Текст книги "Сабах - утренняя заря"

Автор книги: Клаус-Дитер Шруль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Бильгарциоз

Каждый феллах, житель дельты реки Абъян, знает эту коварную болезнь, причиняющую невыносимые страдания на протяжении многих поколений. Человек замечает, что моча у него красного цвета, – значит, он заболел бильгарциозом. Ахмед болен уже давно. Он выглядит пятнадцатилетним, хотя ему восемнадцать лет, и он женат. Лицо бледное, усталое. На мои вопросы отвечает с полным безразличием. Ахмед отстал в росте, в школе учился плохо, работать, как другие мужчины, не может. Но больше всего его угнетает сознание, что он не может сделать счастливой свою молодую жену. Уже при первом осмотре я обнаружил, что у него сильно увеличены печень и селезенка, слизистые оболочки анемичны. Ахмед – один из многих, кто платит дань природе этой болезнью, которая на протяжении всей жизни водит его по краю могилы. Болезнь настолько обессилила его, что любая инфекция станет для него роковой.

В Китае это заболевание называют лихорадкой янгзе, на Филиппинах – улитковой болезнью. По мнению экспертов ВОЗ, в конце 50-х годов ею было поражено 120 миллионов человек. В других сообщениях приводится даже цифра 300 миллионов. Возбудителя «кровавой мочи» открыл в 1851 г. в Египте немецкий врач Теодор Бильгарц, поэтому все заболевания, вызываемые шистосомами, именуются бильгарциозом. В противоположность другим трематодам (сосальщикам), поражающим организм человека, шистосомы раздельнополые. Они живут в кровеносных сосудах, питаясь клетками крови. Самки откладывают яйца, которые через мельчайшие венозные сплетения попадают в кишечник и в мочевой пузырь, а затем выделяются с калом и мочой. При опорожнении мочевого пузыря и кишечника в водоемы яйца попадают в воду. Находящиеся в них покрытые ресничками личинки высвобождаются и находят себе промежуточного хозяина-моллюска. Через несколько недель они покидают тело своего промежуточного хозяина и теперь называются церкариями. С помощью вилкообразного хвоста церкарии свободно передвигаются в водоемах. При соприкосновении с кожей человека их железы выделяют особый секрет, обеспечивающий им проникновение в организм через кожу, и распространяются по нему посредством лимфатической и кровеносной систем. Попавшие в воротную вену церкарии в течение нескольких недель вырастают, достигая половой зрелости. Парами шистосомы мигрируют к мельчайшим венозным сплетениям таза, мочевого пузыря или кишечника. Круг замыкается. Продолжительность жизни шистосом – от 10 до 30 лет. Они могут поражать все органы. Картина болезни меняется в зависимости от того, где были отложены яйца и какой орган поражен первым. На начальной стадии заболевания часто бывает зуд на коже и раздражение отдельных ее участков. Через 4–7 недель после проникновения личинок в организм появляются жар и слабость, боли в ногах или руках, в желудке, кашель. Лихорадка длится от нескольких дней до нескольких недель и может принять хроническую форму. При бильгарциозе мочеполовой системы появляются сильные боли за лобковой костью и при мочеиспускании. Моча, как уже было сказано, приобретает красноватый цвет. Затем поражаются почки и может развиться рак мочевого пузыря. Происходит деформация внутренних и наружных половых органов, в результате чего половые сношения становятся невозможными. Кишечник в случае поражения бильгарциозом не справляется со своими функциями.

Самая опасная форма бильгарциоза, которая чаще других заканчивается смертельным исходом, – это печеночно-селезеночная, при которой яйцами сильно поражены и печень, и селезенка. Печень вначале сильно увеличивается, а через некоторое время, наоборот, уменьшается, развивается ее цирроз. Селезенка так сильно увеличивается, что опускается до малого таза. Поражение печени влечет за собой анемию, потерю в весе, а также варикозное расширение вен пищевода. Больные умирают вследствие сильных кровотечений из варикозно расширенных вен пищевода, из-за печеночной недостаточности, а кроме того, из-за того, что организм ослаблен и не в состоянии справиться даже с самой незначительной инфекцией.

