Текст книги "Сабах - утренняя заря"

Автор книги: Клаус-Дитер Шруль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

В лагере бедуинов племени эль-караб

Буря стихла так же внезапно, как и началась. Мы тронулись дальше; высушенные солнцем долины и покинутые привалы остались позади. Страстное желание выпить свежей воды, глотнуть чистого воздуха и укрыться в тени совсем затуманило мой мозг. Этому способствовало и однообразие ландшафта. Постепенно и наш повар упал духом и пришел к выводу, что мы больше никогда не найдем бедуинов. Он не был уверен в нашей безопасности, так как в этой области все еще бесчинствовали банды. Не раз мы останавливались, чтобы убрать с дороги камни, пока наконец не уперлись в отвесную скалу и не встали окончательно. Машину здесь можно было поставить между камнями лишь в наклонном положении. Дальше ехать нельзя: в случае поломки машины здесь, в глуши, вдали от более или менее крупного населенного пункта, мы попали бы в опасную ситуацию.

Сидим на камнях, и ничто нас больше не интересует. Но вот сначала я замечаю тень, затем отчетливо вижу ноги в легких самодельных сандалиях из козьей кожи и, наконец, футу, а на поясе кинжал, джамбийю, в коричневых кожаных ножнах, отделанных красными самоцветами и старинным орнаментом из серебра. Я поднял голову – передо мной стоял мужчина, в камисе (рубаха с широкими рукавами) и в тюрбане цвета индиго на голове. Клетчатый хлопчатобумажный платок (куфия) и шерстяной шнурок на голове (укал) в таком виде, в каком их носят бедуины в Северной и Центральной Аравии, на Юге встречаются редко. Здесь многие бедуины часто надевают узкий кожаный налобник. Волосы у пришельца были средней длины, лицо обрамлено бородой, в руке он держал небольшой топорик. Мою вялость как рукой сняло: все же мы достигли цели!

После десятиминутного марша по каменистым холмам мы увидели раскинувшийся в небольшой долине лагерь бедуинов. Ландшафт беден, отвесные скалы отшлифованы ветром. Около шатров лишь несколько мелких акаций. Так вот где живет семья нашего Али из племени эль-караб, которое и до настоящего времени занимается в основном разведением одногорбых верблюдов (дромадеров), коз и некоторых пород курдючных овец. Торгуют продуктами скотоводства, домоткаными коврами и в первую очередь дровами, которые собирают в долинах. Длинные караваны верблюдов, навьюченных дровами, тянутся по главным торговым путям через долины в большие деревни и города.

Очень часто бедуины этого племени участвуют в посреднической торговле, поставляя товары с побережья в глубинные районы страны. Среди них есть племена, которые периодически, когда позволяют условия, занимаются земледелием. Если же условия меняются, они переезжают в другие места, а их жилища заносит песок. От этих полуоседлых бедуинов не всегда легко отличить оседлых. Переход к оседлости происходит плавно, постепенно. Оседлые бедуины занимаются земледелием, и только часть кочует со стадами по стране. Их жены и дети живут в прочных жилищах и почти всегда занимаются сельским хозяйством.

Шатры изготовлены не из шерсти животных, а из циновок и полотна, поскольку бедуины здесь не нуждаются в теплых шатрах, подобно бедуинам Севера Аравии. Внутри жилище не разделено на женскую и мужскую половины. Обычно прямо на земле разостланы домотканые ковры из козьей шерсти и на них разноцветные подушки из кожи, набитые овечьей шерстью. Подойдя поближе к лагерю, я увидел на одном из шатров портативный радиоприемник. Радио Адена передавало последние известия.

В знак встречи нам предложили по стакану прозрачной воды, после чего мужчины пригласили на чаепитие. Чай был черный и очень сладкий.

Пока я менял пленку в фотоаппарате, маленькая козочка опустошила мой стакан. Старший в лагере налил мне новый. Он – один из немногих мужчин, оставшихся сегодня в лагере, большинство их отправилось с верблюдами к источнику в другую вади. Завтра все они собирались двинуться дальше, и, задержись мы на день, мы их не застали бы.

