Текст книги "Скитальцы"

Автор книги: Кнут Гамсун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Эдеварт, уклончиво: Так получилось... я полагал...

Полагал!.. Кнофф был задет.

Ромео: Видишь, Эдеварт, я тебя предупреждал, что отцу это не понравится!

Пусть йомфру Эллингсен послушает. Может, после этого она бросит своего Магнуса.

После обеда Эдеварт больше не видел экономку. Он продолжал отбирать товар в лавке, выбрал себе лодку и расплатился за что мог. Магнусу пришлось помочь ему погрузить всё в лодку; он делал это молча, по приказу хозяина, и не шутил с Эдевартом, как в былые дни, когда они работали вместе.

Когда уезжаешь? – спросил Магнус, не глядя на него.

Эдеварт понимал, что парню не по себе и что ему хочется поскорей избавиться от него, а потому он напряжённо ждёт ответа на свой вопрос. Эдеварт снова заколебался, его будто что-то толкнуло: перед ним стоял терзающийся ревностью парень, которому он легко мог перебежать дорогу и доставить страдания, а ведь Магнус всегда был добрым малым, зачем он его мучит? И Эдеварту пришла в голову мысль, придавившая его своей тяжестью: а благословит ли Бог его поездку на перегруженной лодке, если он плохо обойдётся с Магнусом? Неужто и Бог ему уже не указ?

Сейчас и поеду, ответил он. Больше мне здесь нечего делать. Этим всё было сказано! Он и так потерял много времени, ища встречи с йомфру Эллингсен. Вот Август, тот не стал бы мучиться угрызениями совести, того интересует только минутное удовольствие. Эдеварт считал себя куда более честным.

Магнус, с облегчением: Значит, сейчас и едешь? Тебе больше ничего не нужно?

Осталось только расплатиться с бондарем. Между прочим, Магнус, что ты думаешь о моей сделке? – спросил Эдеварт, желая выказать доброту к Магнусу и узнать его мнение. Что я думаю? – переспросил Магнус. Мне бы такой товар понравился, я бы тоже взял его.

В самом деле? Ну что ж, спасибо тебе за помощь!

Они расстались. Эдеварт пошёл расплачиваться с бондарем, а потом – в путь. У него на борту была целая лавка.

Пожалуй, и у лодки тоже есть свои недостатки: теперь ему придётся приставать в крупных селениях и обходить окрестности с товаром, а потом возвращаться к лодке и плыть до следующей остановки. Пешком он передвигался бы куда быстрее. Зато лодка служила ему складом, где хранилось всё, что он не мог унести с собой в мешке.

Эдеварт плыл на юг, он продавал свой товар по весьма умеренной цене и всё равно неплохо заработал, его сделка оказалась очень удачной. Уже к Иванову дню он смог вернуть Ромео часть своего долга и всё равно остался в барыше. Но больше всего его радовало само дело – свободное и неспешное, он был сам себе господин, мог плыть дальше, а мог и задержаться в одном месте, это была настоящая бродячая жизнь, и она как нельзя лучше соответствовала рассеянности и безразличию, владевшими его душой.

Он добрался до Тронхеймс-фьорда, прошёл по его западному берегу, миновал Иннерёй, добрался чуть не до Намдалена и вернулся обратно через селения Иннхерреда. Лето кончилось, давно наступила осень, пошёл снег.

Во Фросте он в одной усадьбе неожиданно встретил Августа.

II

Август, здесь?

Он работал в усадьбе, значит, не уехал в Берген, чтобы наняться на судно, идущее в далёкие моря, а бродил с места на место по Трённелагу, берясь за любую случайную работу.

Август вошёл, когда все ужинали, тихо и незаметно, сунув шапку под мышку, поискал глазами свободное место – он принадлежал к челяди.

Эдеварт уже договорился с хозяйкой, что ему предоставят ночлег, теперь он сидел и осматривался: в большой кухне хлопотали две служанки, занятые своей работой, играли несколько малышей и подростков. На столе стояли две большие миски с кашей и молоко. Над столом горела лампа.

При виде Эдеварта на лице Августа застыла растерянная улыбка, он даже наклонился, чтобы получше разглядеть его. Эдеварт ответил ему долгим взглядом: Господи, Август! Вот не ожидал!

