейк находит подтверждение этой теории на полотне «Потоп». Эта последняя из четырех картин на тему времен года изображает Зиму и кажется столь странной, что заставляет искать в ней скрытый смысл. На ней семья пытается пристать к берегу в бушующем море. Фигура в красном плывет к суше на осле – более чем откровенный намек на Иисуса. Женщина в золотом одеянии, похожая на женщину с картины «Танец под музыку времени», держит ребенка, также завернутого в красную ткань; это явный намек на то, что Иисус зачал ребенка.
Блейк считает, что змея на скале, как и пирамида на заднем плане, символизирует мудрость. Быть может, полотно указывает на то, что Иисус и его семья пристали к чужому берегу, под которым нужно понимать Францию? Иначе непонятно, что вообще изображено на этой картине.
«Потоп» был написан по заказу герцога де Ришелье, племянника кардинала Ришелье, который был министром Людовика XIII и фактически управлял страной. Ришелье стал первым министром короля в 1624 году. Несмотря на то что 17 годами ранее Ришелье был рукоположен в священники в Риме, во время спора между испанскими Габсбургами и швейцарскими протестантами он принял сторону протестантов и изгнал папские войска из Франции. Мать короля, Мария Медичи, в ужасе попыталась убедить сына снять Ришелье с должности. Однако слабовольный Людовик, уставший от материнской тирании, осознал, что Ришелье может стать его спасителем. Он заступился за Ришелье, а его мать и брат бежали сначала в Нидерланды, а потом в оккупированную Испанию.
Ришелье ценил Пуссена настолько, что заставил его покинуть любимую Италию и стать членом Королевской академии живописи. В 1640 году Пуссен вынужден был приехать в Париж и испытал огромное облегчение, когда два года спустя ему разрешили вернуться в Италию. Вероятно, он стал членом Приората Сиона, когда жил в Париже, и по возвращении в Италию начал получать заказы от кардинала Роспильози. Временами Пуссена навещал Ришелье.
Здесь, разумеется, возникает вопрос: не был ли сам Ришелье членом Приората Сиона? Не потому ли он принял сторону не Католической церкви, а протестантов? Может быть, именно Ришелье ввел Никола Пуссена в Приорат Сиона?
Если Ришелье и в самом деле был членом Приората, он, конечно же, не желал посадить на трон Меровингов; считается, что именно Ришелье позаботился о том, чтобы Анна Австрийская забеременела, и оставил французскую корону потомкам Пипина Короткого.
Почему он так поступил? Видимо, потому, что Ришелье было решительно все равно, Меровинги сидят на троне или Каролинги; ни Лотарингский дом, ни дом Бурбонов (к которому принадлежал Людовик) не горели желанием поведать миру правду о христианстве. Если бы престол заняли представители Лотарингского дома, Ришелье потерял бы власть. Потому он помог продолжиться дому Бурбонов, сделав все, чтобы у него появился наследник.
Если Ришелье входил в Приорат Сиона, это лишь подчеркивает то удивительное обстоятельство, что множество выдающихся людей той эпохи считали римских пап и прелатов сборищем самозванцев и порадовались бы, если бы Католическая церковь была уничтожена.
Вычертив пентаграммы на «Аркадских пастухах» и «Танце под музыку времени» Пуссена и «Школе Пана» Синьорелли, Питер Блейк попытался перенести их на ландшафт окрестностей Ренн-ле-Шато и воодушевился, когда увидел, что они идеально в него вписываются. Пентаграмме Синьорелли, как и пентаграмме «Аркадских пастухов», соответствовали холмы. Что до пентаграммы «Танца под музыку времени», Блейк расположил ее под прямым углом к двум остальным, поскольку на картине изображены в основном женщины; вершины пятиугольника опять же оказались на холмах. Пересечение пентаграмм указывало на холм в самом конце долины. Рядом располагается скальный отрог холма Эстаньоль, что в переводе со старофранцузского означает «Агнец Востока».
Блейк приехал на указанное место и обнаружил на вершине насыпи каменный выступ, на одной стороне которого имелся десятиметровый желоб. У подножия скалы покоилась массивная каменная плита, заросшая с одного края лишайником. Убрав лишайник, Блейк увидел проход шириной в метр. Внутри таилось подземелье с ровным земляным полом. Блейк залез внутрь. Он обратил внимание на то, что под слоем земли виднеется кладка из белых камней. Вынув один из них, Блейк увидел, что с обратной стороны камень не обработан. Пол подземелья был сотворен человеческими руками.
В дальнем конце пещеры имелось отверстие, которое вывело Блейка на дневной свет. В паре ярдов от него он обнаружил еще одну каменную плиту, закрывавшую треугольный проход, а под ней – еще одно подземелье.
