Текст книги "Гавань (ЛП)"

Автор книги: Клэр Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

После этого я обнимаю Хэма и Лэнгли, поскольку они оба, похоже, в этом нуждаются. А потом приходит время ложиться спать. Я иду в свою комнату. Моюсь. Переодеваюсь в сорочку. И сажусь на край моей кровати. Дрожу.

Я так сильно хочу пойти к Джексону, что едва могу себя сдерживать, но я иду к нему только ради секса. И я ни за что не соглашусь на это сегодня вечером.

Я долго сижу на краю своей кровати, пойманная в ловушку нерешительности.

Я понятия не имею, что делать.

Я не хочу, чтобы Джексон трахал меня. Я просто хочу его.

Глава 8

Я не знаю, как долго я там сижу. Слишком долго. Застывшая. Застрявшая.

Просто застрявшая.

Я думала, что этот мир никогда не смягчает свои удары, но прямо сейчас я все еще жива. Бретт мертв, и Молли мертва, но мне не пришлось ее убивать. Ничто не имеет никакого смысла. Это что-то новое. Незнакомое. И я в абсолютном ужасе.

Я не такая сильная, какой хотела бы быть, потому что в конечном счете все внутри меня слишком сильно болит. Мне нужен Джексон, даже если мне придется трахнуться с ним, чтобы получить его.

Если так нужно, я смогу это сделать. Это лучше, чем ничего.

Все лучше, чем это.

Поэтому я беру свечу и выхожу из своей комнаты, медленно пробираясь по коридору в его комнату. Я беззвучно открываю дверь. Захожу внутрь. Я еще даже не добралась до третьей скрипучей половицы, когда Джексон встает с кровати и широкими шагами направляется ко мне.

– Ну наконец-то, – хрипло произносит он. – Самое время. Я как раз собирался пойти и найти тебя.

Я застигнута врасплох его словами, поэтому не могу придумать, что ответить. Я позволяю ему взять свечу из моих рук и поставить ее на стол. Затем Джексон притягивает меня к кровати. Покрывала на кровати смяты и откинуты назад. Я ложусь.

Когда Джексон садится рядом со мной, он не целует меня сразу, как обычно. Он переворачивается на бок лицом ко мне, глядя на меня в тусклом, мерцающем свете.

Я не хочу, чтобы на меня смотрели. Такое чувство, будто в любой момент я могу разбиться вдребезги.

В странном оцепенении я переворачиваю Джексона на спину и ложусь на него сверху. Поглаживаю его грудь. Целую в шею. Пытаюсь начать заниматься сексом.

– Какого черта, котенок? – хрипло бормочет он, хватая мои руки оттуда, где они скользили вниз по его обнаженному телу к члену. – Что ты делаешь?

– Собиралась… – я все еще пытаюсь поцеловать его в плечо и высвободить руки. – …трахаться…

Джексон получает контроль над моим телом, обхватывая меня обеими руками и переворачивая нас обратно на бок.

– Я не хочу трахаться вот так.

Я настолько эмоционально не в себе, что искренне сбита с толку.

– Но ты так… ждал меня.

– Не для того, чтобы потрахаться.

– Ты был недоволен, что я так долго не приходила.

– Не для того, чтобы трахаться. Не сегодня. Не после… всего, – я больше не сопротивляюсь, поэтому Джексон крепче сжимает меня в своих объятиях. – За какого, черт возьми, мудака ты меня принимаешь? Ты думаешь, мне хочется трахаться после сегодняшнего? Ты думаешь, я бы трахнул тебя, когда ты так себя чувствуешь?

Я тяжело дышу. Я отстраняюсь достаточно, чтобы моргнуть, глядя ему в лицо. Слишком темно, чтобы разглядеть все детали, но я могу сказать, что его лицо выражает боль, легкую растерянность, а также, возможно… возможно… нежность.

– Ты не хочешь трахаться?

– Нет.

– Ты хотел, чтобы я пришла сегодня вечером?

– Да, я хотел, чтобы ты пришла. Но нам необязательно трахаться. Мы можем просто… – он крепче сжимает объятия так, что моя щека прижимается к его плечу. – Мы можем просто сделать это.

