Текст книги "Тайна похищения генерала Кутепова"

Автор книги: Клод Фелисье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

XXII. 26-го января 1930 г.

В девять часов утра, в воскресенье, 26-го января, по глухой улице Сен-Клод в Сен-Жерменском предместье шел полицейский. Встреть этого человека Посвистов, он был бы немало поражен: полицейский являлся точной копией его самого в той же роли.

Полицейский почти прошел всю улицу, как из ворот маленького невзрачного дома выбежал взволнованный человек. Увидав полицейского, человек кинулся к нему.

– Ради Бога, господин полицейский! В этом доме убивают человека! Скорее, скорее!

У полицейского, по-видимому, не было никакого желания вмешиваться в чужие дела. Он выдернул свой рукав из рук взволнованного человека и сказал:

– У меня нет времени… Проваливайте!

Но тут из ворот выбежала растрепанная женщина и с диким воплем кинулась к представителю власти.

– На помощь! Моего сына убивают! Убьют! Скорее на помощь!

Полицейский казался озадаченным. Уйти, не создав неприятностей, не было возможности. Бросив замысловатое проклятье, он пошел в ворота за женщиной.

Поднялись по полутемной грязной лестнице. Женщина вбежала в отворенную дверь какой-то квартиры; за ней вошел полицейский. Шествие замыкал потрепанный субъект.

– Ну, что тут у вас, – начал было недовольным тоном полицейский и остолбенел: потрепанный субъект направил на него револьвер и сказал властным тоном:

– Руки вверх, товарищ Ванкин! Хватит с вас маскарада!

– Брадлей! – хрипло вырвалось из груди Ванкина. – О, черт!

Все последовавшее затем развернулось с молниеносной быстротой.

С полицейского была снята форма. Трое каких-то людей возились с ним, а четвертый надевал на себя все снятое с полицейского. Ванкин остался в одном белье, крепко связанный по рукам и ногам. Над ним склонился человек в полицейской форме, и Ванкин подумал, что видит в зеркале свою загримированную физиономию.

– Так будет хорошо, – точно одобряя себя, признался человек в форме. – Я ухожу, господа.

И из ворот невзрачного дома на улицу вышел полицейский. Какой-то любопытный, остановившийся у ворот, мог бы поклясться, что это тот же самый полицейский, который четверть часа тому назад вошел в дом.

– Что случилось! – спросил любопытный.

– Человек хватил лишнего. Теперь его связали, – ответил полицейский и ушел своей дорогой.

…Около десяти часов утра на улице Удино против госпиталя де Дье остановился полицейский, хорошо знакомый местному населению.

Почти в то же самое время большой темно-красный автомобиль подъехал к месту слияния улиц Удино и Русселе и остановился. В автомобиле сидели два человека – Гельфанд и Лурье.

Маленький обезьяноподобный чекист выглянул из-за занавеса на улицу.

– Все в порядке. Товарищ Ванкин на своем посту. Генерал пойдет по той стороне, мимо него. Первый раз в жизни товарищу Ванкину придется играть роль телохранителя белого генерала.

Лурье окинул взглядом пустынную улицу.

– Странно, что не заметно шпионов Брадлея, – пробурчал он. – А что, если генерал откажется в последнюю минуту? У меня есть основания… Кстати, куда пропал Баталин? И от Марка никаких известий? Уладив дело с генералом, придется, пожалуй, прокатиться в Вилье. Что там такое, смотрите!

Оба с изумлением увидели темно-зеленый лимузин, спешивший со стороны улицы Севр и остановившийся против стены, отделявшей сад госпиталя Сен-Жан де Дье. Полицейский подошел к автомобилю. Было видно, что он говорит с кем-то сидящим внутри. Оба чекиста наблюдали за этой картиной. Гельфанд заметил успокаивающе:

– Свои. Иначе товарищ Ванкин не остался бы так спокойно стоять на своем посту.

Лурье хмурился.

– Не нравится мне это, – пробурчал он. – Кто же это внес новую деталь в дело? Аренс, что ли? Это он все говорил о подкреплении…

В эту минуту на пустынном тротуаре показалась фигура человека в пальто и мягкой фетровой шляпе. Даже на расстоянии в ней нетрудно было узнать генерала Кутепова.