Тяжёлым внушительным шагом вошёл хозяин усадьбы, крупный, медлительный, в рабочей куртке и сапогах с высокими голенищами, это был ещё молодой человек, со светлой бородой, курносый. Он с удивлением посмотрел на двух друзей, которые неожиданно встретились у него в кухне и теперь разговаривали в сторонке.

Это коробейник, он у нас заночует, объяснила хозяину жена. Может лечь в людской вместе с работниками.

Хозяин промолчал, он занял своё место и взялся за ложку; постепенно за стол уселись и остальные, последним робко сел Август.

Во время ужина молоденькие служанки потихоньку подшучивали над ним, и Август даже приободрился, он не обижался на девушек и вместе со всеми посмеивался над их шутками, было видно, что он привык к такому порядку. Эдеварт помнил, что и в Поллене Август тоже добродушно смеялся, когда над ним шутили, – но это был совсем не тот Август, который стоял на палубе «Чайки» и отдавал команды не хуже самого адмирала. Жизнь скрутила его, он терпеливо сносил шутки служанок и ребятишек, а те старались вовсю, потому что за столом сидел незнакомый торговец и слушал их, порой их шутки становились совсем уж глупыми: может ли Август своими золотыми зубами щёлкать кашу, спросили они.

Дурачки! Август засмеялся, но тут же с опаской взглянул на хозяина: не слишком ли много он себе позволил?

Ребятишки передразнивали его нурланнский диалект и без конца поправляли – и это жители Трённелага, говорившие на самом отвратительном из всех диалектов Норвегии!

Эдеварту стало обидно за товарища.

После ужина хозяйка спросила: Откуда вы знаете друг друга?

Мы земляки. Эдеварт решил поддержать приятеля. Жили в одном селении, я был штурманом у него на шхуне.

Август: Ну, что я вам говорил? Теперь-то вы верите, что я был шкипером и водил шхуну?

Всё может быть, неопределённо ответила хозяйка. Меня это не касается.

А вы мне не верили, сказал Август.

Молчание.

Хм! – хмыкнул хозяин. Мы вправе сами решать, чему нам верить, а чему нет.

Август замолчал и опустил голову, но Эдеварт сказал с вызовом: А зачем тебе что-то выдумывать, Август? Ежели ты расскажешь всё, что тебе довелось пережить, у жителей Фросты от удивления глаза на лоб полезут.

Снова молчание. Даже хозяин ничего не сказал, но нахмурился.

Девушки решили разрядить обстановку, и одна из них напомнила, что как бы то ни было, а Август хорошо играет на гармони.

Лучше всех! – подхватила другая. Только уговорить его трудно.

Август: Я не играю каждый день.

Каждый день? Да ты и играл-то всего раз!

И больше не буду, сказал Август.

Девушка сердито: Твоё дело.

Наконец Август и Эдеварт ушли в комнату для работников.

Ну и в дыру же ты угодил! – сказал Эдеварт.

Говори потише! – попросил Август.

Да плевать мне, пусть слышат! Ты здесь долго задержишься?

Нет, ещё две недели, такой был уговор.

Эдеварт: Я тебе уже сказал, что торгую вразнос. Поехали со мной на лодке.

Что?.. Нет...

Неужели тебе здесь нравится?

Говори потише! Нет, не нравится. Осталось потерпеть две недели. Я не знаю...

Думаешь, хозяин не отпустит тебя раньше?

Может, и отпустит. Раз ты меня забираешь. Но только я не могу плыть с тобой на лодке.

Понятно.

Пойми, я не гожусь для лодки. Мне в лодке страшно.

Но в Тронхеймс-фьорде Августу нечего бояться непогоды. Эдеварт сказал: Ты что-то сдал за последнее время. Август: Нет, но и крепче тоже не стал. Теперь, уж верно, таким и останусь.

Они проговорили полночи. Август рассказал о своей жизни после того, как они расстались в Тронхейме, обо всех усадьбах и селениях, в которых работал. Но на этом не разбогатеешь, сказал он, хватало разве что на одежду и какое-какую мелочь, не больше. А у тебя что, много товара?

Нет, большую часть я уже продал. Однако хватит на нас обоих, пока мы не доберёмся до Тронхейма.

Я бы предпочёл идти по суше, сказал Август.

