355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кливленд Эмори » Кот на Рождество » Текст книги (страница 5)
Кот на Рождество
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 16:17

Текст книги "Кот на Рождество"


Автор книги: Кливленд Эмори



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Напоследок мои друзья отреклись от меня, сказав, что я сам должен разрешить все проблемы, которые возникнут у меня в этом путешествии. Наконец, я должен знать, что коты любят созерцать пейзажи и неподвижные вещи, пока сами неподвижны. Когда же они сами находятся в пути, у них не вызывают ни малейшего интереса даже такие любопытные объекты, как птицы, летящие за окном автомобиля, поезда или даже самолета. Если же вынуждать кота смотреть на движущиеся предметы, то вы обнаружите, что ему это не только неинтересно, но и вовсе противно, и все может кончиться тошнотой и даже рвотой.

Не ограничившись предупреждениями, мои друзья снабдили меня необходимыми инструкциями для путешествия с котом. Первое: худшее, что можно сделать перед тем, как взять кота в длительное путешествие, – это отправиться с ним в небольшую поездку. Это только доставит вам лишнее беспокойство. Второе: не отправляйтесь в путешествие, не взявши с собой воды в непроливающемся сосуде, поддона, подстилки, освежителя воздуха, дезодоранта, веничка и запаса влажных салфеток. Последнее – для себя, а не для кота. Третье, и самое плохое, – это привезти кота в дом к друзьям или в номер отеля.

Это заявление меня потрясло, я подумал: а есть ли альтернатива? Понятно, что в доме друзей, особенно тех, которые вообще не любят котов, могут возникнуть кошмарные проблемы. Что же касается номера в отеле, то это вовсе не так безопасно, как могло бы показаться. Раньше или позже горничная, посыльный или сантехник откроют дверь номера, и ваш кот вылетит наружу, чтобы удрать от появившегося врага, а также чтобы найти вас. И пока он действительно будет искать вас, ваши шансы найти его будут бесконечно малы.

Я остался глух ко всем этим советам и предупреждениям. Тьфу-тьфу, подумал я. Белый Медведь совсем другой. Одного из друзей, который особенно настойчиво расписывал опасности, подстерегающие меня в дороге, я спросил: а как же он объяснит то, что однажды маленький котенок взобрался на гору Маттерхорн? Котенок, подчеркнул я. Друг посмотрел на меня так, будто у меня две головы, но это не остановило меня, и я рассказал ему историю, которая произошла несколько лет тому назад. Матт, как его после этого случая стали называть, был в то время десятимесячным котенком. Этот черно-белый комочек провел ночь перед восхождением на гору со своим хозяином в отеле, расположенном у подножья. Наутро его хозяин, поднявшись до рассвета, взвалил на себя амуницию и ушел, оставив Матта дожидаться своего возвращения. Черепашьим шагом хозяин Матта и вся его группа вместе с проводниками, компасами и полным комплектом альпинистских принадлежностей, состоящих из веревок, крючьев, пищи, питьевой воды и аптечки, совершали свой долгий путь к вершине. В конце концов они добрались до нее, и в то время, как они радовались своему достижению и поздравляли друг друга с преодолением всех трудностей, их ликование вдруг было прервано тихим, жалобным мяуканьем. На высоту 14 780 футов вслед за ними, преодолев подъем на отвесную скалу без снаряжения, без пищи и воды, явился Матт. Было видно, что он голоден и хочет пить, но выглядел он не хуже, чем обычно.

Другому упорному скептику я рассказал о невероятном путешествии, проделанном котом. Эта известная история приведена в замечательной книге Шейлы Барнфорд «Неправдоподобное путешествие». Мисс Барнфорд очень живо описала путешествие длиною в 300 миль по диким просторам Канады двух больших собак – молодого Лабрадора и храброго старого английского бульдога – в компании сиамского кота Тао, который не раз выручал всех. Однажды он даже спас их от разъяренной медведицы, которую собаки потревожили в берлоге.

