Текст книги "Вечная ночь"
Автор книги: Клаудия Грэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Мое слишком живое воображение рисовало один ужасный сценарий за другим: Ракель ограблена каким-то горожанином, решившим поживиться за счет одного из «богатеньких ученичков» из «той школы». Ракель пытается убежать от пьяных строителей, с которыми я столкнулась в прошлый раз в пиццерии (от страха за нее они превратились в моем воображении из защитников женщин в хищников). Ракель поддалась непонятной грусти, снедающей ее, вошла в ледяные воды реки, и мощное течение поглотило ее.
Над головой что-то быстро зашуршало, я даже подпрыгнула от испуга, на оказалось, что это просто ворона перелетела с ветки на ветку. Облегченно выдохнув, я вдруг заметила, что дальше на запад в кустах виднеется яркое пятно, и как можно быстрее помчалась в ту сторону. Открыв было рот, чтобы окликнуть Ракель, я тут же его закрыла. Если там она, я это скоро увижу. А если нет, лучше не привлекать к себе внимания.
Подбежав ближе и изрядно запыхавшись, я услышала голос Ракель, но обрадоваться не успела, потому что она испуганно воскликнула:
– Отстань от меня!
– Эй, в чем дело? – Я узнала и этот голос, слишком самоуверенный и слегка насмешливый. – Ты ведешь себя так, будто мы незнакомы.
Это был Эрик. Он не ездил в город со школьным автобусом. Никто из настоящих «вечноночевцев» не ездил. Похоже, они считали это скучным – или, скорее, просто радовались возможности хоть какое-то время побыть самими собой, не скрывая своей истинной природы. Однако мне казалось, что сейчас Эрик слишком откровенно демонстрировал собственную сущность. Очевидно, он последовал за нами в Ривертон и дожидался какого-нибудь одиночки. И дождался Ракель.
– Я сказала, что не хочу с тобой разговаривать! – Ракель была в ужасе. Обычно она вела себя грубовато, но Эрик подкрался к ней незаметно, и она перепугалась. – Поэтому хватит меня преследовать!
– Ты ведешь себя так, будто я чужой. – Он улыбнулся. Его зубы сверкнули в темноте, и я сразу вспомнила фильмы про акул. – Мы сидим рядом на биологии, Ракель. Что за дела? Что такого плохого я могу тебе сделать?
Теперь я поняла, что произошло. Эрик увидел Ракель в Ривертоне и пошел за ней. Вместо того чтобы вернуться на площадь, где ей пришлось бы смириться с его присутствием (может, даже вместе сидеть в автобусе), она попыталась ускользнуть и уходила все дальше и дальше от центра Ривертона, а потом и вовсе вышла за пределы города. К тому времени она, конечно, сообразила, что совершила ошибку, но теперь они оказались тут наедине. Ракель прошла почти две мили в сторону школы, несмотря на холод, и я почувствовала гордость за ее мужество и упорство.
Ну да, это, конечно, было глупо, но ей, разумеется, и в голову не пришло, что один из одноклассников попытается ее убить.
– Знаешь что? – небрежно бросил Эрик. – Я голоден.
Ракель побледнела. Она не знала, что Эрик имеет в виду, но почувствовала то же, что и я. Насмешка вот-вот должна была обернуться чем-то другим. Энергия между ними превращалась из статической в кинетическую.
– Я ухожу, – предупредила Ракель.
– Посмотрим, куда ты уйдешь, – заметил Эрик.
Я во весь голос выкрикнула:
– Эй!
Ракель и Эрик одновременно резко повернулись и увидели меня. На лице Ракель мгновенно появилось облегчение.
– Бьянка!
– Это не твое дело! – рявкнул Эрик. – Катись отсюда.
Это меня поразило. Я-то думала, он уйдет сразу же, как только поймет, что его застукали. Похоже, ошиблась. В обычной ситуации я испугалась бы – но не сейчас. Я вдруг ощутила прилив адреналина. Мышцы напряглись от предвкушения, как перед соревнованиями в беге. Обоняние обострилось, я чуяла запах пота Ракель, дешевое средство после бритья Эрика, даже запах шерсти маленькой мышки, спрятавшейся в кустах. Я с трудом сглотнула и провела языком по резцам, медленно удлинявшимся из-за моего возбуждения.
«Ты начнешь реагировать, как вампир», – предупреждала мама. Вот что она имела в виду.