Утром Эдеварт завёл разговор с хозяином. Хозяин заупрямился, напыжился от самодовольства и ушёл, ничего не сказав Эдеварту, Август пошёл за ним с лошадью и волокушей для дров. Эдеварт подождал, пока они не вернулись к обеду, и снова заговорил о деле. Я уж и не знаю, ответил хозяин. Пускай уезжает, решила жена, зимой он нам не нужен.

При расчёте возникло недоразумение: Август, пока жил здесь, брал кое-что у лавочника в кредит, хозяин заплатил за него и теперь вычел эту сумму, кроме того, Август взял небольшой аванс.

Август, с подозрением: Какой кофе? Не брал я у лавочника никакого кофе, зачем он мне?

Служанки засмеялись.

Хозяин: Здесь записано: два раза по марке кофе, значит, две марки.

Ничего я не брал. Верно, это кто-нибудь из ваших работников, которые работали здесь летом.

Нет, тут написано, что брал ты, а не кто-то другой! – настаивал хозяин.

Право, не знаю... Август сдался. Не брал я никакого кофе, но спорить не буду, запишите на мой счёт.

Эдеварт сделал вид, что не слыхал этого разговора, он рассчитался с хозяйкой за ночлег и завтрак, вынес свой мешок на двор и вернулся в дом.

Теперь спор шёл о платке.

Платка я тоже не покупал, протестовал Август. Наверно, вы не туда записали.

Хозяин стукнул кулаком по столу: Думай, что говоришь!

Август, словно извиняясь: Да, я ничего такого не думал... я только прошу вас проверить, на меня ли это записано...

Смотри сам! – громовым голосом приказал хозяин и протянул ему какой-то листок. Что здесь написано? Или ты собственное имя не можешь прочесть... Слова вдруг увяли у него на губах, он смотрел на бумагу, ничего не понимая. Наконец сказал: Да-да, похоже, это не твой счёт! И начал рыться в бумагах.

Август засмеялся, он был счастлив, что оказался прав, и с торжеством повернулся к хозяйке и служанкам: А что я говорил? Ха-ха-ха!

Вот твой счёт! – объявил хозяин. Вышла ошибка. И нечего скалить свои золотые зубы!

Эдеварт этого не стерпел и крикнул Августу: Дай ты ему в нос, пусть вздёрнется ещё выше!

Хозяин вытянул шею, не веря собственным ушам, Август даже задохнулся от страха. Хозяин вскочил со стула и шагнул к Эдеварту, но Эдеварт не отступил; мужчины, побледнев, замерли друг перед другом. Не обращай на него внимания, Эдеварт, примирительно попросил Август.

Хозяин оказался в ловушке: впереди Эдеварт, сзади стол. Он приказал жене: Ступай и отвори дверь! Пошёл прочь!.. – крикнул он, когда дверь была открыта. Вон из моего дома!

Эдеварт: Никуда я не уйду. Я свидетель, как вы рассчитываетесь со своими работниками.

Что было делать хозяину? Его жена, прижавшись к стене, пыталась уговорить Эдеварта: Но ведь вышла ошибка! Август тоже просил его: Оставь, Эдеварт, плевать нам на него!

Свидетель? – повторил хозяин. Обычно я не приглашаю свидетелей, чтобы они присутствовали при моём расчёте с работниками. Это была ошибка.

Я и говорю, ошибка, поддержала его жена.

Хозяин: В его башку этого не вколотишь!

Эдеварт: А вы попробуйте!

Ладно, сказал хозяин. Хватит. Давай кончим по-хорошему.

Эдеварт напоследок сказал: Будь я на твоём месте, Август, я бы ему показан!

Расчёт закончился мирно.

Ох уж этот Август! Он и здесь умудрился влюбиться в одну из служанок. Навряд ли он ей нравился, как и все остальные, девушка не ставила его ни во что и насмехалась над ним, однако посмеявшись она обнимала его и вообще, по мнению Августа, всячески задабривала. Как бы то ни было, но он убедил себя, что ей приходится вести себя именно так, чтобы никто ничего не заподозрил. А потому их можно считать женихом и невестой, хотя и на свой лад. Из-за неё он и терпел такое отношение к себе обитателей усадьбы, ему приходилось подчиняться и помалкивать, чтобы, если повезёт, остаться здесь на всю зиму. Чего только не делал Август для своей любимой! Он с тяжёлой душой покидал усадьбу во Фросте. Она такая хорошая, всегда мне помогала. Каким это образом? – поинтересовался Эдеварт. Мне показалось, ты перед уходом оставил ей деньги? – Два-три далера из того, что получил от хозяина. Думаешь, ей легко остаться тут без всякой поддержки? Разве ты не видел, что она плакала?