– Генерал, – шепнул Гельфанд.

Оба чекиста замерли в ожидании.

Генерал поравнялся с темно-зеленым автомобилем. И тут произошло нечто неожиданное.

Полицейский остановил генерала. Из автомобиля выскочило двое каких-то мужчин. Один из них предъявил генералу бумагу. Генерал развел руками, что-то сказал, но двое неизвестных взяли его под руку и не то подсадили, не то втолкнули в автомобиль.

– Что это значит? – воскликнул Гельфанд, бледнея от догадки, пришедшей в голову.

– Это – Брадлей! Вот что это значит! – в бешенстве проревел Лурье. – Шофер, туда, к зеленому автомобилю! Живо!

Но прежде, чем машина тронулась, зеленый автомобиль двинулся с места. Полицейский вскочил в него на ходу последним и захлопнул за собой дверцу.

– Проклятье! Следом за ним! Скорее! – кричал Лурье.

Темно-красная машина помчалась вслед за зеленым автомобилем, сразу развившим громадную скорость. В незанавешенное заднее окно автомобиля виден был полицейский в форме и три человека, точно боровшихся друг с другом.

В это утро генерал был крайне задумчив и рассеян. Вставал он обыкновенно рано и все утро проводил в своем кабинете. И в этот день он долго разбирался в старых бумагах, заполнивших ящики стола. Часть их он сгруппировал по папкам, часть уничтожил – рваной бумагой была наполнена почти до краев корзина для бумаг.

– Я пойду на панихиду по генералу Каульбарсу, – сказал он жене, вышедшей проводить его в переднюю.

– Как же ты без автомобиля? Вчера ты распорядился не подавать машины. Ты не собирался выходить.

– Я забыл о сегодняшней панихиде.

Привычным движением генерал ощупал карманы – все ли на месте.

Рука его нащупала толстую записную книжку. Генерал, точно спохватившись, что забыл что-то, вернулся в кабинет.

Здесь он вынул из кармана записную книжку и положил на стол.

– С собой этого таскать не надо, когда идешь в гости к тем господам, – произнес он, улыбаясь, и вышел.

Генерал Кутепов в глубокой задумчивости шел по улице Русселе, направляясь к улице Севр. Прохожие с изумлением смотрели на статного бородатого господина, погруженного в думы до такой степени, что шел он, никого и ничего не видя.

Дойдя до перекрестка улиц Русселе и Севр, генерал свернул направо, к бульвару Монпарнас. Дойдя до шумного, полного движения перекрестка Монпарнас-Севр-Инвалид, генерал остановился возле трамвайной остановки.

Проезжавший мимо шофер такси – русский офицер, поклонился генералу, но генерал не заметил ни шофера, ни поклона: он точно разрешал в мозгу какую-то сложную задачу.

Направо – путь в церковь галлиполийцев, где должна состояться панихида. Обратно – путь к тем, встретиться с которыми генерал обещал в половине одиннадцатого. Его должен был поджидать темно-красный автомобиль и затем важное и решительное совещание.

Генерал колебался несколько минут. Потом резким энергичным движением повернулся и пошел по улице Удино.

Дойдя до тихой улочки, он увидел вдали темно-красный автомобиль. Ближе, против госпиталя де Дье, стояла другая машина, возле которой виднелась фигура полицейского.

Генерал поравнялся с полицейским.

– Постойте, мосье… Вы, наверное, генерал Кутепов? – заговорил полицейский, прикладывая к кепи руку.

– Да.

– Вас поджидают здесь инспектора охраны.

Из автомобиля вышло два человека в штатском.

– Не будете ли вы любезны, генерал, поехать с нами? Вчера был арестован господин, назвавшийся русским офицером. Он сослался на вас, и если вы можете удостоверить личность этого человека, то его можно будет освободить от ареста. Будьте любезны сесть в автомобиль…

Генерал плохо изъяснялся по-французски. Ему показали какую-то бумагу с казенным бланком и печатями. Он хотел было возразить, сослаться на отсутствие времени… Господа в штатском не дали ему опомниться – взяли под руки и посадили в автомобиль.

