Текст книги "Кот на Рождество"

Автор книги: Кливленд Эмори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Annotation

Американский историк и журналист Кливленд Эмори известен также как основатель Фонда защиты животных. Его остроумная и добрая книга – дань любви и восхищения нашим меньшим братьям, которые, по мнению автора, многому способны научить человека. Эта небольшая повесть уже в течение двух десятилетий пользуется славой мирового бестселлера.

Cleveland Amory The Cat Who Came for Christmas

Перевела с английского К.А. Сошинская

Рисунки Александра Яковлева

Кливленд Эмори

1. Спасение

2. Решение

3. Великий компромисс

4. Его первое путешествие

5. Его корни

6. Трудное дело

7. Его Голливуд

8. Оздоровительная программа

9. Его внешняя политика

10. Его внутренняя политика

Заключение

Кливленд Эмори

Кот на Рождество

Из биографии самого лучшего на свете кота (за исключением, конечно, Вашего, дорогой читатель)

Посвящается памяти Мали

Переводчик

1. Спасение

Любой, кто когда-либо принадлежал коту, на всю жизнь запомнит истории, которые с ним связаны.

Я считаю чудом то, что нашел своего кота.

Худой, грязный, израненный кот прятался в одном из нью-йоркских переулков.

А вокруг все сияло!

Был сочельник. Шел снег. Держу пари, хотя никто за пределами Нью-Йорка в это не поверит, что наш город, когда постарается, может быть красивым. В тот сочельник Нью-Йорк был великолепен.

Главным украшением праздника был снег, да не просто снег, а тихий снегопад, который непременно должен быть, но редко случается на Рождество. Снег укрыл все изъяны города – грязь, выбоины на мостовых, приглушил шумы и запахи. Зато обычно безвкусные и банальные рождественские елки, гирлянды огней и украшения в окнах снег превратил в настоящую зимнюю сказку.

Нельзя сказать, что в ту ночь Нью-Йорк стал подобием Вифлеема, но все-таки он сильно отличался от того Нью-Йорка, который изображают на рождественских открытках.

Нельзя сказать, и что это Рождество было для меня «счастливым». Я, если честно, грубоват, а в лексиконе уважающего себя грубияна вообще нет этого слова.

По ряду причин именно это Рождество было для меня безрадостным. Когда в семь часов вечера человек все еще сидит за рабочим столом, это о чем-то свидетельствует.

Общество защиты животных, которое я основал несколько лет тому назад, находилось в крайне болезненном состоянии (по правде говоря, это и теперь так), но тогда обострение достигло своей кульминации. Мы усердно работали, мы спасали животных, и, хотя делали это за мизерное вознаграждение, – а иногда и вовсе без вознаграждения, – общество влачило жалкое существование. Мы, конечно, добились некоторых успехов, но главные достижения все еще были впереди.

Меня одолевали, мягко говоря, финансовые проблемы. Даже название общества себя не оправдывало. В момент высокого вдохновения я назвал его Фондом помощи животным, будучи уверенным: такое название означает, что мы готовы принимать деньги от добрых людей. Однако мои ожидания не оправдались. Люди думали, что Фонд образован потому, что у него уже есть деньги. Моя писательская деятельность, которая кормила меня еще до вашего рождения, шумным успехом не увенчалась. Я так много времени тратил на то, чтобы поставить Фонд на ноги, что на четыре года задержал сдачу книги и на многие месяцы – статей для журналов. Истощив весь запас резонных извинений, в этот день я решил, что неплохо бы воспользоваться линией поведения покойной Дороти Паркер, то есть сообщить издателям, что собирался закончить работу, но кто-то стащил у меня карандаш.

Что касается моей личной жизни, она тоже оставляла желать лучшего. Я недавно развелся, жил в небольшой квартирке, и, хотя вовсе не был отшельником (в тот вечер я мог выбирать между двумя вечеринками), все же не таким должно быть Рождество, ведь это семейный праздник. А моя семья в тот момент состояла лишь из любимой дочери, живущей в Питсбурге со своей собственной семьей.