И последнее, что я поведал моим друзьям-скептикам, была история о коте, поставившем рекорд по продолжительности путешествия. Хозяином кота был нью-йоркский ветеринар. Этот человек должен был переехать в Калифорнию и решил, что лучше оставить кота с другом в том доме, где кот всегда жил. Надо сказать, что раньше кот уже побывал в новом доме в Калифорнии.

Как-то вечером, спустя пять месяцев после переезда, ветеринар услышал знакомое мяуканье. Он открыл дверь, и кот, который выглядел хуже некуда, торжественно вошел в дом, направился к любимому старому креслу, взобрался на сиденье и сразу уснул.

Таким образом, сказал я своим друзьям, если один котенок смог забраться на Маттерхорн, другой помог двум собакам совершить полное опасностей путешествие по просторам Канады, а третий в одиночку преодолел три тысячи миль от Нью-Йорка до Калифорнии, я думаю, что могу взять Белого Медведя в поездку в Голливуд.

Сегодня, оглядываясь назад, рад был бы сказать, что я был прав, а все те люди, которые запугивали меня, ошибались. Но беда в том, что все это не так. Правы были они, а не я, и человеку с моим характером признать это чрезвычайно трудно.

В сущности, путешествие начиналось приятно, хотя я никогда не пойму этих нелепых правил, установленных авиакомпаниями, которые отводят только по одному месту для животных в первом и экономическом классах. Они что, боятся лая? Мяуканья? Драк?

Животные, как и положено, едут в сумках, по одному в каждом ряду, и доставляют меньше неудобств, чем, например, откинутое впереди кресло или четыре подлокотника в каждом ряду для трех пассажиров.

Итак, у меня не было другого выбора, как подчиниться правилам. Я подчинился и зарезервировал одно место для себя и одно для Белого Медведя. У меня была удобная сумка, которая, хоть и с трудом, помещалась под сиденьем. Стюардесса была очень мила. Прежде чем помочь мне с размещением сумки, она попросила меня приоткрыть ее, чтобы посмотреть, кто же там находится. И после того как она вдоволь наахалась и наохалась от восторга по поводу красоты Белого Медведя, она пообещала, что попозже сумку можно будет снова открыть.

Однако Белый Медведь не только не ответил на восторги молодой леди, но и невежливо от нее отвернулся. Я понял, как опасно знакомить кота с кем-либо во время путешествия. Дело в том, что большинство котов уже познакомились со всеми, с кем желали познакомиться. Поэтому владельцам котов следует заготовить на случай поездки множество извинений, в том числе даже мелкое белое вранье или большую черную ложь.

Я использовал последнее. Я сказал стюардессе, что обычно Белый Медведь – душа общества, но сейчас, после приема транквилизатора, ну... вы должны понять...

Кое в чем мне повезло. Я занимал место у окна, и на среднем сиденье никого не было. С краю расположился солидный господин, который с большим интересом наблюдал за процедурой знакомства Белого Медведя со стюардессой. Он спросил:

– Кот не очень любит путешествовать?

И я еще раз солгал. Я сообщил господину, что Белый Медведь любит путешествовать на короткие расстояния, но во время длительных перелетов, а кот явно подозревает, что сейчас предстоит именно такой, он чувствует себя неважно. Я был совершенно уверен, что эта информация сведет интерес господина к минимуму, особенно если я поставлю сумку под среднее сиденье. Так и получилось.

Когда самолет, разбегаясь по взлетной полосе, взревел, Белый Медведь подал голос. Это было бесконечно горестное «айяу!», гораздо более громкое, чем рев самолета. Я просунул палец в отверстие сетки на крышке сумки, чтобы успокоить кота. Но это не помогло. С точки зрения Белого Медведя, в самолете, в этом маленьком пространстве, было слишком много людей. Особенно в том месте, где он находился, оказалось чересчур много ног, которые и всегда-то не нравились моему коту. Кроме того, было страшно шумно, тесно и неудобно. И, по его мнению, просто опасно.

Когда я в конце концов поставил сумку рядом с собой на сиденье, приоткрыл крышку и опустил руку внутрь, то, успокаивая кота, попытался убедить его, что не надо ничего бояться. Но успеха я не добился. Как старый пилот, я никогда не любил взлеты и знал, что это самая опасная часть полета.

