Текст книги "Че: «Мои мечты не знают границ»"
Автор книги: Клаус-Петер Вольф
Соавторы: Хорст-Эккарт Гросс
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
Бойцы расположились в сорока метрах от казармы. Без двадцати три Фидель начал бой, дав две очереди из своего пулемета. Сразу же заговорили все остальные винтовки.
Че призвал солдат в казарме немедленно сдаться. В ответ – оружейный огонь.
– Ну, как хотите, – крикнул Че и посмотрел на Луиса Креспо. Тот уже держал наготове свои бразильские гранаты. Че сделал то же самое. Они поняли друг друга без слов. Затем они метнули бомбы.
Велико же было разочарование Че, когда гранаты не взорвались. Рауль Кастро тут же швырнул свою динамитную шашку. Никакого эффекта!
– Надо пробраться поближе к домам и поджечь их! – заорал Че изо всех сил.
Он рванулся, но Санчес опередил его. Бойцы не сводили с него глаз. Они прикрывали Санчеса прицельным огнем. Но ему так и не удалось поджечь один из домов.
Следующим побежал Камило Сьенфуэгос. Он также сумел добежать до домов, но поджечь их не смог.
Затем ринулись Че и Луис Креспо.
– Мы это сделаем, Че! – завопил Луис. – В сарае, правда, только кокосовые орехи, но горят они, как солома.
Через несколько минут вспыхнуло сильное пламя. Началась паника. Один бегущий солдат налетел на Луиса Креспо. Тот обезоружил его и открыл огонь по дому, в котором находилось большинство батистовцев.
Вскоре послышались первые крики: «Сдаемся!» Какой-то сержант попытался улизнуть. Камило в ярости расстрелял по нему весь свой запас патронов. Солдаты сдавались один за другим. Бой закончился.
– Мы победили! Победили! Да здравствует революция!
– Никого из наших даже не задело! – сообщил Че, который как врач должен был сразу же позаботиться о раненых. Он оказал помощь пятерым получившим ранения вражеским солдатам. Батистовцы потеряли двух человек убитыми.
Фидель пересчитал трофеи. Затем повстанцы подожгли развалины казармы.
– У нас теперь патронов на несколько тысяч выстрелов. Есть горючее. Продукты. Одежда.
– Я также захватил трофеи! – засмеялся довольно Че.
Он с гордостью продемонстрировал каску капрала батистовской армии.
Фидель подошел к Че и поглядел, как тот перевязывал раненых.
– Послушай, Че. Пленных солдат мы оставим здесь вместе с ранеными. Пусть позаботятся о них, пока не придет помощь. Оставь им лекарства в нужном количестве.
– Но… то немногое, что у нас есть, нужно нам самим. У нас нет запасов.
– Все равно. Наше поведение должно в корне отличаться от поведения батистовцев. Раненых врагов мы не убиваем. Более того, мы оказываем им помощь.
– Мы взяли много трофеев?
– У нас теперь оружия больше, чем людей. Восемь «спрингфилдов»[12]12
Марка винтовки.
[Закрыть] и один пулемет «томпсон».
– Так и должно быть. Пускай противник снабжает нас оружием и боеприпасами. Он будет нашим основным поставщиком.
– Именно так. Конечно, делать это он будет вопреки своей воле, а иной раз и норов проявит. Помочь тебе?
– Да. Передай мне бинт. Он лежит вон там.
– Вы убьете нас? – со страхом спросил раненый солдат.
Нет, мы хотим свергнуть диктатуру Батисты. Мы не убийцы, а борцы за свободу. Пленных мы не трогаем.
Фидель оказался прав. Один солдат из числа тех, кого они оставили на свободе, присоединился впоследствии к отряду Фиделя Кастро.
Во время дальнейшего перехода Эрнесто и еще несколько компаньерос отстали от остальных. Теперь они пытались их найти. Пригнувшись, он пробирался сквозь заросли. Внезапно раздался выстрел. Пуля попала в дерево, растущее буквально в нескольких шагах от него. Он мгновенно упал на землю и быстро огляделся в кустарнике.