– Я никуда не уйду. Уйдешь ты. – Я подошла ближе, и Ракель, споткнувшись, метнулась ко мне.
Она слишком сильно дрожала, чтобы нормально бежать.
Раздраженный Эрик нахмурился. Он вел себя как вздорный ребенок, которому не разрешили съесть что-то вкусное.
– Что, одной тебе можно нарушать правила?
– Нарушать правила? – Голос Ракель дрожал, она была близка к истерике. – Бьянка, о чем он? Давай уйдем отсюда!
Я побледнела. Эрик гнусно ухмыльнулся. Наконец-то до меня дошло. Он угрожал мне, собираясь рассказать Ракель, кем и чем мы с ним являемся. Если он откроет ей секрет «Вечной ночи» и убедит Ракель в том, что мы действительно вампиры (а ее прежние подозрения давали мне основания думать, что она ему поверит), она просто побежит от нас обоих. А это даст Эрику идеальную возможность укусить ее. Он даже сможет заявить, что сделал это, чтобы стереть ее память. Я могу попытаться остановить его с помощью обострившихся инстинктов, но я еще не настоящий вампир. Эрик сильнее и быстрее меня, он победит. Он получит Ракель. Все, что ему нужно, – это произнести еще несколько слов.
– Я сообщу обо всем миссис Бетани, – выпалила я.
Наглая ухмылка медленно сползла с лица Эрика.
Даже ему хватало здравого смысла, чтобы бояться миссис Бетани. Тем более после всех ее пылких речей о том, что необходимо оберегать учащихся-людей, чтобы защитить школу! О нет, миссис Бетани вовсе не понравится поведение Эрика.
– Не надо, – сказал он. – Давай просто оставим это, ладно?
– Вот ты и оставь. Убирайся отсюда. Пошел прочь!
Эрик еще раз злобно глянул на Ракель и медленно пошел в лес.
– Бьянка! – Ракель, спотыкаясь, пробралась через последние несколько веток, разделявших нас. Я быстро провела языком по зубам: нужно выглядеть и вести себя как человек. – О боже, что с этим парнем такое?
– Он подонок. – Это правда, хотя и не вся.
Ракель крепко обхватила себя руками.
– Он преследует... так себя ведет... О боже! Ладно. Все хорошо.
Я всматривалась в темноту, пытаясь убедиться в том, что Эрик в самом деле ушел. Шаги его затихли, и я больше не видела его светлой куртки. Он ушел, во всяком случае на время, но я ему не доверяла.
– Пошли, – сказала я. – Давай быстренько переберемся на ту сторону.
Слишком потрясенная, чтобы задавать вопросы, Ракель молча направилась за мной. Примерно через четверть мили мы нашли небольшой каменный мостик. Похоже, им нечасто пользовались, и нескольких камней не хватало, но Ракель не жаловалась и ни о чем меня не спрашивала, пока мы переходили через речку. Если бы Эрик очень захотел, он тоже мог бы перейти на ту сторону, но природное отвращение к текущей воде плюс страх перед миссис Бетани почти наверняка защитят нас.
– Ты как? – спросила я, оказавшись на другом берегу.
– Хорошо. Со мной все хорошо.
– Ракель, скажи правду. Эрик преследовал тебя в лесу... ты вся дрожишь!
Кожа ее покрылась липким потом, но Ракель продолжала пронзительным голосом утверждать:
– Все хорошо!
Мы молча посмотрели друг на друга, потом она шепотом добавила:
– Бьянка, пожалуйста. Он меня не тронул. Так что со мной все хорошо.
Когда-нибудь она сможет мне обо всем рассказать, но не сегодня. Сегодня ее нужно уводить отсюда, причем быстро.
– Ладно, – сказала я. – Давай вернемся в школу.
– В жизни не думала, что буду рада возвращению в «Вечную ночь»! – Ракель рассмеялась каким-то ломким, прерывающимся смехом. Мы уже тронулись с места, но тут она остановилась. – Разве ты не собираешься позвонить в полицию, или учителям, или кому-нибудь?
– Мы все расскажем миссис Бетани, когда вернемся.
– Я могу позвонить прямо отсюда, у меня с собой мобильник. В городе он работал...
– Мы уже давно не в городе. Ты же знаешь, здесь нет сети.
– До чего глупо! – Она так дрожала, что ее зубы стучали. – Почему эти богатенькие сучки не велят своим мамочкам и папочкам заплатить за вышку?