К тому же я оказался в весьма странной ситуации. С тех пор, как я себя помню, у меня всегда жили звери, всю жизнь я занимался проблемами животных, а сейчас у меня не было ни одного существа, которое я мог бы назвать своим. Для человека моего склада дом без животного – вообще не дом. Казалось, ему суждено было таким и оставаться. Жизнь моя складывалась так, что я по полмесяца проводил в поездках, то есть жил в доме столько же, сколько и вне дома. Выходит, заводить домашнее животное не было никакого смысла. Как, впрочем, и жену.

Налюбовавшись падающим снегом, я отошел от окна и сел просматривать счета. И в этот момент прозвенел звонок у входа. Если бы в комнате был еще кто-нибудь, я попросил бы сказать, что все ушли домой. Но я был один, и пришлось самому открыть дверь.

В засыпанной снегом женщине я узнал Рут Дворк. Я был знаком с мисс Дворк много лет. В прошлом школьная учительница, она принадлежала к тому типу людей, которые есть в каждом городе. Она заботилась о бродячих животных, спасала и кормила всех, начиная от голубей, кончая собаками. Она была солдатом Армии Доброты. Я ее называл Сержант Дворк.

– Счастливого Рождества, Сержант, – сказал я. – Чем могу быть полезен?

Мисс Дворк была очень возбуждена.

– Где Мариан? Она мне нужна.

Мариан Пробст – это моя давнишняя многострадальная ассистентка, опытный спасатель, а я с первого взгляда понял, что мисс Дворк опять кого-то спасает.

– Мариан нет, – ответил я. – Она ушла около шести, сказав что-то о каких-то людях, где-то празднующих сочельник.

Сержант Дворк не сдавалась:

– Так. А Лия?

Лия Альбо – международный координатор нашего Фонда и тоже очень опытный спасатель. Тем не менее она ушла еще раньше Мариан.

Мисс Дворк была явно расстроена тем, что ей придется иметь дело со мной.

– Ну, – сказала она, критически оглядывая меня и понимая, что на безрыбье и рак рыба, – мне нужен человек с длинными руками. Так что надевайте пальто.

Пока мы с Сержантом Дворк пробирались сквозь снег и обжигающий холод, она объясняла, что почти месяц безуспешно пытается спасти бродячего кота. Она испробовала все. Пыталась заманить кота в ловушку, обычно действующую безотказно. Но, хоть кот и был голодным, он не желал войти туда, откуда не видел выхода. В другой раз ей удалось подманить кота к ограде и даже уговорить его взять из ее рук кусочек сыра. Но поймать его она никак не могла. Как только она пыталась схватить его, он отпрыгивал в сторону, и ей приходилось начинать все сначала.

Тем не менее в предыдущую ночь, доложила мне Сержант Дворк, она почти достигла цели. Кот, схватив сыр, не отпрыгнул, а остался на месте, гораздо ближе, чем когда-либо раньше. Но все же он был недоступен.

Мисс Дворк чувствовала, что время для спасения кота на исходе. Кот жил в подвале многоквартирного дома. Управляющий домом, видимо, получил распоряжение выгнать кота из подвала до наступления Рождества. Поэтому, следуя строгому приказу, прислуга объявила коту войну. Мисс Дворк сама видела, как в кота что-то кидали и как его били.

В месте, где мы собирались ловить кота, оказалось два переулка.

– Он в этом или в том, – прошептала мисс Дворк. – Вы идите направо, а я пойду налево.

Она исчезла, а я остался стоять, сгорбившись под падающим снегом, вглядываясь в темноту и, честно говоря, не очень веря в успех. Проход между двумя высокими зданиями, заваленный гниющим мусором и кучами отбросов, был перегорожен железными решетками. Пока я напряженно вглядывался, стараясь увидеть, где в этих мрачных дебрях мог бы скрываться кот, один из холмиков зашевелился, поднялся, задрожал и повернулся, чтобы рассмотреть меня. Я нашел кота.

Первая встреча с ним запомнилась мне навсегда. Он не был похож на реального кота, скорее напоминал рисунок кота на снегу. Его можно было принять и за кота-привидение, если бы он не был так чудовищно грязен. Так грязен, что невозможно было даже предположить, каков же его натуральный цвет.