Здешние бедуины держат не слишком много верблюдов, коз и овец, поскольку дожди в этих местах выпадают редко и корма для скота не хватает. Все деревья были обглоданы верблюдами. Бедуины южной части Аравии не знают просторных зеленых степей, какие можно встретить на севере, поэтому были вынуждены найти заменитель зеленым кормам. Эту проблему они решили, приучив своих животных есть сушеные сардины, а также вяленое акулье мясо. Все это они покупают у рыбаков побережья. Бедуины очень зависели, да и сейчас зависят, от этой кормовой базы, поэтому племена сами пытались овладеть прибрежной полосой. Некоторые из бедуинов по настоянию племени иногда становились оседлыми рыбаками. Однако проще всего было установить дружественные отношения товарообмена с местными жителями. В длительных походах вяленая рыба была удобным для транспортировки видом кормов, полноценной, богатой белками пищей для скота. Неудивительно, что рыба стала главным съестным продуктом и для самих бедуинов.

Отсутствие собак говорило о нехватке еды. Я по крайней мере не увидел у них ни одной собаки. Их просто нечем было кормить. Охота мало что могла добавить к меню бедуинов. Очень редко удавалось убить зверя: число диких зверей здесь сильно поубавилось. Мясо овец и коз сушат, развешивая на столбах, но его необходимо охранять от орлов, которые кружат высоко в небе. Но мясо здесь едят только по праздникам.

Таким образом, основная пища бедуинов – это акулье мясо, вяленые сардины, немного риса и лепешки с очень сладким чаем, который они пьют в любое время и по любому поводу. Дети особенно охотно едят светло-желтые мучнистые ягоды с дерева «ильб», называемые здесь «дум», которые содержат много витамина С. После пальмы это, бесспорно, самое полезное дерево на юге: оно не нуждается в большом количестве воды, произрастает в сухих местах, и его листьями питаются верблюды и козы. Древесину ильба бедуины привозят в города, где она пользуется спросом как строительный материал для окон и дверей.

Мои спутники беседуют с хозяевами о деревнях бедуинов, создающихся во всех областях страны. Благодаря широкой поддержке правительства в таких деревнях строятся прочные дома, в каждой из них есть школа и медицинский пункт с фельдшером. Везде бурят скважины для оросительной системы, и мотонасосы распределяют воду на поля, которые возделывают совместно несколько деревень. Для домашних животных строятся хлева. В деревнях бедуины смогут применить богатый опыт скотоводов на свое и общее благо. Часть из них будет и дальше кочевать по стране, но у каждого теперь будет родина, и они забудут голод навсегда.

В стороне сидят женщины. Мои жена и дети – в центре внимания. Женщины всегда быстро находят общую тему для разговора: ребятишки и мода. Среди бедуинок – семнадцатилетняя женщина, которая только вчера вышла замуж. У нее красивое лицо, с правильными, выразительными чертами, но оно почти сплошь покрыто желтой краской. Брови окрашены в цвет индиго. Вдоль носа через верхнюю губу и подбородок проходит вертикальная линия. Над ней, на лбу, нанесено яркое красное пятно, обрамленное многочисленными небольшими голубыми линиями. В период, когда женщина избегает общения (40 дней после рождения ребенка), лицо ее окрашено по-другому: синие поперечные полосы на лбу и щеках. Пожилые женщины наносят ярко-красные пятна на щеки и на переносицу, а лица не всегда покрывают желтой краской. Может быть, они уже не придают этому значения?

Темная блестящая челка невесты почти достает до бровей, а сзади волосы свободно спадают на плечи, покрытые красным шелковым платком. Платье у нее черное с ярким цветным узором. Теперь уже редко можно встретить домотканую материю. Особенно женщины любят ткани японского, китайского и индийского производства, а из них предпочитают легкие и пестрые. Платье стянуто широким серебряным поясом, состоящим из большого числа искусно обработанных звеньев и украшенным самоцветами. Бедуинки редко носят золотые украшения. Для них мастера по серебру Шабвы и Бейхана изготовляют серьги, браслеты, перстни и ножные браслеты, которые надевают обычно выше щиколотки. Кроме серебра используется часто алюминий.

