Текст книги "Кот на Рождество"

Автор книги: Кливленд Эмори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Среди дня появлялась Мариан, и ее встречал бедный заброшенный котик около пустой миски. «Милый! – должно быть, восклицала Мариан. – Разве Роза не покормила тебя?» – «Ни крошки не дала», – врал Белый Медведь и тут же набрасывался на еду № 3.

В конце концов, когда я приезжал домой, он, хорошо осознавая, что я – гораздо более крепкий орешек, чем предыдущие кормильцы, пускался во все тяжкие. Он больше не выгибал спину у пустой миски с печальнейшим «айяу». Скорее мне демонстрировали финал шоу в бродвейском стиле. Сначала он метался у входа в кухню, и я слышал не громкое «айяу», а душераздирающую вариацию горлового пения. Если он не достигал результата с этим номером, что по моей природной подозрительности чаще всего и случалось, то дальше следовало то, что я могу описать как трагические завывания в Гранд-опера, производимые с закинутой назад головой, выпяченной вперед грудью и, в лучших оперных традициях, нацеленные на самое последнее место самого последнего ряда пятого яруса.

Когда же и это не действовало, он выкладывал последнюю карту. Это была серия безмолвных, но вполне понятных разоблачительных обращений. Например, действующее во всех случаях «Если тебе все равно, то и мне тоже». Другое, более специфическое: «Неужели твое воображение так ограничено, что ты даже не можешь представить себе, что происходит со мной, когда я все время голоден?» Понятно, что этому было особенно трудно сопротивляться, тем более что я действительно не был уверен, кормили его Роза и Мариан или нет, – вот это он очень хорошо понимал, – и очень часто я поддавался на его искусную провокацию. И конечно, выдавалась еда № 4. К концу дня он получал то, что я называл «самая поздняя закуска», и это становилось едой № 5.

Глядя на кота, я понял, что пора бить тревогу, и немедленно. В одно памятное субботнее утро я занялся этим. Во-первых, я поднес его к окну и поднял так, чтобы он мог смотреть вниз на всех этих людей в парке, которые бегали, прыгали и просто прогуливались. Я спросил его, знает ли он, что они делают. Он, конечно, не знал, потому что, как я мог понять по направлению его взгляда, он вовсе не обращал на них внимания. Как обычно, когда он был у окна, его взгляд был прикован к голубям.

Меня это рассердило, я сказал ему, что мне понятен его интерес к орнитологии и я знаю, что он заядлый наблюдатель, но не мог бы он хотя бы иногда обращать внимание и на людей? Нет. Не мог бы. Тогда я просто повернул его голову и еще раз спросил: как он думает, чем занимаются все эти люди? Не считает ли он, что они бегают, прыгают и прогуливаются для собственного удовольствия? Конечно нет, ответил я сам. Все это делается для того, чтобы быть в хорошей физической форме.

Воодушевленный задачей, поставленной перед собой, я продолжал. Почему нынче многие люди взялись подсчитывать калории? Потому что вокруг очень много вкусных вещей, напитков и сластей. И весь мир, сказал я ему, решительно сел на диету. И диета существует не только для людей, а и для животных тоже. И для голубей, и для котов, и я буду рад познакомить его с одной из них.

Далее, продолжал я, это делается вовсе не для того, чтобы стать более привлекательным для противоположного пола. (Я не собирался задерживаться на этой теме в связи с его операцией.) Делается это для себя, просто хочется быть здоровым, хорошо выглядеть и дольше жить полноценной и счастливой жизнью. Я достиг заключительной части моей речи и начал говорить громче. Даже если он ничего не понял, я хочу, чтобы он усвоил одну вещь: Толстый – это Плохо, а Тонкий – это Хорошо. С этими словами я повернул его голову к себе и выстрелил в него вопросом: Хочет ли Он Быть Последним Самым Жирным Котом во Всем Мире?