Там что-то шевелилось. Он прицелился. И в этот момент он узнал своего «врага». Это был Камило. Тут грянул второй выстрел. Эрнесто обвязал дуло винтовки белой тряпкой и поднял ее над головой.
Камило радостно выскочил из укрытия, держа винтовку наизготове. У него вытянулось лицо от изумления, когда он узнал старого приятеля:
– Я видел только твою каску, Че. Думал, это солдат Батисты. Эрнесто снял каску и осмотрел ее:
– Из-за этого трофея я чуть было не погиб. Слава богу, ты промазал. Камило кивнул.
– Гм, такого со мной давно не случалось!
Один из революционеров должен был попасть в город. Нужно наладить связь с «Движением 26 июля». Кроме того, нужно запастись продуктами и медикаментами.
Эрнесто воспользовался случаем и послал весточку родителям. В городе письмо просто опускают в почтовый ящик. Но ему следует все же быть очень осторожным. Почтальона могут задержать. Возможно, вся почта, поступающая из прифронтовой зоны, тщательно контролируется. Он не должен давать властям никакой зацепки или даже намека.
А ему так хотелось рассказать о многом. О том, как его ранили, например. Но тогда мать будет очень сильно волноваться. О тяжком поражении под Алегрия-де-Пио, но тогда враг может сделать соответствующие выводы. Не хотелось упоминать также о кровоточащих ногах и приступах астмы. Так может быть, поведать о стойкости своих соратников и пробудившейся в них вере в победу.
Он написал: «Сперва я думал, что ничего не выйдет и наступает полный развал. Но шеф сумел стабилизировать, а потом даже исправить ситуацию. Теперь мне даже кажется, что через несколько месяцев он предоставит мне отпуск, если, конечно, дела пойдут на лад и все можно будет оплатить. С каждым днем я все лучше и лучше ориентируюсь и собираюсь с помощью шефа сделать карьеру. Он очень неплохой человек».
Эрнесто даже не помнил, от кого это пошло. Во всяком случае, к нему все чаще обращались не по имени. Ему дали прозвище, которое пришлось ему по вкусу. Они называли его Че.
Он знал, что в Венесуэле и Колумбии аргентинцев часто именуют «Че». Это обращение там очень популярно. Эрнесто сам подчас использовал его вместо обращения. Ему казалось, что слово заимствовано у индейцев. Но его истинного происхождения он не знал.
Насколько он помнил, ему постоянно давали какие-то прозвища. Родители называли его нежно Тэтэ. Одноклассники звали его Chancho (Свинья), потому что чавкал за едой. Позднее из-за коротко остриженных волос его прозвали «лысым». Но прозвище Че нравилось ему больше всех. Со временем он стал предпочитать его своему настоящему имени и подписывал им свои первые письменные сообщения.
Все чаще и чаще его охватывало чувство, что конец его близок. Средств от астмы у него не было. Постоянные приступы страшно изнуряли его. Повстанцы продвигались крайне медленно. Местность так и кишела армейскими заставами, и кашель мог их выдать. Но сдержать его он был не в силах. От жуткого кашля он чуть не падал. От прилива крови к голове казалось, что череп вот-вот лопнет.
В Сьерре наступил сезон дождей. Влажный климат его окончательно доконал. Не спасал даже полиэтиленовый навес над гамаком. Каждую ночь он промокал до костей. Из-за него партизаны уже собирались ночевать в крестьянских хижинах.
Че это совсем не устраивало. Правда, большинство крестьян сочувствовало им, но солдаты часто устраивали в их домах облавы в поисках повстанцев.
Ноги увязали в мягкой болотистой почве. Каждый шаг требовал такого напряжения, что мог начаться приступ астмы.
Вблизи маленького крестьянского домика, расположенного на плантации кофе, они сделали привал, чтобы собраться с силами. Он попытался отвлечься. Решил прочесть про себя стихи Неруды. Вслух он не мог это сделать, поскольку неравномерное дыхание при чтении могло бы вызвать новый приступ.
Дальше он забыл текст. Он собирался уже поискать в рюкзаке сборник его стихов. Он не расставался с «Всеобщей песней».[14]14
«Всеобщая песня»– поэтическая эпопея Пабло Неруды.