Говорят, что в городах мужья дарят своим женам в подарок браслеты на ноги с маленькими колокольчиками, чтобы всегда слышать, где находятся их жены. Возможно, это и так, однако не исключено, что горожанки сочли обычный ножной браслет недостаточно изысканным и украсили его колокольчиками, звенящими во время танца. Ожерелья часто делаются из амбры, [65]65
  Амбра – вещество, образующееся в пищеварительном тракте кашалота, по консистенции напоминающее воск. Лучшей считается амбра, добытая из убитого кашалота. У одного животного находят от 10 до 150 кг этого вещества. В парфюмерной промышленности амбра применяется для придания стойкости аромату духов.


[Закрыть]ее помещают в цилиндрические сосуды, которые ставят на солнце, и амбра затвердевает.

Украшения – признак того, что женщина не бедна; она их носит постоянно. В нанесении грима и в наличии или отсутствии украшений выражается социальное положение их носительницы.

Жены бедуинов на юге всегда имели совершенно иной социальный статус, нежели большинство арабских женщин. Досталь отмечал, что они свободны и вольны в обществе. Им предоставлен свободный выбор партнера; они участвуют в разговорах, могут принимать решения, касающиеся жизни племени, наравне с мужчиной. На праздниках они открыто танцуют с мужчиной, и не только с мужем. Бедуины всегда с уважением относятся к своим женам. Развод у них не представляет никаких проблем, и они быстро находят себе партнеров по душе. Преобладает единобрачие, редко кто из мужчин имеет по нескольку жен. Вероятно, полигамия – это пережиток прошлого в жизни бедуинов Юга Аравии. Во время поездок я редко видел их молящимися: они еще не полностью исламизировались. Даже те, кто принял ислам, поклоняются Аллаху лишь формально, продолжая верить в духов. Они подводят детям глаза сурьмой, чтобы их не сглазил злой дух. Мальчиков одевают как девочек, а кроме того, не умывают, не стригут, так как существует поверье, что злой дух охотнее уносит мальчиков, и особенно чистеньких, чем девочек.

Мне вспоминается, как однажды в Адене сын принес ко мне на прием свою старую больную мать. Да, принес на руках и бережно усадил во врачебное кресло. Он то и дело целовал ей руки, падал перед ней на колени и осыпал поцелуями ее ноги. Я спросил его, зачем он все это делает? Здесь, в Адене, мне редко приходилось наблюдать столь заботливое обращение с женщинами – будь они матери, жены или сестры. Оказывается, этот человек был бедуином и выражал сыновнюю благодарность матери. Подобное поведение характерно только для бедуинов.

Эти нормы общественной жизни бедуинов, вступивших после 1967 г. в более тесную связь со всеми слоями общества, весьма положительно влияют на борьбу прогрессивных сил за равноправие женщины, за «женщину без чадры». До завоевания независимости страны бедуины, особенно женщины, если они по какой-либо причине переселялись в город, должны были приспосабливаться к его обычаям, одним из которых было ношение чадры.

И сегодня бедуинке нелегко приходится в городе. Когда я как-то спросил одну пришедшую на прием бедуинку, почему она в чадре, та ответила:

– Дома у меня все ходят без чадры, но в городе, где на меня все смотрят, и при этом некоторые недружелюбно, я вынуждена носить чадру.

Звезды над песками

Несколько в стороне от остальных шатров стоит навес от солнца, под которым сидит больной старик. Он приветствует меня весьма радушно, но я чувствую, что мое появление – это лишь маленький эпизод в его долгой и тяжелой жизни. От него исходит стоический покой. Его суровое лицо как бы озарено внутренним светом.

