Текст книги "Миры Клиффорда Саймака. Книга 6"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

Глава 27

Хайрам еще находился в госпитале, и я снова навестил Кошачий Лик в старом саду. Я говорил себе, что делаю это исключительно для того, чтобы он не чувствовал себя одиноко. Ведь Хайрам почти каждый день с ним разговаривал, а поскольку его нет, кто-то же должен это делать!

Но где-то на задворках моего сознания гнездилась мысль о тех «маленьких рыбках», которые поклевывали мой мозг, и я почему-то надеялся, что, как только я увижусь с Ликом, они возобновят этот «клев».

Меня немного коробило от мысли, что, возможно, Лик меня разыгрывает. В то же время я вполне допускал, что он и в самом деле хочет нащупать возможность контакта, и мне очень не хватало уверенности в этом.

Я думал о том, что если это ощущение посещало и Хайрама, то, наверное, существует какой-нибудь странный код, который может стать ключом к восприятию этого языка. Может, этот же код помогал Хайраму разговаривать с Баузером и синичкой, если он и вправду с ними мог говорить?

Увидев Кошачий Лик, я не стал долго тянуть со своим вопросом, тем более что «рыбки» оказались тут как тут и «клев» возобновился.

– Лик, – спросил я, – ты что, пытаешься говорить со мной?

Он моргнул один раз, и это означало «да».

– Скажи мне, ты полагаешь, что это тебе удастся? Он моргнул три раза, быстро-быстро, удивив меня, ибо я не очень-то врубился, что он хотел этим сказать. Но я все же решил, что он хотел сказать «не знаю».

– Я надеюсь, что ты сможешь этого добиться, – сказал я. – Мне бы так хотелось говорить с тобой по-настоящему!

Он моргнул один раз, что я воспринял, как «мне тоже!».

Но пока что разговора не получалось. И хотя, на мой взгляд, «рыбки» становились все настойчивее, мы не очень-то сдвигались с места. Я силился открыть свой мозг этим «рыбкам», но это не увенчалось особым успехом. Может быть, от меня ничего и не зависит, а все должно осуществляться одним лишь Ликом? Но я чувствовал, что он рассчитывает на успех, иначе зачем бы ему все это затевать? И мне чем дальше, тем больше этого хотелось самому…

Когда наша встреча подошла к концу, мы остановились почти на том же самом месте, что и в начале попыток Лика. Сдвигов не было.

– Я приду завтра, – сказал я Лику. – Попробуем еще!

Я не стал рассказывать Райле обо всем этом, боясь, что она отнесется к этому скептически, а то и с насмешкой. Слишком уж примитивными казались мне самому собственные рассуждения. И все же я верил в эти попытки. И уж если самому Лику вздумалось их начать, то я, черт возьми, обязан дать ему этот шанс!

Я обещал Лику прийти назавтра, но не сумел этого сделать. Утром вернулась еще одна группа сафари, номер два. Они раздобыли только одного тиранозавра, нескольких трицератопсов, но зато трех гадрозавров 1111
  Утконосые ящеры.


[Закрыть]и одного полакантуса, динозавра-броненосца со смешной маленькой конусообразной головой и с крупными, похожими на рога шипами, идущими по всей длине его туловища. Полакантус, подумалось мне, – это что-то необычное для мелового периода. Его же в то время не должно было быть! Он, считалось, вымер в самом начале «мела» и вообще не водился в Северной Америке! И вот он, оказывается, тут во всем своем гротескном уродстве!

Группа не взяла с собой его туловища, а только очищенный от плоти и разъятый на части панцирь, который и в таком виде казался огромным.

– Будьте уверены, – сказал я добывшему его охотнику, – что этот экземпляр вызовет пристальное внимание палеонтологов. Они из-за него все передерутся!

Он радостно осклабился, сверкнув зубами. Это был довольно тщедушный на вид человек, и я подумал, как он мог поднять огромное ружье, да еще и выстрелить из него? Я не без усилия вспомнил, что мне о нем говорили. Он был потомком довольно аристократического английского рода и одним из тех немногих, кто сумел устоять перед лицом новой британской экономики.