– Мы отнимем у вас всего несколько минут времени, – сказал один из них, со странным стальным блеском в глазах.

Генерал пристально взглянул на него. Ему почудился враждебный огонек в глазах незнакомца.

Вдруг мозг генерала осенила догадка: почему именно здесь, на улице Удино, по которой он никогда не ходил, его поджидали полицейские для срочного дела? Он снова посмотрел в лица своих конвоиров и решительно сказал:

– Я не поеду с вами. Остановите машину.

Незнакомцы переглянулись. Полицейский, сидевший напротив, улыбнулся.

– Теперь поздно, генерал, – сказал насмешливо человек со стальными глазами. – Вы арестованы по приказу ВКБЕ.

И он, и его товарищ, сидевший по правую руку генерала, одновременно накинулись на него.

Короткая отчаянная борьба. Генералу природа не отказала в физической силе, но и негодяи, напавшие на него, оказались не слабыми. Несколько секунд три человека извивались в автомобиле в отчаянной борьбе.

Полицейский с невозмутимым спокойствием наблюдал картину борьбы.

– Все готово, – отделился наконец от общего сплетения тел Брадлей.

Выпрямился и его спутник.

Только генерал лежал неподвижно на полу автомобиля. Голова его была закинута на сидение, а рот и нос прикрывала хлороформная маска.

– Теперь последняя предосторожность, – сказал Брадлей, вынимая наручники из кармана…

Автомобиль мчался по улицам Парижа с головокружительной быстротой… За ним долго следовала по пятам темно-красная машина, в которой бесновались обманутые чекисты.

Но на одном перекрестке палочка полицейского задержала движение. Зеленый автомобиль успел проскользнуть, а темно-красный вынужден был остановиться.

Чекисты потеряли след автомобиля Брадлея.

XXIII. Пленник англичанин

– Отсюда мы рассмотрим его как следует и увидим, чем он занимается.

Дегро вызвал Посвистова на маленькую вышку, устроенную на крыше дома. Она представляла собой крохотную комнатку со стенами, застекленными разноцветными стеклами. Отсюда можно было видеть побережье и всю песчаную отмель, отгороженную от остального берега грядами скал и мысом Трех Святых.

На узкой песчаной полосе виднелась фигура незнакомца, нарушившего покой Дегро. Он стоял лицом к морю и размахивал руками.

– Сумасшедший, что ли? – изумился Посвистов. – Чего ради он машет морю?

Дегро наблюдал за странным незнакомцем в бинокль.

– Менее всего он сумасшедший, – пробурчал он. – Вы смыслите что-нибудь в сигнализации флажками?

– Еще бы.

– Так возьмите бинокль.

И Дегро передал Посвистову бинокль.

В бинокль полковник увидел картину, сразу же заинтриговавшую его. Незнакомец подавал сигналы флажками кому-то находившемуся в море. Этот «кто-то» тоже попал в поле зрения, и Посвистов почти застыл от изумления. Он думал найти какое-нибудь подозрительное суденышко контрабандистов, но это оказалось военное судно – небольшой миноносец, низко сидящий в воде. На миноносце не было флага.

– Черт возьми! – вырвалось у Посвистова. – Все это чересчур таинственно. Нельзя же предположить в наше время существования в европейских водах пиратских судов, снаряженных по всем требованиям современной военной техники.

– Положим, – возразил Дегро, – такие пиратские суда существуют, хотя и признанные всем светом. Флот СССР? Разве это не легализованные бандиты? Но все это – болтовня. Что он сообщает судну – вот в чем дело.

– Он в третий раз повторяет один и тот же сигнал: «28-23». Что значат эти цифры – не знаю. По-видимому, сообщение поняли на судне: оно уходит от берега.

Едва судно начало удаляться, как незнакомец спрятал сигнальные флажки и направился к автомобилю, дожидавшемуся его. Посвистов прекрасно разглядел его лицо – оно было незнакомым ему и не могло принадлежать французу: в нем выражены были черты северных народов – удлиненные скулы и резко очерченный подбородок.

Когда автомобиль незнакомца зашумел по дороге, Дегро и Посвистов спустились вниз.