Уже давно ослабли зрение и слух. Его мучают постоянные боли в желудке и опухоль в левом ухе. Я стараюсь помочь чем могу – советами и лекарствами. Кроме того, выписываю ему направление: если его семья будет недалеко от крупного города, она сможет разыскать какого-нибудь хирурга или врача из немецкого общества отоларингологов.

Старых людей бедуины не оставляют на произвол судьбы. Старики кочуют вместе со всеми и часто помогают советами. Правда, еще и сегодня в экстремальных ситуациях, когда долгое время нет дождя и в семью приходит голод, бывает, какой-нибудь мудрый старец, следуя древним обычаям, уходит в горы. Но подобные случаи сейчас крайне редки, а спустя несколько лет вообще отойдут в область преданий.

Когда бедуин умирает, тело его обмывают и погребают как можно скорее. Над могилой кладут большой камень и приносят в жертву две овцы. На следующую ночь к могиле приходят родственники и друзья. Через год они вновь собираются там на трапезу; богатые семьи приносят в жертву верблюда. Позднее об умершем вспоминают лишь его ближайшие родственники. Если их путь лежит мимо могилы, они окропляют ее верблюжьим молоком. Вдова соблюдает траур один год, другие члены семьи – три месяца.

Незаметно пришло время расставаться. По обычаю хозяева должны нас накормить, но наши спутники считают, что пора в путь. И хотя мне приятно гостеприимство хозяев, я радуюсь, что мы можем уехать пораньше, без прощальной трапезы: ведь для нее им пришлось бы заколоть одну из лучших коз.

Вот бредут по долине верблюды, связанные друг с другом и навьюченные кирбасами (кожаными бурдюками) и алюминиевыми канистрами с водой. Смеясь, к нам подбегает мальчик. Это наш Али. Он проведет несколько дней у родителей. Али здоровается с нами и сразу забывает о нашем существовании. Завтра бедуины двинутся дальше по равнинам и безмолвным пескам, над которыми днем высокое ясное голубое небо с бесшумно парящими орлами, а ночью мерцающие звезды, которые иногда падают и гаснут, едва коснувшись земли…

ПОЕЗДКА В ГОРНЫЙ РАЙОН ЯФИ

Июльским утром 1973 г. мы выехали из Адена. Восходящее солнце всеми цветами радуги отражалось от поверхности белых соляных копей. «Лендровер» стремительно мчался по соляным полям, начинавшимся сразу же за воротами города. Здесь на громадных площадях, разделенных на чеки (окруженные земляными валами участки), добывают соль способом испарения морской воды. Когда приближаешься к Адену на самолете, с трудом веришь своим глазам. «Откуда здесь снег?» – первая мысль, которая приходит на ум пассажиру, прилетевшему из холодных северных стран и не ожидавшему в этих жарких краях увидеть снег. Вода с высоким содержанием соли направляется из Аравийского моря по системе каналов на подготовленные площади. Уровень воды там невысок. Когда вся она испарится на солнце, оставшуюся на дне соль грузят лопатами в вагонетки и отправляют на переработку. Затем ее очищают, размельчают, упаковывают. Рабочие ходят по соли босиком, поскольку сандалии или любая другая обувь натирает ноги, а соль, попавшая в образовавшуюся ранку, вызывает жгучую боль.

Некогда Аден был самым крупным в мире производителем морской соли. Ее экспортировали главным образом в Индию и Японию. Когда же в Индии были открыты крупные месторождения поваренной соли, аденские соляные промыслы пришли в упадок.

За последние годы начато строительство нескольких предприятий по добыче соли, и через несколько лет можно будет возобновить ее экспорт в большем объеме, особенно в африканские страны.