Когда бродячие коты доходят до такого состояния, это обычно означает, что кот сдался. Однако этот кот не сдался, хотя он был грязным и мокрым, хотя он изголодался и, конечно, сильно замерз.

По тому, как неловко он стоял, было понятно, что его тельце жестоко изранено. Одна из его задних лап или бедро явно были повреждены. Да и рот был странно изогнут и порезан.

Но, как я уже сказал, он – не сдался. Напряженно уставившись на меня, он приступил к важному делу – поднял переднюю лапу и принялся ее облизывать. Потом поднял другую. Затем, когда они были вымыты, кот, несмотря на боль, облизал по очереди и задние лапы. В финале, когда с мытьем было покончено, он сделал то, что мне показалось совершенно невероятным, – встал на все четыре лапы, прижал уши и высоко подпрыгнул. Странный образ возник в моей памяти, что-то такое, о чем я уже стал забывать. Мой тренер по теннису в колледже говаривал: «В третьем сете необходимо экстраусилие для нормального результата». Мы относились к этому указанию с отвращением и ненавидели тренера за то, что он заставлял нас в третьем сете энергично прыгать в ожидании подачи. Мы, конечно, прыгали, но были убеждены, что кроме нас никто не занимается подобными глупостями. Тренер же был уверен: это необычное поведение на корте должно убедить наших противников в том, что мы полны взрывной энергии, и неважно, так ли это на самом деле. Теперь, когда я вижу сильного теннисиста, как мячик подскакивающего в третьем сете, я чувствую себя первооткрывателем.

И вот, увидев, как прыгнул кот, я подумал, что все не так плохо, как мне показалось вначале.

Тут ко мне осторожно подошла Сержант Дворк.

– Посмотрите на его изуродованный рот, – прошептала она. – Я же говорила: они объявили ему войну.

Мы тоже начали войну, но не против, а за кота. В то время как Сержант Дворк тихо излагала мне план захвата, я испытал неприятное чувство: она, несомненно, рассматривает меня в качестве новобранца и доверит мне лишь самые простые обязанности, которые мог бы исполнить кто угодно.

Все еще шепотом она сказала, что намерена приблизиться к ограде с кусочком сыра в протянутой руке, а я в это время должен присесть и незаметно, на корточках, двигаться позади нее. Как только кот подойдет достаточно близко, она шагнет в сторону, а я, просунув руки сквозь ограду, упаду на колени и схвачу кота. Сержант была убеждена, что кот очень голоден и, забыв про осторожность, обязательно возьмет приманку.

Тут мы его и поймаем.

Медленно, не выпуская кота из виду, мы двинулись. Спрятавшись за мисс Дворк, я впервые увидел глаза кота – огромные, прекрасные, лучисто-зеленые.

Сержант осторожно приближалась к коту, ласково разговаривая с ним и протягивая кусочек сыра.

Однако наша первая попытка провалилась. Одним стремительным и грациозным движением кот схватил сыр, с жадностью проглотил его и отпрыгнул назад. Результат второй попытки был таким же.

Снова прыгнул, снова схватил, сожрал, отскочил. Он был просто мастер в игре «Хватай-беги».

Мне стало очевидно, что план Сержанта никуда не годится. Но мы во что бы то ни стало должны были поймать кота. И я решил перелезть через ограду и подойти к нему.

Сержант, конечно, стала возражать, даже рассердилась на меня. И она была права: таким образом я никогда не поймал бы кота.

Сержант подала мне знак, что собирается изменить тактику. В этот раз она решила предложить коту не один, а два кубика сыра, по одному в каждой протянутой руке. Она надумала просунуть правую руку как можно дальше, а левую держать перед оградой в надежде, что кот попытается схватить оба куска, прежде чем отскочит назад. Мы еще раз нагнулись над оградой, и я завел руки над ее головой. Как мы и надеялись, кот не только взял первый кусок, но и двинулся за вторым. И в тот момент, когда он схватил сыр, Сержант Дворк скользнула в сторону, а я упал в снег.