Его руки сильны и непреклонны, обнимают меня. Его тело большое, крепкое и теплое. Его слегка прерывистое дыхание ерошит мои распущенные волосы. От него пахнет так, словно у него был такой же длинный день, как и у меня.

Меня начинает трясти.

Джексон издает горлом какой-то бессвязный звук и еще сильнее сжимает меня в объятиях.

– Все хорошо, котенок, – шепчет он мне на ухо. – Все в порядке. Мы можем просто сделать это.

Моя дрожь усиливается. Моя грудь и глаза ноют так сильно, что мне кажется, они вот-вот порвутся пополам. Я на грани того, чтобы развалиться на части, и его руки – единственное, что удерживает меня цельной.

– Господи, Фэйт, – Джексон запутался одной рукой в моих волосах, держа их в большой пригоршне. – Все в порядке. Все будет хорошо. Ты можешь немного отпустить себя. Тебе это дозволяется.

Я издаю звук, почти похожий на хныканье. Обычно я была бы смущена, но я не могу думать ни о чем, кроме того, что весь мир яростно содрогается, и что Джексон – единственное, что остается неподвижным. Я цепляюсь за него, как за спасательный круг.

– Ты можешь плакать, если хочешь. Здесь нет никого, кроме меня. Ты можешь отпустить контроль. Тебе не всегда нужно держаться так крепко.

Мне хочется плакать. Мне это необходимо. Рыдание вот-вот вырвется из моего тела, но, кажется, оно просто не может найти выход. Это убивает меня, но я как будто не могу избавиться от этого. Я задыхаюсь и дрожу так сильно, что у меня стучат зубы.

Джексон изменяет объятия так, чтобы одной рукой можно было гладить меня по волосам и спине.

– Черт, котенок. Ты просто убиваешь меня. Ты можешь быть неуязвимой со всеми остальными, но тебе не обязательно быть неуязвимой здесь. Только не здесь. Только не со мной.

Рыдание наконец-то пробивается сквозь комок в моем горле. Потом к моим глазам. И я вдруг начинаю безудержно плакать. Беспомощно. Так, как я не плакала с шестнадцати лет.

– Все в порядке, – шепчет Джексон мягко и настойчиво. Он снова крепко прижимается ко мне, пока я рыдаю у него на груди. – Все в порядке, котенок. Я держу тебя. Я держу тебя.

Это то, что мне нужно услышать. И именно так, как мне нужно это услышать. Я плачу обо всем. Обо всем, что я потеряла. О каждом человеке, которого я любила. О том факте, что все, что у меня осталось, может быть отнято в любой момент. И о том, что я ничего не могу сделать, чтобы остановить это.

Но также и о том, что есть нечто гораздо больше, чем разбитость. Кое-что, о чем я почти забыла.

Джексон продолжает обнимать меня. Продолжает бормотать невнятные заверения. У него тоже был адский день, но он не пытается отстраниться. Перевернуться на другой бок и лечь спать.

Возможно, каким-то неожиданным образом Джексону это тоже нужно.

Эта мысль утешает меня, когда рыдания наконец стихают. Я шмыгаю носом и сотрясаюсь от нескольких протяжных всхлипов.

Даже тогда он продолжает обнимать меня. И его руки все еще сжимают мое тело, когда я наконец засыпаю.

***

Я сплю с Джексоном всю ночь, проснувшись незадолго до рассвета. Он все еще спит. Где-то ночью он перевернулся на спину и вытянулся, слегка приоткрыв губы и закинув одну руку за голову.

Кажется, что каждая клеточка моего тела болит, но я чувствую себя намного лучше, чем днем ранее. Моя свеча все еще горит на столе. Я не должна была позволять этому продолжаться всю ночь. Свечи – это единственное, в чем у нас нет недостатка, но все равно это пустая трата ресурса.

Джексон открывает глаза, когда я сажусь и свешиваю ноги с кровати.

– Привет, – хрипит он.

– Привет, – я чувствую странную застенчивость, что просто смешно.

– Пора вставать?

– Почти, – когда Джексон продолжает смотреть на меня, как будто ждет, что я что-то скажу, я прочищаю горло. – Спасибо. За прошлую ночь, я имею в виду.

– Не за что. Но ты не должна благодарить меня за такое.

– Такое чувство, что должна. Это действительно помогло. Я… – я не могу спокойно встретиться с ним взглядом.