Очень важно при бильгарциозе поставить вовремя диагноз, чтобы успеть помочь больному. Диагноз ставится на основании анамнеза, клинического обследования и обнаружения яиц паразитов в кале и моче, а также с помощью иммунных реакций.

В настоящее время для лечения бильгарциоза с успехом применяют препараты сурьмы и производные тиоксантенона. Лечение и последующее наблюдение за больным требуют нескольких месяцев. Лишь в том случае, если по истечении 6–8 месяцев результаты исследований окажутся отрицательными, можно считать, что больной выздоровел. Самки шистосом обладают неприятным свойством возобновлять свою плодовитость, и бывает так, что спустя несколько недель после проведенного курса лечения у пациента в кале и моче вновь обнаруживают яйца этого паразита. Курс лечения продолжается, как правило, в среднем один месяц. Многие пациенты в больнице не выдерживали этого срока, под предлогом неотложных дел отлучались, и часть уже не возвращалась. Если мы заранее узнавали об их намерении уйти из больницы до окончания срока лечения, то по крайней мере снабжали их лекарствами, чтобы они смогли продолжать лечение под присмотром деревенских фельдшеров. Порой нас, врачей, охватывало уныние: так удачно начатое здесь, в клинических условиях, лечение шло насмарку. И все же даже один вылеченный больной – это довольно ощутимый вклад в дело полной ликвидации бильгарциоза. Поэтому мы решили отвезти в нашу больницу младшего брата Ахмеда и попытаться его вылечить. В повседневной работе больницы лечение детей занимает особое место. Сопротивляемость детского организма снижена, и дети, если их не лечить, быстро погибают от этой болезни. Мне приходят на ум слова доктора Басаи, с которым я беседовал в Адене о бильгарциозе:

– Дети – наша величайшая ценность, они – надежда нашей страны и должны вырасти свободными и здоровыми. Теперь делается все возможное, чтобы локализовать эту болезнь.

Однако трудностей в ближайшие годы не убавляется, скорее наоборот, их становится все больше. В НДРЙ идет освоение посевных площадей, будут построены новые оросительные каналы, чтобы создать прочную и надежную продовольственную базу. Но оросительные каналы – это места обитания моллюсков – промежуточных хозяев возбудителя бильгарциоза. Так сказать, дань прогрессу. Наибольшей опасности заболевания подвержены мужчины, женщины и дети, работающие на полях босиком. В районе дельты реки Абъян эта болезнь свирепствует как нигде. Здесь бильгарциозом болеет или уже переболело около 80 процентов населения. В других сельскохозяйственных районах процент заболеваемости примерно такой же. Бильгарциоз встречается всюду, где годовая температура воды превышает 25 градусов и где обитают моллюски – промежуточные хозяева, то есть наиболее широко он распространен в тропических странах. Так, в Замбии пришлось отказаться от обширных заново освоенных сельскохозяйственных районов только потому, что бильгарциоз там буквально косил людей.

Уничтожение моллюсков требует очень больших средств. В течение ряда лет в отдельных странах при поддержке ВОЗ проводилось массовое лечение людей, заболевших бильгарциозом. В некоторых деревнях для населения были построены современные прачечные и бани с целью отучить людей от традиционных, привычных способов стирки и мытья. Были предложены рекомендации по гигиеническому уничтожению фекалий и их, дезинфекции.

Такие мероприятия, как бесплатная раздача резиновых сапог крестьянам, работающим на полях и на строительстве каналов, едва ли могут дать необходимый эффект в условиях тропиков, поскольку сапоги моментально натирают ноги до крови. В НДРЙ имеется государственная программа по борьбе с бильгарциозом. Заболевших и тех, кто находится под профилактическим наблюдением, и вообще всех живущих в областях, где вероятность этого заболевания велика, обеспечивают бесплатным лечением и медикаментами. Предпринимаются попытки уничтожить моллюска в местах его размножения. Специальные уполномоченные санитарных учреждений помечают колодцы с доброкачественной питьевой водой и закрывают те, что не отвечают санитарным нормам. Кооперативы помогают организовать централизованную подачу доброкачественной питьевой воды в каждый дом. Но самая важная задача – вовлечь население в работу по осуществлению этих мероприятий. Врачи и их помощники в деревнях трудятся в тесном сотрудничестве с партийными деятелями НФ. Они разъясняют населению, почему следует отказаться от старых привычек и почему нельзя мыться в водоемах. Каждому крестьянину в отдельности надо втолковать, какой опасности он подвергает себя и других, пользуясь каналом в качестве уборной. В школах учителя прививают детям гигиенические навыки. Большую помощь в этой просветительной работе оказывают радио и телевидение.

Климат в стране очень жаркий, солнце само часто убивает многих возбудителей болезней. Поэтому из районов, особенно сильно зараженных, людей на длительное время выселяют, а землю засыпают тонким слоем песка. Население может возвратиться в эти места лишь с разрешения санитарных инспекторов местных органов здравоохранения. Много неприятностей и забот причиняют загрязненные илом водохранилища, превратившиеся в рассадники инфекции.

Несмотря на трудности, люди во всей стране настроены оптимистически. Сотрудники здравоохранения говорят все с большей уверенностью: «Народ нам верит, а бильгарциоз – нашего врага – можно победить только совместными усилиями».

Наступил вечер, когда мы собрались покинуть Батис. Заходящее солнце запуталось в темно-фиолетовых тенях банановых рощ, протянувшихся вдоль дороги и перемежающихся полями хлопчатника. Наша машина наполнилась до отказа, ибо, пока в ней удавалось отыскать хоть одно свободное место, шофер останавливался, чтобы подобрать попутчика.

Проезжая вдоль берега моря, мы ощутили на наших лицах легкое дуновение ветерка, казавшееся влажным, особенно в те моменты, когда медленно катившиеся волны добирались до колес машины.

Вдали блуждающими огоньками над темной горой Шамсан светился Аден.

НЕОБЫЧНЫЕ ВСТРЕЧИ

Обрезание женщин

Ко мне на прием в сопровождении своей будущей свекрови пришла красивая, стройная африканка родом из Сомали. По-арабски она не говорила, и рассказ ее спутницы перевела мне Сабах.

Ее будущий муж работает в рыбачьей артели небольшой деревушки под Аденом. Рыбакам часто приходится бывать у берегов Сомали, и там он познакомился со своей невестой. Отцы молодых людей договорились между собой, власти обеих стран дали согласие на брак, и теперь можно заключать брачный контракт. Но молодой женщине, когда она была подростком, в ее родной деревне сделали обрезание – частичное иссечение крайней плоти. После обрезания наружные гениталии зашили, оставив лишь крошечное отверстие для оттока крови во время менструаций.

И вот теперь меня просят сделать операцию, чтобы после свадьбы женщина могла жить с мужем нормальной половой жизнью. Я несколько обескуражен. Мне приходилось слышать, что такой обычай существует, но подобного рода практики у меня еще не было. Здесь такие операции выполняют знахарки, «мудрые женщины», однако семья жениха решила, что невестке это будет делать врач. Пока Сабах готовила пациентку к операции, раскладывала инструменты, у меня оставалось немного времени для размышлений.

Обычай обрезания женщин встречается в мире гораздо чаще, чем это кажется на первый взгляд. Он соблюдается мусульманским населением в Пакистане, Малайзии, Саудовской Аравии и особенно в Сомали, Эфиопии и Судане, [40]40
  Данный обычай также широко распространен в Египте. В Саудовской Аравии, по имеющимся данным, этого обычая не существует.


[Закрыть]распространен также у племен банту в Кении, Сьерра-Леоне, среди племен Мексики и Перу, у некоторых племен Австралии. Одна из главных причин возникновения этого обычая – это стремление сохранить девственность женщины до вступления в брак. Там, где существует этот обычай, девушке, которой не было сделано обрезание, трудно найти мужа.

Ислам рекомендует делать женщинам обрезание, но не возводит это в обязанность. [41]41
  Обычай, о котором идет речь, доисламского происхождения, он восходит к древним обрядам инициации, но ислам его не воспринял, и большинство мусульманских народов обрезания женщин не практикуют.


[Закрыть]Исламоведы до сих пор не выяснили вопрос, делается ли обрезание женщин по «обязанности, согласно традиции или по желанию». Существует предположение, что пророку Мухаммеду были известны древние обычаи и поэтому он включил их в свое учение лишь как рекомендации.

Существуют четыре вида обрезания в зависимости от того, какая часть наружных гениталий удаляется. При обрезании в самом узком значении слова, иначе именуемом исламским или суннитским, удаляются лишь крайняя плоть (preputium) и уздечка клитора (frenulum clitoridis). По второму типу иссекаются (preputium) крайняя плоть и головка клитора (glans clitoridis) и, как правило, полностью малые срамные губы. При фараоновом обрезании удаляют клитор, малые и частично большие срамные губы. Обрезание и зашивание влагалища делаются женщинами, снискавшими себе добрую репутацию в выполнении такого рода операций. В Западной и Южной Тихаме, в Сомали и Эфиопии такие женщины приходят в дом девочки и спрашивают у родителей, какую операцию нужно проделать. Обрезание может вызвать кровотечение, инфекционное воспаление, задержку мочи и нарушение менструального цикла. Однако следует отдать справедливость их умению, ибо на практике осложнения относительно редки. Кровотечения они останавливают солью, соками растений и древесными смолами.

Арабское население Южной Аравии отвергает все виды обрезания, так как это вредно отражается на здоровье женщины и на ее будущей интимной жизни. Однако в прибрежных районах НДРЙ много выходцев из Сомали и Эфиопии, до сих пор сохраняющих свои обычаи. Но и они все чаще ограничиваются простейшей формой обрезания. Врачи поддерживают эту тенденцию, ибо укоренившиеся обычаи устранить сразу непросто.

Для проведения операции все подготовлено. Пациентка подверглась в детстве обрезанию по суннитскому типу – с зашиванием наружных гениталий. Устранение сращений заняло много времени и вызвало кровотечение. Закончив операцию, я собрался было уходить, но Сабах попросила меня задержаться, глядя на меня с молчаливым, упреком. «По-видимому, я сделал что-то не так», – подумал я. Но Сабах вносит ясность:

– Пациентке нужна справка о том, что она подверглась операции и что у нее все было в порядке.

Справка представляется семье жениха. Бывает так, что брачный контракт нарушается в последний момент. Сабах пишет по-арабски под мою диктовку заключение, после чего обе женщины, благодарно улыбаясь, прощаются. Мне даже показалось, что у арабки появилось особое чувство симпатии к будущей невестке.

У знахаря-бедуина

Потребовалось 3 часа, чтобы добраться на нашем «лендровере» до лагеря бедуинов, расположенного к западу от Лахджа. По совету моего друга Абдуллы, уроженца этой местности, работающего вместе со мной в Адене, я надел футу, а вокруг головы повязал тонкий платок. Глаза мои скрыты были под темными очками. Абдулла уговорил знахаря, с которым он знаком с детства, разрешить врачу из Адена познакомиться с его методами лечения. Короткие предрассветные сумерки еще не покинули землю, когда мы подошли к палатке знахаря.

Нам позволили устроиться за занавеской при условии, что ни разговором, ни шорохом мы не выдадим своего присутствия. В щелку мы могли наблюдать за действом знахаря. Он сидел спиной к входу в палатаку. Вошедший, воздавая хвалу Аллаху, сел против него. Оба совершили утреннюю молитву, после чего началось лечение. Тихо распевая суры из Корана, знахарь написал чернилами на небольшом листке бумаги молитву, в которой просил Аллаха облегчить страдания больного. Затем он раскрыл створки белой раковины моллюска, вложил туда листок и маленькие кусочки древесного угля, сдвинул створки и положил раковину на горящие угли. Больной должен глубоко вдыхать дым, в то время как знахарь читал молитву. Потом он взял яйцо и семь раз повернул его на голове больного, громко взывая к своим прежним учителям, прося у них помощи. Позднее Абдулла объяснил мне:

– Он призывает своих учителей, для того чтобы больной услышал, что его метод лечения с успехом применялся и раньше. Тем самым возрастает вера пациента в силу целительного искусства знахаря. Если лечение не помогло, значит, учитель знахаря был нехорош.

Потом знахарь выбрасывает из палатки яйцо вместе со щепоткой соли, чтобы изгнать злой дух. Он потирает руки перед лицом больного, ослепленного восходящим солнцем, бормочет молитву и касается затем руками больных мест на теле бедуина.

После этого больной должен трижды втереть себе в веки особую смесь из черного порошка сурьмы (местные жители называют ее кохол). Тем временем записка в раковине сгорела и превратилась в пепел. Его собирают в маленький кожаный мешочек, который больной вешает себе на шею, чтобы уберечься от новых болезней. Такие мешочки я довольно часто видел у маленьких детей. Эти наглухо зашитые коричневые мешочки из козьей кожи всегда носят на поясе или на шее. Рекомендуется не снимать их всю жизнь. Часто в них кладут еще записочки с сурами из Корана. Некоторым группам бедуинов во время их странствий по пустыне не всегда удается встретиться со знахарем, и тогда они отправляют к нему посыльного за чудотворным порошком. Наш целитель за лечение денег не берет, а принимает подношения в виде продовольствия (фрукты, мясо). Но с его ассистентом, которому приходится выполнять грязную работу (например, вскрывать абсцессы), расплачиваются деньгами.

Уже наступил рассвет, когда больной вышел из палатки. На солнце около нее ждут своей очереди другие бедуины. Я тихонько говорю своему другу, что уже вдоволь насмотрелся и хотел бы уйти. Самое время исчезнуть! Как бы реагировал какой-нибудь бедуин, если бы случайно узнал, что «неверный» наблюдал за лечением? Я облегченно вздыхаю, когда вдали в сверкающем мареве пустыни исчезают из виду палатки. Остановив «лендровер» у постоялого двора, Абдулла будит меня, и я не сразу соображаю, было ли все на самом деле, или это мне только приснилось?

ИНСПЕКЦИОННАЯ ПОЕЗДКА К «ВОРОТАМ СЛЕЗ»

Солнце еще не взошло. С Аравийского моря дует легкий ветер, воздух насыщен солью и влагой. В это прохладное февральское утро мы отправляемся в инспекционную поездку на двух санитарных машинах. Наш путь лежит вдоль побережья Красного моря по югу Тихамы до самой границы с Йеменской Арабской Республикой. Мимо проносятся соляные чеки, как снег сверкающие в лучах восходящего солнца. Машина несется по хорошей асфальтированной дороге, и, когда перед самой Бурейкой сворачивает на север, солнце уже поднялось над горизонтом и стало очень жарко. Теперь со всех сторон наступает на дорогу пустыня с чахлыми клочками травы и верблюжьей колючкой. Здесь машины проходят первое испытание. Колеса молотят песок, поднимая облака пыли. После часа пути моторы накаляются, и мы застреваем в песке. Наши друзья-йеменцы должны основательно покопаться, чтобы справиться с моторами воздушного охлаждения. Спрыгнув с машины, я спугнул двух песчаных мышей. Здесь, в непосредственной близости от моря, пустыня обитаема. Неподалеку от меня опустилась стайка птиц, похожих на наших жаворонков. В этих глухих, безлюдных местах, по которым проходят лишь верблюды, водится светло-коричневая газель. Она очень быстронога, но, несмотря на это, ей не удается спастись от местных охотников, пользующихся вездеходами. Они убивают ровно столько газелей, сколько им необходимо. Наши проводники ринулись за зайцем, который скрылся в кустах, прежде чем они успели вскинуть ружье. Его не отличить от кролика, что для нас несущественно: мы бы съели и того и другого. Вместо зайца наши спутники вспугнули куропатку. Она такой же величины, что и европейская, только у нее больше красных перышек на ногах. Куропатки другого вида водятся преимущественно в горах. В 1941 г. в этих местах уничтожили, по-видимому, последнего аравийского страуса. Экземпляром этой породы я мог полюбоваться лишь в зоопарке Шейх-Османа.

До моря всего 500 метров, хочется побежать к нему, но каждый шаг мучителен: ноги глубоко вязнут в песке и он до крови натирает ступни. Море и пустыня ведут между собой бесконечную борьбу. Ветер гонит песок к морю, а волны беспрестанно накатываются на песчаные дюны в метр высотой, круто обрывающиеся в море.

Едем дальше. Вдали над землей нависает дрожащее сверкающее марево: пальмы, вода, бредущие по оазису верблюды. Я радуюсь: скоро и мы будем там. Но видение отодвигается, и неожиданно исчезает – нас обманула фата-моргана. Через пару часов сворачиваем к побережью. Сейчас отлив, и можно ехать по берегу у самой воды. Перед нами небольшая заброшенная деревня. Ветер гудит в щелях стен. На маленькой печурке стоят банки из-под консервов. Скамейки перед хижинами совсем занесло песком. Год назад эта деревня еще дышала жизнью, здесь был даже небольшой постоялый двор. Но колодец пересох, и люди ушли. Отдыхаем в тени машин, передаем друг другу кружку с водой, делимся съестным.

Купаться здесь опасно. Акулы подплывают близко к берегу. Вода чистая и кишит рыбой. Берег усеян разнообразными раковинами. Вокруг, насколько хватает глаз, море и песок. Мой взгляд задерживается на двух больших темных вертикальных предметах; находящихся примерно в 100 метрах от нас. Что это может быть в такой близости от моря? Медленно подхожу и замечаю, что тени движутся. Это орлы, и величина их вызывает в моей памяти слова Синдбада-морехода: «И когда я там стоял, солнце вдруг померкло, вокруг потемнело. Я подумал, что облако закрыло солнце, но время было летнее, и я удивленно поднял голову, всматриваясь в небо. Наконец я заметил, что это облако было не чем иным, как огромной птицей с гигантскими крыльями. Глядя на эту птицу, я вспомнил одну историю, которую мне рассказали странники. На острове, жила огромная птица по имени Рух, кормившая своих птенцов слонами». Мои орлы, разумеется, не были такими огромными, как птица Рух, но я никогда не видел таких больших птиц и, приближаясь к ним, почувствовал страх. Прогремели выстрелы, орлы величественно удалились, я был рад, что пули их не задели.

Горячее дыхание пустыни, по которой мы продолжаем наш путь, становится нестерпимым. Я давно уже снял с себя все, что только можно. Когда едешь медленно, встречный воздух не дает прохлады. Около 11 часов подъезжаем к маленькому селению. В нем имеется колодец, в котором, всегда есть вода, даже в самое засушливое время года. Он и центр деревни. С 25-метровой глубины воду достают бурдюками из козьей кожи. В жестяных канистрах на ослах ее доставляют к хижинам. Здесь живут только скотоводы, которые со стадами овец, коз и верблюдов уходят в пустыню и в горы. Они выращивают немного овощей для повседневного потребления. Люди приветливы и общительны – у колодца завязывается оживленный разговор. Женщины не закрывают лиц. Они не боятся нас и даже проявляют любопытство, мужчины ведут себя несколько сдержаннее. Когда здесь узнают, что на машине с красным полумесяцем приехал врач, мне приходится распаковывать ящики и доставать лекарства от самых разных болезней. Один из наших провожатых никак не может отойти от молодой женщины.

– Возьми ее с собой! – смеемся мы.

– Нельзя, – отвечает он, – она уже обещана!

Вдоль дороги выставлены мешки с древесным углем, его закупают проезжие торговцы. Бедуины заготавливают уголь, сжигая растущие в горах деревья, и таким образом обеспечивают себе дополнительный заработок.

Мы опять поворачиваем к морю. Вдали виднеются темно-коричневые голые горы, протянувшиеся почти до самого моря. Остается лишь узкая прибрежная полоса, по которой можно проехать во время отлива. Горный массив пересекают пересохшие небольшие вади. Солнце стоит высоко над нами, когда мы подъезжаем к Хор Умайре, большой рыбацкой деревне, раскинувшейся у самой воды. В ней живет примерно тысяча человек. Хижины сколочены из досок, кусков жести и веток кустарника. Повсюду валяются кости, куски рыбы и прочие отбросы, издающие отвратительный запах. Твердой дороги нет. Деревня лежит в маленькой бухте, отгороженной от моря песчаной косой, поэтому здесь не бывает больших волн и отбросы не уносятся, как в других местах, в открытое море. Деревня производит на нас тягостное впечатление, и мы все очень довольны, когда покидаем ее.

Дальше едем по грунтовой дороге. К вечеру добираемся до рыбачьей деревушки Сугайя. Нас встречают приветливо, и в мгновение ока окружают дети. Прежде чем приступить к осмотру, я угощаю их сластями, которые прихватил с собой. Некоторые из детей вполне здоровы и с любопытством наблюдают за происходящим.

Чаще всего здесь обнаруживаются бронхит, глистные заболевания, гнойный конъюнктивит и в единичных случаях малярия. Люди тут весьма чистоплотны, и деревня производит хорошее впечатление. Большую работу в деревне проделал активист – помощник здравоохранения. [42]42
  Помощник здравоохранения – лицо, получившее первоначальные навыки оказания доврачебной медпомощи и проведения вакцинации. В его функции входят: содействие организации рационального питания населения и снабжение его доброкачественной водой; проведение основных санитарно-гигиенических мероприятий; охрана здоровья матери и ребенка, включая планирование семьи; вакцинация против основных инфекционных болезней; профилактика и лечение распространенных заболеваний и травм; санитарное просвещение. Это является важным элементом системы первичной медико-санитарной помощи, которую ВОЗ определила как основное средство осуществления программы «Здоровья для всех к 2000 году».


[Закрыть]Он пригласил нас к себе обедать. Один за другим приходят его друзья, среди них председатель рыболовецкого кооператива.

– Здесь все живут рыбой и все зависит от рыбы, – рассказывает он. – Раньше кооператива не было. Правительство направило меня сюда, чтобы организовать его. Я приехал из Радома, там уже давно есть кооператив. В нем триста сорок членов и двести шестьдесят одна лодка, семьдесят пять моторных. За каждой лодкой закреплено три-пять человек, они составляют производственную группу. В будущем группы станут больше, в каждой будет по пять лодок. Группы сдают улов в кооператив по твердой цене. В Аден рыбу отвозят на кооперативном транспорте или на частных машинах. Выручка делится поровну, часть ее идет на социальное обеспечение и образование, а часть – вдовам рыбаков. Каждая группа получает зарплату в зависимости от размера улова. В среднем рыбак получает двадцать пять динаров в месяц чистыми. Труд женщин, работающих в кооперативе, оплачивается наравне с мужским. У нас большие трудности с транспортом: слишком далеко до Адена. Нам нужны автомобили-рефрижераторы, чтобы доставлять рыбу на рынок свежей. Теперь большая часть ее идет на засолку и сушку, но и тут мы испытываем трудности в связи с большой влажностью воздуха.

Все слушают его внимательно, все согласны с тем, что жизнь можно улучшить только общими усилиями. Я спрашиваю, как было раньше? Отвечает пожилой мужчина. Он слегка заикается, взвешивает каждое слово, словно ему трудно говорить. На нем богатая одежда, контрастирующая с убогой обстановкой хижины. Тюрбан расшит золотой нитью, фута белоснежная, руки унизаны золотыми кольцами.

– Раньше я был хозяином этой деревни. Все лодки принадлежали мне, я сдавал их внаем, ссужал рыбакам также сети и другие рыболовные снасти. У меня был грузовик, на нем отвозили рыбу в Аден, а оттуда доставляли бензин и другие товары. Разумеется, все товары, например соль для засолки рыбы, я продавал и в своем магазине. Рыбаки должны были отдавать мне за это часть улова. Оставшуюся у них рыбу я скупал, ну примерно как на аукционе. Твердых цен не было.

В 1970 г. все лодки, за исключением двух, на которых ходят в море его сыновья, у него конфисковали. Он стал членом вновь организованного кооператива. Раньше ему не нужно было работать. Часть своей значительной прибыли этот маленький капиталист отдавал местному шейху. Как он нажил свой начальный капитал? Один из его родственников, работавший за границей, дал ему денег, и он купил себе сначала грузовик, а потом несколько лодок.

Как истинный сын своего племени, этот араб, после того как оказал мне, по его мнению, честь своим рассказом, потребовал ответного дара. Будучи самым богатым человеком в деревне, он имел раньше четырех жен, теперь не может себе позволить больше двух, да и те доставляют ему много неприятностей, пороча его мужской авторитет, сплетничая о нем у колодца или еще где-нибудь, поскольку его мужские возможности основательно поубавились. Я как врач должен ему помочь. К сожалению, приходится сказать, что у меня нет лекарств, которые могли бы вернуть ему утраченную мужскую силу.

Нежно-алый отблеск заходящего солнца озаряет одинокую землю, когда мы отправляемся дальше на север. Над морем круто нависают отроги гор. Далеко, у самого горизонта, виден ярко освещенный танкер. Тени становятся длиннее, и тишину нарушает лишь легкий всплеск волн. На берегу повсюду валяются скелеты акул и других морских животных. В лунном свете они похожи на привидения.

Во время небольшой остановки я нахожу панцирь огромной черепахи, примерно полтора метра в длину и почти метр в ширину. Под панцирем лежит мешок с мелкими раковинами, вероятно оставленный каким-нибудь рыбаком. Навстречу несется собачий лай, и нас останавливает патруль народной милиции. Молодой парень и пожилой рыбак проверяют, кто мы такие. Немного погодя наши машины останавливаются у маленькой старой крепости. Она построена из глины и камней. Через круглую арку входим во внутренний двор, где нас приветствует лихой гарнизон. Керосиновые лампы бросают скудный свет на коричневые фигуры, все одеяние которых составляет фута, за поясом которой заткнут джамбийя – кривой нож. Правда, рядом стоят в боевой готовности ружья. Здание крепости двухэтажное, входят в него через внутренний двор с круглой аркой. Ни окон, ни дверей нет. Прямо на земле лежат циновки. Небольшая лестница ведет наверх. На каждом углу крепости – башни с окнами вроде амбразур, соединенные друг с другом толстой стеной, защищающей от пуль. Местность хорошо просматривается со всех сторон.

Нас приглашают выпить чаю. Под звездным небом при свете керосиновых ламп мы ужинаем вместе с солдатами. Специально для нас они извлекли из деревенского холодильника, работающего на керосине, прохладительные напитки, которые нам приходится пить, хотя обещанный чай доставил бы гораздо большее удовольствие.

Утром в отверстия башен дует прохладный ветер. Нам видна деревушка на берегу, где мужчины и женщины тащат битком набитые рыбой сети. Их обычно забрасывают в море с небольших лодок примерно в 50–100 метрах от берега и затем 10–20 человек, ухватившись за длинные канаты, вытаскивают их на берег.

Для осмотра больных мне предоставили помещение в школе, расположенной недалеко от крепости. Многие показывают мне дорогостоящие лекарства, купленные ими в Адене или кем-нибудь привезенные. Особенно много лекарств, предназначенных для внутривенных и внутримышечных вливаний. Пациенты мои явно разочарованы, когда я говорю, что не всегда целесообразно их принимать. А без назначения врача их вообще принимать нельзя. Некоторым пытаюсь оказать помощь своими лекарствами, и у меня создается впечатление, что они предпочли бы уколы. Нечто подобное я слышал от одного аденского знакомого. Один врач, араб, открыл в каком-то большом городе НДРЙ рентгеновскую клинику. Пользуясь невежеством людей, он за плату делал рентгеновские снимки, и ему хорошо платили, полагая, что рентген – это лечение невидимыми лучами. Торговцы до сих пор, спекулируя на невежестве, продают населению медикаменты по очень высоким ценам.