За Дар-Саадом по обе стороны дороги примерно ни одинаковом расстоянии одна от другой стоят заржавевшие канистры. Из-за некоторых выглядывают зеленые листочки. По инициативе губернатора Второй провинции молодежь высадила здесь деревья, а чтобы ветер из пустыни не причинил им вреда, их оградили канистрами. Деревья нужно поливать. Воду подвозят в автоцистернах; если такой участок дороги находится поблизости от деревни, эту заботу берут на себя ее жители. Работа нелегкая, но зато когда-нибудь детям тех, кто посадил деревья, не придется ездить по безрадостной пустыне. Они смогут отдохнуть под тенистыми деревьями, и тогда дремлющая пустыня может показаться прекрасной. Потому что слушать пустыню – это само по себе замечательно! Будь то утренние часы, когда солнце только что взошло, – дюны еще объяты тенью, и гребни их кажутся острыми, как ножи, а песчаная почва хранит влагу, или вечерние, когда лучи заводящего солнца ложатся на пески быстро сменяющимися красками и над ними простирается одиночество ночи. Но днем, когда солнце стоит высоко, а ветер вздымает пески, пустыня жестока, и счастлив тот, кому удается избежать ее смертельного дыхания.

После многочасового пути мы увидели наконец горы Яфи, перерезанные плодородными вади. Самая высокая вершина в Яфи – Джебель Тамар – достигает 2508 метров. Она и самая высокая во всей Народной Демократической Республике Йемен. Эта гора вплотную прилегает к границе с ЙАР.

В продолжении всего пути наш водитель только и говорил что о прекрасных женщинах Яфи.

– Красоту этих женщин узнаешь по глазам, они у них темно-карие, волосы черные, как эбеновое дерево, кожа смуглая, бархатистая, а их лучистая улыбка подобна солнцу.

Пока он увлеченно говорил, с трудом управляя машиной, идущей по вади Йахар, я вспомнил о своих пациентах, приехавших из района Яфи или его окрестностей. Большинство из них вместе с родственниками перебрались в Аден лишь после победы революционных сил 22 июня 1969 г. Один из них – Салем Абдулла, живущий в Хормаксаре, был у нас частым гостем. Он с таким воодушевлением и так интересно рассказывал нам о своих соотечественниках и земляках, что мне захотелось с ними познакомиться. Но потребовались месяцы, пока я получил разрешение поехать с Абдуллой к нему на родину.

Проезжая по вади, мы часто видели работавших в поле женщин и детей. В зелени вади нежно-розовые шелковые шали женщин пестрели, как цветы. Сначала укутывается голова, затем шаль повязывается вокруг бедер, легко ниспадая до земли. На фоне черных платьев, которые здесь носят все женщины, эти шали очень красивы. В вади сейчас мало воды, и мы быстро продвигаемся вперед. Горы становятся все выше; после полудня подъехали к большой деревне Сувейде, расположенной в северной части вади Йахар. Здесь же, наоборот, воды очень много – дети даже купаются. Несколько насосов откачивают ее на поля, лежащие по краям вади и защищенные от высокой воды заграждениями, сложенными из валунов.

Сувейда – богатая деревня, так как тут очень плодородная почва. Террасные поля поднимаются до самых вершин. В небольшой чистенькой харчевне у меня сразу же объявился сосед, взявший на себя заботу обо мне. И вот передо мной уже стоит большой стакан с прозрачной и холодной водой, предварительно профильтрованной через тонкую ткань, тарелка с жареным картофелем, фрукты, овощи, яйца и столовый прибор. Этот человек – один из наших бывших пациентов в Адене, которого нам удалось вылечить от бильгарциоза.

Два мальчугана за соседним столом, старательно орудовавшие ложками в горке картофельного пюре, оказались моими первыми пациентами в деревне. Я осмотрел их, как только покончил с едой. У них ветряная оспа, но, к счастью, без осложнений. Мой сосед по столу ведет меня к пятиэтажному каменному зданию, стоящему высоко на холме. Ветряной оспой больна вся семья. Для взрослых эта болезнь может оказаться смертельной. Ее редко удается купировать медикаментозными средствами, к тому же врача в этой местности пока еще нет, а помощник здравоохранения недостаточно сведущ, чтобы распознать столь сложное заболевание. Он рассказывает мне, что ветряная оспа вернулась сюда лет десять назад. Люди в долинах все еще живут изолированно, редко кто из посторонних появляется здесь. Все-таки ветряную оспу занесли сюда; она приняла эпидемический характер и быстро распространяется, кося всех подряд – и взрослых, и детей.