Я пытался заинтересовать кота облаками за окном, но он счел это слишком незначительной компенсацией. Все предупреждения друзей о том, что коты, находясь в движении, не любят осматривать достопримечательности, оказались правдой. Даже если бы Белый Медведь увидел птицу, это не произвело бы на него никакого впечатления.

Я надеялся, что появление пищи отвлечет его от мрачного взгляда на мир вообще и на меня в частности, но снова мои друзья оказались правы. Когда стали разносить орешки и выпивку, стюардесса принесла персонально коту маленькую тарелку с едой, но он даже не пошевелился, чтобы посмотреть, что там такое. Он просто ничего не хотел. Я понял: кот объявил голодовку. И об этом меня предупреждали, так что я этого очень боялся. Конечно, нужно было иметь при себе банку с привычной пищей, чтобы уговорить его поесть, и я действительно взял с собой несколько таких банок. Но где они были? В чемодане, в багажном отделении, как и все его игрушки.

Хуже всего было то, что он не только объявил голодовку, он еще и устроил лежачую забастовку, а это было очень плохим знаком.

Полет продолжался пять с половиной часов, а мне показалось, что прошло как минимум пять с половиной дней.

В аэропорту нас встречала Пола Дитс, бывший координатор нашего Фонда. Пола, старая кошатница, была в восторге от Белого Медведя. Но кот вел себя очень сдержанно. Мы еще не выехали из аэропорта, и Пола была первой девушкой, с которой он познакомился в Калифорнии, а он, казалось, чувствовал, что все, как это часто происходит в Калифорнии, делается слишком быстро.

– Он не выспался, – сказал я Поле, – и поэтому у него замедленные реакции.

Я открыл сумку и выпустил кота наружу, однако не собирался поднимать его на колени и показывать ему виды Лос-Анджелеса, пока мы не выедем на Сан-Сет и не оставим позади ужас автострады.

– Когда вы собираетесь обратно? – поинтересовалась Пола.

– О! – ответил я. – Месяца через два.

Только в Калифорнии люди спрашивают о дате вашего отъезда немедленно при вашем прибытии. А у калифорнийских девушек это просто черта характера.

В это время Белый Медведь решил выступить в роли мертвеца, и я подумал, что уже хватит извиняться за него – надо перейти в наступление. Я рассказал Поле об исследованиях писателя Ричарда Смита. По его мнению, коты Восточного побережья Америки придают меньше значения своему виду, чем коты Западного побережья, и предпочитают, чтобы оценивали их умственные способности, а не физическое состояние.

Но Пола, как и Мариан, не реагировала на мои неудачные шуточки.

Что же касается Белого Медведя, то в этой поездке трудно было заставить его чем-нибудь заинтересоваться. Когда мы наконец въехали на Сан-Сет, я поднял его, уложил к себе на колени и сказал:

– Смотри, Белый Медведь! Калифорния! Беверли-хиллз! Кинозвезды!

Для Белого Медведя это было лишним доказательством того, что у меня не все дома. Тем более что звезд не было видно, вокруг были лишь люди, продающие путеводители по городу кинозвезд, и бесконечное количество бегунов и джоггеров.

Отель, в который мы прибыли, был тот самый, где я останавливался, когда писал сценарий к фильму «Высшее общество». Меня привлекало то, что отель славился добрым отношением к животным. Довольно часто здесь бывали постояльцы-животные столь же известные, как и их хозяева. Рекорд поставила Элизабет Тэйлор – она в течение многих лет привозила в отель больше животных, чем кто-либо еще. Правда, она поставила рекорд и по количеству мужей, с которыми побывала в этом отеле. Но самым замечательным постояльцем стал Роберт де Ниро. Прибыв на съемки фильма «Последний магнат», мистер де Ниро привез с собой семерых котов.

В те годы животных регистрировали у портье, им оказывали те же услуги, что и всем постояльцам.