Он не отвечал, и я знал почему. Он не любил, когда говорили громким голосом, особенно если при этом его подвергали критике. Но я решил расценить его молчание как знак того, что он не хочет быть последним жирным котом во всем мире. Итак, бодро заключил я, не может быть двух мнений на этот счет – он должен решиться на диету. И, чтобы у него не возникло никаких сомнений, повторил: «Диета, диета».

Конечно, с самого начала я знал, что кота не трогает моя идея. Но я решился. Никаких поблажек со стороны Розы и Мариан. Никаких полных мисок с едой – только маленькие порции. Увеличить интервалы между кормлениями. Я также продумал линию поведения на случай, если он начнет возражать против моих действий. Во-первых, нечего стыдиться. Все, и люди, и коты, склонны к полноте, когда становятся старше или просто взрослеют. Во-вторых, я сам иногда подумываю сесть на диету. И тут я решил рассказать ему историю, которая убедила меня в пользе диеты.

Это произошло за несколько месяцев до его появления у меня. Как-то мне понадобилось зайти в мужской магазин в Нью-Йорке. Меня туда направила Мариан, и я там иногда покупал новые костюмы. Он назывался «Великие люди» и рекламировал себя в качестве магазина одежды для «крупных и высоких». Там со мной произошел отвратительный случай. Однажды я зашел в тот момент, когда мой продавец был чрезвычайно занят, и меня стал обслуживать новичок, который не задумываясь повел меня в секцию, обозначенную словом «Полные».

Я пришел в ярость: ненавижу слово «полные», это одно из старомодных слов, которые меня раздражают, и я выразил свои чувства этому молодому ничтожеству. Он занервничал и стал объяснять мне, что магазин употребляет слово «полные», чтобы обозначить более худых покупателей, в сравнении с теми, кто одевается в секции «Тучные».

Конечно, я немного успокоился, я не стал бы сидеть на диете только в связи с той неприятной историей, но готов делать это за компанию с ним, Белым Медведем. На меня ложится самая трудная часть работы – исследования и подсчет калорий. А ему достанется самое легкое – просто не есть. Я подчеркнул, что всегда был убежден в пользе диет. Однако экспериментальным путем определил, что мне гораздо полезнее о них читать, чем соблюдать.

Начиная с этой субботы я почувствовал, что мы наконец пришли к некоторому взаимопониманию. Я немедленно урезал его порции и потребовал от Розы, чтобы она не поддавалась на его провокации и не кормила его. С Мариан было сложнее. Она с трудом подчинялась моим требованиям и, несмотря на просьбы, всегда давала ему, как она это называла, «совсем капельку». Однажды, отчаявшись, я сказал, что если она не прекратит это, то, когда я буду у нее в гостях, сделаю то, чего она никогда не делает, – состригу когти у ее кота.

К сожалению, с диетой Белого Медведя ничего не получалось. Маленькие порции или большие порции – скоро стало совершенно ясно, что мы не выигрываем, а проигрываем диетическую войну. Белый Медведь по-прежнему прибавлял в весе, не думая о будущем, которого может и не быть, строго напомнил я ему, если он отказывается худеть. Нужно было принимать более суровые меры.

Вот что я решил сделать – посадить его на специальную диету для котов. Здесь сражение началось сразу же, с первой консервной банки. Белому Медведю не понравился ее вид уже в тот момент, когда я ее открывал. В этом не было вины производителя консервов. Как я уже говорил, Белый Медведь не любил новшеств, тем более ему не могла понравиться новая еда.

Я нарочно решил провести эти испытания в уикенд, когда я целый день дома. И правильно сделал. В то субботнее утро он не притронулся к новой еде, хотя я точно знал: он был очень голоден. Ну хорошо, подумал я, если он хочет вести жесткую игру, я тоже буду жесток. И сразу же убрал миску. Но при этом рассказал коту, что, когда я был маленьким мальчиком, я должен был съедать все, что лежало у меня на тарелке. В противном случае тарелку с недоеденным блюдом уносили и приносили снова перед следующей едой, и, пока я не съедал все до конца, мне не давали ничего другого. И Белому Медведю надо усвоить этот урок, потому что именно так я буду поступать теперь с ним.