– Ну, что вы думаете об этом? – спросил Дегро.

– Не знаю, что и думать. Будь в море какое-нибудь самое обыкновенное суденышко, я решил бы, что дело касается контрабанды.

Дегро кивнул головой.

– Нда… Что может значить «28-23»? Не номер же телефона?

– Черт его знает, что… Постойте, – вдруг осененный догадкой, воскликнул Посвистов. – Сегодня у нас двадцать седьмое января?

– Ну и что из этого? – буркнул Дегро.

– Тогда двадцать восемь может обозначать дату завтрашнего дня, а двадцать три – час. Что-то должно случиться в одиннадцать часов ночи завтра.

– Вы полагаете? – задумчиво спросил Дегро. – Но касается ли это нас?

– Выясним завтра, почтеннейший, а пока я не вижу причин для особого беспокойства.

В гостиной их поджидала Марго. Она чувствовала себя не совсем здоровой и полулежала на кресле перед камином, кутаясь в теплую шаль.

Рассказ о таинственной сигнализации напомнил ей о Баталине и Марке, оставленных в подземелье фермы Вилье.

– Что сталось с нашими заточенными в Вилье? – задумчиво спросила она.

– Что это, вам жалко стало вашего покровителя, богатого коммерсанта? – иронически осведомился Дегро.

– Его превращение было для меня полной неожиданностью, – кутаясь в шаль, созналась Марго. – Брр… Меня в холод бросает при одной мысли, что два года возле меня был палач, притворявшийся пылким любовником… А они, должно быть, погибли там…

– Для нас это было бы счастьем… – хмуро ответил Дегро. – Только на это трудно рассчитывать. Их давно хватились, а ферма Вилье не так далеко от Парижа. Боюсь, что когда-нибудь нам придется встретиться с ними.

Это прозвучало по-особому зловеще. Марго зябко повела плечами и уставилась взором в пламя, гудевшее в камине. Посвистов отошел к окну.

– Что это вы затеяли соорудить на холме? – спросил он Дегро, чтобы переменить тему разговора.

– Храм Венеры, – нехотя ответил Дегро. – Только пока там роют яму для извести.

– Хм… Яма, по-видимому, будет солидного объема. Я думаю, не поздоровится человеку, которому случайно довелось бы попасть в эту яму, когда она будет полна известью…

Дегро вздрогнул и подозрительно посмотрел на полковника.

– Да, я рекомендовал бы гулять подальше от нее, – сказал он и в его тоне прозвучало предостережение.

К обеду на вилле дожидались гостя – местного мэра. Дегро не хотел создавать ореола таинственности вокруг себя в глазах местного населения и уговорил Посвистова нанести визит мэру.

Результатом этого визита было приглашение мэра на виллу к обеду.

В шесть часов в гостиную шариком вкатился маленький толстый человек с круглым красным лицом. Метр Дюбуа или «дядюшка Дюбуа», как звали его рыбаки, казалось, олицетворял собой добродушие и веселую жизнерадостность.

Несмотря на свои шестьдесят лет и грузную комплекцию, он двигался с завидной быстротой, точно шарик ртути. Марго не без интереса взглянула на него, когда подвижной старичок подкатился к ней и отвесил самый церемонный, но вполне безукоризненный, немного старинный поклон.

– Счастлив засвидетельствовать вам, сударыня, свое нижайшее почтение. Ах, как жаль, что моя старушка не дожила до возможности приветствовать вас – в наших краях столичные звезды восходят не часто… Простите великодушно, что я немного опоздал – задержало неотложное дело.

– Неужели в этой глуши еще встречаются дела, требующие вмешательства власти? – спросил Посвистов, в душе забавляясь поведением и немного чопорными манерами гостя.

Мэр почувствовал себя задетым.

– Помилуйте, дела сколько угодно и в нашей глуши… Но это дело было несколько необыкновенное. Мне приходится наблюдать за всеми появляющимися людьми, и сегодня…

Тетушка Барбю доложила, что кушать подано. Она с некоторой фамильярностью, обнаружившей старинное знакомство, поздоровалась с мэром. Тот ответил ей ласковой улыбкой и спросил о здоровье «дядюшки Барбю». Так было принято в этих краях, не знающих ни классовой, ни ранговой розни.