– А что в этом звере особенного? – спросил он меня о своем трофее. – Их было там очень мало. Я подстрелил самого крупного. А как вы полагаете, сэр, его удастся смонтировать? Он ведь очень громоздок.

Я поведал ему, что знал об этом виде ящеров, и он заявил, что непременно свяжется с палеонтологами.

– Хотя некоторые из этих ученых мужей, – заявил он, – слишком уж важничают!

Эта группа тоже исчезла в туннеле на Виллоу Бенд, и сразу вслед за ними показалась группа номер четыре. У этих оказалось четыре тиранозавра, два трицератопса и масса другого зверья. Они, как оказалось, бросили там один из своих грузовиков, а двое из охотников прибыли, лежа на носилках.

Руководитель группы снял шляпу и отер лоб.

– Это поработали те твари, что с тремя попугайскими клювами на башке. Вы, кажется, зовете их трицератопсами? Их что-то напугало, и они кинулись на нас. Дюжина крупных самцов. Они ударили по грузовику сбоку, и он загорелся. Нам повезло, что никто не погиб. Еле успели выволочь людей из машины. Мы стали от них отстреливаться. Не знаю уж скольких уложили. Они совсем взбесились: крушили все подряд. Может, нам и следовало вернуться и подобрать еще несколько голов, но, когда они, наконец, от нас отступились, мы все же решили больше не рисковать…

– Ничего, это всего лишь первый опыт, набросок, так сказать, – сказал я ему в утешение.

– Конечно, набросок. Но когда вы отправляетесь в неведомую страну, не зная, чего ожидать, иначе и быть не может. Теперь я знаю, что никогда не следует подходить слишком близко к стаду трицератопсов. Они так легко разъяряются, эти адские твари!

Через день после того, как уехали от нас вторая и четвертая группы, Райла сказала:

– Я беспокоюсь насчет группы номер один. Они что-то задерживаются…

– Всего лишь на день, – заметил я. – Они заключили контракт на две недели, но парой дней позднее или раньше, не имеет особого значения!

– Но ведь одна из групп уже имела неприятности!

– Они допустили ошибку, вот и все. Вспомни, как Бен удержал нас, когда мы слишком приблизились к трицератопсам. Он объяснил, что существует невидимая линия, которую не следует пересекать. Эти люди ее переступили. В следующий раз будут умнее.

Я увидел, как по холму взбирается Стиффи.

– Нам бы надо отвадить его от этих визитов сюда, – сказал я.

– Да, но это надо сделать поделикатнее, – ответила Райла. – Он ведь такой миляга, такой славный старый парнишка!

Она вошла в дом и вернулась с двумя пучками моркови. Стиффи фыркнул и очень благожелательно принял подношение. Он что-то бурчал и вовсю чавкал. Потом он дал мне себя увести вниз, в долину.

– Нам надо быть поосторожнее с этими подачками, – предупредил я Райлу. – Если мы не прекратим это, он будет все время у нас появляться.

– Ты знаешь, Эйза, – сказала она, оставив без внимания мои слова, – я уже решила, где мы должны построить дом. Внизу, у той рощи диких яблонь. Мы сможем провести воду из родника, а холм защитит нас от северных ветров.

О доме я услышал впервые, но не стал заострять на этом внимание. Тем более, что это была хорошая идея. Не могли же мы все время оставаться в нашем передвижном жилище!

– Я думаю, ты уже решила, какой именно дом ты хочешь построить? – спросил я.

– Да, но не до конца. Нет пока у меня ясности ни с количеством этажей, ни с планировкой комнат. Только общее представление. Единственное, что я твердо знаю, – это то, что у него будет фундамент и он будет построен из камня. Это немного старомодно, но мне кажется, именно такой дом должен стоять здесь. Это обойдется недешево, но мы, наверное, с этим справимся.

– Вода из родника, – проговорил я. – А как же с отоплением? После того как мы не сумели провести телефонную связь, я почти уверен, что и газ сюда не пройдет.

– Я об этом думала. Стены будут толстые и прочные, хорошо сохраняющие тепло. Значит, нужно будет дровяное отопление. Много каминов. Мы должны стать людьми, рубящими лес и заготавливающими дрова. На этих холмах древесины хватит. Но мы станем доставлять ее издалека, а вблизи ничего трогать не будем. Грешно портить леса, которыми любуешься!