Из Фросты они вышли на вёслах, погода была хорошая, но дальше Август всё-таки предпочёл идти сушей. Он взял мешок с разными товарами для продажи, а Эдеварт объяснил ему маршрут и дал несколько добрых советов. В назначенное время они должны были встретиться в Тронхейме.

Из Августа получился знатный коробейник, он пришёл в город с пустым мешком и большой суммой денег в кармане. По пути в Тронхейм он часто заходил в те усадьбы и селения, где раньше работал, там его знали и были рады встрече с ним; Августа никогда ниоткуда не выгоняли, он всегда уходил сам, когда хотел; подчиняясь любви к скитальческой жизни, он прощался с хозяевами и уходил. Теперь Август вернулся в эти места с товаром, он смеялся и раскланивался направо и налево, его все знали – да это же Август, один раз он играл у нас на гармони, но только один раз, помните, у него ещё золотые зубы, это тот нурланнец, который потерпел кораблекрушение и потерял всё, смотрите, он снова вернулся! Людям он нравился, и они охотно покупали у него товар.

Торговля шла бойко. Август научился завышать цену, а потом снижать её до разумного предела, а как же иначе в его деле, он болтал, балагурил, препирался с покупателями и отпускал смачные шутки, и, когда Август покидал очередное селение, ему желали счастливого пути и удачной торговли.

Да, у Августа всё получалось, у него был дар, призвание, он был прирождённый купец.

В Тронхейме друзья купили по золотому кольцу и добротное платье, потом походили по лавкам и набрали всякого товара, чтобы торговать на обратном пути на север. Эдеварт выплатил Кноффу последнюю часть долга, теперь он чувствовал себя сильным, свободным и состоятельным человеком, ещё бы, своя лодка, товар, деньги! Немалый успех для одного года. И притом вольная и приятная жизнь странника.

Они отправились на север, один шёл сушей, по дорогам, другой плыл вдоль берега. Эдеварт снова заехал к Кноффу в Фусенланнет и закупил у Ромео новый товар, сделка опять оказалась удачной, и он позволил себе отдохнуть несколько дней.

Жена бондаря поведала ему последние новости. Из Америки писали теперь реже, их земляки прижились в чужой стране, стали настоящими янки, освоились в новой жизни, и в карманах у них уже бренчали серебряные далеры. Молодые там стали бережливыми и редко посылали деньги оставшимся дома старикам, они жаловались, что и в Америке сейчас трудные времена: пшеница пострадала от долгой засухи, урожай табака обманул ожидания из-за дождей с градом. А вот старший приказчик Лоренсен написал Ромео, что хотел бы вернуться в лавку Кноффа на свою прежнюю должность, там, в Америке, ему себя не обеспечить. Значит, и в Америке не всё так уж хорошо, заключила жена бондаря.

Шкипер Нурем говорил об этом ещё в прошлом году, сказал Эдеварт. Он бы не променял Норвегию на Америку.

Да, Нурем! Жена бондаря покачала головой. С ним самим тоже не всё ладно!

А что такое?

Женщина опять покачала головой: Ему сделали операцию. У него рак. Даже сказать страшно. Его увезли в Тронхейм, и тамошние доктора сделали всё, что могли, но, кажется, его это уже не спасёт.

Невероятно! Он лежит в постели?

Не знаю. Он ещё в Тронхейме.

И как себя чувствует?

Вот именно, как! Он ведь не может говорить! Ему отрезали язык!

Эдеварт всплеснул руками.

Да, продолжала жена бондаря, сперва ему отрезали половину языка, а вот совсем недавно отрезали и всё, что осталось. У кого рак, тому нет спасения.

Подумать только, подумать только! – вздохнул Эдеварт и порадовался в душе, что сам он и в Америку не уехал, и ни в какую другую беду не угодил. Нурем говорил мне в прошлом году, что ждёт нового судна, чтобы снова начать плавать. Вот уж воистину, человек полагает, а Господь располагает!