Единственный раз сервис оказался не на высоте. Тогда горничная отказалась мыть ванную комнату четырнадцатилетнего сына Али Ипар из Турции. В ванне, как сказала горничная, сидел медведь. Во-первых, он был гораздо больше нее, во-вторых, не был надлежащим образом зарегистрирован.

К счастью, когда прибыли мы с Белым Медведем, эра любви к животным еще не закончилась. Швейцар Смитти, работающий в отеле бог знает с каких пор, открыл дверь автомобиля.

– Хелло, мистер Эмори, – сказал он. – Что вы на этот раз привезли с собой? – Он заглянул в сумку. – О! Просто кот!

Я понял Смитти. Когда я был в отеле в прошлый раз, на праздновании юбилея нашего Фонда, со мной приезжал гепард.

Добравшись до номера, я проверил сетки на окнах и выпустил Белого Медведя из сумки. Я предполагал, что он по крайней мере обежит номер, радуясь, что мы наконец-то у себя. Но вместо этого произошло то, о чем меня предупреждали, – кот проявлял тотальную подозрительность. Сидя на одном месте, он крутил головой, как сова. Напрасно я объяснял ему, что здесь не затаились враги, – им просто не по карману здешние цены. Но кот явно утратил ко мне всякое доверие.

Некоторое время он сидел неподвижно. Тогда я, немного выждав, поднял его на подоконник. Я повернул его голову в сторону калифорнийской растительности, прелестных розовых бунгало, очаровательных фонтанов и даже теннисного корта внизу. Ему все было безразлично. Только разок он сморщил носик, когда, я думаю, наконец почувствовал особенный запах Калифорнии, – и, не желая больше смотреть в окно, слетел с подоконника. Потом осторожно и медленно начал обследование окружающего пространства. Его хвост не подавал никаких сигналов, он практически слился с телом, кот распластался на полу, он почти полз, совершая свою разведку.

Я решил побранить его. Нет ни малейшей необходимости, сказал я ему, ползать по полу, как раздавленный жук. Он, конечно, не обращал на меня внимания. Когда же наконец убедился, что в комнате нет врагов, сделал именно то, о чем меня предупреждали. Кот начал напряженно вслушиваться в звуки, доносившиеся из коридора, а их, к несчастью, было много. Время от времени, когда снаружи раздавались звуки, убедительно свидетельствующие о какой-либо деятельности, например гудение пылесоса, он оборачивался и смотрел на меня. Ты что, собираешься вот так сидеть здесь или что-нибудь сделаешь с этим? Ты мне друг или нет? Зачем ты привез меня в это логово порока?

Чтобы отвлечь его, я распаковал еду, приготовил ее и подал ему вместе с чашкой воды. Когда я это сделал, он снова взглянул равнодушно – сначала на еду, потом на воду, потом на меня. Совершенно очевидно, у него не было ни малейшего желания ни есть, ни пить. Неужели, мрачно подумал я, это продолжение голодовки, о которой я был предупрежден и которую он затеял еще в самолете? Мне не верилось, что он так со мной поступит. Но уж не настолько я отказался в это поверить, чтобы не пойти на крайние меры. Я придвинул чашку и просто влил ему в рот немного воды. Его взгляд сказал мне все, что он почувствовал. Итак, теперь, говорил он, очнувшись от шока, ты собираешься меня утопить. Я сказал ему, что у меня не было такого намерения, – он может не есть сколько угодно долго, но не пить – нельзя. Даже Ганди, напомнил я ему, пил воду во время своей голодовки. И с этим я указал ему на воду и дал ему понять, что, если он не будет пить сам, я снова начну его поить.

Удивительно, он попил, правда, совсем немножко. Ну, теперь, поскольку я одержал маленькую победу, я сам мог выпить. Тут я без промедления отнес его еду и воду в ванную, поставил туда подносик и потом отнес в ванную его самого. Я собрался уйти, когда он снова посмотрел на меня.

Это был очень выразительный взгляд. Это был взгляд босса, которым тот смотрит на своего подчиненного, уходящего с работы в четыре тридцать. Эти глаза вопрошали со всей серьезностью: неужели я собираюсь оставить его в тюрьме, в таком месте, откуда он даже не может охранять входную дверь? Похоже на то, что я окончательно рехнулся.

