Текст книги "Тайна похищения генерала Кутепова"

Автор книги: Клод Фелисье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

V. Человек со стальными глазами

Посвистов очнулся в кабинете. В голове ощущалась тяжесть, точно она налилась вдруг свинцом. Он лежал на диване, полуодетый, с расстегнутой на груди сорочкой. Издали, заглушенные портьерами, доносились звуки лихой русской песни, исполняемой оркестром Черноярова.

– Черт возьми, что это такое?

Посвистов приподнялся и с недоумением оглянулся по сторонам. Рядом, на стуле, было брошено его платье – пиджак и жилет. На столе виднелась какая-то лекарственная склянка и стакан с водой. Внезапное ощущение тошноты заставило Посвистова взять стакан и отпить глоток. Вода освежила и точно прояснила мозг Посвистов вспомнил все, происходившее за завтраком, и вскочил, точно наэлектризованный.

– Не мог же я напиться до потери сознания? Куда девались Марго и Фортунато?

Он надел жилет и пиджак, машинальным движением руки нащупав бумажник. Мысль о возможности ограбления неприятно кольнула его. Он вытащил бумажник и открыл его: деньги и документы были целы. Но, когда он закрывал бумажник, из него выпала небольшая сложенная вчетверо записка.

Посвистов поднял клочок бумаги, развернул и, прочтя, вытаращил глаза от изумления:

«Вы вовлечены в неприятную политическую авантюру.

Если дорожите жизнью, берегитесь.

ВКБЕ»

Странные инициалы ничего не говорили Посвистову. Ясно было одно: они могли принадлежать или организации, или группе лиц.

Посвистов задумался.

Звуки оркестра умолкли. Кто-то прошел по коридору, и дверь кабинета отворилась. Посвистов, увидя входившего Черноярова, сунул записку в карман пиджака.

– А, ты очнулся?

Всегда горячий, сердечный и порывистый, Чернояров задал этот вопрос странно холодным тоном. Посвистов почувствовал, что в отношениях к нему балалаечника произошла какая-то перемена.

– Что случилось, Коля? – спросил он, протягивая ему руку.

Тот замялся и с видимой неохотой коснулся протянутой руки. Не глядя на Посвистова, он передал ему объяснения доктора о сердечном припадке.

– Сердечный припадок? – удивился Посвистов. – Но до сих пор сердце у меня не уступало бычьему… Не фокстроты же могли сломить его.

– Я не знаю, что, – уклончиво сказал Чернояров. – Однако, мне надо идти играть. Всего доброго.

И Чернояров исчез, прежде чем Посвистов задал ему вопрос, вертевшийся в мозгу, – о внезапном охлаждении друга.

– Какая муха его укусила? – подумал полковник и, приведя в порядок галстук, тоже покинул кабинет.

В коридоре, почти у самых дверей, он столкнулся с высоким господином в черном костюме. Бритое лицо с энергичным подбородком и холодными, точно высеченными из камня чертами, выдавало в нем англичанина.

– Извините, – проговорил незнакомец, – вы господин Посвистов?

Посвистов утвердительно кивнул головой. Встретившись взглядом со взором незнакомца, он был поражен цветом его глаз. Они напоминали хорошо закаленную сталь: в них блестело что-то тяжелое и холодное, почти зловещее, как острие шпаги.

– Я хотел побеседовать с вами, – продолжал незнакомец, – но в помещении этого ресторана считаю это неудобным. Не согласились бы вы последовать за мной в другое место?

Незнакомец держался с уверенностью, парализовавшей возможность возражений. Посвистов осознал это только потом, когда они вышли из ресторана и сели в автомобиль, поджидавший его странного спутника.

– Позвольте, – спохватился полковник, – что вам угодно? И кто вы такой?

– Мне нужно поговорить с вами. А фамилия моя Брадлей. Это все, что я могу вам пока сообщить о себе.

«Человек со стальными глазами» – как мысленно окрестил его Посвистов – сам правил машиной и делал это с большим искусством и опытностью. Он лавировал среди массы автомобилей на бульваре Инвалидов с такой легкостью, с какой сам Посвистов вряд ли носился с дамой среди танцующих пар в кабачке «Ла Рушо».