Блейк уверен в том, что эти два подземелья являются гробницами Иисуса и Марии Магдалины.
Позвольте мне изложить эту чрезвычайно запутанную историю в сжатом виде.
Согласно Ломасу и Найту, масонство как традиция передачи знаний зародилось во времена потопа 7600 года до н. э. Причиной его стало падение на Землю крупного небесного тела, которое распалось на «семь горящих гор», как следует из рассказа пророка Еноха.
Около 1530 года до н. э. фараон Секененра погиб от рук трех наемников, подосланных гиксосским царем Апопи, который желал вызнать тайну обряда, превращавшего фараона в бога. В 1522 году до н. э. новый фараон, сын Секе-ненры, поднял восстание против гиксосов и вышвырнул их из Египта. Убийца его отца был, по всей вероятности, евреем. За шесть столетий память об этой истории исказилась: жертвой стал Хирам Абиф, тирский архитектор Храма Соломона.
Несколько финикийских жен царя Соломона искушали его отпасть от религии Яхве, и он приносил жертвы богине Астарте; этим именем называли Венеру. Храм Соломона был построен по чертежам храма Астарты.
В 587 году до н. э. царь Навуходоносор пленил евреев в Вавилоне. Они освободились лишь через 50 лет. В ссылке они мечтали о Мессии, Помазаннике, который повел бы их к победе и установил царство Божие на земле. Евреи надеялись, что Зоровавель, восстановивший Храм, объявит себя Мессией, но он не считал себя таковым.
Когда евреями стал править Александр Македонский, многие посчитали Мессией его. Но один из царей династии Селевкидов (преемников Александра) установил в Храме статую Зевса, и Иуда Маккавей поднял восстание. Его потомки сделались первосвященниками.
В итоге презираемая кучка ортодоксов, которые звали себя ессеями, решила поселиться в пустынном Кумране. Ессеи вели аскетический образ жизни. Их лидера называли Учителем Праведности; он творил чудеса, утверждал, что он и есть Мессия, и был казнен примерно за 100 лет до появления Иисуса. Сходство между Учителем и Иисусом столь велико, что ученый Дж Р. С. Мид даже написал книгу под названием «Did Jesus Live 100 ВС?» («Жил ли Иисус в 100 году до н. э.?»).
Иисус был старшим ребенком в семье, у него было три брата и по меньшей мере две сестры. Его отец Иосиф был фарисеем и настаивал на строгом соблюдении закона. Иисус отринул эту секту, полагая, что она духовно бесплодна. Его троюродный брат Иоанн Креститель был сыном священника Захарии, принадлежавшего к секте Авии (Авия был потомком Аарона). Иоанн ушел в пустыню в ранней юности: когда он родился, его отец и мать были уже немолоды, и не исключено, что Иоанн рано осиротел. Ессеи принимали сирот (община хранила целомудрие, и ее численность не могла поддерживаться естественным путем), потому разумно предположить, что «пустыня» в данном случае – это Кумран. Возможно, именно потому, что Иоанн стал ессеем, с этой сектой связались и Иисус, и его младший брат Иаков.
Иисус был распят после того, как попытался поднять восстание с целью выгнать римлян из Иудеи. Царь Ирод во всем угождал Риму и окружил себя богатыми евреями (их называли «приспешниками Ирода»), которые не имели ничего против римской оккупации. Иисус сильно рисковал и нажил себе врагов с обеих сторон. Восстания, предводителем которого он надеялся стать, не случилось, Иисуса осудили и распяли.
Однако распятие вовсе не было мучительным испытанием, каким мы себе его представляем. Осужденных не прибивали гвоздями к кресту, их привязывали за запястья и лодыжки (исключение делалось для изменников). Более того, обычно человека, приговоренного к распятию, держали на кресте несколько дней, дожидаясь его смерти. Иисус провисел на кресте всего шесть часов: на следующий день была еврейская Пасха, Шаббат, а закон гласил, что во время Пасхи оставлять человека на кресте нельзя.
Затем влиятельный член Синедриона (иудейский церковный совет) отправился к Пилату и получил разрешение забрать тело Иисуса, смерть которого его потрясла, и поместить его в гробницу, которая располагалась неподалеку. Иисус был доставлен в гробницу; впоследствии Иосиф Аримафейский провел несколько лет в тюрьме за то, что в открытую его поддержал. Исследовательница Нового Завета Барбара Тиринг пишет в книге «Jesus the Man» («Иисус как человек»), что Иисуса воскресили при помощи противоядия, нейтрализовав действие яда, который он принял вместе с водой из губки.