[Закрыть] Но тут он почувствовал, как сужаются его дыхательные пути. Чертова астма! Из-за него группа застряла в этом опасном районе. Надо бы попросить их оставить его. Пусть не беспокоятся за его участь. Они же ждут пополнения. Франк Паис сформировал в Сантьяго отряд. Он уже направился в Сьерру. В его составе около пятнадцати бойцов. Вполне достаточно, чтобы изгнать батистовцев из Сьерры. А тут эта астма!
Фидель постоянно слушал по транзистору новости. Министр обороны орал: «Интервью, якобы полученное американским журналистом Мэтьюзом у Фиделя Кастро, – это наглая ложь. Это фальшивка. Фидель Кастро и его бандиты полностью блокированы. И никому не удастся прорвать кольцо блокады. Мэтьюз не мог попасть к нему. Мы бы сразу узнали об этом. Я требую от Мэтьюза опубликовать снимки Фиделя Кастро и этого аргентинского агента Гевары, которые он якобы сделал».
Фидель засмеялся.
– Послушай, Че! Послушай, как он хвастается. Теперь Мэтьюз опубликует фотографии, и режим опять сядет в лужу. Выше голову, старина! Слону опять здорово досталось от мухи.
– Дай мне сигару!
– Что?
– Дай мне сигару, Фидель. Или достань из рюкзака мою трубку.
– Но у тебя ведь только что кончился приступ?
– Вкус табака благотворно действует на меня. Дым не дает астме разыграться.
Фидель, весело подтрунивая над компаньеро, принес ему сигару.
Привал продолжался два дня. На третий день крестьянин, доставлявший им продукты, не пришел в лагерь.
Фидель стоял рядом с Че. У него сразу же зародились подозрения: «Возможно, батистовцы схватили его. Под пытками он все расскажет. Нам надо уходить».
Санчес со своего наблюдательного поста сообщил о приближении большого отряда солдат. Они уже заняли горную вершину.
– Быстрее! Нам нужно добраться до подножия горы. Здесь мы для них идеальная мишень.
Бойцы побежали.
Вновь начался приступ астмы. Че стоял скрючившись, опираясь на винтовку. Вот уже гранатометы и пулеметы обрушили огонь на то место, где они только что стояли лагерем. Батистовцы были прекрасно осведомлены о местонахождении повстанцев.
Че попытался сделать пару шагов. Он тут же мешком свалился на землю. Крестьянин Креспо рывком поднял его.
– Пошли!
Че попробовал это сделать, опираясь на Креспо и винтовку. Но ему приходилось останавливаться у каждого дерева, чтобы перевести дыхание. Колени его не слушались, они все время резко подгибались.
Другие уже добежали до подножия холма и готовились перебраться на другую сторону.
Кроме своей поклажи, Креспо тащил еще рюкзак Че.
– Давай я понесу тебя!
– Ты не сможешь. Погляди только на горный склон.
– Я помогу тебе идти!
Гранаты рвались все ближе. Они втянули головы, чтобы остаться незамеченными.
– Оставь меня! Со мной все кончено. Беги к другим. Один ты еще успеешь. Я прикрою тебя из винтовки.
– Нет! Ты пойдешь со мной.
– Если…
Кашель не дал ему договорить. Креспо протащил его еще пару метров. Дождь лил как из ведра. Вода непрерывным потоком обрушивалась на землю.
– Я больше не могу! Уйди от меня наконец! – заорал Че.
Но Креспо, проклиная все на свете, волок его дальше. На мокрой земле они поскользнулись и упали. Креспо завопил:
– Ты, чертов аргентинец, пойдешь как миленький! Или я буду гнать тебя ударами приклада.
Он угрожающе вскинул винтовку.
Че кое-как дотащился до ближайшего дерева. Вода текла по его лицу. Он рукавом вытер лоб и глаза.
– Ладно, Креспо. Пошли! Я обопрусь на тебя.
Фидель и Че собрали вокруг себя командиров. Они хотели в пределах возможного ознакомить их с планом атаки.
– В течение ближайших сорока восьми часов мы дадим бой врагу. Но пока мы не сообщаем вам ни направления атаки, ни ее цели. Мы должны защитить себя от предателей. Пусть бойцы в полном снаряжении ждут сигнала к выступлению.