Мы проговорили о доме до самого ужина. Чем больше я думал о нем, тем больше меня захватывала эта идея. Я был рад, что такое пришло в голову Райле.

– Я думаю, мне надо завтра съездить в Ланкастер и поговорить с подрядчиком, – сказала она. – Бен подыщет нам подходящего.

– Но ведь репортеры, торчащие у ворот, сожрут тебя! – напомнил я ей. – И Герб все еще ждет, чтобы ты оставалась таинственной женщиной!

– Послушай, Эйза, когда надо, я с ними великолепно управляюсь! Я же отвадила их в ту ночь, когда мы отвезли Хайрама в госпиталь. В крайнем случае я могу спрятаться на заднем сиденье машины, прикрывшись покрывалом или чем-нибудь еще. Бен меня отвезет. А почему бы и тебе не поехать со мной? Мы могли бы заехать в госпиталь, навестить Хайрама.

– Нет, – ответил я, – кто-то из нас должен оставаться дома. Ведь я обещал Лику повидаться с ним и не сдержал обещания. Завтра это непременно надо будет сделать.

– А какая необходимость видеться с ним так часто? – спросила она.

– Он ощущает одиночество, – слукавил я.

На следующее утро Кошачий Лик оказался в яблоневой роще, а не в саду старого дома.

Я присел на корточки и сказал ему полушутя:

– Ну, давай попробуем еще!

Он будто поймал меня на слове. И сразу же рыбешки начали тыкаться в мой мозг, касаться его губами, отсасывать что-то от него, но теперь их было куда больше и размерами они вроде бы были еще меньше, чем раньше. Малюсенькие, нежные как волоски, они ввинчивались и углублялись в мой мозг все больше и больше. Я чувствовал, как они проникали в каждую его расщелину…

Меня охватила непривычная дрема, я пытался ей сопротивляться, но все более погружался в какую-то мягкую серую субстанцию, она обволакивала меня, подобно тому, как тонкие нити паутины окутывают неосторожную мошку, угодившую в ее тенета…

Я делал слабые попытки разорвать эту сеть, подняться на подкашивающиеся ноги, но вдруг меня охватило странное безразличие и я потерял представление о том, где же я нахожусь.

Я смутно помнил, что это Мастодония, что Кошачий Лик здесь со мною, что Райла уехала в Ланкастер повидаться с подрядчиком и обсудить проект строительства каменного дома. Брезжила даже мысль о том, что мы должны нанять людей для заготовки дров на зиму… Но все это было на далеком заднем плане и совершенно отдельно от того, что происходило в данный момент. И я еще знал, что сейчас все эти мысли не должны меня заботить вовсе…

И тогда я увидел это.Город. Ибо это, наверное, был город. Мне показалось, что я наблюдаю его с высокой горы, сидя под царственным деревом. Было тепло и ясно, а небо светилось гораздо более нежным оттенком голубого, чем тот, к которому я привык.

Перед моим взором раскинулся город, и, оглядевшись вокруг, я увидел, что он простирается во все стороны и уходит далеко за горизонт. Гора высилась одиноко в самой середине города. Она была прекрасна, со склонами, покрытыми темно-зеленой травой и дивными цветами, обдуваемыми мягким ветерком. А надо всем этим парила вершина с царственным деревом, под которым сидел я…

У меня не возникло вопроса о том, как я там оказался. И я даже не удивился, почему я там. Мне показалось абсолютно естественным то, что я здесь сижу, и представлялось, что я должен бы узнать это место, но, клянусь жизнью, я его не узнавал! Хотя с первого взгляда стало понятно, что это какой-то город, одновременно я осознавал, что это и нечто совершенно другое, названия которому я пока не знал. И вместе с тем у меня почему-то было убеждение, что я просто позабыл это название, и оно само придет ко мне потом!