Такое ощущение, что его тело внезапно напрягается. Выжидает.

– Ты что?

– Мне это было нужно, – признаюсь я.

Он расслабляется. Кивает. Бормочет:

– Мне тоже.

По-моему, этого достаточно. Это объяснение тому, что произошло прошлой ночью. Это заставляет меня чувствовать себя менее застенчивой, когда я встаю и направляюсь обратно в свою комнату.

***

На следующей неделе мы возвращаемся к рутине. Мы должны делать все без Бретта и Молли, но потеря людей для нас не в новинку. Без них наша жизнь приобретает несколько иную форму. Я больше не плачу, но скучаю по Молли каждый раз, когда прохожу мимо палаты больных.

Хэм так хорошо проявил себя при попытке нападения Волчьей Стаи, что Джексон отдал ему место Бретта в одной из двухъярусных комнат. Кровать Молли тоже оказывается занята. Больше в этом районе не было замечено Волчьих Стай, даже когда мы выбирались за припасами.

Может, они все тоже погибли или мигрировали, как и многие другие.

Через пару дней я проверяю точку и нахожу записку, в которой говорится, что если мы все еще хотим пожертвовать сельскохозяйственные принадлежности, Мак мог бы встретиться с нами на следующей неделе. Я оставляю ответ, в котором говорится, что мы будем там.

Джексон не ворчит по поводу дополнительной поездки или пожертвований, но я не могу сказать, потому ли это, что он рад это сделать, или нет. Он был тих и нежен со мной с той ночи, когда я сорвалась. Может, он думает, что я слишком слаба, но он даже больше не спорит со мной.

Это не так уж плохо, но как-то странно. Как будто что-то не совсем правильно.

Я стараюсь быть сильной, но я все еще недостаточно сильна. Я хожу в его комнату каждую ночь. Но не для секса. На этой неделе я наиболее фертильна, что является уважительной причиной не трахаться. Я хочу заняться сексом с Джексоном, но это почему-то пугает, так что я рада отсрочке. Он никогда не спрашивает, почему я продолжаю приходить в его комнату, даже если мы не трахаемся. Он ждет меня каждую ночь. Я ложусь к нему в постель, и мы обнимаем друг друга, пока не засыпаем.

Я не хочу, чтобы так было, но это лучшая часть моих дней.

В середине следующей недели я договорилась встретиться с Маком, чтобы привезти припасы. Я собрала столько пакетиков с семенами, мукой и овощами, сколько смогла, вместе с письменными инструкциями и советами. Нам нужно взять пикап, чтобы перевезти все это, но место встречи недалеко, так что нам не придется расходовать слишком много бензина.

Я рассчитываю поехать с Мигелем, но, когда я выхожу после завтрака, у грузовика меня ждет Джексон.

Он не ворчит по поводу риска или того, сколько провизии мы раздаем. Он ждет, пока я усядусь на пассажирское сиденье в кабине, а затем заводит двигатель и увозит нас прочь от фермы.

Дорога до старой заправочной станции на перекрестке двух небольших проселочных дорог занимает всего около двадцати пяти минут. Больше никого не видно, поэтому Джексон паркует грузовик рядом с тем, что раньше было насосами.

Эта заправочная станция оказалась заброшена очень рано, вскоре после Падения, и мой отец с Джексоном сразу пошли слить то, что осталось от бензина.

– Лучше бы ему, бл*дь, не опаздывать, – бормочет Джексон, глядя на дорогу сначала в одном направлении, потом в другом.

Он так похож на себя прежнего, что я почти улыбаюсь.

– Мы немного рановато приехали. Я уверена, что он будет здесь, – на самом деле я никогда не встречалась с Маком, но мне кажется, что я знаю его по запискам на точке. Он кажется надежным человеком.

Джексон издает какой-то гортанный звук, но он не складывается в настоящее слово. Он слегка вспотел, так как горячий, влажный воздух проникает через открытые окна. У него теперь слишком отросли волосы. Часть прядей свисает ему на лоб, почти лезет в глаза.

Недолго думая, я протягиваю руку и откидываю их назад, чтобы ему было лучше видно. Не знаю, зачем я это делаю. Я таким не занимаюсь. Конечно, я ласкала его член руками и ртом, но я не делаю таких случайных, интимных прикосновений, как это.