В субботний полдень я снова поставил ту же миску. Опять ничего. Еще раз я ее забрал.

Всю середину дня я провел, слушая кошачий концерт. Я не обращал на это никакого внимания.

В третий раз я повторил весь процесс. Но и в третий раз он был тверд, как скала. Тогда, перед тем как убрать миску, я в отчаянии, прямо у него на глазах, засунул палец в еду, облизал его и посмотрел на него с сияющей улыбкой.

– Ммммм, – сказал я, – изумительно!

Он внимательно наблюдал за мной с выражением лица средневекового монарха, у которого есть подозрения, что блюдо, которое пробует его слуга, отравлено.

Я игнорировал эти взгляды и держался той же линии поведения. Даже перед сном я принес ему ту же диетическую пищу и сказал, что ничего, кроме этого, не будет. И опять никакого результата. В эту ночь мне достался непрерывный раскатистый шквал «айяу». И когда я, несмотря ни на что, попытался уснуть, кот начал метаться по кровати, пока не разбудил меня.»

На следующее утро, спустя двадцать четыре часа, как он ел последний раз и все еще отказывался съесть хоть бы кусочек, я стал волноваться. Но я знал, что у меня есть только два варианта – или храбро стоять на своем, или малодушно капитулировать. Я смело прошагал к холодильнику. Однако в этот раз, как только я вытащил миску с той же едой, прежде, чем я успел поставить ее перед котом, он издал невероятно пронзительное «айяу». И вот тут я хочу кое-что прояснить по поводу нашего сражения: я не сдался, а он не выиграл. Случилось так, что, когда он издал это «айяу», я внимательно посмотрел на миску и решил, что, может быть, еда уже испортилась и, если я заставлю ее съесть, он действительно может заболеть. Эта, и только эта причина явилась основанием для отказа от кошачьей диетической пищи и возвращения к обычной нормальной еде. Но сказать, что он победил, или как-то по-другому интерпретировать мои действия – это значит исказить факты. Ведь это я, а не он принял решение.

Я поступил, как всегда, правильно, потому что при всей многогранности программ по оздоровлению, как только вы начинаете внимательно их изучать, вы понимаете, что диета – лишь одна из граней. Так же важны упражнения. Диета без упражнений, я всегда это говорил, только половина диеты. Я сам, например, не только иногда отказываю себе в десерте, но каждый уикенд, если, конечно, позволяет погода, вывожу велосипед и езжу на нем, пока не устану. За десять минут я доезжаю до шахматного клуба, расположенного в Центральном парке, и, проведя там несколько часов, быстро возвращаюсь домой. Меня устраивает эта программа не из-за суетного желания влезть в старую армейскую форму – я лишен этих нелепых амбиций, – а из-за намерения поддерживать себя в хорошем физическом и умственном состоянии.

В противоположность мне Белый Медведь был просто лежебокой.

И так как он явно ничего не хотел менять в своей жизни, эти изменения должен был осуществить я. Поскольку он не был одержим шахматами, я придумал для него другие игры. Во-первых, достал все мячики и другие круглые игрушки. Затем прямо в гостиной, кидая их одну за другой, я предлагал ему, конечно, не найти и подать мне – это было бы слишком унизительно для него, слишком по-собачьи, нет, нет, – я хотел, чтобы он просто побегал за ними. Потом в спальне, перед тем как улечься спать, я запихивал его под одеяло или простыню и тыкал в него пальцем, а в конце шлепал по его толстому животу. Тогда он, становясь на все четыре лапы, кусал обидевший его палец и переходил в наступление. Он выскакивал из-под одеяла с огнем в глазах и с мыслями о нанесении мне какого-нибудь увечья. Он кидался на меня, мы оказывались на коврике у кровати, и начиналась борьба, не чета той, что вам показывают по телевизору. Когда я укладывал его на обе лопатки, он не поднимался, надеясь сделать это, если я ослаблю хватку, и как только я чуть отпускал руки, все начиналось снова. Если я держал его передние лапы, он пускал в ход резервы, то есть задние лапы, и очень успешно дубасил меня этими когтистыми граблями.