Они заговорили о Кноффе, это была вечная тема. Потом о йомфру Эллингсен и приказчике Магнусе; весной они хотят пожениться, а жить будут в небольшом доме, где раньше останавливались приезжие, службу у Кноффа они не бросят.

Эдеварт, улыбнувшись: Выходит, она и замужем останется экономкой?

И не говори!

А когда пойдут дети, она станет таскать их за собой?

Жена бондаря: Говорят, будто она не может родить.

Они засмеялись, как единомышленники.

Загрузив лодку, Эдеварт снова покинул Фусенланнет, он и на этот раз не наведался в Доппен. Друзья встретились на севере Хельгеланна. Август опять всё распродал, он оказался мастером торговать вразнос и зарабатывал для Эдеварта намного больше, чем получал у него. Он набил свой мешок новым товаром, договорился о следующем месте встречи и снова ушёл.

Поздней осенью они встретились в Будё, почти что дома. Эдеварт не хотел являться в Поллен с пустой лодкой и потому был вынужден пополнить свои запасы на мелких складах в Будё; ему это было совсем невыгодно, но другого выхода не оставалось. Он понял, что надо заключить контракт с каким-нибудь торговым домом в Тронхейме, который в любое время мог бы высылать ему товар, куда он попросит.

Внутренняя часть фьорда уже замёрзла, поэтому им пришлось пристать в Нижнем Поллене и пешком проделать весь долгий путь до своего селения. Друзья не торопились, позволив новости об их приезде обогнать себя, ноша у них была тяжёлая, и они шли медленно, болтая и помахивая аршинами; изредка они останавливались отдохнуть.

Оба принарядились, как могли. Что ни говори, а они были не совсем обычные жители Поллена и потому хотели выглядеть получше, этакими щедрыми благодетелями, благо такая возможность у них была; Эдеварта больше всего радовало, что он несёт великое множество подарков своим домашним. Они всегда так благодарили его за любую малость, что же они скажут теперь при виде всей этой груды подарков, да они просто онемеют от изумления!

Было очень холодно, друзья не останавливались и шли, сдувая с носа капли и утираясь самыми пёстрыми носовыми платками, какие только у них нашлись. Август особенно постарался, он спрыснул себя пахучей туалетной водой и расчесал волосы на прямой ряд. У него не было отца и сестёр, наряжаться ему было не для кого, но он не хотел отстать от Эдеварта; глупо говорить по-русски в селении, где не понимали даже английского, но ведь это ещё не означало, что он должен выглядеть, как бродяга! Август хорошо знал заграничную жизнь и её обычаи и, имея склонность к щегольству, повязал себе на бёдра ярко-красный платок. По его словам, это была последняя мода в Южной Америке. Как думаешь, что они скажут, когда мы придём? – спросил он у Эдеварта.

Перед самым селением Август потребовал, чтобы они сделали привал, – им не пристало выглядеть утомлёнными. Он достал из кармана две сигары, которые приобрёл в Будё нарочно для этого случая, и предупредил Эдеварта, чтобы тот не спешил и не выкурил сигару раньше времени. А вот пойдём мимо дома Каролуса, там дыми посильнее! – велел он.

Когда придём, ты войдёшь первым, попросил Эдеварт.

Август: Почему?

Эдеварт, жалобно: Я не могу!

Тёмное и притихшее селение совсем обеднело и пришло в упадок. Не осталось ни следа от богатства, принесённого великим уловом сельди, краска на домах облупилась, ни в одном доме не слышалось музыки или веселья. К чему тогда всё это было? Было и сплыло! Но у людей уже появился вкус к богатству, они стали важными и беспечными, привыкли ни в чём себе не отказывать, привыкли курить табак и гордо поплевывать. Так было, но было и сплыло – а тогда к чему всё это?