– Видите ли, меня интересуют два вопроса, – продолжал Брадлей, точно беседуя сам с собой: – насколько вы близки к генералу Кутепову и кто дама, с которой вы сегодня завтракали? Что касается Дегро и тех 20000, которые вы от него получили, то это вопрос второстепенный. Дегро мне хорошо известен, а также и источник его средств.

Посвистов сперва изумился тону и сведениям человека со стальными глазами, а потом рассердился.

– Остановите машину, – сказал он. – Я не имею ни времени кататься с вами, ни желания слушать вашу болтовню…

– Вы будете раскаиваться, если прервете сейчас знакомство со мной, – невозмутимо перебил его англичанин. – То, чему вы будете свидетелем через четверть часа, заставит вас отнестись ко мне с большим доверием… Да, так каковы ваши отношения к генералу?

Посвистов не знал, негодовать ему или смеяться: поведение Брадлея выходило за рамки обычных человеческих отношений. Он пожал плечами.

– Вы наивны, если думаете получить от меня, русского офицера, ответ на этот вопрос. Сами вы, видно, никогда не были военным.

Брадлей улыбнулся.

– Во время сумасшествия, охватившего Европу в 1914 году, кажется, все, способные носить оружие, побывали на военной службе. Мне же пришлось, кроме того, вмешаться в русские дела на северо-западном фронте. Кажется, вы не были в войсках Юденича? Да, вспомнил: вы были в армии Врангеля. Извините за праздный вопрос. В армии Юденича был полковник с фамилией, похожей на вашу… Но мы приехали. Разрешите попросить вас заглянуть со мной в этот ресторанчик.

VI. Подслушанная тайна

Посвистов, почти ошеломленный, вошел в ресторан. Его поразила осведомленность Брадлея: казалось, англичанину были известны малейшие подробности его прошлого и настоящего.

И полковник шел за ним, подчиняясь странной силе любопытства и боязни, овладевшей им: должно было произойти нечто важное и решительное – он чувствовал это.

По-видимому, англичанина поджидали в ресторане. Гарсон кинулся навстречу и отрапортовал, что кабинет и все, что было угодно заказать мосье, готово. Решительно все: и вино, и кушанья, какие изволил приказать мосье.

И шаркая и рассыпаясь в любезностях, гарсон пробежал вперед по коридору, услужливо распахнув двери кабинета.

Здесь оказался прекрасно сервированный на два прибора стол. Вино, цветы, прикрытые серебряными колпаками блюда с горячей закуской ожидали гостей.

Брадлей движением руки заставил лакея удалиться; потом подошел к портьере, закрывавшей двери в соседний кабинет, отодвинул ее и приложил ухо к щели.

– Подойдите сюда, – шепотом пригласил он Посвистова. – Слушайте.

Полковник приник ухом к двери. Голоса, услышанные им, сначала не произвели на него никакого впечатления. Русская речь, однако, заставила его насторожиться. На лице его засветилось любопытство, а затем и напряженный интерес. Говорили о России – о том, что было дорого и мило его сердцу.

Брадлей улыбнулся, знаком приглашая к молчанию. Так оба они слушали несколько минут, застыв неподвижно у дверей. Вдруг новый голос раздался в соседнем кабинете. Голос этот был слишком хорошо знаком Посвистову. Изумление, колоссальное изумление отразилось на его лице. Он раскрыл рот, готовый крикнуть что-то, но Брадлей бесцеремонно прикрыл ему рот рукой.

– Он, – вздохом вырвалось у Посвистова.

Брадлей кивнул головой.

– Молчите, – почти беззвучно произнес он.

Но Посвистов и без предупреждения не нарушил бы больше молчания: доносившееся до его слуха из соседнего кабинета было так чудовищно, что он отказывался верить своим ушам… Неужели это говорил генерал?

Бледный, потрясенный, отошел наконец Посвистов от дверей. Там, за стеной, договорились до конца. Хлопнула пробка, послышался звон стаканов.

– За Россию! – провозгласил чей-то голос.

– За Россию! – ответил голос генерала.

– Я не верю своим ушам, – сказал Посвистов, кидаясь в кресло.

Брадлей, холодный и серьезный, поместился против него.

– Приходится верить, – сухо сказал он. – Вы знаете, с кем находится генерал?

Посвистов отрицательно кивнул головой.