«Потому что большинство из них не привыкли даже к обычным городским телефонам», – подумала я.
– Ну все, пойдем.
Ракель не дала мне обнять себя за плечи, пока мы шли в школу по замерзшему лесу, и все время крутила и крутила свой кожаный браслет.
Ночью, после того как она легла спать, я пошла к миссис Бетани в ее кабинет в каретном сарае. Учитывая ее пренебрежительное ко мне отношение, я предполагала, что директриса начнет сомневаться в моих словах, но этого не произошло.
– Мы об этом позаботимся, – сказала она. – Можете идти.
Я замялась:
– И это все?
– А вы думаете, что вам позволят обсуждать наказание? Может быть, самой его назначить? – Она выгнула бровь. – Я знаю, как поддерживать дисциплину в моей собственной школе, мисс Оливьер. Или вам хочется написать еще одно эссе, чтобы вспомнить?
– Я просто имела в виду... а что мы будем говорить остальным? Они захотят узнать, что случилось с Ракель. – Я уже видела красивое лицо Лукаса и слышала его вопросы о тех странностях, что происходят в «Вечной ночи». – Ведь она расскажет, что это был Эрик. Наверное, нам придется говорить, что это был грубый розыгрыш или что-нибудь в этом роде, да?
– Это звучит разумно. – Почему у нее такой веселый вид? Я поняла, в чем дело, как только миссис Бетани добавила: – Вы становитесь специалистом по обману, мисс Оливьер. Наконец-то прогресс.
Боюсь, что она не ошибалась.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Первый снегопад нас разочаровал – снега выпало всего полтора дюйма, он быстро растаял, а потом замерз, и все дорожки обледенели. Округа выглядела пятнистой и скучной, а желто-бурые холмы были увенчаны водянистыми слипшимися снежными глыбами. Чешуя и крылья у горгульи за окном моей спальни в башне украсились бисеринками льда.
– Меня это устраивает, – сказала Патрис, искусно заматывая шею ядовито-зеленым теплым шарфом. – И я так рада, что теперь чаще светит солнце!
– Ты хочешь сказать, что снова можешь на него выходить? – Перед Осенним балом меня ужасно раздражала бесконечная «диета» Патрис и остальных: как все вампиры, отказывающиеся от крови, они похудели и стали выглядеть более вампирически.
Кортни и вся клика ее обожателей много времени проводили на солнце; это ничуть не мешает сытому вампиру, но очень мучительно для голодного. Мне пришлось мириться с тем, что Патрис долгие часы проводила перед зеркалом, пытаясь разглядеть себя в нем, потому что ее отражение выцветало и выцветало, став почти невидимым. Мне показалось, что все они тогда стали гораздо стервознее, но с этой компанией толком и не поймешь.
Патрис догадалась, о чем я, и покачала головой, словно я ее раздражаю.
– Я прекрасно себя чувствовала после бала. И это стоило нескольких недель голодовки и необходимости прятаться в тени! Раньше или позже ты тоже поймешь, в чем прелесть самоограничения. – На ее круглых щеках появились веселые ямочки. – Но только не с Лукасом, да?
Мы долго смеялись над нашей общей шуткой. Я искренне радовалась, что мы с Патрис неплохо поладили, потому что, разрываясь между неприятностями, случившимися с Ракель, и грядущими экзаменами, я меньше всего нуждалась в дополнительных стрессах.
Экзамены нам предстояли жестокие. Я этого ожидала, но все равно сочинения для миссис Бетани не писались сами собой, а экзамен по тригонометрии не становился проще. Мама неожиданно проявила садистские наклонности, заставив нас вспомнить каждую мелочь, когда-либо упомянутую ею в классе; к счастью, мы сумели угадать, что темой основного эссе будет Миссурийский компромисс[2]2
Миссурийский компромисс – достигнутое в 1820 году соглашение между членами конгресса США, в соответствии с которым штат Миссури был принят в Союз как рабовладельческий, а штат Мэн как свободный.
[Закрыть], потому что мама начала слегка подпрыгивать. «Надо полагать, Балтазар неплохо справится», – думала я, строча в тетрадке с такой скоростью, что пальцы сводило судорогой. Хотела бы я написать хотя бы вполовину так же хорошо, как он.