Холодным зимним днём в селение пришли два его не совсем обычных жителя, и сразу всё преобразилось. Люди проели всё, что заработали в прошлом году на Лофотенах, и теперь опять сосали лапу. Они бродили по селению из дома в дом, узнавали друг у друга новости и грустно качали головами. Эти хорошие добрые люди были ленивы и бедны. Ни заработков, ни сельди, ни работы у них не было, только зима и короткие тёмные дни. Кое-кто ещё хорохорился: лавочник Габриэльсен хоть и разорился, но дома своего не потерял и ещё мог позволить себе красоваться в белом воротничке; звонарь Юнсен тоже ещё не настолько обнищал, чтобы отказаться от трубки, он курил её по воскресеньям, когда шёл в церковь. Ему-то что, у него было твёрдое жалованье, и он не огорчался, если святым не приносили пожертвований. Вот они и в селении, друзья прошли мимо дома старого Мартинуса, мимо домишка Рагны, оставшегося ей после бабушки – Теодор стоял на пороге и смотрел на них, – мимо большого дома Каролуса, в окнах которого виднелись чьи-то лица, и направились к дому Эдеварта.

Постой-ка, я ничего не понимаю, не останавливаясь сказал Эдеварт, здесь что-то изменилось. Где же наша скала?

Август тоже смотрел во все глаза: Ты прав. Здесь была скала, я помню! Уже у самого дома он обернулся к Эдеварту и сказал: Ты только погляди, у них теперь каменное крыльцо!

Вся семья была дома, её собрал слух об их прибытии, пришли и ближайшие соседи: Ездра, тот смешной парнишка, две соседки, Каролус собственной персоной и ещё несколько человек. Когда Август открыл дверь и хотел войти с мешком на плече, то сразу понял, что это ему не удастся, – комната была набита битком. Пришлось друзьям оставить свои мешки снаружи.

Несколько человек встали, чтобы освободить им место.

Не беспокойтесь!.. Не беспокойтесь! – отказывались друзья, они держались скромно и старались не привлекать к себе внимания.

Их всё-таки усадили, а Йоаким и Ездра сели прямо на стол.

Смущённое молчание.

Первым заводит разговор Йоаким – конопатый, весёлый, он сидит на столе и болтает ногами. Вы хотели войти в дом вместе со своими мешками? – спрашивает он.

Застенчивые улыбки. Старый отец, растерянно: В жизни не видывал таких огромных мешков!

Йоаким, ещё сохранивший детскую непосредственность, громко шепчет Ездре: Видно, придётся снести наш амбар и заместо него построить побольше!

Каролус, староста Каролус, с достоинством: Не придётся. Мой дом достаточно велик.

Многие поспешили угодить старосте и согласились с ним: Твой дом, ясное дело... о чём туг толковать!

Пошёл обычный разговор, Каролус спросил, как они прибыли, морем или сушей, ему ответили. Узнавали небось, где есть сельдь? Нет. Какой в море ветер? Норд-ост. В доме было слишком жарко, и Август расстегнул куртку, явив всем южноамериканскую моду.

Вот они и дома. Здесь не было принято встречать гостей на крыльце, выражать радость или говорить «добро пожаловать», в Поллене это считалось притворством и глупостью. Не дай Бог проявить чувствительность, а то и прослезиться, это было бы уже совсем непростительно! Эдеварт опасался, как бы отец, разволновавшись, не заразил и его своим волнением, однако, вопреки всем опасениям, всё прошло спокойно, уж слишком много здесь было посторонних, это их спасло. Он сказал сёстрам, и это была чистая правда: Вы так выросли, что я не сразу и узнал вас! Сёстры покраснели и захлопотали у плиты, они готовили кофе.

В конце концов соседи начали прощаться. Они до последнего надеялись узнать, чем же набиты мешки Августа и Эдеварта, но никто из друзей даже не шелохнулся, чтобы принести мешки в дом и открыть их. Они словно не слышали намеков, которые им делали сгоравшие от любопытства соседи, даже староста Каролус сказал перед уходом: Думаю, у вас в мешках найдётся много полезных вещей? Да уж немало, ответил Эдеварт. Ясно-ясно, надеюсь вы мне первому покажете ваше добро? Можешь не сомневаться!

Но людям хватило и того, что они увидели, теперь им было о чём поговорить, они ходили из дома в дом и рассказывали, какими важными господами стали Эдеварт и Август: у обоих карманные часы и золотые кольца, добротная одежда, шляпы набекрень, высокие сапоги с блестящими пуговками на голенищах.