– Один из них должен быть известен вам. Это де Роберти, бывший врангельский офицер, когда-то изгнанный из части по приказу генерала Кутепова, а теперь – большевистский военный специалист. С ним Попов – тоже бывший офицер и теперь большевик. Оба приехали со специальной миссией вступить в сношения с генералом. Как видите, миссия имела успех.

Брадлей улыбнулся с мрачной иронией.

– Но я все-таки не могу поверить, что там, за стенкой, был генерал. Это невозможно. Просто голос похожий или, – он подозрительно посмотрел на англичанина, – это какая-то провокация с неизвестными для меня целями.

– Не говорите глупостей, – ответил Брадлей. – Вы их увидите. Они скоро уйдут.

Действительно, в соседнем кабинете вскоре послышалось движение: шум отодвигаемых стульев и затем шаги. Брадлей, жестом пригласив Посвистова следовать за собой, осторожно подкрался к двери. Он приоткрыл их, образовав узенькую щель, к которой можно было приникнуть глазом без опасения быть замеченным из коридора. Посвистов превратился в ожидание.

В нем от напряженного возбуждения трепетал каждый нерв; ему казалось, что он может сойти с ума, если действительно увидит генерала. Не мог же генерал, единственный предводитель и глава русской армии в зарубежье, обсуждать странный план, отрывки которого долетели до Посвистова, – с большевиками.

Но вот открылась дверь соседнего кабинета. В коридоре показалась плотная стройная фигура. Она была слишком хорошо известна Посвистову, и он закусил губу, чтобы не застонать от боли, сдавившей вдруг сердце: это был генерал Кутепов.

Спустя минуту покинули кабинет и двое других. Одного из них тоже знал полковник. Вспомнились славный поход Деникина на Москву и офицер, уличенный в разных темных делишках. Это был подпоручик де Роберти.

Оба большевика прошли по коридору, заливаясь веселым смехом. Посвистов еле удержался от бешеного желания броситься на них.

Брадлей наблюдал за переживаниями полковника. Его стальные глаза светились живейшим интересом. Он коснулся рукою плеча Посвистова.

– Теперь побеседуем, – сказал он с холодной деловитостью в тоне.

VII. ВКБЕ

Посвистов находился в состоянии, похожем на транс. Он почти не ощущал собственной воли – казалось, его раздавило неожиданное открытие.

Он сел против Брадлея, готовый слушать, хотя мысли его были далеко от окружавшей обстановки. Несколько фраз, сказанных генералом Кутеповым в соседнем кабинете, хотя и не объясняли всего, но обнаруживали тайный замысел, родившийся давно и теперь приближающийся к развязке.

– Никто не знал, что Роберти появился в Париже, – сказал он, отвечая на собственные мысли.

– Это прямое продолжение и завершение берлинских переговоров, – заметил Брадлей. – Эта пара только вчера прибыла из Москвы.

– Да, но сегодня генерал должен был быть в три часа на заседании в союзе бывших воинов. Как он попал сюда?

– Генерал отпустил своего шофера на улице Мадемуазель, поднялся в помещение союза и скоро покинул его, выйдя на улицу… Здесь ждал автомобиль, в котором генерал и прибыл сюда. Встреча была подготовлена заблаговременно. Но это вас не должно интересовать. Какого вы мнения о слышанном?

– Я отказываюсь обсуждать это до тех пор, пока не поговорю с генералом.

Брадлей холодно сощурил глаза.

– Если вы сделаете это, то будете недалеким человеком, так как с момента объяснений с генералом за вашу жизнь нельзя будет дать и сантима. Мне кажется, вы получили какое-то предупреждение?

Посвистов вспомнил о записке, найденной им в бумажнике, и подозрительно посмотрел на англичанина.

– Уж не вы ли?

– Нет, не я, – перебил Брадлей. – Это ВКБЕ.

– Что это значит?

– Верховный Комитет Безопасности Европы, – отчеканивая каждое слово, произнес англичанин.

Посвистову приходилось слышать о таком учреждении. Правда, это были только слухи, так как никто не мог сказать ничего определенного о ВКБЕ. Среди русских эмигрантов были лица, возлагавшие на таинственный комитет большие надежды в смысле освобождения России от большевиков, но так как и они не могли сообщить ничего реального о деятельности и даже о самом существовании этого учреждения, то полковник считал комитет мифом, созданным пылким воображением эмиграции, цепляющейся за каждый слух и во всяком вздоре видящей «спасение России».