Этот «город» не был похож ни на один из виденных мной раньше. Здесь были и парки, и площади, и широкие нарядные магистрали, и все это было странно знакомо и вместе с тем сказочно и необычно. Здания как бы не имели массы и, можно сказать, твердой формы, как если бы были созданы из паутины, кружева, тумана, пены… – чего-то бесплотного. Но, когда я в них всмотрелся повнимательнее, оказалось, что они вовсе не так уж нематериальны, как на первый взгляд. За обманчиво-ажурными фасадами просвечивали вполне материальные структуры, хотя определить, что это, было также невозможно. В этом содержалось нечто, вызвавшее у меня беспокойство.

Я вдруг понял, что это не столько город, сколько образ города.Здания не выстраивались в массивные прямоугольные кварталы, определяющие направления улиц, как это принято в городах. И тут наконец я сообразил: передо мной не земной город! И почему-то эта мысль меня поразила, хотя я с самого начала должен был понять, что это город Кошачьего Лика!

– Это штаб, – сообщил мне Лик, – галактический штаб. Я решил, что ты должен его увидеть, чтобы постичь остальное.

– Спасибо, что ты мне его показал, – сказал я. – Он поможет мне понять остальное…

И вот еще что: для меня не оказалось неожиданностью то, что Лик со мною разговаривает! Я находился в таком состоянии, когда меня уже ничто не могло бы удивить…

К этому моменту маленькие губастые рыбешки больше не тыкались в мой мозг. Я осознал, что они уже завершили свою работу, унеся прочь все, что должно было быть удалено, все лишние чешуйки кожи, все запекшиеся струпья, все лишнее… Они удалили все это и удалились сами.

– Это то место, где ты родился? – спросил я.

– Нет, – ответил Лик. – Не то место, где я начался.Я начался на другой планете, очень далекой. Я ее тебе тоже покажу когда-нибудь, если у тебя найдется на это время.

– Но ты был там, где этот штаб? – спросил я.

– Я туда попал как доброволец, и сюда меня послали как добровольца, – объяснил он.

– Послали? Как это «послали»? Кто тебя послал? И если тебя кто-то послал, то какой ты доброволец?

Я пытался сообразить, произносим ли мы с Ликом слова вслух, но мне казалось, что звуков при нашем разговоре не слышно никаких. Впрочем, это ничего не меняло, раз уж мы так хорошо понимали друг друга. Это было так же, как если бы мы произносили слова вслух.

– У тебя есть понятие о Боге? – спросил Лик. – За время существования человеческой расы люди почитали множество богов.

– Я понимаю концепцию Бога, – ответил я, – но не уверен, что сам почитаю какое-нибудь божество. Не в пример большинству людей, утверждающих, что они верят в Бога.

– Я тебя понимаю и сам думаю так же, – сказал Лик, – но если бы ты встретился с теми, кто меня послал (а они отправили и многие другие создания тоже), ты бы решил, что это боги или сверхсущества. Они не являются «богами», хотя многие их и считают таковыми. Просто это какие-то иные формы жизни (может быть, и биологические тоже, я не могу знать точно), которые совершили когда-то первый шаг к разуму и в течение миллионов веков проявили мудрость или оказались настолько удачливы, что избежали всевозможных катастроф и разрушений. Таких разрушений, которые способны были бы вызвать деградацию или распад разума. Конечно, их начальная природа в каких-то случаях могла иметь биологическую основу. Наверное, так могло быть… Но не уверен, что они и теперь ее сохранили: после долгих миллионов лет существования они, несомненно, должны были бы переродиться.

– Так ты видел их? Встречался с ними?

– С ними никто не встречался. Никто не знаком с ними. Я о них когда-то недостойно думал, что они пренебрегают нами и желают держать нас в страхе. Со мною на моей планете никто ни о чем таком никогда не говорил. Но однажды я увидел нечто.Оно не было отчетливым, и я даже подумал, что мне это почудилось. Для того чтобы завербовать добровольца, они дают ему возможность иногда видеть эти смутные образы, эти промельки. И это бывает видно всегда как сквозь дымку… или похоже на тень. Я не могу точно определить.

– И тебя это не потрясло?