Перешли в столовую. Дегро заинтересовали слова мэра «о всяких людях, появляющихся здесь». Он почувствовал, что они связаны с их таинственным незнакомцем, и решил выведать о нем кое-что у метра Дюбуа.

– Так что же вас задержало, любезнейший мосье Дюбуа? – осведомился он, наливая в рюмки душистую старую мадеру. – Надеюсь, ничего ужасного не случилось?

Дюбуа весело взглянул на него.

– Пустяки… Ко мне прибежал дядюшка Жосселен – трактирщик наш – и сообщил, что у него остановились очень подозрительные путники. Они приехали на автомобиле и привезли с собой какого-то бесчувственного человека. Человека этого они внесли в комнату, отведенную им Жосселеном, и заперлись там… Это встревожило дядюшку Жосселена, и он побежал ко мне.

Посвистов и Дегро проявили величайший интерес к рассказу Дюбуа. Их лица, вероятно, отразили это, потому что метр Дюбуа, самодовольно улыбнувшись, заявил:

– Да, и у нас бывают странные явления. Только в этом случае не было ничего необыкновенного. Я отправился в трактир Жосселена, и как официальное лицо, потребовал объяснений у проезжих. Все оказалось в порядке: богатый англичанин везет своего безумного брата домой. С ним врач. Больной в буйном состоянии и ему, во избежание неприятности, пришлось надеть даже наручники. Врач, кроме того, усыплял его время от времени. Документы у них в порядке. Они сказали, что собственная яхта должна прибыть завтра за ними…

Мозг Посвистова, точно молния, осенила ужасная мысль.

– Как выглядит больной? – осведомился он.

– Очень неважно. Порядочно изнурен болезнью, – не понял мэр. – Я застал его спящим.

– Нет, не то. Не заметили ли вы чего-нибудь особенного в его внешности?

Мэр с недоумением посмотрел на полковника.

– Нет, ничего… Лицо самое обыкновенное, бритое, как полагается у англичан, да и у прочих культурных людей.

– Бритое? – в вопросе Посвистова послышалось облегчение и разочарование.

– Да, бритое… Самое обыкновенное лицо больного человека, – подтвердил мэр. – Почему вы спрашиваете об этом?

– Не знаю. Просто мне подумалось, что у этого человека должна быть борода. Представится же такой вздор.

Дюбуа закатился хохотом.

– Ха-ха-ха… Почему же должна быть борода? Раз сумасшедший, то и борода? Ха-ха-ха. Дикий взгляд и дикий вид? Нет, нет, любезнейший мосье Депортен, этот сумасшедший чисто выбрит.

Но это сообщение не внесло окончательного успокоения в душу Посвистова. Ему казалось почему то, что не так просто обстоит дело с больным англичанином. Что-то говорило ему, что оно связано с появлением таинственного шпиона на морском берегу и какими-то невидимыми нитями сплетено непосредственно с ним.

Эта мысль преследовала его в течение всего обеда и не оставила и потом. Какое-то тревожное чувство заставило его не обмолвиться на словом о своих мыслях и смутных догадках ни с Дегро, ни с Марго.

Трактир Жосселена стоял на холме перед въездом в самую деревню. Это было старое двухэтажное строение, воздвигнутое в те времена, когда люди заботились не о приятной внешности, а о солидности постройки.

Внизу большая полутемная зала с громадным очагом в глубине, на котором жарилась для гостей на вертелах всякая снедь, отдавала средневековьем. Тут же стояли бочки с вином и сидром, а на прилавке, сооруженном в позднейшие времена, на блюдах и тарелках лежали несложные закуски. Тяжелые дубовые столы и стулья довершали убранство комнаты.

Вправо от очага деревянная лестница вела наверх, где имелись комнаты для приезжих. Когда-то, в блаженные времена блеска маркизов Сомбертон, комнаты эти часто занимались богатыми и щедрыми постояльцами, но теперь они редко видели какого-нибудь заблудившегося постояльца. Чаще всего это бывал художник с тощим кошельком и с волчьим аппетитом, ищущий сюжетов для этюдов, или не менее общипанный поэт, удаляющийся для отдыха и поисков вдохновения в деревенскую глушь.