Это меня удивляет. И Джексона тоже. Его плечи напрягаются, и он тянется, чтобы взять руку, которой я прикасалась к нему.

Мы смотрим друг на друга, его пальцы обхватывают мое запястье.

Мне вдруг так сильно хочется поцеловать его, что потребность в этом поглощает меня целиком. Я сглатываю.

– Котенок, – выдыхает Джексон. Непонятно, ласковое ли это обращение или вопрос.

Затем его глаза становятся горячими. У меня перехватывает дыхание. Мы оба наклоняемся друг к другу через консоль между сиденьями, и я уверена, что мы бы поцеловались, если бы не услышали вдалеке, как кто-то нажимает на автомобильный гудок.

Мы отстраняемся в разные стороны, осматривая дорогу, чтобы увидеть, кто приближается. При виде грузовика Джексон вылезает и поднимает свою винтовку, держа ее наготове на всякий случай.

Даже если ты планируешь с кем-то встретиться, ты больше не рискуешь.

На дороге рядом с пикапом стоит еще одно транспортное средство. Это мотоцикл. Когда они подъезжают ближе, я вижу, что на нем девушка. Она выглядит очень молодо.

За рулем пикапа сидит крупный чернокожий мужчина, а в кузове – белый мужчина с дробовиком наготове.

Я выхожу и машу рукой, так как уверена, что один из этих парней – Мак. Парень за рулем грузовика машет в ответ.

– Фэйт? – зовет он, заезжая на стоянку заправочной станции рядом с нами.

– Да. Мак?

– Это я. Рад наконец-то с вами познакомиться, – он паркуется и вылезает из машины. Большой, сильный, красивый и мощный, но с по-настоящему теплым выражением лица, которое невозможно не полюбить. – Спасибо, что встретились с нами. Это здорово, что вы все предоставили нам припасы.

– Мы рады помочь.

Я оглядываюсь, когда мотоцикл паркуется рядом с Маком. Девушка, возможно, моего возраста или, может быть, на несколько лет моложе. Это невозможно сказать наверняка. У нее темно-каштановые волосы и поразительно зеленые глаза, и она одета в темные джинсы и что-то похожее на мужскую футболку.

– Я Рэйчел, – говорит она, слегка помахав мне рукой. – А это Кэл.

Она указывает на крупного неулыбчивого мужчину в кузове грузовика. На вид ему около сорока, так что по возрасту он подходит на роль отца Рэйчел. Он даже почти не смотрит на меня. Он слишком занят наблюдением за дорогой и время от времени за Джексоном, который не подошел, чтобы его представили, и не опустил винтовку.

– Рэйчел и Кэл помогают охранять груз, – говорит Мак. – Не хочу путешествовать с таким количеством вещей без дополнительной помощи.

– В этом есть смысл. Это хорошо, что вы все помогаете, – я говорю эти слова Рэйчел, поскольку она кажется достаточно милой.

– Это не доброта, – говорит Кэл, не глядя на меня сверху вниз. – Нам платят.

Мои глаза раскрываются, хотя я не уверена, почему удивлена. Когда я смотрю на Мака, он кивает с легкой улыбкой, подтверждая эту реальность.

– Они нам очень помогают, – вот и все, что он сообщает.

Никто больше не пользуется деньгами, поэтому я предполагаю, что им платят припасами, а не наличными. Это вполне приемлемый способ зарабатывать на жизнь в этом мире, и, по крайней мере, они нанимаются к хорошим людям, а не к плохим.

Они приступают к делу без дальнейших разговоров. Рэйчел, Мак и я перекладываем припасы из одного грузовика в другой, пока Джексон и Кэл стоят на страже. Когда Кэл неоднократно называет Рэйчел «малышкой», я подтверждаю свое предположение, что он ее отец.

Он не похож на действительно хорошего парня, но очень многие люди, которые прожили так долго, больше не являются мягкотелыми. Похоже, он заботится о ней, а она явно доверяет ему и не собирается уходить. Я не думаю, что мне нужно беспокоиться о Рэйчел.