Когда мои колени коснулись земли, лицом я ударился о решетку. Но я даже не почувствовал этого. Потому что у меня в руках был кот. Он был мой.

Удивленный и возмущенный, кот сначала зашипел, потом взвыл и наконец, выкручиваясь, когтями исцарапал мне руки. И снова я ничего не чувствовал, так как старался удержать и хоть как-то успокоить это тощее, извивающееся в моих руках создание. Его худоба была мне на руку (он был кожа да кости), и я легко смог протащить его сквозь прутья ограды.

Все еще стоя на коленях, я попытался запихнуть кота за пазуху. Но при этом маневре оказался недостаточно осторожен, и разъяренный кот поцарапал мне лицо и шею.

Как только я поднялся на ноги, Сержант Дворк от радости захлопала в ладоши, но тут же сообразила, что надо бы позаботиться и обо мне.

– О! – сказала она. – О, дорогой! Ваше лицо... О господи!

Она попыталась промокнуть кровь своим носовым платком, а пока она этим занималась, я слушал, как колотится от страха кошачье сердечко. Кот безуспешно пытался выбраться из-под моего пальто. Но я крепко держал его обеими руками.

Мисс Дворк промокнула мои раны и снова превратилась в Сержанта.

– Так, я его забираю, – сказала она.

– Нет, нет, все в порядке, – заверил я ее, – я возьму его к себе.

Сержант не желала меня слушать.

– О, нет! – воскликнула она. – Почему же вы? Мой дом совсем рядом.

– Так же, как и мой, – ответил я, запихивая кота поглубже. – Не беспокойтесь, это ведь только на одну ночь. Завтра мы решим, что с ним делать.

Сержант Дворк озадаченно смотрела на меня.

– Ну, тогда, – сказала она, – завтра утром я первым делом позвоню вам. Счастливого Рождества, – сказал она и помахала мне вслед.

Я пожелал ей того же, но помахать в ответ не смог.

Джо, привратник нашего дома, увидев меня, расстроился.

– Мистер Эмори! – воскликнул он – Что с вашим лицом? У вас все в порядке?

Я сказал ему, что у меня все в порядке. Но когда Джо провожал меня к лифту, его насторожило то, что он не видит моих рук, которые держали нечто под пальто. Как все хорошие нью-йоркские привратники, Джо был сама осторожность, но его неуемное любопытство достигало высоты Эвереста. Он любил животных и сразу сообразил, что у меня за пазухой что-то живое. Кивнув головой в направлении моего живота, он предложил:

– Давайте я это подержу.

– Нет, – твердо ответил я ему, – это трогать нельзя.

– А что это? – спросил он.

– Не говорите никому, – ответил я. – Это саблезубый тигр с необрезанными когтями.

– Ой! – сказал Джо.

И, прежде чем лифт двинулся, сообщил мне, что Мариан уже наверху.

Я предполагал, что так и должно быть. Мой брат с женой собирались зайти ко мне выпить по рюмочке, перед тем как всем вместе отправиться в гости. Мариан, зная, что я, возможно, задержусь, пришла пораньше, чтобы их принять.

Я постучал в дверь квартиры. Мариан открыла ее и тут же пожелала узнать, что случилось с моим лицом и все ли со мной в порядке. Я попытался пошутить так же, как пошутил с Джо. Но Мариан так легко не проведешь.

– То, что меня интересует, – сказала она, – прячется у вас за пазухой.

Я наклонился, чтобы освободить мой трофей, крепко обняв его напоследок. Мне хотелось дать ему понять, что теперь все будет хорошо.

Как только лапы кота коснулись пола, мы увидели грязное рыжевато-коричневое пятно, которое, безостановочно крутясь, стало как безумное летать по квартире в поисках выхода.

У меня в гостиной стояла скромная елка. Допустим, это было не очень большое дерево – кот, в свою очередь, тоже был не очень большим. Допустим также, что под этим деревом лежал целый ворох затейливо упакованных подарков и по веткам доверху были развешаны фигурки животных. Допустим даже, что его украшали елочные гирлянды, которые вспыхивали и гасли через определенные интервалы времени. Для любого кота, однако, дерево есть дерево. И это дерево, сводящее с ума, не было исключением.