В конце концов после моего очередного вопля он вставал и как триумфатор устраивал обход всей квартиры. Все это было прекрасным решением проблемы оздоровления и, уж конечно, куда более успешным, чем всякие диеты. Для меня же эти упражнения вовсе не равнялись поездке в парк, о чем свидетельствовали расцарапанные в кровь руки. И однажды ночью, когда я наблюдал за его победным шествием, думая о том, что все это значит для меня, я осознал, что ему действительно необходима прогулка в парке.

Упражнений дома, как бы они ни были приятны, было явно недостаточно. Коты, конечно, не собаки, но, по-моему, просто нелепо считать, что нельзя прогуляться с котом. Безусловно, можно – при наличии воли и дисциплины, а также редкой комбинации знаний и упорства, что всегда было отличительной чертой моих отношений с Белым Медведем.

Я провел свои обычные исследования, и вскоре операция по выгуливанию кота стала моим главным делом. Во-первых, я раздобыл подходящую сбрую. Потом, после того как разобрался в ней, засунул в эту амуницию кота – а это проще сказать, чем сделать. Потом я попытался превратить все в игру с тем, что если уж он и не подружится со всем этим снаряжением, то по крайней мере согласится терпеть его на себе.

Наконец я был готов попрактиковаться дома. Я стоял, держа поводок, и терпеливо ждал, куда кот решит пойти. К сожалению, он не хотел идти никуда. Он просто припал к полу и, угрожающе молотя хвостом, смотрел на меня. Его взгляд говорил мне: «Итак, теперь я должен жить в смирительной рубашке?» Я сказал ему, что этот вопрос не заслуживает серьезного ответа. Он, как обычно, сделал из мухи слона – и может идти куда пожелает. С этими словами я чуть ослабил поводок в надежде на то, что кот, хотя бы из уважения ко мне, сделает один-два шага. Но ничего не произошло. В результате я сам сделал намек на движение в его любимом направлении, в то же время спрашивая его, не хочет ли он пройтись в кухню.

В тот момент, когда я произносил слово «кухня», он вскочил. Я знал, что вслед за этим он, крича, потребует еды – без меня, без поводка и всей этой сбруи, из которой он, как-то соединив передние и задние лапы, неожиданно выпрыгнул.

Теперь ничего не оставалось, как дать ему поесть, что вряд ли соответствовало оздоровительной программе. Я понял, что нужно заняться усовершенствованием снаряжения.

В результате я смастерил такую сбрую, что сам фокусник Гудини не смог бы выбраться из нее. Но опять я стоял, ждал, а он не двигался. За все время нашей домашней тренировки он пошевелился только два раза. Один раз, когда зазвонил телефон, – он предпочитал, чтобы звонок замолкал как можно быстрее, и во второй раз, когда раздался звонок у двери и появился знакомый шахматист. Тут я решил закончить нашу тренировку.

После того как шахматист ушел, я предположил, что, возможно, домашняя практика – это просто пустая трата времени. Пожалуй, не было смысла заставлять его ходить по дому, пора было двинуться на улицу.

Я взял кота и пошел к лифту. Вместе с нами спускалась дама, и, когда я поставил кота на пол, она поинтересовалась:

– О, вы прогуливаете его. Я не знала, что котов прогуливают. Как вам удалось запихнуть его во все это?

– Опыт, – сказал я ей, – и настойчивость – но это было нелегко.