Я отказался от объяснений. Его позиция, сказал я ему, просто не заслуживает обсуждения, и то место, куда я его поместил, вовсе не тюрьма. В конце концов, тут есть открытое окно, из которого даже через сетку он может разглядывать пейзаж, и к тому же здесь есть телефон. Он снова посмотрел на меня, а потом на пол. И где же тут он может прилечь? Конечно, не на голом холодном полу? Я решил уступить в малом и подошел к коврику в ванне. Вот здесь, сказал я. И с этим закрыл за собой дверь.

«Айяу!» – сказал он, вложив в это всю страсть. В самом деле, это был пронзительный звук, думаю, он был слышен даже внизу, на теннисном корте. Но меня это не поколебало. Я взял лист бумаги со стола и сделал то, что предлагают делать авторы всех книжек про путешествия с котами: обеспечил двойную защиту. Табличку «Не беспокоить!» я поместил на входной двери. И, что гораздо важнее, на двери в ванную я прикрепил лист бумаги. Я написал: «ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ОТКРЫВАЙТЕ ЭТУ ДВЕРЬ НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ. ВНУТРИ ЗЛАЯ СОБАКА».

Пока мы жили в отеле в Беверли-хиллз, Белый Медведь все-таки познакомился с кинозвездой, и так это удачно получилось, что встреча оказалась приятной для обоих.

Звездой был Кэри Грант. Я был знаком с ним уже несколько лет и случайно встретил его в тот раз в Беверли-хиллз.

Я пригласил его выпить со мной в баре отеля, где, я надеялся, не появятся охотники за автографами. Но, рассчитывая на это, я не принял во внимание необычайную популярность мистера Гранта. Только мы уселись, как тут же три человека встали из-за столиков, подошли к нам и устроились рядом. В этой ситуации я предложил Кэри продолжить у меня в номере. И, таким образом, Белый Медведь впервые встретился с кинозвездой.

По дороге Кэри сказал, что он всегда был собачником и думал, что люди, которые любят котов, – слегка «помешанные», по его определению. Мы вошли в комнату, Кэри уселся, а я пошел в ванную, чтобы освободить Белого Медведя. И тут случилось чудо: Белый Медведь прямиком направился к Кэри и вспрыгнул к нему на колени. Я, естественно, сказал Кэри то, что обычно говорят все владельцы домашних животных, однако в данном случае я сказал правду: впервые вижу, чтобы Белый Медведь так вел себя с незнакомцем.

Кэри, поглаживая Белого Медведя, начал расспрашивать меня о котах. Он хотел узнать, например, правда ли, что котов обычно любят женщины, а мужчины предпочитают собак. Я ответил, что существует такая теория, но, видимо, ситуация меняется – с этими словами я показал на самого Кэри с котом на коленях. Еще он спросил меня, действительно ли коты более дружелюбны, чем кошки. Я сказал, что, думаю, это тоже верно, – доказательство перед ним, но, скорее всего, это только теория. «Если задуматься, то все так же, как и у людей, – усмехнулся Кэри, – правда?»

В конце жизни Кэри держал котов, и, хотя этот факт объясняют тем, что жена Кэри Барбара была кошатница, я всегда думал, что в этом есть и заслуга Белого Медведя.

8. Оздоровительная программа

Мы с Белым Медведем совершенно по-разному ведем себя во время болезни. Когда я болен, я требую внимания. Я требую его в любое время суток. Кроме того, я желаю, чтобы каждый, кто находится в пределах досягаемости моих вздохов и стонов, а я их широко варьирую, знал, что я не только нахожусь на пороге смерти, но что мой случай – самый тяжелый из всех случаев всех болезней от сотворения мира.