После того, как мы переложили все припасы, я немного разговариваю с Маком, просматриваю инструкции, которые я написала, и убеждаюсь, что у него нет никаких вопросов. Кажется, он действительно доволен всем и неоднократно благодарит меня. Он пытается посмотреть на Джексона, чтобы поблагодарить его, но Джексон, похоже, не хочет участвовать в разговоре.

Я не должна удивляться. Или разочаровываться. Или чувствовать обиду.

Ему никогда не нравилось, что я рискую или раздаю наши ресурсы без разбора.

Если я думала, что теперь все может быть по-другому, то я ошибалась. Я была глупа.

– Значит, вы все сейчас направляетесь на восток? – спрашиваю я, когда мы все обсудили.

Мак кивает.

– Ага. Кэл и Рэйчел будут со мной всю дорогу. В последнее время в этой части штата было тихо. Я думаю, у нас все должно быть в порядке.

– Ну, в любом случае будьте осторожны. Я рада, что у вас есть несколько лишних пистолетов.

– Если вы решите, что можете путешествовать, люди там все еще могут воспользоваться вашей помощью. Приезжайте в любое время. Я пробуду там несколько недель, помогая им все наладить.

– Мы не путешествуем так далеко, – грубо вставляет Джексон. Он явно следил за разговором больше, чем показывал.

Мак переводит взгляд с меня на Джексона, но о чем бы он ни думал, он не облекает это в слова. Он кивает с еще одной улыбкой.

– Логично держаться поближе к дому. Мы ценим все, что вы в состоянии сделать.

Я прощаюсь с ним, а затем подхожу к Рэйчел, которая стоит у своего мотоцикла.

– Было приятно с вами познакомиться, – говорю я ей. – Не стесняйтесь заглядывать, если снова будете проезжать этим путем.

Она улыбается и благодарит меня. Она не такая теплая, как Мак, но мне кажется, что внутри нее есть что-то настоящее и хорошее, и мне это нравится.

– И поблагодари своего папу, – добавляю я, не желая быть грубой и игнорировать его, хотя мужчине явно наплевать на сам факт моего существования.

– Он не мой папа, – говорит она, забираясь на свой мотоцикл.

Я моргаю.

– Мы семья, – объясняет она, явно не раздражаясь и не смущаясь из-за моей ошибки. Должно быть, это происходит постоянно. – Но он не мой отец.

С этими словами она заводит двигатель. Я отступаю, а затем, еще раз помахав Маку, направляюсь обратно к нашему пикапу, где ждет Джексон.

Когда остальные скрываются из виду, мы садимся в грузовик. Прежде чем включить зажигание, Джексон поворачивает голову ко мне лицом.

– Довольна?

Я не совсем понимаю, о чем он спрашивает. Может, это просто случайный вопрос, поэтому я просто киваю.

Похоже, Джексон не принимает это как ответ. Спустя минуту он говорит:

– Ты все еще хочешь отправиться туда, чтобы помочь, не так ли?

Я встречаюсь с ним взглядом. Он выглядит странно беспокойным. Немного расстроенным, немного злым и немного сбитым с толку. Но в основном беспокойным. Как будто что-то вот-вот вырвется у него изнутри.

По непонятной мне причине я хочу, чтобы это вырвалось наружу. Я хочу хоть раз увидеть и почувствовать, о чем Джексон на самом деле думает, вместо того чтобы пытаться прочесть знаки и использовать их, чтобы понять этого стоического, сдержанного мужчину.

Поэтому я отвечаю:

– А почему бы и нет?

– Ты знаешь, почему, – теперь он хмурится.

– Я знаю, почему ты думаешь, что мы не должны этого делать, но это уже недостаточно хороший ответ. Это уже не так опасно, как раньше. У нас есть многое, чего нет у других. Почему мы не должны пытаться помогать другим людям?

Мышцы на его челюсти подергиваются.

– Неужели помогать другим людям важнее, чем заботиться о людях, которые есть у тебя дома?

– Нет, – этот вопрос действительно расстраивает меня. Заставляет чувствовать себя виноватой. – Конечно, нет. Но почему мы не можем сделать и то, и другое?

Джексон ничего не отвечает на эти слова, и я не знаю, что еще сказать. Он недоволен, и я тоже, когда он везет нас обратно домой.

***

Той ночью, когда я готовлюсь ко сну в своей собственной комнате, я чувствую себя еще хуже из-за ситуации с Джексоном.