За деревней начинается дорога, поднимающаяся крутым серпантином к перевалу. Она соединяет высокогорное плато Яфи с долиной. Немало говорили о том, что здесь необходимо построить дорогу, но лишь при народном правительстве началось осуществление этого проекта. Каждый южнойеменец, участвовавший в ее строительстве, очень гордится этим. Путь из города Лабуса, центра Верхнего Яфи, [66]66
  Область Яфи исторически делится на Нижний (главный город – Джиар), выходящий на побережье на юге провинции Абъян, и Верхний Яфи, расположенный в горах, на севере провинций Лахдж и Абъян (главный город – Лабус).


[Закрыть]в Аден раньше занимал несколько дней. Когда закончится строительство дороги, для этого потребуется всего 4–5 часов. Об этом мне рассказывает главный инженер, плотный, высокий человек, носящий густую, окладистую бороду. Маленькая палатка, освещенная керосиновой коптилкой, надолго станет его домом. Взрывы, доносившиеся снаружи, время от времени сотрясали небольшой деревянный стол, на котором стояли наши стаканы с чаем. Мы вынуждены ждать, долго ждать, потому что в бензозаправщике что-то испортилось, и он загородил дорогу. Тяжелый гусеничный экскаватор сможет втащить его на плоскогорье только к утру. Повернуть назад нельзя, и остается один выход, – расширять дорогу, чтобы дать пройти машинам, направлявшимся сверху вниз и снизу вверх. Понадобится много часов, чтобы убрать с дороги твердую породу. Внизу, в долине, мерцали редкие огоньки. В лунном свете отвесно падавшие горы отбрасывали длинные тени в долины, и тени людей, работавших в свете прожекторов, как призраки, скользили по скалам.

Отрезок круто поднимавшейся дороги, строительство которой еще не закончено, мы одолеваем с помощью мощного бульдозера и теперь наш «лендровер» может ехать дальше. Когда мы приближаемся к плоскогорью, становится прохладно. На нем громоздятся невысокие (100–300 метров) горы. Высокие каменные строения Лабуса стоят на склонах гор и выглядят довольно мрачно.

Сердечной была встреча с фельдшером Мухаммедом Салемом, руководителем городской больницы. Здание больницы освещено ярким светом. По соседству гудит дизельный агрегат, подающий электричество до 23 часов не только для больницы, но и для школы и полицейского участка. Но мы еще долго сидим при свете керосиновой лампы, и я слушаю Мухаммеда Салема:

– В семьдесят третьем году мы начали строить больницу. Сейчас в ней сорок коек. Скоро будет готов жилой дом для врачей, и тогда, надеемся, сюда приедет врач. Больницу строили на деньги, полученные от правительства, а также на пожертвования жителей нашей провинции, которые работают и за границей, но возводили мы ее своими руками.

Оборудование в больнице венгерское. Меня заинтересовал стерилизатор, работавший на керосине. В будущем больница получит собственную электростанцию. Население обслуживают четыре фельдшера, десять медицинских сестер и одна акушерка. В маленькой, очень чистенькой аптечке работает фармацевт, он получил хорошее образование и сам приготовляет мази, порошки и микстуры от кашля.