Прибытие четверых гостей, потребовавших лучшую комнату и не справлявшихся о цене, ошеломило дядюшку Жосселена. А когда он увидел, как трое прибывших извлекли из автомобиля бесчувственного и скованного четвертого, то изумление его перешло в подозрение, что здесь дело неладно. Только мэр, проверив документы странных гостей, успокоил испуганного трактирщика.

Скованный оказался сумасшедшим, которого везли на родину, в Англию; родной брат в сопровождении врача и санитара – так значилось в бумаге, предъявленной мэру. Брат больного пояснил, что вызвал свою яхту к этому именно побережью, чтобы избежать слишком населенных пунктов: чересчур тягостно для него любопытство праздной публики.

Все это Жосселен очень охотно пояснил Посвистову, зашедшему вечером в трактир. «Господина Базиля» из виллы Бельдит он знал уже понаслышке и видел его, когда он вместе с Дегро, ехал с визитом к мэру.

– Представьте, какой несчастный человек этот англичанин, – продожал словоохотливый трактирщик. – Богатейший человек – и вдруг сошел с ума в чужой стране. Из-за какой-то артистки… Мне это рассказывал брат. Какое несчастье! Конечно, со стороны брата вполне естественно желание привезти его на родину, хотя врач не надеется на излечение… Да, как бренно все на свете… К чему теперь этому человеку его богатство, раз Господь отнял у него разум?

Трактирщик вздохнул.

Посвистов выбрал самый темный и самый укромный маленький столик, почти загороженный громадными бочками. Освещение было очень тусклое.

Лампа, висевшая под потолком посредине зала, могла считаться роскошью в сороковых годах прошлого столетия, но в веке электричества была очень ненадежной попыткой борьбы с мраком. Она кидала круг света на середину комнаты, а углы окутывали такие тени, что можно было только различить силуэты людей, сидевших за столами.

Это было на руку Посвистову. Ему хотелось увидеть кого-нибудь из англичан, но демонстрировать им себя не входило в его планы. Почему-то в нем жило убеждение, что во всю эту историю замешан Брадлей.

Посвистов слушал болтовню словоохотливого хозяина в тайной надежде, что кто-нибудь из англичан спустится вниз. Надежда его, однако, не оправдалась.

Но вдруг наверху поднялась какая-то возня. Послышались возгласы… У постояльцев несомненно происходило что-то.

– Вероятно, проснулся больной и буянит, – высказал догадку трактирщик. – Его сейчас же усыпит врач.

У Посвистова забилось сердце: ему послышались знакомые голоса, но трудно было точно разобрать их оттенки. Похоже было, что наверху борются, и кто-то зовет на помощь.

Жосселен сокрушенно качал головой, а Посвистов еле сдерживал желание вбежать наверх.

Но шум скоро затих… Хлопнула дверь, кто-то подошел к лестнице и крикнул:

– Хозяин, пришлите горячей воды и вина.

Трактирщик кинулся исполнять приказание, а Посвистов разочарованно вздохнул: голос был ему незнаком.

Он вышел из трактира после одиннадцати, ничего не выяснив и ничего не узнав. Жосселен запер за ним двери, пожелав спокойной ночи, и полковник оказался один среди непроглядной тьмы.

Мелкий мокрый снег бил в лицо… Ветер трепал полы пальто и силился сорвать шляпу с головы. Глухо гудело море, разбиваясь о скалы.

Посвистов взглянул на трактир. Внизу погас огонь, но наверху два окна были освещены. Эти окна точно гипнотизировали полковника.

Толстая дуплистая липа росла в нескольких шагах от дома, и ее ветви тянулись к окнам. Полковник сообразил, что, взобравших на липу, можно будет заглянуть в окно. Он скинул пальто, затруднявшее движения, и попытался влезть на дерево. Это была нелегкая задача, так как ствол, лишенный веток внизу, был в два обхвата. Помогли только трещины в коре и дупло. Цепляясь за них руками, полковник, утомленный, тяжело дыша, добрался до первых ветвей.