После, когда лифт остановился, я задумался о том, как будет выглядеть наш проход через холл. Об этом же думал, конечно, и Белый Медведь. И пока мы обсуждали проблему, лифт, естественно, пошел снова вверх, в этот раз мы прокатились до самого верхнего этажа, где нас встретил мой знакомый.

– Ну и ну! – сказал он. – Кот на прогулке! Я и не знал, что такое возможно.

В этот раз, как только лифт остановился на первом этаже, я схватил Белого Медведя, пронес его через холл, потом перешел улицу и направился прямо в Центральный парк. Там, после тщательной проверки его сбруи, я осторожно опустил кота на землю.

Должен сказать, его все заинтересовало – в особенности птицы, собаки и белки, и, хотя у меня было впечатление, что последних он воспринимает как лазающих по деревьям мышей, наконец я почувствовал, что он начнет двигаться. Однако, рассматривая все вокруг, он отказывался сделать хотя бы шаг. Я стоял и ждал, стоял и ждал. Он мог бы хоть немножко подвигаться, думал я, почти засыпая.

Вдруг позади раздался громкий лай. Я обернулся и увидел, как прямо на нас несется афганская борзая. В тот момент мне показалось, что это самая большая собака из всех когда-либо встречавшихся мне. Я прыгнул к Белому Медведю, и в этот миг ощутил сильнейший удар, который сделал бы честь взрослому мужчине.

И тут же все трое, афганец, Белый Медведь и я, свалились кучей на землю. Когда я попытался встать, все еще защищая Белого Медведя, подбежала молодая леди с поводком в руке. Не обращая внимания на меня, она кинулась прямо к собаке.

– Бедный Альфи, – воскликнула она. Затем, надев на пса ошейник, она обернулась ко мне, еще не замечая Белого Медведя. – Я видела, что вы сделали. Вы напали на мою собаку. Вы должны...

Она остановилась, потому что в этот момент увидела вцепившегося в мое плечо шипящего кота.

– О! – воскликнула она. – Кот! Альфи ненавидит котов!

Я попытался обратить ее внимание на то, что, если она могла заметить, Белый Медведь тоже не жалует афганцев. Молодая леди игнорировала мои замечания и продолжала строго меня отчитывать, говоря, что только идиоты выгуливают своих котов где им заблагорассудится. Особенно в Центральном парке.

Я протестовал, доказывая, что Белый Медведь все-таки был на поводке, тогда как ее Альфи – без поводка, и что во всем случившемся нет моей вины. Однако я понял, что разговор не имеет смысла, и, крепко прижимая кота, удалился, всем своим видом демонстрируя убежденность в своей правоте.

Мы отошли совсем недалеко, когда мне показалось, что Белый Медведь уже успокоился. Теперь я выбрал место, которое хорошо просматривалось и где не было видно ни одной собаки. Только там я решился спустить кота на землю.

И снова мне пришлось долго ждать, опять я чуть не заснул. Вдруг, выдернув поводок из моих рук, Белый Медведь пулей полетел над травой. Окаменев, я следил, как он несется к белке. Когда я наконец очнулся, то довольно далеко впереди увидел белку, которая взбиралась на дерево, карабкавшегося за ней Белого Медведя и поводок, свисавший у него за спиной. Было очевидно, что поводок обязательно зацепится за какой-нибудь сучок или за ветку, и Белый Медведь погибнет, повиснув прямо у меня над головой.

Удивительно, но поводок не зацепился, и только потому, что белка, к счастью, быстро развернулась на ветке. Белый Медведь тоже развернулся, и поводок теперь не волочился за ним, а свесился между ветвей. Но ветка, на которую перепрыгнула белка, была такой тонкой, что могла выдержать только белку, а не Белого Медведя.