Если, например, у меня легкая простуда, то я желаю, чтобы близкие застыли у моего ложа в почтительном молчании. Тех, кто неважно слышит, я прошу подвинуться поближе, а тех, у кого плохая память, я прошу взять блокнот, карандаш и таким образом донести до потомства все, что, хрипло и учащенно дыша, я хотел сказать в свой последний час. Так я выкажу свою любовь ко всем собравшимся и потом объявлю свою Последнюю Волю. В ней я намереваюсь дать инструкции по поводу того, как им жить, когда меня уже не будет и никто не сможет помочь им советом.

Если же мое состояние улучшается, то я снова собираю всех, чтобы объяснить им, как героически я держался во время кризиса. В ответ на это близкие должны сказать, что я был великолепен, преодолевая все трудности болезни, а их охватывало отчаяние при мысли, что они близки к тому, чтобы потерять меня. В это время я люблю предупредить, что в период моего выздоровления все они должны быть постоянно, круглые сутки, у телефона и в полной готовности доставить мне (в двойном количестве) то, что мне больше всего нужно в данный момент – еду, питье, книги и журналы, шахматиста или шахматный компьютер. И конечно, Белого Медведя.

По контрасту со мной Белый Медведь, заболев, живет по другому сценарию. Он против любого, даже моего, внимания к его персоне. Он страдает не столько от болезни, сколько от этого внимания. Он хочет быть один, он хочет быть совершенно один.

Нечего и говорить, что мне с самого начала это не нравилось. Его желание уединиться вызывало в памяти истории о кладбищах слонов и о животных, умирающих в одиночестве. От всего этого я хандрил, будучи уверен, что если немедленно чего-нибудь не сделаю, то все плохо кончится.

Чаще всего после осмотра ветеринара коту выписывали таблетки. Это было плохо. Это было настолько плохо, что следовало бы переписать предыдущий абзац, потому что для Белого Медведя таблетки были хуже, чем внимание к нему во время болезни.

Я хорошо помню тот первый случай, когда я должен был дать коту лекарство. Это произошло в конце февраля, вскоре после моего возвращения из Калифорнии.

Прежде чем приступить к такой важной процедуре, как дать Белому Медведю пилюлю, я решил проконсультироваться со специалистами. Мне не хотелось беспокоить доктора Томпсон. Удивительно, но я нашел массу статей по этой теме. И это я расценил как плохой знак. Но, тем не менее, принялся за чтение.

Мне понравилась статья Сьюзан Эстерли «Как дать таблетку вашему коту». Понравилась она по той причине, что была адресована тем, у кого, как и у меня, был кот «независимого типа». Такого кота автор определяла как «не имеющего склонность делать то, что хотелось бы вам».

Разумеется, подумал я, это относится к Белому Медведю, и немедленно приступил к изучению статьи. «Во-первых, – писала мисс Эстерли, – не подходите к коту с жалким чувством страха. Думайте о чем-то положительном и держите пилюлю наготове».

Это были слова бойца. Я точно не выкажу страха, тем более «жалкого страха». Белый Медведь не увидит по моим глазам, какая серьезная операция нам предстоит. А насчет позитивных мыслей, то в первый раз, когда я собирался дать коту лекарство, мои мысли были такими позитивными, что я мог бы скормить пилюлю и леопарду. И таблетка, спрятанная под безымянным пальцем левой руки – так, чтобы он мог видеть остальные пальцы, была именно там, где должна быть.

Трудность заключалась в том, что мысли Белого Медведя были далеки от положительных. Они были абсолютно негативны. Он, казалось, знал, что у меня не только что-то спрятано, но, что бы это ни было, это не то, с чем он хотел иметь дело. И более того, каким-то образом он знал о таблетке. Его глаза были прикованы к тому, что я, по-моему, очень ловко спрятал.

Тут я решил не форсировать события и снова вернулся к мисс Эстерли. Я был уверен, что она даст мудрый совет, как выйти из такого трудного положения. И оказался прав. Беда была только в том, что ее рекомендации очень напоминали другие советы по этому поводу, как, если вы помните, было в случае с мытьем кота.