Одним прыжком кот перескочил через коробки, промелькнул в ветвях мимо лампочек и проводов и ухитрился где-то около вершины исчезнуть.

– Какой славный котик, – услышал я свой идиотский голос. – Не надо бояться. Здесь с тобой ничего плохого не случится.

Я двинулся к дереву, где думал схватить кота. Но это оказалось невозможным. Он прыгнул и, прошмыгнув мимо рук, попытался проползти в камин. К счастью, каминная труба была закрыта, и попытка стать Санта-Клаусом наоборот не увенчалась успехом.

Я дождался, пока кот вылез из камина. Он стал еще грязнее.

– Хороший мальчик, – пропел я, пытаясь быть как можно более убедительным.

Но все без толку. Он кинулся в спальню, да так стремительно, что мы с Мариан испугались, как бы он не выскочил в окно. Однако слегка растерянный кот снова материализовался в холле. Возможно, самонадеянно подумал я, теперь удастся его уговорить. Я медленно отступил в гостиную, чтобы взять кусочек сыру с закусочного подноса. Сыр должен доказать ему, что он среди друзей и с ним не приключится никакой беды. Вернувшись в холл, я увидел растерянную Мариан.

– Он исчез, – сказала она.

– Исчез, – сказал я. – Исчез куда? Мариан покачала головой, и я вдруг осознал, что наступила тишина, нет ни грохота, ни бешеных прыжков. То есть нет кота.

Некоторое время мы ждали его возвращения. Однако он так и не появился, и у нас не осталось выбора. Пришлось начать систематические поиски. Моя квартира сравнительно невелика, и в ней не так уж много мест, где можно спрятаться. Так думали мы с Мариан. Но мы ошибались.

В гостиной была книжная полка во всю стену, стоило поискать там – худенький кот вполне мог притаиться за книгами. Вынимая книгу за книгой, мы начали искать его. Но кота там не было. Его не было нигде. Мы перевернули вверх дном три кладовки. Мы двигали кровати. Мы отодвигали диван от стены. Мы смотрели под столами. Мы обследовали кухню. В крохотной кухне, где одновременно могли поместиться только два человека, мы открыли каждый шкаф, отодвинули плиту, заглянули в микроволновую печь и даже в узенькую щель под мойкой.

В этот момент прозвенел звонок. Мы с Мариан посмотрели друг на друга – это должны были быть мой брат и его жена Мэри. Мой брат был одним из трех солдат, которые ушли на Вторую мировую войну рядовыми, а вернулись полковниками. Он служил механиком на самолетах-амфибиях и совершил четырнадцать вылазок против японцев. Человек, несомненно полезный в случае кризиса, он сразу же оценил беспорядок в квартире. В таких ситуациях мой брат не разговаривает, а рявкает.

– Воры, – рявкнул он. – Или обыск.

Я коротко объяснил ему, что произошло и как кот пропал безвозвратно. Неудивительно, что мой брат немедленно принял на себя командование. Ему потребовалось узнать, где мы не искали.

– Только там, куда коту попасть невозможно, – объяснил я, пытаясь удержать свои позиции.

– Мне не нужны никакие теории, – снова рявкнул брат. – Где вы не смотрели?

Неуверенно я назвал самые верхние полки шкафа, внутренность плиты и посудомоечной машины.

– Ладно, – перебил брат и двинулся сначала к шкафам, потом к плите и напоследок к посудомоечной машине.

И на дне ее, обвившись вокруг винта, забравшись в самое немыслимое во всей квартире место, сидел кот.

– Ха! – сказал мой брат, пытаясь согнуться и достать кота.

Я схватил кота первым. Я не собирался уступать брату все лавры. В конце концов, я больше пострадал.

В сущности, главным было то, что коту не удалось убежать.

– Ты пользуешься этой машиной? – спросил брат.

Я покачал головой.

– Демонтируй ее, – опять рявкнул он.

Я послушно стал искать отвертку, плоскогубцы и молоток. Но мои действия явно не удовлетворяли брата. Он отодвинул меня в сторону и сам подошел к машине. Я не протестовал. В конце концов, инженер по амфибиям лучше понимает в посудомоечных машинах.