И все-таки это было лучше, чем если бы кот повис на поводке, хотя он все равно должен был упасть, притом с большой высоты. Вдруг белка побежала по ветке. В тот миг, когда она пробегала над Белым Медведем, он повернулся и, не дотянувшись до нее, потерял равновесие. Кот стал падать, и я бросился вперед. Хотя я всегда считал себя лучшим на свете ловильщиком, должен признать: в данном случае я поймал кота благодаря везению, а не мастерству.

Я долго стоял на коленях, прижав к себе кота. Потом ласково сказал ему, что, пожалуй, пора идти домой. Он явно был со мной согласен. Я нес его домой и думал, что, вероятно, это наша первая, но и последняя прогулка с поводком. Но ни кот, ни я в этом не виноваты. Виной всему некие непредвиденные обстоятельства. Было очень похоже на то, как если бы мы побывали в джунглях.

Итак, придира или суровый критик может сказать, что мои программы по диете и физическому развитию потерпели крах. Но, как я уже вам говорил и, возможно, повторю еще не раз, легко я не сдаюсь и не отказываюсь от решения поставленных задач.

Можно было выиграть, проиграть или продолжать. Я решил довести программу по оздоровлению Белого Медведя до конца. И поскольку я так решил, то, чтобы поддержать и его, и себя, была нужна хотя бы маленькая победа. Но я никак не мог придумать, что бы такое нам победить. И вот в один теплый весенний день, стоя на балконе, я провел мозговой штурм.

«Но как, – подумал я (в своих рассуждениях я всегда очень логичен), – как это сделать? Единственный выход – затянуть проволочной сеткой весь балкон, хотя это испортило бы вид».

Обычный изобретатель все так бы и сделал. Но я – не обычный изобретатель. Когда я работаю над изобретением, я разрешаю проблемы поэтапно, как делали все великие изобретатели прошлого. Если не следовать этому методу, ваше изобретение будет далеко от совершенства.

Нет необходимости затягивать сеткой весь балкон, достаточно затянуть только его половину. Решение было идеальным. До совершенства оставался всего шаг. На балкон вела единственная дверь. Если половина балкона с дверью для моего выхода не будет затянута сеткой, то как Белому Медведю выйти на ту половину, которая будет затянута?

Обычного изобретателя смутила бы эта проблема. Но меня это не остановило. Очень важно в изобретательстве умение рассмотреть проблему со всех сторон. Я так и сделал и принял решение: кот может выходить на свою половину балкона из окна спальни.

И так постепенно я преодолел все трудности. Дело было за малым. Кто же выполнит всю эту работу?

Я мог бы стать великим изобретателем, даже, возможно, великим архитектором, хотя до сих пор не выступал на этом поприще, но мастерить я не умею. К тому же, если хотите знать правду, я не транжира. И разумеется, не собирался тратить деньги на проволочную сетку, черепицу и прочее. Для чего? По такому пустяковому поводу?

Нет уж, спасибо, это не по мне. Но как раз на следующий день ко мне пришел слесарь, чтобы вставить новый, надежный замок. Мне его порекомендовали приятели.

Наблюдая за работой слесаря, я начал его нахваливать, правда, не особенно горячо. Я просто сказал ему, что он хорошо работает и что человек с его талантом способен смастерить что угодно. Но не надоело ли ему заниматься только замками?

Слесарь выжидающе посмотрел на меня. Я чуть отступил. Я сказал, что просто подумал о небольшой работе, достойной его способностей и умения. Теперь этот человек принадлежал мне с головы до ног. На следующее утро он явился в точно назначенное время. Он принес несколько ярдов сетки, доски, гвозди и всевозможные инструменты. И теперь у Белого Медведя был свой балкон.

Как это случается ранней весной, ночью пошел снег. Это был один из тех редких, но сильных снегопадов, которые иногда укрывают город в конце марта. Я понимал, конечно, что должен повременить с освоением балкона, – там было, по крайней мере, дюймов на пять снега, но Белый Медведь не желал ждать. Он стоял на подоконнике и колотил головой по стеклу, требуя открыть окно.