В этом не должно быть ничего особенного. За эти годы мы столько раз ссорились и пререкались, что это стало для нас второй натурой. Бывали недели, когда я едва могла выносить его вид, и мы общались только для того, чтобы решить логистические вопросы. Небольшое напряжение в грузовике сегодня днем не должно быть из ряда вон выходящим случаем. Это вообще не должно меня беспокоить.

Но тем вечером меня почти тошнит, пока я убиваю время перед уходом в свою комнату, приводя в порядок гостиную и кухню даже после того, как все остальные легли спать. Затем я долго отмываюсь после рабочего дня водой с мылом и мочалкой.

Было бы неплохо принять горячий душ.

Но, возможно, я больше никогда не смогу принять душ.

Суровая истина этого понимания – каким бы тривиальным оно ни было в контексте гораздо более важного – прямо сейчас кажется ужасной. Что горячий душ теперь – часть моего прошлого. Точно так же, как ощущение себя в безопасности в одиночестве. И походы по магазинам за одеждой. И ужин где-нибудь с родителями.

Как и сами мои родители.

Как и Молли.

И, может быть, какие-то странные, извращенные отношения, которые у меня были когда-то с Джексоном.

Мои глаза горят, когда я умываюсь, а затем медленно расчесываю все спутанные волосы.

Я продолжаю расчесывать их в течение долгого времени, стараясь не заплакать.

Я все еще провожу щеткой по волосам, когда раздается легкий стук в мою дверь. Я вздрагиваю от неожиданности, но тут же подхожу посмотреть, кто это.

Джексон. Стоит на пороге моей комнаты в брюках, которые он носил весь день, и больше ни в чем.

Он мрачно хмурится.

– Что…?

Он прерывает мой удивленный вопрос, входя в комнату.

– То есть, ты собираешься вот так просто меня бросить?

Я замираю, за исключением моих век, которые опускаются в очень медленном моргании.

– Ч-что?

Он закрывает дверь спальни ногой.

– Ты просто бросаешь меня, не сказав ни слова? Ты зла и боишься открыться, и вот как ты решаешь с этим справиться? Ты перестанешь проводить со мной ночи? Ты так поступишь со мной после всего, через что мы прошли?

– Я не… – я так потрясена, что, кажется, не могу поспевать за ходом разговора. Все это вообще не имеет никакого смысла. Поэтому, естественно, сначала я говорю самую неуместную вещь. – Я не боюсь.

– Конечно, ты боишься! Ты чертовски напугана. И я понимаю это. Правда понимаю. Но я сделал все, что мог, чтобы быть тем, кем ты хочешь меня видеть, и я заслуживаю лучшего, чем быть брошенным вот так!

Я таращусь на него, разинув рот. Я никогда не слышала, чтобы Джексон выражался так пылко, так неконтролируемо. Эмоции исходят от него волнами. Я прижимаю руки к груди и ухитряюсь произнести законченное предложение.

– Я тебя не бросаю!

Очевидно, это не то, чего он ожидает. Он напирал на меня, но теперь отступает на полшага.

– Что?

– Я тебя не бросаю, болван ты этакий! Я просто медленно собиралась ко сну сегодня вечером.

Джексон хмурится и снова подается вперед.

– Ты собиралась прийти в мою постель?

– Да, я собиралась прийти, – теперь я справляюсь со своим удивлением, и у меня остается странное, жгучее негодование, которое почти наверняка слишком сильно для нынешних обстоятельств. – Так что можешь отправляться к черту вместе со всем тем самодовольным возмущением, которое ты навоображал по поводу того, как плохо я с тобой обращалась!

Сейчас Джексон уже не выглядит таким расстроенным, но начинает казаться не менее взбешенным, чем я.

– Я не выдумал все это. Ты уже какое-то время была на грани того, чтобы бросить меня, так что вряд ли удивительно, что я предположил, будто ты это сделала.

– Никуда я не собираюсь уходить!

– Да, черт возьми, собираешься. Вот уже несколько недель ты хочешь сбежать от меня. И даже сейчас ты хочешь отправиться в какой-то сумасшедший геройский квест, потому что ты не можешь быть довольна всем, что у тебя здесь есть.