Слова Фиделя пробудили надежду в командирах Повстанческой армии. Они хотели наступать. Постоянные переходы изнуряли бойцов. Они рвались в бой.
Когда все ушли, Че сказал Фиделю:
– Мы слишком долго сдерживали бойцов. Почему мы не напали на грузовики на шоссе? Нам бы досталась легкая добыча. Ребята жаждут боя. Почему ты их удерживаешь?
– Я все думаю об Эль-Уверо. Если мы захватим казарму, то вся страна узнает, какой силой обладают теперь революционеры. А напади мы на парочку армейских грузовиков, они представят это как несчастный случай. Мы должны сконцентрировать все наши усилия на Эль-Уверо. Взятие казармы даст нам в руки колоссальный козырь.
Че закурил сигару.
– Ты думаешь, народ поймет тогда, что мы можем победить?
– Именно.
Ночной переход продолжался уже больше восьми часов. У большинства бойцов еще не зажили раны. С обувью дела обстояли из рук вон плохо. Че считал, что в освобожденных районах необходимо не только открывать школы и устраивать склады оружия, но прежде всего следует организовать обувную мастерскую. Он уже хотел обсудить эту проблему, но тут еще раз пришел строжайший приказ щадить жилые дома и вести огонь только по казарме.
Альмейде поручалось захватить пост на северной стороне. Рауль должен был вести фронтальную атаку. Че действовал между ними. В обязанности Переса и его людей входило отрезать ближайшие дороги, чтобы не дать возможность перебросить подкрепление.
Задумано это все было как неожиданная ночная атака. Но переход слишком затянулся. Уже забрезжил рассвет, когда Фидель начал бой. Рядом с ним Че внезапно увидел кепи Камило. Тот сражался на другом боевом участке, но Че все равно радовался, что где-то рядом есть старый друг.
Из казармы на бойцов обрушился мощный огонь. Осторожно пробираясь вперед, Че очутился метрах в шестидесяти от передового поста. Дальше пришлось продвигаться по открытой местности. И тут он услышал чьи-то стоны. Че бросился в траву. По-видимому, где-то рядом лежал раненый вражеский солдат. Первой мыслью было завладеть его оружием.
– Сдавайся! – крикнул он. – Тогда тебе ничего не будет.
В ответ – тишина. Может быть, враг что-то задумал. Может, он залег в траве и коварно поджидает его.
Че пополз дальше и наткнулся на раненого. Это был вовсе не батистовец – это был компаньеро Леаль. Пуля пробила ему голову. Че тут же осмотрел рану. На несколько секунд он даже забыл про пальбу кругом. Сейчас он врач. Под пулями он продолжал делать свое дело так, как будто был неуязвим.
Пуля прошла в районе темени. Че обшарил все карманы в поисках перевязочных средств. Он нашел только обрывок бумаги. Леаль лежал без сознания. У него уже отнялись руки и ноги. Не зная, что делать, Че приложил бумагу к ране. И тут прямо над его головой просвистело несколько пуль. Врач сразу же вновь стал солдатом и открыл яростный ответный огонь.
Суеверный Мендоса в открытую ринулся в атаку. Он верил, что святой покровитель защитит его, и считал себя в полной безопасности. Автоматная очередь буквально прошила его. Альмейду ранило в левую руку и ногу.
Че понимал, что теперь возможна только открытая атака. Уже совсем рассвело. Укрыться им было негде, а враг не жалел патронов. Отряд Альмейды захватил передовой пост. Теперь путь к казарме был свободен. Гильермо Гарсия неистово строчил из своего пулемета, сея панику в рядах солдат. В конце концов концентрированный огонь повстанцев вынудил их капитулировать.
Разыскивая в казарме военного врача, Че наткнулся на трех убитых попугаев. Только теперь до его сознания дошло, какой град огня обрушили они на казарму.
Че намеревался отдать раненых компаньерос на попечение военному врачу.
– Сколько тебе лет? – спросил тот, дрожа от страха.
– Зачем тебе это?
– Когда ты получил диплом?
– Довольно давно.
– Знаешь, парень, займись-ка всем этим сам. У меня слишком мало опыта. Да и руки уж больно дрожат.