Я пытался предостеречь его, но все мои возражения были бесполезны, и тогда, как это у нас повелось, я разрешил ему выйти. Я открыл окно, и он выпрыгнул вниз, на балкон. Он провалился в снег по самое брюшко, тут же замерз, но с места не двинулся. Медленно повернул голову и посмотрел на меня. «Ну, – говорил его взгляд, – на этот раз ты оказался прав!»

Естественно, я воспринял это как комплимент – несомненно, теперь он почувствовал, что я, как главный, отвечаю за все, даже за погоду. Через некоторое время погода улучшилась, и балкон стал доставлять ему огромное удовольствие – он мог в полной безопасности припасть к полу или носиться по кругу, как бы охотясь за голубями. Удивительно, но все это нравилось и голубям. Быстро сообразив, что кот не может их схватить, они стали ворковать и щебетать перед ним, прогуливаясь по крыше и радуясь жизни.

Кроме того, что балкон представлял собой забавный аттракцион, его существование позволяло мне посмотреть шире на некую проблему. Это касалось людей, живущих за городом и обычно позволяющих своим котам гулять на свободе. Но не только котам часто грозит смертельная опасность от собак или автомобилистов, они и сами представляют опасность для живущих поблизости птиц. Ни один владелец кота не должен нарушать права соседей, которые так же обожают своих птиц, как и он своего любимца. Идеальное решение проблемы – что-то вроде моего балкона – достаточно большое огороженное пространство для прогулок, которое заканчивается, скажем, кошачьей дверью в кухню. Кот мог бы тогда гулять и быть в безопасности, и птицам ничего не угрожало бы.

Я так утвердился в актуальности моей теории, что даже подумал, не взять ли мне патент, я стал мечтать о том, как я сижу и наблюдаю за такими кошачьими прогулками по всей стране. Да, кстати, и небольшой гонорар был бы кстати: половину Белому Медведю, а половину мне.

9. Его внешняя политика

Внешняя политика Белого Медведя, как и внешняя политика наших президентов, оставляла желать лучшего. На домашнем фронте у него были подъемы и спады, но даже когда шла полоса невезения, он легко это переносил. Он не был самым смышленым котом на свете, но отличался редкостным обаянием и талантом общения – не только при помощи хвоста, но и при помощи улыбки, совмещавшей в себе улыбки всех знаменитых котов – Морриса, Гарфилда и Чеширского кота.

Однако его замечательные качества, которые были так полезны дома, во внешней политике были помехой. Не то чтобы ему не нравилось проводить свою собственную внешнюю политику, опять же, как и нашим президентам, – нет, он этого хотел. Ему, скорее, это даже слишком нравилось, и он не желал доверить это дело людям, которые лучше него разбирались во всех нюансах этого искусства. Когда вы окунетесь в тонкости внешней политики, вы или почувствуете, что это такое, или нет. И Белый Медведь оказался совсем бездарным по этой части. Дипломатия как искусство игры с противником, которого вы не любите, но которому никогда этого не покажете, – что и является основой внешней политики, – была ему скучна. Обычно он вел себя более или менее дипломатично или вовсе игнорировал всякую дипломатию. С другой стороны, в частной жизни он производил такое впечатление, что дома никто, ни друг ни враг, не догадывались, каков он на самом деле.

Сначала опишу его внешнюю политику по отношению к другим животным. Честно говоря, это было ужасно. Уилл Роджерс однажды сказал, что никогда не встречал человека, который ему не нравился бы. При этом я всегда допускал, что у покойного мистера Роджерса был очень ограниченный круг знакомств. Но, так или иначе, Белый Медведь был полной противоположностью мистеру Роджерсу. Не думаю, чтобы мой кот когда-либо встречал животное, которое ему нравилось.