Дни приходили и уходили, весёлые дни в маленьком доме, праздник. Юсефине из Клейвы тут же усадили шить платья для сестёр Эдеварта, старик отец щеголял в новой шерстяной куртке, в кармане которой лежали две купюры, а Йоаким получил полностью свои деньги. Больше за Эдевартом долгов не числилось. И Доппен теперь принадлежал только ему одному.

Расчёт между братьями произошёл не без перебранки, оба сердились и каждый опасался уронить своё достоинство, по чистой случайности Юсефине из Клейвы слышала их разговор и могла составить о нём своё мнение. Зачем, интересно, старшему брату понадобилось производить этот расчёт в присутствии постороннего человека? Да исключительно по той причине, что ему хотелось, чтобы его услышали, и Йоаким сразу насторожился. Кредитор Йоаким, конопатый, худой, небрежно одетый, долго притворялся, будто не понимает, зачем брат сует ему какие-то деньги, нет ли здесь подвоха?

Что ты задумал? – спросил он.

Это то, что я тебе должен.

Ты просто дурак! – сказал Йоаким.

Бери, тебе говорят, велел Эдеварт. Это остаток моего долга.

Ты ничего мне не должен. Я взял у тебя невод. И кроме того, ты прислал мне деньги из Фусена.

Эдеварт отодвинул от себя бумажки: Я не собираюсь играть с тобой!

В конце концов Йоаким взял деньги, но с таким видом, будто его сейчас стошнит. О, он вовсе не чувствует себя побеждённым, он знает, чем можно уязвить брата, и неожиданно бросает ему: Ну что ж, добро пожаловать домой из Америки!

Удар попал в цель. Юсефине из Клейвы с улыбкой склонилась над шитьем.

В селении все знали, что Эдеварт намеревался совершить большое путешествие, – и вот оказалось, что из этого ничего не вышло, все разговоры были не чем иным, как болтовней и хвастовством, иначе и не скажешь. Юсефине подняла глаза от шитья и прислушалась.

Эдеварт пошевелил губами. Я передумал, сказал он.

Йоаким: Как не передумать, небось струсил.

Струсил? Думай, как хочешь. А по мне, так я поступил правильно.

Как это? – не понял Йоаким.

Ты же видел, что я принёс в мешках. А в лодке товару и того больше.

Юсефине из Клейвы не утерпела: У тебя, верно, и бердо для кросен найдётся?

Эдеварт: Есть и бёрда, и грубые и тонкие, тебе какое нужно?

Ты настоящий купец, Эдеварт! – воскликнула она. Как хорошо, что ты вернулся! После того как Габриэльсен разорился, у нас тут ничего не купишь.

Лодка нагружена по самый борт, сказал Эдеварт, думаю, у меня хватит товару на весь Поллен и ещё останется.

Где ты его взял? – поинтересовался Йоаким.

Что взял? Товар?

Да, надеюсь, ты его не украл?

Не желаю даже говорить об этом!

Смотри, а то тебя арестуют! – продолжал Йоаким. И наденут на тебя наручники, неплохое будет украшение для нашего дома!

Юсефине из Клейвы засмеялась и снова вмешалась в их разговор: Неужели у тебя и ситечко найдётся?

Ситечко? Подожди, у меня в лодке ещё и не то есть!

Ну надо же! А я так просто не знала, что делать, корова отелилась, а ситечка у меня нет... Потом Юсефине захотелось сказать приятное и Йоакиму, уж больно удручённый у него был вид. Между прочим, Йоаким у нас тоже не сидел сложа руки, сказала она.

Эдеварт: Небось торчал всё время в Вестеролене со своим драным неводом?

Нет. Он камень за камнем разобрал скалу и сложил новое крыльцо. Разве плохо?

То-то он так разжирел! – с откровенным презрением заметил Эдеварт. Видать, хорошо заработал!

Юсефине и не думала сдаваться. А весной, продолжала она, когда сойдёт снег и всё зазеленеет, увидишь и ещё кое-что. Йоаким убрал камни с вашей земли и вскопал её, теперь у него прекрасное поле...

И что же он там сеет, соль? – спросил Эдеварт.

Не обращай на него внимания! – сказал Йоаким.

Но Юсефине была далеко не глупа, от неё ничего не могло укрыться. Эта ловкая и трудолюбивая женщина знала, что вот уже два года Йоаким снимает со своей земли богатый урожай; она расхваливала его и дивилась его успехам: такой крохотный клочок земли дал ему корм ещё для одной коровы! Даже не пойму, как ты до этого додумался, сказала она Йоакиму.