«Заверните кота в большое полотенце, – писала мисс Эстерли, – оставив снаружи только голову. Это обезопасит вас от его когтей». Я был готов пролить кровь в разумных количествах, но вовсе не надеялся завернуть кота в полотенце. И, прижав его в углу, тут же понял, что и он этого не захочет. Тем не менее я решил в дальнейшем следовать советам мисс Эстерли.

«Держите кота на коленях, прямо перед собой, рукой, согнутой в локте. Это освободит ваши руки».

В связи с тем что согнутая в локте рука была ограничена в движениях, а в другой руке у меня была таблетка, моим рукам трудно было оставаться свободными, но я старался. Уверен, что советы мисс Эстерли были применимы к ее коту, хотя не могу отделаться от мысли, что, наверное, он был очень маленьким, очень старым и очень больным, если вообще был жив к тому времени, когда она проделывала эту процедуру. Или, возможно, у нее был черный пояс по карате. Так или иначе, но ее предложения не годились в случае с моим котом. Он вылетал из полотенца, как стрелка из пневматического ружья.

Однако я никогда не бросаю начатого. Я снова поймал кота и укутал его в полотенце. В этот раз, вместо того чтобы держать его в изящно согнутой руке, я зажал его в такие тиски, что выдавил из него наиболее зловещее «айяу» из всех, когда-либо слышанных мною. Я сделал вид, конечно, что ничего не понял, продолжая читать статью, которую держал в полусогнутой руке.

«Положите руку на голову коту, – решительно продолжала мисс Эстерли, несомненно, имея в виду третью руку, – и используйте большой и указательный пальцы, чтобы охватить углы челюстей кота. Надавите слегка на них, и это заставит кота открыть рот».

Еще раз я поступил, как советовала мисс Эстерли, используя согнутую в локте руку. Сначала, как она и предлагала, я нажал легко. Затем нажал сильнее, в конце концов я нажал так сильно, что мог бы открыть пасть крокодила. Проблема состояла в том, что рот не открывался.

Без особого желания я решил видоизменить совет мисс Эстерли. Используя указательный палец как шило, я проложил им путь во рту кота, пройдя за его зубы. И конечно, кот сделал то, что и должен был сделать, – он меня укусил.

– Давай-давай, – сказал я ему, – кусай руку, ешь ее, руку, которая делает тебе добро. – И с этими словами я просунул таблетку поглубже.

«Немедленно закройте его рот, – читал я в инструкции, – погладьте его горлышко, и естественный процесс глотания не оставит сомнений в том, что таблетка принята».

Я хорошенько погладил его по горлышку. И в тот момент, когда я поздравлял себя с великолепно завершенной работой, что-то ударило меня между глаз. Ну, не точно между глаз, а по носу, и скатилось на пол.

Это, конечно, была таблетка. Возможно, некоторые коты «не успели бы даже осознать», как уверяет мисс Эстерли, что они «проглатывают пилюлю», но Белый Медведь был не из их числа. В результате он, сверкнув глазами, еще раз выпрыгнул из полотенца и улегся на полу, зализывая воображаемые раны. Время от времени, однако, он бросал на меня выразительные взгляды, словно спрашивая: «Неужели ты так глуп, что собираешься начать следующий раунд?» В ответ и я уставился на него. Как он думает, что я делаю? Неужели у него такая короткая память, что он забыл о моих прошлых триумфах в борьбе с его упрямством?

Я глубоко вздохнул, встал, одним мастерским движением схватил его, завернул в полотенце, открыл его рот и пропихнул туда таблетку. В этот раз, сначала вежливо попросив его, сам закрыл ему рот и гладил, гладил, гладил его горлышко, чтобы уже не оставалось ни малейших сомнений в том, что таблетка проглочена. Однако, чтобы наверняка удостовериться в том, что таблетка исчезла, я снова открыл его рот и увидел, что таблетки там нет.

Я наблюдал за тем, как он потрусил от меня, зализывая раны, нанесенные его самолюбию. Но я был великодушным победителем! Я подошел к нему, опустился на колени, почесал его за ухом и погладил по животику.

– Слушай, Белый Медведь, – сказал я ему, – в конце концов, все не так уж и страшно, правда?