Одни ему не нравились больше, чем другие, это правда. Некоторых он совершенно презирал, а некоторых просто игнорировал. На самом деле только к одному животному кот не испытывал подобных чувств – это к лошади. Он думал, что лошади слишком большие и слишком шумные, и полагал, что, когда они шагают по улицам города, им следовало бы надевать тапочки. Но лошади его не раздражали. Он относился к ним по принципу «живи и давай жить другим».

Иначе дело обстояло с другими животными. Возьмем, например, его внешнюю политику по отношению к собакам. Для огромного количества людей собаки – любимейшие на свете животные. Наиболее фанатичные собачники обожают старинную сентенцию о том, что по-английски слово «собака» (dog) пишется как Бог (God), только наоборот. Независимо от того, как пишется это слово, для Белого Медведя собаки были если и не величайшей ошибкой Бога (это касалось и змей), то они так к этому близки, что разница совсем незначительна. И Белый Медведь переносил свое предубеждение на всех представителей собачьего племени. Даже и на тех, кого никогда в жизни не встречал, исключая встречи по телевизору. Но он не любил их и там, на экране. Мне это не нравилось по двум причинам. Как я уже говорил раньше, до появления Белого Медведя я был собачником. Но была и другая причина. Наш Фонд часто занимался спасением и устройством бродячих животных. Половину из них составляли коты, а другую половину – собаки. До того как бродяжки находили постоянное жилище, они нуждались во временном. Поэтому иногда мы брали этих животных к себе домой.

В общем, должен был наступить момент, когда такой бродяжка появится в моей квартире. С одинаковой вероятностью я мог получить как кошку, так и собаку. Это было как орел и решка. К несчастью, команда Белого Медведя проиграла. Первым бродягой в моем доме оказался пес.

Женщина, которая должна была привести его ранним субботним утром, сначала позвонила с извинениями. Она знала, что у меня живет кот, но сказала, что просто не может держать собаку, которую нашла ночью, даже до конца дня. У нее уже были три собаки, и, если она взяла бы еще одну, ее просто выгнали бы на улицу – не только хозяин дома, но даже и собственный муж.

Я не мог отказаться. И женщина была абсолютно права в том, что собаке, хотя бы до понедельника, было необходимо временное пристанище.

– Он действительно прекрасный пес, – сказала она.

Когда они появились, я, выходя их встретить, закрыл за собой дверь. Я уже спланировал свою стратегию в отношении Белого Медведя. Она исключала первую встречу кота с порученным мне сокровищем в присутствии этой женщины.

На первый взгляд пес показался мне огромным, особенно по сравнению с Белым Медведем. На самом деле он не был таким уж большим, но, к великому сожалению, это был абсолютно необученный щенок. Вдобавок, несмотря на то что происхождение его было неизвестно, можно было с уверенностью сказать, что он принадлежит к одной из пород охотничьих собак. В то время как, возможно, это самые привлекательные существа, один факт не подлежит сомнению: из всех животных они ближе всего к вечному двигателю. Это тот вид собак, которые не могут просто ходить, они должны или бегать, или прыгать, или скакать. Кстати, эта женщина уже дала псу имя – Скакун.

Как только женщина успокоила Скакуна и вручила мне его поводок, я закрыл дверь и пошел, если это можно назвать ходьбой, когда ты ведешь на поводке такого зверя, прямо к себе в спальню. Во время этих перемещений я старался увидеть Белого Медведя.

Я не увидел его, но не сомневался, что, где бы он ни был, он хоть раз на нас глянул.

В тот момент, как я закрыл за собой дверь спальни, Скакун тут же на нее прыгнул. Однако я не обратил на это внимания и, принеся собаке немного воды, снова закрыл дверь и пошел искать Белого Медведя. Он сидел, как я мог бы догадаться, в камине и, несомненно, по-своему оценивая события, был очень встревожен. Он был до такой степени неподвижен, что выглядел в точности как фигурки животных на каминной полке. Ясно: он был одним из последних защитников Трои, а я был тем греком, который привел Троянского коня.