В эти последние недели я с головой окунулась в учебу не только из-за сложности экзаменов, но и потому, что занятия помогали отвлечься. Заставляя Ракель постоянно задавать мне вопросы, я отвлекала ее от мыслей о том, что едва не произошло тогда в лесу. Очень помогало и то, что миссис Бетани наказала Эрика: он буквально каждую свободную минуту проводил, оттирая щеткой коридоры, и при любой возможности кидал на меня разъяренные взгляды.
– Я не доверяю этому парню, – сказал однажды Лукас, когда мы проходили мимо Эрика.
– Тебе просто не нравится его характер. – В общем и целом я сказала правду, хотя мне были известны более основательные причины для того, чтобы не доверять Эрику.
Как мы ни старались отвлечь Ракель делом, она по-прежнему выглядела затравленной. Все ее прежние страхи усилились после нападения Эрика. Глядя на темные круги у нее под глазами, я понимала, что она не спит ночами, а однажды Ракель явилась в библиотеку с только что подстриженными волосами, причем было очевидно, что стриглась она сама, и весьма неаккуратно. Пытаясь вести себя тактично, я сдвинула учебники на край стола, чтобы дать ей место, и произнесла:
– Знаешь, в моем родном городе я часто стригла своих друзей...
– Я знаю, что эта стрижка выглядит отвратительно. – Не глядя на меня, Ракель бухнула свой рюкзак на пол. – И нет, я не хочу, чтобы ты или еще кто-то мне ее поправлял. Очень надеюсь, что она выглядит безобразно. Может, тогда он перестанет на меня пялиться.
– Кто? Эрик? – мгновенно напрягся Лукас.
Ракель плюхнулась на стул.
– А кто еще? Конечно Эрик.
До этой минуты я не догадывалась, что Эрик пялится не только на меня. Я помешала ему во время охоты; он твердо решил напиться крови Ракель, может быть... может быть, даже нанести ей серьезный ущерб.
Большинство вампиров никогда не убивают, говорили мама с папой. А вдруг Эрик – исключение из правила?
«Наверняка нет, – думала я. – Миссис Бетани не допустила бы такого в „Вечную ночь"».
Лукас быстро сменил тему, попросив у Ракель материалы по биологии, которую преподавал мой отец. Я взглянула на него и снова ощутила вожделение – или чувство собственности, всегда возникающее у меня в его присутствии. «Мой, – думала я. – Я всегда буду желать, чтобы ты оставался моим».
До сих пор мне казалось, что это эмоции, но, может быть, за ними кроется что-нибудь еще. Может, такая потребность объявить кого-то своей собственностью – это часть вампирской натуры, и поэтому она намного сильнее, чем человеческие желания?
Разумеется, Эрик не влюблен в Ракель, но если он испытывает по отношению к ней хотя бы десятую долю того же чувства собственности, что я к Лукасу, он ни за что на свете от нее не отстанет.
Тем же вечером в умывальной я снова наткнулась на Ракель. Она вытряхивала на ладонь то самое снотворное, что я ей когда-то советовала, – четыре или пять таблеток.
– Осторожней, – сказала я. – Не нужно так много.
Ракель придала лицу непроницаемое выражение.
– Или я никогда не проснусь? По мне, то не так уж страшно, между прочим. – Она вздохнула. – Поверь, Бьянка, этого недостаточно, чтобы кого-нибудь убить.
– Но больше, чем нужно, чтобы заснуть.
– Не с этим шумом на крыше. – Она бросила таблетки в рот, наклонилась, чтобы сделать несколько глотков воды прямо из-под крана, и вытерла рот тыльной стороной руки. – Они все еще там. И теперь гораздо громче. Все время. И я это не придумала.
Мне не понравилось, как это прозвучало.
– Я тебе верю.
Вообще-то, я сказала это только для того, чтобы не молчать, но Ракель широко распахнула глаза.
– Правда? Ты не просто так говоришь?
– Правда. Я тебе верю.
К моему потрясению, глаза Ракель наполнились слезами. Она их быстро сморгнула, но я-то знаю, что видела.
– До сих пор мне никто не верил.
Я подошла поближе.
– Не верил про что?
Она замотала головой, отказываясь отвечать, но, проходя мимо меня, легко прикоснулась к моей руке – всего на мгновение, но когда речь шла о Ракель, это можно было считать медвежьими объятиями. Понятия не имею, что у нее случилось в прошлом, но Эрик действительно страшно напугал Ракель. Может, он и не хотел заставлять ее страдать, но я подозревала, что Эрик принадлежит к тем, кому доставляет удовольствие видеть, как люди боятся.