– В свое время, может быть, и потрясло. Но это было так давно, что я уже не могу точно припомнить. Если перевести на ваше измерение, то около миллиона лет назад. Я потом думал об этом и решил, что если в то время это и потрясло, то совершенно напрасно. Их целью было вовсе не это…

– А это их город? Так называемый «град божий»?

– Если тебе угодно так его называть, можешь это делать. Они его спланировали, но построили город не сами. И это вовсе никакой не город. Это целая планета, покрытая зданиями и установками. Но, если тебе больше нравится, можешь называть ее «городом».

– А что означает понятие «галактический штаб»?

– Да, я употребил это слово. Но какая разница, как это называть – штабом или иначе? Могут быть и другие такие же средоточия, или «штабы», о которых мы не знаем. Вполне вероятно, что существуют и другие аналогичные галактические группы и другие «боги», которых мы не знаем и которые выполняют подобные функции. И у их городов могут быть иные названия, далекие от понятия «центрального штаба». И, может быть, система их организации значительно лучше и совершеннее…

– Итак, ты только предполагаешь, но не знаешь точно? Может, у них это тоже носит характер штабов?

– Вселенная велика, и точно не может знать никто…

– А эти существа, эти «боги», они что, захватили все планеты своей галактики и эксплуатируют их?

– «Эксплуатируют»? Я улавливаю смысл слова, но не вполне четко. Ты хочешь сказать, «они владеют»? Используют в своих интересах?

– Да, так.

– Нет, не так, – возразил Лик. – Они «эксплуатируют» только информационно. Только знание о планетах, вот что им требуется!

– Ты хочешь сказать, они просто собирают информацию?

– Да, именно так. Твоя понятливость меня удивляет. Они посылают корабли со многими исследовательскими группами в самые разные места. Потом приходит другой корабль и забирает их – каждую в свой черед. Я был в одной из таких групп, одной из последних. Мы должны были высадиться вчетвером.

– Но этот корабль разбился?

– Да. Я не понимаю, как и почему это случилось. Каждый из нас был специалистом, знающим только свое дело. И ничего больше. Создания, управлявшие кораблем, также были узкими специалистами. Они должны были все знать о корабле, все предвидеть. Аварии не должно было быть.

– Ты ответил Хайраму, а вернее, Райле, что не знаешь, где находится твоя планета. Так вот почему ты не знаешь – это же не твоя специальность! Не так ли? Об этом знал только пилот. Или пилоты.

– Моя специальность касается только Времени. Я должен был помочь другим изучить и описать прошлое исследуемых планет.

– Ты имеешь в виду, что ваши наблюдения над планетами не только охватывают настоящее время, но распространяются и на прошлое? Вы изучали эволюцию каждой из планет?

– Должно быть, так. Настоящее – только часть целого. Хотя и оно тоже очень важно…

– Когда разбился корабль, все погибли, кроме тебя?

– Мне повезло, – ответил Лик.

– Но ведь, попав сюда, ты не стал изучать прошлое, а оставался всегда в Виллоу Бенде или в том месте, которое потом стало называться так?

– Я совершил всего несколько вылазок. Наблюдения, сделанные мной самим, в одиночку, не особенно ценны. Мое дело строить дороги для других. И, кроме того, я знал, что за мной должен был бы прийти другой корабль. Они же не знали о крушении и гибели экипажа и обязаны были искать нас! И я сказал себе, что мне следует оставаться на месте, чтобы встретить этот корабль. Я никак не мог отсюда удалиться. Если бы я ушел в прошлое, некому было бы отозвать меня оттуда, когда прибыл бы корабль. Ведь они, увидев следы крушения, решили бы, что погибли все, и не стали бы задерживаться! Чтобы меня подобрали или «спасли», как вы это называете, я должен оставаться поблизости от места аварии. Только так меня смогут найти.

– Но ты открывал дороги времени для Баузера, а теперь делаешь это и для нас?

– Если я сам не могу ими пользоваться, то почему бы не позволить это делать другим? Почему бы не дать моим друзьям такую возможность?

– Ты считаешь нас своими друзьями?

– Сперва Баузера, а после и всех вас!

– А теперь ты решил, что корабль за тобой уже больше не придет?