– Сестры и санитары имеются во всех деревнях, расположенных вокруг центра, – продолжает Мухаммед. – Раньше в этих местах были только знахари, пытавшиеся своими методами и средствами облегчить страдания людей. Однако наши пациенты быстро сообразили, что современные лекарства помогают лучше, чем раскаленное железо, знахари, которым тоже небезразлично здоровье их подопечных, потянулись к нам. С одним из них мы успешно сотрудничаем. У него богатый опыт лечения переломов, и он единственный среди нас умеет готовить лекарства из растений, плодов и соков деревьев. Но существуют «лекари» и другого сорта, вроде того, который внушал своим пациентам, что боль в горле, ушах и других участках тела происходит якобы от маленьких камешков, находящихся в ухе, и затем с ловкостью фокусника извлекал, из уха эти «камешки» ярко раскрашенной трубочкой, с гордостью демонстрируя людям «причину» их заболевания. Нам вскоре удалось прекратить практику этого шарлатана: В начале нашей борьбы здесь нам пришлось тратить немало усилий на борьбу с предрассудками; особенно трудно было справляться с повивальными бабками. Теперь женщины идут рожать в больницу, остаются там в среднем три дня после родов, а затем возвращаются в свои деревни. Ежедневно мы обслуживаем от двухсот до четырехсот больных. В нашей местности широко распространены бронхит, коклюш и почечные заболевания. Туберкулез встречается редко, малярии и бильгарциоза вообще нет. Очень высок процент заражения населения глистными заболеваниями; иногда у одного и того же пациента мы обнаруживаем бычьего цепня, пяточные глисты, аскариды и острицы. Большая проблема также хроническая анемия, вызываемая упомянутыми выше заболеваниями и однообразной, бедной железом пищей. Слава Аллаху, – продолжает Мухаммед Салем, – что редки случаи аппендицита. Когда вади заполняются водой, мы лишены возможности доставлять больных в аденскую больницу. В таких случаях я даю антибиотики и уповаю на то, что мой призыв о помощи услышат по радио и больного возьмет вертолет.

На вопрос, много ли больных приходит к нему на прием с психическими расстройствами, Мухаммед отвечает отрицательно.

– Конечно, бывают и такие, – добавляет он, – но люди относятся к ним гуманно, как к равным себе, и семья проявляет по отношению к ним максимум заботы. У нас есть поговорка: «Не над умершими надо плакать, а над теми, кто лишился разума».

Затем Мухаммед Салем, не знаю в какой связи, немного подумав, решил рассказать мне историю одной из подруг его жены, которая оказалась в отчаянном положении, и, не произойди к этому времени революция, ее судьба имела бы весьма печальный конец. Молодую красивую девушку выдали замуж в возрасте 14 лет. Отец ее мужа уплатил за нее 1300 динаров. Она жила с мужем в небольшой затерянной деревушке в горах. Брак оказался бездетным. Через два года совместной жизни муж по решению семейного совета отправился на заработки за границу. Прошли годы, и она полюбила другого. Это не укрылось от внимания жителей деревни и, следовательно, от семьи, которая посадила ее под домашний арест. Возвратился муж. Долг чести требовал убить возлюбленного жены и ее, разумеется, тоже. В это время в стране совершилась революция. В дело вмешались прогрессивно мыслящие люди деревни. Влюбленных ради «безопасности» отправили в тюрьму города Лабуса.

– Но отправили их туда раздельно, – добавляет Мухаммед Салем с усмешкой – После долгих раздумий муж и его семья пришли к выводу, что в создавшейся ситуации лучше всего решить все мирным путем. Брак был расторгнут, и любящие обрели друг друга. Сейчас у них уже двое детей, и они счастливы. Теперь люди говорят: «Они как здоровое дерево, которое распустилось и зацвело, когда для него были созданы условия». Этим молодым, как и многим другим, помогла революция.

До рассвета осталось несколько часов. Ночи здесь, на высоте 2 тысячи метров над уровнем моря, холодные. Мы легли спать в одном из помещений больницы, еще не занятом больными, на железных кроватях, укрывшись теплыми одеялами.

Утром нас разбудил пронзительный свист. Выглянув в окно, я увидел, что это свистит в настоящий свисток мальчишка, исполняющий роль арбитра в футбольном матче. Умываемся во дворе под мощной струей холодной воды из цистерны.