– Так он действительно существует? – спросил недоверчиво полковник.

Брадлей утвердительно кивнул головой.

– Да, это учреждение борется с большевизмом, не давая ему распространяться по Европе за пределами России. Это – бдительное око, наблюдающее за каждым шагом агентов Советской России. ВКБЕ строго законспирирован, он создан правительствами великих держав, видящими в большевизме гибель для Европы.

Тон и выражение лица англичанина не допускали сомнений в правдивости сказанного. Посвистов заинтересовался.

– Комитет распространяет свою деятельность и на территорию России?

– Нет. Комитет не ввязывается во внутренние дела России. У него много дела и за ее пределами.

Холодность тона кольнула Посвистова. Проснулась бдительная ненависть к губителям русского Белого дела – англичанам, – жившая в его душе.

– Мне кажется, комитет этот английского происхождения, – сказал он, пытливо глядя на собеседника.

– Не важно, кто подал идею, – отпарировал Брадлей. – Важно, что комитет существует и представляет собой могущественнейшую организацию, не стесняющуюся в выборе средств борьбы. Это вам следует знать. – В его голосе послышалась угроза.

– Вот как? При чем же тут я?

– Вы, сами того не зная, вовлечены в авантюру, подготовляемую большевиками с генералом Кутеповым. Дегро – большевистский агент, купивший вас для проведения плана, о котором вы кое-что уловили из разговора в соседнем кабинете. В этом плане, подготавливающемся давно, комитет видит большую угрозу европейскому миру. Как ни безумен он по замыслу, но может угрожать самыми тяжелыми последствиями политическому равновесию Европы, если такая личность, как генерал Кутепов, окажется во главе движения. До сих пор, несмотря на все интернациональные бредни коммунистов и их программное отвращение к империализму, Россия не распалась. Она сохранила почти всю свою территорию и, пожалуй, никогда не была спаяна так прочно в единое целое, как теперь. И советская армия, в сущности, русская армия, на последних военных премьерах – война с Польшей и экспедиция в Китай – показала свою мощь. Если эта армия, снабженная всеми последними достижениями военной техники, будет брошена на Европу, то это грозит очень серьезными последствиями.

«Хорошо бы эту армию перекинуть в Индию и на ваш остров – проклятое гнездо пиратов», – подумал Посвистов, но сказал другое:

– Может быть, опасения комитета и не лишены оснований, но чего, собственно говоря, комитет желает от меня?

– Вы должны, – тоном, не допускавшим возражений, начал Брадлей, – сообщать мне о всех распоряжениях Дегро, сколь бы невинными они ни казались. Кроме того, вы должны информировать нас о каждом шаге Марго. Это для вас не составит труда, так как она влюблена в вас. Пока это все.

Посвистов нахмурился. О Дегро, раз он большевистский агент, он мог сообщать без зазрения совести, но шпионаж за дамой, к которой чувствуешь сердечное влечение, казался ему несовместимым с личным достоинством.

– А если я откажусь от этой роли?

– Тогда вам придется считаться с возможностью крупной неприятности. Прежде всего, ваши отношения с Дегро и их истинный характер станут известны во всех русских кругах, а кроме того, комитет может счесть необходимым и вовсе устранить вас.

Посвистов почувствовал, что это – не только угроза.

Он налил стакан вина и выпил, так как ощутил вдруг страшную сухость в горле.

– Надеюсь, мне не придется уговаривать вас, – сказал Брадлей. – Вы человек достаточно умный, чтобы здраво оценить положение. Кроме того, комитет оплатит все расходы, связанные с выполнением обязательств, принятых вами.

Посвистов хмуро кивнул головой.

– Вы будете сноситься со мной. Каким образом, – об этом я сам позабочусь. Я очень рад, что мне не пришлось убеждать вас. Разрешите чокнуться с вами стаканом этого вина – оно неплохой марки. – Англичанин налил вина, чокнулся с Посвистовым и поднес стакан к губам.

Вдруг раздался сухой, приглушенный щелк выстрела, стакан разбился в руке Брадлея, и вино залило белый пластрон его сорочки.