– Пошел ты на х*й, Джексон! Ты понятия не имеешь, что я чувствую, и тем не менее всегда предполагаешь обо мне самое худшее.

– Тогда скажи мне, – выдавливает он, нависая теперь так близко, что я могу протянуть руку и дотронуться до него. – Скажи мне, что ты чувствуешь. Скажи мне, чего ты хочешь. Потому что какое-то время я думал, будто ты хочешь меня, но теперь мне кажется, что ты всегда готова ускользнуть у меня из рук, как бы крепко я ни держал…

Я не знаю, что на меня нашло. Я искренне не знаю. Мои эмоции никогда не были похожи на американские горки, и даже если бы они были такими, я бы не позволила им руководить моими действиями. Но, похоже, прямо сейчас я ничего не могу с собой поделать. Он кажется таким настоящим. Таким искренним. Таким совершенно уязвимым. И в то же время почему-то сердитым. Я протягиваю руки, обхватываю его лицо обеими ладонями и притягиваю к себе для поцелуя.

Поцелуй получается глубоким, крепким, требовательным и ненасытным, и Джексон отвечает тем же. Соответствует этому. Он разворачивает меня так, что я прижата спиной к двери, и удерживает меня там, пока его язык проникает в мой рот.

Я не привыкла целовать его, когда он в штанах, и мне это не нравится. Я копошусь с пуговицей и молнией, пока не расстегиваю их, а затем нетерпеливо спускаю штаны вниз по его ногам. Джексон не позволяет мне прервать поцелуй. Он обхватывает мой затылок, удерживая на месте. Но, по крайней мере, его член теперь свободен. И он твердый. Я чувствую, как его эрекция прижимается к моему животу. Я пытаюсь потереться об него.

Возбуждение и многое другое – многое, что уходит корнями гораздо глубже, – пульсирует в моих венах, бьется в точке моего пульса. Между моих ног возникает боль желания, которая вспыхнула так быстро, что это действительно причиняет боль.

Я хнычу, когда Джексон наконец отпускает меня, потому что я не хочу, чтобы он переставал меня целовать. Но это всего на несколько секунд, пока он скидывает брюки с лодыжек, а затем поднимает меня, чтобы отнести на кровать.

Это странно. Делать это на моей кровати, а не на его. Но я слишком ошеломлена нуждой и чистым желанием, чтобы позволить этому отвлекать меня надолго. Я притягиваю Джексона к себе и снова целую. Одно мое бедро находится между его ногами, так что наши ноги переплетены вместе, пока он удерживает весь свой вес на одной руке. Другая рука обхватывает мою шею сбоку, и это так хорошо.

Странно интимно.

Когда он, наконец, отрывается от моего рта, чтобы проложить дорожку поцелуев вниз по моему горлу, я выгибаю шею и выдыхаю:

– Джексон.

Он издает гортанный гудящий звук и хватает ткань моего платья в кулак, чтобы стянуть его через голову. Затем он втягивает один из моих сосков в рот.

– Джексон! – мой голос по-прежнему мягок. Не более чем задержанный вздох. Но в то же время совершенно беспомощный. Мне нужно произносить его имя. Мне необходимо.

Мне нужно знать, что это действительно он.

И на самом деле я.

– Скажи это еще раз, – бормочет Джексон мне в живот. Его поцелуи прокладывают путь вниз, к моей киске.

Я снова бормочу его имя. А потом еще раз, теперь громче, когда он интимно прижимается ко мне, дразня мой клитор и просовывая внутрь свой язык.

Он быстро доводит меня до оргазма, а затем я снова притягиваю его к себе для поцелуя. Я чувствую свой вкус у него во рту, но меня это не волнует.

– Джексон, пожалуйста. Мне нужно, чтобы ты был внутри меня. Пожалуйста!

Он издает какой-то урчащий звук и раздвигает мои ноги, чтобы освободить для себя место. Затем подтягивает мои колени к плечам и толкает свой член внутрь меня.

Я выгибаю спину от тугого, интенсивного удовольствия от проникновения. Он на мгновение замирает и, задыхаясь, прижимается к моей шее.

Я извиваюсь.

– Джексон. Джексон, пожалуйста!

– О, черт, котенок. Прошло слишком много времени.