Когда брат закончил работу, мы все стали рассматривать кота. И в первый раз с момента нашей встречи он тоже взглянул на меня. Кот был так измучен, что даже и не пытался сопротивляться.

– Я хотела бы кое-что вам предложить, – сказала Мариан. – Надо дать ему немного еды, воды, под-носик и оставить его. Единственное, в чем он сейчас нуждается, – это тишина и покой.

Предложение было принято. Мы поставили миски с едой, молоком и водой, погасили весь свет, включая лампочки на елке, и ушли.

В ту ночь, возвратившись домой, я вошел в квартиру на цыпочках. Миски стояли на том же месте, но они были пустыми, а вот кота не было. Но я не стал его искать. Я просто снова наполнил миски и лег спать.

С помощью Сержанта, полковника и Мариан я обрел на несколько дней Рождественского кота.

2. Решение

На следующее утро я поднялся рано, раньше, чем просыпался на Рождество в детстве. Тогда моему брату, сестре и мне разрешалось, как только проснемся, сразу бежать посмотреть, какие подарки Санта-Клаус положил для нас в чулки. Как я завидовал сестре! Она не только все еще верила в Санта-Клауса – мы с братом вообще могли лишиться подарков, если бы попытались ее переубедить, – но к тому же получала чулок взрослой девушки, который был раза в два длиннее наших и, следовательно, вмещал в два раза больше подарков.

Однажды я даже проснулся в четыре часа утра, но в мое первое Рождество с котом я был близок к тому, чтобы побить этот рекорд. Итак, я решил немедленно встать и разыскать кота. Но как только сел, еще не проснувшись толком, на кровати, я тут же увидел, что в поисках нет нужды. В нескольких футах от меня, почти в той же самой позе, как там, на снегу, и глядя точно так же, как и тогда, стоял кот.

Очевидно, он уже давно ждал от меня проявления признаков жизни. И теперь, дождавшись, он заговорил.

– Айяу, – сказал он.

– Сам ты «ау», – ответил я. – Счастливого Рождества! – И затем поправил его, объясняя, что, наверное, он хотел сказать «мяу».

– Айяу, – повторил он.

Видимо, он был не в ладу с согласными, хотя великолепно произносил гласные.

Когда я поднялся с кровати и подошел ближе, чтобы снова наполнить его миски, он не сделал попытки отодвинуться. Он остался на месте и после того, как поел и попил. Просто некоторое время он стоял и обдумывал ситуацию. Потом медленно и важно начал обход квартиры. В углу, между двумя окнами спальни, он остановился и обернулся.

– Айяу, – потребовал он.

Очевидно, он хотел забраться на подоконник и глянуть наружу. Похоже, ему нужна была помощь, хотя прошлой ночью он прыгал сам и носился со скоростью тридцати миль в час.

Я подошел и поднял его. Кот только оглянулся на меня, когда я до него дотронулся. Через минуту он продолжал свой торжественный обход, теперь уже по подоконнику.

Некоторое время кот смотрел вниз на улицу, на покрытый снегом Центральный парк.

Потом перепрыгнул на другое окно, которое выходит на маленький балкон. Его он обследовал с особым интересом. Теперь уже лежа и спокойно помахивая хвостом. В конце концов он спрыгнул с подоконника и пошел обратно в гостиную.

Я двинулся за ним, и, в первый раз с тех пор, как я его увидел, он лег и вытянулся во всю длину. Потом повернулся, положил голову на лапы и стал смотреть на меня, чуть пошевеливая хвостом. Коты ведь разговаривают хвостами.

– Мне подходит, – сказал он, как сказал бы будущий арендатор, осмотревший дом и решивший его снять.

Удовлетворенный, я вернулся в постель.

Около восьми зазвонил телефон. Я сразу и не сообразил, кто же может звонить так рано в рождественское утро. Звонила, как можно было догадаться, Сержант Дворк.

– Счастливого Рождества! – сказала она. – Как наш кот?

– Прекрасно, – ответил я. – Просто прекрасно.