Посвистов обернулся в сторону, откуда раздался выстрел, и увидел колышущуюся портьеру, занавешивающую дверь.

Брадлей прыжком пантеры кинулся к двери и распахнул портьеру. За ней никого не было.

В коридоре поблизости оказался гарсон. Лицо услужливого малого выразило искреннее удивление, когда он увидел англичанина, залитого вином.

– Пойдите сюда, – приказал Брадлей.

Гарсон вошел в кабинет.

– Кто пытался войти сейчас в наш кабинет?

– Господин из кабинета № 1. Он ходил в уборную и ошибся дверью. Но он только просунул голову в дверь и тотчас же ретировался.

– Где кабинет № 1?

Гарсон указал на дверь в конце коридора. Брадлей и Посвистов кинулись к этой двери и распахнули ее.

В кабинете № 1 никого не оказалось. Остатки обеда на столе, приборы и недопитое вино в стаканах указывали на то, что комната недавно покинута гостями.

Гарсон же с испугом посмотрел на англичанина.

– Что-нибудь случилось, мосье?

– Ничего особенного, – небрежно бросил Брадлей, – просто, увидав этого господина, я вспомнил, что мне нужно сказать ему пару слов.

Очутившись снова в своем кабинете, Брадлей вытер салфеткой вино на лице и сорочке.

– Неплохой выстрел, – сказал он, – но это не первое и, конечно, не последнее покушение на меня. Меня волнует другое: боюсь, что увидели вас в моем обществе и, благодаря этому, может провалиться все дело. Будьте настороже.

– Но куда же скрылся стрелявший? – в недоумении задал вопрос Посвистов.

– Ушел через другой выход. В конце коридора, рядом с кабинетом № 1, имеется выход, которым пользуются парочки, опасающиеся излишних встреч и любопытных глаз. Преследовать его бесполезно. Впрочем, я знаю, откуда был направлен выстрел.

– Откуда?

– С улицы Гренель. Повторяю, это не первое и, вероятно, не последнее покушение. Однако, нам пора расстаться. Завтра я подам весть о себе. Всего хорошего.

VIII. Дегро в затруднении

Негоциант Дегро был в скверном настроении. Открыв, по обыкновению, лавочку, он поднялся в свою контору и принялся ходить взад и вперед по пыльной неубранной комнате, недружелюбно поглядывая на телефонный аппарат, точно ожидая от него неприятностей.

Он с удовольствием бы уничтожил телефон, если бы это могло избавить его от нежелательных разговоров, но такое безрассудство могло только осложнить неприятности, не устранив их ни на полсантиметра с дороги Дегро.

Телефон не заставил себя долго ждать. Раздался звонок, и Дегро с неохотой взялся за трубку.

Резкий повелительный голос бросил несколько слов в ухо негоцианта, слов, заставивших его побледнеть.

– Этого только не хватало, – вздохом отчаяния вырвалось у него. – Проклятая Марго!

Шаги за дверьми помешали ему закончить фразу. Кто-то по-свойски, без предварительного стука, вошел в комнату. Капли пота осели на лбу негоцианта, когда он увидел вошедшего. Волнение, однако, не помешало ему отвесить низкий, учтивый поклон.

– Господин Лурье… не ожидал… Вы могли бы меня вызвать… Тут так неудобно…

Посетитель оборвал его лепет резким движением руки. Это был высокий, очень смуглый брюнет, с резко выраженными семитскими чертами лица и вьющимися волосами. Держался он не столько повелительно, как нагло и вызывающе. Очевидно, это был человек из низов, волею случая занявший положение, дававшее ему возможность повелевать другими.

– Полно болтать. Я приехал поговорить с вами, Дегро. Ваши промахи начинают походить на провокацию. Берегитесь!

Дегро почти сжался в комок.

– Но я не виноват. Мои агенты…

– Ваши агенты не на высоте положения. Скажите, вам известно, что делается в кафе у вас под носом – на углу улицы Севр?

Брюнет остановился перед испуганным негоциантом, пронизывая его злым, колющим взглядом.

– Что делается? – совсем выбитый из равновесия, спросил Дегро.

– Вы не знаете даже того, что там учрежден ВКБЕ наблюдательный пункт? Агенты комитета наблюдают за каждым шагом нашим и генерала Кутепова. Они фотографируют его, не стесняясь. Вам это известно?