– Долго… – сказал Лик. – Слишком долго. К тому же не исключено, что они следят за мной. Таких, как я, ведь не так уж много. Мы изменчивы. И они, быть может, не собираются забирать меня просто так, в моем нынешнем виде…

– И все-таки ты еще надеешься на приход корабля?

– Очень слабая надежда…

– Так вот почему ты проводишь часть времени в саду у старой фермы? Если они появятся, то смогут забрать тебя оттуда…

– Да, поэтому…

– А ты счастлив здесь, у нас?

– Что значит «счастлив»?.. Впрочем, я полагаю, что счастлив.

Что такое быть счастливым? Он спросил это так, как если бы не понимал, что означает понятие счастья. Но он все же великолепно знал такое состояние! Когда-то он был счастлив по-настоящему, вдохновлен, потрясен. Это, наверное, случилось в тот день, когда его призвали, и он попал в тот огромный галактический штаб, присоединившись к группе избранных, ставших легендой в конфедерации звездных систем этой части Вселенной.

Не сомневаясь и не спрашивая, я прошел с ним через тот фантастический город, совершенно не такой, как города на старых «провинциальных» планетах. Я смотрел на него, пораженный, но вместе с тем как бы осознающий, что я и раньше там был. И я отправился с Ликом на другие планеты, лишь успевая бегло запечатлеть их облик и узнать, каковы они были в прошлые века… Я узнавал об их былой славе, о несчастьях, их постигавших, и это повергало меня в печаль и болью отзывалось в моем сердце. Я сожалел о них так, как пес тоскует по старой потерянной кости. И еще я пытался жадно вникать в недоступные моему разуму особенности их культуры и науки.

А потом, совершенно неожиданно, все это исчезло, и я снова очутился в рощице диких яблонь, «лицом к лицу» с Кошачьим Ликом. Мое сознание все еще бурлило от впечатлений. Я вовсе потерял представление о времени…

– А Хайрам? – спросил я. – Хайрам тоже там побывал?

– Нет, – ответил Лик. – Он бы ничего не понял. Это было, конечно, справедливо. Хайрам понять бы не смог. Он ведь даже жаловался мне. Я припоминаю, он говорил, что «Кошкин Лик» рассказывает ему то, что не имеет смысла!

– Никто другой, – вдруг сказал Лик, – никто другой, кроме тебя!

– Ну, ты меня смущаешь, – ответил я. – Ведь и мне многое непонятно.

– Ты понимаешь гораздо больше, чем сам думаешь, – ответил он.

– Я вернусь, – сказал я на прощанье, – и мы поговорим снова!

Я поднялся на холм, и пока шел к передвижному дому, никто не попался мне на глаза. Еще подумал, а не вернулась ли задержавшаяся группа сафари, пока я разговаривал с Ликом?

Когда я пошел к яблоневой роще, я рассчитывал, что услышу, если они появятся. Но теперь я сомневался, что мог бы что-нибудь слышать, пока общался с Ликом…

Я подошел к туннелю номер один и не заметил возле него никаких признаков прибытия. А это означало, что они опаздывают уже на два дня. Если они не появятся завтра, решил я, то нам с Беном, наверное, следует отправиться туда, чтобы выяснить причину их задержки. Я не то чтобы уж очень волновался, нет, ведь Перси Эспинволл показался мне самым компетентным из руководителей групп. И все же мне было немного не по себе.

Подойдя к дому, я сел на ступеньки крыльца. Из-под дома выполз Баузер и тоже поднялся на ступеньки. Он сел, тесно прижимаясь ко мне. Это так напомнило мне прежние времена, когда еще не приехала Райла и не завертелся весь этот «временной бизнес».

Я был основательно ошарашен тем, что мне показал Лик, но теперь начал понемногу это осмысливать. Поначалу все, что происходило перед моими глазами, казалось само собой разумеющимся. В тот момент я вроде бы и не удивлялся ничему. Потом все это меня оглушило, а теперь у меня по спине поползли мурашки озноба, и я ощутил страх и яростное сопротивление своего нутра новому знанию. Старая человеческая игра в спасительное отрицание: «этого не может быть, так как не может быть никогда!»