Проползти по толстой ветке поближе к освещенным окнам было делом одной минуты. Посвистов заглянул в ближайшее окно.

Оно было прикрыто изнутри только тюлевыми занавесками, но и это затрудняло наблюдения. Полковник увидел внутренность комнаты со старинной меблировкой и кроватью, на которой лежал человек. Голова его была закинута на подушку, и Посвистов разглядел только нижнюю часть лица – энергичный бритый подбородок, ничем не напоминавший человека, которого он полагал увидеть.

Возле кровати, лицом к окну, сидел незнакомый ему молодой человек. Второй находился тоже в комнате, но лица его не было видно.

«Пожалуй, я вмешиваюсь не в свое дело», – подумал Посвистов и хотел спуститься вниз, но в это время второй англичанин поднялся и подошел к столу, стоявшему у окна. Посвистов чуть не вскрикнул от изумления: перед ним, отделенный стеклом окна, стоял Брадлей!

– Нет, дело это может касаться меня, – пробормотал Посвистов. – Но кого поймали эти господа? Кого-нибудь из большевиков? На генерала Кутепова этот человек не похож.

Он сполз с дерева, довольный итогом разведки. Теперь он был убежден, что сигнал «28-23», данный таинственным человеком военному судну, касался именно Брадлея и его пленника.

Так вот какова была яхта, поджидавшая сумасшедшего!

Спустя час после того, как Посвистов заглянул в комнату, занятую англичанами, пленник пошевелился…

Спутник Брадлея встал и наклонился над ним.

– Через полчаса проснется, – заявил он.

Брадлей выругался сквозь зубы.

– Больше нельзя его усыпить?

– Невозможно, если вы хотите доставить живьем эту русскую скотину на место.

– Только живым! У меня точные инструкции на этот счет, Марч.

– Тогда придется воздержаться от применения усыпительных средств. Больше он не выдержит.

В комнату постучался кто-то.

– Войдите, – процедил Брадлей. – Это Вильямс, – пояснил он Марчу.

Вошел человек в шоферском костюме. Брадлей гневно взглянул на него.

– Теперь из-за вас может провалиться все дело. Зачем вы, проклятый идиот, вытребовали судно на завтра?

– Я действовал по вашей инструкции. «28-23» значилось в телеграмме, полученной мной.

– Да, да… – недовольно остановил его Брадлей, – вы говорите об этом… Проклятые французы! Даже телеграмму правильно передать не могут… Эта ошибка телеграфа может нам обойтись чересчур дорого: завтра, если не сегодня уже, вся Франция будет искать этого господина.

Он пренебрежительно кивнул головой в сторону кровати.

Пленник глубоко вздохнул, повернув голову, и глаза его открылись. Это был мутный бессмысленный взгляд человека, пробужденного от наркотического сна.

Генерала Кутепова нельзя было узнать. Лицо его осунулось, пожелтело. Отсутствие бороды до такой степени резко меняло выражение его лица, что даже жена не сразу бы признала в этом человеке близкое и дорогое ей существо.

Генерал поднял голову и сейчас же со стоном опустил ее на подушку, почувствовав невыносимую боль в висках. Он протянул скованные руки, и это движение точно вернуло ему ясность мысли. Он повернул лицо к Брадлею и в глазах его вспыхнул гнев.

– Я еще в ваших руках? – хрипло вырвалось из груди генерала. Он сказал это по-русски. Брадлей ответил на том же языке:

– Да, генерал. Вы наш гость. Правда, против желания.

Судорога пробежала по лицу генерала.

– Предатели… Бандиты… Вам Россия обязана позором и гибелью… Но вы поплатитесь за эту последнюю дерзость.

Брадлей холодно кивнул головой.

– Это мы увидим потом. Пока же, генерал, ваши планы потерпели крушение. Как дела с Индией? Через месяц Индия, охваченная восстанием и поддержанная большевиками, при вашем благосклонном участии, отпадает от Англии? Не так ли? Это будет первый удар по могуществу Великобритании, а там последуют другие, и Англия будет уничтожена, доведена до степени лимитрофных государств? Ха-ха-ха.

Брадлей издевательски засмеялся. Генерал, сдерживая гнев, окинул его презрительным взглядом.