– Нет… То есть я знал… но я думал, что это ваши фотографы…

– Вы, идиот! – презрительно бросил Лурье. – У нас портретов генерала больше, чем нужно. Да если бы мы пожелали сфотографировать его, то сделали бы это, не обращая на себя ничьего внимания. А это – явная провокация, желание подыграться под нас. И вы ничего не сообщили нам об этом гнезде!

– Но… вы же знаете… – прошептал Дегро.

– Знаем, но слишком поздно. Молодцы Брадлея успели взбудоражить своим поведением всю эмиграцию. Там толкуют о «наглости чекистов с улицы Гренель». Ваше бездействие, Дегро, граничит с провокацией.

Дегро отступил в угол комнаты, за письменный стол, и тяжело опустился на стул.

– Затем случай в «Ла Рушо». Марго оказалась крайне неловкой. Мне кажется, что она неравнодушна к Посвистову. А женщина, почувствовавшая влечение к мужчине, не только непригодна к работе, но даже опасна. Марго – бесценный сотрудник, но ее придется устранить, если она действительно влюбилась. Вам придется выяснить это сегодня же. Кроме того, вы должны достать человека, совершенно непричастного к нашей организации, который бы взялся играть роль полицейского. В воскресенье мнимый полицейский должен показаться на улице Удино и занять пост у дома № 12 на два часа – с двенадцати до двух. Понимаете?

Дегро утвердительно кивнул головой. С того момента, как Лурье от угроз перешел к поручениям, негоциант почувствовал облегчение. Понемногу он пришел в себя и даже развеселился.

– Все будет исполнено, господин Лурье. Что еще прикажете? – подобострастно спросил он.

– Пока ничего. Только помните: малейшая небрежность, малейший промах, и песня ваша спета. – Голос Лурье снова принял зловещий оттенок.

– Донесение о Марго должно поступить сегодня же до пяти часов дня.

И, не прощаясь, Лурье вышел, захлопнув за собой дверь.

Дегро свободно вздохнул.

– Вы все еще нуждаетесь во мне, – пробормотал он. – А когда перестанете нуждаться, то… – Озноб прохватил солидное тело негоцианта. – Но Дегро не глуп и сумеет убраться вовремя – будьте покойны!

Потом он задумался над поручениями Лурье. Он принял их, совершенно не считаясь с возможностями осуществления. Другого выхода не было. Несложные на первый взгляд задачи теперь показались ему трудными.

Полицейский? – для этой цели можно было бы использовать Посвистова. Полковнику не угрожало никакой опасности, раз за организацию полицейского поста брались люди с улицы Гренель. Посвистов должен вспомнить, к тому же, свои обязательства. Этот вопрос будет улажен. Но как выяснить, влюблена ли Марго в Посвистова? Она чересчур хитра, чтобы выдать себя. К тому же Лурье дал слишком ничтожный срок для выполнения этого поручения.

Но нужно хорошенько обдумать положение.

И Дегро углубился в размышления.

Конечно, можно было бы просто сообщить «да» или «нет», не собирая никакого материала. «Да» – это значило бы гибель для Марго, «нет» – если бы оно оказалось несоответствующим действительности, накинуло бы петлю на жирную шею самого Дегро.

У Дегро были свои виды на Марго. Она не только нравилась ему, но и казалась идеальным типом женщины. Такая именно подруга жизни грезилась ему в том недалеком будущем, когда он, покончив с делами, превратится, как и подобает всякому порядочному французу, в рантье. Обстоятельства могут приблизить этот момент, и жалко было бы именно теперь пожертвовать Марго.

До сих пор Дегро ничем не обнаруживал своих планов относительно Марго. Он был уверен в могуществе денег и во власти драгоценных безделушек над душою женщины и не допускал мысли о возможности отказа.

Если она увлечена Посвистовым – не беда. Голыш-эмигрант не может быть конкурентом ему. Он сумеет увезти Марго на край света и устроить ей там уютное гнездышко.

Нет, жертвовать Марго нельзя. Лучше поставить ее в известность об опасности, угрожающей ей, и этим расположить к себе. А после, как бы хитры ни были господа с улицы Гренель, он, Дегро, сумеет перехитрить их.