Выпив чаю с кукурузными лепешками, приступаем к работе. Мухаммед Салем показывает нам больных. Один из сотрудников больницы стоит у дверей кабинета и приглашает поочередно мужчин и женщин на прием. Все женщины без покрывал, с незакрытыми лицами. Замужняя женщина, в отличие от незамужней, носит на голове, чуть выше лба, повязку. Она искусно украшена. Поверх надет темный платок с пестрой бахромой, напоминающий платки, которые носят женщины на острове Сокотра. Не исключено, что предки островитян – выходцы из этих мест. Остальные детали одежды очень ярки, многокрасочны, ничего черного. В будние дни тело покрывают желтой краской. На лице, преимущественно молодых девушек, нанесен толстый слой красной пасты, защищающий кожу от палящих солнечных лучей и от высыхания на высокогорном воздухе. В праздничные или в какие-либо другие, особенные дни, такие, например, как посещение врача, желтую краску с тела и красную пасту с лица они смывают. Для красоты женщины подкрашивают черным веки и под нижними веками проводят широкую ярко-красную и желтую линии. У многих на лбу и на щеках нанесено маленькое красное пятнышко. Украшений они почти не носят, разве только что-нибудь простенькое из серебра. На улицах женщины и дети ходят часто с красивыми разноцветными шелковыми зонтиками, а мужчины – с черными, защищающими их как от солнца, так и от дождя.

Перед кабинетом под раскрытыми зонтиками сидят матери с детьми. Ко мне подводят женщину с венком из полевых цветов. Ее привел брат и попросил меня определить, беременна ли она. К сожалению, приходится констатировать, что причиной отсутствия месячных является опухоль. От лечения в Адене они отказываются. Спустя несколько месяцев я узнал от навестившего меня в Адене Мухаммеда Салема, что семья молодой женщины все-таки отправила ее в Аден, где ее успешно прооперировали.

Больше всего мои пациентки жалуются на боли в животе. При ощупывании живота обнаруживаю стянутый крепким узлом широкий пояс, пестрые концы которого свисают донизу. Этот узел давит на живот и причиняет боль.

– О, том, чтобы снять или ослабить пояс, не может быть и речи, – говорит медсестра. – Многие мужья долгие годы работают за границей. Женщины носят такой пояс, чтобы каждый мог видеть, беременна она или нет. Лучше уж терпеть боль, чем расстаться с поясом.

Закончив осмотр, мы отправились обедать в небольшую харчевню. Когда я собирался было расплатиться за обед, хозяин сказал, что за гостя из ГДР уже заплатили. Удивительное гостеприимство!

Во второй половине дня стало прохладней, солнце подернулось дымкой облаков. Мы отправились в поездку с мамуром (административным начальником), пожелавшим показать нам свои владения. Здесь проживает около 113 тысяч человек, из них примерно 60 тысяч – в Лабусе. Второй по величине населенный пункт – Эль-Хат. От Лабуса его отделяет глубокая вади. Местное население по сей день пользуется ослиной тропой, проложенной в вади более двух тысяч лет назад. Машинам приходится делать крюк в 40 километров.

Плато покрыто плодородными лессовыми почвами. Террасные поля на склонах гор созданы кропотливым и тяжелым трудом крестьян, главным образом женщин. Каждая горсть земли на этих полях поднята в корзинах на женских плечах. Ширина террас в среднем 2–3, самое большое 5 метров, а защищает их каменная стена высотой от 1 до 2 метров. Эти поля – свидетельство великого трудолюбия и творческой силы целых поколений йеменских крестьян.

За ними требуется тщательный уход, их надо постоянно укреплять, иначе внезапно устремившийся вниз поток дождевой воды сметает на своем пути одну за другой все террасы и в один миг уничтожит творение поколений.

После завоевания независимости строить пришлось с нуля. Была одна-единственная кораническая школа, а сейчас 82 общеобразовательные. Мы останавливаемся перед зданием первой полной средней общеобразовательной школы этого района.

– Пошли взглянем на наших учеников и учителей – вы познакомитесь с будущим нашей страны, – говорит мамур. – Все учителя приехали из Адена и лишь недавно получили аттестаты зрелости. Здесь они будут работать два года, а затем продолжат свое образование, в частности и в ГДР. В школе сто пятьдесят учащихся, многие из них уже отцы семейства, но среди них нет ни одной девушки. Классы носят имена Маркса, Энгельса, Ленина, Альенде.