Йоаким: Прочитал в одной газете на Лофотенах.

Да-да, ты ведь всё читаешь, и газеты и книги, чего-то разыскиваешь, чего-то узнаёшь, сказала она. Ты бы его только послушал, Эдеварт!

Эдеварт ответил, что у него нет времени на всякую чепуху, его ждут дела поважнее, Йоаким прекратил разговор, однако последнее слово осталось за ним: Чего толковать с дураком, Юсефине! Он даже читать не умеет...

Эдеварт и Юсефине заговорили о жителях селения, она знала всё обо всех: о ком он спросил, ах да, о Рагне... Так он ещё не знает? Рагна вышла замуж за Теодора, у них уже двое детишек. Живётся им трудно, земли у них нет, и никакой скотины они не держат, даже козу не завели, но вот как-то перебиваются... А у старого Мартинуса всё вроде в порядке, их теперь осталось трое. Жаль только, его корова оказалась яловой, но она была такая гладкая, такая откормленная, что он отдал её пастору на мясо, а взамен получил хорошую молочную корову... Тебе небось хочется узнать про Ане Марию. А знаем мы только то, что всё у неё хорошо, она там в надёжных руках. Мужу своему она пишет редко, но, говорят, наш пастор получает иногда письма от тюремного пастора, и тот сообщил ему, что Ане Мария стала очень набожной, читает Библию и поёт весь Псалтырь от корки до корки. Как к этому относится Каролус? А вот об этом спроси лучше у Йоакима, своего брата, это он, можно сказать, и читает и пишет за всех в селении. А Ане Мария, она хочет жить с мужем, тоскует по нему, говорит, что муж и жена должны быть едины. Но нельзя же Каролуса посадить к ней в тюрьму, он-то ведь никого не погубил.

Эдеварт: Как думаешь, чего ей от него надо?

Чего от него надо? Нечего смеяться! – со смехом ответила Юсефине. Верно, хочет обратить его к вере. А сейчас я тебе скажу кое-что забавное. Ты уже знаешь, что твоя сестра Осия собирается выйти замуж за Ездру? Неужели ты и этого не знал? Да-да, они уже обручились. И подвенечное платье ей буду шить я, кто ж ещё, если, правда, ты дашь на него ткани.

Дам, ясное дело, сказал Эдеварт. Ездра не самый плохой муж, какого она могла себе выбрать.

Господь с тобой, конечно, нет! Он купил у Каролуса клин земли. Ладит поставить там дом. Коли будет на то благословение Божие! Юсефине многозначительно покачала головой.

Ты это о чём?

Хватит, я и так уже наговорила лишку. Но вся беда в том, что к той земле принадлежит и бездонная трясина, в которой погиб шкипер.

Эдеварт: Дурак Ездра, зачем же он купил эту землю?

Юсефине: А он и не хотел покупать эту трясину, но Каролус упёрся и без неё землю не продавал, ему хотелось избавиться от этого болота, и его можно понять – ведь это из-за него с Ане Марией случилась беда.

Ты не знаешь, сколько Ездра отдал за землю?

Нет. Но говорят, Каролус продал её дёшево.

Мог бы купить у меня, сказал Эдеварт. У меня есть усадьба недалеко от Тронхейма.

Юсефине покачала головой: Боже милостивый, Эдеварт, у тебя ещё и усадьба есть?

Эдеварт, с гордостью: И не такая уж маленькая, скажу я тебе.

До конца зимы друзья ходили со своим товаром по ближним усадьбам и соседним селениям, кое-что даже продавали, купить-то хотели все, да денег почти ни у кого не было, и многое они отдавали в кредит до возвращения мужчин с Лофотенов. Часто им приходилось наведываться к своей лодке в Нижний Поллен, но, когда наконец-то началась весна и лёд тронулся, они перегнали свою плавучую лавку к лодочным сараям в Верхнем Поллене и прочно пришвартовали её к берегу с помощью двух кошек и одного каната. Когда рыбаки вернулись с Лофотенов, Теодор не удержался и посмеялся над такой швартовкой: Поглядите на галеас Эдеварта, он готов к непогоде с Атлантики!