Че тут же вытер руки, чтобы позаботиться о раненых.
Он потребовал, чтобы врач помог ему, но тот в страхе позабыл все основы медицины.
Двоих раненых им пришлось оставить. Че взял с врача честное слово, что им обеспечат надлежащий уход и не убьют. Речь шла о Леале и Сильеросе. Масео, раненного в плечо, Манальса с простреленными легкими, Альмейду, у которого пули засели в ноге и руке, и других раненых Че должен был доставить в ближний лагерь.
На его долю выпало сообщить Сильеросу, что они вынуждены их оставить. Сильерос только улыбнулся. Че понял, что тот хотел этим сказать. Эта мягкая, печальная усмешка, казалось, говорила: «Со мной все кончено. Счастливо, компаньерос!»
Тем временем Леаль пришел в себя и начал умолять Че убить его. Он не хотел попадать в руки батистовцев.
– Врач дал мне честное слово. Кроме того, у нас много пленных солдат Батисты. Вас никто не тронет.
Че и сам не знал, говорил ли он эти слова, чтобы утешить Леаля, или же он сам верил в это. Во всяком случае, в нем теплилась какая-то надежда.
Ночь Че провел с ранеными. Несмотря на раны, все были радостно возбуждены. Они непрерывно курили и уплетали трофейное мясо и хлеб. Спать почти никто не хотел. Все принялись описывать свои подвиги, и бой постепенно превратился в какую-то сказочную битву. Че от души веселился, отмечая количество врагов, которых каждый боец истребил, согласно своим рассказам. Он с удивлением услышал, что кое-кто умудрился убить больше батистовцев, чем их было на самом деле.
Че любил слушать, как поэт Каликсто Моралес спорит с поэтом Крусито.
Каликсто Моралес еще на «Гранме» получил прозвище Соловей Полей. Он страшно гордился этим и называл себя только так.
Крусито, типичный деревенский поэт-самородок, писал весьма несовершенные вирши. На все, что говорил ему Моралес, он пытался ответить в рифму. И называл он его вовсе не Соловьем Полей, для него он был Кукушкой из Сьерры.
Они хотели вместе создать поэму о революции. Крусито продекламировал Че новые десятистишия, написанные им об отплытии «Гранмы». Они шли, расслабившись, по каменистой дороге. Вот уже несколько дней им не встречались солдаты. Дорога была довольно узкой. Все же они шли бок о бок. Над горами раскинулось безоблачное небо. Че и Крусито ели фрукты и пребывали в состоянии блаженства.
– Жаль только, что у нас так мало бумаги. Как было бы здорово, если бы каждый боец мог нести в рюкзаке твои стихи!
– Было бы здорово, если бы я просто имел бумагу, чтобы их записать.
– Так что же, твои стихи, считай, для нас потеряны, если ты их не запишешь?
– Ну, нет. Ничего не потеряно. Я их сразу же учу наизусть. А после революции я их перенесу на бумагу.
– Давай, читай их дальше, – нетерпеливо сказал Че, – а я потом почитаю тебе Неруду.
Несколько командиров Повстанческой армии сидели вместе с Фиделем и Че в крестьянской хижине.
– Без нашего храброго Франка Паиса, организовавшего снабжение продуктами из города и поддерживающего важные контакты с городскими революционерами, борьба была бы невозможна.
– Надо в письме поблагодарить его и пожелать счастья.
Тут же кто-то принес листок бумаги. Его разделили на два столбца. В одном должны были стоять подписи революционеров, в другом их звания.
Несколько соратников Фиделя не смогли подписаться из-за своей неграмотности. Когда настал черед Че, Фидель твердо сказал ему:
– Укажи звание команданте.
Вот так Эрнесто Че Гевара получил это звание и был назначен командиром второй колонны. Он страшно гордился этим и горел желанием доказать, что справится с этой задачей.
– Близится годовщина 26 июля. Так пусть же этот день станет страшным днем для армии Батисты. Мы отпразднуем эту годовщину, напав на его войска.