Я также сказал ему, что он даже не почувствовал вкуса таблетки. И конечно, он должен понять, что он не может быть и судьей, и присяжным, чтобы определить, что для него лучше. Это могут сделать только два человека – я и ветеринар. Я был великодушным победителем и рад был бы убедиться, что кот – великодушный побежденный. Как раз в тот момент, когда мне в голову пришла эта мысль, краем глаза я увидел какое-то белое пятнышко на ковре. «Нет, – подумал я, – это невозможно». Но оказалось – возможно. Это была таблетка.

Долго я ничего не говорил. Я просто смотрел на таблетку, потом медленно обернулся к нему. Он тоже стал смотреть на таблетку и так же медленно обернулся ко мне. Вне всяких сомнений – он улыбался.

Я поднялся на ноги, постаравшись сделать это со всем возможным достоинством. «Ну хорошо, – подумал я, – если он хочет войны, что ж, он ее получит. Но я предупреждаю, следующая атака начнется тогда, когда он меньше всего будет ее ожидать».

И точно так я и поступил. Я довольно долго выжидал, потому что сообразил, что лучший шанс для успешного нападения может представиться ночью, под покровом темноты. В эту же ночь, после того как он вспрыгнул на мою широченную кровать и разлегся на большей ее части, я дождался, пока он уснул, – и нанес удар. Одним простым, но стремительным движением сел, схватил кота, запихнул таблетку ему в рот и в этот раз не только погладил по горлышку, но сделал все, чтобы он проглотил таблетку. Это было неприятно, но война приятной не бывает.

Дело в том, что он действительно проглотил таблетку, но сказать, что он был в ярости, – значит ничего не сказать. Если коты могут быть мертвенно-бледными, то он был мертвенно-бледным. Он, очевидно, определил мое поведение как величайшее со времен Брута и Цезаря предательство.

На самом пике пилюльного кризиса я улетел по делам в Канаду. Вернувшись домой, я нашел Белого Медведя, о котором все это время заботилась Мариан, здоровым и дружелюбным, даже чересчур дружелюбным. Нельзя было не заметить, что он здорово растолстел.

Существует ошибочное мнение, что после кастрации и коты, и собаки немедленно прибавляют в весе. Это, конечно, неправда. Коты и собаки прибавляют в весе только по одной причине – потому что много едят.

В то же время правда, что животные, раньше бывшие бродячими, часто становятся обжорами. Иначе и быть не может, потому что, голодая в своей бродячей жизни, теперь, попав в дом, они, естественно, рассматривают всякую еду как последнюю и должны съесть ее до крошки. Белый Медведь был именно таким. С другой стороны, к несчастью, Белый Медведь не относился к той категории котов, которым можно положить сколько угодно еды, независимо от того, хотят они есть или нет, и они съедят не слишком много. Белый Медведь рассматривал любую оставленную пишу, неважно, сколько ее там, как нечто, что должно быть уничтожено немедленно.

С самого начала, как только я его спас, если еды было недостаточно, он неуклонно проводил хитрый маневр. Например, я накормил его завтраком и уехал в офис, а он начинал ждать, когда придет уборщица Роза. Тогда он время от времени пытался подвести ее к своей миске, где, он знал это точно, не осталось ни крошки. Там, глядя на Розу, он издавал наиболее жалобное из своих "айяу". Роза, конечно, смотрела на него и его миску и начинала на испанском заботливо успокаивать его. "Pobre gatocito, – причитала она. – Elseñor no te dió desayuno?" [Бедный котенок... Тебя не покормили? (исп.)]. He сомневаюсь, Белый Медведь отвечал: "No, él no me lo dió" [Нет не покормили (исп.)]. Когда дело касалось еды, его не смущала такая чепуха, как языковой барьер. В любом случае Роза, несомненно, заверяла его: "Pobre Oso Polar, yo te lo voy a dar!" [Бедный Белый Медведь, я дам тебе еды! (исп.)] – и немедленно наполняла его миску до краев. Так, прикончив еду № 1, меньше чем через час Pobre Oso Polar получал еду № 2.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю