Текст книги "Сабах - утренняя заря"

Автор книги: Клаус-Дитер Шруль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

В каждом классе учащиеся желали от меня узнать только одно: как народ ГДР преодолевал трудности, «стартуя» в социализм.

При школе есть интернат. В свободное от занятий время учителя и учащиеся работают на небольших полях, урожаи с которых идут на нужды школы. У них мало учебных пособий, и потому они очень обрадовались привезенным книгам на арабском языке. На память они подарили мне сосуд с заспиртованной в нем змеей. Мамур приглашает нас к себе домой на чай. Живет он с женой и пятью сыновьями, у которых свои семьи, под одной крышей. Дом очень нарядный, так как снаружи разрисован национальным орнаментом. Вместо прежних маленьких «окошек-бойниц» – большие, окаймленные белой полосой окна. На каждом этаже есть небольшая кухня, уборная со сливом, комната для женщин и отдельное помещение для мужчин, предназначенное одновременно и для приема гостей. Спальное место женщин находится в нише, кровать стоит на некотором возвышении. На мужской половине спальное место отгорожено от остального помещения занавеской. Дети спят на циновках, постланных прямо на полу. Внутри дома стены также украшены орнаментами, преимущественно растительными, или окрашены в полоску – зелено-желто-красную. Потолки белые. В доме имеется приспособление, которое обеспечивает его обитателей горячей водой, так что в кухне мы можем перед едой вымыть руки под краном.

«Плачущие камни»

В 1970 г. в республике был принят закон за № 12 «О преступлениях против жизни», который был опубликован в официальной газете, называемой «14 октября». Он распространяется на Вторую, Третью, Четвертую, Пятую и Шестую провинции. В статье 3 закона говорится, что преднамеренное убийство «подкарауленной» жертвы карается смертью. Под «подкарауливанием» закон имеет в виду выжидание лица в течение короткого или длительного времени с целью его убийства.

Согласно статье 5, тот, кто принимал участие в убийстве, за что прежде полагалась смертная казнь, и теперь карается смертью или длительным тюремным заключением. Виновный в подстрекательстве к совершению «преступления против жизни» несет то же наказание, что и совершивший преступление, гласит статья 14.

Закон № 12 издан правительством, взявшим власть в свои руки 22 июня 1969 г. Спустя всего восемь дней после захвата власти прогрессивные силы страны создали предпосылки для введения этого закона.

– Прежнее правительство правого направления было не в состоянии решить этот вопрос, – сказал мне Салем, когда вечером пригласил меня к себе домой. – В районе Яфи кровная месть была очень распространена.

Дом Абдаллы стоит на холме вместе с тремя другими домами. В его облике еще и сейчас чувствуется, что когда-то он был крепостью. Каждый из домов обнесен высокими каменными стенами, ворота – из толстых бревен. Хорошо защищены и хлева для животных. Дороги, связывавшие три других соседних дома на холме, были обнесены высокой каменной оградой, которая и сейчас отчасти сохранилась. Окна узкие, напоминают бойницы. Крыша окружена каменным парапетом в рост человека. В комнатах на стенах висят, как напоминание о прошлом, ружья, отбрасывающие в свете керосиновой лампы грозные тени. Салем рассказывает о временах кровной мести и о героических делах борцов НФ.

– Уже сотни лет люди на этой земле занимаются крестьянским трудом. Султанам, шейхам и эмирам так никогда и не удалось полностью подчинить их своей власти. Но зато они овладевали источниками воды, в том числе и колодцами. Средством, способным посеять вражду среди крестьян, нередко объединявшихся в борьбе против угнетателей, была кровная месть. Наемники султанов убивали кого-нибудь из членов одной семьи, а в преступлении обвиняли другую. Позднее обычай кровной мести господствующие классы использовали в целях убийства прогрессивных деятелей и отвлечения народа от борьбы против поработителей.

Кровная месть – обычай очень древний, распространенный среди бедуинов и жителей горных районов Южной Аравии. Каждому члену семьи вплоть до пятого колена вменялось в обязанность отомстить за смерть своего родственника любому члену семьи убийцы.

Жан-Жак Гесс, швейцарский арабист, писал, что кровная месть, так же как и власть, держит людей в состоянии вражды и непрекращающейся войны друг с другом. Этот жестокий обычай принес много горя целым поколениям, поэтому бедуины задумались над тем, чтобы избавить от него свои семьи.

Совершая разбойничьи и грабительские набеги, они либо по возможности щадили жизнь противника, либо, если дело все-таки доходило до кровопролития, пытались найти компромиссные решения. Если преступник отказывался уплатить установленный судьей денежный штраф, на него воздействовала его семья, ибо смертельная опасность нависла не только над самим преступником, но и над всей семьей и каждое кровавое злодеяние влекло за собой месть, и новую кару.

Крестьяне Яфи в прошлом также не раз предпринимали попытки покончить с кровной местью, но султанам и их наемникам всегда удавалось в зародыше душить эти стремления.

И лишь совсем недавно, благодаря упорной борьбе революционных сил, стало возможным ликвидировать обычай кровной мести.

– Когда убивали кого-нибудь в семье, – продолжает Салем, – то непременно должен был умереть кто-то из враждебной семьи. Женщин и мальчиков в возрасте до двенадцати лет, как правило, щадили; считалось большим позором убить женщину. Тогда вражда принимала еще более жестокие формы. Нередко поля, находившиеся между владениями враждовавших семей, охранялись из круглых сторожевых башен двадцати-тридцатиметровой высоты. [67]67
  Здесь допущено некоторое преувеличение. Обычно высота башни не превышала 10 м.


[Закрыть]Часто мы сидели в этих башнях и стерегли наших женщин, нашу землю и наш урожай.

– Почему урожай? – спрашиваю я удивленно.

– Урожай забирали, если не удавалось отнять, уничтожали. Так ненавидели друг друга, что даже то малое, что давала земля, разрушали своими же крестьянскими руками!

В таких условиях прогрессивным силам было чрезвычайно трудно объединиться. Но в 50-х годах удалось создать организацию Фронт примирения племен Яфи. Она стала составной частью НФ. 16 мая 1963 г. последовало объединение с другими небольшими нелегальными группами и состоялась первая встреча. Окрыленные и поддержанные революцией на севере, сформировались революционные силы.

Султаны из Каары и Магбы в последние десятилетия пытались заручиться поддержкой англичан для борьбы с растущим прогрессивным движением, которая дорого обошлась крестьянам. Жилища тех, кто оказывал сопротивление, и целые селения разрушали английские бомбардировщики по указке местных правителей и их приспешников. Дома султанов в те времена окрашивались белой краской, чтобы на них ненароком не был сброшен смертоносный груз.

Для победы народа необходимо было его единение.

– Поэтому борьба против обычая кровной мести стала одной из первоочередных задач прогрессивных сил, – замечает Салем.

Первый съезд Фронта примирения племен Яфи осудил обычай кровной мести, призвав жителей положить конец истреблению друг друга, направить все силы на борьбу с местными и иноземными поработителями. Решение этой задачи возложили на комитет Фронта.

– Начало было трудным, – говорит Салем. – И все же мы добились того, что еще до победы революции шестьдесят седьмого года кровная месть в основном была ликвидирована. Каждой семье в отдельности мы терпеливо разъясняли, какие страдания. причиняет вековая распря. Комитет выпустил листовки, обращенные главным образом к молодежи. А одна из листовок в феврале шестьдесят третьего была написана специально для одной семьи с призывом немедленно прекратить кровную месть, иначе, предупреждал комитет, неминуем расстрел десяти ее членов. Должен же наконец наступить мир! В целях пропаганды своих идей прогрессивные силы использовали мечети. Но были случаи, когда даже здесь прислужники султанов, попирая религиозные каноны, стреляли в членов Фронта. После того как четырнадцатого октября шестьдесят третьего года в горах Радфана началось восстание, в борьбу активно включились партизаны этого района. Уже в первом своем рапорте Центру они докладывали: «Все дороги, ведущие к горам Яфи, охраняются, подступы к вади заминированы. Ни один вражеский солдат не ступит на землю Яфи. Власть султанов ограничена». Накануне праздника жертвоприношения выпустили лозунг о том, что в это время никто не должен стрелять друг в друга. Крестьяне поддержали лозунг, после чего наше движение приняло широкий размах. Теперь уже многие поняли, что мир – это хорошо! В Лабусе состоялась первая конференция НФ района Яфи. Она выдвинула задачу завоевания независимости. Тридцатого августа шестьдесят седьмого года мы одержали окончательную победу. Султаны, шейхи и их единомышленники – все, кому не удалось бежать, были арестованы и предстали перед открытым народным судом. Мне хочется рассказать еще несколько интересных историй, но сначала давайте что-нибудь перекусим, – говорит наш хозяин.

Отец Салема приносит еду. Ему 86 лет. На голове у него неизменная шапочка, даже дома он с ней не расстается. Я смотрю на его руки. Это руки настоящего труженика – сильные, загорелые, с загрубелой, потрескавшейся кожей. Движения его медлительны. Не спеша скатывает он рис в шарики. Невозмутимо рассматривает гостей. Сыновья – его гордость. Жена, мать двух сыновей и четырех дочерей, сидит с нами. Это говорит о глубоком уважении к ней всей семьи. Я впервые вижу, чтобы женщина участвовала в разговоре и трапезе мужчин. Ей 65 лет, вид у нее измученный, а на лице – печать вечного страха за мужа и сыновей. Страх этот жил в ней всегда – и во времена кровной мести, и позднее, когда они стали борцами революции и каждый день мог принести весть о смерти.

– Но вот все они живы, – сказала она со счастливой ноткой в голосе, а затем тень задумчивости вновь легла на ее лицо. – Мой сын Салем Абдалла – самый старший из детей, ему тридцать шесть. До шестьдесят третьего года он работал в Кувейте. Оттуда вернулся полный вольных мыслей и стал одним из основателей и руководителей Фронта примирения племен. Брат и все сестры поддержали его. Мне пришлось пережить много, очень много страданий. Семнадцать лет назад я спасла жизнь своему брату, который в то время жил у нас вместе с семьей. Однажды, возвратившись с рынка, я вошла в дом как раз в тот момент, когда его жена была убита выстрелом из дома, расположенного на противоположном холме. Мне с большим трудом удалось удержать почти лишившегося разума брата, который, схватив ружье, пытался выскочить из дома, – это была бы верная смерть. Нередко убивали наш скот, который для нас дороже золота.

Женщина замолчала. Стало очень тихо. Сквозь открытые окна в комнату проникала ночная прохлада. Салем попросил отца, чтобы тот рассказал нам историю школы, которая находится в долине. Старик охотно соглашается:

– Белая школа стоит на маленьком скалистом холме. Это как раз то место, где кончается одна деревня и начинается другая. А недалеко от холма – родник. Тридцать три года вели мы войну за этот холм. Никто не владел им долго. Часто мы неделями лежали в небольших каменистых ямах и сторожили его. В этой безумной борьбе каждая из сторон потеряла по семь человек. У нас погибла одна женщина, у них – две. Мы воевали, хотя мечтали о мире. И наконец в шестьдесят третьем году решили прекратить вражду. Ради детей! Сообща договорились на этом месте построить школу. Теперь в нее ходят дети и учатся уже для нового Йемена.

Стало совсем темно, а мы все сидели и слушали. Салем рассказал о том, что такое «плачущие камни».

– То в одной, то в другой деревне кровная месть требовала своих жертв… И продолжалось это до шестьдесят седьмого года. Как-то недалеко отсюда трое застрелили человека из враждебной им семьи. Опять появилась опасность, что вражда захватит весь район. По решению Фронта примирения племен состоялось публичное судебное разбирательство. Приговор граждан гласил: смерть через расстрел. Трое мужчин – отец, сын и зять – были расстреляны. Приговор был суровым, но все понимали, что это вынужденный и справедливый приговор. Кровная месть не должна больше отвлекать нас от борьбы за счастливую, мирную жизнь. После исполнения приговора тела расстрелянных похоронили позади белой школы. На их могилах лежат три белых камня. За могилами ухаживают, и каждый, проходя мимо, ненадолго задумывается около них… Днем, когда светит солнце, камни плачут. Нет, это не фантазия! В дождь камни впитывают в себя воду, а на солнце поверхность их покрывается маленькими капельками. Люди вкладывают глубокий смысл, говоря о «плачущих камнях».

На следующее утро мы уезжаем из Лабуса. На придорожных растениях лежит роса, на камнях тут и там греются голубые ящерицы, высунув на солнце головки. Ящерицы этого вида достигают 10–15 сантиметров; на спинке, около хвоста, небольшая светлая полоска. Их серенькие, землистого цвета самки гораздо меньше самцов.

Вдоль дороги по обеим сторонам растут большие эуфорбии с нежно-розовыми цветами и горные розы. Мы подъезжаем к долине кофейных кустов. Плантации сменяют одна другую. Высота этих кофейных кустов с темно-зелеными листьями достигает человеческого роста. Между кустами высажены акации и пальмы, призванные защищать кофе от палящего солнца. Раз в год, в конце мая, собирают главный урожай. Под кустами расстилают платки, на них стряхивают зерна и оставляют на солнце до тех пор, пока кожица не затвердеет. Потом их ссыпают в плетеные корзины и отправляют в Аден на специальные пункты. Здесь зерна проходят дальнейшую обработку. В темных помещениях женщины очищают их и затем сортируют по величине. Неочищенные, зеленые зерна вывозят за границу, главным образом в африканские страны.

В Йемен кофейный куст был завезен, по всей вероятности, из Абиссинии, а позднее, после того как турки захватили Йемен, кофе дошел до Европы и распространился там. В XVII в. французские суда доставили кофейные зерна из Йемена в Латинскую Америку. Сорта кофе, выращиваемые в Яфи, обладают сильным ароматом. Крестьяне из Яфи приготовляют себе напиток из кожуры кофейных зерен (по-арабски «бунн», в этих местах его называют «кишр»), а кофе весь, до последнего зерна, они вынуждены продавать. Ни один крестьянин не может позволить роскошь сварить себе кофе из зерен.

После пяти с половиной часов езды, уже в темноте, мы прибываем в деревню Русуд, расположенную в вади того же названия. В ней имеется небольшая больница на 50 коек.

Ночью мы сидим у здания больницы, пьем чай и беседуем. Врач рассказывает нам, что восемь месяцев назад он закончил учение в Болгарии и уже полгода работает в этой деревне. Раз в месяц ему предоставляют недельный отпуск, чтобы повидаться с семьей, которая живет в Адене.

– Но, как правило, отпуск я не использую, потому что не могу оставить больных на целую неделю без присмотра. Работы много, скучать некогда.

Мимо нас проходит караван верблюдов, нагруженных бурдюками с водой; он направляется в деревню Эль-Кара. В этой маленькой высокогорной деревушке, в которой всего несколько дворов, в 1968–1969 гг. укрывались многие борцы левого крыла НФ. Крестьяне защищали их от правых сил, стоявших тогда у власти в стране.

Над землей еще царит ночь, когда мы после короткого сна покидаем Русуд. Едем быстро, дорога ровная, Но чем дальше мы продвигаемся к югу, тем она становится хуже и наконец совсем исчезает; теперь наш путь лежит по руслу реки. Вот в свете фар от нас убегает зайчонок. К счастью, воды в вади немного, иначе по ней не проехать. Да и сейчас машина с трудом идет на первой и второй скоростях. Дорогу преграждают большие, камни, глубокие ямы.

Умывшись прозрачной водой, мы решаем немного пройтись пешком. Так даже быстрей, чем на машине. Вдруг в тишине наступающего утра с грохотом скатываются под ноги камни. Их сдвинули с места обезьяны. Их много. Во главе старый вожак. Это павианы. Они живут группами в этих безлюдных районах вблизи источников, питаясь чем придется, но в основном плодами пальм. Держась на безопасном расстоянии, павианы разглядывают нас сверху. Абдалла выстрелил – и тогда они стали швыряться камнями.

Природа здесь дикая, величественная. Тишина первозданная. Нарушает ее лишь нежное воркование диких голубей. По обеим сторонам вади экзотически вздымаются ввысь горы. Местами русло реки настолько узкое, что там может пройти лишь один грузовик. Солнце поднялось невысоко, и на дороге все еще лежат тени от гор. Откуда-то прилетела птица величиной с дрозда, с иссиня-черным оперением и огненно-красным клювом. На склонах изредка попадаются адении.

Мы еще долго бредем по вади черепашьим шагом. Мне то и дело кажется, что за следующим выступом дорога будет лучше. Вокруг никаких признаков жилья, ни одной живой души. Эта вади опасна, так как все еще сюда по тайным тропам проникают контрреволюционеры из-за рубежа, закладывая под камни и в песок мины или взрывчатку. Жертвами в первую очередь становятся погонщики небольших караванов, доставляющих на блюдах дрова жителям Яфи. Поэтому мои спутники не хотели ехать этим путем. Они опасались прежде всего за меня, но я тогда пошутил, сказав, что все в воле Аллаха, и это убедило их. Нам пришлось посторониться и уступить дорогу двум грузовикам, троекратно просигналившим гудком. Они направлялись с грузом продовольственных и промышленных товаров на плоскогорье. Скорее бы выбраться из этого пекла и царства вечных скал! Одежда прилипла к телу. Единственно, кто еще бодр и не потерял бдительность, так это наш водитель, хотя ему приходится труднее всего. Часто машина погружается в воду по самый мотор или зарывается в речной песок. И из любой ситуации наш шофер выходит победителем.

Наконец-то маленькое селение. Тут выращивают кукурузу, просо и папайю. Крестьянин угощает нас стаканом пчелиного меда, который пахнет дикими горными цветами, совсем не так, как у нас в ГДР, и говорит, что здесь и в вади Хадрамаут изредка еще встречается медоед.

– В наших краях обитают рыжая лисица и аравийская песчаная лиса. Аравийская длиннее, и уши у нее больше. Раньше мы охотились здесь на горного козла. Теперь его можно встретить разве что в Хадрамауте и в недоступных горах Шестой провинции.

Лесного кота с коричнево-белыми полосами на хвосте, о котором также упомянул наш собеседник, я сам видел в Лабусе.

Едем дальше, к югу. Горы ниже, растительность скуднее. Через 10 часов пути добрались до степей, заросших акациями в дельте вади Абъян.

Справа от нас – вади Бана. В маленькой деревушке пьем наш первый чай. Горячий, крепкий, сладкий, он быстро возвращает нам силы. Под тентом сидят водители, они желают нам доброго пути. Спустя 2 часа мы в Зинджибаре, а в Аден приезжаем уже ночью.

ЕСЛИ УКУСИЛА ЗМЕЯ…

Если кого укусила змея, пусть тот готовит себе саван! Я вспомнил эту арабскую мудрость, когда ранним утром в одну из пятниц меня разбудил звонок входной двери и я увидел Ахмеда, бывшего пациента из Шейх-Османа. В руках у него была большая банка с мертвой змеей. На рассвете Ахмед увидел ее над своей постелью, она висела, по-видимому окоченев от утреннего холода. Ему удалось отскочить в сторону и убить ее.

– Повезло мне, а не змее, – говорит он с улыбкой. Даже мертвая, она вызывает у него страх. Едва слышно он объясняет мне, что это за змея, назвав ее «змеей с двумя обожженными концами», поскольку голова и хвостовая часть ее черные. Это ядовитая южноаравийская кобра (длина – около 180 сантиметров). Обитает она главным образом в вади северных областей республики, в районе Эль-Мукаллы и в окрестностях Лахджа.

Ахмед знает, что я интересуюсь змеями, и чтобы принести ее мне, ехал целый час по жаре. Когда несколько дней спустя он спросил, как поживает «его змея», мне пришлось признаться, что в ту пятницу у меня не было спирта, чтобы законсервировать ее, и пришлось выбросить. Моя жена почему-то категорически отказалась положить змею в холодильник. Я действительно не понимаю, почему. Кто знает, посчастливится ли когда-нибудь еще добыть такой редкий экземпляр! Мне, как и другим врачам, работающим в НДРЙ, постоянно приходится иметь дело с пациентами, пострадавшими от укуса змеи, и крайне редко с самой змеей. Жертвами становятся, как правило, крестьяне и бедуины, потому что они обычно ходят босиком и спят под деревьями где-нибудь на краю пальмовой рощи или в пустыне в тени кустарника.

В НДРЙ водится 29 видов змей, относящихся к семи семействам. Девять видов очень ядовиты. У большинства остальных яд слабый, и они для человека неопасны, но животным могут причинить вред. Здесь обитают неядовитые червеобразные змеи-тифолопиды. Внешне они напоминают дождевых червей, поэтому в народе их называют «дуд» («червь»). На них похожи (только немного тоньше) червеобразные змеи из семейства лептотифолопидов. В песчаных местностях обитает безобидная аравийская песчаная змея боа. Широко представлена пятнистая, или точечная, змея, достигающая 1 метра и обладающая способностью принимать самую разнообразную окраску, но независимо от того, серая она, зеленая, коричневая или желтоватая, кожа ее сплошь усеяна темными пятнами.

В XVIII в. местные жители рассказали датскому исследователю-натуралисту Форсколу о одной змее, очень часто встречавшейся в стране и обитавшей главным образом на деревьях. Они называли ее «шаджари» («та, что на деревьях»). Длина ее – от 1 до 2 метров, относится к семейству песчаных змей. Она меняет свою окраску в зависимости от окружающей среды. Яд у нее слабый и способен поразить лишь птиц и мелких животных. Гадюка в Южном Йемене представлена пятью видами. Наименее опасна из них рогатая гадюка (по-арабски «хаййат аль-курун»).

Яд гадюк действует токсически на сосуды и кровь. Через 8–10 часов у человека, укушенного гадюкой, может возникнуть кровотечение изо рта, носа, желудочно-кишечного тракта, кровоизлияния в кожу. Часто наступает шоковое состояние, а через некоторое время и смерть, если организм не в состоянии оказать противодействие токсинам. Нередко больные после перенесенного отравления ядом гадюки длительное время страдают анемией. Часто на месте укуса, особенно на пальцах и на стопах ног, образуются язвы, которые способны вызвать гангренозные изменения на пораженных конечностях; тогда необходима их ампутация.

Многие умирают не столько от яда змеи, сколько от осложнений, вызванных укусом, и из-за отсутствия срочной медицинской помощи. Яд гадюки поражает организм медленно, яд кобры действует мгновенно. Нарушается деятельность нервных клеток, и нередко в тот же день наступает паралич дыхательного центра. Лишь незамедлительное лечение сывороткой против змеиного яда и другими медикаментозными средствами, способными уплотнить сосуды и воспрепятствовать распаду кровяных элементов, может спасти жизнь.

Очень часто людей, укушенных змеей, привозят в больницу уже в безнадежном состоянии. Клиническая картина нередко констатирует факт укуса, но, к сожалению, не всегда, ибо анамнез излагается больным скупо и нечетко. Больные, как правило путаясь, рассказывают примерно так: несколько дней назад, ночью, их что-то «укололо», и они проснулись от боли; или же в темноте наступили на что-то острое. И только когда яд начинает действовать, они идут к врачу или их к нему привозят. Больше чем у половины пациентов после укуса симптомы отравления незначительные или вовсе отсутствуют.

Население юга страны, по-видимому, не знает методов лечения от змеиных укусов, им, похоже, неизвестны даже самые простейшие способы, такие, как накладывание жгута выше места укуса, отсасывание яда из раны или «какие-либо противоядия. Отсюда можно сделать вывод, что смертельные исходы в случае укуса относительно редки, а если они все-таки бывают, то среди крестьян и бедуинов, живущих вдали от крупных населенных пунктов. Им никогда не ведомо, было медицинское обслуживание, а помощь знахарей не приносила пользы, так что судьба укушенного змеей человека зависела только от Аллаха.

Лишь после 1969 г. медицинская помощь пришла в самые отдаленные и недоступные районы страны. Фельдшера оказывают пострадавшим от укусов змей первую помощь, а если необходимо, вызывают по радио вертолет для отправки в больницу. Но самое важное то, что население прониклось доверием к медицинским работникам. Сейчас почти в каждом медицинском пункте имеется противозмеиная сыворотка. Благодаря энергичной просветительской работе люди знают, что когда укусила змея, может помочь врач. Они говорят теперь: «Спеши скорей, как только позволит тебе Аллах, к врачу, у него есть шприц, а это значит жизнь».