Пока Селия вручала Че маленькую звездочку – отличительный знак команданте, – он сказал:
– Самый жестокий из всех батистовских офицеров Санчес Москера имеет наглость вторгаться в Сьерру со своей солдатней. Он считается одним из самых кровожадных командиров Батисты. Он безжалостно грабит крестьян и оставляет повсюду свои кровавые следы. Я попробую здорово потрепать его солдат. Может быть, мы сможем положить конец его бесчинствам.
Фидель кивнул.
– Предоставляем тебе полную свободу действий. Мы хотим достойно встретить годовщину.
До своего лагеря Че добирался на муле. Ноги его волочились по земле. Он измученно опирался на винтовку с оптическим прицелом. Глаза глубоко запали. Солнце палило прямо в лицо. Он был весь увешан патронными лентами. Трофеи. Они захватили их у батистовских солдат. На шее у него еще болталась фотокамера.
Едва поздоровавшись с журналистом Масетти, он сразу же пригласил его в дом.
– Поговорим после. Я устал и хочу есть. Давай присоединяйся! У нас есть вареные бананы и бобы.
Масетти сел напротив. Че поставил винтовку рядом с сиденьем. Только патронные ленты он кинул на стул, стоявший в паре метров от него.
Че потер виски и откинул голову назад. Как бы самому себе он сказал:
– Здесь мы сражаемся с Санчесом Маскерой. Это самый кровожадный офицер Батисты. Он постоянно совершает налеты на Сьерру и проводит чудовищные карательные акции против населения. Мы много раз чуть было не зажимали его в кольцо. Но эта скотина постоянно ускользала от нас.
Крестьянин принес еду. Он явно гордился тем, что знаменитый Че остановился в его доме. Че молча поглощал скудную пищу, казавшуюся, однако, праздничным обедом. Он вспоминал последние форсированные переходы, когда они вообще ничего не ели.
Он не испытывал ни малейшего желания вести беседу с этим аргентинским журналистом, но он знал, какой огромный пропагандистский эффект могут дать подобные публикации. Вопросы он уже знал заранее. Все журналисты первым делом с ужасом высказывали предположение, что борьба здесь идет за «победу коммунизма».
Проглотив последний кусок, он закурил трубку и устало вытянул ноги. Как же они болели! На секунду ему пришла мысль просто скинуть сапоги.
Масетти откусил кончик сигары. Че с наслаждением выпустил первые облака дыма в потолок и сказал ободряюще:
– Начинайте!
Масетти был стреляный воробей. Ему пришлось вынести много испытаний, прежде чем он попал в лагерь Че.
– Зачем ты пришел сюда? Че твердо ответил:
– Существует только одна возможность освободить Америку от диктаторов. Их нужно свергнуть. Следует любым путем к этому стремиться. И лучше всего это делать в открытую.
– А ты не боишься, что твое участие в этих боях может быть истолковано как вмешательство во внутренние дела чужой страны?
Че ухмыльнулся. Эти сомнения он уже преодолел.
– Своей родиной я считаю не только Аргентину, но и всю Латинскую Америку.
Он вгляделся в напряженное лицо Масетти и убежденно продолжал:
– У меня есть такой прославленный предтеча, как Хосе Марти. Именно на его родине я выступаю приверженцем его идей. Я не могу рассматривать это как вмешательство, когда я рискую всем, и даже жизнью, во имя справедливого дела. Я помогаю народу свергнуть тирана. Иностранная держава оказывает этому тирану помощь, предоставляя в его распоряжение оружие и самолеты, деньги и инструкторов. Ни одна страна не обвинила еще США во вмешательстве во внутренние дела Кубы. Ни одна страна не обвинила янки в том, что они помогают Батисте истреблять свой народ. Но зато очень многие занялись моей особой. Я иностранец, который вмешивается во внутренние дела и кровью своей помогает восставшим.
Че решительно взглянул на Масетти. Он говорил, тщательно подбирая слова и одновременно твердо и искренне. Он сражался на стороне плохо вооруженных, кое-как обученных бойцов против врага, обладавшего огромным превосходством в силе и технике. Его противники были гораздо лучше вооружены и обучены. В любой момент они могли уничтожить повстанцев.
Однако он говорил о своих врагах так, как будто победа над ними – это всего лишь вопрос времени. Черный берет он сдвинул на затылок. На лбу обозначилась загорелая полоса. Его волосы были сальными.
– Разве можно называть эту революцию коммунистической?
Че посмотрел Масетти прямо в глаза. Тому пришлось выдержать его взгляд.
– Эта революция, бесспорно, носит национальный характер. Точнее говоря, это латиноамериканская революция. И совершенно очевидно, что она направлена против господства янки. На меня все время навешивают ярлык коммуниста. Не было журналиста, побывавшего в Сьерре, который не занимался бы выяснением моих взглядов и моим сотрудничеством с гватемальскими коммунистами. Они все считали, что я член коммунистической партии, лишь на том основании, что я решительно выступал в поддержку полковника Хакобо Арбенса.
– Но ты же входил в состав правительства!
– Ничего подобного. Но когда США организовали интервенцию, я попытался вместе с группой молодежи дать отпор этой авантюре «Юнайтед фрут». В Гватемале надо было сделать все для защиты революции. Но этого не произошло. Я принимал участие в организации сопротивления. Когда же ставленники американского империализма начали хватать и казнить всех, кто представлял хоть какую-то опасность для интересов «Юнайтед фрут», я эмигрировал в Мексику. В стране ацтеков я вновь встретился с участниками «Движения 26 июля». Познакомился я с ними еще в Гватемале. Я очень сдружился с Фиделем Кастро и его братом Раулем. К моменту нашего знакомства план высадки на Кубу был уже готов. Я говорил с Фиделем всю ночь напролет. Наутро я уже стал врачом его будущей экспедиции. После всего того, что я узнал в моих скитаниях по странам Латинской Америки, и после пережитого в Гватемале кошмара меня не нужно было долго уговаривать встать в ряды борцов против любой тирании. Но Фидель поразил меня своей незаурядностью. Он мог разрешить самые немыслимые проблемы. Он непоколебимо верил в то, что высадится на Кубе. Там он начнет борьбу и победоносно завершит ее. В этом у него не было ни малейшего сомнения. Он прямо-таки заразил меня своим оптимизмом. Нужно что-то делать. Перестать хныкать и заняться чем-либо конкретным. Фидель хотел начать борьбу, чтобы вновь вдохнуть в свой народ надежду. Он сказал: «В 1956 году мы обретем свободу или станем мучениками!» Он хотел еще до конца года высадиться на Кубе во главе революционной армии.
Тут они прервали свой разговор, потому что революционная радиостанция «Radio Rebelde» начала передавать новости. Че слушал очень внимательно. Только после окончания передачи он вновь посмотрел на Масетти. Тот сказал:
– Здесь, в Ла-Меса, я уже многое повидал. Много новых небольших мастерских. Как мне сказали, это твоя заслуга. Я видел полевой госпиталь, маленькую пекарню, мастерскую по изготовлению бомб, сапожную мастерскую и мастерскую по переработке кожи. Но почему же они так разбросаны по местности?
– Чтобы тебе сразу же было ясно: мы создаем собственную инфраструктуру. В освобожденных районах сразу же начинается строительство школ, больниц и т. д. Но они должны быть расположены далеко друг от друга, иначе они станут отличной мишенью для бомбардировщиков Батисты. Они постоянно совершают воздушные налеты на освобожденные районы, но мы умеем защищаться.
– В мастерской для изготовления бомб я даже видел фауст-патроны. Мне сказали, что это твоих рук дело. Это правда?
– Естественно, в мою компетенцию входит строительство мастерских и изготовление вооружения.
Че отвечал как-то невпопад. Что-то все время смущало его. Он никак не мог сосредоточиться. На какое-то мгновение он просто задумался, Масетти не решился мешать ему. Тут Че внезапно вскочил и включил радио на полную мощь. Какие-то неясные шумы. Он внимательно вслушался в них. Покрутил ручку настройки. Кто-то из бойцов принес фрукты.
– Тихо! – рявкнул на него Че. Через несколько секунд радио передало печальную новость. Всеобщая забастовка сорвалась. Теперь Че просто не обращал никакого внимания на Масетти, как будто тот вообще никогда не брал у него интервью. Его занимали другие проблемы. Он тут же сорвался с места и исчез из дома. Только под вечер им удалось вновь встретиться в спокойной обстановке.
– Почему же крестьяне оказывают такую поддержку революции и Фиделю Кастро?
Они на себе испытали террор помещиков и батистовской солдатни. Крестьяне первыми получили выгоду от революции, потому что мы начали проведение аграрной реформы.
– Каким образом? Вы же еще воюете.
– Уже теперь шестьдесят тысяч человек получили землю. Мы передаем крестьянам большие угодья.
Какая система положена в основу вашей реформы?
Никакой застывшей схемы. В основу положена антибюрократическая система. Мы установили, сколько земли требуется, чтобы прокормить одну семью, в которой двое, четверо или больше детей. Таким образом у нас оказались исходные данные. Минимальное количество земли полагается любому крестьянину. Необходимое количество мы распределяем среди крестьян, а затем решаем вместе с ними, что лучше всего сеять на этой земле, выделяем им посевной материал и предоставляем технику.
– Неужели это все было запланировано еще до отплытия «Гранмы».
– О многом из того, что мы сейчас делаем, мы и не мечтали до прибытия «Гранмы». Только в ходе самой революции мы стали сегодняшними революционерами. Мы пришли, что бы изгнать тирана. Но мы узнали, что больше всех в освобождении нуждаются именно крестьяне. Мы не хотим громких речей, а желаем оказать им действительную, эффективную помощь, которая изменит и улучшит их жизнь. Каждый квадратный метр земли, который крестьяне сами обрабатывают, принадлежит не нам, а им. Поэтому мы не колеблясь создаем для них лучшую жизнь. Для них революция победила уже сегодня.
В дом буквально ворвался вооруженный боец. Он что-то прошептал Че на ухо. Че кивнул и взвалил на спину несколько патронных лент.
– К сожалению, мне пора. Революция не ждет.
Че присел на траву. Партизаны забили корову. С вожделением обгладывая кость, он предвкушал, как после еды закурит трубку.
Молодая кубинка Алеида Марч, его связная, ела рядом с ним и рассказывала о настроении в городе. В полувоенной форме Повстанческой армии, уставшая и запыленная, она тем не менее была очень красива. Че говорили, что она отлично стреляет.
Че уже собирался расспросить Алеиду об ее снайперском искусстве, но тут «Radio Rebelde» начало передавать последние известия. «Широкое наступление войск Батисты против нашей Повстанческой армии завершилось вчера позорным провалом. Батиста послал против нас двенадцать тысяч солдат, вооруженных самым современным оружием и имеющих в своем распоряжении танки типа «шерман». Кроме того, бомбардировщики вновь использовали вчера напалмовые бомбы. Но мы захватили их передатчик. Поскольку коды тоже оказались у нас, Фидель Кастро сумел передать солдатам Батисты фальшивые приказы. Поэтому они вчера подвергли бомбардировке собственные позиции и сбросили над контролируемыми нами районами оружие и продовольствие».
Че и Алеида почти одновременно звонко рассмеялись. Дальше они слышали только отдельные слова. «Генеральное наступление отбито. Войска Батисты понесли тяжелейшие потери. Убито около тысячи солдат. Сломан костяк армии».
– Они подвергли бомбардировке собственные позиции. Ох, и хитрец же этот Фидель. Своих самолетов у нас нет, так он использует авиацию противника.
Алеида должна была уже уходить на выполнение нового задания. Она простилась с Че. При этом она стояла, а он продолжал сидеть. Они протянули друг другу руки и взглянули в глаза. Че чуть дольше задержал ее руку и пожал ее сердечнее, чем обычно. Глаза Алеиды на какую-то долю секунды расширились. Как будто искра пробежала между ними.
Ночная тьма была почти непроницаема. Свет фар приближающегося джипа высветил какое-то шествие призраков. Люди с всклокоченными волосами до плеч и густыми нечесаными бородами. Изможденные до предела, они несли оружие так, что казалось, оно давно уже стало частью их самих. В изодранных одеждах и прохудившихся сапогах они сидели вдоль дороги и неторопливо беседовали о своих подвигах и грядущих боях. Только что прошел дождь, и грязь доходила до щиколотки. Тогда они срубили несколько деревьев, чтобы не сидеть на мокром.