Я постарался скрыть, что даже в самом начале нашей жизни с котом мне не понравилось это «наш». Сержант Дворк продолжала:

– У меня хорошие новости. Нашлась женщина, которая хочет взять кота.

– Великолепно, – ответил я без особого энтузиазма.

Сержант Дворк, должно быть, что-то почувствовала и быстро сказала:

– Я знаю, коту у нее будет хорошо.

– Вероятно, вы правы.

– Но важно то, – продолжала мисс Дворк, – что она хочет получить его немедленно. Он ей нужен в качестве рождественского подарка дочери. Знаете, они своего потеряли.

Я, конечно, этого не знал, но опять же без всякого энтузиазма спросил:

– Когда они хотят его посмотреть? Может быть, днем?

– О, нет! – возмутилась мисс Дворк. – Утром. Прямо сейчас. Фактически она уже на пути к вам. Кстати, ее имя миссис Уиллс.

– Ну, – сказал я строго, – не стоило так торопиться.

Я глянул на кота, лежащего в гостиной.

– Он такой грязный, – продолжал я, – и мне кажется, что глупо тормошить его как раз тогда, когда он начал...

Но Сержант Дворк обрезала меня.

– Глупости, – сказала она. – Чем скорее, тем лучше. Чем дольше он будет в вашем доме, тем сильнее вы к нему привяжетесь. – Тут в ее голосе прозвучали тревожные нотки. – И вам обоим будет труднее, когда придется его отдать. Помните, вы же сами говорили, что животное, взятое на время, ничего для вас не значит. И не забывайте, как много вы путешествуете. И вообще...

То, что она сказала, не лишено было смысла. Я был почти согласен с ней.

– О'кей, – ответил я, – я повидаюсь с миссис Уиллс. Позвоню вам и расскажу, понравился ли ей кот.

Когда я положил телефонную трубку, то не смог посмотреть на кота, хотя чувствовал его взгляд. Я отвернулся и стал рассматривать пейзаж за окном.

Миссис Уиллс была женщина приятная, но несколько громоздкая. Встреча с такой крупной женщиной ранним утром меня не обрадовала. Однако я быстро понял, в чем дело: она держала перед собой громадную сумку для кота.

– Извините, что так рано, – сказала она оживленно, – но я хотела...

– Я знаю, – сказал я. – Вам нужен рождественский подарок дочке. – Я обернулся, но кота, конечно, и след простыл. – Смешно, он был здесь минуту назад.

Я нервно осмотрелся вокруг. Мысль о таких же, как в прошлую ночь, поисках, да еще под наблюдением миссис Уиллс, была невыносима.

Миссис Уиллс оглядывалась по сторонам.

– Что тут у вас случилось? – спросила она. – Выглядит так, будто вас бомбили. Это кот?

Я, конечно, забыл о беспорядке в квартире.

– О, кот... – повторил я, пытаясь улыбнуться. – Нет, нет. Это мой брат. Видите ли, брат был здесь вчера вечером, мы искали книжку и никак не могли ее найти. Знаете, мой брат так любит читать...

Подобное объяснение вполне могло показаться странным. Брови миссис Уиллс слегка приподнялись: она разглядывала содержимое шкафов, которое все еще было разбросано по полу прихожей.

– Хмм, – сказала она.

Я спросил, могу ли предложить ей кофе. Она покачала головой. Она, несомненно, хотела только того, за чем пришла. Делать было нечего, надо было притворяться.

– Эй, парень; – нагло позвал я кота, чувствуя себя идиотом, но точно зная, что шансы увидеть его в присутствии незнакомки ничтожны.

Тем не менее я двигался по комнате, продолжая звать его. Миссис Уиллс начала нервно постукивать каблуком. Я сманеврировал на позицию, которую хотел занять с самого начала, и стал изображать, что поправляю коврик. При этом я заглянул под диван. Там вдалеке, около стены, распластался на полу окаменевший кот.

– О! – воскликнул я, опустившись на четвереньки. – Вот он! В своем любимом месте!

Миссис Уиллс неохотно последовала моему примеру.

– Я ничего не вижу, – пожаловалась она.