К счастью, тут я могла кое-что сделать.
Ближе к ночи, много позже отбоя, я встала, надела джинсы, кроссовки и теплый черный свитер. Черная вязаная шапочка надежно скрывала мои рыжие волосы. Я подумала, не нанести ли черные полосы на щеки и нос, как делают грабители в кино, но решила, что это уже перебор.
– Идешь перекусить? – пробормотала в подушку Патрис. – Белки уже в зимней спячке. Легкая добыча.
– Я просто прогуляться, – возразила я, но она уже снова заснула.
Я влезла на подоконник. Ночь была холодной, но перчатки и свитер сохраняли тепло, так что я не дрожала. Встав на сук дерева, я вытянула руки, чтобы ухватиться за верхние ветки, и уперлась ногами в шершавый ствол. Сучья под моим весом затрещали, но не сломались. Через несколько минут я уже была на крыше.
В смысле – на крыше нижней части здания. В нескольких футах от меня в ночное небо устремлялась южная башня. Если задрать голову, можно было даже увидеть темные окна родительской квартиры. Напротив нее находилась громадная северная башня, а между ними – крытая дранкой и черепицей крыша главного здания, но не ровная плоская поверхность, а изогнутая под различными углами. Школа строилась медленно, веками, и не каждая новая пристройка совпадала с предыдущими. Крыша, блестевшая в лунном свете темно-синим, немного походила на бурное море с волнами, вздымающимися вверх и падающими вниз.
Я стиснула зубы, вскарабкалась на ближайший скат и поползла, стараясь производить как можно меньше шума. Если кто-нибудь выбрался наружу перекусить, не важно, заметит ли он меня. Однако если кто-то окажется на крыше по другому поводу, нужно, чтобы у меня было преимущество.
Я боялась до полусмерти, хотя и старалась убедить себя в том, что оснований для страха нет. У меня нет опыта стычек; если мне бросают вызов, я сразу хочу свернуться в клубочек. Но все-таки кто-то должен заступиться за Ракель, и похоже, только одна я и могу. Поэтому, не обращая внимания на дрожь, я упорно пробиралась вперед, пытаясь сообразить, где находится спальня Ракель. Должно быть, дальше по коридору отсюда. Наша с Патрис комната размещалась в южной башне, но Ракель такая роскошь недоступна. И кто-то мог стоять прямо над ее спальней, в нескольких футах над головой.
Обдумав все это, я стала пробираться дальше. К счастью, крыша не обледенела, поэтому я не скользила и не падала, поднимаясь на фронтоны и спускаясь с них, кое-где становясь на четвереньки. И все время внимательно прислушивалась к каждому звуку, пытаясь уловить шаги, слово, хотя бы дыхание. Мысль об опасности разбудила все мои темные инстинкты и обострила чутье. Я была готова к чему угодно, по крайней мере, мне так казалось. Когда до комнаты Ракель оставалось всего несколько футов, я услышала, как по крыше чем-то водят – медленно, с растяжкой. Там кто-то был. Кто-то хотел, чтобы Ракель это слышала. Я осторожно подтянулась на очередном крутом скате. Там, скорчившись в тени, стоял Эрик. Он сжимал в руке сломанную ветку и водил ею по черепице.
– Ты, – негромко произнесла я.
Эрик рывком выпрямился, торопливо запахнув длинное пальто. Интересно, что он делал другой рукой?
Почувствовав омерзение, нервничая, я больше всего хотела оттуда убежать, но не сдвинулась с места.
– Попался.
– Теперь мы оба нарушаем правила, – пробормотал он, оглядываясь по сторонам. – Ты не можешь заложить меня, не заложив и себя тоже.
Я подошла так близко, что вполне могла к нему прикоснуться. Со своим узким лицом и заостренным носом сейчас он сильнее, чем когда-либо, походил на крысу.
– Значит... значит, я заложу нас обоих.
– Великое, к чертям собачьим, дело! Нарушение комендантского часа. Ну и что? Все его нарушают. Никого это особенно не волнует.
– Ты здесь не для того, чтобы поесть. Ты издеваешься над Ракель.
Эрик кинул на меня полный отвращения взгляд, будто это не я, а что-то, на что можно наступить на тротуаре.