Прошло чуть больше недели, но и это слишком долго. Такое чувство, что мы изголодались друг по другу. Я извиваюсь, мяукаю и царапаю линии на его обнаженной спине, умоляю Джексона двигаться, взять меня, трахнуть так, как мне нужно.

Наконец он выпрямляет руки и начинает двигать бедрами. Я вскрикиваю от облегчения.

Он смотрит на меня сверху вниз в мерцающем свете свечей.

– Кто тебе нужен?

– Ты, – говорю я ему, встряхивая головой и пытаясь убрать волосы с лица. – Ты, Джексон. Ты.

Ему нравится, как это звучит. Я вижу это по его лицу. Его глаза сверкают, и напряжение немного спадает, когда он ускоряет свой ритм.

Мои ноги согнуты, так что у меня не так много свободы действия, но я стараюсь двигать бедрами, чтобы встречать его толчки. Вскоре мы начинаем заниматься этим так усердно, что кровать раскачивается.

– Кого ты хочешь? – хрипло выпаливает Джексон.

– Тебя. Тебя. Только тебя, – мне все равно, кажусь ли я бесстыжей или пьяной. Это правда, и я должна это сказать.

Он издает рычащий звук, который звучит почти дико, и вбивается в меня быстро и сильно.

Меня это решительно устраивает. Ощущения во всем моем теле настолько приятные, что все ноет и пульсирует, пока внутри нарастает оргазм. Я охаю и задыхаюсь, пытаясь дотянуться до него.

– Кого ты… – Джексон начинает вопрос, но не может закончить его. Выражение его лица внезапно искажается от удовольствия. – Ох, бл*дь.

Он вот-вот кончит. Я вижу и чувствую это. Но я почти, почти у цели. Он продолжает двигаться, толкаясь в меня, когда наступает его кульминация. От этого его лицо преображается, и вид этого тоже выводит меня из себя.

Я выкрикиваю его имя, когда кончаю, безуспешно пытаясь заглушить свои звуки, уткнувшись в его плечо. Затем мы оба дрожим и содрогаемся, упиваясь спазмами разрядки.

Это хорошо. Так хорошо. Даже когда я смутно осознаю, что Джексон эякулирует в меня, и ему действительно не следовало этого делать.

Кажется, сейчас мне все равно. Джексон помогает мне выпрямить ноги, а потом падает на меня сверху, и я обхватываю его обеими руками.

– Бл*дь, – он тяжело дышит мне в шею. – Бл*дь, котенок. Это было… бл*дь.

– Угу, – это все, что я могу сказать. Я поглаживаю царапины, которые оставила на его спине и заднице.

– Прости.

– За что ты извиняешься? Все было здорово.

– Да, но мне следовало вытащить. Я не знаю, что именно… Я не должен был вот так срываться.

– Все в порядке. Маловероятно, что я забеременею. Мы просто постараемся быть более осторожными.

– Да, – он целует основание моей шеи. Затем поднимает голову и целует меня в губы. – Обычно я лучше контролирую себя.

Сухое самоуничижение в выражении его лица заставляет меня хихикнуть.

– Да, это так. Но я уверена, что твой мастерский контроль вернется достаточно скоро.

Джексон усмехается и скатывается с меня, переворачиваясь на спину. Прежде чем мое тело успевает привыкнуть к свободе от него, он притягивает меня к себе и обнимает одной рукой.

Это даже к лучшему. В любом случае, на самом деле я не хотела от него освобождаться.

Глава 9

Мы долго лежим вместе. Кажется, я действительно погружаюсь в легкую дремоту, хотя и не осознаю этого.

Меня возвращает в сознание ощущение того, что Джексон подвигается и покрывает легкими поцелуями мой подбородок, а затем спускается вниз по шее.

Меня это не удивляет. Ему часто нравится делать это во второй раз (а то и в третий). Особенно когда мы занимались сексом всего раз в несколько недель. Хотя обычно он сразу же принимается за дело, пока я не успела предположить, что все кончено, и не направилась обратно в свою комнату. Но я не планирую никуда идти сегодня вечером, и он должен это знать. Так что у нас была возможность отдохнуть.

Я улыбаюсь в темноте и запрокидываю голову, чтобы дать ему больше доступа к моей шее. Джексон гладит меня по волосам, покусывая и дразня. Это приятное ощущение. Поразительно нежное.