– Ну хорошо, сейчас я посвечу.

Когда я вернулся и направил на кота фонарик, мы увидели, как у него сверкнули глаза.

– О господи! – воскликнула миссис Уиллс. – У него такой дикий вид.

– Не беспокойтесь, – успокоил я ее. – Он просто слегка удивлен.

– И он такой грязный, – продолжала она.

– Ну, подумайте, ведь он бродячий, – напомнил я ей.

Но инспекция еще не закончилась. Ей захотелось узнать, почему он в такой странной позе.

– У него что-нибудь не в порядке?

– Ничего особенного – успокоил я ее. – Я уверен, все можно исправить. Только подумайте, как он нервничает оттого, что мы его пристально разглядываем.

Однако миссис Уиллс была непреклонна:

– У него что-то со ртом.

– Слегка поранен, – ответил я. – Но это всего лишь легкая царапина.

Миссис Уиллс поднялась и села на стул.

– Да, дорогая моя, – сказала она самой себе. – Я – в сомнении. Вот я посмотрела на него и вовсе не уверена... можно, конечно, попытаться. Дженнифер ведь еще очень маленькая, а с этим котом будет столько хлопот!

Я сказал ей, что хлопот будет не так уж и много. У меня есть предложение. Может быть, стоит его отмыть и успокоить, а она за это время сможет все обдумать. Это займет не больше двух дней. Ей приглянулась сама идея, но не понравился срок. Или это будет рождественский кот, или ей вообще не надо никакого кота. Миссис Уиллс взглянула на часы.

– Мне пора в церковь, – решила она. – Сумку оставлю здесь.

Итак, размышлял я, что есть, то есть. Я попытался сделать то, что должен был сделать в интересах кота. И прекрасно понимал, что мог бы действовать с большим энтузиазмом. Но я просто не испытывал этого энтузиазма.

Так или иначе, теперь ничего не изменишь. Несмотря на рождественское утро кота нужно вымыть. Я пошел в ванную, намочил мочалку в теплой воде, взял мыло, банное полотенце и даже коврик.

Когда я вернулся в гостиную, кот уже лежал посреди комнаты – как раз там, где находился до прихода миссис Уиллс.

Мне показалось, он точно понял назначение этих предметов и прекрасно знал, что я собираюсь делать. Но в то же время он просто не мог поверить, что я на это способен. Его хвост отбивал недоверчивое «рат-тат».

– Мыть кота! – восклицал он и наверняка чувствовал, что, как бы ни был я неопытен и некомпетентен в качестве котовладельца, я должен быть знаком с основными правилами. А что может быть проще, чем общеизвестный факт: мытье – это его работа, а не моя!

Кот встал на лапы и взглянул на меня. Я смотрел вниз на него. Мы смотрели глаза в глаза, я – с высоты своих шести футов и трех дюймов, и он – шести дюймов росту. В таком противостоянии важно, кто первый моргнет. Так случилось, что выиграл я. Конечно, кое-кто подумает, что, может, я чуть-чуть и моргнул, но это совершенно несправедливо.

И вот, когда я уже был готов приступить к операции и его хвост начал постукивать еще более угрожающе, я вдруг решил, независимо от того, что его спина стала медленно выгибаться и он прижал уши, что, вполне возможно, я недостаточно хорошо знаю, как мыть кота. Я понял: лучше последовать советам специалистов.

Быстро отложив в сторону банные принадлежности, я двинулся к книжному шкафу, где у меня была целая полка специальной литературы. Эти книги, как и другие, стояли в полнейшем беспорядке. Кроме того, я искал не просто книгу о котах. Мне нужна была инструкция по мытью котов. В разных книгах освещалась эта тема, но, как часто случается, многое в этих изданиях не совпадало, точнее, сталкивались две диаметрально противоположные школы. Одни считали, что кота не нужно мыть никогда. Их теория гласила, что коты не только предпочитают делать это сами, но справляются с этим гораздо лучше, чем люди. Кроме того, при мытье в глаза коту может попасть мыло, что совершенно недопустимо. Представители второй школы считали, что кота мыть надо, и если этого не делать, то с ним приключаются всевозможные беды.