– Не докажешь.
Во мне вспыхнул гнев, приглушив страх. Все мышцы напряглись, и резцы полезли наружу, превращаясь в клыки. Реагировать как вампир означает никогда не отступать.
– О, правда?
Я схватила его за руку и сильно укусила.
У крови вампира совершенно не такой вкус, как у человеческой или любого живого существа. Она не насыщает. Это не еда. Это информация. Вкус вампирской крови сообщает тебе, что вампир чувствует в этот самый миг; ты и сам это чувствуешь, и в твоем сознании вспыхивают образы, только что мелькавшие в сознании того вампира. Этому меня научили родители и даже разрешили мне несколько раз проверить это на них. Однажды я спросила, кусали ли они так друг друга, но они ужасно смутились и тут же начали интересоваться, сделала ли я уроки.
Пробуя кровь родителей, я чувствовала только любовь, удовлетворенность и видела себя ребенком, гораздо более симпатичным, чем являлась на самом деле, и очень любопытным. Кровь Эрика оказалась совсем другой. Ужасом.
У нее был вкус негодования, ярости и невыносимой тяги отнять человеческую жизнь. Она была настолько горячей, что обжигала, и настолько злобной, что желудок у меня вывернулся наизнанку, отвергая и кровь, и Эрика. И в сознании возникла картинка, разраставшаяся с каждой секундой, как разгорается вышедший из-под контроля огонь: Ракель, какой ее хотел видеть Эрик – распростертая на своей постели, с разорванным горлом, пытающаяся сделать свой последний вдох.
– Ай! – Эрик отдернул руку. – Ты что делаешь?
– Ты хочешь ее погубить. – Меня трясло от увиденной жестокости, я с трудом сдерживалась. – Ты хочешь убить ее!
– Хотеть и сделать – разные вещи, – парировал он. – Думаешь, я здесь один такой, кому иногда хочется вонзить зубы в свежее мясо? Черта с два ты добьешься для меня наказания за это!
– Убирайся с крыши к черту. Ты сейчас уйдешь и никогда, никогда больше сюда не вернешься, а иначе я все расскажу миссис Бетани. Она мне поверит, и ты вылетишь из школы.
– Да пожалуйста! Меня от нее уже тошнит. Но перед уходом я заслуживаю хорошего обеда, тебе не кажется?
Эрик захохотал мне в лицо, и на один ужасающий миг я решила, что он кинется в драку. Но он спрыгнул с крыши, даже не схватившись за ветку дерева.
Никогда раньше я не испытывала такой тошнотворной ярости и надеялась, что больше никогда и не испытаю. При всей низости и мрачности «Вечной ночи» мне казалось, что я впервые увидела здесь настоящее зло.
«Ты веришь в зло?» – однажды спросила меня Ракель. Я сказала, что верю, да только до сих пор не знала, что это такое. Все еще дрожа, я сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь взять себя в руки. Нужно хорошенько подумать обо всем, что здесь сейчас произошло, но пока я хотела только одного – убраться отсюда подальше.
Сделав несколько шагов, я съехала вниз по дальнему скату, вглядываясь в то место, куда спрыгнул Эрик. Нужно было убедиться, что он и в самом деле ушел. Но уже начав спускаться, я вдруг заметила чьи-то очертания в темноте – как тень под глубокой водой. Может быть, Эрик приходил не один?
– Стой! – воскликнула я. – Кто там?
Фигура медленно выпрямилась, и в лунном свете я увидела Лукаса.
– Лукас? Что ты тут делаешь?
Сказав это, я почувствовала себя полной дурой. Он пришел с той же целью, что и я, – проверить, не Эрик ли пугает Ракель.
Лукас ничего не ответил. Он смотрел на меня так, словно никогда не видел, а потом сделал шаг назад.
– Лукас?
Сначала я не поняла, но тут меня озарило. У меня все еще торчали клыки, а рот был окровавлен. Если он прятался там давно, то слышал, как я разговаривала с Эриком, и видел, как я его укусила...
Лукас знает, что я вампир.
В большинстве своем люди давно не верят в вампиров и не поверят, как бы сильно их ни убеждать. Но Лукаса не требовалось убеждать, потому что он смотрел прямо в лицо клыкастому вампиру с окровавленными губами. Он смотрел на меня как на незнакомку, нет, как на монстра.
Тайна, которую я хранила всю свою жизнь, раскрыта.