Но, несмотря на автоматический порыв к отрицанию, я полностью отдавал себе отчет в том, что виденное – абсолютная реальность. И, пока я сидел на этих ступеньках, это осознание начинало овладевать мною. И у меня уже не оставалось времени ни на сопротивление этому, ни на приятие, ибо по склону холма стала подниматься машина, за рулем которой сидела Райла, а рядом с нею красовался Хайрам собственной персоной.

Хайрам спрыгнул на землю, как только машина притормозила, и ринулся прямо к Баузеру. Он не стал терять времени на то, чтобы приветствовать меня, и я даже не вполне уверен, что он меня заметил!

Баузер мгновенно соскочил со ступенек, завидев Хайрама, а тот опустился на колени и обхватил руками собаку. Баузер, повизгивая и взлаивая от счастья, старательно умывал лицо Хайрама своим деятельным языком.

Райла же бросилась ко мне и тоже обняла. Мы четверо, должно быть, являли собой комичную картину – Хайрам, сжимающий в объятиях Баузера, и Райла, обнимающая меня!

– А правда здорово, что Хайрам уже дома? – спросила она. – В госпитале сказали, что он может выписаться, но должен беречься и стараться восстанавливать свои силы. Он очень обессилел за время болезни. Ему нельзя много работать и…

– Ну, с этим все будет в порядке, – засмеялся я. – Хайрам никогда и не грешил склонностью к тому, что можно было бы назвать «работой»!

– Он еще должен ежедневно делать кое-какие упражнения, – добавила она. – И ходьба тоже входит в этот комплекс. Кроме того, ему прописали высокопротеиновую диету и некоторые лекарства. Он их, правда, не жалует, говорит, что они невкусные. Но обещал их регулярно принимать, если его отпустят домой. – Она всплеснула руками, вспомнив: – Ах, Эйза, ты же должен знать, какой дом мы с тобой собираемся строить! Я не привезла еще проспект, но набросаю его тебе приблизительно. Он весь будет из камня и стекла. И с большим количеством каминов – почти в каждой комнате. Окна – во всю стену, из термоизолирующего стекла. Мы сможем через них видеть весь окружающий нас мир. Как если бы мы сидели снаружи. Там будет и закрытый дворик-патио, и наружный очаг с дымоходом, и бассейн, где ты сможешь плавать, если захочешь. Мне-то этого всегда хотелось! Мы заполним его водой из источника, она, правда, очень холодная, но подрядчик сказал, что через день-два солнце ее прогреет и тогда…

Я увидел, что Хайрам с Баузером уже вышагивают вниз по склону. Они, занятые друг другом, либо не услышали моего оклика, либо пренебрегли им, и мне пришлось побежать следом. Я схватил Хайрама за плечо и повернул его к себе.

– Ты куда это собрался? – спросил я. – Тебе же велено не переутомляться!

– Но, мистер Стил, – ответил он, стараясь придать своим словам максимальную убедительность, – я всего лишь хочу посмотреть, как поживает Стиффи. И я хочу, чтобы он знал о моем возвращении.

– Не сегодня, – твердо возразил я. – Может быть, завтра. Мы съездим к нему на машине.

Я отконвоировал их обоих обратно, не обращая внимания на энергичные протесты Хайрама.

– Ну, рассказывай, как ты тут провел день, – сказала Райла. – Чем ты занимался?

– Беседовал с Ликом, – ответил я. Она рассмеялась, как бы услышав шутку.

– И какую вы избрали тему для беседы?

– Тем было довольно много, – ответил я.

Тут она снова вернулась к вопросу о доме, и я уже не мог вставить слова. Она говорила без умолку до самого сна. Я, пожалуй, никогда раньше не видел ее такой радостной и возбужденной.

Хотел было рассказать ей о моем общении с Ликом наутро, но и из этого ничего не вышло. Меня разбудил Бен, стучавший в дверь и громко зовущий меня выйти.

– Ну что там еще? – проворчал я. – Что за неотложное дело, черт возьми?

– Да там публика в «Сафари» совсем с ума посходила. Они очень психуют и требуют, чтобы мы сами отправились и посмотрели, что стряслось с Эспинволлом и его экспедицией.